Пророк Аггей

Первый пророк, выступивший с пророческим словом в среде возвратившегося из плена вавилонского общества израилева, был Аггей (радостный, торжественный, праздничный). Между ним и последним пред пленом малым пророком – Софониею, лежат: семидесятилетний плен и деятельность больших пророков – Иеремии, Иезекииля и Даниила. Исполнилось то, что предвещали предшествующие ему пророки, и в особенности Иеремия, а именно, что Господь рассеет Иуду между язычниками и сделает его рабом их, за его упорное идолослужение и постоянное противодействие повелениям Иеговы. Как десять колен израилевых задолго прежде еще были отведены в плен ассириянами, так и сыны Иуды были пленены Навуходоносором, царем халдейским. Господь прогнал от Своего лица весь Свой народ и отдал его во власть язычников. Но наказывая его, не наказал до конечной погибели; не навсегда и не всецело отверг его от Себя, на время прервал Свой завет с Израилем, но совершенно не разорвал его. Даже в то время, когда царство Израилево прекратило свое политическое существование, когда Иерусалим и храм истинного Бога лежали в развалинах, а сам Израиль изнывал в железной печи рабства, Господь не оставлял Своего народа; в самом месте его пленения. Он воздвиг пророков Иезекииля и Даниила, из которых чрез первого возобновил и подтвердил Свои древние обетования, что Он снова примет на время отверженный Им народ под Свое покровительство, освободит его из плена, возвратит в свою землю и возведет к великой славе, если только он под тяжестью ига придет к сознанию своих грехов и с чистосердечным раскаянием обратится к своему Богу; а чрез второго возвестил, конечное некогда падение мировых языческих царств и окончательное их уничтожение чрез царство Божие, небесное. Теперь, семьдесят лет, в продолжении которых (Иер.25:11) земля обетованная должна была находиться в запустении, а народ израилев работать Вавилону, прошли; вавилонская монархия пала и Кир, основатель Персидской монархии, в таком случае, когда бы оно совершалось под благословением Божиим; а это благословение народ мог получить от Бога, только возобновив завет с Ним, а для этого требовалось построение храма, как места видимого общения народа с Богом завета. Следовательно, оставив дело строения храма, народ не должен был вовсе рассчитывать и на успех в благоустроении своей внешней жизни. Действительность подтверждала ему это – неурожай, засухи ясно показывали, что вместо благословения над народом пребывает неблаговоление Божие. Но народ не осознавал истинной причины этого неблаговоления Божия; он все-таки оставался холоден к делу Божию и все свои труды употреблял на безуспешное по своим последствиям благоустроение своей внешней жизни. Объяснить народу его положение, выяснить истинные причины его бедственного состояния и безуспешности его тяжких трудов, побудить его к возобновлению строения храма, показать, что сомнения их касательно благовременности этого дела напрасны, что от исполнения этого самого важнейшего и существеннейшего для них дела зависит и возвращение на их труд по устроению удобств земной жизни благословения Божия и исполнение непременное, хотя и не в скором, ближайшем времени с арных, возвещенных чрез прежних еще пророков обетований Божиих – такова была цель пророческой деятельности Аггея.

Начало своей деятельности пророк определяет так: Во второй год царя Дария (Гистаспия)¹, в шестой месяц (иудейского года, см Зах.1:7, 7:1), в первый день месяца было слово Иеговы чрез Аггея пророка к Зерувавелю, сыну, Шеалтиилеву, князю Иудеи², и к Иисусу, сыну Иоцадакову, который (т.е. Иоцадак) был переселен халдеями в Вавилон (1Пар.6:15) и внуку первосвященника Сераии, которого Навуходоносор после взятия Иерусалима, в 588 г. приказал умертвить в Ривле (4Цар.25:18–21, Иер.52:24–27), «великому священнику». В то время, когда народ в первый день месяца, как в день праздничный (ср. Ис.1:13), собравшийся к жертвеннику для служения Иегове, при виде храма, лежавшего пред его взором в плачевных развалинах, мог сильнее, чем когда либо, почувствовать горесть и тоску во храме, а вместе с тем мог скорее и воспринять увещание к воссозданию храма; в это-то именно время и открывается первое слово пророку. В слове этом было сказано: «Так говорит Иегова воинств: народ сей», встретивший в самом начале заложению храма препятствия со стороны самарян и, кроме того, охлажденный в своей ревности к этому делу плачевными сожалениями стариков о бедности закладываемого храма в сравнении с богатством храма соломонова, перестал продолжать начатое строение и, дожидаясь более благоприятных для этого дела обстоятельств в успокоение себя «говорит: еще не пришло время, время строить дом Иеговы». Вследствие такого-то охлаждения религиозного к делу Божию, охлаждения, поддерживаемого неосновательной отговоркой, и «было слово Иеговы чрез Аггея пророка и сказано: А самим вам время жить в домах обшитых панелями», в домах знатных и богатых, стены которых покрыты дорогими деревянными досками (см. Иер.22:14; 3Цар.7:7), время заботиться об украшении своих домов, о возможно приятной обстановки жизни в них в то время, «как дом сей (храм) стоит пуст?» Если возвратившиеся пленники находят возможность заботиться об удобствах своей жизни, находят возможность жить богато и весело; то значить, что гражданское и политическое положение их не так стеснено, чтобы оно могло служить им оправданием в их охлаждении к постройка храма. Даже и в том случае, если строение храма было временно предостановлено эдиктом персидского царя³ (1Ездр.4:8–24), предшественника Дария Гистаспа, при вступлении на престоле этого царя, народ мог бы, если бы к строению храма был также сердечно предан, как предан был этому делу Давид (2Цар.7:2), сделать шаг к тому, чтобы выхлопотать себе у Дария отменение эдикта и возобновление данного Киром повеления о построении храма. А между тем народ этого не делает; он ничем не заявляет о своей ревности к делу Божию и, несмотря на то, что Бог видимо наказывает народ за это, он остается в сердце своем совершенно холоден к делу Иеговы. Вот уже в продолжении многих годов (ср. Агг.2:15–17) «вы, говорит пророк, сеете много, получаете (после жатвы посеянного) мало», но и то малое, в следствие неблагословения Божия, не дает никакой питательности: "едите, говорит пророк народу, и не к насыщению, пьете, и не к утолению жажды; одеваетесь, и не служит это к согреванию, и поденщик работает из жалованья в дырявый мешок», добытые им деньги не приносят ему никакой пользы, они пропадают для него бесследно (ср. Лев.26:2; Ос.4:10; Мих.6:14). (Агг.1:1–6).

Где же причина такого Божия неблаговоления к народу своему? А именно в религиозной холодности самого народа к делу Божию и единственное потому средство возвратить к себе Божию милость, – это как можно скорее и ревностнее приступить к прерванной постройке дома Иеговы: «Так говорит Иегова воинств, вразумляет пророк Иудеев: «обратите внимание на пути ваши», осмотрите внимательно свою жизнь, свои действия, свои поступки, и чрез всестороннее и беспристрастное обсуждение их оставьте то, что привлекает на вас гнев Божий, и изберите то, что приносит вам Божие благословение, а именно: «подите на гору», как место лесистое, где следовательно всего скорее можно найти строевой материал, «везите дерева» и вообще все материалы, какие необходимы для строения, «и стройте дом (Божий) и будет Мое благоволение в нем и Я прославлюсь», т.е. в народе, посылая ему из храма свое благословение, которого теперь он не удостаивается. Вот вы теперь, говорит Бог при сеяниии семян, «предполагаете много», надеетесь получить богатую и обильную урожаем жатву, «а выходит» на самом-то деле «мало». А когда это, собранное вами малое «понесете домой; Я и то развею», – Я сделаю, что и от этого малого ничего не останется, как не остается ничего от соломы, развеянной сильным ветром. А «за что»? За что такое неблагословение Божие, «говорит Иегова воинств: за дом Мой, за то, что он все еще пусть; между тем как вы каждый спешите для своего дома», где дело касается дома Иеговы, там вы ни с места; а где напротив дело касается вашего дома; там вы тот час же бежите. »За то", как и в законе еще было угрожаемо (Лев.26:19–20; Втор.11:17, 28:23–24), «небеса над вами удерживают росу», так что она вовсе не падает, «и земля», оставаясь без влаги, не дает плодов своих. «И Я призвал засуху на землю, и на горы, и на хлеб, и на виноградный сок, и на деревянное масло, и на все, что производить земля, и на людей, и на скот, и на все труды рук», касающейся обрабатывания земли и заготовления жизненных припасов (Агг.1:7–11).

Речь пророка, переданная в книге пророков по всей вероятности не во всех подробностях, как и остальные речи его, а только в ее существенном содержании, не осталась без добрых последствий. «И послушался», говорит пророк, принял к сердцу с тем, чтобы последовать слышанному, «Зерувавель, сын Шеалтиилов, и Иисус, сын Иоцадаков, великий священник, и весь остаток народа», т.е. возвратившаяся из плена часть народа, как малый остаток от народа, некогда великого, многочисленного (ср. Зах.8:6), – послушался «гласа Иеговы Бога своего, и по словам Аггея пророка, так как послал его Иегова Бог их». Так как Аггей высказывал слово по поручению Божию, говорил слово Божественное, а не свое; то Зерувавель и Иисус первосвященник и весь остаток народа послушались слов пророка, увидели свое пред Богом прегрешение: во всеобщей засухе и всеобщем бесплодии признали Божие наказание, прониклись в следствие такого сознания чувством страха пред Иеговою: «и народ, – говорит пророк, – убоялся Иеговы», – народ стал снова готов с ревностию продолжать прекращенное – было им строение дома Божия. »Тогда", чтобы поддержать в народе проявившееся в нем настроение, укрепить его в нем, «сказал Аггей, посланник Иеговы, в силу посольства Иеговы к народу», сказал не от себя, а в силу того, что он Иеговою послан говорить к народу, «и говорил: Я с вами, говорит Иегова». Иегова будет во всем помогать народу и удалить все препятствия, какие только встретятся на пути к построению храма (ср. Агг.2:4). Ближайшим образом Бог осуществил свое обетование содействия к делу строения храма чрез то, что он к радостному и добровольному исполнению этого дела «возбудил дух Зерувавеля, сына Шеалтиилова, князя Иудеи, и дух Иисуса, сына Иоцадакова, великого священника и дух всего остатка народа, и пошли и стали производить работы в доме Иеговы воинств, Бога своего, в двадцать четвертый день шестого месяца, во второй год царя Дария», таким образом спустя двадцать три дня после высказанного Аггеем Божия слова касательно этого дела.⁴

II. Пророчества Исайи и Иезекииля говорили народу, что второй храм по своей славе превзойдет славу храма соломонова; а действительность между тем говорила, по-видимому, противное. После того как возбужденное речью пророка религиозное воодушевление к продолжению строения храма мало помалу охладело и взамен того наступило время к более спокойному обсуждению положения дел, в строителях дома Божия начало развиваться сознание, что, судя по обстоятельствам воссоздания храма, этот храм далеко не обещает не только славы высшей – той, какую имел храм соломонов, но даже и равной ей, что в сравнении с тем храмом новоустрояемый храм явится не более, как бедною скинию. В следствии этого сознания в строителях стало проявляться чувство уныния и печали, выражаемое ими также громко, как оно громко выражалось, при закладке храма, стариками, видевшими славу первого храма. Оно до того сильно овладело народом, что снова доводило его до сомнения; действительно ли благоугодно Богу это дело и должно ли быть оно продолжено? Поэтому для деятельного продолжения строения храма скоро снова явилась необходимая потребность в Божественном подкреплении и воодушевлении. И вот: «в седьмой месяц, в двадцать первый день месяца», и именно «в седьмой день праздника кущей» (Лев.23:34), бедное отправление которого (т.е. праздника) в то время в сравнении с торжественным, радостным и богатым отправлением его среди обильных, жертвенных пиршеств во дворах славного храма соломонова, сильнее, чем когда либо, могло возбуждать в собравшемся к жертвеннику Господню Израиле чувство печали о бедности новосозидающегося храма и безнадежности касательно предсказанной ему пророками славы, «было слово Иеговы чрез Аггея пророка, и сказано: скажи Зерувавелю, сыну Шеалтиилову, и Иисусу, сыну Иоцадакову, великому священнику и остатку народа: кто остался (еще доселе живым) из вас, видевший дом сей в первой славе его? И каким вы теперь его видите? Неправда ли, что он (в сравнении с домом в первой его соломоновой славе) в глазах ваших как бы ничто? Но» хотя это и правда; хотя строящийся дом по своей видимости внешней действительно беден в сравнении с богатством первого дома, несмотря на это, убеждает пророк: «будь тверд Зоровавель, говорит Иегова, и будь тверд Иисус, сын Иоцадаков, великий священник, и будь бодр весь народ земли, говорит Иегова, и действуйте», полные внутренней силы и твердости веры и упования на Иегову, продолжайте начатое дело Божие; «ибо я с вами, говорит Иегова воинств» (ср. Агг.1:13). «Слово, которое Я заключил с вами во время исхода вашего из Египта и Дух Мой присутствует среди вас»; и Божие слово или утверждающее завет Иеговы с народом обетование того, что Иегова из среды всех народов избирает Израиля в свой удел, что Израиль есть поэтому достояние Иеговы, и Иегова есть в свою очередь Бог Израиля (Исх.19:5–6; Втор.7:6; ср. Иер.7:22–23, 11:4), стоит среди Израиля во всей своей первоначальной, еще неослабной силе; и Дух Божий, Божественная сила, действующая в мире, сопутствующая слову обетования, творчески приводящая его в исполнение и устраняющая все препятствия к осуществлению планов Божия домостроительства спасения человека, еще вполне действует во Израиле, как народе Богоизбранном. И если настоящее положение дел не вполне соответствует человеческим ожиданиям; то это не должно приводить в смущение, ибо всемогущество Божие всегда сильно слово свое исполнить и храм Иеговы прославить; поэтому «не бойтесь», ободряет пророк строителей храма. «Ибо так говорит Иегова воинств: еще однажды», и это случится в скором времени: «еще немного, и Я поколеблю небо и землю, и море и сушу, и поколеблю все народы». При своем сошествии на Синай для заключения завета с Израилем, Бог колебал землю и приводил в движение небо (Исх.11:16–18; Пс.67:8–9), теперь Бог еще раз совершит в непродолжительном времени колебание, но колебание гораздо сильнейшее, долженствующее совершенно изменить настоящее состояние не только всего видимого мира, но и всего человечества; Бог посредством своих судов произведет и во вселенной и в человечестве коренной переворот, следствием которого будет то, что «драгоценное всех народов приидет, и дом сей наполню славою, говорит Иегова воинств» – т.е. вследствие Божиих судных потрясений в природе и человечестве языческие народы обратятся ко Господу, придут к его храму с своими сокровищами (ср. Ис.60:5, 11) и чрез то самое Иегова наполнит дом свой славою. Ибо «золото и серебро», которое язычники принесут во храм, «мне принадлежит, говорит Иегова воинств. И слава храма последняя будет более велика, чем слава первая», – дом Божий времен Зоровавеля будет более славен, чем тот же дом, со времен Соломона, «говорит Иегова воинств; и на месте сем (Иерусалиме, как месте построения храма) дам мир" внешний, предполагающий в своем совершенстве исполнения и мир внутренний (ср. Мих.5:3; Иоил.4:17; Ис.60:18), «говорит Иегова воинств» (Агг.2:1–9). При решении вопроса об исполнении изложенного нами пророчества Аггея пророка, мы должны разграничить в этом пророчестве два момента в существе дела, находящиеся между собою в самой тесной, нераздельной связи: а) сотрясения неба и земли и всех народов, и б) следствие этого сотрясения, пришествие всех язычников с своими сокровищами ко храму и прославление чрез то самого храма.

а) Сотрясение неба и земли, или всего вообще видимого миpa, прообразованное во всемирном потопе, по частям совершающееся за тем на земле в ее сильных, и по местам громадных землетрясениях и других переворотах, а на небе в небесных, атмосферных знамениях, окончательно и вполне совершится в совершеннейшем разрушении настоящего неба и земли, вместо которых явится новое небо и новая земля (Ис.65:17, 66:22; 2Пет.3:12–13). Рядом, рука об руку, с этими сотрясениями в природе идут сотрясения и в народах. Хотя при Дарии Гистаспе, современнике Аггея, персидская всемирная монархия и стояла еще наверху своего всемогущества, но уже при преемнике его Ксерксе началось ее колебание и в войне с греками обнаружилось очень явно. Уже тогда можно было с вероятностью предполагать, что близок конец этой монархии, который действительно и наступил скоро, а именно с покорением ее Александром Македонским и с основанием им своей всемирной также монархии. Но и эта монархия, по видимому основанная Александром на продолжительное существование, по смерти своего основателя испытала на себе ту же участь, какую испытала и ее предшественница, она погибла и образовавшиеся из нее два наиболее сильных царства: царство Сирийское и царство Египетское истребляли друг друга в постоянных междоусобиях. Не избегло общей участи указанных монархий и римское всемирное владычество. В то время, когда римляне находились, по-видимому, на верху своей славы, началось и быстрое их падение, дошедшее до окончательного распадения Римской империи и покорения ее дикими народами. С явлением Спасителя на землю эти потрясения языческой власти и народных царств не прекратились, они продолжаются и будут продолжаться и подготовлять собою то всеобщее конечное потрясение, тот всеобщий суд, чрез который уничтожена будет окончательно всякая Боговраждебная сила и обосновано будет вечное, всеобщее царство духовное, царство праведных под управлением Христа Спасителя.

б) Но если сотрясение языческих народов началось еще до пришествия Спасителя во плоти для спасения человечества и окончится с Его вторым пришествием для суда и вечного царства, то и исполнение предсказанных пророком нравственных последствий этого сотрясения, а именно исполнение того, что язычники придут и свои сокровища посвятят истинному Богу для прославления Его храма, не должно быть ограничиваемо обращением язычников к Иисусу Христу и вступлением их в Христову Церковь, но должно быть распространяемо и на проявившееся в присоединении религиозно-нравственных язычников к Иудейству стремление языческого мира к живому Богу⁵ – стремление, пробужденное падением язычества и его религии. Впрочем как бы ни велико было почтение, вследствие этого стремления оказанное Зоровавелеву храму со стороны языческих народов и языческих князей, даже если бы в этом отношении и действительно слава храма Зоровавелева превосходила славу храма соломонова, все-таки в этом внешнем прославлении заключаются только приготовительные ступени к исполнению пророчества, но не самое еще исполнение его, настоящее же исполнение действительно началось только с явлением Иисуса Христа на землю, и притом не чрез то главным и существенным образом, что Спаситель посещал храм неоднократно, что Он вступил в него как Учитель и как воплотившееся Слово, в котором слава Иеговы, наполнявшая храм соломонов под видимым образом чудесного облака, обитает существенно, как слава Единородного от Отца, не в том вообще, что Он, Кого преобразовал ковчег завета, стоявший в храме соломоновом, Сам своим личным присутствием прославил каменный храм, а в том, что Господь Иисус Христос воздвиг нерукотворенный храм Божий, т.е. царство Божие, существовавшее в Ветхом Завете под символом храма, Он привел к истине его существа. В этом отношении, в пророчестве нужно различать содержание и форму, зерно и cкорлупу. Храм, как место, где Господь обитал в некотором видимом символе Своего благодатного общения с Израилем, был седалищем и центральным местом царства Божия, находившегося в этом храме, доколе существовал Ветхий Завет, свое видимое воплощение. С такой точки зрения, восстановление разрушенного храма было в существе дела знаком восстановления царства Божия, прекратившего свое бытие в среде Израиля вследствие рассеяния этого народа по языческим странам, и то отношение, в какое стали возвратившиеся из плена иудеи ко храму Иеговы, было наружным знаком их внутреннего отношения ко Господу и Его царству. Поэтому, когда старики, видевшие храм в его прежней славе, при основании его во времена Зоровавеля громко плакали, потому что основываемый храм в сравнении с храмом соломоновым был в их глазах как «ничто», то этот плач имел свое глубокое основание не столько в том, что новый храм обещал собою здание не так прекрасное и великолепное, как прекрасно великолепно было здание храма прежнего, сколько в том, что бедность нового храма представляла их взору бедное положение царства Божия. Этого-то истинного и более глубокого основания плача, который мог возбуждать мысль: восстановит ли вообще Господь свои прежние, благодатные отношения к Израилю, и желает ли восстановить их уже теперь, и касается открытое чрез пророка народу обетование по внешней форме примыкающее к существовавшим отношениям и сообразно этому предвозвещающее в будущем славу храма, которая превзойдет славу храма прежнюю. Самая же мысль обетования, выраженная в такой форме, может быть сформулирована так: Царство Божие, теперь столь униженное и столь пренебреженное, Господь некогда возведет, к славе, имеющей превзойти собою славу Царства Божия во времена соломонова храма, – и возведет чрез то именно, что все языческие народы придут к этому царству со своими сокровищами. Эта слава дома Божия началась с открытием небесного царства, которое возвестил и основал в своем обществе Господь Иисус Христос. В то время, как Зоровавелем построенный и Иродом богато обустроенный каменный храм Иерусалимский подпал разрушению, потому что Иудеи отвергли своего Спасителя и распяли Его, слава дома Божия продолжается и все более и более увеличивается по мере постоянно увеличивающегося распространения царства Божия между всеми народами земли. При конце этого миpa слава эта откроется во всей своей полноте в основании на новой земле нового, с неба на землю сходящего Иерусалима. Этот-то святой город и будет иметь славу Божию, обетованную чрез Аггея, – но не храм какой либо; ибо Господь Бог Вседержитель и Агнец – храм его. В этот-то святой город цари земные принесут славу и честь свою, и спасенные языческие народы будут ходить в нем (Откр.21:10–11, 22–24). Таким образом обетование, рассматриваемое нами, охватывает собою всецелое раскрытие царства Божия до конца дней, или до прихода его в полноту совершенства.

В таком смысле объясняет рассматриваемое пророчество Аггея ап. Павел в Посл. к евр. (Евр.12:26–27). Для того, чтобы придать более силы своему увещанию: чрез отвержение совершеннейшего откровения Божия во Христе не подвергнуться тягчайшему и наказанию, чем какое коснулось ожесточившихся против менее совершенного откровения Божия в Ветхом Завете, апостол приводит подлежащее нашему вниманию пророчество и указывает из него, что при основании Ветхого Завета имело место только относительно малое колебание, а именно колебание только земли; но для времен Нового Завета возвещается колебание не только земли, но и неба, чрез что указывается, объясняет апостол, что колеблемое, как сотворенное, должно измениться, чтобы пребыло непоколебимое. Таким образом, апостол Павел высказывает основную мысль, в которой завершается исполнение пророчества, а именно, что все земное должно погибнуть, с тем чтобы царство Божие, как непоколебимое, открылось во всей своей полноте. При этом, колебание неба и земли, апостол понимает, соображая слова его: «И так мы, приемля царство непоколебимое, будем хранить благодать», со словами «Но вы приступили к горе Сиону, ко граду Бога Живаго, к Небесному Иерусалиму» (Евр.12:22, 28), как факт по своему началу уже наступивший, – и всецелый период от первого пришествия Спасителя на землю до Его второго славного явления на ней признает в этом отношении как непрерывное целое.

III. Утешительное обетование оказало свое действие, народ бодро и ревностно продолжал начатое строение храма. Небезвременно было укрепить еще больше его в этой бодрости и ревности к делу Божию. И вот спустя ровно три месяца со времени возобновления постройки храма, и два месяца спустя после ободрительного пророческого слова о славе строившегося храма, а именно: в девятый месяц, соответствующей нашим – второй половине ноября и первой половине декабря, того же года, в тот самый месяц, когда оканчивалось начинаемое после праздника Кущей сеяние озимых семян и когда наступали осенние (ранние) дожди, в богатом изобилии которых народ мог уже предчувствовать успешный благословенный урожай, пророк получает от Бога повеление – объявить народу, что распространявшееся доселе над его трудами неблагословение, как наказание за его холодность к делу Божию, отныне, когда он достаточно уже заявит свою ревность к этому делу, заменяется Божиим к нему благословением. Слово Божие чрез Пророка говорило: «Так говорит Иегова воинств: спроси священников о законе», спроси их о том, как повелевает в известных случаях поступать закон, «и скажи если бы кто нес священное мясо», т.е. мясо животных, заколотых в жертву Иегове (ср. Иер.11:15), «в поле своей одежды, и полою своею дотронулся до хлеба, или до похлебки, или до вина, или до масла, или до чего-нибудь съестного, сделается ли это (до чего он дотронулся своею полою) священным?» На этот вопрос пророка «священники», согласно с законом (см. Лев.6:27), по которому пола одежды от освященного мяса сама делалась священною, но далее эта святость не простиралась, «отвечали и сказали: нет. Потом Аггей» предложил им другой вопрос, – «Он сказал: а если нечистый от мертвого тела дотронется до всего этого», т.е. до хлеба, похлебки, вина и проч. «сделается ли это (хлеб, вино и пр.) нечистым?" Нечистота от прикосновения к мертвому телу была самая сильная, она продолжалась семь дней и могла быть уничтожена только двоекратным, а именно в 3-й и еще 7-й день после осквернения, окроплением оскверненного очистительною водою, приготовленною из пепла сожженной вне стана рыжей телицы (см. Чис.19). Все, до чего только оскверненный такого рода ни касался, все это становилось нечистым. Поэтому, сообразно с законом, на предложенный вопрос пророком «священники отвечали и сказали: да, сделается нечистым. Аггей отвечал на cиe и сказал: тоже и с народом сим, тоже и с языком сим, говорит Иегова, и тоже со всеми делами рук их». Народ в своем положении ко Господу подобен с одной стороны мужу, который носит священное мясо в поле своей одежды, а с другой – подобен мужу, который чрез прикосновение к мертвецу сделался нечистым. Израиль владеет в своей земле святилищем, именно местом, которое Господь избрал в свое жилище и которое облагодатствовал многими славными обетованиями. Но как никакое кушанье, ни хлеб, ни овощи, ни вино, ни масло не освящаются чрез то, что кто-либо касается их освященною одеждою; так равно не делается освященным и все то, что насаждено на почве земли, окружающей, охватывающей святилище Иеговы так, как пола одежды охватывает со всех сторон священное мясо. Правда, что чрез существование святилища на земле Израилевой, эта земля делается священною, но делается без того, чтобы эта святость могла быть распространяема далее, могла быть переносима и на то, что возделывается на этой земле. Поэтому все, что Израиль возделывает на этой земле: хлеб, вино, масло и пр., – все это остается произведением обыкновенным, но никак не особенным, никак не освященным, на плодах этой земли точно также не почивает, ради святости самой земли, особенного благословения, необходимым последствием которого было бы плодоносное изобилие, как само по себе не почивает и неблагословения. Но если же, как показывает действительное положение дела, на произведениях земли израилевой лежит печать неблагословения, то это происходит от того, что произведения эти нечисты; потому что возделаны оскверненным Израилем. В следствии охлаждения Израиля к строению дома Божия, народ этот сделался всецело и совершенно также нечист, как нечист человек, осквернившийся прикосновением к мертвецу. Поэтому все, за что Израиль ни берется, на что ни налагает руку свою, что ни возделывает, все это с самого начала осквернено проклятием нечистоты, отсюда, что они там не приносят, все нечисто», все жертвы, какие только Израиль приносит на жертвеннике, устроенном по возвращении из плена (1Ездр.3:3), нечисты пред Богом.

Для того, чтобы сильнее убедиться в справедливости высказанного, «обратите теперь», говорит пророк слушателям, «внимание ваше на время от сего дня и далее назад» – на время – от возобновления строения храма назад до того времени, когда заложен был храм и потом остановлено было дальнейшее продолжение этого дела «прежде чем полагаем был камень на камне»; прежде чем было это, прежде чем снова предпринято было прекращенное в самом начале строение храма, «приходят бывало к копне в двадцать мер, а оказывается десять», думают от известной копны получить при молотьбе 20 мер, а получают только половину – 10 мер; «приходят к подточильному чану, чтобы начерпать из точила пятьдесят мер, и оказывается двадцать». Отчего же гумно и точило так мало дают? Оттого, объясняет Бог устами пророка, что в то время, когда «Я наказывал вас палящим ветром и блеклостью (ср. Ам. 4:9) и градом", побивавшим ваши виноградники (ср. Пс.71:47 – так в оригинале), – наказывал «все работы рук ваших», все что вы в труде возделывали, «никто из вас ко Мне не обращался, говорит Иегова», несмотря на Божие наказание, никто им не вразумлялся и никто не проявлял ревности к делу Божию. Иное положение вещей должно наступить, когда народ возревновал по делу Иеговы. Насколько в предшествующем времени все носило на себе отпечаток Божия неблагословения, на столько во времени наступающем все будет у Израиля носить на себе отпечаток Божия благословения. Чтобы яснее представить эту разность в Божиих отношениях к Израилю, пророк еще раз бросает свой взор на прошедшее время и потому предлагает своим слушателям два пункта, с которых они должны обратить свое внимание на положение вещей; «возьмите еще, – говорит пророк, – во внимание ваше время от этого дня и далее вперед, время от сего двадцать четвертого дня девятого месяца», но при этом обратите внимание ваше и на время прошедшее, и именно «от того самого дня, когда храм Иеговы был основан (при Кире), возьмите во внимание ваше». И что касается этого прошедшего времени, то при взгляде на него ясно видно Божие на нем неблагословение. «Есть ли еще в житницах зерна? И доныне ни виноградная лоза, ни смоковница, ни граната, ни масличное дерево не приносили плода»⁶. А что же «касается до времени предстоящего вам, начиная от двадцать четвертого дня девятого месяца: то от сегодня, Я, – говорил Бог, – буду посылать благословение», за тем, чтобы снова наступили плодоносные времена, когда и поля и деревья будут приносить обильные плоды (Агг.2:10–19).

В тот же день, в который Господь обещал народу возвращение Своего благословения на произведение земли, пророк получает новое откровение, окончательно подтверждающее, что Господь вполне восстановляет Свои прежние отношения к Израилю. Откровение обещает сосредоточенному в то время царству давидову в князе Зоровавеле сохранение его среди ниспровержений мирского владычества. «И было слово Иеговы вторично к Аггею в двадцать четвертый день месяца, и сказано: скажи Зерувавелю, князю Иудеи: Я поколеблю небо и землю» (см. Агг.2:6–7). И в тоже время «опровергну престолы царств», разрушу царства, «и сокрушу» то, на чем зиждется твердость царств, твердость их престолов, а именно «сокрушу силу царств народов», уничтожу и то, на чем утверждается эта сила: «опровергну колесницу и сидящих на ней; падут кони и всадники их, каждый от меча ближнего своего». Враждебные языческие царства будут взаимно истреблять друг друга и в последней, междоусобной борьбе уничтожать себя окончательно (ср. Иез.32:21, Зах.14:13). Но в то время, когда языческая власть будет гибнуть сама от себя, Зоровавель будет сохраняем под особенным покровительством Божиим. Бог сделает Зоровавеля неразлучным с Собою перстнем с печатью⁷. Он даст ему положение, находясь в котором он нераздельно будет соединен с Иеговою, он не будет отвергнут, отброшен, но будет сохраняем Иеговою, как драгоценное Его достояние (ср. Иер.22:24). В тот день «говорит Иегова воинств, Я возьму тебя Зерувавель, сын Шиалтиилов, раб Мой, говорит Иегова; и буду держать тебя у Себя как перстень с печатью, потому что Я избрал тебя. Изречение Иеговы, Бога воинств» (Агг.2:20–23).

Чтобы понять смысл этого обетования во всей его широте, для этого надобно принять во внимание то положение, какое Зоровавель занимал в обществе израилевом, возвратившемся из плена. Ибо, что обетование касается не его индивидуальной личности, а его собственно должностного положения, то это можно заключать уже из того, что обещанное Зоровавелю особенное благоволение Божие должно исполниться по низвержении престолов и силы всех царств языческих народов. В течение жизни одного человеческого возраста, следовательно и в течение жизни Зоровавеля могло совершиться падение того или другого царства, но никак не падение всех царств и затем еще приход всех язычников ко храму Господню для наполнения и прославления его своими сокровищами (Агг.2:7). Зоровавель был поставлен персидскою властью правителем и вождем Иуды и на эту должность без сомнения был избран, потому что он был князь Иуды (1Ездр.1:8), и как сын Шеалтиилов был потомок из рода Давидова. Поэтому в его положении как князя Иуды, князя из царственного рода Давидова, было закрепляемо продолжение царства Давидова, а в положении его как правителя Иуды, правителя, поставленного персидскою властью, это царство Давидово отображаемо было в его тогдашнем уничиженном состоянии подчинения власти языческой. Следовательно, царство Давидово вполне сосредоточивалось в то время в личности Зоровавеля, так что исполнение божественных обетований о вечном продолжении семени Давидова и его царства в то время держалось только Зоровавеля и утверждалось на сохранении его рода. Поэтому-то обетование пророка Аггея, изреченное им от лица Божия, и говорит о том, что Господь, уничтожая царства языческие, царство Давидово удержит и всесецело сохранит в Зоровавеле, ибо Господь избрал Зоровавеля как раба Своего. Этими словами мессианское обетование, данное Давиду, между потомками этого царя переносится на Зоровавеля и род его, и исполнится на этом потомке Давида так же, как исполнится и самому Давиду данное обетование, что Господь сделает его первенцем между всеми царями земли (Пс.88:28). Исполнение совершается в Иисусе Христе, Сыне давидовом и потомке зоровавелевом (Мф.1:12; Лк.3:27), в котором Зоровавель получил в очах Иеговы значение перстня с печатью. Иисус Христос воздвиг снова царство отца своего Давида и царству Его не будет конца (Лк.1:32–33) Правда, это царство по временам, по-видимому, утесняется и унижается со стороны боговраждебной силы, но совершенно оно никогда не будет уничтожено «разрушено», напротив само уничтожит и сокрушит в конце концов всякую противодействующую ему, боговраждебную силу, уничтожит все нападающие на него царства и останется на веки единым на всей земле царством (Дан.2:44; Евр.12:28; 1Кор.15:24).

Цель как этого обетования, так и обетования о славе храма, выясняется из обстоятельств того времени. При освящении новосозданнаго храма зоровавелева облако славы Божией не наполнило этого храма, ему не доставало также и самой существенной части Синайскаго завета – ковчега со свидетельством, т.е. с таблицами закона, которых, так как Сам Бог написал на скрижалях, истесанных рукою Моисея десять заповедей закона, никакой человек не мог восстановить. Ветхий Завет в его синайской форме не мог быть снова восстановлен; Господь положил по Своему обетованию, данному чрез Иеремию пророка (Иер.31:31–33), заключить новый завет с домом Израиля и Иуды. Он восхотел свой закон вложить в их сердце и написать в их мысли. Но к этому народ не был еще достаточно подготовлен. Поэтому возвратившиеся из плена Иудеи должны были оставаться еще под властью языческою до тех пор, доколе не наступило время для заключения нового завета, доколе Господь не пришел в Свой храм и доколе Ангел завета не наполнит этот храм славою язычников. Таким образом, время зоровавелева храма было временем ожидания и периодом приготовления к явлению обещанного Спасителя, приготовления чрез постепенное отторжение Израиля от видимого и вещественного к невидимому духовному, от прообразований к первообразу, от сени и гаданий к самому образу вещей. В народе этого времени утвердить уверенность в исполнении божественных обетований – такова была цель обоих спасительных обетований, возвещенных Аггеем.

Итак, книга пророка Аггея содержит четыре слова Иеговы, высказанные пророком во второй год царствования Дария Гистаспа и передающие вероятно только главные мысли устно произнесенных речей. В первой, в день новомесячия шестого месяца сказанного года говоренной речи (гл.1) пророк порицает равнодушие народа к построению храма, и плохие урожаи у народа и его неудачи во всем выставляет как Божие наказание за оставление дела строения храма. В следствие этого увещания строение было предпринято народом. Три следующие речи ободряют народ к радостному продолжению этого дела. Вторая речь (Агг.2:1–3), сказанная только двадцать четыре дня спустя после первой, унывавших о бедности новостроящегося храма утешает обетованием, что Господь исполнит данное Своему народу при выходе его из Египта обетование завета и чрез потрясение вселенной и всех царств языческих народов доставить второму храму большую славу, чем какую имел храм первый. Два последние слова изречены были народу в двадцать четвертый день девятого месяца того же года и возвещают, во 1-х, прекращение до того времени продолжавшегося всеобщего оскудения и возвращение обществу, верному завету, Божия благословения природы (Агг.2:10–19), во 2-х, сохранение царства Давидова, представленного в лице и положении Зоровавеля сохранение среди потрясений, имеющих произойти среди царств мира, и разрушить их могущество и твердость (Агг.2:20–23).

В формальном отношении речам пророка Аггея не достает поэтического полета древней пророческой дикции; они написаны риторическим слогом и едва возвышаются над уровнем возвышенной прозы, хотя изложение чрез часто употребляемую вопросную форму (ср. Агг.1:4–9, 2:3–12, 13, 19) приобретает живость и нередко доходит до полного ораторского ритма (ср. Агг.1:6, 9–11, 2:6–8, 22). Относительно способа выражения мыслей у пророка заметна характеристическая особенность – после длинного и многословного начала выражать главную мысль в убедительной и сильной краткости (ср. Агг.1:2–12, 2:5–19).

Что же касается до обстоятельств жизни пророка, то кроме того, что говорит о них самая книга, все другие библейские известия о пророке, напр. что Аггей еще юношею пришел из Вавилона в Иерусалим, что он пережил постройку храма и с честью был погребен в месте погребения священников, не могут быть признаны как несомненно достоверные, – еще менее достоверно сказание, распространившееся особенно во времена Иеронима и Кирилла Александрийского, что Аггей был ангел – в человеческом образе.