Действие греческого Номоканона в древней России

Источник

Судная часть греко-восточного или так называемого византийского права состояла из трех видов церковного суда: 1) суда над духовными лицами, в кругу церковных дел, в которых они вполне подчинены были своему духовному начальству; 2) суда над теми же лицами, по делам их частным или гражданским, в которых они были судимы на основании общих законов, и лично могли подлежать суду столько же духовного, сколько и гражданского начальства, по положению: actor forum rei sequitur, 5) суда церковного над светскими лицами, подлежавшими этому суду по церковным делам, и тем мирским или гражданским, которые были ему предоставлены законами империи.

Что касается до первой части церковного суда: то византийское право в этом отношении имело у нас полное действие. Все духовные лица, в духовных делах, т. е. касающихся звания и служения, были исключительно подчинены суду своего начальства, на основании древних церковных правил, и не подлежали судилищам светским. В уставах к. в. Владимира, Ярослава, Всеволода, Ростислава, выражается одно общее положение, – что «в дела церковных людей не вступаются ни князи, ни княжи волостели, а ведают их епископы, по правилам св. отец». В судебниках Иоанна III и IV также положительно определено: «попа, диакона, чернца и черницу судити святителю, или его судиам»1. – В Стоглаве этот предмет развит в подробности2. В соборном приговоре, от имени царя Иоанна Васильевича, о учреждении в Москве поповских старост (1551 г.), постановлено: «избранных старост приводить пред митрополита, и он, рассмотря их, и доволи наказав, придаст им закон божественных писаний, по правилам св. отец, и о церковном благочинии, и о священническом духовном попечении, – и они во всяких нужных делах рассужают по правилам св. отец»3. На соборе 1667 года: «быти духовному человеку, спречь архимандриту с другими искусными мужи, в патриаршем дому, в духовных делах судити и рассуждати духовные лица, священнического и монашеского чина, яко да не вовлекают священников и монахов в мирские судилища, ниже да судят мирские люди освященного чина и всякого церковного причта, якоже запрещают свящ. правила апостол и св. отец»4. Так было в митрополичьей и потом патриаршей области, так и по всем епархиям русской Церкви. Напр. в новгородских судных грамотах замечается: «нареченному на архиепископство великого Новгорода и Пскова… судити суд свой, святительски, по св. отец правилу, по Номокануну; – аже поп, или диакон, и пр. ино не судпти ни князю, ни посаднику, ни судьям не судить, занеже той суд владычня наместника»5. Наши митрополиты весьма часто, грамотами в разные епархии, напоминали местным властям, чтобы, в делах церковных судных, они неуклонно держались греческого Номоканона, из которого митрополиты и объясняли им правила6. Что касается до высших духовных лиц, – митрополитов и архиепископов, то первые, по правилам, подлежали соборному суду патриарха. На Востоке суд патриарха был окончательный, без дальнейшего делопроизводства. Особенно же патриарх цареградский мог принимать апелляции даже после суда соборного, даже из областей других восточных патриархов. В нашей истории немного видим опытов патриаршего суда в делах митрополитов. Этот суд был вызываем особенными обстоятельствами, когда напр. судные дела имели связь с учением веры и постановлениями православной Церкви, а митрополит своим судом не мог победить разномыслия, или успокоить недовольных, – как было в спорах о посте по средам и пяткам: тогда епископы Нестор и Леон, первый – оправданный, последний – осужденный в России, отправлялись в Царьград на суд патриарший7. К суду патриарха также обращались в случае несогласий митрополита с епархиальными епископами, и даже с князьями: с первыми суд патриарха действовал начальственным образом; с последними – в качестве суда посредствующего, третейского: впрочем так, что если несогласия происходили от личных отношений, или политики, – патриарший суд мирил их; если же неудовольствие князей было по делам церковным, или касалось духовного суда митрополита, – патриарх имел в таком случае более сильное влияние на дела. Так напр. патриарх действовал правом высшего суда в раздорах новгородцев и их архиепископа с митрополитом Киприяном, и подтвердил права его над ними8. А при возобновлении этого дела, патриарх отправил в Новгород своего уполномоченного, для исследования прав митрополичьего суда9. По поводу споров о митрополии между митр. Алексием и Романом, потом – Киприяном и Пименом, все они были вынуждены отправиться в Царьград, на суд патриарший, от которого, сверх того, присланы были доверенные лица в Россию, для собрания надлежащих сведений на месте10. Патриарх Филофей произнес свой суд на удельных князей, изменивших в. к. Димитрию в войне против общих врагов отечества, и подтвердил грамотою церковное отлучение, возложенное на них митр. Алексием11. Тот же патриарх требовал от митр. Алексия объяснения по жалобам Ольгерда, и даже требовал митрополита в Царьград, так как жалобы касались церковного управления12. Патриарх принимал также и личные обвинения от князей и духовных лиц на митрополитов, и назначал суд над ними, или в Царьграде, или на месте – через уполномоченных своих, – как то видим по поводу обвинений князя тверского на митр. Алексия, и – Андрея тверского епископа на митр. Петра13. Опыты непосредственных действий патриаршего суда внутри России видим при посещении ее патриархом Иеремиею (1588 г.). Он низложил митрополита киевского Онисифора, как неправильно поставленного; предал суду луцкого епископа Кирилла Терлецкого; повелел составить собор, для исследования злоупотреблений в киевской митрополии, даже мимо митрополита, и проч.14 Наконец, соборный суд восточных патриархов, в 1666 году, над патриархом русским Никоном, был торжественным проявлением греко-восточного права во внутренних делах нашей Церкви. Никон признавал законную силу этого права: ибо на вызов патриаршего собора отвечал: «аще свят. патриарси александрийский и антиохийский, по согласию с цареградским и иерусалимским патриархами, приидоша в Москву известия ради вещей духовных, и аз, рече, готов есмь»15. В одном из соборных заседаний «чтени быша всем во услышание свитцы, с подписанием рук патриарх и иных архиереев греческих, в них же содержахуся на преступления Никонова от св. седми собор вселенских и от иных поместных, и от различных канонописателей правила узаконенная. Предложися и книга Номоканона, именуемого восточного, юже Никон неведый нарече и еретическою быти16. Тогда святейшии патриархи, вземше ту книгу, начаша целовати, велиими возносяще похвалами, и во- просиша архиереев, тогда присутствовавших, приемлют ли оную, яко праведную и нелестную? И вси реша: приемлем и целуем. Тогда бысть Никон безответен»17.

По делам духовенства судным – гражданским, тяжебным, также по обвинениям в гражданских преступлениях, церковное право Востока требовало, чтобы духовенство, по крайней мере – предварительно, было судимо своим духовным начальством, особенно в делах тяжебных между лицами с обоих сторон духовными; в тяжбах с светскими, духовенство, по общему закону: actor forum rei sequitur, могло подлежать и светскому суду, если искало на лица светские; но, по тому же закону, и светские лица должны были искать суда на духовных у духовного начальства. Личные обвинения духовных, напр. в обидах, также подлежали рассмотрению духовного начальства, равно как и предварительное исследование гражданских преступлений их: во всяком же случае, решение гражданского суда о наказании духовных лиц за преступления не иначе могло состояться, как по сношению с их начальством, а казни тяжкие, уголовные – не иначе, как по снятии с виновных священного сана. На этих основаниях византийского права, судные права нашего духовенства получили весьма обширное, и даже большее, чем на Востоке, развитие. Неподсудимость духовенства гражданскому суду была постоянным предметом стремлений духовных начальств и церковных (соборных) постановлений; право гражданское, как мы уже замечаем в первоначальных уставах княжеских, уступало этим стремлениям и даже предоставляло духовному начальству суд в его ведомстве по всем вообще делам, исключая только тяжкие, уголовные преступления: разбой и душегубство18. Во всех прочих делах епархиальное начальство судило духовенство чрез своих бояр, с которыми участвовали в судопроизводстве избранные духовные лица, как то – старосты поповские и пр., также старосты градские и земские дьяки. Дела, собственно духовные, разбирали сами архиереи, по церковным правилам. Затем в судных правилах нашего духовенства было много особенностей, каких не видим в византийском праве: 1) как в круг духовного ведомства не только входили лица, священный сан имеющие, не только все монашествующие, но причислялись и слуги монастырские и архиерейские, крестьяне и поселенцы на церковных или архиерейских землях: то и они пользовались на суде общими правами духовного звания, так что и по тяжебным между собою делам, и по гражданским преступлениям, исключая вышеуказанных, подлежали суду своего ближайшего местного начальства, которое ведало их чрез своих волостелей, приказчиков, и проч.19 2) Не смотря на коренной закон зависимости епархиального духовенства от своих местных архиереев, само правительство нередко давало от себя некоторым монастырям и церквам грамоты, так названные – несудимые, по которым настоятели и братство их освобождались от суда своих епархиальных архиереев, а судились, по своим делам, настоятели у самих князей и царей, а братство – у своих настоятелей20. Исключались однако ж из этого права дела духовные, которые всегда оставались на суде архиереев, и дела уголовные, подлежавшие суду гражданскому21.

Но и в последних делах некоторые церкви и монастыри испрашивали себе независимость от своих удельных князей, – с тем, чтобы поступить в ведение вел. кн. московского22. 3) В делах духовенства с светскими лицами, по тяжбам, или по искам и обвинениям последних на первое, у нас с самого начала русской Церкви образовался суд общий, или смесный, т. е. из духовного и мирского начальства – вместе. Так уже в уставе св. Владимира, равно и по пространной и по короткой редакции, замечено: «аже будет иному человеку с тем человеком (духовным) речь (суд): то общий суд». Это общее положение развивалось по всем жалованным грамотам, данным в разные времена и в разных местах великим и удельными князьями архиереям, монастырям и церквам, даже – по грамотам несудимым, в которых хотя духовным начальствам предоставлялось полное право суда над своими подчиненными, независимо от властей светских, но, в случае иска на духовенство от посторонних лиц, выговаривалось ограничение, – чтобы суд был общий по начальству истца и ответчика23. Судебники XV и XVI столетий подтвердили это установление: «будет простой человек с церковным, ино суд вопчей»24. Тоже подтвердил Стоглав и другие акты церковные н государственные25. Степени участия духовных властей в этих общих судах были, по обстоятельствам, не одинаковы: они или судили наравне с светскими властями, или только присутствовали в качестве свидетелей («тутож седят») и охраняли права подсудимого духовного лица («своих людей в суде берегут»). Первое было в делах тяжебных, по искам, обязательствам, спорам, и пр.; второе в делах по оговорам и участию духовных лиц в преступлениях26. Впрочем общий, или смесный суд имел еще два вида: а) по некоторым уставам, гражданские преступления известного рода судимы были совокупно, властью и церковною и гражданскою. Так еще в уставе Ярослава замечено о преступлениях по делам сговорным, брачным, также о разбое, краже и душегубстве: «епископу в вине со князем на полы». В уставе князя Ростислава смоленского: по делам о похищении женщин «что возьмет князь, с епископом на полы, или посадник что возьмет свою тяжу, то с епископом на полы»27. Равным образом уголовные преступления духовных лиц, хотя были судимы светскою властью, но с участием духовной28. б) В грамотах о неподсудимости людей церковного ведомства гражданским судам, также при жаловании архиереям и монастырям земель с правом суда, князья нередко предоставляли себе самим суд по желанию тяжущихся мирских с церковными людей, или по апелляциям на духовные суды, на архиерейских наместников, монастырских волостелей, и пр. Так напр. в грамоте о церковных судах, данной митрополиту Киприану в. кн. Василием Дмитриевичем (1389–1404), сказано: «а не пригодиться митрополита в в. княжении, коли куде отведет в свою митрополию дале, а ударит кто челом мне князю великому на митрополича (человека), и мне князю великому судити. А также будет кто ударит челом мне князю великому на митрополича наместника, или на десятника, или на волостеля, и мне князю великому судить самому»29. Это видим и в жалованных грамотах о неподсудимости лиц церковного или монастырского ведомства епархиальным местным архиереям. По этим грамотам, жалобы от монастырей на архиереев, или от посторонних лиц на монастырских властей, должны были поступать на суд князя и его бояр. Также и в договорных грамотах, данных лично князьями и царями митрополитам, а потом патриархам, по управлению их митрополичьей или патриаршей области, обыкновенно писалось: «кому будет чего митрополичим (или патриаршим) искати всяких чинов на людех, и на крестьянех, и на наших детех боярских, и на митрополичих и на монастырских людех и на крестьянах, и патриарши (или митрополичи) по тех посылают государевых недельщиков, и судить их великому государю, или боярам». Такие грамоты даны от царя Иоанна Васильевича митрополиту Афанасию (1566), от царя Бориса Годунова патриарху Иову (1599), от царя Василия Ивановича патриарху Гермогену (1607); царя Михаила Феодоровича (1614), также царя Алексия Михайловича – патриарху Иоасафу (1670)30. Таким образом жалованные грамоты и низшему и высшему духовенству, освобождавшие первое от епархиального, а второе от гражданского суда, имели следствием только то, что исковые дела, между лицами духовными и светскими, перешли в приказ большого дворца, в котором судимы были даже архиереи и начальства монастырей и церквей31. Только особенною грамотою патриарху Филарету дозволено было судить всех людей патриаршего ведомства на патриаршем дворе, – самому непосредственно, или через своих бояр и приказных, по всем делам, кроме уголовных, равно и по жалобам от сторонних людей32. Но при этом сделано такое разграничение дел, что если лица патриаршего ведомства «учнут бити челом на сторонних людей по приказом, где кто судим по городу; а сторонние люди учнут на них встрешно (взаимно) искать, и они отвечают тут же, в котором приказе на сторонних людех учнут чего искати. А кто сторонние люди учнут бить челом на архимандритов, игуменов, на попов, и на всяких церковных причетников, и на слуг их и на крестьян, а архимандриты, (и пр.) и их люди учнут на них встречно искать, и сторонние всякие люди отвечают тут же, свят. патриарха перед бояры и перед приказными людьми». Такой порядок дел соответствовал византийскому общему узаконению о судных делах: actor forum rei sequitur33. Вследствие сего, до издания Уложения, духовенство, в судных делах между собою и со светскими лицами, судимо было в патриаршем приказе, или иначе – патриаршем разряде34. В 1649 году издано Уложение и учрежден монастырский приказ, которому предоставлено было не только заведовать отчинными делами монастырей35, равно и судными процессами их слуг, крестьян, также и архиерейских приказных и дворовых людей и детей боярских, но и «на самых митрополитов, архиепископов, епископов, архимандритов, и на рядовую братию, и на попов, и на весь церковный причет, во всяких исках суд давать»36. При этом все духовные лица, не исключая и высших степеней, также все люди их ведомства, в своих исках на сторонние лица, должны были обращаться к тем приказам, которым подсудны были ответчики, и из которых суд не выходил в духовное ведомство и тогда, когда бы ответчики стали сами искать на духовных своих истцах37. На патриарших дворовых людей и крестьян, и вообще на всех, живших в патриарших отчинах, суды давать велено, по прежнему, на патриаршем дворе, по указам патриарха: но отсюда допущена апелляция к самому государю, по повелению которого спорные дела из патриаршего приказа поступали на рассмотрение боярской думы38. Если истцы, или ответчики в судных делах с духовными лицами, изъявляли согласие, чтобы вместо судебной присяги, или жеребья, эти лица были допрошены своими духовными начальствами по священству, или по иноческому обещанию: то дела переходили на духовный суд, и допросом патриарха, митрополита, или епископа вершились39. Конечно такое учреждение особого монастырского приказа стесняло действия суда духовного, производило неприятные столкновения духовной и светской власти, и особенно тем, что первую, в высших ее степенях, в лице митрополитов и епископов, по исковым делам подчиняла суду последней, предоставленной в приказе боярам. Не смотря однако ж на такое учреждение, прежние несудимые грамоты духовенству, освобождавшие его от гражданского суда, не только не были отменены, но еще подтверждены, и новые даны были патриархам (Никону, Иоасафу) и прочим духовным властям, в прежней силе40. Патриарший разряд не был уничтожен. В нем же были допрашиваемы духовные лица, по отношениям из всех других приказов41.

Собор патриархов 1667 года в Москве, обратив внимание на судную часть в нашем церковном управлении, заметил неудобства и неправильности в ее составе и беспорядки от судейских злоупотреблений. Он восстановил во всей силе древнее право духовенства на неподсудимость гражданским судам – «яко да не вовлачают отныне священников и монахов в мирские судилища, ниже да судят мирские люди освященного чина и всякого церковного причта, якоже запрещают св. правила св. апостол и святых отец»42. При этом собор настоял, 1) чтобы по всем епархиям при архиерейских кафедрах были свои приказы, или суды, из духовных лиц состоящие, для суждения всяких дел духовенства епархиального, белого и монашествующего, и тех дел мирских, которые в особенности имеют связь с церковными законами и духовным судом, каковы напр. дела о неправильных браках, о степенях родства, и т. п; 2) чтобы в патриаршем судном приказе также заседали духовные лица, а дела решались окончательно по докладу и с утверждения патриарха, равно были здесь исследуемы и памяти (отношения) из других ведомств, или приказов, по делам, касающимся духовенства43; 3) чтобы все прочие патриаршие приказы, как напр. казенный для сбора пошлин и доходов с вотчин, и проч. также состояли из лиц духовных; вместе с сим и местное управление духовных отчин поручено одним духовным лицам44; 4) чтобы духовные лица, виновные в уголовных преступлениях, как то – разбоях, душегубстве, делании фальшивой монеты и пр., не прежде предаваемы были гражданскому суду, для наказания по законам, как по дознании их виновности судом духовного начальства и снятии с них священного сана; самые допросы им производились только посредством заказчиков священного чина, которые учинены для того от своих архиереев. Затем 5) светским предоставлены, кроме формального делопроизводства в духовных судах, дела мирских лиц, имеющие отношение к церковному суду, и этими одними лицами ограничивающиеся45; а вне судов, также по управлению церковных имений, светским чиновникам оставлена полицейская часть46 .

Таким образом участие гражданских властей в суде над духовными лицами было устранено; монастырский приказ ограничен, а по новом рассмотрении судебных постановлений и подтверждении соборных статей (1669–1675), совсем закрыт в 1677 году47. Итак обозрение судебного управления нашего духовенства показывает, что общие начала его заимствованы были из греко-восточного права; а весь порядок духовного суда в этом отношении получил у нас свое образование и развитие, и притом подвергался значительным переменам.

Наконец, что касается до судебного порядка по делам светских лиц в духовном ведомстве, то в духовных делах они несомненно были судимы по правилам православной восточной Церкви. Об этом свидетельствуют пастырские послания разных времен по разным местам России, соборные постановления, и проч. При всяком случае, когда только дело касается духовного суда, все они напоминают священнослужителям и архиереям, что этот суд должен быть по священным правилам св. апостол и св. отец48. Здесь имели между прочим место правила покаянные, определяющие степень виновности согрешившего и меру духовного наказания его, для очищения его совести. В поучениях священнослужителям, даваемых архиереями, обыкновенно сказывалось: «причащения же дар достойным подавайте, а им же божественные правила не повелевают, тем никакоже не подавайте, понеже недостойни суть. Разумейте, кого отлучити от тела и крови Господни, кого ли от Церкви, и кого ли от оглашенных, и на колико время. Различное паденье бывает: темже с великими вещьми подобает епископа докладати, да разсудит по правилом апостольским и отеческим. Немощно бо разрешите, еже они связаша, ни вязати, еже не повелеша, но последствующе собором святым вязати и решити. А духовныя дети учите и исправляйте, и по мере грехов запрещайте, эпитимии давайте, отлучайте, и непокорников, в грехи впадающих, от Церкви отлучите, от себе отжените, дóндеже обратятся; а от иных попов отгоненныя, сих не принимай», и т. д.49. В особенности этот духовный суд действовал своею силою на еретиков и всех неправомыслящих, какие появлялись в нашей Церкви; они были отлучаемы от Церкви, а в случае раскаяния, подвергались строжайшим епитимиям. Так поступлено было с стригольниками, жидовствующими, М. Бакшиным, Артемием и пр.50 После еретиков, церковному отлучению и другим духовным епитимиям подвергались: блудники и прелюбодеи, воры и грабители, корчемники, резоимцы, ротники (клятвопреступники), клеветники, лжесвидетели, волхвы и чародеи, убийцы, многоженцы, произвольно расторгающие супружество, игрецы, и те, иже челядь свою морят гладом и ранами неповинне51, и пр. Всенародное, торжественное употребление духовного оружия видим, хотя весьма редко, в политических делах. Так митр. Феогност подверг отлучению псковитян, за укрывательство князя Александра тверского, против воли в. князя Иоанна Данииловича; князь Дмитрий Шемяка, за наветы против в. князя Василия Васильевича, был также поражен отлучением и тою же казнию духовенство угрожало всем, кто не хотел отложиться от него и покориться в. князю. Вообще, за возмущение общественного порядка, измену престолу и отечеству, оскорбление Высочайшей власти и т. п., сверх других казней, угрожала и духовная казнь – отлучение от православной Церкви52. Это объясняется тесным союзом Церкви и государства в нашем отечестве, и тем особенно сильным влиянием Церкви на нравы и дух народа, на порядок общественный, которое было так необходимо в древние времена нашей истории, при внутренних удельных беспорядках и при недостатке твердой системы не только гражданского управления, но и нравственного развития народа. Впрочем, при употреблении как этого духовного оружия, так и вообще древних строгих правил покаяния, пастыри наши действовали с здравым рассуждением, с благоразумным применением их к обстоятельствам мест, времен и лиц, и, надобно притом заметить, с особенным духом кротости и миролюбия.

Другую ветвь духовного суда над мирянами составляли дела гражданские, подчиненные ему собственными уставами отечества. Первоначальное исхождение и состав этого суда в России, мы видим в уставах св. Владимира и Ярослава. Здесь надобно показать, какими правилами этот суд руководствовался в своих действиях. Хотя греко-восточное право не в такой обширности и не в такой силе подчиняло духовному суду дела гражданского ведомства, как видим это в наших древних уставах: однако ж это не мешало нашему духовенству следовать, при суждении предоставленных ему дел, греко-римским законом, – потому особенно, что эти законы были уже утверждены на началах христианских и проникнуты духом Церкви, а отечественные законы и нравы еще нескоро могли вполне образоваться и развиться из этих начал. Законы и обычаи народные – дохристианские, конечно, не могли уже удовлетворять требованиям высшей, христианской правды в новой жизни народа, как ни глубоко еще они действовали в его быту. Таким образом право суда, дарованное духовенству в общественных делах, представляло ему не одни только судебные процессы и текущие дела жизни народной, но составляло еще весьма важную и трудную задачу, – ввести в эту жизнь новые нравственные начала, и самым приложением начал христианских, уже вполне развитых на Востоке, к суду народному, приготовить основания для отечественного, самобытного образования законов и нравов. Византийское право, в виде Номоканона, было в этом деле руководством для нашего духовенства. Самые уставы первых князей, о церковном суде, указывают на греческие номоканоны, как его образцы. После этих уставов, в отдельных статьях по делам того же суда обыкновенно всегда напоминалось о номоканонах. Так в судной новгородской грамоте (1471) записано: «Се покончаша весь государь великий Новгород нареченному на архиепископство великого Новгорода священноиноку..., судити суд свой святительский, по святых отец правилом, по Номоканону, а судити ему всех равно»53. При составления Судебников, Стоглава, Уложения, соборных статей 1667 года, вообще – при всем развитии нашего отечественного законодательства, постоянно имели в виду как священные правила св. апостол и отец, так и первых царей (греческих) уряжения. Оттого сохранилась внутренняя, непрерывная связь между нашим и византийским правом: первое во многом удержало черты и характер последнего; последнее постепенно уступало самобытному развитию первого, но не теряло своей важности, какую всегда придавала ему древность, строгость и чистота духа, законы православного Востока отличавшая. Это можно заметить и в приложении византийского права к церковному суду над мирянами, в древние времена России, которое видоизменялось с постепенным развитием нашего отечественного права, так что, сообразно развитию последнего, можно разделить несколько периодов в образе действия первого. С самого начала – до XV столетия (до первого издания Судебника), при недостатке отечественного твердого законоположения, византийское право находится еще в борьбе с народными обычаями, несогласными не только с его духом, но и с общим духом Христианства. По издании Судебников, тоже право действует совместно с отечественным, постепенно твердеющим в своих основаниях и полнеющим в составе, законодательством, и достигает как бы органического соединения с ним в Уложении. Затем уже уступает место преобразованному Петром великим русскому праву, и уже только служит, помогает ему, но не в прежней силе действует. Яснее эти периоды могут обозначаться при обозрении действий в России собственно гражданского, греко-римского права (см. ниже): но можем видеть это и в действиях церковного суда, который в гражданских делах необходимо должен был следовать, кроме общих церковных правил, и гражданским законам.

Дух Христианства, в своем действии на жизнь русского народа, долго испытывал самое сильное сопротивление со стороны первобытных его нравов и обычаев. Для утверждения чисто-христианского духа в жизни народной, установлен был церковный суд, – в том виде, как изображают его наши первоначальные уставы. Они подчинили этому суду большею частью те предметы, по которым наши народные обычаи, имевшие силу отечественных (до Христианства) законов, были не согласны с религией, и которые духовенство должно было преобразовать по началам ее, под руководством византийского права. Здесь-то мы видим борьбу противоположных стихий, представляющую самые странные явления, придающую всей жизни Руси вид какого-то колебания в быту церковном, гражданском, народном. Чтобы указать эти явления, возьмем важнейшие предметы из уставов Владимира и Ярослава. В них на первом плане означены дела брачные и отношения между супругами, словом – дела союза супружеского. Уставы поручали эти дела духовному суду, – в том отношении, чтобы не были допускаемы браки в племени и сватовстве; чтобы они совершались законно и с благословения Церкви; чтобы не было насильственных похищений жен и девиц; чтобы между мужем и женою не было ссор и тяжб, прелюбодейства, многоженства и пр.; чтобы разводы не были произвольны и без вины. Все это требовалось правилами восточной Церкви: след. уставы наши признавали их значение не только духовное, но и гражданское, когда поручали духовенству наблюдение за исполнением их в обществе. Что же видим? Собственный дом Ярослава, взаимным бракосочетанием с домом короля польского, представлял пример незаконных браков, в родстве. Нифонт, епископ новгородский, не дозволил своему духовенству венчать князя новгородского Святослава, вступившего также в незаконный брак, – и Святослав венчан своими попы54. О супружеских союзах в народе, лучше всего свидетельствуют пастырские послания в разные места России. Митрополит Иона в 1452 году писал к вятскому духовенству: «тамошнии ваши духовные дети незаконно живут, поимающе жен до пяти, до шти и седми, а вы их благословляете и приношения от них приемлете, что есть Богу дерзко»55. В другой раз (1456) тот же пастырь снова укорял вятчан в тех же пороках: «се слышание мое, сынове, что у вас на Вятке многие христиане с женами в невенчании живут, а инии венчаются четвертым и пятым совокуплением, а инии шестым и седмым и до десятого, а духовнии их отцы, игумены и попы теми богомерзскими браки их совокупляют»56. В том же обличал и ростовцев архиепископ Феодосий (1458)57. Митрополит Геронтий (1486) с своей стороны писал о том же особое послание к вятскому духовенству: «слышим, что тамо ваши духовнии дети женятся в роду и кумовстве и в сватовстве поимаются; а иныи пятым и шестым и до седмаго брака совокупляются, а вы их благословляете и приношение от них приемлете»58. Митрополит Симон (1501) писал в Пермь: «женитв незаконных не чините богомерзких, якоже слышу о вас, что де у вас поимаются в племени по ветхому и по татарскому обычаю: кто у вас умрет и брат его жену его поимает и вторый и третий брат его такожде творит»59. Архиепископ новгородский Феодосий (1545) также обличал духовенство своей епархии: «иные игумены и попы, крадучи законное уложение, многим людям молитвы говорят четвертым и пятым браком, вменяюще их другоженцами и треженцами; мужи неповинне жены своя законныя пускают, да иныя поимают, да и те их пущеницы за иные мужи посягают, а вы те скверные свадбы молитвою и венчанием случаете»60. Эти свидетельства ясно дают видеть с одной стороны, каноническое значение в нашей Церкви восточных правил о бракосочетании, поддерживаемое духовным правительством, с другой – странное противоречие этим правилам в быту народном, не легко исправляемое.

Далее, по семейным делам, церковному суду предоставлены были: поведение супругов, решение ссор и тяжб между супругами, раздоры между родственниками, оскорбления родительской власти со стороны детей, споры их о наследстве, насилия детям со стороны родителей. Словом: церковному суду предоставлялось утвердить семейный быт русского народа на началах чистых, христианских. Но какими правилами здесь он должен был руководствоваться? Правила восточной Церкви касались большею частию дел бракоразводных; прочие оставляли суду гражданскому: духовная власть могла иметь влияние на них только нравственное. У нас этому влиянию опять противостояли народные обычаи, законам греческим – законы древней Руси. В разводе обычаи долго допускали совершенный произвол. В семейство власть гражданская вообще не проникала, оставляя дела его власти домашней – мужу жены, отцу семейства. Поэтому власть мужей над женами, родителей над детьми, почти не знала пределов. Вообще семейные и родовые отношения предоставлены были полной силе наследственных обычаев. Русская Правда судила равным судом убиение мужчины и женщины, только в таком случае, когда смерть женщины была безвинна с ее стороны. Если же она была в чем-либо виновна, то за убийство ее Правда определяла только полвиры против взыскания за убийство мужчины. За убийство раба и рабы, если они не были безвинны, виры не положено61. За убийство, сделанное как на разбое, без всякого повода, виновного с женою и детьми должно было отдать, со всем имением их, на поток и на разграбление, т. е. со всей семьей лишить свободы и предать в руки или князю, или истцу, которые могли делать с ними, что хотели62. По законам о наследстве, имение простолюдина, умершего без детей, переходило к князю; если оставались дочери, – им уделялась только некоторая часть, но вышедшим в замужство не давалось ничего. Жена, кроме части, выделенной в пользу ее мужем при жизни, не признавалась после него наследницею; так же как и дочери при сыновьях. Последние только обязаны были выдать своих сестер в замужство63. Дети не имели права изгонять из своего дома вдовствующей матери: но она свое имение могла завещать по произволу, или всем сыновьям, или одному из них; могла также все отдать и дочери64. Братьям предоставлялось, если хотели, тягаться о наследстве пред князем65. Последний пункт Правды мог ослаблять силу уставов о церковном суде, которыми наследственные дела подчинены были духовной власти. Прочие, наложенные нами, узаконения более или менее противоречили тем христианским началам, на которых церковный суд должен был рассматривать означенные в этих узаконениях дела: ибо Правда русская слишком очевидно нарушала равновесие в правах семейных, мужчины и женщины, матери, сыновей и дочерей. Не удивительно, если по этой причине мы не видим полного действия уставов церковного суда, и видим, напротив, еще долговременное преобладание в семейном быту нашего народа обычаев дохристианских. Скольких еще преступлений Правда не касается, по той причине, что они или не считались злодеяниями, или представлялись еще неясными, сомнительными, чтобы давать о них положительные правила66.

Далее, с самого начала, у нас подчинены были церковному суду преступления против Церкви, ее святыни, ее уставов, имуществ, также – дела о народных суевериях, религиозных обычаях язычества, чародействах, волхвованиях, и т. п. Но если нарушение церковных уставов, святотатство, и т. п. могли во всякое время и во всяком обществе случаться, как и все другие преступления: то суеверие и остатки язычества в разных видах были слишком в явной и непрерывной борьбе с Христианством. Формальному суду они вообще подвергались только тогда, когда соединялись с открытыми преступлениями, народными возмущениями, и т. п., и поэтому большею частью переходила на суд гражданский, и редко – на суд церковный67. Таким образом духовная власть могла ограничиваться только увещаниями, обличениями, и наказаниями духовными против суеверий и остатков язычества68. Живое изображение их находим большею частью в пастырских посланиях. Митрополит Симон (1501) в Пермь писал: «а кумиром бы есте не служили, ни чрез их не приимали, ни воипелю болвану не молитеся по древнему обычаю и Богу ненавидимых тризнищ не творите идолом»69. Новгородский архиепископ Макарий (1543) писал к духовенству Вожской пятины: «здесь мне сказывали, в ваших местах многие христиане, с женами и с детьми своими, заблудили от истинныя христианския православныя веры, о церкве деи Божии и о церковном правиле не брегут, к церквам к божественному пению не ходят и к вам деи ко отцом своим духовным, ко игуменом и попом, на покаянье не приходят, а молятся деи по скверным своим молбищом древесом и каменью, по действу диаволю; и среды деи и пятка и святых постов не чтят и не хранят, и в Петров деи пост многие ядят скором, и жертву деи и питья жрут и пиют мерзским бесом, и призывают деи на те свои скверныя молбища злодеевых отступник арбуев чюдцкых, и мертвых деи своих они кладут в селех по курганом и по коломищем с теми ж арбуи, а к церквам деи на погосты тех своих умерших оне не возят схраняти; также деи у них у которые жены детя родится, и они деи наперед к тем своим родилницам призывают тех же скверных арбуев, и те деи арбуи младенцем их имена нарекают свойски, а вас деи игуменов и священников оне к тем своим младенцем призывают после; а на кануны деи свои призывают оне тех же скверных арбуев, и те деи арбуи и над каноны их арбуют скверным бесом и смущают деи христианство своим нечестием, и их деи развращенным учением те христиане заблудив многая злочинья творили и до сего дни, и в том их нечестии и зло- чиньи велика поношенья бывают истинныя Христовы веры православному христианству, а вы их от таковых злочиний не унимаете и не наказываете учением, по церковному преданью, на истинную Христову веру православную»70. Один благочестивый игумен так описывал беспорядки народного суеверия в Пскове: «сице бо еще есть останок неприязни в граде сем, и зело не престала зде еще лесть идольская, кумирское празнование, радость и веселие сотонинское, в нем есть ликование и величание диаволу и красование бесом его в людех сих, неведущих истины, но иже яве паче есть нечестие в людех к Богу пред очима вашима: си бо, на всяко лето, кумирослуженным обычаем сотона призывает во град сей, и тому, яже жертва, приносится всяка скверна и беззаконное богомерское празнование. Еда бо приходит велий празник день рождества Предтечева, и тогда, во святую ту нощ, мало не весь град взмятется и взбесится, бубны и сопели, и гудением струнным, и всякими неподобными играми сотонинскыми, плесканием и плясанием, и того ради двинется а всяка встанет неприязненая угодия, яко в поругание и в бесчестие рождеству Предтечеву, и в посмех и в поругание и в коризну дни его: встучит бо град сей и возгремят в нем людие си безаконием и погибелью лютою, злым прелщением пред Богом, стучать бубны и глас сопелий и гудут струны, женам же и девам плескание и плясание и главам их накивание, устам их неприязнен кличь и вопль, всескверненныя песни, бесовская угодия свершахуся, и хребтом их вихляние, и ногам их скакание и топтание; ту же есть мужем же и отроком великое прелщение и падение, но яко на женское и девическое шатание блудно и взрение, такоже и женам мужатым безаконное осквернение, тоже и девам растление; что же бысть в граде сем, в годину? сотона красуется и печалует ими, Бог прогневася на творяща безакония сия, егда совершивше нощь ту в всяцех играх и делесех неприязненных, в бесовских угодии, яко сущеи идолослужителие, бесовски празник сей; подобает же сей день рождества великого Ивана Предтечи в чистоте и целомудрии духовне и в молитвах празновати. Пакы же о тех же Плесковичи, в той святый день рождества великого Ивана Предтечи, исходят обавници, мужи и жены чаровницы, по лугам и по болотам, в пути же и в дубравы, ищуще смертныя травы и привета чревоотравного зелия, на пагубу человечеству и скотом, ту же и дивиа копают корения на потворение и на безумие мужем; сия вся творят с приговоры действом дияволим, в день Предтечев, с приговоры сотанинскыми»71. При таких крайних беспорядках, духовенство принуждено было просить правительство о преследовании суеверий гражданским судом и казнями72.

***

Что сказать о преступлениях гражданских-уголовных, разного рода насилиях, разбоях, душегубстве, и пр.? Некоторые виды этих преступлений были также подчинены церковному суду; так как вообще по началам христианским они не могли быть терпимы, или послабляемы в народе. Гражданские законы и обычаи, конечно, также преследовали их: но в какой мере? и в какой степени гражданский суд, или порядок общественный, по этим делам, соответствовал правилам и суду Христианства? – Русская Правда касается только некоторых видов насилия (побоев и увечья), и только в кругу мужчин; о насилиях против женщин, о жестоком обращении между супругами, о насилиях детей против родителей и т. п. Правда не упоминает. И вообще – излагает лишь общие виды обид, более со внешних сторон их, чем со стороны внутреннего их значения, нравственного. Правда наказывает смертоубийство в разбое, в ссоре, и без ссоры: но как наказывает? Она не только не определяет наказаний уголовных, не только наказывает убийство одними пенями (вирою), но и предоставляет общине, к которой принадлежит убийца, освободить его от наказания, заплатив за него всю виру, – и то если он скроется; если же не скроется, то община платила половину виры, а другую – виновный. И так наказывала убийство не только Правда, но и узаконения других, позднейших времен73. При этом были различены виды смертоубийства, только по степеням гражданских званий и состояний, от боярина до людина (вообще гражданина, свободного человека; за убийство своих рабов виры не было74; тем не менее раб, виновный в убийстве, мог быть везде и всегда убит мстителем): но не определено различия лиц в других, важных в нравственном смысле, отношениях, напр. отцеубийство, братоубийство, и пр. Следовательно, если вира определялась по некоторым отношениям, то по другим, например семейственным, ее и быть не могло; и следовательно с этих сторон убийство еще легче судилось (если только судилось), тогда как по началам не только христианской правды, или церковного суда, но и по естественному закону, здесь оно должно почитаться более важным, чем в общих случаях, преступлением. Вообще, насилие (телесное) в разных видах обложено было только вирами75, равно как и воровство и разбои76. Система вир существовала так долго и держалась так крепко, что само правительство при всех усилиях не могло заменить ее установлением наказаний, более соответствующих преступлениям, и принуждено было подтверждать виры. Известно совещание епископов со св. Владимиром об отменении вир и введении уголовных наказаний – по градским (греко-римским) законам, как говорят летописи. Но князь, сначала убежденный епископами, скоро вынужден был восстановить виры, по устроению отьню и дедню. Таковы были общие обычаи у древних, в особенности северных народов, до христианского их образования: и потому законы их, как и наши, не сходились с греко-римскими христианскими77. У нас впрочем виры существовали и по введении градских казней, и после издания судебников78. Вместе с вирами был еще другой род удовлетворения за сделанное зло, удовлетворения личного, однако ж также признанного обществом и законами: разумеем кровную месть и поле (поединки). У воинственных народов оскорбление чести, обиды, ссоры, обыкновенно решалось мечем. Так как в личные ссоры правительство не входило, то и возможное следствие их, при решении мечем, – убийство преступлением общественным не почиталось, а, только частным злом, личным преступлением против убитого, или семейства, общины, к которым он принадлежал. По этой причине правительство не принимало на себя непосредственного суда, или преследования за такое частное зло, а предоставляло искать удовлетворения самой фамилии и общине убитого. Отсюда происходил обычай кровной мести. Если же не было обычных искателей этой мести, или если убийца скрывался, или не выполнял условий удовлетворения истцев: тогда уже входило в это дело правительство и делало свои взыскания с виновных, по законам79. Только за убийство без всякого повода, виновный лишался всех гражданских прав и отдавался князю на поток80. По тем же началам, если убийца не был отыскан, удовлетворение за него виры должна была исполнить община, к которой он принадлежал81. Легко представить себе, к чему приводило право кровной мести, – право, столько же противное христианским началам правды, столько и основаниям порядка общественного. Уже дети Ярославовы имели мысль – уничтожить это право82. Но оно еще долго держалось, и умножало смертоубийства, производило по общинам и городам междоусобия83. Равным образом, от самых древних и до самых поздних времен, существовало у нас поле, или решение споров поединком, который имел силу не только личного удовлетворения, но и судебного решения. Поле допускалось, и даже судебным порядком могло быть присуждаемо, в делах тяжебных, по оговорам в преступлениях, и проч.84. Оно оставлено было в своей силе и судебниками Иоанна III и Иоанна IV85. Законами предоставлен был вызов на поле равно и истцу и ответчику, при законных свидетелях86. Это поле, не упоминаемое в русской Правде, заменило бывшие у нас первоначально, по всеобщему обычаю средних веков, судебные испытания железом и водою87. Русская Правда, по оговорам в преступлениях, при недостатке ясных свидетельств о них, назначала подсудимому испытание железом – в тяжких уголовных преступлениях и когда иск стоил полгривны золота; а испытание водою – в меньших винах или при меньшей ценности иска88.

Духовенство, в других местах Европы, допускавшее и даже освящавшее все эти жестокие установления, в России постоянно восставало против них, и обличало их несогласие с духом Христианства и чистой правды. Право мести пастыри называли не иначе, как разбоем, и настаивали, чтобы это право было уничтожено гражданскою властью и заменено уголовными наказаниями преступлений89. Также не одобряла духовная власть поля: она запрещала священникам приобщать св. таин выходящих на поле; убийц повелевала отлучать от Церкви на долгое время, а убитых – лишать погребения90. Не смотря на то, поле существовало, как судебный акт, и духовенство было вынуждено признавать его гражданскую силу: ибо, хотя оно никак не хотело допустить поля в судах своего духовного ведомства; однако ж соглашалось на поле, в гражданских делах, по светским судам91.

По этому очерку древних русских нравов, обычаев, законов, легко понять, какие затруднения, какую борьбу с ними, должно было испытывать духовенство в приложении к народной жизни правил, не только уже греко-римских, но и общих церковных. С другой стороны, не трудно понять и то, что противодействие духовенства отечественным обычаям могло быть только нравственное, в виде увещаний, обличений, духовных наказаний совести. Сопротивления формального в делах судных не могло быть, даже по тем предметам, которые гражданскою властью были подчинены духовной: ибо власть духовная всегда признавала себя подданною государства, и никогда не имела мысли – основать в государстве другое государство... Она всегда принимала и выполняла законы гражданские; она понимала силу обычаев, и только старалась исправлять их благоразумными мерами. Таким образом Церковь, не противоборствуя власти, действовала на народ; не отвергая законов, исправляла обычаи; не смущая общества, покоряла своему влиянию его нравы. Нравственное влияние было сильно, и сильнее всякой другой силы: когда Церковь постоянным влиянием на дух и нравы народа, на его жизнь – не только открытую, общественную, но и частную, пролила в нее новый свет истины и добродетели, развила в ней семена высшего образования; тогда обычаи и законы нехристианские сами собою падали и уступали место лучшим и чистейшим правилам жизни. Таким образом, пока совершалось это возрождение народа, мы видим, так сказать, параллельное действие в быту его законов и христианских, предлагаемых Церковью, и дохристианских, видим и взаимное несоответствие, борьбу многих явлений в истории его, как неизбежна всегда борьба там, где входят в действие новые начала, вытесняя старые. Вообще же, что касается действий собственно церковного суда над мирянами, духовная власть всегда соображалась с действующими законами государства, исключая только те из них, которые были прямо противны духу Церкви: приложение таких законов духовная власть заменяла влиянием на народ нравственным. Таким образом в древнейших кормчих встречаем русскую Правду и Устав св. Владимира, уже вводящий новые начала церковного суда; находим в церковных судах виры, но вместе и строгие духовные наказания, согласно с требованиями Церкви; видим уставные грамоты князей с полем и прочими требованиями века и обычаев народных, но вместе видим и правила русских пастырей, исправляющие и дополняющие эти грамоты духовною силою церковных правил; наконец видим общий суд церковной и гражданской власти, чрез их представителей, не только над лицами разных ведомств, имеющими одно между собою дело, но и над некоторыми преступлениями, как-то видим в уставах Ярослава, Ростислава, и проч. При этом, без сомнения, и правила суда были общие, церковные и гражданские вместе, соглашаемые в общих началах христианской правды. Ибо духовенство всегда выговаривало себе неприкосновенное право – судить по священным правилам, по Номоканону92. Эти правила, при действии гражданских законов, имели свое неотъемлемое приложение: по делам духовных лиц, они действовали не только в отношении к обязанностям их служения, степеням сана и пр., но и внешним правам их звания в обществе и порядку суда над ними. По делам светских лиц, те же правила могли определять значение нравственных и уголовных преступлений, степени виновности в совести, меры духовных наказаний для ее очищения. Гражданские законы, при действии церковных, имели свое приложение: в делах духовных лиц, они определяли меру их гражданских преступлений, установляли порядок судопроизводства, с исключениями, каких требовали права звания этих лиц и общие законы Церкви, равно и особенные привилегии духовенства в России. По тем же законам определялись и взыскания с подсудимых лиц духовных, с теми же исключениями. Но те же законы имели полное приложение в церковном суде над мирянами, в делах общественных, от правительства ему подчиненных, или в делах лиц, из гражданского в духовное ведомство перечисленных, каковы были например слуги и крестьяне монастырские, архиерейские, и пр. Таким образом в актах, к церковному суду относящихся, мы находим постоянные соображения, и часто прямые указания на действующие гражданские законы. В уставных или судных актах монастырских обыкновенно замечается, что монастыри должны быть управляемы и судимы по жалованными грамотам от правительства93. После издания судебников, на них прямые ссылки видны в разных актах церковных. Например в одной правой грамоте 1518 года говорится: «судье митрополит велел взяти подъем на землю по судебнику великого князя (Иоанна III), и пошлины» и пр.94. О практическом употреблении судебника Иоанна IV в духовных судах, весьма ясно свидетельствуют соборные статьи 1551 года, по делам святительского суда: «а которым архимандритом, сказано там, игуменом и попом и всем причтом церковным и чернцом, случится искати своих обид на мирских людех:... и судьи им управу чинят по судебнику и по соборному уложению». Также: «крестного целования и поль священническому и иноческому чину не присужати ни в которых делех, по священным правилам; кроме душегубства и разбоя с поличным; в тех винах градские судьи да судят по царским законам»95. Таким же образом, по издании Уложения, в наказах духовным властям по делам судным, писалось: «в духовных и во всяких росправных делах судом ведать и росправу чинить по правилом св. апостол и св. отец, и по царскому и соборному Уложению». Также: «а пошлины имать с судных дел по соборному Уложению на виноватом»96. Равно действовали в духовных судах и отдельныя постановления правительства, как например статьи новоуказныя, уже после Уложения изданныя97. Вообще можно сказать, что церковный суд над светскими (и духовными) лицами, по делам общественным, ему подчиненным, действовал на основании положительных церковно-гражданских законов, в то или другое время действовавших, и в этом отношении он был тожествен с судом гражданским. Ибо и самые уставы, или правила судныя духовенство не само составляло, но всегда по сношению с правительством, или точнее сказать, всегда от него принимало, как указы, начиная с уставов св. Владимира и Ярослава, и до позднейших времен98.

Итак из обозрения внешнего церковного суда заключаем, что правила Церкви православной были, по предметам «того суда, в борьбе с обычаями и нравами народными: однако ж не теряли своей нравственной силы, и действием этой силы постепенно мало помалу совершали их преобразование, в духе Христианства. За всем тем церковный суд всегда сообразовался в делах общественных с законами государства, тою же духовною, нравственною силою действуя и к их усовершению.

Остается сказать о действии в России гражданских частей греко-римского права, известных у нас вообще под именем градского закона, поскольку они касались или церковных дел, или тех предметов гражданского ведомства, которые у нас была подчинены церковному суду. Ибо в предметах этого последнего разряда, по недостатку у нас собственных узаконений, соответствующих духу и требованиям христианского общества и религии, духовенство по необходимости долго должно было руководиться греко-римскими законами. Так, в самом древнем из известных нам славянских сборников церковных правил (по составу патриарха Иоанна Схоластика), находим уже закон судный людем, составленный из разных частей римского права99. Самое указание на уряжения первых царев, в уставах великих князей Владимира и Ярослава, выражает уже мысль – ввести в практику законы этих царей и дать им значение в России. До XIII века не находим прямых ссылок на эти законы: но конечно потому, что еще слишком трудно было дать им полную силу и действие в быту народа, далеко несогласном с ними в нравах и обычаях народных, а еще вероятно и по недостатку хорошего перевода этих законов. Видны однако ж некоторые следы действий греческого Номоканона и в это время, или по крайней мере – усилий правительства ввести его в Россию. Так, духовенство советует Владимиру великому наказывать разбои градскими казнями. В церковных правилах XII века находим также требование градских казней за непослушание духовному суду и за неисправление пороков, им воспрещаемых; указание не только на божественный, но и на мирский устав, повелевающий тояже веры супруг поимати; запрещение супружества без церковного венчания, произвольных разводов, продажи христиан в неволю поганым; определение степеней родства во новейшим узаконениям греческим100, и проч. Все это очевидно заимствовано из греко-римского христианского права. В соборных правилах митрополита Кирилла некоторые статьи, например о взимании пошлин за поставление в церковныя степени, о порядке избрания во священство из разных сословий, и в частности – из рабов, также взяты из греческих постановлений (императора Юстиниана). Затем постоянное внесение разных статей греческих в кормчия всех редакций, равно и в другие сборники, имевшие очевидно практическое назначение, где встречаются эти статьи наряду с русскими практическими статьями (как например русскою Правдою), – показывает уже действие в России греческих статей совместно с русскими. Конечно не могли все греческие узаконения иметь полного, по всем частям своего состава и отношениям, действия; ибо нужно еще было применять их к условиям нашего народного и государственного быта: но разные стороны их действия можно видеть из употребления их по разным предметам, означенным в сохранившихся до нас памятниках. Так, по случаю раскола стригольников, обвинявших все духовенство в симонии, наши пастыри между прочим старались установить законный сбор пошлин ставленных, па основании греческих узаконений императоров Юстиниана, Исаака Комнина, и др., на которые и ссылались в своих грамотах101. По делу о жидовствующих решено было правительством, вместе и церковным и гражданским, – нераскаянных еретиков казнити градскою казнию, как писано в царских правилех102. Уставными грамотами XIV и XV столетия, равно и судебниками Иоаннов III и IV, уже положительно определяются телесныя и смертныя казни за уголовныя преступления, с очевидным применением византийских законов103. Применение это открывается в определении меры виновности и соответственной меры взыскания. Виновность определяется, кроме важности предметов вины, еще мерою повторения преступлений; а наказание, кроме уставленной законами продажи, простирается от битья кнутьем и выбытья из земли – до смертной казни на висилице104. Так были наказываемы: воровство, подлога, подкупы, мятежи, измена, преступления должностных лиц, и проч. Были в употреблении и другия казни, как-то: за подделку монеты – отсечение рук и залитие оловом горла105. Тут действовали большею частию законы Юстиниановы, а в особенности закон градский и узаконения эклоги императоров Льва и Константина106. Духовенство наиболее содействовало распространению в практике на Руси греко-римского права, само руководилось им в своих делах, подкрепляло свои определения107, поддерживало свои права, решало дела судебные, и по церковному собственно ведомству, и по гражданскому – в круге, ему подчиненном. Известный собор в Вильне (1509), в своих постановлениях о духовенстве, ссылался, между прочим, на царские заповеди108.

Митрополит Симон (1509), и на основании божественных правил и царских законов, разрешил Иосифа волоколамского от отлучения, возложенного на него архиепископом ростовским Серапионом109. К тем же законам прибегали в делах наследственных и по духовным завещаниям110. Стоглавый собор, в рассуждении о правах духовенства, личных (по званию) и судебных, указывал на узаконения императоров Юстиниана, Исаака м Мануила Комненов, также о ставленных пошлинах, и пр.111 В следствие того же собора определениями о святительском суде положено было – духовных лиц, обвиняемых в уголовных преступлениях (в душегубстве и разбое с поличным), судить градским судьям, по царским законам112. Вообще о действии в России греко-римских законов, совокупном с церковными восточными правилами, от самых древних времен и до XVI века (включительно), свидетельствуют замечательные слова митрополита Даниила, по поводу прений с Вассианом в 1531 году: «ведома, говорит митрополит, тебе великая книга священныя правила апостольская и отеческая и седми вселенских собор и поместных, и от градских законов к ним же приложенна и сочетанна, понеже градские законы священным правилом последуют,.. и тоя книги не смея никтоже разрушити, иди чем поколебати от седмаго собора до русского крещения; а в нашей русской земли та книга больши лет пяти сот соборную Церковь содержит и все православное христианство просвещает и спасает, от святого Владимира и доныне неразрушима и непоколебима была ни от кого»113.

При составлении Уложения, как гласит самое предисловие его, решено было: «которыя статьи написаны в правилех св. отец и в градских законех греческих царей, а пристойны те статьи к государственным и земским делам, и теб статьи выписать и собрать»... Таким образом в Уложение вошло много статей из греко-римского права, как в определении самых преступлений, особенно уголовных, так и назначении гражданских казней. Именно, действие греко-римского права видно в определении преступлений: богохульства, злоумышлений против царя, измены отечеству, поджигательства, убийства, разбоя, разного рода злонамеренных и вредных для ближнего действий, н проч. Степени виновности, степени зла в самых действиях виновного, очевидно, определены по греко-римским законам, в особенности из градского закона и эклоги императоров Льва и Константина114. Но в наказаниях заметны некоторые перемены, не только в видах и степенях казней, но и в самом роде их. Например в некоторых случаях, вместо обыкновенной смертной казни, – отсечения головы, повешения, определяемых греческими законами, Уложение назначает сожжение; в других, где греческие законы назначают только отсечение рук, или наказание бичом, или изгнание, Уложение определяет смерть, например за поджигательство вне города, за возмущение народа с разбоем, и др. Напротив, за некоторые преступления, наказываемые на Востоке смертью, Уложение наказывает только бичом, как например, за оскорбление и побои отцу или матери115.

После издания Уложения, многими отдельными статьями подтверждено было употребление восточных казней в важнейших преступлениях, и кроме того – разосланы (1654 г.) по всем воеводам выписки из греческого Номоканона, для суждения по ним уголовных дел116.

В суде над патриархом Никоном приводимы были правила Номоканона восточного и царского глаголемого117. Собор 1667 года ссылался также на византийские узаконения, касательно судебных прав духовенства, подлежания его гражданскому суду в уголовных преступлениях, вдовствующих священнослужителей, наказания еретиков и раскольников градскими (уголовными) казнями, церковной собственности и пр.118 В 1669 году изданы, в дополнение статей Уложения об уголовных преступлениях, обширные и подробные новоуказные статьи, с выписками, почти под каждою статьею, соответствующих положений из градских законов119. Действие этих законов подтверждалось и в царствование Феодора, Иоанна и Петра120. Духовенство также продолжало следовать им в решении дел, ему подчиненных по гражданскому ведомству, как например дел наследственных, по духовным завещаниям, также по обязательствам, и проч.121

* * *

1

Акт. ист. I. № 105. 153.

2

Стоглава гл. 53.

3

Акт. экспед. 1. № 232.

4

Соборн. деян. гл. 2. ст. 37. в Собр. закон. I. № 412.

5

Акт. экспед. I. № 92. 103.

6

См. там же – № 9. 11. 20–22. Акт. ист. I. № 7. 9. 26. 77 и проч.

7

Ист. рус. Церкви Филарета. пер. 1. 31.

8

Ист. гос. росс. 5. гл. 2. сп. грамоту патриарха в Жур. мин. нар. просв. 1847 г. июль. стр. 158: «γίνουςκομεν γαρ ακριβως, οτι ὁ Μητροπολιτης δικαιως σας ἐπαίδευσε και εξουσιαν εχει πασαν εις ὑμας». Также грамотою патриарха подтверждены права митрополита, против архиепископа суздальского Дионисия, который присвоил было себе некоторые города из его области.

9

См. там же стр. 158. 159. 160.

10

Ист. русской Церкви: пер. 2. 24. 25. сн. Журн. мин. нар. просвещ. 1847 г. июль. стр. 141. 142. 152. 155. 157.

11

Ист. гос. рос. том. 5. гл. 1. сн. Журн. мин. нар. просв. 1847 г. июль. стр. 146.

12

Там же стр. 152–154.

13

Там же стр. 154. в Степен. книг. 1. стр. 410. сн. Ист. гос. рос. том. 4. примеч. 243.

14

Опис. киев. соб. стр. 123–125. Ист. рус. Церк. пер. 4. 14.

15

Акт. собор. в Собр. закон. 1. № 397.

16

Невероятно, чтобы Никон не принимал восточного Номоканона; который, вместе с другими книгами церковными, он сам издал в 1653 г. Но в соборном акте мысли Никона пояснены так, что он отвергал правила, против него приведенные, аки бы подвержна и таймичищна, т. е. как подложные, или подозрительные; притом не принимал каноны чаственных (частных) соборов, бывших по седьмом (вселенском) соборе, – отвергал собственные патриархов сказания и толкования на церковные правила; а вообще Номоканона, предложенного на соборе, не хотел принять потому, занеже напечатася инде, аки бы в западных странах. Может быть, действительно это был Номоканон, напечатанный в Литве, 1620 года. Собр. закон. 1. стр. 655.

17

Там же стр. 653.

18

Акт. ист. № 155. Акт. экспед. 4. № 161. В последствии времени исключены также из духовного суда: делание фальшивой монеты и колдовство (см. в полном собран. законов. 1. № 412). Иногда впрочем духовенству давалось право судить подчиненных своих и в татьбе и в разбое, как это видно и в ярлыках ханских (см. ярлыки митр. Петру, Ионе, Феогносту, Алексию, Михаилу в собр. госуд. грамот ч. 2. стр. 8–13). Но душегубство весьма редко исключалось из его ведомства. см. Акт. экспед. 1. № 5. 7. 41. 122. 131, 135. 136 и пр. – Акт. ист. 1. № 106.

19

Это право духовенства у нас было допущено от самых древних времен. (Дополн. к акт. ист. 1. № 2. 4. Ист. гос. рос. 4. прим. 328. Акт. экспед. 1. № 4. 5. 7. 9. 15. 17 н проч.). Оно признано было и ханами в их ярлыках. Наказы, данные духовными властями своим приказчикам, о управлении слуг и крестьян, см. в Акт. экспед. 4. № 67. 112. 114. 225. 232. ср. том. 1. № 221. 255. 258. 268. 307 и др. Акт. ист. 5. № 65. 171. 191. Акт. юрид. № 7. 16. 29. 334.

20

Образцы несудимых грамот см. в Акт. ист. 1. № 111. 125. 149. 184. т. 3. № 104. 119. 120 и пр. Дополн. 1. № 46. Акт. экспед. 1. № 143. т. 3. № 4.9 91. 133 и пр. Примеры суда над настоятелями монастырей у самих царей, или в приказе большого дворца, см. Акт. экспед. указан. места и т. 3. № 67. 84. 129. 250. Улож. гл. 13. ст. 1. Нередко монастыри испрашивали такие грамоты у правительства, для того, чтобы избавиться от тяжких поборов и притеснений, испытанных ими от архиерейских десятильников, которые были из светских людей. По этой причине сами архиереи иногда освобождали монастыри и церкви от суда своих десятильников, предоставляя самим себе непосредственное право суда в духовенстве. Стоглавый собор, отменяя учреждение десятильников (исключая только те места, где они были издревле), положил уничтожить и все несудимые грамоты, испрошенные монастырями у князей, на независимость от суда епархиального, как противные священным правилам (Стогл. 67. сн. Акт. ист. 1. № 155): но они долго существовали и после стоглавого собора, см. Акт. истор. 3. № 94. 95. 104. 108. 119 и пр.

21

Стогл. гл. 67. «а чернцов и слуг монастырских и всех своих крестьян, промеж себя судят сами архимандриты и игумены, во всяких делах, или кому прикажут, да и управу им по суду чинят, опричь духовных дел». сн. Акт. ист. 1. № 155. Злоупотребления несудимых грамот побуждали епархиальные начальства снова испрашивать себе у правительства полномочия на суд подчиненного духовенства, а правительство – отменять по частям эти грамоты. см. дополн. к акт. ист. 1. № 148. Акт. экспед. 3. № 123. 139 и пр. Впрочем они постоянно возобновлялись.

22

Так напр. сделал Иосиф волоцкий с своею обителию.

23

Акт. экспед. 1. № 95. 102. 139 и пр. Акт. ист. 1. № 9. 25. 28. 49. 74. 83. 87 и пр.

24

Акт. ист. 1. № 105. 153. Судебные пошлины также шли пополам на обе судящие стороны: «а присудом делятся на полы»; или: «а будет суд смесной, ино прибыток на полы». Акт. экспед. 1. № 9.

25

Стоглава гл. 67. сн. Акт. ист. 1. № 155.

26

Акт. ист. 1. № 106. Акт. экспед. 4. № 3. 161.

27

Дополн. к акт. ист. № 4.

28

Акт. экспед. т. 4. № 3. 161. Акт. ист. 5. № 167. Собр. зак. 1. № 442.

29

Акт. экспед. т. 1. № 9.

30

Собр. закон. 1 № 200. Собр. гос. грам. ч. 2. № 73. Акт. ист. т. 4. № 215. Стоглавый собор соглашался также, чтобы монастырские слуги и крестьяне, в исках с посторонними и в спорах о земле, были судимы боярами царя; но только – по жалованным на монастыри грамотам. Стоглав гл. 67. Сн. Акт. ист. 1. № 155.

31

Кроме только духовных дел. Улож. гл. 13. ст. 1. сн. Акт. экспед. 3. № 164.

32

Собр. закон. 1 № 201. Акт. экспед. 3. № 164. Собр. Румянц. ч. 3. № 71. Патриарх Филарет учредил и приказы, по которым разделил разные дела своего ведомства, подобно приказам государственным. Древн. вивл. ч. 20. сн. Ист. рус. Церкви. пер. 4. § 2.

33

См. грамоту тому же патр. Филарету на Ржевскую десятину в Акт. экспед. 3. № 109. и ему же грамоту на право суда в делах одного вятского причта, там же № 67.

34

Собрание статей о церковном суде, составленное в 1700 году, при патр. Адриане, по повелению имп. Петра I, ркп. Соб. дух. академии.

35

Уже стоглавый собор, по причине многих несообразностей в непосредственном управлении монастырских имений духовными лицами, соглашался подчинить его высшему контролю светской власти, с правом приказывать духовенству. Стогл. 68 сн. Акт. ист. 1. № 155.

36

Уложен. гл. 13. ст. 1.

37

Уложен. гл. 13. ст. 2. и гл. 12. ст. 3.

38

Там же гл. 12. ст. 1. 2.

39

Уложен. гл. 13. ст. 6.

40

Акт. ист. т. 3. № 95. 119. 129. т. 4. № 166. 215. 254. т. 5. № 135. 146. 157. 186. сн. Собр. закон. 1. № 200. 201.

41

Акт. экспед. т. 4. N 155. Собрание статей о церковном суде (1700), ркп.

42

Собр. закон. 1. № 412. На возобновленный вопрос: «архиереев, архимандритов, игуменов, священников и диаконов, монахов и монахинь, и весь церковный и духовный чин и их людей, мирским людям довлеет ли судити»? – дан решительный ответ: «архиереев (и пр.) мирским людям ни в чем не судити; а судити их во всяких делах архиереем, во своих епархиях, или кому повелят от духовного чина, а не от мирских». Там же стр. 704.

43

Из этих правил исключены были дети священнослужительские: «аще убо не имуть осенения архиерейского, священнословия не себе, яко мирские да накажутся в мирских судилищах по винам своим. Аще же суть хиротонисамы, имуть первее наказатися церковне, яко же и клирики, отлучением или извержением». Собр. зак. 1. № 412. Стр. 702–703. № 442. Стр. 801. Акт. экспед. 4. № 155. 161. 204.

44

Ист. рус. Церк. пер. 4. § 2. и примеч. Вместо прежней «Тиунской избы» учрежден приказ церк. дел, в котором также положено присутствовать только духовным лицам, для наблюдения за церковным благочинием. Акт. ист. 3. № 263. 264.

45

Собр. зак. 1. № 412. «Прочие духовные дела, аже бывают между мирскими людьми мужеского и женского пола, да судят патриарший боярин с дьяками, товарищи его».

46

Они были сыщиками для поимки духовных лиц, замешанных в каких либо преступлениях, надсмотрщиками при содержании их под стражею; охраняли монастыри, подворья и другие места церк. ведомства, от грабежа, пожаров и проч. Собр. зак. 1. № 442. Акт. т. 3. № 176. 228. т. 4. № 261. и пр.

47

Собр. зак. 1. № 711. 1677. дек. 19. В 1675 году в монастырский и другие приказы, так же ко всем воеводам посланы памяти, чтобы духовных людей ни в чем не судили (см. собр. статей о церк. суде (1750). сн. Акт. экспед. 4. № 155. 309. Акт. ист. 5. № 135. 137.). Монастырский приказ возобновлен был в 1701 году; но, по учреждении св. Синода, переименован в «синодальную камер-контору» (1725), и под новым именем «канцелярии экономии» продолжался до учреждения коллегии экономии.

48

Акт. ист. 1. № 22. 34. 112 и пр.

49

Акт. ист. 1. № 109.

50

Акт. экспед. 1. № 238. 230. 380. Акт. ист. 1. № 33. 34. 285.

51

Акт. ист. 1. № 10. 22. 109. и пр. сн. правила Нифонта еп. новгородского и митр. Иоанна. Последний подвергает отлучению еще тех, которые продают христиан в неволю к неверным.

52

Акт. ист. 1. № 40. 43. 53. 98. 139. 280. 281. Акт. экспед. 1. № 372. Собр. гос. грамот. 2. № 32. сн. Ист. гос. рос. том. 4. стр. 219. том. 5. гл. 1. том. 10. стр. 336–337. том. 11. стр. 159.

53

Акт. экспед. 1. № 92.

54

Новгород. летоп. 1. стр. 7: «В тоже лето оженися Святослав Ольговичь в Новгороде и венчяся своими попы у Николы; а Нифонт его не венца, ни попом на сватбу, ни цереицем дасть, глаголя: недостоить ся пояти». Стоглавый собор, имея в виду теже беспорядки, пространно рассуждает о правилах законного бракосочетания. Стоглав. 19–94. см. также Русск. достопам. 1. стр. 96–98. 111. Памятники XII ст. стр. 187. 192. 193. Акт. экспедиц. 1. № 369. т. 4. № 42. 105. 198. 295. Дополн. к акт. ист. 5. № 4. 28. 43 и пр.

55

Акт. ист. т. 1. № 261.

56

Там же № 267.

57

Так же № 64.

58

Так же № 97.

59

Так же № 112.

60

Там же № 298. Митр. Иоанн в свое время даже замечал, что браки в родстве у нас и внешний закон повелевал (Русск. достоп. 1. стр. 97). Уже в XVII столетии в одной царской грамоте к Никону, тогда еще митрополиту новгородскому, замечено: «крестьяне меж собою женятся в роду и в племени, и в кумовстве, и в сватовстве, и в крестном братстве: а попы на них тебе не извещают» (Акт. экспед. 4. № 42).

61

См. Рус. правду в Рус. достоп. ч. 2. стр. 64–65.

62

Также стр. 13. сн. стр. 35. Также поступали с поджигателями (стр. 61) и несостоятельными должниками, см. также стр. 49. Тоже в договоре Мстислава смоленского с Ригою (12–29), там же стр. 257. 258. примеч. Тоже в договоре Новгорода с Готландиею. см. Ист. гос. рос. том. 3. примеч. 244. сн. том. 2. примеч. 72.

63

Русс. правд. там же.

64

– стр. 109–110.

65

– стр. 111.

66

Это замечает и Карамзин. Ист. гос. рос. том 2. стр. 37. изд. Эйнерлинга.

67

Лаврентьев. летоп. стр. 63–64. 75–78. Новгород. летоп. 1. стр. 42. сн. Акт. ист. 1. № 130. 154. том. 4. № 35. Акт. экспед. 1. № 244. Собр. зак. 1. № 114. 1362. Ист. гос. рос. том. 6. стр. 12. том. 8. стр. 98 и пр.

68

Правила митр. Иоанна, Нифонта, Кирилла III, Стоглав. гл. 41. 92–93. и ниже указанные места из актов.

69

Акт. ист. 1. № 112.

70

Дополн. к акт. ист. 1. № 28. Тоже писал 1546 г. арх. Феодосий, там же № 43.

71

Там же № 22. Акт. экспед. 1. № 369.

72

Дополн. к акт. ист. 1. № 32. 43. Акт. ист. 1. № 154. том. 3. № 92. том. 4. № 35. Акт. экспед. 1. № 244. том. 3. № 264. том. 4. № 88. см. Со6р. зак. 1. № 1101. 1362. 3006.

73

Рус. Правд. в Русск. достопам. ч. 2. стр. 10–13. сн. Уставн. двин. грамот. великого князя Василия Дмитриевича 1398. в Акт. экспед. 1. № 13. Ист. гос. рос. т. 2. стр. 27–28. с примеч., изд. Эйнерлинга. Вира простиралась от 80 гривен серебром до 5: средняя (вообще за убийство граждан) – 40 гривен. В договорах Мстислава с немецкими городами, цена головы свободного человека положена в 40 гривен, но уже – не серебра, а кун, считая по 4 куны в гривне серебра: след. только 10 гривен серебра (см. Русск. достонам. 2). В уставной двинской грамоте – только 10 рублей; а в позднейших – по 4 рубля, даже по два и по одному рублю. Акт. экспед. 1. № 92. 123. 143. 144. 171. 181. и вообще – см. уставные грамоты разных мест.

74

Также в уставной двинской грамоте сказано: «а кто осподарь сгрешится, ударит своего холопа, или рабу, а случится смерть, в том наместницы не судят, ни вины не емлют» (Акт. экспед. 1. № 13).

75

Русск. Правд. в Рус. достоп. ч. 2. стр. 31. В договоре Мстислава упоминается о насилии чужой жены и свободной женщины, – чего не видно в Правде, там же стр. 256–257.

76

Там же стр. 34 и след.

77

Места из древних законов северных народов см. у Розенкампфа: стр. 100–103. и примеч. 95–96.

78

См. уставную грамоту дмитровского князя Юрия Иоанновича (1509) Каменского стана бобровникам. Акт. экспед. 1. № 150. Акт. ист. 1. № 105. 137. 188.

79

Русск. Правд. в достопам. рус. ч. 2 стр. 10–12.

80

Там же стр. 13.

81

Это была известная в древних обычаях и законах круговая порука. Вира, в этой поруке платимая, у нас называлась дикою. Русская Правда. Там же стр. 11–12. Тоже и в последующих постановлениях: «оже учинится вира, где кого утенут (убьют), ино душегубца изыщут; а не найдут душегубца, ино дадут десять рублев». сн. уставн. двин. грам. уставн, белозер. грамот. 1488. см. в Акт. археол. экспед. 1. № 123.

82

Русск. Правд: «о Ярославе же паки совокупиша сынове его: Изяслав, Святослав, Всеволод и мужи их, и отложиша убиение за голову, кунами ся выкупятъ».

83

Никон. лет. 1. стр. 163. сн. Юридические записки, изд. Редкиным, том. 2. стр. 359–360. – Князь Дмитрий Шемяка ослепил великого князя Василия Васильевича Темного – «за тый гнев, что ослепил Василия Юрьевича (Косаго)». Ист. гос. рос. том. 5. примеч. 334.

84

В уставных грамотах обыкновенно писалось: «досудят наместницы (или волостели) до поля, а ся помирят и они дадут наместником гривну»... Акт. экспед. 1. № 123. 143. 144. 150 и пр.

85

Судебник Иоанна III. Акт. ист. 1 № 105. 153. Правила поля там же изложены в подробности.

86

В дополнительных статьях к судебнику Иоанна IV установление поля было уже несколько ограничено, так что могло быть заменено свидетельством людей достоверных в пользу истца, или ответчика, могло быть и совсем оставлено по просьбе одного из них (Акт. ист. 1. № 154. стр.  8. 9. 15). Впрочем поле упоминается еще в уставных грамотах XVII столетия (Акт. экспед. 3. № 36. 37).

87

В договоре Мстислава с Ригою уже упоминается поле вместе с железом и водою. сн. И. г. р. 5. стр. 226.

88

Русск. достоп. ч. 2. стр. 17. При меньших исках можно было ограничиваться ротью, или присягою.

89

После жестокого мщения князя Дмитрия Шемяки великому князю Василию Васильевичу, духовенство русское писало к первому обличительное послание, в котором между прочим говорило: «тебя диавол на него вооружил желанием самоначальства, разбойнически, нощетатством изгнали его, и сотворил еси над ним не меньши прежняго братоубийцы Каина и окаянного Святополка». Акт. ист. 1. № 40. сн. № 53. 93. также № 47. 261. и пр. сн. новгородского архиеп. Феодосия послание к Иоанну Грозному: дополи, к Акт. ист. 1. № 41. сн. Акт. ист. 1. № 16 и др.

90

Акт. экспед. 1. № 369. сн. Правила митр, Кирилла, который также запрещал причащать убивающих и отпевать убитых в драках. Русск. достопам. 1.

91

Это видим из соборных постановлений 1551 года о церк. суде. Акт. ист. 1. № 155.

92

См. судные грамоты псковскую и новгородскую (Акт. экспед. 1. № 92). В жалованной грамоте великого князя Василия Дмитриевича митр. Фотию, замечено о суде общем или смесном: «грамоту правую дают оба судьи. А татя и разбойника оба судьи с одною казнят», там же № 23.

93

Акт. ист. 1. № 155.

94

Акт. юрид. № 16. сн. грамоту Соловецкого монастыря своим крестьянам 1548. в Акт. экспед. 1. № 221.

95

Акт. ист. 1. № 155. стр. 272. 273. 275.

96

Акт. экспед. 4. № 225. Акт. ист. 4. № 151, том. 5. № 244.

97

См. Наказ одному духовному десятнику от патриарха Адриана. 1699 г. в Древн. библиое. ч. 15. стр. 399.

98

Акт. экспед. 1. № 9. 231. 232. Стоглава: гл. 46. 48. 68. 69. Акт. ист. 1. № 155. Котошихин о России в царствование Алексия Михайловича замечает: «патриарх и митрополиты и епископы и монастыри ведают своих крестьян против того ж, как ведают в царском дому его крестьян во всяких делах и податях, кроме разбойных и иных великих уголовных дел». Он же: «а бывают у патриарха и у властей судные дела в духовных статьях и в смертях и в иных всяких делах против того ж, что и в царском суде, всякому чину людей, кроме разбойных и татинных и поджечных дел» (о России, гл. 7. ст. 45. гл. 11. ст. 2). Самая внешняя организация церковного суда была сходна с гражданскими судами, как это видно из учреждения по церковному ведомству митрополитских бояр, боярских детей, волостелей, тиунов, н пр., а потом – патриарших приказов по разным частям духовного правления, см. в Акт. ист. 1. № 155. 196. и пр. Акт. экспед. 1. № 4. 9. Повествов. о России Арцыбашева, том. 2. стр. 129. 219. прим. 918.

99

См. у Розенкампфа: стр. 118.

100

См. правила митрополита Иоанна, в Русс. достопамяти. 1.

101

1415. Послание митрополита Фотия во Псков. Акт. ист. 1. № 21.

102

Там же № 285. см. Акт. экспед. 1. № 380.

103

Акт. экспед. 1. № 13. 23. 150. 224. Акт. ист. 1. № 105. 153.

104

В уставной грамоте 1398 года сказано: «татя первее продати противу поличнаго, а в другие уличат, продадут его не жалуя; а уличат в третие, ино повесити, а татя всякого пятмати» (Акт. экспед. 1. № 13). Но в губном наказе 1549 года (в села Кириллова монастыря) означено: «которого татя поимают на первой татьбе, а его бив кнутем, выбити из земли вон; а поимают с другою татьбою, и его бив кнутьем, отсечь у него руку; а – с третьею татьбою, бив кнутьем, да казнив смертною казнию, повесити» (там же № 224). В судебниках за татьбу определяется только двукратная казнь: битье кнутом и смерть. Церковная татьба наказывалась и при первом разе смертию (Акт. ист. 1. № 105. 153).

105

Ист. гос. рос. том. 8. примеч. 67.

106

См. в слав. Кормчей, ч. 2. Leonis et Constant. Ecloga ap.Leunelavium. jus graeco-rom. lib. IV.

107

См. Акт. ист. 1. № 22. 33. 82.

108

Там же № 298.

109

Там же № 290.

110

Там же № 255.

111

Стоглав. гл. 57–62. 88–89.

112

Акт. ист. 1. № 155.

113

Прение митр. Даниила с Вассианом, в Чтениях общества древн. росс. 1847. № 9.

114

Отчасти и по закону Моисееву, из которого извлечения внесены в Кормчую. 7. 2.

115

Сличение статей Уложения и греко-римского права см. в Чтен. общ. древ. росс. 1847. № 3 и прилож. 2. В подлинном списке Уложения, при многих статьях именно отмечено, что они заимствованы из градского закона, закона Моисеева и других частей Кормчей книги. Эта отметки напечатаны были в Моск. Телеграфе ч. 38. № 7.; потом изданы профессором Линовским в Исследовании начал уголовного права, изложенных в Уложении царя Алексея Михайловича. Одесса. 1847 г.

116

Ист. гос. рос. том. 3. примеч. 222. Статьи новоуказные см. в Соб. зак. т. 1. № 105. 126. 127. 383. 356 и пр.

117

Собран. законов том. 1. № 397.

118

Там же № 412. При этом собор ссылался не только прямо на законы греческих царей, но и на сборники их, как-то Матфея Властаря, Арменопула.

119

Собр. закон. том. 1. № 441. Выписки градских законов указывают на 48 главу печатной Кормчей, где изложен закон градский, и в особенности на 39 главу его о казнях. сн. № 442.

120

Собр. закон. том. 2. № 626. 1011. 1266. сп. Акт. экспед. 4. № 237.

121

Акт. экспед. 4. № 309. Собр. законов том. 1. № 210.


Источник: Иоанн (Соколов), епископ. Действие греческого Номоканона в древней России // Православный собеседник. 1860. Ч. 1. С. 253-296; С. 359-384.

Комментарии для сайта Cackle