8. Мысли о христианской надежде

«Основание христианской надежды» (по соч. Филарета, митр. Московск.). «Надежду на Бога непременно должно в основание полагать», если человек, к какому бы званию и состоянию ни принадлежал, хочет созидать благополучие прочно и безопасно. Надежда необходима в настоящей временной жизни. «О надежди, – говорит апостол, – должен есть оряй орати, и молотяй с надеждою своею упования причащатися» (1Кор.9:10). «Если бы по трудах дня отходящий ко сну потерял надежду встать на утро здравым и укрепленным в силах, то не нашел бы на ложе своем ни покоя, ни укрепления, и благодетельная природа затруднилась бы в преподании человеку готовых для него благодеяний без помощи его надежды получить оныя. Не нужно больше примеров. Очевидно, что нельзя жить во времени без надежды. Следует выбирать, на кого или на что положить надежду, чтобы она была тверда и необманчива» (Сл.III, стр. 465). «Человек может полагать надежду: 1) или на самого себя и на свои способности и силы, 2) или на другого человека, 3) на разные вещи и обстоятельства, или – наконец – 4) на Бога. 1) Полагать надежду на самого себя или самонадеянность есть «безумие». В этом можно убедиться: а) примерами, б) рассмотрением человека в соотношении с другими. – Пример царя Навуходоносора, возгордившегося успехами своих предприятий, возложившего надежду на самого себя, не признавшего власти Божией над собою, за что и получившего наказание от Бога (Дан.4:27–29), – «всякому самонадеянному, каково бы ни было его состояние, какие бы ни были его предприятия, действительно угрожает внезапным разрушением на мечтании основанного благополучия» (там же, стр. 465–6). Далее, наблюдения над собственными усилиями человека сделать себя совершенным и благополучным, при надежде исключительно на свои собственные силы и способности, доказывают, что такая самонадеянность есть одно мечтание и ведет к погибели. В самом деле, человек «желает сделаться мудрым, образует свои способности, напрягает силы своего ума, подкрепляет себя силами других избранных умов, составляет себе образ ведения, – что же? Между тем, как он старается уяснить для себя в сем образе одну черту, другая в нем затмевается, пресекается, исчезает; по той мере, как расширяет круг своих познаний, за чертою знаемого еще обширнее открывается область недоведомого; истина, давно призванная за достоверную, приводится в сомнение вновь открытой истиной; конец самонадеянных изысканий, по признанию беспристрастнейшего из древних мудрецов, есть открытие того, что человек сам собою ничего не знает. Желает он сделаться добрым, старается познать закон справедливости, возбуждает сердце свое к добродетельным чувствованиям, предприемлет добрые дела, – что же и здесь? Опыт донизывает, что желание быть добрым нередко бывает слабее страсти, влекущей к пороку, и ею побеждается; что познанный закон предлагает добро, но не дает силы творить оное; что добродетельные чувствования из жестокого сердца, как огонь из кремня, высекаются с трудом, а легко угасают, в мягком же сердце хотя и скоро возгораются, как огонь во льну, – но также тлятся слабо и недолго; что дела внешней своей стороной добрые, с внутренней стороны своей часто бывают осквернены нечистыми побуждениями: своекорыстием, самоуслаждением, тщеславием; что природа человеческая, как принужден был признать в новейшие времена один из самых ревностных почитателей так называемого разума, из самого корня своего зло производит. По таковым опытам что могут обещать и усилия сделать себя благополучным? Где не достает истинного блага, там истинное благополучие, конечно, невозможно. Правильное следствие этих опытов, тщательно и беспристрастно наблюдаемых, должно быть то, что человек, потеряв надежду на самого себя, может прийти в отчаяние и погибнуть». (Сл. II, 65–6, ср. III, стр. 466). – Если взять человека в соотношении с другими, то опыты показывают, что другие люди «препятствуют надежде на самого себя: они часто или не способствуют нашему благополучию, или даже вредят оному. Следовательно, здесь, чтобы «перемочь многих, человеку нужно иметь качества, превосходные перед каждым из остальных, превосходить каждого и всех умом, – искусством, силой, словом, всеми возможными совершенствами. Но вообразить такого человека существующим есть мечтание, а вообразить таким самого себя есть безумие. Итак, очевидно, что в надежде на самого себя заключается безумие» (там же, стр. 467). 2) Безрассудно возлагать надежду на другого человека. «Всякий другой также человек ограниченный и несовершенный». Следовательно, «если в надежде на самого себя заключается безумие, то найдется оно также и в надежде на другого человека». Кроме того, если чтущие Бога возлагают надежду на других людей, то впадают в тяжкое преступление, именно – оскорбляют величество Божие, потому что, не возлагая надежды на Бога, они тем самым «не воздают должной чести Божию могуществу, премудрости и благости», а потому и заслуживают строгого Суда Божия (Иер.17:5, 6). – (Ibid. 468, ср. Катех. 106). 3) Наконец, суетна надежда «на разные вещи и обстоятельства, напр., на богатство, знатность родовую, преимущества звания, приобретенные в обществе» и т. п. Давно уже опытный Соломон нашел суету во всем этом (Еккл.1:2), что подтверждают многие примеры. Так, Навал Кармильский среди самого богатства, на которое надеялся, умирает смертью страха и отчаяния; Ахитофел Галамонийский, при надежде на свою важность при дворе иерусалимском (2Цар.16:23), сам себе присуждает смерть отчаяния (Сл. III, стр. 468). Итак, остается одно из двух: или отчаяние, или надежда на Бога. 4) Надежда на Бога есть единственно твердая и спасительная надежда. «Если человек возложил надежду свою на Бога, то положил ее на основании непоколебимом и обеспечил свое благополучие, поскольку Бог всегда будет иметь довольно благости, чтобы попещись о его благе, довольно Премудрости, чтобы изобрести для сего средства, довольно милосердия, дабы и в том случае, когда человек своим неблагоразумием и злоупотреблением свободы сам поколеблет свое благополучие, по его раскаянии и молитве, вновь прийти к нему на помощь и восстановить его падшую скинию» (Пс.144:18, 21:5, 6, 9:2, 61:9), (там же, стр. 469–70). «Еда не может рука Моя спасти?» (Ис.59:1) – взывает Сам Господь, укрепляя нашу в Него надежду. Каких затруднений не разрешит многоразличная Премудрость Его? Какого греха не победит благость Его? «Живу Аз, – глаголет Господь, – не хощу смерти грешника, но еже обратитися нечестивому от пути своего и живу быти ему» (Иез.33:11). Наипаче же должно помышлять о неизреченном милосердии Божием в Иисусе Христе, Которого апостол знаменательно именует «упованием нашим» (1Тим.1:1). «Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего?» (Рим.8:32, ср. Рим.8:11; Еф.2:4–7) (там же, стр. 422–27). Таким образом, человек должен уповать на Бога, к Нему взывать, на Его всесильную помощь надеяться. Надежда на Бога имеет высокое достоинство, о чем говорит ап. Павел: «Хвалимся упованием славы Божия. Не точию же, но... хвалимся в скорбех, ведяще, яко скорбь терпение соделовает, терпение же искусство, искусство же упование, упование же не посрамит» (Рим.5:2–5). «Как благотворно упование, когда оно так обильно исполняет душу чувством внутреннего благополучия, что св. апостол, при свойственной ему скромности и смирении, не может оного скрыть, но обнаруживает оное, хваляся упованием! Как могущественно упование, когда апостол решительно уверяет, что оно «не посрамит», т. е. никогда не обманет человека в его благочестивом ожидании! Как победоносно упование, когда оно дает возможность не только без ропота переносить скорби, но даже хвалиться ими! Сколь велико сокровище должно быть заключено в уповании, когда апостол не поколебался объявить столь великую цену, которою оно должно быть приобретено, а именно: опытностью, терпением, скорбями (там же, стр. 426–7). Человек, имея твердую надежду на Бога и уверенность, что Он печется о его спасении и подает Свою благодатную помощь, не должен забывать того, «что Бог дарует надежду кающимся и желающим своего исправления грешникам, а не беспечным презрителям закона Его. Кающийся и надеющийся прославляет бесконечное милосердие Божие, – надеющийся и не кающийся хулит Бога, представляя Его покровителем зла» (там же, стр. 428). Следовательно, человек имеет безрассудную и дерзкую надежду, когда ожидает прощения и милосердия Божия без усилий со своей стороны творить добро и удаляться от зла. Он совершает тяжкий грех и заслуживает строгого наказания, если обращает надежду на благодать в повод к небрежной жизни, недостойной святой благодати. «Что подумали бы мы о сыне, который бы не преставал умножать оскорбления доброму отцу потому именно, что во многих прежних получил прощение или остался без наказания? Не почли ли бы такового извергом, недостойным более ни прощения, ниже имени сына? Таков пред очами Отца Небесного человек, который не престает умножать грехи свои, в дерзкой надежде на преизбыточество благодати прощающей». Итак, во-первых, человек при надежде на Бога не должен быть беспечным и нерадивым (Евр.4:16). – (Там же, стр. 292, 440). При покаянии и вере человек всегда может ожидать прощения от Бога в своих грехах, хотя бы тяжких и низких, а потому, во-вторых, никогда не должен малодушествовать и отчаиваться. Хотя бы грех унизил человека до скотоподобных страстей и похотей, хотя бы он совестью принужден был сам на себя обратить пророческое обличение: «человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им» (Пс.48:13), и тогда не должен отчаиваться в снисхождении Спаса своего, Который, не возгнушавшись возлечь в яслях, не возгнушается и в яслях души его почить Своею благодатью и Своим миром, если только он покаянием и верою пред Ним себя повергнет» (там же, стр. 312). – (Извлеч. из ст. «Нравственное Богословие» по сочинениям Филарета, митр. Моск.; см. «Странник» за 1889 г. декабрь, стр. 637–642).