На пути к свободе

Часть 1

Для души необходимо испытать свое изгнанничество, замкнутость в четырех стенах, отдаляющих ее от Бога, почувствовать отверженность и увидеть собственную наготу и греховность. Затем наступит критический момент принятия решения – надеть на себя смоковничные листья и скрыться от Бога или предстать перед Ним со словами: «Вот я, Боже мой, обнаженная душа».

Признав свою наготу, греховность и ничтожество, она получит толчок к покаянию. Но время покаяния еще не наступило. И она совершает возвратное, круговое движение и приходит к себе такой, какой ее создал Бог, вместе с тем обретая стремление к бегству, странничеству, поиску Бога. Взыскание Бога еще далеко.

Пока наша душа занята аскезой – предварительной подготовкой к принятию Бога, средством, при помощи которого можно воззвать ко Господу и привлечь Его Божественную благодать. Второе ее делание и переживание есть Божественная благодать, которая озаряет ее, приобщает нетварным Божественным энергиям. На этой стадии заметны первые признаки общения с Богом, подлинного и опытно переживаемого.

Узнавая Бога, душа начинает приобретать познание самой себя. Она открывает свои тайники, подсознательное, и обнаруживает, что творится в нем. Это открытие ставит ее перед трудным выбором: пасть или подняться. Пасть – значит утаить грязь своего подсознания или попробовать жить, не замечая ее, а может, подыскать подмену и загородить ею свое падение.

Если душа преодолеет это препятствие, то встанет на путь к Богу и станет искать очищения подсознания и его потаенных уголков через труд, вопль к Богу, слезы. Душа остро ощутит потребность взыскания Бога, пока еще далекого от нее.

Но теперь душа уже доросла до того, чтобы пережить опыт покаяния, который есть не просто открытие дверей – их открыла Божественная благодать, обнажив все подсознательное, – но открытие врат небесных, через которые нисходит Бог.

Разрывается черствость души, разрывается плоть сердца, плотяные одежды, обнажается душа. И Бог, желая ее просветить, посылает нам первый дар – свободу. Что значит свобода? Освобождение от уз подсознания, уже просвещенного, освобождение от желаний, воли, страстей, всяческого обмана. Мы стоим на прямом пути к любви Божией. Поскольку я освободился, могу лететь вперед. Раб не летает, но только свободный. Путь открыт передо мной, и я могу взойти по лестнице любви к Богу.

Любовь помогает нам познать Бога. До этого мы не располагали опытным познанием любви Божией, но имели лишь гносеологическое представление о ней, малоценное и ограниченное. Важно то, что я переживаю сам.

У опытного знания, у любви, по крайней мере, есть одно отличие: одно дело – я тебя знаю как чужую, другое дело – я тебя знаю как свою жену – два принципиально разных знания. Одно дело, когда я знаю, что ты держишь в руках, когда проходишь мимо, и мне кажется, что эта черная сумка, может, даже из фирменного магазина, а другое дело, если это моя сумка, если я могу делать с ней, что захочу, и располагаю ею как своим собственным имуществом. Такая же разница между гносеологическими представлениями и опытным знанием любви Божией.

Мое познание Бога теперь происходит от приобщения к Нему моего сердца и ума. Ум погружается в Бога и уже изнутри исследует Его. Такое знание является богословием. Помышление моего сердца и ума теперь занято Богом изнутри. Мой ум, мое сердце начинают некоторым таинственным образом проникать в недоступность Бога, погружаться в Него, раньше казавшегося мне тьмой, мраком, чем-то непознаваемым.

Так происходит проникновение, и мое знание превращается в погоню. Я приступаю к охоте за Богом, я ловлю Его всюду и всегда, ночами и днями. Моя погоня вызывает ответную реакцию Бога. Но вернемся к тому, о чем мы говорили прежде. Рассмотрим самих себя. Духовная жизнь едина. Анализ ее разрушает. Как в анатомии: если разрубишь человека пополам, чтобы узнать, как он устроен, то его неминуемо погубишь. Так и сейчас: мы некоторым образом рассекаем и нарушаем духовную жизнь, которая есть опытное переживание и ничто более, то есть приобщение Духу Святому. В тот миг, как мы помещаем ее под микроскоп, мы ее убиваем. Представьте: вот я возьму и положу вас под лупу, и с ее помощью стану по отдельности разглядывать ваши части тела. Я увижу другого человека: уйдет красота, достоинство, все. Останутся клетки, кровь, нервы, что-то еще. Но это не будешь уже тот самый ты, которого я вижу сейчас перед своими глазами.

Вместо того, чтобы осветить путь души, мы его разрушаем. Но как бы то ни было, да простит меня Бог за то, что мы сейчас делаем: может быть, из всего этого вам удастся извлечь пользу. В духовной жизни необходимо духовное чутье для того, чтобы постигать.

Охотясь за Богом, познавая Его, приобщаясь к Нему, вступая в Его неисследованные глубины, в потаенную тьму, в сады, как говорит Песнь Песней (Песн.5:1), что я чувствую? Я переживаю боль, пребывая в радости.

Помните, о чем мы говорили вчера: первое наслаждение первозданного человека привело к муке. Теперь мы начинаем свой путь с муки и приходим к тому, что дает нам Бог: к восторгу наслаждения.

Теперь мы испытываем радость и боль. Из них складывается то, что называется сердечной болью, таянием, жаждой. Когда ты жаждешь, то испытываешь действительное сокрушение, становишься просто ничем, чувствуешь себя исчерпанным. Если тебе не принесут воды, ты упадешь от изнеможения. То же происходит и с душой. Не только не имеет смысла ее жизнь без Бога, но она просто мертва без Него. Поэтому с того момента, как она переживает это познание Бога, проникновение, она либо умрет, либо начнет жизнь во Христе. Среднего пути нет.

Это томление ведет душу к переживанию жажды смерти. Почему? Потому что жизнь в обмане, как мы вчера говорили, заставляет ее видеть Бога в зеркале (см.: 1Кор.13:12). Где Бог? Где Он? И поскольку мое существо не может увидеть Бога, ухватиться за полы Его одежды, то в конце концов приходит к тому, что разрывает не только плоть сердца, но и тела, чтобы вырваться из нее, освободиться и остаться один на один с Богом.

То, что мы назвали жаждой смерти, можно сравнить с переживанием младенца своего рождения. Она подобна тому чувству, что испытывает ребенок в утробе матери при родах. Он больше не может сидеть взаперти, ему во что бы то ни стало нужно вырваться наружу. Так и душа стремится начать новую жизнь.

Это переживание есть освобождение от тления, времени, пространства, жизни в нищете, несчастье и рабстве. Здесь ты нищий и попрошайка и поэтому хочешь сломить эту ограду, воздвигнутую вокруг тебя, остаться один на один с Богом, в том бескрайнем океане любви, счастья и наслаждения Господом.

Особенность познания Бога на данной стадии – это, как мы сказали, попытка погони за Ним. Я жажду смерти своего греховного естества, освобождения от нищеты, убожества, тления, среди которого живу. Я хочу разорвать пределы времени и пространства, победить нетлением смерть.

Обратите внимание на то, как совершается путь души, как она его ощущает, переживает. Душа переселяется за свои пределы, за пределы своей жизни – к Богу, она осуществляет прорыв не бессознательного к сознанию, но всего человека к Божественному, его человеческой природы к Божественной Ипостаси. Человек выходит из своих пределов и склоняется прямо над Богом. Теперь надо увидеть ответ Бога – это Его склонение над человеком, Его энергия, Его передача Самого Себя человеку. И мы уже получаем личный опыт истощения Бога Слова и Его рождения внутри нас. Помните, что мы говорили вчера: то, что произошло в истории, в Божественном домостроительстве, то, что сделал Христос, Отец и Святой Дух, должно произойти внутри нас. Это и означает наше соучастие в жизни Бога. Действительно, сейчас я переживаю то, что и Пресвятая Богородица, сказавшая Ангелу: «Да будет Мне по глаголу твоему». «Как может быть это со Мной то, что ты говоришь? – Удивилась Она, – как могу Я, Дева, мужа не знающая, родить»? А Ангел ей отвечал: «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя и Ты родишь». Это нельзя понять, поэтому Она просто ответила: «Да будет Мне по глаголу твоему, как ты хочешь, пусть так и совершится» (Лк.1:24–38).

В ответ Она исполнилась Божественной благодатью, Божественными энергиями, осенением Духа Святого. Так и надо мной сейчас склоняется Бог, и я приобретаю личный опыт приобщения Божеству и Его Божественным энергиям. Я всецело принимаю излучения Божественных энергий и через них обожение, единение с Богом.

Как я это переживаю? Как исступление. Моя жизнь есть переселение к Богу. Я пере-селяюсь – значит я «ис-ступаю». И что получается? «Ис-ступление» из моей природы, которое есть явление не патологическое, но сверхприродное, сверхъестественное.

Так происходит обожение рукой Божией, которое я переживаю как событие моей жизни. Я приобретаю дар богосозерцания. Я «ис-ступаю» и вижу Бога. Моя душа подобна выпущенной стреле. Вспомните, с чего мы начинали: душа представала перед нами как выброшенная вещица. Сейчас же она вся есть дух, «ис-ступивший» из меня и переселившийся туда, где Бог.

Теперь я переживаю этот опыт познания Бога как «ис-ступление», как нечто, происходящее вне меня. В теле? Вне тела? (см.: 2Кор.12:2) Что со мной, я не понимаю. Дает ли влюбленный человек себе отчет в том, что он делает? Никогда. Только когда оправится немножко от своей страсти, то вернется к нему и рассудок. То же и с человеком, пребывающим в состоянии «исступления».

Что же мы чувствуем теперь? Мы говорим, что для познания Бога необходимо полюбить Его. Мы утверждаем, что полюбили Его, но чем полна наша душа на самом деле – это другой вопрос. Мы говорим лишь о своих чувствах. Ты берешь в магазине в руки платье или ткань, смотришь: «Это платье мне нравится, – говоришь, – я покупаю его». То же происходит и в духовной жизни. Мы имеем опыт переживания любви Бога и говорим о Нем.

Итак, наша душа пущена в небо: ее вложили в тетиву, натянули и отпустили лететь к Богу. И я это ощущаю. Я переживаю опыт сердца, охваченного Богом, моего сердца, над которым я больше не властен, и не могу теперь усомниться: «Люблю Тебя, Боже мой, или не люблю»? Сердце принадлежит Богу и поэтому не скажет: «А люблю ли я Бога»? Оно захвачено Богом, погружено в Него.

Ум чувствует, что он восхищен, по слову Священного Писания: «восхищен был до третьего неба» (2Кор.12:2). Я осознаю, что моя подлинная сущность – не тело, мертвое без души, но ум. И вот этот ум, мой дух, целиком восхищен. Моя духовная субстанция перешла во владения Бога. Что значит: «Я этим завладел»? Только то, что оно уже не властно над собой, но я над ним хозяин и делаю с ним все, что захочу. Коль скоро у меня появляется это чувство захваченности, то теперь, во-первых, я приобретаю чувство отречения от всего. Где мир? Где люди? Где мои желания? Где мои хотения? Они больше для меня не существуют. Если тебя берут за горло и душат, ты забываешь обо всем. Так не вспоминаю ни о чем и я.

Видите, как происходит наше очищение и удаление от мира? Это как стрела: если ты оставишь ее одну, она будет там, где ты ее оставил, но когда ты ее выпустишь, улетит далеко. Это и есть обожение. Поэтому человек, который захочет стать духовным, должен тотчас довериться Божией силе и положиться на нее. Бог восхитит его и переселит на небо. Божественная благодать сделается колесницей, которая перенесет его туда.

Итак, у человека появляется ощущение отречения от всего. Ничего для него больше не существует. От всего он отрекся. Ничто не имеет для него никакой ценности. Он смотрит на все как на чужое. Любви в земном ее понимании нет. Человек, который любит Бога, любит все. Но это разные вещи: одно дело – любовь во Христе, другое – любовь, которая есть страсть, немощь.

Второе чувство, приобретенное человеком, – чувство уверенности и безопасности. Тут возникает противоречие, и вот какое. Бог восхитил меня, и я отрекся от всего, ибо нахожусь в объятиях Божиих, я склоняюсь к Нему, а Он ко мне. Мы едины, как два влюбленных. Вижу ли я Бога? Люблю ли я Бога? Здесь заключается противоречие, которое является следствием причины, по которой человек хотел умереть, но еще не умер. Оно разрешится после смерти и после достижения полноты как Церкви, так и Тела Христова, когда мы все станем вместе одним. Итак, я вижу Христа и не вижу Его. Я вижу Его, поскольку я в Его объятьях, и не вижу Его, потому что пребываю в «ис-ступлении». Я еще не очистился духом, не достиг полного совершенства.

Помните, о чем мы говорили вчера? То, что я вижу сейчас, и то, что я увижу в будущей жизни, различается настолько, насколько разнятся изображение солнца и настоящее солнце, изображение неба и настоящее небо, фотографическое изображение тебя, которую я люблю, и ты сама, когда ты рядом со мной. Вот какая тут разница. Поэтому я вижу Христа, но и не вижу Его.

Мы сказали, что это «ис-ступление». Когда ты вне себя, ты не понимаешь, что делаешь. Чувствую и не чувствую. Почему? Потому что мое существо охвачено «ис-ступлением». Я живу и не живу. Живу потому, что я – в настоящей жизни – со Христом. Но я и не живу, потому что нет жизни без свободы. Всякий несвободный человек мертв, и вообще он не человек.

Так и я теперь захвачен, так как надо мной властвует Христос, и это значит, что у меня нет свободы. Я подчинил ее раньше, чем отдал. Моя свобода у Бога и возвращена мне как освящение.

Часть 2

Пожалуйста, послушайте. Я отдал Богу свою свободу. А что же сделал со мной Он? Освятил меня. Что значит освятил? Значит, что я принадлежу Ему как освященная Его собственность, с которой Он делает все, что заблаговолит. То, что принадлежит Богу, находится в Его распоряжении.

Следовательно, я полностью свободен, потому что уже принадлежу Ему и живу тем, чего возжелал. Я вкушаю то, по чему затосковала душа моя, осознав свое изгнанничество из настоящей жизни. Я отдал свободу и принял освящение. Я живу и не живу. Что значит – живу и не живу? То, о чем говорил апостол: «живет во мне Христос» (Гал.2:20). Понимаете теперь, что значит: «Не я более живу, но живет во мне Христос». Я живу, но и не живу: «Живет во мне Христос».

Помогли ли мои разъяснения понять вам то, о чем мы говорим сейчас? Не знаю, но полагаю, что вы войдете в состояние, которое пришлось испытать апостолу Павлу: «Не я более живу, но живет во мне Христос». «Живет во мне Христос» – означает, что Христос для меня все. Стало быть, Он влечет меня за Собой. Помните, раньше я пытался привлечь к себе Божественную благодать, а потом отдал себя и потерял свою самостоятельность, утратил самовидение, свободу, разумение, полностью положился на Бога. Я оказался пленником Божественной любви.

Что же происходит с нами, когда мы живем со Христом? Ответ тут один: я знаю только то, что ничего не знаю, я понимаю одно – то, что я ничего не понимаю. А что мы можем понять, будучи сами ограниченны, ведь мы не обладаем непосредственным духовным пониманием вещей? Поэтому: «я знаю только то, что ничего не знаю». Единственное, что я чувствую: меня влечет и тянет за собой в любви Своей Сам Христос. И единственное мое желание – чтобы это состояние не покинуло меня и мое восхищение Богом продолжалось, не убывала и та полная свобода, которую я в Нем вкушаю.

И опять мы сталкиваемся с противоречием. Мы все еще люди и имеем плоть. В тот час, когда я пойму, что знаю только одно и одного желаю – чтобы не ушло от меня это состояние, я почувствую, что потерял его. Стрела как бы вернулась назад. Любовь ощутила ослабление присутствия Бога и влечения к Нему. Поэтому душа говорит: «Когда же, когда же я покину этот мир? Когда же наконец»?

В тот час, когда душа говорит: «Боже, пусть все останется так», – пропадает ощущение объятий, и она видит, что затворена внутри маленькой келии, что она бедная студентка университета или бедный монах. И теперь живет повседневной жизнью в мире или в своем монастыре, на работе, в девстве или в браке, в этой нашей с вами жизни. Но как живет? Будьте внимательны. Мы уже познали Бога. Как же мы теперь проводим нашу жизнь, познав опыт общения с Богом?

То «ис-ступление», в котором человек пребывает, не есть выход из себя самого, из своего существа, но переселение этого существа. Как чувствует себя христианин, возлюбивший Христа и познавший Бога? Какова его повседневная жизнь в часы напряженной работы и отдыха?

В своей повседневной жизни он непрестанно испытывает тишину и покой. Его жизнь – это мир, любовь, радость, уверенность. И в то же время с ним постоянно что-то происходит: его существование несет на себе отпечаток воздействия, лежащего за пределами логики. А мы, можем ли мы о себе сказать, что испытываем уверенность, любовь и мир?

Обыкновенный человек живет против законов естества, отпав от природы. Но мы уже привыкли неестественное считать естественным, поэтому состояние «ис-ступления» несет в себе для нас нечто несообразное, неразумное по человеческим понятиям. В то же время «ис-ступление» беспредельно. Испытавший такое состояние человек живет вне искушений, мечтаний, в безгреховности, бесстрастии. Он исполнен миром, радостью, уверенностью, немыслимыми и несообразными с точки зрения человеческого разума. У него нет помыслов. Обыкновенный человек идет на молитву, а его голова полна помыслов, стрел, пущенных в него. Фьють! И угодил в него помысел: «Похоже, завтра я провалю экзамен». Вошел помысел! Как он вошел?

У «ис-ступленного» человека нет ни помыслов, ни искушений, ни мечтаний, ни возможности грешить, так как Бог безгрешен, а он наводнен Божественной благодатью. Он бесстрастен, и это бесстрастие является его целостной составляющей. Он переживает немыслимые страдания, страдания Христа, которые превосходят разумное. Это нечто «не от мира сего» (Ин.18:36). Жизнь в бесстрастии, в тишине, в радости с болью, со страданием, страхом, мучениями Страстей Христовых.

Такое состояние, страдания во Христе, возводят человека от земли на небо. Находясь на земле, он жительствует на небесах. И «это представляет его Богу, Который над всем». Твое страдание, по словам одного святого о молитве, покуда ты на земле, возводит тебя на небо и поселяет там и поставляет перед Самим Богом, Сущим над всем. Тот, Кто владычествует над всем, вот Он перед тобой! Вот сколь высоко поставляет человека страдание Христово.

Такова повседневная жизнь человека, посвятившего себя Богу. Живет он как все люди, так же, как и они, работает. Он рядом с ними. Я сижу и стучу по клавишам пишущей машинки, а он стучит рядом со мной. Но я-то думаю о невеселых моих делишках, а он ни о чем не думает, но переживает страдания Христа. Он такой же, как и я. Он разговаривает со мной: «Здравствуй, как дела, как поживаешь, что твоя мама»? – А в это время погружен в свое. Он может мне улыбнуться или пригрозить, похвалить меня, польстить и вместе с тем быть тем человеком, который живет в мире, радости, уверенности, бесстрастии. Он живет в том же мире, что и я, в той же атмосфере, сталкивается с теми же самыми искушениями, но в нем больше нет способности ко греху, в нем все наводнено струями Божественной благодати. Так он в полном спокойствии живет себе в этой жизни. Так протекает его повседневная реальность. То, что мы называем страданиями Христовыми, входит в его будничную жизнь.

Но эти страдания для него не представляют ничего особенного, это его привычное «я», это хлеб да соль. Но разве будешь питаться только хлебом да солью? Так и он не довольствуется обыденной жизнью и снова и снова ищет взлетов – того, о чем мы говорили раньше, того, что потерял человек, воскликнув: «Ах, Боже мой, я хочу остаться здесь»!

И поэтому, живя будничной жизнью, ему свойственной (вот бы нам хоть малую толику такой повседневности!), он непрестанно ищет взлетов, «ис-ступления», видений. Тогда приходят мгновения, целые часы его восхождения к Богу, взлетов. Его ум, его дух, как вода, взлетает вверх из фонтана, устремляется к Богу.

Эти моменты и чередования будней со взлетами в небеса помогают ему освоиться там. Уже на земле Бог становится для него чем-то близким. Я пришел сюда как чужой, мне поставили стул, и я сел на него. Мог ли я сказать «нет» и не садиться на этот стул? Я еще не освоился. Когда я приду сюда пятнадцать-двадцать раз, то войду сам, уже без стука в дверь, и стану делать то, что хочу. Я привыкну, и это место станет моим домом.

Когда мы осваиваемся в небесных обителях, то возвращаемся в тот мир, какой существовал до грехопадения. Адам, Ева и Бог так легко беседовали друг с другом в раю, словно друзья. Подумайте, какие прекрасные вечера проводили в раю Адам и Ева вместе со Христом: садилось солнце или восходило, вместе там были собраны и звери дубравные, и рыбы речные, и все Божие творение. И текли там четыре реки. И чего там только не было: и птицы небесные, и ангелы, и все. Какие великолепные солнечные дни и дни облачные они переживали вместе с Богом, какие дивные прогулки совершали в раю! Все это вкушает душа обоженного человека.

Когда я прихожу к вам, о чем мы говорим? Об обыденном: «Как дела? Как вы тут поживаете? А, это твой брат, да»? Но, набравшись смелости, я задаю и другие вопросы. Проникаю в сердце, душу, потайные покои дома. Так же я вхожу и в тайные дворы Бога. Не в те, о которых мы говорили вначале, не в первые откровения, но в те, что показывает Бог моему уму. Я вступаю в тайны Божества и получаю ясное понимание учения Церкви. Не то смутное представление о Святой Троице, что имел прежде. А ну-ка, если бы я попробовал сейчас объяснить тебе, что такое Святая Троица. Не смог бы, и ты бы ничего не понял. Сейчас Святую Троицу нам открывает Сам Бог, и я получаю откровение о Святой Троице, о таинствах церковных, о Божественных глубинах. Они длятся дни, часы, а иногда и мгновения. Но скажите, может ли хоть что-то заменить нам эти мгновения? Думаю, что всю жизнь стоит отдать за одно из них. И пускай нам говорят другие люди: «Что с ними случилось, и они нам говорят, что еще в этой жизни можно увидеть Бога»?! Они это говорят, потому что не могут этого понять, да и не ищут Бога, не стремятся к таким откровениям. Однако мы будем продолжать Его изыскивать, даже если нам придется увидеть Его только в другой жизни.

Мы рассмотрели путь души с момента осознания ею своего изгнанничества до мгновения вкушения Божественной любви и следующего за этим окончательного пребывания в Боге.

Удастся ли нам пройти этот путь? Не могу ответить с уверенностью. В заключение приведу два примера.

Один монах, посвятивший себя Богу, оставил свой монастырь. Он ушел помолиться далеко – в поля, леса, взыскуя и призывая Господа. Братия искала его, звала, но дозваться не смогла. А он, плача, проливая потоки слез и отпуская свою душу к Богу, удалился в пещеру. Там, в полумраке ее нескончаемой ночи, он преклонил колена и опустошал, самоуничижал, изливал себя перед Богом, полагая на Господа все свое упование.

Он непрерывно молился, не понимая, в теле или вне его находится. Шли дни и ночи. Через сорок дней братия отыскала его. Толкали, толкали и увидели, что он весь благоухает, но остается недвижим. Душа его отлетела ко Господу. По мирским понятиям он был мертв, но для имеющего очи духовные, наоборот, наконец-то ожил и стал причастником жизни вечной. Он был мертв, но душа его отныне вечно пребывала с Богом.

Второй пример. Монах, преисполненный духовного вожделения, вышел из своего монастыря, удалился в пещеру и там молился Богу. Солнце всходило и заходило. Снаружи кричали лоточники, крестьяне, радовались, веселились – он знать не знал, но жил в вечном единообразии: коленопреклоненный, во мраке пещеры молясь ко Господу. Через сорок дней его нашел один человек в исступлении, с сияющим ликом, переселенным сердцем. Это превосходное, неземное, небесное видение он сподобился лицезреть на земле, в нашем с вами мире.

«Жив ли он? Может, он неживой»? – Подумал нашедший его и подошел поближе, чтобы дотронуться до него. Очнувшись, молитвенник смутился: «Зачем ты увел меня оттуда»? – Произнес жалобно, будто спросонья. Но спал ли он? Нет, не спал. Его ум был в единении с Богом. Его побеспокоили, и ум тотчас спустился на землю и увидел себя в пещере. Рядом стоял живой, растормошивший его человек, который в подлинном, духовном смысле был мертвецом: «Зачем ты увел меня оттуда, с тех небесных вершин»?

Мы не можем вкусить сладостных мгновений, прилепляясь к земному! Они так прекрасны, что любой, переживший их, воскликнет: «Зачем ты увел меня оттуда»? – Или угаснет в ожидании, когда плоть останется здесь, а дух переселится и наверху станет лицезреть Бога, как в случае с первым монахом. Разве примеры этих плодов не стоят любого, даже самого тяжелого, труда? Надо либо оставить на земле свои бренные кости, либо жить здесь, но с Богом.

Думаю, что Господь бросил наши души в жизненные бури и земные мучения после грехопадения для того, чтобы снова они обрели переживания восхождения к Богу. Почувствовав свое изгнанничество и богооставленность, устремимся ко Господу и возжелаем жизни с Богом.

Обожение – это непрерывный процесс. Оно не происходит в один раз. Обожение – это состояние и динамическое действие, которое окончится только в жизни иной.

Поэтому обычно, когда я пребываю во владениях Бога, я переживаю моменты страдания за Христа. В этом заключается взыскание Бога, Которого я в непрестанных поисках обретаю.

Ежедневно мы испытываем мгновения тишины, покоя, радости, страдания Христова, непрестанной молитвы. Душа научается молитве настолько, насколько она познала Господа, думает о Нем и любит Его. Она не ждет распоряжений: «Молись, душа моя, пора выполнить пятьсот четок». Нет, душа уже навыкла в непрестанной молитве.

Но будьте осторожны. Непрестанная молитва творится не потому, что нужно. Помните, что мы говорили вчера: где появляется «нужно», там мы терпим поражение, а потому по-другому душа уже жить не может. Она вкусила Бога, и ей одиноко без Него. Молитва есть плод ее любви к Богу, а потом и причастности, и единения с Ним.

Молитва – это то, что делается из любви к Богу. Если я Бога люблю, то хочу с Ним общаться, будучи еще здесь, на земле, в моей повседневной жизни. Молитва прекращается, когда я восхожу ввысь. Там Бог захватывает нас, и мы пребываем в Его полной власти, там Он нас открывает, опаляет, осиявает. Там нас обымают Его лучи, омывают, и мы становимся тем же, что и Он. Как железо, положенное в огонь, делается огненным, так соединяюсь с Богом и я. Там молитва становится исступлением. Но здесь я тоже молюсь и в молитве выражаю свою любовь к Богу, свое общение и единение с Ним.

Следовательно, эта моя любовь не есть действие ума, но действие всего человека. Поэтому мы и говорим: пусть сердце молится. А значит – и весь человек в своем восхождении к Богу. Такой должна быть молитва человека.