ИСПОВЕДЬ XI. значение веры к словам старца. по беседам преподобного Антония Оптинского (1795 – 1865)
Старец отец Антоний придерживался общего для всех старцев правила: без вопроса никому не предлагать своих советов, считая это не только бесполезным, но и вредным празднословием. Вместе с тем отец Антоний зорко следил за вопрошавшими: если кто предлагал вопросы не по душевной потребности, а из пытливости или подобных побуждений, в таком случае ничего не отвечал.
Господи, не из праздного любопытства мы вслушиваемся в слова старческой беседы, а движимые душевной потребностью. И если закрадется в наше сердце пытливость, противоречащая общему правилу старцев, то Ты, Господи, прости нас и, по милости Твоей открой духовную пользу от этой беседы.
«Когда кого вопрошают, – говорил отец Антоний, – то по мере веры получают и пользу: кто приходит с малой верой, получает малую пользу, а кто с великой – великую». Случалось и мне вначале спрашивать старца, как бы искушая: «Что-то он на это скажет? Ну уж и ответы такие выходили. А если положишь на сердце, что слышишь от старца ответ Бога Самого, то и Бог известит, и совсем человек другой станет, и услышишь, чего не ожидаешь».
Господи, мы не умеем вопрошать своих духовных отцов с верой. Чаще всего мы вопрошаем с верой малой и, поэтому, и пользу получаем малую. Великая вера пока недоступна нам. Прости нас, Господи, за малую веру и вразуми, как следует вопрошать своего духовника, чтобы услышать от него ответ Самого Бога, услышать то, чего и не ожидаем.
Некоторым посетителям отец Антоний говорил об их обстоятельствах намеками, а людям простым, которые принимали его слова в простоте сердца и с верой, он говорил прямо и просто. Если же кто многолетним духовным общением уже доказал свою искренность и преданность, тех он иногда даже вызывал на объяснение. Случалось, что кто-нибудь из его духовных детей, тревожимый помыслом, открывал о нем не в чине исповедания, а в простом разговоре, повествовательно; тогда старец сам возобновлял о том разговоре и успокаивался лишь тогда, когда все было как следует исповедано, и в заключение говорил: «Вот теперь-то хорошо; а то скорлупку покажешь, самого же зернышка не покажешь».
Господи, когда нам приходилось говорить со старцами, мы не всегда держали себя с ними просто и не всегда принимали слова их в простоте сердца и с верой, поэтому и ответы о наших обстоятельствах слышали в виде намеков, а не в простом изложении. Господи, прости нас за отсутствие простоты и веры к старческим советам. Прости, Господи, и за то, что мы еще не доказали своему духовнику свою искренность и преданность. Мы показывали духовнику «скорлупку», а «зернышка» не показывали. Прости нас, Господи!
Бывало и то, что он некоторым из относившихся к нему напоминал о случаях, о которых они не только ему не открывали, но и сами забыли; или заповедовал молиться о каком-нибудь грехе, которого они не сознавали в себе и даже вовсе не понимали, или не считали за грех, и уже по времени, при внимательном испытании своей жизни, открывали в себе с удивлением указанное старцем. Но так поступал старец с теми, чью искренность испытал, и когда ему было ясно, что они скрывают то или другое не по упорству или недостатку откровенности, а именно по неведению. В других же случаях с необыкновенным терпением выжидал, пока сам человек придет в чувство и сознается, потому что тогда только духовное врачевание и бывает действительно. Также, когда замечания, сделанные по отеческой любви и попечительности, почему-либо принимались не так, как следовало бы, то он уже воздерживался от подобных замечаний; и кого не имел возможности воспользовать словом, того старался привлечь к полезному втайне приносимой о нем молитвой.
Господи, и мы еще не доказали своему духовнику свою искренность и желание до конца быть откровенными с ним, поэтому и замечания, сделанные нам по любви и попечительности, мы не принимаем так, как следовало бы. Таким неискренним отношением к духовнику, мы побуждаем его воздерживаться принести нам пользу своим советом. Прости нас, Господи за это.
Отец Антоний обладал даром какого-то естественного красноречия или даже сладкоречия; слово его всегда было растворено духовной солью; даже в шутливой форме оно содержало высокое назидание и отличалось особой меткостью и своеобразной выразительностью. Всеми чувствовалось, что в красноречии отца Антония крылась какая-то высокая духовная сила, и сила эта заключалась, конечно, в том, что старец поучал не от книг, а от дел, что все слова его проистекали от искреннего доброжелательства к вопрошавшим его и всегда предварялись и сопровождались усердной молитвой о них ко Господу.
Господи, при взгляде на самих себя мы не можем утверждать, что в наших словах, обращенных к людям, присутствует некая духовная сила. И это потому так, что мало в нас искреннего доброжелательства к людям, и слова свои мы не предваряем и не сопровождаем усердной молитвой о них к Тебе, Господу нашему. Прости нас.
Познакомившись с кем-нибудь, старец как бы присматривался к нему; сначала говорил мало и только молился о нем. Но зато, когда, наконец, начинал говорить, его слово имело такую неотразимую силу, что иногда в течение одной беседы человек духовно перерождался. Люди с железным непреклонным характером чувствовали, что упорство их сокрушалось, сердце их наполнялось какими-то новыми чувствами; и между тем как прежде во всю жизнь свою никому ни в чем не уступали, от слов отца Антония возгоралось в них желание ни чем не следовать своей воле и своему разуму, но всю волю свою предать святому старцу.
Господи, при знакомстве с людьми и нам необходимо присматриваться к ним и молиться, чтобы от дальнейшего общения с ними возгоралось у них желание не следовать своей воле, а следовать духу заповедей Божиих. Господи, прости нас, что не озабочены мы своими словами направлять умы и сердца людей к Тебе, Богу нашему, следуя руководству своего духовника.
Под духовным влиянием отца Антония и по глубокой его отеческой заботливости люди, увлекавшиеся вольнодумством и светской жизнью, делались искренними, ревностными и послушными чадами Святой Церкви; люди, предавшиеся суете и привыкшие к тому, чтобы все их причуды исполнялись, посвящали себя смиренной иноческой жизни; люди, потерянные в глазах общества и в собственных глазах, обращались к христианской жизни, отрекались мира и остаток дней своих посвящали Богу... Многие испытывали над собой духовную силу отца Антония; сначала были привлекаемы его любовью и снисходительностью, а потом незаметно переходили к тому, что и всю жизнь свою отдавали в его руки.
Господи, и среди нас появляются люди, увлекающиеся вольнодумством и светской жизнью; люди, предающиеся суете и привыкшие к тому, чтобы все их причуды исполнялись; люди, потерянные в глазах общества и в собственных глазах, которых мы, по примеру отца Антония, должны привлекать к церкви своей любовью и снисходительностью, чтобы и они свою жизнь отдавали на служение Богу. Мы же мало себя принуждаем так поступать. Прости нас, Господи.
Отеческую снисходительность к человеческим немощам отец Антоний умел, где следует, соразмерять с благоразумной строгостью. Во-первых, относительно учения, и преданий, и заповедей Святой Православной Церкви, и вообще относительно всего Божественного, он был неумолимо строг. Если кто отступал от строгости понятий церковных, то хотя судить о нем отец Антоний уклонялся, но сам никогда не соглашался с тем, что противоречило учению Церкви во всей его чистоте и строгости; никто не мог убедить его дать благословение на отступление от канонических правил. Он повторял в подобных случаях слово: «Нам дана власть разрешать грехи, а не разрешать на грехи». Несомненно, веруя всему, чему учит Церковь, и неуклонно соблюдая, что она заповедует, он и от всех духовных детей своих требовал такой же несомненной веры и такого же послушания. На прекословия других отвечал молчанием или уклонялся от прений, отвечая на все возражения одно: «так учит Церковь, так принято Святой Церковью». Во-вторых, сам, подавая высокий пример совершеннейшего послушания старшим, он и от тех, кто к нему относился, с большой строгостью требовал повиновения и почтения к родителям, и начальствующим, и к духовным отцам, говоря, что к ним относится слово Господне: «Слушаяй вас, Мене слушает».
Господи, нет у нас неумолимой строгости относительно учения, и предания, и заповедей Святой Православной Церкви, и всего Божественного, чтобы неуклонно исполнять их. Прости нас, что нет-нет, да и отступаем от канонических правил святой Церкви. И еще, Господи, прости нас, что нет у нас должного повиновения и почтения к родителям, к начальствующим, и к духовным отцам. Прости, что не относим к ним слово Твое: «Слушающий их, Меня слушает».
От тех, кто находился под его полным руководством, он требовал и в отношении к себе точного послушания. Однажды сказав, не любил изменять и дважды повторять своего слова; при этом указывал на изречение святого Григория Богослова: «Не безумными ли считаем тех, которые дважды об один и тот же камень спотыкаются?» Если кто-нибудь из его духовных детей, получив заповедь, переспрашивал старца, то уже ответа не получал. Для преданных его духовных детей не было строже наказания, как если старец скажет: «Как хотите». Если при этом лицо его, всегда приветливое, принимало строгий вид, то этого никто из них не мог вынести без тяжкой скорби. Вообще, кто отступал от полученного решения, тому старец умел давать почувствовать его вину и уже после слезного, искреннего раскаяния прощал и становился, по-прежнему милостив и любвеобилен. Впрочем, он так поступал только с преданными духовными детьми.
Господи, и у нас бывают пробелы и неполадки с точным послушанием своим духовникам; мы довольно часто изменяем тем решениям, которые принимаем совместно со своими духовниками; нам часто хочется поступить «по-своему», отступить от полученного решения. Господи, прости нас за эту неготовность слушаться.
Если старец в ком-либо замечал недоверие к его словам, то, незаметно для них самих, умел уклоняться и предоставлял их собственной их воле, тяготу которой они сами должны были и понести. Но и в таком случае старец не изменял ни своей любви к ним и благоволения, ни даже благой о них мысли, стараясь и внутренне извинить их. Одного старец не мог вынести равнодушно – ропотливости, особенно по пустым причинам, и говаривал, что по слову святого Исаака Сирина, и сам Бог всякие немощи человеческие сносит, человека же, всегда ропщущего не терпит и не оставляет без наказания (Сл. 85).
Господи, и мы согрешаем ропотливостью, больше по пустым причинам, и не избежим за это наказания Твоего. Господи, прости нас и уменьши меру гнева Твоего, который Ты можешь излить на нас.
Если в чье-либо сердце вкрадывалось неудовольствие против отца Антония, то он не оправдывался, а часто просил прощения, говоря, что хотя совесть его ни в чем не обличает, но несть человека, иже поживет и не согрешит, что один Бог без греха и что святой апостол Павел о себе говорит: «Ничесоже бо в себе свем, но ни о сем оправдаюся: востязуяй же мя Господь есть» (1Кор. 4, 4).
Господи, мы не умеем просить прощения у людей, в сердца которых на нас закрадывается неудовольствие; мы не напоминаем себе, что нет человека, который в своей жизни, хотя и один день прожил и не согрешил, один только Бог без греха. В оценке самих себя мы должны подражать святому апостолу Павлу, говорящему: «ибо хотя я ничего не знаю за собой, но тем не оправдываюсь: судия мне Господь». Господи, прости нас, постоянно оправдывающихся и не желающих просить прощения у имеющих на нас неудовольствие.
Однажды пришел к нему некто в великом горе, что единственного его сына, на которого он полагал всю надежду свою, исключили из учебного заведения. «Да молитесь ли вы о сыне?» – неожиданно спросил его старец. – «Иногда молюсь, отвечал тот, запинаясь, – а иногда не молюсь». – «Непременно молитесь о сыне, усердно молитесь о нем: велика сила родительской молитвы о детях». По этому слову безутешный отец, который доселе не очень был усерден к молитве и к Церкви, от всей души стал прибегать к Господу и молиться о сыне. И что же? Через некоторое время обстоятельства переменились, мальчик был принят в заведение и благополучно окончил в нем курс, к великому утешению отца, который во всю жизнь только это наставление и принял от отца Антония, но всегда с умилением о нем вспоминал и рассказывал, говоря, что одно это простое слово богомудрого старца доставило ему величайшую пользу на всю его жизнь.
Господи, и мы о своих детях иногда молимся, а иногда не молимся. Вот у них и случаются разные жизненные коллизии, которые ввергают их в пучину житейских скорбей и испытаний. Прости нас, Господи, за отсутствие усердной о детях молитвы.
Одна девица, прощаясь со старцем, шутя, попросила его помолиться, чтобы Господь помог ей выйти замуж. «Да ведь вы не хотите идти замуж? – сказал он ей. «Хочу», – настаивала она на своем. Через некоторое время, посетив старца, была встречена им такими словами: «Зачем вы меня все обманываете? Я вам даже хотел писать». Когда та, забыв про свою шутку, которую она по светским понятиям считала невинной даже в разговоре с духовным мужем, в недоумении отвечала, что не помнит, чтобы обманывала его, отец Антоний и напомнил ей о ее последней просьбе при прощании: «Я по вашему слову три раза принимался молиться о том, и три раза слышал голос: не то ей нужно! Зачем же вы меня обманываете?»
Господи, прости нас за то, что с духовным отцом и мы иногда шутим и обманываем его, прося того, что нам не нужно.
Другая особа, когда однажды отец Антоний устремил на нее испытующий проницательный свой взор, чистосердечно объяснила ему, что она боится, когда он так на нее смотрит: «Вы видите все мои грехи», – прибавила она. – «Напрасно вы так думаете, – возразил старец. – О чем я помолюсь и что Бог мне откроет, то я и знаю, а если Бог мне не откроет, то я ничего не знаю».
Господи, нам теперь ясно, что знания старца о нас зависят от того, что ему, когда он помолится о нас, откроет Бог. Поэтому, забывая об этом, мы думаем, что старец знает что-либо о нас сам по себе. Прости нас, Господи, и помоги доверять словам старца «как откровению Бога», которое старец, помолившись, доносит до нас.