Языческие верования
Постепенно языческие философы начали разделяться по воззрениям на школы: появились скептики, стоики, эпикурейцы, циники и неоплатоники. На востоке бытовали такие религии, как конфуцианство, брамизм, буддизм, вера в Ормузда, т.е. зороастризм, и магометанство. Стоики проповедовали, что есть только один бог – Зевс; но в то же время они признавали божеством землю (Церера) и море (Нептун). Платоники поддерживали политеизм до самого появления христианства, сказавшего о нем свое веское слово. Сущность прочих видов язычества будет выяснена в своем месте.
Рассматривая дела Божии и проявления Его свойств, язычники не познали Его, Сущего (см. Прем. 13:1). Вместо Бога они почитали небесные светила, стихии: огонь, воду, воздух (см. Прем. 13:2). Но фетишизм чтит уже самое грубое вещество – просто материю.
Фетишизм – самая грубая форма политеизма. В помрачении ума люди не могут понять разницы между Богом Духом и веществом, предпочитая последнее, как более доступное их чувству. Дух язычников до того ослаб, что когда появились искусственные изображения богов, они стали чувствовать сильный страх и трепет перед ними и почитали их за самое божество. И вообще, мировые силы и жизнь настолько поражали язычников, что они стали обоготворять их.
Даже языческие философы, искавшие истину и разрешение вопросов религии, были не чужды обоготворения природы. Правда, и христианин невольно благоговеет перед величием и красотой неба с его светилами, прозирая в нем величие Творца. Но язычники поступают наоборот: за красотами видимого мира они не уразумели невидимой Силы, которая создала мир.
Теперь, пожалуй, скажут: где же тут языческое самолюбие, когда они трепещут перед силами природы и боготворят материю? Самолюбие как раз и кроется в том, что в них отсутствует Божественная любовь, не имеющая страха, а причина слабости их духа – инстинкт самосохранения, свойственный всякому существу, живущему плотью.
Это свидетельствует о том, что язычники подчинены исключительно чувственным впечатлениям, как апостол Павел говорит: «Омрачилось несмысленное сердце их... Они заменили истину... ложью, и... Творца тварью» (Рим. 1:21–25). Демоны же, господа их, всячески стараются удержать их в таком заблуждении. Мнение о том, что языческие боги суть демоны, явилось не без оснований, ибо об этом говорится и в Ветхом Завете, и в языческой литературе. Это же мнение определенно высказано ап. Павлом: «Язычники... бесам приносят жертвы, а не Богу» (1Кор. 10:20). Да и сами язычники занимались демонологией и приходили к выводу, что демоны – это боги; почему и христианские апологеты смело, говорили им: «Ваши боги суть демоны».
Под гнетом страха перед злыми духами, оставаясь во мраке неведения Истинного Бога, народная языческая масса жила лишь стремлениями к удовлетворению своих низших, плотских страстей, своего самолюбия. Каждый заботился только о себе, забывая нужды и даже личное достоинство своих ближних. Язычники жили по примеру своих богов, которые не отличались высокой нравственностью. В них не было ничего не только истинно божественного, но и человеческого. Так, некий бог Кронос съел своих детей, Зевс воспитан был козой, которую после зарезал и съел, сделав из ее кожи себе одежду. Дионис был пьяница. Аполлон был влюблен в Дафну. Аттис же оскоплен.
Языческие боги и герои подвержены смерти. Так, Геракл сам себя сжег. Озирис был растерзан. Адонис на охоте был ранен вепрем; Асклепий убит молнией. Вообще, сами языческие поэты и философы выставляют своих богов пьяницами, развратниками и убийцами.
В силу такого понятия о своих божествах, по словам Феофила, нравственное состояние общества того времени было самое низкое, печальное; жизнь язычников была животной и безнравственной. И такое состояние наблюдалось не только в низших классах общества, но и в высших, среди царей и философов, которые по своей жизни оценивали богов, приписывая и им крайнюю развращенность и совершенно нечеловеческие, звериные свойства.
Вот что пишет Феофил Антиохийский к Автолику в третьей книге о язычестве – о философах и языческих богах: «Все они любят пустую и суетную славу, ни сами не познали истины, ни других не привели к ней. Ибо то, чему они учили, обличает их, так как они говорили не согласно друг с другом, и многие из них отвергали свои собственные положения.
Они не только отвергали друг друга, но даже некоторые из них и собственные свои учения разрушали, так что слава их обращалась в бесчестие и глупость, ибо разумные люди осуждают их. В самом деле, они рассказывали о богах, а после учили безбожию; толковали о происхождении мира, а под конец утверждали, что все явилось само собой. Говорили о промысле, а потом учили, будто мир существует без промысла.
И что же? Принимаясь писать о морали, они учили распутству, блуду, прелюбодеянию и омерзительным преступлениям. Причем они считали, что их боги совершали безнравственные совокупления и употребляли отвратительные яства. Ибо кто не воспевает Крона, пожиравшего своих детей, или сына Зевса, поглотившего Метиса и приготовлявшего богам своим преступные пиршества, на которых служил им хромой кузнец Гефест и сестра его Гера, которая не только вышла замуж за Зевса, но и нечистыми устами делала то, что нельзя и высказать? Нужно ли пересказывать все деяния Посейдона, Аполлона, Диониса, Геракла, бесстыдной Афины и сладострастной Афродиты?
Ты перечитал великое множество книг. Что думали о мнениях Зенона, Диогена, Клеанфа, которые говорят, будто можно вкушать человеческую плоть и дети могут варить и приносить своих собственных родителей в жертву и поедать их. И если кто не захочет вкусить или извергнет часть отвратительной пищи, тот сам будет съеден.
Что же? Разве историк Геродот не рассказывает, как Камбиз, убив и сварив детей Гарнака, предложил эту пищу их отцу? Так же и об индийцах он рассказывает, что у них отцов пожирали их собственные дети. Учившие этому наполнили мир нечестием.
О незаконных совокуплениях согласны между собой почти все ваши философы. И Платон, и Эпикур советуют такое, о чем и говорить неприлично. И подобным учением наполнили библиотеки, чтобы таким образом научить с детства незаконному союзу? Да и что мне говорить об этом, когда так называемые у них боги проповедуют подобные дела?» Здесь невольно обращает на себя внимание современное стремление усиленно распространять порнографические издания и картины в обществе. Как будто язычество воскресло из мертвых и явилось в среде нашей современной интеллигенции.
Таким образом, Феофил Антиохийский изображает языческих богов и весь языческий мир в самом безнравственном виде.
Философ Аристид Афинский, слушатель апостолов, как называет его Евсевий, весь род человеческий в отношении богопочитания или религии разделяет на две группы, из которых к первой относит политеистов, а ко второй монотеистов – иудеев и христиан, происходящих по вере от Авраама и Иисуса Христа. Гораздо лучше было бы, если бы он разделил весь род человеческий на народы, живущие жизнью самолюбия и жизнью Божественной любви – т.е. служащих самим себе и служащих Богу и ближнему, хотя, к слову сказать, совершенно преданных служению Богу и ближнему весьма мало, ибо такое служение, такая любовь почти недостижимы.
Политеизм вышел из почитания природы и сил ее, содействующих жизни человеческой по плоти, а равно и карающих человека. Человек сам себя поставил в зависимость от сил природы, а потому испытывает необходимость благодарить, задабривать ее и отвращать ее гнев.
Нечего и говорить, что все языческие боги суть плоды воображения человека, несообразные с мыслью о Боге, Который должен быть вечен. Ряд языческих богов начинается Сатурном, который был человек и, стало быть, родился от человека. Кто же возвел его в божеское достоинство? Кроме того, языческое безумие и духовная слепота обоготворяли даже человеческие действия и чувства, не имеющие материального воплощения. Почитание состояний и чувств дошло до того, что все телесные функции и даже болезни были обоготворены.
Но вот что странно и свидетельствует об омрачении ума людей: язычники обожествляют лишь некоторую часть недугов, боясь их, а остальные ругают. Домашних же богов продают или закладывают. Они оскорбляют своих богов и тем, что приносят им в жертву часто больных и дряхлых животных, полумертвых, зараженных и покрытых язвами, а из хороших жертв приносят лишь только негодные их части, которые и без того были бы отданы или рабам, или же псам.
Срамят богов и тем, что приписывают им борьбу между собой, заключают в оковы. Говорят о них, что боги женятся и развратничают. Языческие поэты заставляют богов даже пасти стада, строить стены. Языческие философы осмеивают богов, а трагики и комики изображают их на сценах, и все язычники не оскорбляются этим и даже забавляются.
Мало того, божества эти позорятся даже в храмах. У подножия жертвенников совершаются прелюбодеяния и этой страстью тут пресыщаются именно жрецы и служители богов, украшенные повязками, багряницей и священными одеждами, в то время когда еще курится фимиам. Еще некоторая странность: поклонения своим богам, например, римляне требовали от всех будто за то, что эти боги возвеличили римское царство. Но, покоряя другие царства и народы, римляне покоряли и богов их, которые потому не могли им содействовать, ибо они могли помогать только своим народам.
Представляя все в чувственной форме, римляне видели воплощение империи в личности императора, в нем созерцали они все государство, т.е. фактически римский народ в императоре видел и боготворил самого себя. И таким образом, в его честь строя храмы, воздвигая статуи и принося жертвы, народ, в общем-то, всем этим почитал самого себя.
За непризнание императора богом полагалась смертная казнь. Христиане не боготворили императоров, а потому римляне считали их своими врагами. Несмотря на чистоту жизни христиан, римляне были убеждены в их вредности для общества, потому преследовали их, при этом не трогая худшие по своему направлению секты. Здесь ясно наблюдается борьба дьявола со Христом, или самолюбия и Божественной любви.
При этом нужно иметь в виду, что описываемое здесь состояние язычества относится преимущественно ко времени между расселением народов и явлением Христа в мир, а также к первым векам христианства. Тогда жизнь язычников всецело была исполнена самолюбия, а его проявления подготовляли разрушение язычества. Как всякая ложь подкапывает свое основание, так и беспорядочная жизнь сама себя разрушает, не имея под собой крепкого основания истины и правды.
Наставало уже время падения политеизма, потому что в жизни язычников появлялись новые идеи, уводившие людей все далее и далее от истины. Олицетворение сил природы стало терять свою привлекательность для народа, однообразие в бесчисленных обрядах стало надоедать, явилось сознание суетности многобожия, и возникла нужда в новых божествах. Рим охотно заимствовал культы у покоренных народов. В римский пантеон постоянно принимались новые боги. Дозволено было всем им поклоняться, но при одном условии: римляне обязывались поддерживать и отечественную религию, а все иностранцы признавали главенство римских богов. Здесь видна уже слабость римской религии, которая понемногу уступала место другим. В силу этого, Рим стал местом, где встретились все боги, какие только были известны.
Особенно радушно были приняты Римом греческие боги, которые сблизились с римскими, потому что были сходны между собой. Теперь явления природы превратились в личные существа, разделились на мужской и женский пол, стали жениться и рожать детей. Из-за раздоров между сектами – деизмом, пантеизмом и др. – и религией Рима, в душах римских граждан стало появляться неверие.
В то время мало-мальски образованный человек считал себя вправе не верить в мифологических богов и даже насмехался над ними; а вслед за ним то же повторяли и неученые люди, и сомнение понемногу проникало в низшее общество. Только связь религии с государством полагала некоторые границы неверию, потому что государственная религия поддерживалась и сохранялась императором и народом. Каждый гражданин обязан был выполнять все обряды культа, наравне с воинской повинностью.
Таким образом, оставалась неприкосновенной только государственная сторона религии, нравственная же утрачивалась окончательно. А в религии, затрагивающей дух, – т.е. в жизни любви – ощущалась нужда, ибо все человеческое существо требовало ее. Эту религию думали даже заменить верой в гадания, в приметы и заклинания без изменения жизни. Но «вера без дел мертва» (Иак. 2:20). Появились разные колдуны и шарлатаны, извлекавшие для себя из этого ремесла не малую пользу. Итак, язычество слабело, и эта ситуация достигла очень большого напряжения как раз в то время, когда явилась в мир воплотившаяся Божественная жизнь любви, когда христианство час от часа укреплялось в среде язычества, несмотря на притеснения и гонения.
Само язычество стало приближаться к христианству, ибо представители его высказывали мысль, что боги не могут непосредственно общаться с людьми, а между тем это сношение, общность жизни необходимы для счастья человека. Поэтому между богами и людьми должны быть посредники – полубожественные и получеловеческие существа.
Эти божества не чужды гнева, радости и скорби. А потому, чтобы смягчить их гнев или привлечь к себе их расположение, нужно приносить им жертвы. Они и не подозревали, что жертва знаменует собой смирение, кротость и любовь, которые человек должен проявлять в своей жизни, дабы открыть душу свою Богу. Такое очищенное и облагороженное язычество могло привлекать к себе и образованных людей, которых прежде отталкивала от народной религии грубость и простота. Но и в этом виде язычеству далеко было до христианства, ибо в нем не было любви – самого прекрасного чувства, объединяющего всех. Язычество было пропитано самолюбием, ибо оно есть произведение самолюбия, и христианству совершенно противоположно.
А потому мечта неоплатоников сравнить язычество с христианством была неосуществимой. Христианство учило и учит о Высочайшем Боге Любви, о Его Слове Сыне и Святом Духе, об Ангелах, о душе и теле человека, о единстве жизни его с Богом, о Богочеловеке Иисусе Христе. Подобно этому и неоплатоники пробовали учить о Едином начале всего сущего, об Уме, всезнающей силе Единого, о Душе мира, творящей Силе ума, об отношениях души и тела. Христианство имеет Христа – воплотившуюся живую Любовь, Учителя и всемогущего Чудотворца. И неоплатоники искали среди себя Христа. Так, они нашли Аполлония, по их словам, родившегося от женщины, по наитию бога Протея. Аполлоний будто кончил жизнь, подобно Христу, ибо он вознесся по голосу с неба: «Оставь землю и иди на небо». Но этот Аполлоний жил языческой, самолюбивой жизнью, а не Божественной любовью. А потому все подмечали эту подделку язычества, бывшего не в состоянии поддержать свое существование и быстро клонившегося к концу.
Римское язычество не могло иметь никакого влияния на народ, потому что не имело твердой морали и чистой любви, т.е. истинной жизни. У римлян нравственным считался тот, кто в точности исполнял религиозные обряды и не совершал лишь возмутительных, противозаконных поступков. Но когда римский пантеон принял в себя греческих, египетских, сирийских и других богов, их чувственные культы оказали весьма вредное влияние на нравы, ибо начала усиливаться развращенность. Пропало всякое понятие о морали: римский народ предался плотской самолюбивой жизни. Сенека описывает жизнь того времени следующим образом: «Повсюду пороки и злодеяния – столько их делается, что невозможно ничем исправить. Словно между людьми кипит борьба, кто кого превзойдет в нечестии. К лучшему, к должному потеряно всякое уважение: похоть – вот что напечатлено на лице каждого. Ныне преступления не кроются впотьмах – они перед глазами. Все непотребства совершаются публично; всякий как будто спешит сделать возможно худшее преступление».
То же говорят Тацит, Ювенал и другие писатели того времени.
Известными пороками римской жизни были: половая распущенность, ненасытная страсть к зрелищам, преимущественно кровавым, и стремление к роскоши. Разврат проник во все слои общества. Императоры, двор и высшее общество предавались разврату утонченно, а простой народ по-скотски, тупо. Философы, жрецы и даже весталки (которые, по идее, должные сохранять девственность) также предавались беззаконию. У мужчин была полигамия, а у женщин полиандрия. Семья распалась, род мельчал, дети часто истреблялись еще во чреве матерей и даже рожденные бросались и убивались.
Не меньше зла обществу приносила страсть к цирковым и театральным зрелищам. Частые войны развили в римлянах кровожадные инстинкты, требовавшие постоянного удовлетворения. Бой гладиаторов и травля зверями доставляли им самое высшее наслаждение. Громадные суммы денег затрачивались на устройство цирков и приобретение дорогих диких зверей. Чем больше проливалось крови на сценах, тем сильнее был народный восторг, доходящий порой даже до беснования.
Когда в римских темницах появились христиане, для публики стало огромным удовольствием видеть их на сцене с дикими зверями, беспощадно терзавшими беззащитных (оружия им не давали, да, впрочем, и сами они не брали). Цирк разжигал жестокость римлян, а театры давали уроки разврата. Нередко для представлений брались мифологические сюжеты, в которых боги выставляли напоказ свои низкие страсти и пороки, а потому из театров народ уносил домой самые отвратительные уроки разврата. Христиане и другие благоразумные люди боялись ходить туда, как в училища безнравственности.
Постоянно завоевывая новые земли, Рим награбил большие богатства, отчего возникла неимоверная роскошь. В то время как толпы народа умирали с голода, на пиры и одежды тратились громадные средства, на которые можно было бы прокормить сотни тысяч людей. Этим вполне доказывалось отсутствие любви в жизни римлян. Да и естественно, ибо религия римлян была не более чем политическое установление, элемент государственного устройства, т.е. внешняя сторона жизни. Римляне почитали не божество, а свое отечество с его учреждениями и славой. А здесь ярко проявлялось самолюбие их. Божество же почиталось постольку, поскольку оно было полезно для государства.
Вследствие такого отношения к богам, религия и патриотизм римлян составляли нечто единое, а потому враги религии почитались врагами государства, а перемена веры – государственной изменой. Римляне, принявшие христианство, считались не только отступниками от язычества, но и врагами государства. А потому христиан ненавидел народ и преследовало правительство. В неприязни к иноверию жречество и правительство объединились, и отсюда возникло обожествление императоров, которых стали называть «dominus» (господин). В их честь учреждались особые празднества.
При всей безнравственности язычники, однако, были высокого мнения о девстве и приписывали ему даже чудодейственную силу, почему жрицы богини Весты, весталки, должны были оставаться девственницами.
Около того же времени неоплатонизм разработал учение о Едином начале всего сущего, из которого произошли все миры и части их, вся необъятная система, все области духовного и чувственного бытия. Но это Единое есть бытие чистое, не имеющее ни определений, ни нравственных качеств, ни сознания, ни воли, ни даже желания произвести что-либо – т.е., выходит, нечто мертвое. Вот идея высшего единства, безразличия и бесформенности. Из Единого, путем динамического истечения, произошел Ум, созидающая сила, а из Ума – Душа мира, сосуществующая Единому. Но Ум совершеннее Души и совершеннее Единого. Душа мира производит богов, демонов, людей и все живые существа. Они вытекают одно из другого, строго следуя закону убывания совершенства. Высшая цель человеческого бытия есть возвращение через высшие ступени (божества) непосредственно в первобытное единство в Едином.
По стремлению неоплатонизма объединить все философские учения и религиозные верования народов, можно допустить и заимствование им из христианского вероучения понятие о Троичности Божества, об Ангелах, о душе и теле человека, о таинственном соединении человека с Богом в Иисусе Христе. И это тем более возможно, что неоплатонизм сформировался как определенная система в школе александрийских языческих мыслителей, основанной Аммонием Саккосом. На школу эту, как и на неоплатонизм, сильно повлияло христианство, и особенно Александрийское огласительное училище, находившееся под руководством свт. Климента Александрийского.
Мы уже сказали, что язычеству положено начало демонами, с чем соглашаются и языческие философы и христианские апологеты. Демоны же, по описанию языческого мудреца Порфирия, по характеру своему и свойствам таковы: «Злые демоны живут в воздухе, обладают характером беспокойным, буйным, безнравственным и способны на всякого рода злодеяния. Они возбуждают в людях страсти, половые вожделения, склонность к вражде, деньгам, удовольствиям», возбуждают разрушительные явления в природе и в жизни народов. Гибельное действие их на всех людей очевидно. Таким образом, проявляющееся в жизни демонов самолюбие переходит и на язычников.
Из определений языческих богов, данных блаженным Августином, видно, что начало язычества и политеизма лежит в падении Ангелов. Сущность падения Ангелов состоит в том, что они себя сделали своим богом. Свобода воли и собственное высокомерие были причиной падения их. Гордость и зависть заставляли их домогаться жертв в угоду своему самолюбию, тем более это им было приятно, т.к. на самом деле жертвы – символ любви и преданности – приличествовали только Богу. И вот этими знаками любви демоны услаждают свое самолюбие.
Дьявол помогал человеку все более и более забывать Божественную любовь, предаваясь самоугождению. В этом он вполне преуспел, покорив своей власти все человечество, и стал князем мира сего.
В силу этого почти полного исчезновения в человеческой жизни Божественной любви и вселения вместо нее самолюбия, Иисус Христос Сам, подготовив почву для новой жизни в лице своих апостолов, всему миру сказал: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга» (Ин. 13:34).