Против иконоборцев семь глав

Содержание

Боготворить (кого-нибудь) означает, – будем говорить на основании самого состава слова, – когда кто-либо считает за Бога то, что не есть Бог, и служит ему (как Богу), сообразно сказанному апостолом: «и измениша славу нетленного Бога в подобие образа тленна человека и птиц и четвероног и гад» (Рим. 1, 23). Что касается первого рода существ (людей), – ибо надлежит объяснить четверицу, – (они славу нетленного Бога изменили в образ, подобный) Кроносу и Зевсу, Гере и Афродите и им подобным того и другого пола, – (по количеству) весьма многим, насколько только возможно; во втором же (роде они почитали Бога в подобии) орла, грифа¹ или какого-либо другого из различных видов того же самого рода; что же касается третьего (рода), то (они почитали Бога в подобии) тельца, козла, или какого-либо другого из различных родов того же самого вида; в отношении четвертого (рода они почитали Бога в подобии) змеи, ящерицы или какого-либо другого (существа) из различных видов того же самого рода. Эллины, варвары, скифы, обоготворивши их изображения, "послужиша, – как говорит (апостол), – твари паче творца» (Рим. 1, 25), создали многих богов и богинь различного рода и в то же время состязающихся друг с другом, – из коих ничто и не было, и не есть, и не будет Богом. И они порицаются не за то, что вообще сделали изображение чего-либо из существующего, так как и Моисей, – чтобы не говорить о других, – изображает и змия, и херувима и, когда намеревался устроить всю скинию, видел её изображение в откровении, (полученном) от Бога, ибо говорит (Бог): «виждь, да сотвориши по образу показанному тебе на горе» (Исх. 25, 40). Но (они порицаются за то), что считали Богом то самое, что было изображено, и покланялись (ему, как Богу), создавши безчисленную цепь многобожия, по неведению действительно сущего, одного только Бога, нетленного и невидимого. Им (говорит) священный апостол: «род убо суще Божий, не должни есмы непщевати подобно быти Божество злату, или сребру, или каменю художне начертану, и смышлению человечу» (Деян. 17, 29). Это и бывает, когда те, о которых ранее сказано, обоготворяют изображения. Тех же, у которых «един Бог Отец, из негоже вся, и един Господь Иисус Христос, имже вся» (1Кор. 8, 6), и один Дух Святый, в Котором все, – (у них) воздвигать изображение телесного вида Христа не означает, о мужи, измышлять богов – прочь (такое заблуждение!), – но (означает) исповедовать Его явившимся в образе, подобном нашему, как написано: «иже, во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу: но себе умалил, зрак раба приим, в подобии человечестем быв, и образом обретеся якоже человек: смирил себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестной» (Флп. 2, 6–8). Его изображение – не в подобии человека тленного, что порицается у апостола; но – в подобии человека, как Он Сам ранее сказал, не тленного, но (именно) нетленного. Ибо, как говорит великий Петр, «не оставися душа Его во аде, ни плоть Его виде истления» (Деян. 2, 31), потому что Христос – не простой человек, но сделавшийся человеком Бог, описуемый по телесному виду, так как он был в подобии человека, но остающийся неописуемым по Божественной сущности, так как, вместе с Отцем и Духом (Святым), Он не подобен всем.

Затем, каким образом Христос окажется на самом Деле Словом Домостроительства, если Он, в отличие от Отца и Духа (Святаго), сверх сыновного свойства, не может быть изображаем по телесному виду? Поэтому, (совсем) не означает, что обоготворяют иконы те, которые начертывают изображение Христа и покланяются (ему), – прочь, любезный, (такое безумие)! Ибо мы не говорим, что имеем Бога созданного, но (говорим, что имеем) Бога воплотившагося, и – не два Бога, но один в трех лицах. И действительно, покланяясь изображению, мы не думаем нечестиво, что покланяемся веществу, на котором напечатлено (это изображение), но (думаем, что покланяемся) самому тому (образу), который, хотя напечатлен на нем (т. е. на веществе) на подобие печати, – по природе, однако, находится во Христе. Ибо образы первообразов, напечатленные на обработанном искусством веществе, не участвуют в природе (первообразов), но показывают, как бы в зеркале, только сходство с (теми предметами), по отношению к которым они являются отпечатками. Ибо, в противном случае, в изображении креста, представляемом на всяком веществе, мы оказались бы покланяющимися всякому веществу. Но – прочь неразумие! Одна в обоих сила, слава и поклонение, как провозглашает Василий Великий, так как сходство изображения и первообраза не есть (сходство) двух лиц, но одного лица. Кроме различья сущности, первообраз и изображение – одно и то же, (как) говорит мудрейший Дионисий. Также и по отношению к Богородице. Ибо, изображая (Ее) и покланяясь Ея иконе, мы не признаем поязычески (ἑλληνκῶς), что имеем и почитаем богиню, но – Богородицу. Точно также и по отношению к святым: мы почитаем и покланяемся не многим богам и богиням, но единому Богу и слугам единого Бога, ради Которого честь ко всем приходит и к Которому (снова) возвращается. Разве ты не думаешь, что божественное миро принято во образ Христа? Что божественный престол (принимается) за животворящий гроб? Что (положенное) на нем покрывало (принимается) за ту (плащаницу), обвитый которою (Христос) был погребен? Что священное копие (принимается) за то копье, которым были прободены ребра (Его) Божественного тела? Что губка (принимается) за ту губку, из которой Он был напоен желчью? Что образ креста (принимается) за животворящее древо? Уничтожь все это, а также и другое, что бы то ни было, если оно представляет образ или подобие божественного, так как ты говоришь, что покланяться и (даже) устроять изображение во образ и в честь Христа означает, что те, которые устрояют (его) и покланяются (ему), созидают богов. В действительности же, пустословящие так (совершают) нечестивое дело наравне с эллинами. Ибо те до воплощения полагали, что Бог может быть изображаем, хотя Он неописуем, эти же после воплощения упорно настаивают, что Он не может быть изображаем, хотя Он – по телу описуем.

Мне кажется, что любители возражений не знают, что в евангельских словах одно возвещено прямо, а другое – косвенно, так как Дух (Святый) устроил так, что для большинства приобретение полезного бывает не без труда, но что напротив, мы достигаем полезного прилежным изысканием чтобы оно (т. е. приобретенное) чрез это было прочным и потому не могло бы быть легко отнято; и это – естественно. Ибо если бы не было искания, то не было бы и приобретения. Итак, докажем этот вопрос из сопоставления. Петр в одном месте так говорит Иисусу: «Господи, аще Ты еси, повели ми приити к Тебе по водам. Он же рече: прииди. И излез из корабля Петр, хождаше по водам, приити ко Иисусови: видя же ветр крепок, убояся, и начен утопати, возопи, глаголя: Господи, спаси мя. И абие Иисус, простер руку, ят его и глагола ему: маловере, почто усумнелся еси? и влезшема има в корабль, преста ветр» (Матф. 14, 28–32). Итак, здесь не сказано, что Петр снова пошел по водам, после того как Иисус поддержал его, но это выражено косвенно. Ибо ни один здравомыслящий не мог бы сказать, что он был перенесен Иисусом или по воздуху или же на носилках – до тех пор, пока они не вошли вместе в лодку. А теперь (возвратись) к обсуждаемому предмету и постарайся понять то, что говорится. «Приступиша, – говорит (евангелист), – приемлющии дидрахмы к Петрови и реша: учитель ваш не даст ли дидрахмы? Глагола: ей. И егда вниде в дом, предвари его Иисус, глаголя: что ти мнится Симоне? Царие земстии от киих приемлют дани или кинсон? От своих ли сынов, или от чужих? Глагола ему Петр: от чужих. Рече ему Иисус: убо свободни суть сынове: но да не соблазним их, шед на море, верзи удицу, и юже прежде имеши рыбу, возми: и отверз уста ей, обрящеши статир: той взем даждь им за Мя и за ся» (Матф. 17, 24–27). Итак, выражение – за Мя и за ся косвенно означает: вместо образа Моего и твоего, – не только потому, что эти местоимения означают личности, личности же (имеют) образы, но и потому, что каждый, платящий подать за собственный образ, (т. е. за собственную личность), приносит царское изображение в уплату кесарю подати, которая называлась поголовной; голова же ничто иное, как образ. И это ясно из речи Господа: что искушаете Меня? Принесите Мне динарий, чтобы Я видел. Они же принесли. «И глагола им: чий образ сей и написание? [И] глаголаша ему: кесарев. Тогда глагола им: воздадите убо кесарева кесареви, и Божия Богови» (Матф. 22, 18–21). Как человек, добровольно причисливший Самого Себя к подчиненным, как и всякий другой, Он заплатил за Свой собственный образ (т. е. за Свою собственную личность) дидрахму, или, вместе с Петром, – статир, ибо статир – две дидрахмы. Во всяком же случае, статир, или дидрахма, или динарий – носят изображение того, кого они носят и имеют также и надпись. Итак, как там по связи с предшествующим, как мы утверждали, сказано, что Петр снова пошел по водам, и иначе невозможно (предположить); так и здесь, вместе с выражением – за Мя и за ся, молчаливо высказывается также об образе Христа а равно и Петра – (и это понятно всем), которые не слишком неразумны.

Я уже не говорю о том, что и везде во Христе по природе присутствует образ (Его). Ибо, где – первообраз, там, очевидно, присутствует и относящийся к нему образ. Ибо они (т. е. первообраз и образ) друг в друге находятся и друг с другом соединены. Но, кроме (сказанного) выше, я должен сказать и то, что и то изображение, которое Он уплатил кесарю, Он начертал Сам неизвестным способом. Каким образом? Потому что не случайно, а тем более не по соглашению рыба поглотила статир (ибо это было бы почеловечески), но благочестивее полагать, что по действию всемогущего Божественного Духа, одновременно с словом (Христа), он оказался находящимся в желудке рыбы. Ибо это прилично Богу. Той рече, говорит (Писание), и быша: «Той повеле, и создашася» (Псал. 148, 5).

Бог, знающий все прежде бытия его, предызображая прежде основания мира таинство домостроительства Своего во плоти, посредством звезд изобразил на небе крест, на земле же Самого Себя (представил) в создании Адама, который, по слову блаженного Павла, есть образ будущего. Ибо должно было, чтобы (сшедший) с неба (был изображен) на земле, а (происшедший) от земли был изображен на небе, чтобы созерцание (того и другого) показывало, что небесное будет соединено с земным; на небе же, кроме того, и не могло быть представлено изображение человека, где, несмотря на то, что этого (изображения) не было, люди ошибочно покланялись звездам: тем более (люди покланялись бы), если бы видели человеческий образ. Поэтому великий Моисей говорит: «да не когда воззрев на небо, и видев солнце и луну и звезды, и всю красоту, небесную, прелстився поклонишися им, и послужиши им» (Втор. 4, 19). Таким образом, прежде пришествия Христа, наравне с другими звездными фигурами, (существовал) и образ креста, не служивший для поклонения. Ибо, если первообраз в то время считался проклятым, то и изображение, конечно, должно было являться предметом гнева. Но после того как Христос на его первообразе пострадал по любви к людям, (изображение креста сделалось) почитаемым и спасительным, хотя бы видимо было на небе, – подобно тому как и изображение Пострадавшего становится видимым на земле повсюду, где оно было еще и ранее отпечатлено, – если бы только иконоборческая рука непоспешила иудействовать². Итак, образ креста должен быть особенно почитаем не потому, что он находится на небе, но ради животворящего древа, которое освящено тем, что на нем был пригвожден Христос, – равно как и образ Христа (почитается) не потому, что он прежде отпечатлен был в Адаме, но потому, что Он воплотился от Девы.

Священник, ставши посредником между Богом и людьми, в священных призываниях является подражанием Христу. Ибо апостол говорить: «един есть Бог, и един ходатай Бога и человеков, человек, Христос Иисус» (1Тим. 2, 5). Итак, будучи образом Христа, он по необходимости (пользуется) не изображением (ибо как образ мог бы пользоваться образом Своего первообраза?), но образом креста, – очевидно, подражая Христу. Ибо как Тот (т. е. Христос) «начала и власти изведе в позор дерзновением» (Кол. 2, 15) крестом, как написано; так и этот (т. е. священник), как образ Христа, образом креста, – ибо образ и изображение – одно и то же в отношении сходства, – совершает спасение дитяти, так что и здесь, очевидно, священническое достоинство понимается, как образ Христа.

Настоящий вопрос имеет разрешение, подобное предшествующему. Как и каким образом? Потому что каждый из верующих чрез «баню возрождения и обновления Святым Духом» (Тит. 3, 5) является сообразным образу Иисуса Бога, соответственно сказанному апостолом (Рим. 8, 29). И в другом месте: «муж... не должен есть покрывати главу, образ и слава Божия сый» (1Кор. 11, 7). Кроме того, верховный апостол говорит: «вы же род избран, царское священие, язык свят» (1Петр. 2, 9). Таким образом, каждый должен быть и священнодействующим для самого себя по совести – в том, что относится ко спасению. Хотя верующий – образ (Христа), однако это не может исключать того, чтобы изображение Христа существовало на веществе. Ибо образ, (приобретаемый) чрез сообразность по божественному рождению, понимается в отношении к внутреннему человеку. Как по телесному образу Христос мог бы уподобиться тем, которые по (внешнему) виду безконечно различаются друг от друга? Только то искусством созданное изображение Христа и существует и называется (так), которое носит свойства телесного вида или образа и (имеет) все прочие наружные признаки. И по отношению к образу животворящего креста можно видеть то же самое. Ибо, когда апостол говорит: «Христови сраспяхся» (Гал. 2, 19), то, очевидно, он не в чувственном смысле говорит, что он распял самого себя, и не чувственным образом креста пользуясь (сделал это), но (распялся) по внутреннему человеку и, очевидно, духовным крестом, – я разумею действие, умерщвляющее страсти. И это – яснее из слов Господа: «возьми крест свой и следуй за Мною» (Матф. 16, 24). Итак, – как здесь то и другое – крест и распятие – двоякого рода, так и относительно образа Христа: я разумею изображение, созданное искусством, и тот образ, который принимается верующим по внутреннему человеку.

Это возражение (приводится) вследствие незнания значения подобозначащих выражений (τῶν ὁμωνύμων), или же вследствие нежелания понять правильное разсуждение. Ибо слово «почитаемое» (σεπτόν) есть омоним (т. е. выражение, означающее одновременно различные предметы), которое можно разсматривать в различных значениях. Например, слово φῶς употребляется по отношению к солнцу, но употребляется и по отношению к человеку, ибо словом φῶς называется человек. Итак, если я скажу – τό φῶς не есть человек, то это – истинно, ибо (это слово) понимается у меня по отношению к (свету) солнца. Если же я снова скажу – ὁ φῶς есть человек, то и это – истинно, ибо (в этом случае слово) понимается у меня по отношению к человеку. И ни одно из двух не ложно, вследствие перемены (значения слова) в обоих случаях. Таким же образом и по отношению к тому, что почитается, одноименное выражение употребляется в двояком значении: в некоторых случаях по отношению к неописуемому, в других же случаях – по отношению к описуемому. Ибо «почитаемое неописуемо» сказано у (святого) отца, когда он богословствовал о божественной природе, – для опровержения тех, которые заключали Божество в границы описуемости. И истинно (сказал). В самом деле, не относительно домостроительства имелось в виду говорить. Ибо одно учение богословия, а другое – домостроительства, в которых не возможно представлять тожественные определения. И божественный Кирилл безразлично употребляет (слово) ипостась: иногда принимает (его) в значении природы, иногда же в значении личности, – вследствие того, что слово имеет двойное значение. Затем, он также признавал, что и описуемое может быть почитаемо, как и сам говорит: «поклонись яслям, в которых ты, будучи неразумным, был воспитан Словом». Покланяемое же, очевидно, есть и почитаемое. Я уже не буду говорить относительно Господня тела. Разве оно не описуемо? Какое слово будет противоречить (этому)? Что же? Разве оно не почитаемо? Даже и камни согласятся (с этим). А что ты скажешь относительно животворящего креста? О (его) подобии? О жертвеннике? О божественной трапезе или престоле? О священном Евангелии? О всякой другой священной принадлежности храма? Разве самые останки святых не все описуемы? Совершенно очевидно, но вместе они – и почитаемы, – точно так же, как и икона Христа. Об этом согласно свидетельствуют отцы святого шестого собора, говорившие в некоторых писаниях о почитаемых иконах.

Это сказано против ариан, которые говорили, что Сын Божий – творение. Но так как, покланяясь иконе Христа, мы православно мыслим, что покланяемся Самому Христу – тому и другому одним поклонением, не различающимся, вследствие различья сущности, а наоборот тожественным, вследствие единства Лица, то мы не творению покланяемся, – да не будет, – потому что и Христос – не творение, хотя и есть в Нем (нечто) сотворенное, – так как то, что могущественнее, победило (сотворенное), как говорит (св. отец). Не смотри более на вещество, от которого (Христос) отделен мыслью, хотя в нем чрез изображение, – снова скажу, – является, как в зеркале. Если же ты будешь говорить, что (изображение) не заключает в себе (Христа), то ты, по слепоте равный свинье, имея только внешние очи, (оказываешься тем), которому Бог-Слово не повелело бросать перлы слов истины.