Недоверие
Сколько бы кто ни был тверд в душе и искренен в благочестии, не хотят даже и верить, что он верен, нелицемерно добродетелен и свободен от притворства. Напротив, один у нас явно худ; в другом правдивость – одна личина и прикраса, обманывающая наружностью. Хотя не все кажутся черными, потому что есть черные, не все неблагородными, неблагообразными, нему против, осуждаем ли или хвалим кого, произносим о каждом особый, а не общий приговор; однако же, обвинение в злонравии удобно распространяем на всех и делаем общим обвинением целого, не только потому, что многие, но и потому, что некоторые злонравны.
Но гораздо страшнее этого – то, что обвинение не останавливается на нас одних, но простирается даже на высокое и досточтимое наше таинство163. Ибо с нашими судьями бывает то же, что почти и со всеми охотниками судить о чужих делах; одни из них довольно снисходительны и человеколюбивы, а другие очень жестоки и немилосердны. И первые нас одних укоряют в пороках, оставляя без укоризны наше учение. Другие же, особенно когда встречают много худых людей между удостоенными должностей, обвиняют сам закон, будто бы он учит злонравию.
Итак, что же, братия, долго ли это будет? Нежели никогда не уцеломудримся, не отрезвимся, не устыдимся? Не говоря о другом, побережемся, по крайней мере, от вражеских языков, которые и ложью удобно вредят (1).
* * *
То есть христианскую веру.