Слово при посещении Харьковской епархии, сказанное в Святогорском монастыре 9 мая 1845 г.

Везде ныне праздник, а здесь, у вас, сугубый. Посему, хотя память Святителя и чудотворца Николая благочестно ублажается по всей стране нашей, но никуда не стекается ныне столько чтителей его памяти, как в вашу обитель. Причина очевидна. Праздник всегда светлее и торжественнее там, где наиболее являет свое присутствие лицо празднуемое, а здесь, у вас, Святитель Николай явно присутствует неким особенным образом, как то показывает всем и каждому его святая и чудотворная икона. Явилась ли бы она чудесно на скале вашей, если бы не восхотел этого сам чудотворец? А когда он благоволил даровать обители вашей чудотворный лик свой, то, без сомнения, потому и для того, что особенно возлюбил место сие и избрал его как бы в некое жилище себе. Достойно убо и праведно обитель сия с сугубой светлостью празднует день настоящий; достойно и праведно и мы в таком множестве стеклись ныне сюда для прославления памяти Святителя Христова.

Что касается до нас самих, то мы поспешили сюда еще и по особенной причине. До сих пор не воздали мы торжественной благодарности Святителю за недавнее восстановление обители вашей. Ибо кто, как не он охранил место сие в продолжительную годину разрушения, его постигшего? Когда за семьдесят лет пред этим напала на него ужасная буря, то все тотчас удалилось отсюда: и люди, и вещи. Не оставил этого места один угодник Божий. Продолжая пребывать здесь в чудотворном лике своем, он по-прежнему привлекал целые тысячи душ к самым развалинам обители; питал во всех жителях страны желание видеть ее восстановленной из небытия, и хранил незримо то, что разрушенное не могло бы уже восстановиться руками человеческими.

Признаюсь, братие мои, когда я пришел в первый раз на место это и увидел его внутреннее оскудение людьми и совершенную беззащитность, когда услышал притом, сколько было и явных недоброжелательств и тайного враждования против него от тех, которые могли сделать со Святыми горами все, что хотели, и сделали с окрестностями их все, что могли, когда при всем этом я увидел сии горы облеченными еще во всю лепоту, которой украсила их десница Творческая, – то пришел в недоумение и вопрошал сам себя: какая невидимая сила в продолжение стольких лет охраняла место это и изъяла его из общей участи, которой подверглись все его окрестности? Но когда вспомнил, что здесь находится чудотворный лик Святителя Христова Николая, то недоумения мои тотчас окончились. Против таких стражей, подумал я, ничто не значит ни вражда, ни лукавство человеческое. Не в первый раз Святителю спасать от конечного истребления и людей и места; тем паче не мог он предать беззащитно на жертву алчности человеческой сего святого места, которое он видимо избрал для пребывания в чудотворном лике своем. Все это воодушевило меня, братие, упованием на то, что как ни велико было запустение места сего, но рано ли, поздно ли, ему надлежало прейти²¹. И вот, оно прешло, и гораздо скорее, нежели как можно было ожидать. И кто главной виной этого?

Воздадим должную справедливость благолюбивым домовладыкам места сего, их усердию к святой обители, их готовности служить Господу, подобно упоминаемым в Евангелии женам, «от имений своих» (Лк. 8:3). Но они первые, думаю, не отрекутся признать и исповедать, что был кто-то, который постоянно возбуждал и питал в сердце их желание послужить восстановлению здешней обители. Без этого воспящаемое²² в исполнении многими противными обстоятельствами и самой продолжительностью времени желание сие сто раз могло ослабеть и угаснуть. Между тем, не ослабело и не угасло, а, можно сказать, усилилось в них от самого времени, потому что было действием не плоти и крови, а духа веры, подкрепляемого тайным влиянием Святителя на их душу. И смотрите, как знаменует себя это влияние в самом имени того, чья державная рука утвердила пакибытие святой обители! Не одно царствование прешло над ее развалинами, но подняться из них ей суждено не прежде, как в благословенное владычество самодержца, соименного Святителю Николаю!

Не довлеет ли убо, братие мои, и нам ознаменовать чем-либо нашу признательность угоднику Божию за его видимое и невидимое покровительство этому святому месту? И первее всего тем, что для него теперь особенно нужно, ибо и святые Божии, сходя к нам с неба, некоторым образом как бы подвергаются нашим нуждам. Что же, спросите, потребно для Святителя Христова, или, точнее сказать, для его чудотворного лика? Потребно пристанище постоянное; ибо с того самого времени, как была упразднена здесь обитель, доселе он не имеет постоянного местопребывания и странствует, так сказать, ежедневно нисходя с горы долу и паки восходя на скалу. Но первобытное место, ознаменованное чудесным явлением его там – на скале, цело доселе и ждет только нашего усердия, дабы, облекшись приличной лепотой, воспринять паки на всегдашнее пребывание икону Святителя. Поспешим же, кто чем может, содействовать этому благому делу, да обретет он себе успокоение в лике своем, и да познает из того, что мы не бесчувственны к его подвигу во благо сей обители.

И как бы хорошо было, братие мои, если бы в следующем году, в настоящий же праздник, мы могли взять икону Святителя отсюда, и вознесши на скалу, поставить на месте первобытного явления ее, совершить там святую литургию и оставить ее там на постоянное пребывание! Это было бы радостью и торжеством для всей страны здешней и для каждого из нас. А Святитель Христов, вследствие этого, усугубил бы, без сомнения, за нас молитвы свои пред Господом, исходатайствовал бы нам прощение во грехах наших, а вместе с тем – избавление и от тех бедствий, которые за сии грехи в разных видах гнетут и удручают каждого из нас.

Начнем же с нынешнего дня заниматься этим благим предприятием. Обитель, как видите, сама не может сделать в этом отношении ничего – по своей новости²³. Все зависит потому от нашего усердия. Ужели недостанет его в ком-либо? – нет, настоящее собрание наше ручается за противное. А мы, в поощрение веры и любви вашей, скажем то, что писал апостол Павел Коринфянам, поощряя их на подобное благое дело, то есть что «доброхотна бо дателя любит» Сам Господь! (2Кор. 9:7). Аминь.