Израильская хронология

Относительно к нам или к нашему летосчислению, первое явление чисто историческое, летопись дома израилева определяется довольно ясно. Оно современно или почти современно появлению Евреев в виде народа, живущего отдельно от других народов под одним уставом духовным и гражданским, т. е. исходу Израиля из земли египетской в XVI или, по другим, в XVIII веке до Р.Х. Но летопись, писанная вскоре после переселения Евреев в южные пределы Палестины, уже получает твёрдое историческое основание с отделением семьи Авраама от всех прочих человеческих семей, т. е. с XIX или XXIII века до Р.Х.

Заметим мимоходом, что, кроме сказания еврейского, нет ни одного в целом мире, которое возводило бы народ до его семейного зародыша.

Следует определить древность этой летописи в отношении к человечеству вообще, или к её собственным показаниям о младенчестве рода человеческого. В ней описаны две главные эры до Авраама: первая – творение человека; вторая – всеобщий потоп и возобновление рода человеческого от одной избранной семьи. Период между первой эрой и второй, важный в смысле религиозном и философском, не имеет полного значения исторического. Духовно связанный с последующим периодом, вещественно он от него оторван, и человечество, заключённое снова в одном семействе, развивается в форму племён, народов и общин, не от Адама, а от ноевой эры. В отношении к ней и до́лжно определить время Авраама, т. е. начало истинной истории. Тут представляются великое затруднение и несогласие между летосчислителями.

Для приведения в ясность разногласящих исчислений, надобно сперва сравнить показание еврейского текста и Вульгаты с показанием греческого перевода, приписанного 70-ти толковникам.

По тексту еврейскому Арфаксад родился после потопа через два года, сын его Салах через 37 лет; сын Салаха Эвер через 67 лет; сын Эвера Фалек через 101 год; сын Фалека Рагав через 131 год; сын Рагава, Серух через 163 года; сын Серуха Нахор через 193 года; сын Нахора Фарра через 222 года; старший сын Фарры через 292 года, и Авраам, второй или третий сын Фарры, немного спустя после этого времени или около 300 лет после потопа или после рождения Арфаксада, сына симова и родоначальника дома израилева. Приводя годы их рождения и лета жизни в таблицу, выходит следующее:

Итак, Авраам видел всех своих предков от первого до последнего, не исключая самого Ноя, и умер лет двадцать семь прежде Сима и около шестидесяти лет прежде Эвера, а во всём жизнеописании Авраамовом нет ни слова об этих предках, и земля уже разделена точь-в-точь как в наше время; народы воюют, люди друг друга не понимают, и цари царствуют ещё при жизни Сима, сына его, внука и правнука и едва ли не при жизни самого Ноя! Прибавим ещё, что земля, по словам Пророка, была разделена при Фалеке, следовательно, бесспорно, при самом возобновителе рода человеческого: ибо Ной пережил Фалека 10-ю годами. И это называется летосчислением!

Гораздо вероятнее и согласнее со здравым смыслом показание греческого перевода 70-ти толковников. Таблица, составленная по их летосчислению, не представляет никаких явных несообразностей. Годы смерти Авраама и его предков распределяются в ней следующим порядком:

Всё это показание имеет характер чисто исторический. Включение Кайнана в число прародителей Израиля вполне согласно с позднейшими преданиями еврейскими, засвидетельствованными евангелистом Лукой в его родословном списке. Но нельзя не заметить нескольких обстоятельств, ослабляющих вероятность восточного летоисчисления. Во-первых, у всех предков Авраама родятся сыновья при возрасте совершенно одинаковом: у Арфаксада, когда ему сто тридцать пять лет; у Кайнана, когда ему сто тридцать; у Салаха тоже, у Эвера, когда ему сто тридцать четыре года; у Фалека, когда ему сто тридцать лет; у Рагава, когда ему сто тридцать два года; наконец, у Серуха, когда ему сто тридцать лет. Такое однообразие в начале поколений не может не казаться весьма подозрительным, особенно когда мы сравним его с родосчислением допотопным. По тексту еврейскому возраст Нахора, когда родится Фарра, двадцать девять лет; возраст Арфаксада, когда родится Сала, тридцать пять лет; прочие поколения начинаются при возрасте среднем между этими двумя крайними пределами. Тут нет ничего невероятного, и постоянная приставка сотни годов к этим числам указывает на какую-то произвольную догадку учёных переводчиков, заметивших всё безобразие летосчисления, сохранённого в Вульгате, и предположивших, при каждом поколении, пропуск сотенного знака. Во-вторых, самое долголетие предков авраамовых не совсем согласно с показанием книги Бытия (гл. VI, ст. 3) о среднем возрасте человеческом, установленном в сто двадцать лет, кажется, для людей после-потопных. Можно допустить исключение для Ноя и Сима, рождённых до потопа; но мы не имеем права исключить остальных родоначальников дома израилева из общего закона. Это возражение падает и на греческий перевод, и на Вульгату; но в греческом переводе разногласия ещё разительнее, чем в тексте еврейском, ибо самые поколения начинаются при возрасте, превышающем установленную долготу средней жизни.

Вульгата, кроме неизвинительного пропуска целого поколения (Кайнана), тут явно берёт преимущество перед переводом 70-ти толковников; но превосходство текста нисколько не оправдывает летосчисления. В глубокомысленном законодателе народа еврейского здравая критика не имеет права предположить детскую ошибку, которой не позволял бы себе самый жалкий сборщик. Разрешение же загадки до́лжно искать в объяснении лет, приписанных каждому поколению от Сима до Авраама.

Во-первых, мы должны заметить, что книга Бытия не содержит в себе учёной истории, но представляет характер записанных преданий; во-вторых, что существование этих преданий прежде их письменного утверждения доказывается обстоятельством, мало замеченным до сих пор. Священное название народа еврейского, то название, под которым он получает обещание и закон, есть Израиль. Цель Пятикнижия чисто духовная, и Моисей не обращает никакого внимания на дела, имеющие только историческое значение. Бытовое же имя народа, то имя, под которым он известен был иноземцам, есть – народ еврейский. Моисей упоминает об Эвере слегка, не объясняя нисколько его важности для дома израилева. Только при имени сына его Фалека он говорит, что ему было дано имя Фалека от современного ему разделения земли. Смысл этих слов ясен: при отце его Эвере произошло смешение языков и разделение их. Отец дал сыну имя, обозначающее раздел в память великого происшествия. Другого объяснения нельзя предполагать. Эвер был главой семьи во время переворота, разорвавшего связь симова племени. Слова Моисея содержат намёк на предание; следовательно, предание это существовало живо в народе, также как и многие другие, вероятно, как и все предания, записанные в духовном уставе ветхого завета. Но от предания должно требовать только того, что возможно преданию: сохранение памяти о происшествиях, облечённой уже в формы народных понятий. Понятия восточные (как всем известно) сливают весь род с родоначальником. Так для Библии Ассирийцы – Ассур и Ефиопляне – Куш; так Израильтяне – Израиль. После родоначальника потомство его делится на колена, носящие имя детей его и так далее; но общность рода, живущего под одним уставом духовным и гражданским, представляет в себе лицо неумирающего родоначальника. Раздел общины вследствие внутренних раздоров или внешнего напора переменяет отношения её к её основателю. Отделившееся колено уже не имеет права носить великое имя общего источника всех братских колен. Евреи могут называться Израилем, но не могут называться ни Авраамом, по отделении Измаилитов, ни Исааком, по отделении поколения Исава. Царство Ровоама по отпадении десяти колен уже не может назвать себя Израилем, но принимает имя колена Иудова, поглотившего в себя малозначительного Веньямина. Отпавшие колена продолжают называть себя Израилем или потому, что ни одно колено не преобладало в них, или по злоупотреблении и изменению древних обычаев⁴. Итак, можно положить за общее правило, что родоначальник считался живым до тех пор, покуда всё его потомство составляло одно гражданское целое и покуда одно из колен не выступало на поприще отдельной деятельности: тогда умирал родоначальник, а сын его, давший имя своему колену, начинал свою жизнь.

Менее доказательств положительных, но весьма много вероятностей найдём мы в пользу другого положения, именно: что глава отделившейся семьи принимал имя родоначальника не всей общины, но того колена, которое начинало особую и самобытную жизнь. Ровоам, по этому правилу, должен бы был, как начальник дома Иудова принять имя Иуды, как собственное, и сын его уже был бы не сыном Ровоама, но сыном Иуды. При втором разделении колено отделяющееся приняло бы уже не имя Иуды, но имя сына Иуды, Ровоама. История застаёт уже род человеческий в эпоху слишком далёкую от первобытной простоты; но Персия и другие восточные земли представляют много примеров царей, основавших новую династию и принявших по восшествии на престол имя, прославленное уже основанием, династии древнейшей. Это остаток забытой старины. Тесная же связь родоначальника с родом, происходящим от него, или коленоначальника со своим коленом засвидетельствована для нас неоспоримо законом Евреев о восстановлении семени бездетного брата. Мнимый отец даёт имя потомству, а не брат, принявший на себя, обязанность восстановить угасшее колено.

Вот те положения, по которым до́лжно воссоздать летосчисление от потопа до Авраама. Обозначение возраста, на котором рождаются дети, давшие впоследствии название своё новым поколениям, нужно было только для показания, что эти новые родоначальники были действительно потомками прежних, и что обычаи хранились неизменными, как и предания. Впрочем, следует заметить, что лица, считаемые предками Авраама от самого потопа, не имеют той решительной личности, которая приписана праотцам допотопным. О тех, которые жили после Ноя, говорится только: «Такой-то, будучи таких-то лет, родил такого-то и после того ещё жил столько-то и родил ещё сыновей и дочерей». О допотопных говорится: «Такой-то, будучи таких-то лет, родил такого-то и после того жил ещё столько-то, а всего столько-то и потом умер». Очевидно, первое выражение не представляет той определённой личности, которая заметна во втором.

Итак, мы имеем полное право считать имена предков авраамовых от Сима до Нахора за имена родовых общин; век их – за период нераздельности, а смерть каждого из них за начало отдельной общины, которой старшина, вступая в свои новые права, принимал имя давно умершего коленоначальника. Чем более удаляется род человеческий от своего младенчества, не вступая ещё в новую эпоху искусственного гражданства, тем короче периоды нераздельности и тем скорее распадаются семьи. Так, например, от Нахора с каждым поколением переменяется имя рода потому, что с каждым поколением начинается новый раздел, покуда община не скрепилась снова в Израиль общим духовным и гражданским уставом великого законодателя. Название же Евреев или семьи зверовой, памятник о великом событии и грустной эпохе, в которую утратилось чувство человеческого братства, имеет значение чисто-историческое, не подлежит общему закону о родовых названиях и принадлежит более иноземцам, знавшим Евреев под этим именем, чем самим Евреям.

Таблица, составленная вследствие этих законов по показании ново-еврейского текста со включением Кайнана по 70-ти толковникам и с исключением Ноя, которого личность определена согласно форме допотопных праотцов, была бы следующая:

или около 3400 лет после потопа, если Нахора сочтём родовым преемником, а не сыном Серуха.

Итак, мы видим, что предания Евреев составляют великий простор доисторическому периоду и не хвалятся глубокой древностью. Тридцати-вековое младенчество рода человеческого, не оставившее никаких письменных памятников, обнимает собой то время, в которое развивались характеры отдельных племён и народов, в которое разрастались и гибли семена просвещения, в которое, наконец, происходили все великие явления внутренней жизни человеческой, засвидетельствованные составом наречий и разнообразием исповеданий; Кельт, Иверец, Германец, Славянин, Монгол и Финн уже отделялись почти так же резко друг от друга, при Аврааме, как и 18 веков после Р.Х., т. е. около 40 веков после Авраама или 35 веков после первого летописца Моисея. Поэзия Индустана, которой первые произведения относятся, бесспорно, ко второму тысячелетию до P.X., и современные ей надписи на несокрушимых гранитах Египта знают уже про Скифов и Мидийцев, про Саков и чернолицых, курчавых варваров, врагов иранского Брахмана. Народы приречья евфратского и приморья палестинского раздробились на множество враждебных семей, и весь мир, бесспорно, уже представлял те же явления войны и раздоров, которые описаны древнейшим из всех историков в тесной области Семитов на юго-западе Азии.