Глава 12. Книга Пророка Ионы

Пятая книга в ряду меньших пророков содержит слово Господне Ионе, сыну Амафиину (Ион 1:1). В четвертой книге Царств упоминается Иона, сын Амафиин, пророк от Гефаховера, предсказавший исполнившееся при Иеровоаме II восстановление древних пределов царства Израильского от входа Емафова даже до моря Аравитского или Мертвого (4Цар 14:25¹¹³²). Отсюда очевидно, что Иона был сын Амафии или Амитая из Галилейского города Геф-Офера, в колене Завулоновом (Иис. Нав. 19:13¹¹³³). Блаженный Иероним говорит, что этот город незначительный, лежит в двух милях от Диокесарии или Лидды на пути в Тивериаду; – и что там в его время показывали гроб этого пророка (Praefat. in Jonam). Турки чтут это место и никому не дозволяют в обуви спускаться в гробовую пещеру Святого Ионы.

Поскольку пророчество Ионы о восстановлении древних пределов царства Израильского, по указанию четвертой книги Царств, исполнилось при Иеровоаме II (царств. 842–801 г. до Рождества Христова): то очевидно оно произнесено раньше сего времени, вероятно при отце Иеровоамовом Иоасе (858–842 г. до Рождества Христова), когда царство Израильское вступило в борьбу с царством Сирийским, но не могло одержать над ним решительного перевеса, и следовательно имело нужду в одобрении и подкреплении извещением о благополучном исходе начатой войны. К этому же времени надобно относить изложенное в сей книге путешествие Ионы в Ниневию с проповедию покаяния; потому что:

1) Ниневия была еще городом великим, на три дня ходьбы (Ион 3:3), каковой она едва ли осталась после разрушения Мидянами под предводительством Арбака за 800 л. до Рождества Христова; – и

2) жители ее и царь настолько еще сохранили чувство страха Божия, что по одному слову пришедшого вестника или пророка назначили всеобщий пост и исполнили его со всею строгостью не по внешности только, но по исправлению своей жизни; что едва ли вероятно после того, как Ниневия понесла самое суровое наказание от руки Арбака конечно за грехи, требовавшие небесного отмщения и воздаяния?!

Но что такое Ниневия, и какое у ней отношение к путям Промысла, излагаемого в Библии? Ниневия основана вышедшим из Вавилонии внуком Хама Немвродом, как полагают, за 2230 лет до Рождества Христова. Потом за 1230 лет до Рождества Христова она укреплена и украшена Нином и особенно супругой его Семирамидой, от которой, вероятно, и получила свое наименование в память о ее незабвенном супруге. До полутора миллионов рабочих, говорят, трудилось тогда над устройством Ниневии в течение восьми лет. И действительно, по свидетельству Диодора Сицилийского (Lib. 11:сар. 12:13:65), это был великолепнейший и самый обширный из древних городов, окруженный высокими (до 14 саж). и толстыми (три колесницы рядом могли по ним ехать) стенами на протяжении 480 стадий (около 90 верст), и снабженный 1,500 сторожевых башен (до 28 саж. высоты) на случай внезапного нашествия неприятелей. На таком обширном пространстве внутри стен, вероятно, находились не только дома и сады, но и поля и пастбища, так что город мог выдержать продолжительную осаду.

В Ниневии жили потомки Ассура, сына Симова (Быт 10:21–22¹¹³⁴); потому вся окрестная страна называлась Ассуром или Ассирией (Чис 24:22–24¹¹³⁵). Но здесь же в шатрах Симовых поселилось много потомков Иафета (Быт 9:27¹¹³⁶); а с прибытием Немврода (Быт 10:11–12¹¹³⁷) получили силу обычаи и взгляды потомков Хамовых. От такого смешения народонаселения и судьба Ниневии была не всегда одинакова. Когда господствовали в ней понятия и обычаи потомков Симовых, поддерживавшиеся в начале примером патриархов, живших на тех же равнинах Тигра и Евфрата, тогда Ниневия процветала благоденствием; трудолюбие обитателей наполняло ее несметными богатствами по выгодному положению этого города в стране обильной всеми благами при многоводной реке (Тигре) на месте нынешних городов Куюнджик, НебиЮнус, Нимруд, Карамлес и Карсабад.

Но это обилие богатств порождало изнеженность и беспечность жителей, имевших перед глазами соблазнительные примеры потомков Хамовых. Во время этих увлечений чувственностью добрые нравы ослабевали и наступало владычество необузданных страстей, обыкновенно влекущее за собой порабощение слабых сильными. Тогда завоевания Ниневии распространялись на все соседние страны. Тогда в ней являлись поработители всех земель от востока до запада солнца, как сказано в надписи на статуе Сарданапала I (царств. 930–900 г. до Рождества Христова). Но неразлучные с сим беспорядки и притеснения пробуждали потомков Симовых от духовного сна. Они восставали против своих узурпаторов; прекращали завоевания и восстановливали обычаи и верования своих предков на некоторое время; что, повидимому, и называется в истории упадком могущества Ассирии.

Так изменчиво шли дела в Ассирийской монархии до разрушения ее около 800 г. до Рождества Христова Мидянином Арбаком при соучастии Белеса Вавилонянина. Вероятно в один из таковых периодов усиления чувственных стремлений и был послан в Ниневию пророк Иона для поддержания добрых нравов и для возобновления правильных понятий о Боге небесном, благоволившем наименовать Себя по преимуществу Богом Симовым (Быт 9:26¹¹³⁸).

Итак Ниневия имеет близкое отношение к излагаемым в Библии путям Божественного промышления о спасении всех людей. Конечно, Ассирийская монархия вскоре после Арбака была восстановлена Фулом или Пулом. Но тогда она бесповоротно вступила на путь завоеваний; тогда в ней начался непрерывный ряд жестоких властителей и кровожадных поработителей, из коих один в надписи на своей статуе говорит о себе: «из ушей юношей я сложил целую груду; из голов стариков я воздвиг башню. Я выставил эти головы перед городом в знак победы. Детей обоих полов я жег, – город я разорил и предал потом пламени» (см. у Симашкевича в его сочинении: Пророчество Наума о Ниневии, стр. 53). Тогда Ассур годился быть только жезлом для наказания других и потерял охоту слушаться добрых советов (Ис 10:5–11¹¹³⁹). Тогда из Ассирии выходили уже хулители Бога Симова – Бога небесного, каковыми явились воины Сеннахиримовы под начальством Рапсака в Иудее (Ис 36:18–20;¹¹⁴⁰ 37:17¹¹⁴¹). Поэтому вероятнее мнение тех, которые путешествие Ионы в Ниневию относят или к последним годам царствования Иоаса или к первым царствования Иеровоама II, царей Израильских. Прочия обетоятельства жизни пророка Ионы малоизвестны, за исключением тех, которые составляют содержание его книги.

Услышав повеление Божие о проповедании покаяния Ниневитянам, Иона решился бежать в Фарсис от лица Господня, чтобы не идти с необыкновенною и печальною вестию, как догадывается святой Григорий Богослов; – и чтобы впоследствии не оказаться лжецом, если город спасется покаянием (Слово 3 по Русск. перев., стр. 77). Может быть, подобно Моисею и Гедеону Иона таким образом старался уклониться от возлагаемого на него поручения по причине трудностей и опасностей, соединенных с исполнением его. С этою целью он отправился в Иоппию или Яффу, там сел на корабль и отправился в Фарсис, предполагая, как догадывается блаженный Феодорит, что Всевышний только в Иерусалиме и в земле Иудейской открывает Свою волю (в толковании Ион 1:3¹¹⁴² стр. 403). Под именем Фарсиса одни разумеют Тарс, город Киликийский, родину святого Апостола Павла (Иосиф Флавий, Antiqu. lib. XI, сар. II; Святой Кирилл Александрийский, Comraent. in Jon. 1:3); другие – Тартес, город Испанский (Бахарт и Пфейфер), а некоторые – Карфаген, иногда называемый в Писании Фарсисом (Ис 23:14;¹¹⁴³ блаженный Феодорит в толковании Ион 1:3 стр. 398 и 399; Абарбанел и другие раввины). Может быть здесь разумеется какой-нибудь остров Средиземного моря, носивший имя Фарсиса, одного из внуков Иафета, о которых замечено в бытописании: от сих населились острова народов, каждый по языку своему (Быт 10:4–5¹¹⁴⁴).

Когда корабль находился уже в пути, тогда Господь воздвиг ветер крепкий на море… и корабль готов был разбиться (Ион 1:4). Все бывшие на корабле в страхе возопили каждый к Богу своему и начали выбрасывать груз, чтобы облегчить корабль: один Иона спустился во внутрь корабля, лег и крепко заснул (Ион 1:5–6). Блаженный Иероним замечает, что это был сон non securitatis, sed raoeroris, подобный сну Апостолов в саду Гефсиманском (Лк 22:45¹¹⁴⁵) перед страданием Спасителя (Comment. in Jon. 66). В поднявшейся буре Иона без сомнения увидел гнев Божий за свое ослушание и скорбь раскаяния возмутила его душу. Но как спутники Ионы пришли к заключению, что обдержащее их волнение есть кара небесная? Нет надобности для этого вместе с Еврейскими толкователями предполагать, будто корабль был остановлен невидимой силой, – и будто волны яростно поднимались только кругом корабля, тогда как все остальное пространство моря было тихо и невозмутимо. Спутники Ионы пришли к этому заключению на основании всеобщего верования, что гнев небесный преследует злодея особенно во время плавания по водам. Посему они решились открыть виноватого посредством жребия…. и жребий пал на Иону (Ион 1:7¹¹⁴⁶). Поскольку наружный вид пророка и его поведение на корабле не показывали в нем человека порочнаго, то начальствующие и все бывшие на корабле потребовали от Ионы обяснения о том, откуда он, куда идет и из какого народа (Ион 1:8)? Иона сказал им, что он Еврей, чтит Господа – Бога небесного, Который сотворил море и сушу, и присовокупил к ужасу всех слушавших, что он убежал от лица Господня (Ион 1:9–10¹¹⁴⁷). Спутники спросили: что же нам делать с тобою? Иона отвечал: возьмите меня и бросьте в море; потому что я узнал (из соображения обстоятельств, а может быть и из особого откровения), что из-за меня постигло вас это великое волнение (Ион 1:11–12¹¹⁴⁸). Тут бывшие на корабле начали стараться пристать к берегу; но не имели успеха, так как в бурю волнение всегда бывает сильнее и опаснее у берегов. Истощив зависящие от них средства к сохранению жизни пророка, бывшие на корабле вознесли молитву к Богу о невменении им погибели Его раба; бросили Иону в море – и утихло море от ярости своей (Ион 1:13–15).

Последовавшая тишина моря еще более ясно, нежели предшествовавшая буря, обнаружила беспредельное всемогущество Всевышнего спутникам Ионы, конечно не из дальных стран и знавшим Бога Еврейского по слуху о чудесах; ибо, по свидетельству Псалмопевца, исполнися вся земля славы Eго (Пс 71:19;¹¹⁴⁹ ср. Чис. 14:13–14, 21¹¹⁵⁰). Они произнесли обеты, которые, конечно, и выполнили впоследствии установленным порядком в Иерусалимском храме, в котором был особый двор язычников (Ион 1:16).

Отверженный людьми, пророк нашел безопасное пристанище там, где зияла смерть. По повелению Божию Иону проглотило чудовище, которое названо у пророка dag-gadol – большое морское животное, прожорливое, под каковым наименованием здесь очевидно надобно разуметь акулу, а не кита в собственном значении; потому что:

1) акулы следуют за кораблями во время бури, тогда как киты скрываются в глубину;

2) акула бросаемые с кораблей вещи и упадающих людей глотает целиком; гортань ее и желудок способны к большому расширению; тогда как горло кита весьма узко, и желудок его или кишки весьма тесны;

3) было несколько примеров, что в желудке акулы находили проглоченных людей живыми, тогда как кит не может проглотить и малой рыбы, не разжевавши; и, наконец:

4) греческое слово κητος, которым семьдееят толковников перевели еврейское dag, в древности служило общим наименованием морских огромных животных; только ученые изыскания позднейшого времени показали различия китов, кашалотов, акул, дельфинов и т. п. Следовательно перевод Семидесяти сам по себе не может служить доказательством того, будто Иона находился во чреве того животного, которое называется китом ныне в естественной истории. В Римских катакомбах изображен поглощающим Иону не кит, а какое-то морское чудовище, похожее на дракона. Следовательно, в первые времена христианства не считали необходимым понимать здесь непременно кита.

И был Иона во чреве китовом три дня и три ночи, и помолися Иона ко Господу Богу своему от чрева китова (2:1–2). В этой молитве Иона изобразил свое крайнее бедствие – как он заживо во чреве чудовища унесен во глубину морскую, в область неизбежной смерти или, лучше сказать, в ад; – лишен надежды когда-нибудь явиться в храм, чтоб принести молитву в узаконенном месте; посему, не имея возможности хотя бы издали устремить очи ко храму, пророк в предсмертном томлении, как бы из области тления, возносит молитву о сохранении своей жизни и дает обет принести жертву хваления и исповедания (2:3–10¹¹⁵¹). Тогда Господь повелел морскому чудовищу, и оно извергло Иону на сушу, – по преданию, на скалу между Беритом и Триполи, вдающуюся в море и называемую горою Ионы (2:11).

Тогда последовало вторичное повеление Божие идти в Ниневию, и встал Иона и пошел в Ниневию, по слову Господню. Ниневия же была город великий у Бога, т. е. чрезвычайно велик, на три дня ходьбы (3:1–3). Ниневия, по единогласному свидетельству древних, была самым могущественным, богатым и великолепным городом. Но пророк, согласно с лежавшей на нем обязанностью – обойти по его улицам и возвестить всем жителям предстоявшее наказание, указывает только на обширность Ниневии: на три дня ходьбы. Это указание совпадает с обозначением окружности Ниневии в 480 стадий у Диодора Сицилийского (Lib. 11:сар. 65). Ибо Геродот (Lib. V, сар. 53) говорит, что у путешественников в древности полагалось проходить 150–160 стадий в день. Великолепие же и могущество Ниневии, столицы Ассирийского царства, было общеизвестно в Иудее. Потому оно только кратко обозначено выше решимостью Ионы бежать от лица Господня… И в этот то великолепный царственный город вошел безвестный чужеземный путник и начал проповедывать: еще три дня, с подлинника сорок дней,¹¹⁵² и Ниневия превратится, т. е. будет разрушена (3:4).

Слово его имело полный успех, так что в первый же день его проповеди Ниневитяне заповедали пост. Сам царь их облекся во вретище и обнародовал строжайшее воздержание, простиравшееся даже на домашних животных. И возопили прилежно к Богу, и возвратися каждый от пути своего лукавого, так как они предполагали, что может быть умолен будет Бог и обратится от гнева ярости Своей, и не погибнем (3:5–9¹¹⁵³).

Святой Ефрем Сириянин сохранил предание, что вслед за проповедию Ионы черные тучи повисли над Ниневиею; – что свет дневной померк, и страшные раскаты грома и удары землетрясения как будто повторяли слова пророка о наступлении погибели Ниневии; – и что когда по истечении 40 дней светлый луч солнца прорезал мрачные тучи и по прежнему озарил Ниневию, то жители приняли его за извещение милости небесной и прощения своих грехов (Слово на Ион 3:2–3. Твор. Св. Отец., год. IX, кн. 4:стр. 271–289).

Когда увидел Господь покаяние и исправление Ниневитян, пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел (3:10). Раскаянием Божиим, по толкованию блаженного Феодорита, здесь у пророка названо отменение определенного наказания (в толковании на сие место). Впрочем, и определение Божие исполнилось в точности, по замечанию блаженного Августина: eversa est Nineveh, quae mala erat, et bona aedificata, quae non erat. Stantibus enim moenibus atque domibus eversa est civitas in perditis moribus (De civitate Dei, lib. 18:cap. 44).

Heсмотря на это, Иона опечалился великой печалью и смутился или разгневался: «ревноваше бо пророчеству не солгатися», (не хотел, чтобы пророчество оказалось ложным) по замечанию святого Андрея Критского (Великий канон, 6 песнь). Под влиянием этого чувства пророк сказал: «о, Господи! не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии. И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо (после неисполнившегося пророчества) лучше мне умереть, нежели жить» (4:1–3).

«Не на то негодует Иона, что город избежал погибели, говорит святой Кирилл Александрийский, так как это свойственно злому и ненависти исполненному человеку, но на то, что он сам (во мнении Ниневитян) оказался лжецом и мечтателем, следовательно унизил пророческое звание; – и что Ниневитяне могли подумать, будто он пугал их попусту и говорил пророчество от себя, а не от уст Божиих» (Comment. in Jon. 4:3). Тогда Господь сказал Ионе: неужели это огорчило тебя так сильно? Справедливо ли твое негодование (4:4)! Пророк ничего не ответил на это кроткое обличение, но окончательно вышел из города, вероятно, в преждеустроенную кущу или шалаш напротив его, в которой ожидал, что будет с городом (4:5¹¹⁵⁴).

Таким образом, поскольку от кроткого обличения не укрепился унылый дух пророка, то Господь, помиловавший Ниневитян и еще более готовый остановить случайное увлечение пророка, употребил для сего следующее символическое действие. По особому действию Божию в одну ночь над головою Ионы выросло тенистое растение kikajon, прикрыло пророка от палящего солнца – и он чрезвычайно обрадовался этому растению, видя в нем знак особенной к себи милости Божией (4:6¹¹⁵⁵).

Что следует понимать под именем kikajon? У Седмидесяти Богомудрых Толковников это слово переведено κολοκυντη, т. е. тыковка; у Акилы и прочих Греческих переводчиков κυσσος; – плющ. Блаженный Иероним говорит, что под этим наименованием имеется ввиду особый род плюща, тенистый и быстро достигающий величины дерева (Epist. 82 ad Augustinum). Позднейшого времени толкователи почти все под именем kikajon понимают клещевик (palma Christi), потому что это растение в Египте называется kiki, созвучно с Еврейским kikajon; оно выростает иногда с небольшое фиговое дерево; листья у него похожи на платановые и раскидываются широко; ствол его внутри пуст; оттого оно как быстро выростает, так скоро и засыхает в случае повреждения корня (Cursus complet. Sacr. Script, tora. XX, pag. 848).

Ho радость пророка о прикрывшем его растении была непродолжительна. По повелению Божию червь на заре подточил корень его; с восходом солнца подул знойный ветер – и растение засохло. И палило солнце на главу Ионину, так что он изнемог и просил себе смерти (4:7–8). Негодование Ионы было столь сильно, что на вторичный кроткий обличительный вопрос Божий о справедливости такого негодования Иона объявил, что из-за потери тыквы или клещевины он опечалился даже до смерти (4:9¹¹⁵⁶). Тогда Господь объявил Ионе, что если он столь сильно жалеет растение, выросшее без всяких его трудов и забот, то ужели Господу нельзя пощадить обширного города, в котором больше ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, (т. е. младенцев) и множество скота (4:10–11).

Этим и оканчивается книга пророка Ионы; о последующей судьбе его не сказано ни слова, конечно потому, что Писание имеет в виду дело Божие, т. е. распространение и утверждение истинного Боговедения и Богопочитания; а историю частных личностей излагает постольку, насколько они способствовали этому делу Божию. Но если любопытство благочестивого читателя спросит: что же было после? Неужели пророк остался при своем огорчении?.. На этот вопрос можно дать такой ответ: было то, что естественно ожидать от искреннего покаяния Ниневитян и от нелицемерной ревности пророка о славе Божией.

Святой Ефрем Сириянин сохранил об этом следующее предание. Когда из возвращения стихий в нормальное состояние Ниневитяне уверились, что Господь даровал им прощение, то вышли из города к пророку, сидевшему уединенно на горе, и торжественно внесли его на руках в свой город. Там Ионе, нашедшему полное утешение в совершенном исправлении Ниневитян, все они от последняго простолюдина до царя принесли обещанные жертвы и дары в храм Бога небесного… и с этими дарами Иона торжественно был отправлен в свое отечество (слово на Ион 3:2–3; Твор. Св. Отец, год. IX, кн. 4, стр. 271–289).

Книга пророка Ионы от прочих пророческих книг отличается следующим:

1) что в ней пророчествуется не словами, а фактами. Jonas propheta, говорит блаженный Августин, non tam sermone Christum, quam sua quadam passione prophetavit profecto apertius, quam si Ejus mortem et resurrectionem voce clamaret (De civit. Dei lib. XVIII, cap. 30);

2) что в ней излагаются пути Божественного Промысла исключительно о язычниках, без всякого видимого отношения к Иудеям, так что о сих последних почти не упомянуто в этой книге.

А поэтому цель данной книги состоит в том, чтобы показать, что Господь, избравший Иудеев в Свое наследие и царство, не оставил также и язычников без Своего попечения и отеческого промышления; – что язычники, несмотря на привязанность к идолам, сохраняют в своем сердце живое чувство страха Божия и способность к покаянию; ибо и спутники Ионы на корабле и жители царственной Ниневии оказались вполне благоговейными к имени Бога небесного и почтительными и послушными Его пророку; – и что покаяние Ниневитян есть залог обращения язычников в то время, когда на земле восстанет Пророк, Коего образ носил Иона. Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет сказал Господь окружавшим Его фарисеям и книжникам, и знамение не дастся ему, только знамение Ионы пророка. Как Иона был во чреве китовом три дни и три ночи: так будет Сын Человеческий в сердце земли три дни и три ночи (Мф 12:39–40). Следовательно, по указанию Спасителя, трех-суточное пребывание Ионы во чреве кита служило прообразом тридневного погребения и последовавшего затем воскресения Господня. А действенность проповеди Ионы, вышедшего из чрева кита, изобразила успех Евангельской проповеди между язычниками, которые таким образом явились обвинителями и осудителями неверия Иудеев. Ниневитяне восстанут на суд с родом сим и осудят его, ибо они покаялись от проповеди Иониной (Мф 12:41).

Блаженный Иероним прообразовательное значение книги Ионы излагает следующими чертами: Иона пришелец на море, потерпевший кораблекрушение (in mari fugitivus, naufragus), спасает корабль обуреваемый, спасает язычников, впавших в разные помыслы по заблуждению или по предрассудкам мира – так и Христос, сошедший с неба, доведенный до гроба, спасает обуреваемую ветхозаветную Церковь, спасает и язычников, преданных разного рода заблуждениям идолопоклонства (Comment. in Jonam).

Блаженный Августин свидетельствует, что язычники глумились. над историей пророка Ионы (multo cachino а paganis graviter irrisum animadverti) – и что поводом к таковому глумлению служила невероятность покаяния Ниневитян и чудная судьба самого пророка Ионы, по их взгляду похожая более на миф, нежели на действительное происшествие (Epist. 102; Quaest. 6 de Jona)… Ho пусть бы только язычники глумились над историей Ионы. Странно то, что некоторым христианским писателям (напр. I. Н. Pareau, Instit. Interpretis V. Т., pag. 534) казалось, что принять книгу Ионы за действительную историю будто бы значит подать повод к нареканию на всю Библию. Поэтому и между христианскими писателями придумывались способы к примирению сказаний о спасении Ионы во чреве китовом и об успехах его проповеди Ниневитянам с началами здравого смысла и с предполагаемой какой-то действительной историей. Сущность этих способов состоит в предположении, что книга Ионы есть аллегория, составленная с целью образумить Иудеев, мечтавших о своем избрании в удел Божий и между тем постоянно прогневлявших Бога неблагодарностью, показать Иудеям их упорство и ожесточение во зле и презрении к пророкам и наоборот изобразить богобоязненность и свежую восприимчивость язычников, которые со временем заступят в царстве Божием место, занимаемое Евреями.

Но вместо построения таковых произвольных предположений следует обратить внимание на следующее:

1) что книга Ионы сама в себе содержит ручательство исторической или подлежательной достоверности; ибо повествуемое в ней излагается, как чрезвычайное дело Божие, превышающее обыкновенный порядок природы и человеческих действий;

2) что понимание книги по буквальному изложению не содержит ничего невозможного, невероятного и несогласного с коренными началами домостроительства человеческого спасения;

3) что в ветхозаветной Церкви книгу пророка Ионы считали за действительную историю (Тов. 14:4;¹¹⁵⁷ Иосиф. Флав. Antiqu., lib. 9:сар. 10); – и

4) что те трудности, для ослабления и устранения которых прибегают к аллегорическому разумению книги Ионы, а именно тридневное пребывание Ионы во чреве кита и покаяние Ниневитян по его проповеди – Самим Господом указаны, как несомненные историческия и общеизвестные происшествия (Мф 12:40–41¹¹⁵⁸). А при таких основаниях всякому очевидно, что принятие обстоятельств пророка Ионы за действительную историю не подлежит никакому сомнению.