Путь обновления¹

Нынешнее наше учебное новолетие, братие, начинается при иных несколько условиях и ставит нам особую задачу. Правда существо того дела, какое делалось и прежде и всегда в нашей школе, останется то же самое, да оно и не может быть иным; но хочется, чтобы и условия выполнения этого дела и осуществление самой задачи нашей школы были настолько благоприятны и наше отношение к этой задаче настолько серьезно, чтобы школа наша могла действительно богатить оскудевшую всячески нашу жизнь дарованиями духовными. Скажем прямо: от нас с вами ждут, и будут особенно напряженно ждать обновления и самой нашей школы, а через нее и возрождения духовной силы в той сфере, имя которой жизнь церковная и жизнь общественная. И кажется не нам одним, и не нашей только школе, предстоит задача оправдать возлагаемые на нее надежды обновить и возродить через собственное возрождение и жизнь, ибо Вы сами знаете, что это же самое дело преобразования, какое приложилось уже к нашей школе, прилагается уже и к другим типам школ. И конечно странно было бы спорить против того, что жизнь общественная может обновляться преимущественно чрез обновление и возрождение школы, выпускающей молодое поколение в качестве деятелей на всех поприщах жизни. Скажем также, что и вполне естественно это начавшееся теперь преобразование школ разных типов, как следствие и прямой результат недавно еще на наших глазах случившегося особенного горячего пробуждения потребности возрождения и обновления жизни, которого, кажется, тщетно ждут еще и теперь. И тогда, в дни пробуждения, следовало, конечно, хорошенько подумать, следовало спросить себя: есть ли у нас наличные духовные силы, есть ли у нас та громадная энергия духовная и мощь, которые способны были бы взять на себя предстоящую великую работу? Ведь дело должно коснуться не частных только явлений жизни, не внешних только сторон её, а самых внутренних принципов её и их проведения и приложения в тех областях жизни, которые дают цельный облик и физиономию всему народу и каждому человеку, разумеем: и семью, и школу, и религию, и разные другие проявления общественной жизни.

И вот когда у нас так ощутительно чувствовалась нужда в богатстве духовных дарований самого разнообразного вида и формы, казалось (да это так и есть), что их – то у нас и не было в достаточной мере. Что, в самом деле, давала и теперь дает нам видеть литература, эта показательница идеалов и настроений общества, и о чем говорит она в лице даже лучших писателей? Не слабоволие ли и убожество, не вялость ли и полную беспринципность в личной и общественной жизни, не жалобы ли на какую – то страшную неудовлетворенность и грустное нытье дает она нам слышать и видеть в лице современных героев? Да и разберется ли кто достаточно в том современном хаосе настроений и мыслей, чувств и желаний, которые мы называем теперь по привычке современной жизнью. Правда слышались и слышатся и иные мотивы, выступают на сцену и другие герои, герои силы и твердой воли, или вернее сказать, не силы и твердой воли, а герои своеволия и грубых инстинктов, занявших у них в личной жизни место руководящих начал и осквернивших высокое имя человека грязью низких страстей и сознательным попранием все еще дорогих и святых для человека имен: нравственной чистоты и долга, совести, духовного света и добра.

Можно вполне теряться в догадках и недоумевать, кого же нужно винить и где нужно искать причину этого страшного духовного оскудения и недостатка идейных работников и честных смелых и энергичных борцов. Семья обычно винит в этом школу, убивающую будто бы детскую душу и выпускающую дряблых, непригодных к суровой жизни и решительной деятельности молодых работников, школа обратно винит в этом семью и само общество с его растлевающим влиянием, а общество и жизнь винят и семью и школу. Только все одинаково не хотят опознать хорошенько себя, а главное опознать душу человека и уяснить себе, во имя чего же должен жить человек и как потому должен готовиться к жизни и строить ее. Ведь подлинно, что не в том заслуга человека, чтобы только жить, а в том, чтобы узнать, во имя чего же он должен жить.

Мы думаем и решаемся утверждать, что эти взаимные недоразумения и пререкания всегда будут и всегда будет разлад между семьей, школой и жизнью, если не будет найдено и признано еще какой либо более высшей их среды и более прочной внутренней силы, способной проникнуть всех людей и эти частные союзы, проникнуть их и самих в себе, и друг с другом высшим единством, и сгладить этот разлад.

Вот почему, когда теперь начинается новый год школьной жизни, хочется знать, будем ли мы с вами восходить от силы в силу, чтобы, в конце концов, выйти в полной силе духовной на то дело творчества и обновления жизни, которое поставила на очередь современность. Ведь от кого же и ждать этой силы духовной, от кого и надеяться на честную и энергичную работу, как не от поколения молодого, обычно всегда одушевленного благими порывами и идеальными стремлениями.

Только бывает к несчастью, что эти идеальные порывы и эта удивительная иногда энергия тратится и расходуется слишком не целесообразно, если не сказать больше того, слишком неразумно. Тем то и дорога юность, тем то она и сильна, что может в порыве искреннего и сознательного увлечения своим личным одушевлением и примером вести за собой многих и может она сделать многое доброе, лишь бы только оказался добрый же и прочный запас силы духовной. В чаянии этой силы духовной, доброй и могучей, естественно конечно спросить: где же искать её, этой силы духовной, откуда ее почерпать, когда кругом все так убого и уныло, когда нет уже как будто и путеводных огоньков к источнику воды живой, да, пожалуй, нет и силы искать этого источника, и не то что нет силы, а как – то она замерла, как – то опустился человек и отвык от принуждения и настойчивости, как будто в параличе он. Можно по совести ответить на этот вопрос и едва ли это будет напраслина и поклеп на современность: искать эту силу конечно нужно не в духе времени, черпать ее нужно не из той атмосферы, которая создана деятельностью героев безволия и вялости, нравственной беспринципности и убожества, и не из тех опять настроений общественной жизни нужно черпать ее, которые созданы героями грубой силы и пошлых инстинктов, поклонниками цинизма и чисто эпикурейского взгляда на жизнь. Вот это то настроение общественной жизни – цинизм и эпикурейство – кажется, и убило в нас и продолжаете убивать даже в юношеских чистых и горячих сердцах то светлое и высокое, что могло бы потом облечь будущего деятеля силой и мощью и вести его на подвиг добра. И это не выдумка и не поклеп на современность: смотрите, что ценится теперь больше всего в жизни и за чем больше всего гоняются теперь люди: легкий гешефт и легкая афера, удобство и сытость, вот что влечет к себе теперь гораздо больше, чем честная стойкость и верность началам совести и нравственного долга. Теперь уже это направление и настроение общественной жизни получило ясную и точную даже научную формулировку, ибо не стесняются люди дешевой мысли и пера открыто говорит «о нравственных нормах жизни, как производных только формах и видах одного основного закона жизни человеческой – инстинкта самосохранения, глубже чего не желает проникать в природу человека современная ученая мысль. Не стыдится эта дешевая и продажная мысль констатировать и признавать вполне законной в современной жизни, как она выражается: „освободительную борьбу современного аморализма, индивидуалистического и социального, с нравственными нормами жизни, так как эта борьба по её мнению сама по себе является живым и ярким доказательством того, что обязательность нравственных норм есть только исторически преобразованная форма общественного принуждения. В этом смысле между нравственностью и всеми другими нормативными формами – обычными правовыми и т.д. нет никакого существенного различия».

И вот это самое дыхание общественной жизни коснулось и не могло не коснуться и семьи и школы, ибо члены семьи они же и члены общественной жизни. Благодаря этому в душу дитяти, еще чистую и не испорченную, западают не образы чистоты и нравственного благородства, не преклонениe пред нравственной высотой и честным идейным трудом, а тоже страстное исканиe и жажда сытой привольной жизни, а если это не удается, то бессильное нытье и жалобы на тяготу жизни. Как будто человек разучился совсем искать опоры в себе самом и в собственной внутренней силе и правде находить себе радость и утешение жизни. Не удивительно, что с этой духовной отравой, с этой уже в зародыше страшной жаждой всяких житейских удобств, юноша в школе не может сознать и поставить прямым своим долгом только и только работу, сознать, что здесь в школе время еще только посева и запаса, время при том краткое для того, чтобы при всем напряжении сил и упорной работе успеть запастись всем добрым для предстоящей жизненной борьбы. Правду сказанного, горькую и обидную правду, слишком ясно и наглядно подтверждает и наличный опыт. Давно ведь уже стали смотреть на школу, как на неприятную, но в тоже время и неизбежную ступень к благам жизни, так как ведь и на саму – то жизнь давно уже смотрят так странно, что она должна давать нам все, а не мы должны вносить в нее все лучшее и благородное, украшать и оздоровлять ее. Не тайна, что в школах все еще действует и держится крепко двойная мораль: мораль людей жизни с правом на нее во всей полноте её заманчивых явлений, влекущих худшие инстинкты к себе, и мораль людей еще не получивших права на жизнь и её утехи, не получивших только потому, что они еще в школе. Доселе еще держится различие между непозволительным пока до выхода из школы и вполне позволительным потом, хотя бы это самое прежде непозволительное действительно было и оставалось всегда нехорошим.

Вот почему и превращается так называемая жизнь, в какой – то, страшно лакомый кусок и заманчивую неиспытанную пока область разных новых ощущений, в мечтах о которых и изнывает юноша. И нужно сказать открыто, что и жизнь, в которую вступают из школы, повинна в упадке школы, ибо она дает настроение школе и семье, а семья повинна в том, что дает из себя уже отравленную душу, а школа повинна в том, что не лечит эту больную душу, а может быть и питает эту болезнь. Не тайна, конечно, как смотрят на цели и смысл жизни те, кто призван к высшему научному руководству молодых умов, не тайна, что они проповедуют освободительную борьбу против всяких моральных принципов, считая их пережитком старинных диких времен и своеобразной формой общественного принуждения на почве чисто социальных условий жизни. Напрасно говорят поэтому, что школа далека от жизни, далека и от семьи, что нужно взаимно сблизить их и сплотить, это совершенно неверно: современная школа полное и совершенное детище современной жизни и семьи; она питается ими всецело и в свою очередь питает и поддерживает их. Не о близости школы к жизни нужно заботиться и говорить, а о близости и школы, и семьи, и самой современной жизни и о связи их с чем – то другим, более их высоким и чистым, что может влить в них новую силу, может в собственном смысле обновить и возродить их. Ведь очевидно оскудели и не достаточно прочны и надежны оказались те внутренние начала, которыми жили доселе и пока живут семья, школа и общественная среда, если замечается полное оскудение, разлад и разложение их. То – ли человек перенес центр тяжести своей жизни личной и общественной из внутри и из себя на периферию, на внешнее и вечно меняющееся и запутался в этой смене внешних явлений жизни и утерял веру в себя, как строителя своей жизни и слишком дорогой ценой – потерей свободы и личности – купил себе право на прихоть и мимолетные блага жизни.

То – ли уж человек очень поверил в себя, сознал свою силу и свободную мощь и в этом сознании пошел по ложной дороге. Правда есть в том и другом. В себе самом носит человек благо и радость жизни, в себе же самом носит и разложение жизни и смерть. Важно здесь то, по какому типу идет развитие личной жизни и по какому преобладающему типу, слагается общественная организация людей и их общественный быт.

Мы хочем сказать, что здоровая организация людей и их общественная жизнь должна слагаться по типу их бытия церковного, другими словами: что возрождение жизни возможно только от Церкви и в развитии личности по типу и нормам тех идеалов, которые носит в себе Церковь. Это самое, кажется, хочет утвердить в нашем сознании и та реформа нашей духовной школы, которую мы с вами теперь приветствуем. И конечно, кому же первее всего, как не нашей, по существу дела церковной, школе полагать начало своего возрождения в том источнике живой воды, которым напаяется Христова Церковь, утоляя жажду душ человеческих и вводя в человека неоскудевающий источник полного оздоровления и обновления жизни. Конечно эту самую церковность, о которой говорит и новый устав нашей школы, нужно понимать не в смысле внешней личины благочестия, под которой можете скрываться даже грубое невериe, а в смысле живой веры и привития себя внутренно к жизни церковной и ко Христу, перемена как бы самого сознания своего и самоопределения не по стихиям миpa, а именно по Христу. Иначе последняя ложь будет горше первой. Ведь если мы мечтаем иногда и искренно вообще об обновлении жизни и о работе на пользу общую, то должны бы потверже помнить, что это обновление жизни давно уже проповедала Церковь наша в лице самого Господа в Назаретской синагоге: там устами самого Господа утверждено, что «лето Господне приятно», о котором говорил еще ветхозаветный пророк, «уже наступило», а если Церковь утверждает это, то нужно конечно верить, что она именно только одна и имеет в себе силы осуществлять то, о чем говорит. Вот почему и нам с Вами естественно только в Церкви искать источник сил духовных, помня слова Христовы, что у верующего в Него из чрева истекут реки воды живы и эти реки утолят жажду духовную и оросят иссохшую почву нашей личной и общественной жизни. Аминь.