7 июля. Пятница. Католические святыни Назарета. Замечание о них. Посещение русских школ. Отъезд на Фавор. Греческий монастырь Преображения. Древности Фавора, по рассказам францисканца Варнавы. Вечер в православном монастыре.

Сегодня, в 9-ть часов утра, митр. Фотий, в сопровождении священнослужителей и почетных городских жителей, ответил визитом нашему Преосвященному. Визит, продолжавшийся около часу, состоял главным образом из обмена любезностями, на которые так падки арабы. Переводчиком был сам Митрополит, довольно хорошо объясняющийся по-русски и основательно знающий, между прочим, и арабский язык. Митр. Фотий уделял значительное внимание и нам, осведомляясь о разных вопросах из учебной жизни. Любезность его тем более была удивительна для нас, что она не гармонировала с дошедшими до нас слухами о недружелюбии его к русским. В доказательство этого указывали, между прочим, на недавний факт изгнания им из церкви Богородицы в Назарете, в день Благовещения, учениц русской школы И. П. П. Общества, пришедших слушать Литургию...

После визита Митрополита, мы вместе с Преосвященным, в сопровождении кавасов, отправились осматривать достопримечательности города. Сначала мы посетили Латинский монастырь, весьма благоустроенный, довольно обширный, построенный, по католическому преданию, на том месте, где Пресвятая Дева получила чудесное благовестие с неба. Двор, посреди которого высится эта церковь, служит сборищем для Назаретских детей, оглашающих своими звонкими и веселыми голосами с утра до ночи это священное по воспоминаниям место. С благоговением, как и подобает в этом священном месте, вошли мы внутрь католической церкви. Благолепие, чистота и даже роскошь отделки бросаются в глаза при входе во храм. По всему видно, что католики чтут это святое место. Прямо, напротив входа, находится богато украшенный престол, к которому ведут с двух сторон две каменных лестницы прямо на каменную площадку. На престоле в хрустальных вазах находятся живые цветы, которые каждый день заменяются свежими. Во время большого стечения поклонников эти цветы меняются еще чаще, так как богомольцы стараются взять с собой на память несколько цветов, храня их у себя, как святыню. В большие праздники цветами обсыпается не только верхняя площадка перед главным престолом, но и весь каменный пол церкви. Главный престол украшает величественная статуя Богоматери, в богатом одеянии и дорогой, с драгоценными камнями, короной на голове. Занимая самое центральное положение, эта художественная статуя Св. Девы должна производить на богомольцев особенное впечатление. Этот величественный храм был построен в 1620 г. и продолжает украшаться и до сих пор. Но ни золото и богатые украшения собора, ни настенная живопись, исполненная искусными мастерами, манили нас к себе, при посещении этого храма. Наши глаза искали здесь чего-то другого. Взор наш привлекал спуск, находящийся как раз против входа между двумя лестницами, под главным престолом, и ведущий семнадцатью мраморными ступенями в первую подземную пещеру, которая, по преданию, и была местом Благовещения. Мы сошли по этим ступеням вниз и очутились в небольшой подземной квадратной комнате, в глубине которой, против лестницы, находится престол, а под ним мраморная звезда, означающая место стояния Богоматери во время дивного благовестия. По обводу мраморного круга находится надпись: «Hic Verbum coro factum est». Под мраморной доской престола, над этим святым местом горят несколько дорогих неугасимых лампад. Облобызав эту святыню, мы стали осматривать пещеру. Она скорее состоит из двух пещер. В передней пещере, сравнительно маленькой, по сторонам находятся два престола: 1) св. Богоотца Иоакима, с запрестольной картиной, изображающей семейный быт родителей Cв. Девы (Богоматерь учится читать, а Анна объясняет св. Писание) и 2) св. Арх. Гавриила; последний престол находится на левой стороне, с запрестольной иконой, изображающей сомнение Иосифа и явление ему Ангела. Главный престол Благовещения с мраморной звездой находится во второй пещере. На левой стороне от входа, в этой пещере висит толстая гранитная колонна на 18-ть дюймов от пола. В уровень под этой колонной поставлен крупный столб из другого камня, так что оставляется впечатление, будто бы это есть цельная колонна, но выпиленная по средине. И действительно, существует предание, что эта колонна была перерублена мусульманами, которые думали найти здесь сокровище. Она означает место, где стоял Архангел во время благовестия. Вися как бы каким-то чудом на воздухе, она производит удивительное впечатление и признается величайшей Назаретской святыней. Магометане поклоняются ей также усердно, как и христиане. Из этой пещеры есть вход в другую пещеру, которая оставлена в своем натуральном виде, где, предполагают, жил и учил ребенка-Иисуса Иосиф-Обручник. Ему тут и устроен маленький престол, а золотая латинская надпись на стене гласит: hic erat subditus illis, т. е. «здесь Он был в повиновении у них» (Ев. Луки). Наконец, по лесенке мы поднялись в четвертую пещеру, где, как говорят, была кухня Матери Божией, а также и разные принадлежности домашнего хозяйства; отверстие в потолке этой пещеры могло служить для выхода дыма. Находясь в этом скромном помещении, мы невольно были охвачены чувством благоговения к смирению Пресвятой Девы Марии. Бросив последний взгляд на эти священные для нас стены, мы снова поднялись в верхнюю церковь, откуда, в сопровождении монаха – францисканца, отправились в католическую часовню, находящуюся на юго-восток от церкви Маронитов и вблизи Латинского монастыря. В этой капелле по средине находится большой полукруглый камень, называемый «трапезой Христа». По преданию, на этом камне Господь до своих страданий и после Своего воскресения вкушал пищу с Своими учениками. Мы обратили внимание на образ Нерукотворенного Лика Спасителя, висевший на стене против самого входа. По преданию, это есть список с образа, принесенного Апостолом Фаддеем царю Эдесскому Авгарю.

Обозревая католические костелы и заключающиеся в них святыни, здесь и в других местах Палестины, мы не могли не обратить внимания на замечательную в них чистоту и роскошь отделки, особенно по сравнению с греческими святынями, содержимыми большей частью не особенно аккуратно. Но, не смотря на это, чувство благоговения при посещении греческих святынь было значительно выше, чем при посещении католических святынь. Причину этого прекрасно объяснил и выразил известный путешественник и писатель Е. Марков, – что мы и позволяем себе здесь привести.

«Странное дело! Вот уже несколько раз при обзоре святых мест Палестины меня поражают везде, в Иерусалиме, в Вифлееме, в Назарете, одни и те же впечатления. Где только устроятся католики, там все чисто, прилично, прекрасно, все обдуманно и все богато, но зато, вместе с пылью и грязью, словно выметается навсегда и прах исторических воспоминаний. В благоустроенных и чинно содержимых католических церквах Назарета, ничто не переносит вашего воображения в минувшие века, ничто не восстановляет перед вами наглядно и живо протекших евангельских событий. У греков как раз наоборот: много неустройства, беспорядка, распущенности и запущенности; но в общем удивительно сохраняется на всем таинственная печать давно прошедших веков, и потому греческие святыни производят на вас гораздо более глубокое и гораздо более характерное впечатление. Так и бросается в глаза, что эти пришлые с далекого Запада латинцы – всем внутренним существом своим, всей своей историей чужды простодушному восточному миру, что они никогда не в силах постигнуть и усвоить себе его скромных наивных вкусов, его излюбленного типа святыни; и что, напротив, православный сирийский араб, законные вековечные наследники и туземцы востока, выросшие на том же старом корне, на котором стоял здешний древний мир, без всякого труда и усилия повторяют в своих созданиях и сохраняют на память будущим векам прирожденные типы и идеалы востока. По крайней мере, признаюсь искренно, ни одна из посещенных мной многочисленных католических святынь Назарета не произвела на меня всем своим золотом и всей своей живописью такого полного и живого впечатления, как спрятанный в недрах скалы колодезь Пресвятой Девы с его неудобными темными лестницами и грубой железной кружкой на цепи»⁹⁹.

По обозрении святынь, Преосвященный со многими из нас отправился обозревать русские школы в Назарете. Его встречали Инспектор училищ, А. Г. Кезма, воспитанник Московской Академии, учителя – арабы, недурно говорящие по-русски, воспитавшиеся в Назаретском пансионе. Приятно было сердцу русского человека слышать, как ученики этих школ пели «Достойно» и «Спаси Господи» на нашем родном языке. После приветствия, Преосвященный беседовал с училищным начальством и затем производил маленький экзамен ученикам, заставляя их прочитывать по русской книге и задавая им некоторые вопросы, соответственно их возрасту. Ответы были вполне удачны и быстры. По всему было видно, что занятие здесь идет вполне добросовестно и умело. В школе несколько отделений, сообразно возрасту и познаниям мальчиков, и везде, при взгляде на их занятия, впечатление получалось вполне благоприятное. Само училищное помещение довольно удобно: много света и воздуха. Накануне Преосвященный был в Назаретском пансионе, где воспитываются учителя для этих школ, и остался весьма доволен. Благословив учеников, Преосвященный оставил школу, причем дети громким хором с гортанным оттенком и довольно медленно тянули: «про-щай-те Ва-ше Пре-о-свя-щен-ство»! Затем таким же образом осматривали школу, где обучаются девочки, и результаты оказались также хорошие. Здесь при нас заведовала этим дедом Вал. С–на с своими помощницами – арабками, воспитывавшимися в Бетжальской школе. Между прочим, В. С–на показала нам различные рукоделия девочек, которые, по ее словам, любят эти занятия. Шитье, вязания, различные вышивания чередуются с учением грамоте и, не обременяя умственных и физических сил детей, дают в общем хорошие результаты. Нельзя не порадоваться, как русские труженики и труженицы, вдали от своей родины, в непривычных для них климате и обстановке, успешно занимаются педагогической деятельностью, не жалея своих сил для просвещения детей Востока, с любовью работая над их образованием и воспитанием.

По осмотре школ, все возвратились домой. Было около часу дня. Благодаря страшной жаре, мы несколько утомились. Ровно в час дня сели за обед, который прошел весьма оживленно. Накануне еще решена была поездка сегодня на Фавор, в 2 часа дня, после обеда. Мы приготовились к отъезду. У ворот школы уже стояли оседланные животные, и Марко то и дело торопил к отъезду. Ровно в половине третьего часа мы двинулись в путь. Часть из нас, более бесстрашных и опытных в верховой езде, отправилась на лошадях, а часть – на ослах. Под Преосвященным была прекрасная арабская лошадь, на которой всегда ездит митр. Фотий, отличный наездник. При выезде произошло небольшое приключение, едва не окончившееся бедой, с одним из наших спутников, препод. Петерб. Семинарии С. Н. В–м, которому досталась молодая и не выезженная лошадь. Едва он успел сесть на своего коня, как последний, почуяв на своей спине не особенно искусного всадника, быстро понесся вперед, имея намерение сбросить его.

Мгновение, и наш всадник скрылся из наших глаз, направившись в противоположную сторону нашего пути. Мы оцепенели от ужаса, боясь за жизнь молодого всадника. Не потерялся только Марко. Пришпорив своего коня, он погнался по улицам Назарета за скрывшимся из виду молодым скакуном. Мы стояли в нетерпеливом ожидании, предчувствуя несчастье. Но вот, через несколько минут, показался наш храбрый кавас на своем белом коне, имея впереди себя пойманную и укрощенную им лошадь, на которой бледный, как полотно, сидел перепугавшийся С. Н–ч. Подобные случаи часто бывают на Востоке, так как содержатели, не имея подходящих лошадей, не стесняются давать мало объезженных лошадей, не предупредив об этом нанимателя.

Оправившись от волнения, мы продолжали свой путь. Впереди ехал Преосвященный на хорошей лошади, имея позади себя каваса, за ними другие всадники на лошадях, а едущие на осликах, конечно, по необходимости должны были отставать от них. Мы ехали сначала по холмистой дороге, то поднимаясь, то опускаясь, и достигли, наконец, последнего спуска с Назаретских гор, с которых открывается очаровательный вид на гору Фавор. Едва ли можно встретить какую-либо подобную по красоте гору. Недаром, как говорит церковное предание, Господь избрал ее местом Своего Преображения. Даже мусульмане чтут эту гору, называя ее горой света, хотя ошибочно считают ее местом, где Бог говорил с Моисеем, отдавая ему приказание идти к фараону. Она стоит особняком посреди долины Эздрелонской, имея вид огромного усеченного конуса. Только к северу, основание ее касается подошвы другой горы, так что образуется ущелье, по которому в древние времена проходили мирные караваны и войска. Одна из характерных черт Фавора, это – растительность, которой она покрыта сплошь, отличаясь этим от других лежащих близ неё гор, совершенно лишенных зелени. На нижнем скате горы расположилось селение Дебурие, где, по преданию, пророчица Девора, после победы над Сисарой, воспела воинственный гимн Богу. Спустившись с гор Назаретских, мы несколько времени ехали долиной, приближаясь к основанию Фавора. Подножье горы поросло редким дубовым лесом, хотя дубы не поражают здесь русской мощью своей. Затем стали подниматься на гору. Дорога становится все круче и круче. Кроме дубов разных пород нам стали попадаться и стручковые деревья, боярышник, остролиственник, терпентинные деревья, в изобилии растущие на Фаворе. Тропинка, по которой мы поднимались, шла по горе зигзагами, и в некоторых местах до того была узка, что мы цеплялись часто за густую растительность, окаймлявшую с обеих сторон нашу дорогу. Наша кавалькада раскинулась на большое расстояние по этой священной горе. Благодаря змееобразному пути, каждый из нас видел своих спутников в разных местах по горе, и вверху над своей головой, и внизу под нашими ногами, и направо, и налево от себя. Смотря вверх на взобравшихся передовых путников, отставшие удивлялись, как могли они подняться на такую высоту, хотя через несколько минут они сами занимали уже их место и, оглядываясь назад, видели других отставших наших товарищей, карабкавшихся по крутой узкой дорожке; ослики с трудом поднимались вверх, часто спотыкаясь, подгоняемые погонщиком, снабженным толстой палкой и шилом. Приближаясь к вершине, мы стали встречать уже культивированные растения: гранаты, лимонные и миндальные деревья, смоковницы, яблони – ранеты, грушевые, абрикосовые деревья, и даже лавры; финиковых деревьев было очень мало, так как они с трудом акклиматизируются здесь. Весной, говорят, поверхность Фавора представляет собой ковер разнообразных и всевозможных цветов, благоухание от которых распространяется по всей горе. Орлы, ястребы, соколы и другие хищные птицы летали над нашими головами, плавно разрезая воздух своими крыльями. Хамелеоны и большие ящерицы встречались по дороге, прячась в кусты при нашем приближении. Говорят, что на Фаворе водятся скорпионы, земляные черепахи и даже змеи до двух метров длины, хотя и не ядовитые; но нам не пришлось видеть здесь этих гадов. На Фаворе, в густых чащах зелени и в бесчисленных гротах, встречаются дикообразы, газели, шакалы, лисицы и даже гиены большой величины, но они не нападают на прохожих, если их не вызывают на это. С того времени, как вершина Фавора стала обитаемой, населявшие ее прежде леопарды, пантеры, вепри удалились отсюда в другие горы. Воздух на Фаворе чист и свеж: климат довольно умеренный; зимой термометр редко падает ниже нуля; а если и бывает снег, то он быстро тает от знойных лучей восточного солнца. Грунт Фавора известковый. Отсюда добывают превосходного качества камни для постройки, начиная с самых мягких, до самых твердых известняков. Жирная известь с Фавора не оставляет желать ничего лучшего. Вся гора испещрена натуральными гротами довольно обширными и разнообразной формы. В некоторых из них спасались отшельники, другие служили для погребения покойников, третьи – для водоемов, а иные служили подземными крепостями и убежищами во время частых войн в Палестине. Мы взбирались по северному склону горы, менее крутому; самый же крутой – это западный склон с более редкой зеленью, чем северный; южный же склон почти совсем обнаженный, и подниматься с этой стороны на Фавор почти невозможно. Наконец показалась верхушка горы с какими-то зданиями, куда мы и направили свой путь. Ровно в 5 ч. веч. мы взобрались на самую вершину священного холма и стали здесь поджидать отставших путников. Эта вершина имеет вид длинной и широкой площадки, на которой находится маленькая греческая церковь, с низенькой колокольней, принадлежащая греческому монастырю. Мы стали ощущать здесь некоторую прохладу. Поднявшийся сильный ветер старался сорвать наши фуражки. После Назаретской жары перемена температуры давала сильно себя чувствовать. Да и не удивительно: мы находились на 1500 футов выше равнины, простирающейся внизу, или на 1850 футов над уровнем моря.

Немного спустя появился совершенно неожиданно для нас митр. Фотий на прекрасной лошади, взмыленной от пота. Оказалось, что он хотел встретить нас, но несколько запоздал. Поздоровавшись с Преосвященным, он проехал в монастырь, попросив нас несколько пообождать отставших путников и затем всем вместе отправиться в монастырь. Вскоре подоспели к нам и наши путники, и все мы вошли во двор греческой церкви, где Преосвященный был встречен местным причтом, в облачении и с крестом, при пении по-гречески тропаря Преображению. Среди двора помещается эта церковь; позади неё находится довольно большое двухэтажное здание; это – покои митрополита и помещение для приема почетных гостей; вдоль стен двора по обеим сторонам церкви стояли какие-то маленькие домики, служащие, как оказалось потом, кельями для братии монастыря и помещениями для православных богомольцев. Мы вошли в храм. Митр. Фотий был уже в малом омофоре и тотчас же начал служить для нас краткий молебен. По окончании молебна, мы все хором спели тропарь Преображению. После этого митр. Фотий сказал прекрасную речь по-гречески: в этой речи он, между прочим, высказал радость, что это святое место осчастливлено знаком внимания и со стороны русского Царствующего Дома. При этом он указал на художественный образ Преображения Господня – подарок покойной Императрицы Марии Александровны. Преосвященный в свою очередь ответил речью, положив в основание ее известные слова Ап. Петра: «Господи! Добро здесь нам быти»! Затем, под руководством Митрополита, мы осматривали внутренность церкви, которая далеко не отличается ни роскошью, ни изяществом отделки. Простота обстановки и даже убожество бросались в глаза. Эта церковь построена, по греческому свидетельству, на развалинах древнего храма императрицы Елены, разрушенного в 1183 году войсками Саладина. При рассмотрении греческого храма, можно заметить некоторые остатки от древней церкви, именно: свод в южной стороне храма сохранил в своих нижних частях следы древней живописи. Три ниши изображают те три сени, которые Ап. Петр желал построить на месте Преображения Господня. Алтари в этих нишах действительно посвящены: Спасителю, Моисей и Илии пророку. Главный престол занимает то самое место, где, по преданию, совершилось Преображение Господне. По выходе из храма, митр. Фотий привел нас к одному месту на вершине священного холма, в нескольких шагах от монастыря, и указал на расстилающуюся перед нами чудную панораму. Мы были поражены открытым видом великолепнейшего ландшафта, представшего пред нашими очарованными взорами. Под нами была разостлана как бы громадная географическая карта с рельефными очертаниями гор и холмов, перерезанных цветущими долинами, по которым змейками вьются многочисленные водные источники.

Сначала наш взгляд был устремлен на север, на поднимавшиеся гигантские отроги горы Большого Ермона, три вершины которого, почти одинаковой высоты, находятся на 2808 метров над уровнем моря. Арабы называют его «Джебель-эш-шейх», т. е. седой горой, так как вершины ее покрыты снегом круглый год. Смотря по тому же направлению вниз, мы остановились взором своим на виднеющейся отсюда части Генисаретского озера, с которым связано так много трогательных сцен из земной жизни Господа. Обозревая пространство между Фавором и Тивериадой, мы невольно останавливаем свой взор на пленительном холме Карн-Каттин, расположенном на 808 метров над уровнем моря; этот холм в 1187 г. был, центром горячей битвы, положившей конец латинскому царству. В селении, находящемся позади этого холма, евреи показывают могилу Иофора, тестя Моисея. Налево, видна деревня Лубие, где французский генерал Джуно, в апреле 1799 г., одержал победу над Мамелюками; затем – селение Саджара, близ которого евреи недавно купили землю и основали там свои колонии. Направо, расположено селение Кафрсайт, населенное алжирцами, которые в 1847 г. оставили свое отечество и владеют здесь несколькими участками земли. Смотря по тому же направлению, мы различаем строения селения Кафркамма, обитаемого черкесами, которые в 1878 г., во избежание подданства русским, предпочли оставить свое отечество. Почти у подошвы Фавора расположен Сук-эль-хан, караван-сарай для купцов, около источника, весьма обильного водой; омывая подножие Фавора, он впадает в Иордан. С Фавора можно наблюдать за течением реки Иордана, которая на всем протяжении своем от озера Тивериадского до Мертвого моря, течет, извиваясь тысячами излучин.

Оглянувшись назад, мы увидели во всей шири своей Эздрелонскую равнину, перерезываемую двумя почти параллельными цепями гор – Малым Ермоном и горами Гелвуйскими. Малый Ермон называется малым в отличие от Большого Эрмона, вечно покрытого снегом и дающего начало Иордану; находится против Фавора, к югу от него. Об этих горах Псалмопевец поет: «Фавор и Эрмон о имени Твоем возрадуются». На вершине его, высоко в облаках, белеет неизбежная мечеть мусульманского шейха. У подножия его виднеются уже упомянутые нами когда-то города, а теперь беднейшие селения: Сонам, Нанн, Аэндор, и др., находящиеся на развалинах библейских городов, дорогих нам по своим священным воспоминаниям. Смотря с горы Фавор на окружающие его местности, мы мысленно как бы перечитываем страницы священной Библии, где не раз говорится о различных событиях, совершавшихся в окидываемых нашими взорами окрестностях Фавора.

Смотря на запад, мы видим перед собой величественный Кармил, с которым соединено имя пророка Илии и его ревность к славе Иеговы... Подувший отсюда прохладный ветерок указал нам на едва заметные воды Средиземного моря. В этом же направлении находится и Назарет; но мы видим только деревню Иксал, древний Газалоф, над которой возвышается остроконечная гора Низвержения, откуда жители Назарета хотели сбросить Господа. Самый же город скрыт за высокими горами; видно только несколько строений, лежащих на возвышенностях гор Назаретских. Долго мы стояли бы на одном месте, любуясь пленительным ландшафтом, вспоминая историю народа Божия, если бы не надвигавшийся вечер и желание осмотреть еще некоторые развалины на Фаворе, находящиеся в стороне от греческого монастыря и принадлежащие католикам.

Поблагодарив митр. Фотия за любезность, мы отправились к латинскому монастырю одни, в сопровождении каваса Марко. На пути встретил нас аббат этого монастыря, монах-францисканец, в коричневой рясе, со станом, перевязанным веревкой. Представившись Преосвященному, он облобызал его десницу и с любезной улыбкой пригласил нас следовать за собой, предлагая свои услуги при осмотре раскопок на этой священной горе. Это был известный патер Barnave, специально производивший раскопки на Фаворе и, следовательно, хорошо знакомый с здешней местностью. Благодаря этому ученому и любезному монаху, мы узнали многое относительно этой горы, которая раньше была довольно населенным пунктом: следы стен, арок, фундаментов домов и церквей разбросаны кругом всей вершины ее. Тут перемешаны памятники разных столетий, различных народов. Вообще тут богатейшая почва для археологических работ. Тут годами можно с интересом копаться.

Патер Варнава и принадлежит к числу таких ученых «землекопателей», занимающихся здесь уже несколько лет. Результаты его работ, во многом проблематичные, обнародованы в сочинении на французском языке. Знакомя нас с историей развалин, о. Варнава обращал преимущественно внимание наше на религиозные памятники. Так, при входе в этот «город развалин», занимающий громадную квадратную площадь, он обратил прежде всего наше внимание на остатки маленькой церкви, стены которой еще и теперь стоят, имея от одного до двух метров вышины. Это – первое священное здание, открытое немного более сорока лет тому назад при расчистке восточного угла площадки. Это – остатки весьма древнего здания. В стене абсида существуют еще налево и направо две ниши, довольно глубокие и широкие, которые могли закрываться дверцами. Одна из них, на северной стороне, поднимаясь несколько над землей, служила жертвенником, куда христиане складывали принесенные жертвы, состоявшие из хлеба и вина: другая же имела значение диаконника, где находились священные сосуды и евангелие. В центре полукружия есть узкое окно, которое освещало алтарь. Вниз отсюда была дверь, ведшая посредством трех ступенек в ризницу. К западному фасаду был прислонен маленький монастырь, развалины которого восходят к эпохе, предшествовавшей эпохе крестоносцев. Вход был с южной стороны, и дверь открывалась внутрь церкви; во времена крестоносцев эта дверь исправлялась, что видно по ее косякам, из которых один полирован, а другой носит на себе следы диагональной чеканки с признаками каменотесной работы. Первоначальное построение этой церкви относят ко времени царицы Елены. Но с этим предположением трудно согласиться, так как, по свидетельству Никифора Каллиста, царица Елена соорудила великолепнейший храм, богато одарив его, – что не вяжется с небогатой церковью, развалины которой мы обозреваем.

Далее, Варнава показал нам развалины церкви – базилики, с тремя нефами или кораблями. Время построения этой церкви о. Варнава относит к VI-му веку, к царствованию Юстиниана, который в свою очередь воздвиг ее на развалинах храма, построенного царицей Еленой на месте Преображения Господня. На это указывает, между прочим, внешняя стена бокового корабля, в южной части, которая, по способу кладки, может быть признана византийского происхождения. Сооруженная из больших камней, она снабжена в западном конце большим контрфорсом, который наклонился внутрь вследствие одного землетрясения. В северной части также нашли стену и соответствующий ей контрфорс. В южной части, вне того места, которое соответствует атриуму, видны остатки квадратного баптистерия, длина боков которого равняется четырем метрам. Пол его мозаичный, составленный из маленьких кубиков – белых, красных и черных. В центре его находится круг, около метра в диаметре, но без мозаики: это – место крещальной чаши, вероятно с одной ножкой. Перед главной церковью видны развалины двух маленьких церквей, из которых одна, направо, была посвящена Моисей, а другая, налево, Илии, соответственно трем сеням, о которых говорил Спасителю Апостол Петр, восхищенный необыкновенным чудом Преображения Господа¹⁰⁰. Много веков прошло с тех пор; в течение этого времени построенные на этом святом месте церкви то разрушались, то возобновлялись. Таких разрушений и возобновлений, по мнению Варнавы, было отнюдь не меньше четырех.

В центре площади находилась маленькая часовенка, длиной в 9 метров и шириной в четыре метра, для небольшого количества монахов, живших в домах, прислоненных к этой часовне. Она стоит на том месте, где, по преданию, Господь после Преображения обратился к Апостолам со словами: «никому не говорите о виденном».

Далее, о. Варнава указал нам в развалинах на следы бывшего здесь монастыря монахов Бенедектинцев. Так, очень ясно тут можно различить четырехугольную залу, метров в сто в квадрате, со столбом по средине, для поддержки свода. По мнению патера Варнавы, это была трапезная для монахов. В глубине одной ниши находится цистерна для воды; каменные скамейки, с подпорами для ног, помещались по стенам залы; широкая эстрада на восточной стороне указывает на место настоятеля монастыря; напротив, на восточной стороне, находится дверца, ведшая в кухню. Размеры трапезной показывают, что число монахов было ограничено. Кухня сохранила свой базальтовый очаг, на котором на крючках висели котелки; виднеется также глиняная труба для притока воды. В толще окружной стены расположена маленькая баня с куполом, просверленным круглыми отверстиями и с крантами для теплой и холодной воды; в стороне находятся остатки маленькой комнаты, пол которой выстлан белым мрамором.

Кроме этих развалин, свидетельствующих о религиозном значении Фавора, тут много есть развалин, указывающих на стратегическое значение его. По ним можно проследить события, происходившие здесь с давних времен. Тут можно найти: и библейскую твердыню, из которой Барак выводил свои ополчения против Сисары, и город Сирийского Антиоха, и осадный замок, где восставшие иудеи бились против римских легионов Веспасиана, и крепость крестоносцев-королей, и сарацинскую крепость Мелек-эль-Аделя. План этой последней по времени крепости любезный патер Варнава и объяснил нам на основании раскопок, произведенных им. Крепость эта опоясывала вершину Фавора; и теперь еще видны заросшие лесом осыпи ее. Занимая такую громадную площадь, она имела на своем протяжении 12-ть башен. Глубокие и широкие рвы шли почти вокруг всей площади, не исключая юго-восточной стороны, куда подступить почти невозможно. Вдоль рвов поднимались крутые откосы, где находились осажденные и их военные орудия. На южном конце крепости находился естественный мост – громадная каменная плита, перекинутая от одной стороны рва к другому. Две башни защищали этот мост, в случае, если бы осаждающие захотели воспользоваться им; одна из башен снабжена секретной дверью для вылазки против неприятелей; потайную же дверь имела и башня, находившаяся на восточной стороне крепости. Благодаря такому устройству, гарнизон мог нападать с двух сторон на неприятеля. Внутри крепости в северо-восточном углу находилась громадная цистерна в 20 метров длины, 16 мет. ширины и 8 глубины, вместимостью более 2,600 куб. метров. В случае если бы неприятель осадил крепость, то гарнизон, имея достаточное количество воды, мог бы долгое время сопротивляться, не отдаваясь в руки врагов.

Показав нам все достопримечательности, любезный францисканец привел нас и в свой монастырь, – небольшое одноэтажное здание, с маленькой, но чистенькой церковью, внутренность которой, впрочем, ничего интересного из себя не представляет. Мы намеревались было уже проститься с милым аббатом, но он не хотел отпустить нас без восточного угощения. Мы вошли за ним в длинную и высокую комнату, снабженную двумя длинными столами, на которых были разбросаны книги и журналы; вдоль каждой стены находился диван, обитый цветной бумажной материей. На стенах висели картины из Священного Писания, разные фотографические снимки, географические карты и громадных размеров план горы Фавора с помеченными на нем местами, где производились раскопки и были открыты остатки каких-либо древних зданий. Этот план, как нельзя кстати, дополнял и оживлял продолжавшееся и здесь объяснение Варнавы относительно топографии священной горы; ученому монаху приятно было рассказывать о результатах своих многолетних исследований по этому вопросу. Громадный книжный шкаф со стеклянной дверцей давал нам понять, что ученое занятие было любимым делом Варнавы. Слушая его ученую беседу в подобной обстановке, мы забывали на время, что находимся в приемной Фаворской обители, и что перед нами стоит настоятель францисканского монастыря, напоминавший собой Скорее ученого лектора, читавшего нам лекцию по предмету археологии. Выпивши по чашке черного кофе, мы, поблагодаривши радушного хозяина, вышли из латинского монастыря и направились к греческому монастырю, до которого провожал нас любезный аббат Варнава. Уже стемнело, когда мы пришли к греческой обители и поднялись по лестнице в верхний этаж митрополичьих покоев. В длинной высокой зале, увешанной картинами, с диванами по стенам, посредине стоял уже большой стол, на котором был сервирован для нас обильный ужин. Ровно в 8 час. митр. Фотий вышел из своих внутренних комнат и пригласил Преосвященного и всех нас разделить с ним трапезу. Ужин прошел незаметно. Назаретский Владыка был весьма любезен, вел оживленную беседу с Преосвященным и проф. Каптеревым. При этом он говорил о превратностях своей жизни (о троекратном избрании его Патриархом, – в 1-й раз на 29-м году, – о жизни на Синае), о жизни восточного духовенства, которое, не исключая даже и высшего, часто терпит материальную нужду. «Нет ничего удивительного поэтому, – говорил митр. Фотий, – что наши архиереи совершают в своих епархиях требы, которые у вас, в России, совершают только простые священники, как, например, крещение или венчание». Поблагодарив после ужина любезного архипастыря за его угощение и получив от него благословение, мы пошли спать в приготовленные для нас помещения.

Засыпая, мы продолжали видеть сквозь сон перед собой чудную панораму окрестностей Фавора и слышать ученые разглагольствования католического монаха; библейские истории, связанные с виденными нами с Фавора местностями, роились в нашей голове; воспоминания о Фаворских событиях уносили нашу мысль далеко назад в те отдаленные времена, когда «Сын Божий сошел с небес, принявши плоть человека». «Неужели мы находимся близ того места, где Господь явил Своим ученикам славу Свою, преобразившись пред ними?» Вот мысль, которая неотступно сидела в наших отяжелевших от долгого бодрствования головах. При этом священном воспоминании, сладостное чувство религиозного восторга наполняло наши сердца, и мы, отходя ко сну, как бы говорили про себя подобно Петру: «Господи, хорошо нам здесь!»