Глава 10. Послания Павла

Основным миссионерским проектом апостола Павла, которому он посвятил всю свою жизнь после обращения, было создание новых христианских общин и пастырское окормление уже созданных общин, которое он осуществлял либо посредством личных посещений, либо по переписке. О том, что переписка была не односторонней, свидетельствуют упоминания Павла о полученных им письмах: например, часть Первого послания к Коринфянам является ответом на подобное письмо (1Кор. 7:1).

Послания Павла представляют собой «первый великий богословский продукт христианской веры».⁷¹⁰ Павел писал их в те годы, когда четыре Евангелия еще не сформировались как единый канонизированный Церковью письменный источник, содержащий сведения о жизни и учении Христа. Возможно, какие-то Евангелия или их фрагменты уже были написаны,⁷¹¹ однако в своих посланиях Павел не обнаруживает знакомства с ними и никогда не ссылается на Евангелия как на литературный источник. Для Павла Священное Писание – это Ветхий Завет, который датируется им часто и обильно.⁷¹²

Тем не менее в своих посланиях Павел обнаруживает глубинную внутреннюю связь с поучениями и изречениями Иисуса, записанными в Евангелиях. Павел, несомненно, был близко знаком с той традицией, которая нашла отражение в евангельских повествованиях об Иисусе. И если он редко дублирует материал, содержащийся в Ёвангелиях, то это в значительной степени объясняется тем новым контекстом, в котором протекала его миссионерская деятельность. Будучи «апостолом

язычников», он должен был находить ответы на вопросы, которые не ставились во времена земной жизни Иисуса, и обращаться к иной аудитории, чем та, с которой имел дело Основатель христианства. Тем не менее Павел никогда не мыслил себя основателем повой религии, но всегда позиционировал себя в качестве последователя Иисуса, интерпретатора Его учения.⁷¹³

В настоящей главе мы расскажем об общем контексте, в котором рождались послания Павла, об этих посланиях как произведениях античного эпистолярного жанра, об их наиболее характерных литературных особенностях, а также об их аутентичности и хронологии. Анализ богословского содержания Павловых посланий выходит за рамки настоящей книги, имеющей биографический характер.

Адресатами посланий Павла были члены молодых христианских общин, не имевших в отличие от общин последующих поколений ни Евангелий, ни катехизисов, ни каких-либо иных вероучительных документов, ни сводов нравственных правил, ни пособий по обустройству литургической жизни. Все надо было начинать практически с нуля. В создаваемые общины вливались потоки христиан, воспитанных в языческой культуре со своими традициями, нравственными установками, культом, литературой и искусством. В христианстве поначалу ничего этого не было, только переходили из уст в уста предания о таинственном Пророке из Галилеи, Который совершал чудеса, называл Бога Своим Отцом, был распят по настоянию иудейских религиозных лидеров и воскрес на третий день после распятия. Эти предания звучали на собраниях христиан, проходивших под покровом тайны в частных домах.

Новообращенным христианам необходимо было преподать основы вероучения и нравственности. Но сначала их надо было сформулировать и письменно изложить. Этим и занимался Павел в промежутках между своими миссионерскими путешествиями. Создавая общину или посещая уже созданную, Павел не жалел времени и сил для обучения ее членов основам новой веры. Но, покидая общину, он помнил о ней и считал необходимым время от времени письменно сноситься с ней, дабы напоминать ее членам о том, что они от него слышали.

«Итак, братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим» (2Фес. 2:15). Это лишь одно из многих подобного рода увещаний, рассеянных по всему корпусу посланий Павла. Важно было не только научить людей; не менее важно было, чтобы они устояли в том, чему научены. Молодые христианские общины жили в языческом окружении, нередко были гонимы и притесняемы. Чтобы удержаться и не отпасть, христиане нуждались в постоянной духовной подпитке. И они получали ее в форме посланий, адресованных конкретным общинам и написанных как бы по разным случаям, но в совокупности составивших целый свод вероучительных и нравственных истин, знание которых необходимо каждому христианину.

Павел сознавал значимость своего труда и не преуменьшал ее. Он рассчитывал на то, что его послания, направленные в те или иные общины, будут читаться и в других общинах. Колоссянам он пишет: «Когда это послание прочитано будет у вас, то распорядитесь, чтобы оно было прочитано и в Лаодикийской церкви; а το, которое из Лаодикии, прочитайте и вы» (Кол. 4:16). За этим увещанием стоит забота о том, чтобы христианская весть достигла как можно большего числа людей. Оно свидетельствует, что послания Павла читались вслух на собраниях общин, переписывались и передавались в другие общины.

Контекст, в котором жили люди во времена Павла, разительно отличался от привычного нам контекста, Письменное слово стоило намного дороже, доступ к нему был затруднен, и оно несравненно больше ценилось. Для того чтобы доставить письменный текст из одного места в другое, требовалось приложить значительные усилия. Крупнейший специалист в области новозаветной текстологии Б.Мецгер пишет:

В Античности не существовало почты в нашем понимании. Когда-то император Август учредил в Римской империи такого рода службу (cursus publicus), но она занималась официальной корреспонденцией, и частным лицам позволяли ею пользоваться лишь в исключительных случаях. Поэтому авторам личных писем приходилось полагаться на путешествующих друзей или специальных посланцев. Представим, какая буря эмоций охватывала друзей апостола из основанной им общины, когда к ним прибывал такой посланник! Представим, как звучали впервые слова письма, когда их зачитывал глава общины: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий» (1Кор. 13:1); «Со страхом и трепетом совершайте свое спасение, потому что Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению» (Флп. 2:12–13). Мы можем быть уверены: такое письмо берегли в архивах маленькой общины и регулярно перечитывали перед собранием. Очевидно, Павел хотел, чтобы адресаты делали копии с посланий и передавали копии другим общинам.⁷¹⁴

Свои послания Павел нередко (а может быть, и всегда) диктовал секретарю.⁷¹⁵ В Послании к Римлянам секретарь даже называет свое имя: «Приветствую вас в Господе и я, Тертий, писавший сие послание» (Рим. 16:22).

Диктовка представляет собой способ самовыражения, требующий особых навыков. Прежде чем надиктовать текст, человек должен сначала сформулировать его в голове, четко структурировать. Внесение исправлений в уже написанный текст было весьма трудоемким и дорогостоящим процессом, поэтому писать старались сразу набело. И тем не менее письменный текст сохранял особенности устной речи:

Можно представить себе, как Тертий или другой секретарь сидит и записывает Павловы слова, а сам апостол ходит взад и вперед по комнате. Без сомнения, Павел жестикулировал, говорил το быстрее, то медленнее, по мере того как формулировал свою мысль. Читая его письма, интересно строить догадки, где апостол делал паузы, где большой перерыв (скажем, чтобы возобновить диктовку на следующий день).⁷¹⁶

Как отмечает ученый, профессиональные секретари во времена Павла могли пользоваться одной из систем греческой скорописи. Далее такую скоропись необходимо было транскрибировать в обычный греческий шрифт. Готовый текст, несомненно, редактировался Павлом, а затем собственноручно визировался.⁷¹⁷ Об этом свидетельствуют такие формулы в концовках некоторых посланий: «Мое, Павлово, приветствие собственноручно» (1Кор. 16:21); «Видите, как много⁷¹⁸ написал я вам своею рукою» (Гал. 6:11); «Приветствие моею рукою, Павловою» (Кол. 4:18; 2Фес. 3:17). Современными аналогами этих собственноручных приписок являются подпись, которую автор ставит в конце письма, напечатанного другим лицом, или постскриптум – приписка от руки к такому письму.

На протяжении веков послания Павла читаются во всех христианских общинах за богослужением, и с самых ранних веков они стали неотъемлемой частью богослужебных собраний христиан. В наши дни они читаются наряду с отрывками из Евангелия, христианскими гимнами и молитвами.

Во времена Павла, однако, литургическая традиция христианской Церкви только еще начинала формироваться: основными ее элементами были пение псалмов, беседа (проповедь) и импровизированное молитвенное благодарение, завершавшееся преломлением хлеба (Евхаристией). Своего собственного Священного Писания у христиан не было: его место в скором времени займут Евангелия, но пока они еще не написаны и известны только в отрывках, бытующих в устной форме.

В этой ситуации послания, которые Павел рассылает разным церквам и которые сразу же начинают переписываться, передаваться в другие церкви и читаться в них на молитвенных собраниях, выполняют не только катехизическую, но и литургическую роль. He случайно многие выражения из них были впоследствии заимствованы авторами литургий, вошли в плоть и кровь христианского богослужения. Так, например, основная часть длинной евхаристической молитвы литургии Василия Великого практически целиком состоит из выражений и формулировок, заимствованных из посланий Павла,

Характерной особенностью посланий Павла является то, что, за исключением упоминания о преломлении хлеба на Тайной Вечере (1Kop. 11:23–25), Павел не пересказывает то, о чем повествуется в Евангелиях: не излагает истории из жизни Иисуса Христа, не воспроизводит Его поучения, Это можно объяснить двумя причинами. Во-первых, он не был непосредственным свидетелем земной жизни Иисуса и мог лишь повторить то, что услышал от других, а это не входило в его правила. Во-вторых, он наверняка знал о том процессе, который описан в начальных строках Евангелия от Луки: «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях...» (Лк. 1:1).

Процесс написания Евангелий, по всей видимости, происходил одновременно в разных местах. К тому времени, когда Павел писал и рассылал свои послания, этот процесс еще не был завершен, но наверняка уже начался. И Павел наверняка знал о нем и понимал, что рано или поздно он приведет к появлению законченных повествований об Иисусе, основанных на показаниях «очевидцев и служителей Слова» (Лк. 1:2). В своем эпистолярном труде он видел важное дополнение к этому происходившему на его глазах и еще далекому от завершения творческому процессу. Павел не стремился рассказать о том, о чем непременно расскажут другие, концентрируясь на насущных нуждах конкретных церковных общин.

Послания, или письма, в античности представляли собой один из литературных жанров, подчиненный определенным правилам:

Античное письмо почти никогда не сводилось к прямому и простому изложению содержания, оно предполагало определенные формулы, в которые содержание должно было быть облечено, предполагало элементы традиционно-декоративные. Отсюда трафаретные обращения к адресату и стандартные концовки; позже возникло требование определенной многосюжетности – письмо полагалось посвящать не одной, а нескольким темам. Письмо, другими словами, издавна тяготело к тому, чтобы быть не только прагматическим документом, но и явлением определенного стиля и в этом смысле произведением литературы.⁷¹⁹

Греческий философ Деметрий Фалерский, живший в IV-III веках до P.X., делит литературные стили на четыре категории: величественный, изящный, простой, мощный. Эпистолярный жанр, считает он, требует использования двух стилей: изящного и простого.⁷²⁰ Полемизируя с мнением о том, что письмо должно быть написано тем же слогом, что и диалоги, Деметрий замечает, что письмо – это как бы одна из сторон в диалоге. Письмо, по его мнению, «требует большей отделанности, чем диалог. Ведь диалог подражает импровизации, тогда как письмо заранее составляется письменно и бывает послано как некий подарок... В письме, однако, так же как и в диалоге, проявляется человеческий характер. Почти каждый из нас запечатлевает в письмах свой образ. Конечно, и в других видах письменной речи проявляется характер пишущего, но нигде так очевидно, как в письмах».⁷²¹

Правила составления писем Деметрий излагает лаконично и последовательно:

В письме одинаково важны и слог его, и длина. Письма слишком длинные и к тому же отягощенные пышным слогом настолько лишаются естественности, что из писем превращаются в трактаты...

Письмо должно отличаться и свободой построения. Нелепо выстраивать в письме ряды периодов, будто вы пишете не письмо, а составляете речь для судебного процесса...

Следует хорошо знать, что письму присущ не только свой стиль, но и своя тематика... Поэтому, если кто-то изложит свои софизмы или рассуждения о природе, то, хотя он все это и напишет, но напишет он никак не письмо: ведь письмо – это сжатое выражение дружеского расположения и рассказ о простых вещах простыми словами.

Однако красоту письма могут создать дружеские любезности, [особенно если] в них много пословиц. И пусть это будет единственным мудрствованием в письме – ведь пословицы общедоступны и общеупотребительны. [Когда] же кто-нибудь изрекает гномы⁷²² и предается увещеваниям, то похоже, что он не беседует в письме, а вещает с театральной машины...⁷²³

В то же время, считает Деметрий, стиль письма может варьироваться в зависимости от его адресата:

«Когда же мы пишем, обращаясь к целому городу или к царям, то эти письма должны быть как бы немного приподнятыми. Ведь следует отдавать себе отчет, какому именно лицу письмо обращено, но и приподнятость не должна превращать письмо в трактат».⁷²⁴

В IV веке по P.X. Григорий Богослов, христианский автор, воспитанный в лучших античных традициях, поучает своего племянника, как надо составлять письма:

Мерой для письма служит необходимость. He надо писать длинное письмо, когда предметов немного; не надо и сокращать его, когда предметов много... Чтобы соблюсти меру, необходимо избегать несоразмерности в том и другом. Вот что знаю касательно краткости; а в рассуждении ясности известно то, что надо, сколько возможно, избегать слога книжного, а более приближаться к слогу разговорному. Короче же сказать, то письмо совершенно и прекрасно, которое может угодить и неученому, и ученому: первому тем, что приспособлено к понятиям простонародным, а другому тем, что выше простонародного; потому что одинаково не занимательны и разгаданная загадка, и письмо, требующее толкования. Третья принадлежность писем – приятность. A сие соблюдем, если будем писать не вовсе сухо и жестко, не без украшений, не без искусства и, как говорится, не до чиста обстрижено, го есть когда письмо не лишено мыслей, пословиц, изречений, также острот и замысловатых выражений, потому что всем этим сообщается речи усладительность. Однако же и сих прикрас не должно употреблять до излишества. Без них письмо грубо, а при их излишестве напыщенно...⁷²⁵

Автор анонимного трактата «О стилях писем», датируемого IV или V веком и приписываемого в разных источниках то Либанию,⁷²⁶ то Проклу,⁷²⁷ дает следующее определение: «Итак, письмо – это письменная беседа отсутствующего с отсутствующим, преследующая какую-то полезную цель; говорит же в нем человек то же, что произносит лицом к лицу». Каждое письмо, согласно автору трактата, принадлежит к одному из следующих видов: убеждающее, пренебрежительное, побуждающее, рекомендательное, ироническое, благодарственное, дружеское, просительное и т. д. (в общей сложности перечислен 41 вид). Правила написания писем автор излагает следующим образом:

Кто хочет соблюсти в письме совершенную точность, должен... украсить письмо благородным слогом и в меру допускать аттикизм,⁷²⁸ однако не увлекаться излишним трезвоном, ибо стилю писем чужда и неоправданно велеречивая напыщенность слога... Слог письма должен быть более аттическим, чем повседневная речь, и более обычным, чем чистый аттикизм, не слишком высоким, не очень низким, а чем-то средним. Украшением письма должны служить главным образом ясность, умеренная краткость и архаические выражения. Ведь подлинная ясность – хороший наставник всякой речи, особенно эпистолярной...Человек, опытный в слове, не болтает попусту, не ищет спасения в краткости, не запутывает понимания. Напротив, слог его соразмерен и изящен, и речь его прекрасна своей ясностью. Размер письма соответствует предмету речи, и вовсе нет ничего хорошего в том, чтобы длину письма порицать как какое-то зло; некоторые письма, когда нужно, надо удлинить, смотря по необходимости; в письме пусть найдут себе место приятные истории, напоминания о мифах, ссылки на древние сочинения, остроумные пословицы и философские правила, конечно, без диалектических рассуждений.⁷²⁹

Как видно из приведенных цитат, требования, предъявлявшиеся к письмам, не менялись в течение многих веков. Их можно свести к нескольким основным: 1) письмо должно отличаться естественностью и ясностью, не должно быть ни чрезмерно напыщенным, ни приближающимся к разговорному стилю; 2) длина письма должна соответствовать необходимости; 3) стиль письма может быть разным в зависимости от адресата, при этом не выходящим за рамки стиля, присущего эпистолярному жанру; 4) письмо может быть приправлено пословицами, аллегориями, шутками, историями, ссылками на античную мифологию, однако и в этом необходимо соблюдать меру.

Если письмо было ответным, особое внимание обращалось на необходимость максимальным образом учитывать содержание исходного письма. Юлий Виктор (IV в.), автор пособия по латинской риторике, подчеркивает: «Писать ответ нужно так, чтобы письмо, на которое ты отвечаешь, было под руками, дабы ничто из того, на что должен быть дан ответ, не ускользнуло из памяти».⁷³⁰ Для подготовки письма, как правило, использовался труд профессионального писца, которому автор письма диктовал его содержимое. Тем не менее каждое письмо, даже если писалось под диктовку, должно было завершаться собственноручной подписью автора. Юлий Виктор отмечает: «Предисловия и подписи должны быть сообразованы со степенью близости и важности... У древних заведено было писать собственноручно тем, кто нам особенно дорог, или делать пространную подпись».⁷³¹ Под пространной подписью здесь следует понимать несколько слов или фраз, приписанных автором к основному тексту, написанному другим лицом.

Такая пространная подпись поставлена, в частности, под письмом, найденным в 1973 году при раскопках римской крепости Виндоланда, находившейся неподалеку от Честерхольма в области Нортумбрия (Англия). Письмо, хранящееся ныне в Британском музее, датируется 97–103 годами по P.X. и представляет собой приглашение на день рождения, Текст письма гласит: «Клавдия Севера своей Лепидине [шлет] приветствие. [B] третий [день до] сентябрьских ид,⁷³² сестра, охотно прошу [тебя] постараться прийти (facias ut vеcnias) к нам на праздник в честь моего дня рождения, сделав для меня твоим приходом [этот] день еще более приятным... Приветствуй своего Цериала. Мой Элий и сыночек приветствуют [его]», Этот текст написан одной рукой. Далее следует приписка, сделанная рукой самой Клавдии Северы: «Я буду ждать тебя. Прощай, сестра, душа моя. Будь здорова, сестра, душа моя, чтобы [и] я, таким образом, была здорова, дорогая [моя], и прощай».⁷³³

Перед нами образец сугубо частной переписки между двумя римлянками. В письме встречаются орфографические и стилистические ошибки. Но даже в этом кратком письме соблюдена структура произведения эпистолярного жанра: в нем есть обозначения имен отправителя и адресата, имеются приветствие, основная часть, заключение и несколько коротких фраз, собственноручно приписанных автором к основному тексту письма. Подобными же короткими фразами завершается Послание Павла к Колоссянам, в котором после традиционного «приветствие моею рукою, Павловою» добавлено: «Помните мои узы. Благодать со всеми вами. Аминь» (Кол. 4:18).

Текст письма составлялся в определенной форме. Общепринятая модель письма в эллинистическом мире включала в себя вступление, основную часть и заключение. Письмо начиналось с имени отправителя, за которым следовали имя адресата и традиционное приветствие. Завершалось письмо благопожеланием, прощанием и подписью. Так, например, все письма Сенеки к Луциллию начинаются однотипным приветствием: «Сенека приветствует Луциллия». Завершаются они однотипным прощанием: «Будь здоров».⁷³⁴ Аналогичными формулами начинаются и завершаются письма Плиния Младшего.⁷³⁵

Цицерон делит письма на два типа: официальные и частные.⁷³⁶ Перу этого римского оратора принадлежит множество писем обоих типов, тщательно собранных им самим и опубликованных в назидание потомству. Письма Цицерона характеризуют стилистическое разнообразие. При этом все они выдержаны в рамках сложившегося эпистолярного канона, демонстрируют отточенность стиля и совершенство выражений.

Частная переписка между двумя лицами, не предназначенная для посторонних глаз, отличалась от тех произведений эпистолярного жанра, которые были предназначены для публичного чтения. И письма Сенеки, и письма Плиния принадлежат ко второй категории: их авторы знали, что эти письма будет читать не только непосредственный адресат. Копии с таких писем автор оставлял у себя, чтобы впоследствии можно было собрать их в коллекцию и опубликовать. При этом ответы адресатов, как правило, не хранились и не публиковались. Автора писем подобного рода интересовало прежде всего то, что он сам может сказать: реакция адресата не имела значения.

Особняком в древней эпистолярной литературе стоят послания, авторами которых были цари и правители, а адресатами – целые народы или значительные группы лиц. Примером может послужить письмо императора Клавдия иудеям, датируемое 47 годом по P.X. и приводимое Иосифом Флавием в «Иудейских древностях»:

Император Клавдий Германик, в пятый раз облеченный властью народного трибуна, в четвертый раз консул и в десятый раз главный военачальник, отец своего отечества, сим посылает привет начальникам, членам совета, населению иерусалимскому и всему вообще иудейскому народу. Так как мой любезный Агриппа. которого я воспитал и который так предан мне, представил мне ваших послов, поблагодаривших меня за мою заботливость о вашем народе и усердно и почтительно просивших меня представить в наше собственное распоряжение священную одежду и головной убор первосвященника, я сим выражаю свое на это согласие, подобно доблестному и любезнейшему мне Вителлию. На эту вашу просьбу я согласился, во-первых, как вследствие своего благочестия, так и желания, чтобы каждый мог исполнять по-своему требования религии; а во-вторых, я согласился на это потому, что знаю, что этим я доставлю удовольствие царю Ироду и младшему Аристобулу, преданность которых ко мне и заботливость которых о вас мне одинаково известны. К тому же я особенно расположен к этим отличным и милым людям. Вместе с тем я послал своему наместнику Куспию Фаду соответственное распоряжение. Это письмо вручено Корнелию, сыну Керопа, Трифону, сыну Фейдиона, Дорофею, сыну Иоанна. Составлено оно за четыре дня до июльских календ,⁷³⁷ в консульство Юлия Руфа и Помпея Сильвана.⁷³⁸

Письмо начинается с имени императора, к которому присоединяются несколько титулов, и приветствия адресатам, чья этническая принадлежность четко обозначена. Цель письма – сообщить иудеям об удовлетворении их просьбы относительно одежды и головного убора первосвященника, однако император считает нужным в основной части письма изложить причины, по которым он принял это решение. В заключительной части упомянуты три лица, которым вручена копия письма (очевидно, они и должны доставить их в Иудею). Письмо завершается точным указанием на дату его составления.

По своей внешней форме послания Павла вполне соответствуют сложившемуся в античности эпистолярному канону. Каждое его послание состоит из трех частей: вступления, основной части и заключения.⁷³⁹ В свою очередь, вступление содержит три обязательных элемента: имя автора (или авторов), наименование адресата (индивидуального или коллективного) и приветствие или благословение.

Однако устоявшуюся форму Павел наполняет новым, христианским содержанием. Так, например, обычное начальное приветствие превращается у него в развернутую формулу благословения с непременным упоминанием Бога Отца и Господа Иисуса Христа. Вот лишь три примера:

Павел, раб Иисуса Христа, призванный Апостол. избранный к благовестию Божию... всем находящимся в Риме возлюбленным Божиим, призванным святым: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа (Рим. 1:1:7), Павел, волею Божию Апостол Иисуса Христа, находящимся в Ефесе святым и верным во Христе Иисусе; благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа (Еф. 1:1–2). Павел, Апостол Иисуса Христа по повелению Бога, Спасителя нашего, и Господа Иисуса Христа, надежды нашей, Тимофею, истинному сыну в вере: благодать, милость, мир от Бога, Отца нашего, и Христа Иисуса, Господа нашего (1Тим. 1:1–2).

В каждом случае Павел, назвав свое имя, начинает послание с указания на свое апостольское достоинство. Тем самым Павел подчеркивает, что он – не самопровозглашенный апостол, но признанный волей Божией. Его призвание было особенным, отличающимся от призвания других апостолов: он не входил в число изначально избранных Христом учеников, был гонителем Церкви, но стал апостолом благодаря тому, что Сам Христос явился ему на пути в Дамаск (Деян. 9:1–9). С точки зрения хронологии Павел «наименьший из Апостолов», поскольку был призван позже других, и он сознает, что «недостоин называться Апостолом, потому что гнал церковь Божию», но тем не менее, пишет Павел, «благодатию Божиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех их потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною» (1Кор. 15:9–10).

Большинство посланий написано как бы от имени двух или нескольких лиц: «Павел, волею Божиею призванный Апостол Иисуса Христа, и Сосфен брат» (1Кор. 1:1); «Павел, волею Божиею Апостол Иисуса Христа, и Тимофей брат» (2Кор. 1:1; Кол. 1:1); «Павел и Тимофей, рабы Иисуса Христа» (Флп. 1:1); «Павел, узник Иисуса Христа, и Тимофей брат» (Флм. 1); «Павел и Силуан и Тимофей» (1Фес. 1:1: 2Фес. 1:1); «Павел Апостол. избранный не человеками и не через человека, но Иисусом Христом и Богом Отцем, воскресившим Его из мертвых, и все находящиеся со мною братия» (Гал. 1:1–2).

Вряд ли можно трактовать эти упоминания других лиц в зачинах Павловых посланий как указания на совместное авторство. В лучшем случае речь может идти о том, что упомянутые лица (Сосфен, Тимофей, Силуан) помогали Павлу в качестве секретарей, записывая текст под его диктовку (подобно Тертию из Послания к Римлянам). Однако более вероятно, что Павел просто включал их в текст посланий в качестве своих соработников: будучи единоличным автором посланий, он писал как бы и от их имени.

Сказанное подтверждается тем, что имена своих сподвижников Павел присоединяет к собственному имени только в начале послания, тогда как сам текст послания написан всегда от первого лица единственного, а не множественного числа. Выражение «я, Павел» встречается в том числе в тексте посланий, надписанных именами двух и более авторов (Гал. 5:2: Кол. 1:23; Флм. 9).

Большинство посланий завершается приветствием «Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь» (Рим. 16:24) или подобными христологическими формулами (1Кор. 16:23; Гал. 6:18; Еф. 6:24; Флп. 4:23; 1Фес. 5:28; 2Фес. 3:18; Флм. 25). В двух случаях эта формула сокращена до: «Благодать с тобою. Аминь» (1Тим. 6:21) или «Благодать со всеми вами. Аминь» (Тит. 3:15). Одно из посланий завершается словами: «Господь Иисус Христос со духом твоим. Благодать с вами. Аминь» (2Тим, 4:22). Можно предположить, что эти приветствия Павел писал своей рукой, о чем свидетельствует следующее добавление, сделанное уже после слов «приветствие моею рукою, Павловою»: «что служит знаком во всяком послании; пишу я так: благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аммнь» (2Фес. 3:17–18).

Особняком среди завершающих формул стоит следующая: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святаго Духа со всеми вами» (2Kop. 13:13). В отличие от приветствий. в которых упоминаются Бог Отец и Господь Иисус Христос, и большинства заключительных формул, где упоминается только Иисус Христос, данная формула имеет тринитарный характер.⁷⁴⁰

Финальное благословение в большинстве посланий предваряется списками лиц, которым или от которых автор послания передает приветствия. Это, с одной стороны, вполне соответствует правилам античной эпистолографии, с другой – отражает реальную ситуацию. Павел – не изолированный от людей индивидуум, обращающийся к безликой массе «прихожан»: в момент написания каждого из посланий он окружен членами конкретной общины и свои послания пишет как бы от их имени, а адресатами его опять же становятся конкретные люди, многих из которых он знает. Это придает Павловым посланиям уникальный характер личной переписки, имеющей тем не менее общественную значимость. Более того, послания Павла, в том числе благодаря используемым в начале и конце формулам благословения, имеют ярко выраженный литургический характер.

К своим адресатам Павел обращается по-разному: братья, возлюбленные, святые, призванные. Эти обращения – не просто дань уважения к членам христианских общин. За ними стоит видение Церкви как единой семьи, скрепленной узами любви и братства, призванной к святости по образу Самого Христа. В этой семье Христос занимает центральное, никем не оспариваемое место. Он – тот образец, подобными которому должны быть все призванные Богом ко спасению (Рим. 8:29).

При этом Павел не стесняется говорить о самом себе как об образе, который должен служить ориентиром членам христианских общин: «Подражайте мне, как я Христу» (1Кор. 4:16); «Подражайте, братия, мне и смотрите на тех, которые поступают по образу, какой имеете в нас» (Флп, 3:17). Более того, oн призывает епископов и пресвитеров быть таким образцом для верующих: «Будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1Тим. 4:12).

В зависимости от содержания той или иной части послания она может иметь благодарственный, хвалебный, увещательный или обличительный характер. Соответственно меняются стиль, язык, тональность письменной речи.

Благодарственные и хвалебные пассажи нередки в посланиях к разным общинам, особенно в их начальных сегментах. Однако благодарность Павла, как правило, обращена не к самим членам общин, а к Богу:

Прежде всего благодарю Бога моего через Иисуса Христа за всех вас, что вера ваша возвещается во всем мире (Рим. 1:8). Ваша покорность вере всем известна; посему я радуюсь за вас (Рим. 16:19).

Непрестанно благодарю Бога моего за вас, ради благодати Божией, дарованной вам во Христе Иисусе (1Кор. 1:4). Посему и я, услышав о вашей вере во Христа Иисуса и о любви ко всем святым, непрестанно благодарю за вас Бога, вспоминая о вас в молитвах моих (Еф, 1:15–16). Благодарю Бога .моего при всяком воспоминании о вас, всегда во всякой молитве моей за всех вас принося с радостью молитву мою (Флп. 1:3–4).

Павел нередко хвалит адресатов своих посланий за веру, усердие, послушание, щедрость, преданность общему делу. Эти похвалы также могут иметь форму благодарения Богу;

Хвалю вас, братия, что вы все мое помните и держите предания так, как я передал вам (1Кор, 11:2).

Итак, возлюбленные мои, как вы всегда были послушны, не только в присутствии моем, но гораздо более ныне во время отсутствия моего, со страхом и трепетом совершайте свое спасение (Флп. 2:12).

Благодарим Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа, всегда молясь о вас, услышав о вере вашей во Христа Иисуса и о любви ко всем святым, в надежде на уготованное вам на небесах, о чем вы прежде слышали в истинном слове благовествования, которое пребывает у вас, как и во всем мире, и приносит плод, и возрастает (Кол. 1:3–6),

Всегда благодарим Бога за всех вас, вспоминая о вас в молитвах наших, непрестанно памятуя ваше дело веры и труд любви и терпение упования на Господа нашего Иисуса Христа пред Богом и Отцем нашим (1Фес. 1:2–3).

Многие страницы посланий Павла имеют увещательный характер. Нередко увещания сопровождаются словами «умоляю вас, братия» (Рим. 12:1; 15:30; 16:17; 1Кор, 1:10), призванными усилить содержащийся в тексте посланий нравственный посыл. Адресатами этих увещаний могут быть как целые церковные общины, так и отдельные категории лиц внутри них: жены и мужья, дети и отцы (Кол. 3:18–21), рабы и господа (Кол. 3:22; 1:1; 1Тим. 6:1 2), безбрачные и вдовы (1Кор. 7:8), епископы (1Тим. 3:2–7) и пресвитеры (1Тим. 5:17), диаконы и их жены (1Тим. 3:8–12).

Иногда увещание переходит в предостережение:

Умоляю вас, братия, остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них (Рим. 16:17).

Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом (Гал. 5:15).

Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею ιι пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, a по по Христу (Кол. 2:8).

Берегитесь псов, берегитесь злых делателей, берегитесь обрезания (Флп. 3:2).

Смотрите, братия, чтобы не было в ком из вас сердца лукавого и неверного, дабы вам не отступить от Бога живаго (Евр. 3:12).

Нередко в посланиях Павла звучат недоумение, удивление, разочарование или даже прямое обличение, сопровождаемое угрозой:

Неужели нам снова знакомиться с вами? Неужели нужны для нас. как для некоторых, одобрительные письма к вам или от вас? (2Кор. 3:1).

Удивляюсь, что вы от призвания вас: благодатью Христовою так скоро переходите к иному благовествованию (Гал. 1:6). Как я не иду к вам, то некоторые у вас возгордились; но я скоро приду к вам, если угодно будет Господу, и испытаю не слова возгордившихся, а силу, ибо Царство Божие не в слове, а в силе. Чего вы хотите? с жезлом придти к вам, или с любовью и духом кротости? (1Кор. 4:18–21).

Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых?.. К стыду вашему говорю: неужели нет между вами ни одного разумного, который мог бы рассудить между братьями своими? (1Кор. 6:1:5)

О, несмысленные Галаты! кто прельстил вас не покоряться истине?.. (Гал. 3:1).

Из посланий Павла вырисовывается образ пастыря, хорошо знакомого с жизнью своей паствы, болеющего за нее, живущего ее нуждами и проблемами. Павел не идеализирует своих адресатов: он хорошо знает их реальную жизнь. В то же время он стремится поднять их на новый, более высокий духовно-нравственный уровень, вдохновить их вестью о Христе и собственным примером.

В корпусе Нового Завета насчитывается четырнадцать посланий, которые церковная традиция приписывает апостолу Павлу. Церковный историк Евсевий Кесарийский пишет: «Четырнадцать Павловых посланий известны и принадлежат, несомненно, ему. Следует, однако, знать, что некоторые исключают Послание к Евреям, ссылаясь на Римскую Церковь, которая утверждает, что оно не Павлово».⁷⁴¹ Эти слова отражают ситуацию, сложившуюся к IV веку, когда на Востоке было всеми признано авторство четырнадцати Павловых посланий, а на Западе высказывались сомнения относительно авторства Послания к Евреям.

В русских изданиях Библии эти четырнадцать посланий печатаются под общим заголовком «Послания апостола Павла». При чтении за богослужением каждый отрывок предваряется словами: «К Римлянам (или к Коринфянам, Галатам, Евреям и т. д.) послания святаго апостола Павла чтение». Однако в древних рукописях послания Павла либо вообще не имеют заглавия, либо обозначены кратко: «К Римлянам», «К Коринфянам первое», «К Евреям».

Авторство Павла устанавливается прежде всего на основании того, что вступительная часть каждого из них, за исключением Послания к Евреям, начинается с его имени. Некоторые послания содержат имя Павла также в основной части текста: «Я же, Павел, который лично между вами скромен, а заочно против вас отважен» (2Кор. 10:1); «Вот, я, Павел, говорю вам» (Гал. 5:2); «Для сего-то я, Павел, сделался узником Иисуса Христа за вас язычников» (Еф. 3:1); «которого я, Павел, сделался служителем» (Кол. 1:23); «не иной кто, как я, Павел старец, а теперь и узник Иисуса Христа» (Флм. 9).

Отсутствие имени Павла в тексте Послания к Евреям уже в раннюю эпоху породило споры об авторстве этого послания. Ориген, согласно Евсевию Кесарийскому, высказывал о нем следующие суждения:

В языке Послания, озаглавленном «К Евреям», нет особенностей, свойственных языку апостола, который признает, что он «неискусен в слове», то есть в умении выражать свои мысли. Послание составлено на хорошем греческом языке, и каждый, способный судить о разнице стилей, это признает. Мысли же в этом Послании удивительные, не уступающие тем, которые есть в Посланиях, признаваемых подлинно Павловыми. Что это так, с этим согласится каждый, кто внимательно читает эти Послания... Если бы мне пришлось открыто высказаться, я бы сказал: мысли в этом Послании принадлежат апостолу, а выбор слов и склад речи – человеку, который вспоминает сказанное апостолом и пишет, как бы поясняя сказанное учителем. Если какая-нибудь Церковь принимает это Послание за Павлово, хвала ей за это. He зря же древние мужи считали это Послание Павловым. Кто был настоящий его автор, ведомо только Богу. Еще до нас его приписывали одни Клименту, епископу Римскому, другие – Луке, написавшему Евангелие и Деяния.⁷⁴²

Современные западные ученые, работающие в области Нового Завета, почти единогласно, за очень редкими исключениями,⁷⁴³ считают Послание к Евреям псевдоэпиграфом.⁷⁴⁴ На основании сложившегося по данному вопросу научного конcенcуcа⁷⁴⁵ это послание не надписывается именем

Павла в современных западных изданиях Нового Завета.⁷⁴⁶

Относительно авторства других посланий ученые высказывают разные точки зрения. Большинство исследователей считают подлинными семь посланий Павла: к Римлянам, Первое и Второе к Коринфянам, Первое к Фессалоникийцам, к Галатам, к Филиппийцам, к Филимону.⁷⁴⁷

Мнения исследователей относительно аутентичности Послания к Ефесянам разделились практически поровну.⁷⁴⁸ Одни считают его подлинным,⁷⁴⁹ другие – псевдоэпиграфом.⁷⁵⁰

.В отношении авторства Второго послания к Фессалоникийцам и Послания к Колоссянам мнения ученых также расходятся.⁷⁵¹

Так называемые пастырские послания (Первое и Второе к Тимофею, к Титу) большинство ученых, в том числе католических,⁷⁵² относят к числу псевдоэпиграфов;⁷⁵³ есть, однако, и несогласные с этой точкой зрения.⁷⁵⁴

Иногда все предполагаемые псевдоэпиграфические послания называют «второпавловыми»,⁷⁵⁵ имея в виду, что они в действительности принадлежат каким-то неизвестным ученикам и последователям Павла.

С таким подходом мы не можем согласиться по целому ряду причин. Обозначим наиболее очевидные его слабости.

Сомнения в авторстве Павла, высказываемые исследователями относительно тех или иных посланий, обычно основываются на изучении их стилистических особенностей. Так, например, отмечают, что только в трех так называемых пастырских посланиях (Первое и Второе к Тимофею, к Титу) многократно встречаются фразы «верно слово» (1Тим. 3:1; 2Тим. 2:11), «верно и всякого принятия достойно слово» (1Тим. 1:15), «слово сие верно и всякого принятия достойно» (1Тим. 4:9), «слово это верно» (Тит. 3:8). В других посланиях подобные выражения не обнаруживаются. На этом основании, а также по причине наличия в пастырских посланиях многочисленных hapax lеgomena⁷⁵⁶ делается вывод о том, что эти послания не принадлежат Павлу.⁷⁵⁷

Однако почему один и тот же автор не мог на разных этапах своей жизни писать в разных литературных стилях? Или почему он не мог использовать те или иные выражения на одном отрезке своего литературного пути и не использовать на другом? У одного и того же человека то возникают, то исчезают те или иные особенности речи на разных этапах его жизненного пути (это касается как письменной, так и устной речи).

Свою лепту в стилистическое оформление текста могли внести и секретари, писавшие под диктовку автора, тогда как отсутствие или смена секретаря могли привести к изменениям в стиле посланий. Так, например, в шести посланиях (2Kop., Флп,, Кол,, Флм., 1Фес. и 2Фес.) Тимофей фигурирует в качестве соавтора (то есть вероятного секретаря) Павла, тогда как в двух Посланиях к Тимофею он является адресатом. На этом основании один из исследователей выдвигает следующее предположение: «…некоторые отличия между пастырскими посланиями и другими посланиями Павла объясняются тем фактом, что пастырские послания написаны самим Павлом, в то время как большинство остальных посланий были написаны с большой долей участия, особенно со стороны Тимофея».⁷⁵⁸ Согласно другому предположению, тюремное заключение Павла оказало влияние на его стиль.⁷⁵⁹

Как бы там ни было, представление о том, что один автор должен на протяжении всей своей литературной деятельности придерживаться одного и того же стиля, пользоваться одним и тем же словарем, является недопустимым упрощением.

Некоторые послания объявляются неподлинными по прямо противоположному признаку стилистического или даже частичного текстуального сходства с подлинными посланиями Павла. Так, например, Послание к Ефесянам многие ученые считают ремейком (переделкой) Послания к Колоссянам, сделанным неким позднейшим автором, поскольку некоторые фразы этих посланий текстуально идентичны. Однако почему один и тот же автор не мог повторять одни и те же мысли в посланиях, адресованных разным церквам? «Не исключено, что Павел, по тогдашнему обыкновению, переписывал копию готового письма в отдельную записную книжку, чтобы потом иметь возможность справляться с текстом, сочиняя последующие послания», – отмечает по данному поводу Б.Мецгер.⁷⁶⁰ –

Некоторые ученые усматривают серьезные идейные противоречия между подлинными и неподлинными, с их точки зрения, посланиями Павла. Так, например, известные своими крайне либеральными взглядами М.Борг и Дж.Д.Кроссан в совместном труде, посвященном Павлу, сравнивая то, что говорится на тему рабства в различных приписываемых ему посланиях, приходят к выводу о том, что существовало три Павла: радикал, консерватор и реакционер. Павел-радикал в Послании к Филимону требует от своего адресата принять обратно беглого раба Онисима, притом «принять ею навсегда, не как уже раба, но выше раба, брата возлюбленного» (Флм. 15–16). Павел-консерватор в Посланиях к Колоссянам и Ефесянам призывает рабов повиноваться господам (Кол. 3:22–4:1; Еф. 6:5–9). Павел-реакционер в Послании к Титу предлагает ему увещевать рабов «повиноваться своим господам, угождать им во всем, не прекословить, не красть, но оказывать всю добрую верность» (Тит. 2:9–10). Только послания Павла-радикала, с точки зрения Борга и Кроссана, являются подлинными; послания Павла-консерватора он, вероятно, не писал, а послания Павла-реакционера точно не писал.⁷⁶¹

Такой подход основан на одностороннем и предвзятом отношении к «историческому Павлу», образ которого моделируется в соответствии со вкусами и предпочтениями ученых, в результате чего все, что не укладывается в этот образ, просто отсекается как неподлинное. Подобные же операции проделывались на протяжении двух с лишним столетий вокруг «исторического Иисуса», которого каждый из ученых фабриковал⁷⁶² по своему образу и подобию.⁷⁶³

За «сфабрикованными Иисусами» неизбежно должны были последовать «сфабрикованные Павлы». И они, конечно же, воспоследовали уже в ХVIII-ХІХ веках.

Таковых немало и в современной научной литературе по Новому Завету. Первым шагом к тому, чтобы создать Павла по своему вкусу, для ученого, задавшегося такой целью, является объявление неподлинными тех или иных его посланий. И первым шагом к тому, чтобы попытаться понять реального, а не выдуманного Павла, должно быть принятие всех приписываемых ему церковной традицией посланий в качестве подлинных.

Споры об авторстве Павловых посланий не утихают в современном научном сообществе, Иной раз выдвигаются весьма экстравагантные теории. Так, например, недавно было высказано предположение, что все послания Павла, включенные в корпус Нового Завета, представляют собой позднейшую переработку некоего изначального собрания его высказываний, существовавшего в виде небольших по размеру писем. Эта переработка была якобы сделана в «монастырях», где к оригинальным письмам Павла были добавлены изречения позднейших авторов, поскольку члены этих монашеских домов уверовали, что Иисус был Мессией, Которого Бог воскресил из мертвых.⁷⁶⁴ Об абсурдности этой версии свидетельствует хотя бы тот факт, что монастыри появились не ранее IV века, тогда как собрание посланий Павла в том виде, в каком оно дошло до нас, было известно уже во II веке, когда о нем упоминал Ириней Лионский.

Тем не менее мы должны отметить одну положительную, с нашей точки зрения, тенденцию в изучении вопроса об авторстве посланий Павла: от признания большинства приписываемых ему посланий псевдоэпиграфами наука постепенно переходит к признанию большинства, если не всех, посланий, дошедших до нас под его именем, подлинными. В XIX веке Ф.К.Баур объявил подлинными лишь четыре послания Павла: к Галатам, Первое и Второе к Коринфянам и к Римлянам. К началу XX века были «реабилитированы» еще три послания: Первое к Фессалоникийцам, к Филиппийцам и к Филимону.⁷⁶⁵ В течение всего XX века семь носланий признавались подлинными,⁷⁶⁶ тогда как в отношении других велись споры; наименьшее число сторонников в ученом сообществе имела подлинность трех пастырских посланий (двух к Тимофею, одного к Титу).

Однако на рубеже XX и XXI веков все громче раздаются голоса, призывающие к тому, чтобы признать подлинными тринадцать посланий Павла, приписываемых ему церковной традицией. Этому немало способствует совершенствование методов стилистического анализа, применяемых к древним памятникам литературы. Те методы, которые использовались Бауром и другими представителями тюбингенской школы, не давали объективной картины, поскольку были весьма несовершенными и тенденциозными, базировались на заведомо ложной идеологической посылке: ставилась задача доказать не подлинность посланий, а обратное, для чего все средства были хороши. В результате большинство посланий Павла было приписано неким гипотетическим авторам, в действительности никогда не существовавшим.

Современные методы анализа, в частности статистический и стилометрический, рисуют иную картину.⁷⁶⁷ Путем тщательного подсчета слов и словосочетаний, используемых в корпусе Павловых посланий, ученые, к своему удивлению, приходят к выводу, что деление этого корпуса на «подлинные», «второпавловы» и «подложные» является научным конструктом, не имеющим под собой реальных оснований.⁷⁶⁸ Все тринадцать посланий⁷⁶⁹ содержат особенности, позволяющие атрибутировать их одному автору.

Более того, те внутренние противоречия и непоследовательность, которые нередко усматривают в Павловых посланиях (и для их объяснения изобретают трех или нескольких лиц, якобы писавших под одним именем, например, радикала, консерватора и реакционера), могут во многих случаях объясняться изменением ситуации и контекста, в которых появлялись те или иные послания. Павел не был богословом, обязанным следовать некоему сложившемуся вероучительному консенсусу: он был творцом богословия, рождавшегося в ответ на ситуации, с которыми он сталкивался в реальной жизни.⁷⁷⁰ И если какая-либо ситуация требовала одного ответа, то в другой подобной ситуации ответ мог быть иным.

Примером может послужить уже упомянутая ситуация с Онисимом, сама по себе настолько экстраординарная, что требовала нестандартного подхода. Вполне естественно, что слова, обращенные Павлом к господину, от решения которого зависела дальнейшая судьба беглого раба, по своей тональности отличались от тех, которые Павел произносил в других случаях, когда делал обобщения, касающиеся взаимоотношений между господами и рабами. Никаких внутренних противоречий во взглядах Павла на данный вопрос не усматривается, просто особый случай потребовал особых слов.

Некоторые ученые находят подтверждение мнению о подлинности лишь семи посланий Павла в упоминаниях Апокалипсиса о посланиях семи церквам (Откр. 1:11; 2:1–3:22). Согласно одной из гипотез, к тому времени, когда был написан Апокалипсис (предположительно, 90-е годы I века), корпус из семи посланий Павла якобы уже получил широкое хождение, и именно он имеется в виду автором Апокалипсиса.⁷⁷¹

На наш взгляд, эта гипотеза несостоятельна, Во-первых, нигде в Апокалипсисе не упоминается Павел: послания семи церквам диктует Сын Человеческий, отождествляемый не с Павлом, а со Христом. Во-вторых, из семи церквей Апокалипсиса (Ефесская, Смирнская, Пергамская, Фиатирская, Сардийская, Филадельфийская и Лаодикийская) только одна оказывается в числе адресатов Павловых посланий (Ефесская); прочие его послания адресованы иным общинам (Римлянам, Коринфянам, Галатам, Филиппийцам, Колоссянам, Фессалоникнйцам). В-третьих, мнение о том, что в конце I века существовал некий законченный корпус из семи посланий Павла, не подтверждается данными рукописной традиции (науке не известна ни одна рукопись, которая содержала бы именно такое число посланий Павла).

Наконец, мы должны указать на то, что некоторые послания Павла, упоминаемые им самим, были на раннем этапе существования Церкви утрачены. К числу таковых относятся «скорбное письмо», адресованное Коринфской церкви, сообщение о котором у Павла встречается во Втором послании к Коринфянам (2Кор. 2:3–9), а также письмо к Лаодикийцам, упоминаемое в Послании к Колоссянам (Кол. 4:16).⁷⁷² Если бы Павел ограничился корпусом из семи посланий, какое место эти письма заняли 6ы в данном корпусе?

Послания Павла расположены в Новом Завете в определенном порядке, обусловленном прежде всего их объемом и вероучительной значимостью. На первом месте стоит самое длинное – к Римлянам. За ним следуют Первое и Второе к Коринфянам, по длине занимающие соответственно второе и третье места в корпусе из тринадцати посланий. Далее следуют Послания к Галатам, Ефесянам, Филиппийцам, Колоссянам, Первое и Второе Фессалоникийцам. Итого девять посланий, адресованных церковным общинам. За ними следуют четыре послания, адресованные конкретным лицам (опять же в порядке убывания объема): Первое и Второе Тимофею, Титу и Филимону. После корпуса из тринадцати посланий помещается Послание к Евреям, уступающее по объему только Посланию к Римлянам и Первому посланию к Коринфянам.

Порядок расположения посланий Павла в изданиях Нового Завета не соответствует тому, в котором они, предположительно, были написаны. Об этом знали уже древние авторы. Так, например, Иоанн Златоуст в IV веке утверждал, что оба Послания к Коринфянам были написаны раньше Послания к Римлянам, а Первое послание к Фессалоникийцам – раньше Второго к Коринфянам. Послание к Римлянам, согласно Златоусту, было написано до прибытия Павла в Рим, а Послания к Филиппийцам, Евреям, Тимофею и Филимону – уже из Рима, Златоуст также отмечает, что Послание к Колоссянам было написано до Послания к Филимону, а к Галатам – до Послания к Римлянам.⁷⁷³

Свою хронологию Павловых посланий Златоуст основывает исключительно на их внутренних данных. На этих же данных, а также на информации, которую удается почерпнуть из книги Деяний, основываются и современные реконструкции той последовательности, в которой могли появляться данные послания. Согласно одной из таких реконструкций, они были написаны в следующем порядке:

Автор данной реконструкции считает нужным подчеркнуть, «что точная датировка может быть сдвинута на год в ту или иную сторону и что таблица является более приблизительной, чем она выглядит».⁷⁷⁴

Другие ученые предлагают иные варианты датировки. В частности, если считать Второе послание к Тимофею написанным из последнего заключения, незадолго до смерти. а смерть Павла относить к 67 году, то это послание может быть датировано 66–67 годом. Однако в целом приведенная последовательность написания посланий соответствует и той, которую еще в IV веке выстроил Иоанн Златоуст, и принятой в современном научном сообществе среди исследователей, считающих подлинными тринадцать из четырнадцати посланий, приписываемых Павлу церковной традицией.