Частнейшее рассмотрение религиозных систем язычества. План и порядок исследования.

Исследование религиозных систем язычества требует прежде всего, их классификации и распорядка.

В истории религий существуют различные точки зрения на основания для их разделения, точно также, как известны различные методы самого изложения их содержания. Их располагают и делят; то по различию местностей, которым они принадлежат, то по древности их происхождения, имея при этом в виду древность народа, от которого остались религиозные памятники, то по сравнительному достоинству их содержания. Первое разделение есть чисто механическое, особенно, – когда оно не соединено с указанием географических влияний на самое содержание и характер религиозных верований. Оно большей частью связано с тем чисто внешним методом изложения религий, цели которого ограничиваются сообщением религиозно-исторического материала. Хронологическое деление имело бы научное значение в том случае, если бы нам известно было, какая страна явилась прежде всех в истории и послужила для всех других народов исходом и центром как религиозных верований, так и всей цивилизации. Но относительная давность народов есть только проблема и старшинство народов в истории постоянно и с одинаковым правом переносится с Китая на Индию, Египет, Бактрию, и обратно. Предполагаемый «первонарод», от которого шла и распространялась цивилизация древнего мира на все другие народы, доныне не отыскан ни в долинах Ганга, ни в Египте, ни в Бактрии, ни в Мероэ⁴². Историческая связь между народами, влияние одного народа на религиозное и вообще интеллектуальное развитие другого – также вопрос темный; по крайней мере, относительно некоторых из народов древности, он не может, быть разрешен. Деление религий по их относительному достоинству в содержании принадлежит философскому и богословскому методу изложения истории религий, по которому религии язычества рассматриваются с точки зрения общей религиозной идеи и на основании всеобщих и высших философских начал для развития религиозного сознания, или с точки зрения христианства и относительной близости к нему той или другой из религиозных систем язычества. Религии при этом оцениваются и располагаются сравнительно, с этими предполагаемыми высшими и универсальными требованиями в развитий религиозной идеи. Этот последний метод, особенно же философский, часто встречает совершенно заслуженную укоризну в произвольном построении содержания древних религиозных верований; особенно это нужно сказать о так называемых «философиях религии» у Гегеля и Шеллинга и их последователей. Современная филология требует в этом отношении того же метода, какому следует сама при исследовании древних языков, т. е. генеалогического⁴³. Нет сомнения, что это прием вполне научный, и в историческом отношении он мог бы дать самые благоприятные результаты, – он повел бы к разложению сложных религиозных верований на их первоначальные, простейшие представления и послужил бы к указанию действительной, а не предполагаемой только, исторической связи и последовательности между религиозными системами древности. Но сравнительное изучение религий при посредстве и по методу сравнительной филологии не привело еще к прочным и устойчивым результатам; работам этим полагается только начало. С другой стороны, нашей целью требуется исследование не столько генетического происхождения религий, сколько их содержания, и определение того, что выработал древний мир в своей религиозной жизни, до чего достиг он в своих религиозных понятиях и что представляет собой сравнительно с истиной христианства, сменившей верования древности.

Нам нужно таким образом деление религиозных систем язычества по их содержанию на основах богословских и психологических; так чтобы самый ход исследования указывал, по возможности, постепенное возвышение религиозных воззрений язычества, в виду всеобщей и совершеннейшей религии христианской. Нам необходимо не простое изложение исторических данных касательно содержания религиозных верований язычества, а осмысленное построение их, сообразно нашей задаче, но основанное на верных данных, без предвзятых теорий и произвола, насколько это возможно и доступно исследованию. Это последнее прибавление мы делаем в видах замечания о трудности – верно и точно определить характер верований древности и уловить все оттенки этих верований. В этом отношении положение историка древних религий далеко не то, в каком находится исследователь религиозных верований нового мира. До-христианский мир не оставил нам и, кажется, не имел вполне ясных и точных определений для своих верований и формул своих исповеданий, не говоря уже о том, что мы имеем у себя далеко не все его религиозные литературные памятники. Символические образы, в которых выражались религиозные представления, разнообразные и перемешанные между собой рассказы и легенды об одном и том же, элементы которых нужно выделять и обособлять – все это, при темноте, в какой остается первобытная история народов, делает исследование о характере религиозных воззрений древности весьма трудным. Само собой разумеется, что при таком расположении религиозных систем по их содержанию, не должна быть опускаема из виду и их взаимная историческая связь и последовательность там, где она известна и может быть указана.

С психологической и богословской точки зрения характерное различие в содержании религиозных верований древнего мира представляется прежде всего при сопоставлении воззрений древней Греции и Рима с воззрениями других народов, как это отчасти указано уже в общей характеристике язычества. Греко-римская религия, действительно, отличается резкими чертами от всех религий древнего мира. На востоке – в Индии, в Китае – мысль человека, а вместе с ней и представление о божестве, всецело погружены в природу и теряются в ней. Там слабо чувство личного достоинства и личной свободы. На высшей ступени своего развития восточные религии проповедуют, что только «целое» есть основа и связь всего сущего, а неделимое и личность – ничто. Воплощением этого единого и основного служат по преимуществу силы природы и вообще явления материи. У грека, наоборот, выдвигается человеческая личность и сознание человеческого достоинства, хотя эта свобода и независимость также несвободна вполне от подавляющего, общего всему язычеству, пантеистического начала. Грек не хочет так безусловно подчиняться пантеистическому божеству и исчезать в нем всей своей личностью, как индеец, например: он вступает в борьбу с этим страшным, всепоглощающим божеством; он ценит свою жизнь, как жизнь сознательную; его мысль и чувство устремлены на жизнь и процесс жизни, а не на безразличную, вечно пребывающую, неизменную, но вместе с тем бездушную, бессодержательную основу жизни. От того в его религии божество принимает характер человеческий, и натуралистическая религия язычества, не изменяя своего существенного содержания, в греко-римском мире получает характер по преимуществу исторический. Божество грека – это законы и разумный ход человеческой жизни. Это выдающееся отличие греческого воззрения есть, конечно, отчасти результат влияний самой природы, среди которой жил народ, – природы богато одаренной, прекрасной, но без крайней роскоши восточных стран и их жгучего климата. Грек не чувствовал жгучих влияний восточного солнца, изнеживающего и обессиливающего до апатии. Природа, при всей своей щедрости, требовала от него труда, борьбы с нею, и развивала в нем, вследствие этого, и чувство самостоятельности, и возбуждение к деятельности, тогда как на востоке роскошь природы подавляла деятельность и повергала человека в апатию и бесплодное созерцание. Вот почему он вступает в борьбу с божеством внешней природы, перед которой повергался в прах и в которой чувствовал себя исчезающим житель восточной Индии. Борьба эта великолепно изображена в известном мифе о титанах – в легендарном рассказе о том, как исполины люди боролись с Зевсом, владыкою природы. Итак грек – это первенец между народами древнего мира, последний представитель религиозного сознания язычества. Религиозные воззрения всех других народов должны стоять прежде и по содержанию своему ниже, потому что принадлежат объективному натурализму и божеством признают силы и сущность природы.

Таково общее деление религиозных воззрений древнего мира на две половины; восточную и западную, или вернее, европейскую и не европейскую. Но и в содержании религий, принадлежащих к области объективного натурализма, есть и могут быть указаны различия и, соответственно им, градации в развитии религиозного сознания; так что и они могут быть расположены во взаимной последовательности. Самое скудное и тощее с религиозной точки зрения миросозерцание представляет собой религия китайцев, самого цивилизованного из древних народов монгольского племени. Это – обожание природы под формой общей, неопределенной космической силы, лишенное всякого развития и сложности, и совершенно безыдейное. Религия древней Индии, принадлежащая народу арийского племени, наоборот, отучается созерцательным направлением, идеализацией природы: её божество – неуловимая сущность мировой жизни; но в этом пантеистическом созерцании божества в природе человеческая личность совсем теряется и исчезает. Буддизм, выродившийся из браминства, есть последняя ступень индийского мировоззрения и вместе полнейшее отрицание самостоятельности и личного, и всякого другого существования. Религия Ирана (бактро-персидская) иди Зороастрова, принадлежащая также народу арийского происхождения, есть дальнейшее развитие и высшая ступень религиозных воззрений, сравнительно с браминством и буддизмом. Она колеблется между всепоглощающим, пантеистическим началом и стремлением отстоять права личности. Взгляд на жизнь, как на ничтожество, здесь уступает другому, более светлому воззрению; является и развивается дуализм. Ничтожество жизни приписывается иному началу, хотя также властному, но имеющему некогда исчезнуть; развивается надежда на избавление от этого зла. Вместе с этим образ божества светлеет. Вообще Зороастрова религия представляет колебание между желанием отстоять право личного существования и пантеистической покорностью и пассивностью перед роковой необходимостью законов жизни в природе. Самая идея божества колеблется в ней между пантеистическим представлением о его безличности и представлением о нем, как источнике жизни и совершенства. Почти тот же момент, хотя на других основаниях и в другой форме, выражает собой религия египтян – этого загадочного, и по своему происхождению и по своему воззрению, народа. «Сын тайны и загадки», как его обыкновенно называют, египтянин хотел бы освободиться от зла жизни и отстоять свою самостоятельность. Но природа, в которой он вместе с другими народами ищет источника жизни, безответна перед его запросами, и вот жизнь представляется ему темной загадкой, неразрешимой тайной. Он весь обращен своим чувством и мыслью на неразрешимый вопрос о целях и судьбе человеческого существования и на пантеистическом начале хотел бы утвердить свое личное, вечное существование. Загадку эту берется разрешить возможным для древнего мира способом грек, указывая на собственную разумную жизнь человека, как на высшее обнаружение жизни, и в ней ища божественного начала. Не даром греки представляли своего Эдипа разгадывающим загадку египетского сфинкса! Такова последовательность, в какой может быть изложено содержание религиозных систем язычества. Указанная программа исключает исследование о религиях народов семитических или народов передней Азии, каковы вавилоняне, сирийцы, финикияне. Это потому, с одной стороны, что о религиях этих народов мы знаем пока только из отрывочных указаний библии и таких же свидетельств греческих писателей. Археологические исследования еще далеко не полны и постоянно изменяются под влиянием новых открытий. Трудно было бы поэтому представить верования этих народов в более или менее цельной системе. С другой стороны, религиозные воззрения этих народов в своем содержании, не представляя ничего характерного, стоят в связи – или с воззрением арийских племен, как религия вавилонян и халдеев, или с религией Египта, как финикийская религия. Поэтому мы ограничимся касательно их краткими замечаниями. не ставя их в ряд с другими религиозными воззрениями древности и не делая из исследования о них отдельного самостоятельного трактата.

Примечание. Для истории вопроса о взаимных отношениях религий древнего мира и их разделении приводим взгляды Гегеля и Шеллинга, в системах которых в первый раз явились попытки на методическое и философское построение истории языческих религий. По Гегелю, религиозные системы язычества идут одна за другой в следующем порядке: религия природы открывается прежде всего религией магии, к которой причисляется, кроме шаманства, ламаизм и буддизм; затем следуют: религия воображения – браминство, религия света – парсизм, т. е. Зороастрова религия, и религия символов – египетская. Завершается язычество религией духовкой индивидуальности у греков и римлян. В религии магии божество есть нечто неопределенное, безыменное; в буддизме оно – единство всего сущего, но единство отрицательное, как отрицание всякой конечной формы; в браминстве оно – уже положительное единство, однако не дух, а также природа. В первый раз выделяется божество из области природы в дуалистической религии персов, и еще резче проводится это разделение между бесконечным и конечным в египетской религии под образами Тифона и Озириса, богов добра и зла. У греков бог является как психологическая сила; наконец все это завершается у римлян рассудочным отвлеченным понятием судьбы или разумной необходимости, понятием всеобъемлющим, но еще не духовным. В этом разделении религий, не говоря уже о пантеистическом воззрении, которое лежит в его основе и вследствие которого дуализм персидский, различающий положительное начало в природе от отрицательного, представляется разделением между бесконечным и конечным, не дано вовсе места китайской религии, а буддизму, вопреки историческому его возникновению и происхождению из браминства, указано место прежде этого последнего. Шеллинг в своей «философии мифологии» по преимуществу занят греческой религией, в которой он видит полнейшее и самое цельное развитие мифологического процесса, сообразно созданной им философской теории, и очень мало дает места и значения другим религиозным системам древности. Представляем также и в тех же видах образчик новейших делений истории религии из сочинения Pfleiderer’s «Geschichte der Religion», 1869 г. Вот он: I. религия природы под преобладающим типом зависимости, пассивности – религии семитов и Египта. II. Религия природы под преобладающим типом свободы – религия древней Индии. III. Культурные религии под преобладающим типом свободы – религии греков и римлян. IV. Культурные религии под преобладающим типом зависимости – религия Китая и Японии. V. Религии сверхъестественного: а) освобождение от зависимости природы чрез отрицательно-нравственное самоотрешение – браминство и буддизм; б) возвышение над естественной свободой чрез положительное нравственное стремление к высшему благу – религия древне-персидская или Зороастрова. За этими уже следуют монотеистические религии: иудейство, ислам, христианство. Это разделение основано на неточных понятиях о естественном, культурном и сверхъестественном, которые не оправдываются и исторически в приложении к перечисленным религиям. Все исторические религии принадлежат культурным народам, и исключать египтян из категории культурных народов было бы в высшей степени странно. Религия Египта по своему содержанию далеко выше того, что называется непосредственным натурализмом. С другой стороны, почти, все религии в известном смысле и до известной степени содержат в себе понятия о сверхъестественном. В этом отношении грек мало отличался от последователя браминства или буддизма. Наконец нравственных понятий в строгом смысле слова, как это предполагается указанным делением,в Зороастровой религии нет, как нет их и вообще в язычестве. Впрочем вопрос об основаниях для деления истории религий во всей своей полноте должен разрешиться сам собою при подробном и полном изложении содержания религиозных систем язычества, которое само собою покажет превосходство того или другого взгляда на содержание и взаимное отношение религиозных систем и воззрений древнего мира.