Слово пред началом крестного хода в память основания города Одессы, сказанное в Михайловском монастыре 22 августа 1854 г.

Празднуя в прошедшие годы настоящее сугубое торжество наше, в память священного венчания на царство благочестивейшего государя нашего и в память основания и, так сказать, рождения града нашего, мы всякий раз по этому случаю обращались мыслью более к нашему прошедшему, ибо в нем преимущественно находили для себя всегда готовый и обильный источник для всеобщего назидания и духовного утешения.

Ныне, братие мои, напротив! И мысль и чувство всех и каждого невольно останавливаются уже не на прошедшем, а на настоящем и будущем; и понятно – по какой причине: потому что не только город наш, но и все возлюбленное Отечество наше находятся ныне в особенных и чрезвычайных обстоятельствах.

Нужно ли много объяснять пред вами, в чем эта особенность и чрезвычайность? – Каждый видит, что Россия, со времени приснопамятного 1812 года, никогда не находилась в таком враждебном облежании от народов чуждых, как ныне. Правда, против нас теперь не двадесять язык, как было тогда, а только три народа, но эти языки по их многочисленности и силе, а паче по их злобе и ожесточению против нас, равны многим племенам и народам. Притом, если видимо против нас трое, то невидимо и тайно – едва не все враждуют против нас и ждут благоприятного случая, чтобы стать открыто в ряды супостатов наших. Даже о тех державах, которым мы были не раз во спасение от явной погибели и от которых по всему праву могли ожидать если не дружества и помощи, то справедливости и безпристрастия, – даже о таковых должно, к сожалению, сказать словами святого Давида, что они "отдалече нас сташа, и давно начали поучаться суетным» (Пс. 37:13). Все это видимо не может радовать никого. А когда подумаем о том, что замыслили против нас наши враги и чего хотят непременно достигнуть, во что бы то ни стало, то есть ослабления и унижения нашего Отечества; а когда представим, какого напряжения сил, каких жертв и лишений требует и будет требовать от нас эта бороба с таким множеством озлобленных противников; когда, наконец, вообразим, что все это и для нас и для всего человечества неминуемо должно стоить великих потоков слез и крови, – то светлость настоящего торжества нашего легко может обратиться в самый нерадостный сумрак, среди которого место уже не веселию и радости, а всеобщему сетованию или безотрадному молчанию.

(Не окончено).