В день памяти мучеников*

Источник

Также о том, что Христос называется Пастырем и Агнцем; и о завесе, и о жертве умилостивления.

1. Снова – воспоминание о мучениках, снова – празднества благочестивых, снова – речь об ангелах, снова – торжественное собрание Церкви. Воспоминание – о тех, которые претерпели мученичество; честь же мучеников – слава Того, за Кого они подверглись мучениям. Чествуются мученики, пострадавшие за Христа, воздается поклонение Христу, Который пострадал за всех. Те своим страданием возвели себя из состояния уничижения на высоту, а Спаситель с высоты Божества спустился в уничиженное состояние человеческого естества, не лишаясь Своего достоинства, но совершая дело Своего домостроительства. Мы слышали, что Он говорил: «Я есмь пастырь добрый,... полагающий жизнь свою за овец» (Иоан. 10:11). Сказав это, Он и обнаружил Свое человеколюбие, и возвестил о Своем могуществе. Пострадать за овец – дело человеколюбия; а то, что Он Сам, по Своей воле, «положил» Свою душу, служит доказательством Его могущества. Он не насилию покоряется, но совершает дело Своего домостроительства. Хотя и говорит апостол, что Отец предал Его за нас (Римл. 8:32), но он представляет страдание Сына не вынужденным, показывая, что воля Сына находилась в согласии с волей Отца. Сын предает Себя, не необходимости подчиняясь, но содействуя намерению Отца. Одно дело – рабски служить и другое – Божески содействовать. Ведь содействует Отцу Единородный Его Сын, хотя ученики еретиков и не желают согласиться с этим. Они, в силу своей порочности, рассекая неделимое естество, проповедуют, что Отец – Творец, что Сын – служитель, и что таков же и Дух Святой. Они не стыдятся даже и слов Павла, который назвал служителей благовестил не слугами, но сотрудниками Божиими, сказав: «Ибо мы соработники у Бога» (1Кор. 3:9). Павел – соработник, а Сын – служитель? Не разыскивай того, что сказал Христос устами Исайи, но то, что сказал Сам лично. Сам по Себе Он, конечно, Пастырь; а ради тебя стал Агнцем.

Сегодня встретились оба этих чтения. Исайя читал о Нем евнуху: «как овца, веден был Он на заклание» (Ис.53:7; Деян. 8:32). А Спаситель: «Я есмь пастырь добрый» (Иоан.10:11). Поэтому покажи мне различие между Агнцем и Пастырем: в каком отношении Он – Агнец, в каком – Пастырь? Если ты не узнаешь различия наименований, то откуда поймешь достоинство Его могущества? Ясно, конечно, что Агнцем Он является по причине страданий, перенесенных Им в делах домостроительства, а Пастырем – по причине избытка человеколюбия. Будучи Богом, Он не стыдится называть Себя Пастырем. Ведь надлежало нам познавать Самого Бога и Царя. Но, вследствие того, что мы, как одаренные разумом люди, не познали Бога, Он желает, чтобы мы, хотя бы как неразумные овцы, познали своего Пастыря. Если бы, придя в мир, Спаситель нашел тебя разумным человеком, то Он необходимо явился бы тебе как Бог. Но, так как Он не нашел тебя человеком, а нашел как бы овцой блуждающей, начиная с самых древних времен, и призывающей устами пророков своего Господа: «Я заблудился, как овца потерянная: взыщи раба Твоего» (Псал. 118:176), то поэтому и скрывает Свое царское достоинство и предлагает пастырское попечение.

По этой причине и с самого начала устраивает так, чтобы Его тело было положено в яслях, и для того приводит в стеснительные условия как Свою Мать, так и Иосифа – служителя домостроительства. Я не могу назвать его ни отцом Спасителя, ни мужем Марии, но соучастником и посредником таинства. Ведь он был жених Девы, а не муж; впрочем, по имени, конечно, муж, но в действительности – служитель домостроительства. Итак, он вместе с Мариею приводится в Вифлеем в стеснительное положение, так что вследствие тесноты в жилищах Младенец по необходимости был положен в яслях. Это стеснение было делом Божиим, чтобы Человеколюбивый необходимо был положен в то место, чтобы был положен, говорю, в силу домостроительства, обусловившего собой Его воплощение. Для чего Он устраивает это? Так как ясли – трапеза бессловесных, а человечество усвоило себе природу последних – «человек в чести не пребудет; он уподобится животным, которые погибают» («человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им») (Псал. 48:13) – то Он и полагает небесную пищу на трапезу неразумных животных, чтобы скотоподобные по душе, приходя к яслям, как к своей собственной трапезе, нашли здесь не скотский корм, но говорящего: «Я есмь хлеб, сшедший с небес ...и дающий жизнь миру» (Иоан.6:33, 41).

Итак, Агнцем является Господь в целях домостроительства, а Богом – ради Своей славы. Он полагает Свою душу за овец (Иоан. 10:11), не необходимости подчиняясь, как я и раньше сказал, но Сам принимая на Себя это дело. Все, что произошло во времена ветхозаветного Богопочитания, в конце концов возводится к Спасителю, будет ли то пророчество, или священство, или царское достоинство, или храм, или жертвенный алтарь, или завеса, или ковчег, или очистилище, или манна, или жезл, или стамна, или что иное, – все имеет отношение к Нему. Бог издревле позволил сынам иудеям совершать жертвенное Ему служение не потому, что Он удовлетворялся жертвами, но потому, что желал отвлечь иудеев от языческих суеверий. С того времени направляя их туда, куда Сам хочет, налагает на Себя то, чего меньше всего желал бы. Так как ум иудейский еще не мог предпринять духовной деятельности, но был порабощен языческим привычкам и чувствовал влечение к жертвенникам и жертвам, то Бог, взяв идольские празднества, изменяет их сообразно с духом благочестия и, таким образом, терпит то, чего не желал бы. И, как добрый отец, после того как увидит, что сын его занимается шалостями, увлекает его с площади, дома же позволяет ему делать все, что он хочет, и таким путем охраняет его благопристойность, отнимая у его забав черту бесстыдства, – точно так и Бог, желая при посредстве такого рода праздничных собраний исправить иудеев в сторону благочестия, позволил им приносить жертвы, дает им и жертвенный алтарь, повелевает приносить в жертву и овец, и козла, и вола, и делать все, что доставляло им радость. Бога это не услаждало.

2. А что это произошло в целях домостроительства, послушай, как Тот, Кто через посредство Моисея позволил совершение жертвоприношений и повелел, чтобы были различные виды жертв, устами пророков лишает всякого значения то, что происходило лишь в силу снисхождения Его, показывая, что, как младенцам, Он позволил им это в качестве «молока», но не дал в виде «твердой пищи». Он говорит устами Давида: «Слушай, народ Мой, Я буду говорить; Израиль! Я буду свидетельствовать...: Я Бог, твой Бог. Не за жертвы твои Я буду укорять тебя; всесожжения твои всегда предо Мною; не приму тельца из дома твоего, ни козлов из дворов твоих» (Псал. 49:7–9). А чтобы кто-нибудь не подумал, что Он не приемлет потому, что гнушается этими жертвами, Господь далее поясняет сущность дела: она в том, что Бог не имеет нужды в таких жертвоприношениях, а не в том, что они вообще совершаются, и присоединяет: «Ем ли Я мясо волов и пью ли кровь козлов? Принеси в жертву Богу хвалу и воздай Всевышнему обеты твои» («еда ям мяса юта и кровь козлов пию? Пожри Богови жертву хвалы и воздаждь Вышнему молитвы твоя») (Псал. 49:13–14). Он показывает этим, что, не гнушаясь жертвами, отвергает их, но ввиду того, что призывает иудеев к лучшей и духовной жертве.

Итак, Он с самого начала позволил совершать жертвоприношения не потому, что они нравились Ему, но с той с целью, чтобы так начавших исправить в сторону благочестия. Делая уступку произволению иудеев, Он, как мудрый и великий, самым дозволением жертвоприношений предуготовлял образ будущих вещей, чтобы жертва, сама по себе и бесполезная, однако оказалась полезной, как таковой образ. Обрати тщательное внимание на дело, потому что мысль глубока. Жертвы не были угодны Богу, как совершавшиеся не по желанию Его, а лишь по Его снисхождению. Совершавшимся жертвоприношениям Он придал образ, соответствовавший будущему домостроительству Христову, для того, чтобы, если сами по себе они и не достойны принятия, то сделались бы благоприятными, по крайней мере, в силу выражаемого ими образа. Всеми жертвоприношениями Он выражает образ Христов и оттеняет будущие события. Будет ли то приносимая в жертву овца, она – образ Спасителя; будет ли то вол, он – образ Господа; будет ли телец, или телица, или что-либо иное из того, что обыкновенно приносится в жертву, будет ли то голубь и горлица, все имело отношение к Спасителю. По этой причине был и храм, чтобы был предуготовлен образ Господня храма. По этой причине – овца, поэтому – иерей, поэтому – завеса. А чтобы не впасть в некоторое многословие, я советую тебе обратиться к истолкователю того, что выше сказано, к Павлу, который не позволяет тебе ничего мыслить безотносительно ко Христу, но все относит к Нему.

Что же? Желая изложить евреям различие таинств: что обозначала трапеза, что – жертвенный алтарь, что – завеса, что – храм, что – священник, он относит все вообще ко Христу и показывает, что скиния – вся эта жизнь. Но «первая скиния» – образ Ветхого Завета, а «Святая Святых» – образ Нового Завета (Евр.9). Прошу, обрати тщательное внимание на дело. Храм был вообще один, но разделялся на те и на иные части: на «Святое» и на «Святая Святых». Храм – образ Господня тела; и послушай, что говорит Господь: «разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Иоан. 2:19).

Итак, подобно тому как в том храме одно было видимо всем, а другое – только одному первосвященнику, точно так же и в домостроительстве Спасителя Божество и сила Божества, будучи сокровенными, действовали явно. Ты имеешь образ храма. Отыщи мне находящуюся в середине завесу, отделяющую «Святое» от «Святого Святых», какая это завеса; в свою очередь, завеса – образ тела. Как завеса разделяла то пространство посередине и отделяла доступное внешнему наблюдению от внутренних таинств, так и тело Господа было завесой Божества, не позволяя смертным очам пристально взирать на лик Бессмертного. Это – не мое слово, но послушай, что говорит Павел: «Итак, братия, имея дерзновение входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам через завесу, то есть плоть Свою, да приступаем» (Евр. 10:19–20, 22). Обрати особенное свое внимание. И плоть Свою Господь назвал храмом, и завесу – образом плоти. Далее, за завесу входил архиерей только однажды в течение года. Не оставил без внимания Павел и этого, но берет и это в качестве образа Спасителя и говорит: «Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лицом Божиим» (Евр.9:24). Ты видишь архиерея – обрати внимание и на образ. В свою очередь, приносилась в жертву овца, и она была образом Спасителя: «как овца, веден был Он на заклание» (Ис.53:7). Приносились в жертву телец, вол и все остальное, причем архиерей брал своим пальцем несколько крови приносимых в жертву животных, входил во святое святых и семь раз кропил перед очистилищем («прямо очистилищу») (Лев. 16:15). И самое очистилище было образом Спасителя, равно как и кровь, которой архиерей кропил, была тем же, чтобы и Покланяемый, и дар, приносимый Ему, были одним и тем же. Тела тех животных, кровь которых приносилась во «Святое», сжигались вне стана, пепел их освящал людей, и останки умерщевленных животных освящали оскверненных лиц.

Итак, смотри: живые не освящали, а превращенные в пепел и принесенные в жертву приносили оскверненным людям освящение; и одни и те же животные сжигались вне стана, а приносились внутри. Поэтому апостол говорит: «Так как тела животных, которых кровь для очищения греха вносится первосвященником во святилище, сжигаются вне стана» («ихже бо кровь животных вносится во святая... святых, сих телеса сжигаются вне стана») (Евр.13:11). Указал образ, истолковывает истину и говорит: «и Иисус, дабы освятить людей Кровию Своею, пострадал вне врат» (Евр.13:12). И что присоединяет к этому? «Итак, выйдем к Нему за стан, нося Его поругание» (Евр.13:13). Ты имеешь образ, посмотри и на истину. Снова подвергни исследованию кровь и очистилище. Кровь кропилась, очистилище принимало ее и происходило очищение. Что такое очистилище? Опять послушай, что говорит Павел в послании к Римлянам: «потому что все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его», кровью Его, «искуплением во Христе Иисусе, которого Бог предложил в жертву умилостивления в Крови Его» (Рим.3:23–25). И кровь Его, и очистилище Его. Все это сказано мной потому, что Спаситель Бог и Единородный Сын Божий сделался всем ради нас, а не ради Себя. Иное совершалось ради нас, а иное было выражением поклонения Ему ради Него Самого по Его божеству. «Иное» и «иное», не теперь разделенное, но соединенное домостроительством, а разделяемое мыслью.

3. Итак, когда услышишь или об архиерее, или пастыре или овце, или храме, или завесе, или очистилище, или крови кропления, или о чем-либо таковом, во всем познавай домостроительство, бывшее ради тебя. Когда же увидишь, что Единородный сидит на одном и том же с Отцом престоле (потому что церковь проповедовала Его и прославляла), то не стыдись Божественных изречений. «Премудрость возглашает на улице, на площадях возвышает голос свой, в главных местах собраний проповедует, при входах в городские ворота говорит речь свою» («Премудрость во исходех поется, в стогнах же дерзновение водит, на краех же стен проповедуется») (Притч.1:20–21). Когда же заметишь, что возвещается Божия премудрость и сила, то размышляй о преизбытке славы, о предвечном достоинстве, неумалимом, неизменном, непреложном. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Иоан. 1:1). Всюду «было», а «не было» – нигде.

Если размыслишь о преизбытке славы, то не соблазнись по поводу воплощения Господня. Например, я скажу: если услышишь, что еретик говорит: «ибо Отец..., пославший Меня, более Меня» (Иоан. 14:28), то скажи ему, что нет ничего удивительного, если Сын меньше Своего Отца ввиду Своего воплощения, так как Он умалился даже и по сравнению с ангелами. Ты, вследствие своей порочности, стараешься доказать, что Сын меньше Отца; я же доказываю, что Он, в виду Его воплощения, меньше даже и ангелов. Ты, конечно, желая доказать различие сущности Отца и Сына, приводишь изречение: »ибо Отец..., пославший Меня, более меня»; я же доказываю, что, по смыслу этого изречения, Он меньше не только Отца, но и ангелов. Блаженный Павел, приводя свидетельство Давида: "что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? Не много Ты умалил его пред Ангелами» (Псал.8:5–6), истолковал его в послании к Евреям: «за претерпение смерти увенчан славою и честью Иисус, Который не много был унижен пред Ангелами» («умаленаго малым чим от ангел видим Иисуса, за приятие смерти») (Евр.2:9). Итак, зачем столь много трудишься и стараешься доказать что Сын меньше Отца, когда Он меньше и ангелов, не со стороны Своего достоинства, но по причине домостроительства? Потом ты слышал: «Пославший Меня Отец... более Меня». Но разве ты не слышал этого Евангельского голоса, который сегодня громко восклицал всем: «Я и Отец – одно» («Аз и Отец едино есма») (Иоан.10:30)? И обрати внимание на различие. Где употребил «одно», там не сказал: «пославший Меня», но: «Отец». Где желал доказать единство и тождество, там не сказал: «Я и Тот, Кто послал Меня – одно», но: «Я и Отец». Между Отцом и Сыном нет ничего промежуточного. А где имеет место: «более», там присоединяет: «пославший Меня». Послать – дело домостроительства; и быть посланным – не изъяснение Божества, но изъяснение домостроительства. Ведь Бог ни посылает телесно, ни посылается. А каким образом это – слушай.

Тот, кто посылает, посылает в те места, в которых сам не находится лично. Поэтому покажи место, где не было бы Отца, покажи место, где не присутствовал бы Сын, укажи место, свободное от Святого Духа. Конечно, можно указать место, если бы ты буквально понял, что один послал, а другой послан. Следовательно, слово: «послан» обозначает не переход с места, но воплощение. Когда Писание говорит: «Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн» (Иоан.1:6), то мы не думаем, конечно, что Иоанн пришел с небес. Если он там был, то как он послан? Но так как ему была поручена известная задача, то ее Писание и назвало посланничеством. Исайя в Иерусалиме в самом храме видел «Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном» (Ис.6:1). Находясь в городе и в храме, созерцая видение и удостоившись видеть Бога, насколько это возможно человеку, он услышал, что Бог говорил: «кого Мне послать?» («кого послю... к людем сим» (Ис.6:8). Он был среди народа, и каким образом посылается к народу? Таким образом, посланничество обозначает не местный переход и не рабское служение, но определяемое человеку назначение. Иначе же, если ты – раб буквы, то и постыдись ее. Если Господь послан, то как же Он говорит: «Пославший Меня есть со Мною» (Иоан. 8:29)? Никто, посылая, не идет вместе с посланным, так как иначе значило бы не послать, а вместе идти. «Я в Отце и Отец во Мне» (Иоан. 14:10). Где тут посланничество? И чтобы кто-либо не подумал, что изречение «пославший Меня Отец со Мною есть» произнесено в отношении к деятельности и помощи, Господь говорит: «Отец во Мне пребывает» (Иоан.14:10) и: «Я в Отце и Отец во Мне» (Иоан.14:11). Это изречение предвозвестил Исайя, говоря: «труды Египтян и торговля Ефиоплян, и Савейцы, люди рослые, к тебе перейдут и будут твоими; они последуют за тобою, в цепях придут и повергнутся пред тобою, и будут умолять тебя, говоря: у тебя только Бог, и нет иного Бога» («утрудися Египет, и купли Ефиопские, ...Саваимстии мужи высоцыи к тебе прейдут, ...и вслед тебе пойдут связани узами ручными,... и поклонятся тебе, и в тебе помолятся, яко в тебе Бог есть,... и несть Бога разве Тебе») (Ис.45:14). Как возможно это? Если в нем находится иной, то таким образом, кроме него, нет другого? «В тебе Бог, и нет иного Бога» («несть Бога разве Тебе»). Разве это не толкование того Евангельского благовестия, которое говорит: «Я в Отце и Отец во Мне, и Я и Отец – одно»?

Выражение »В тебе Бог, и нет иного Бога» («несть Бога разве Тебе») есть толкование слов «Я и Отец – одно». И заметь мудрость этого изречения и полноту его силы. Изречение «Я и Отец – одно» («Аз и Отец – едино есма») – обоюдоострый меч, рассекающий еретиков. Слово «одно» («едино») изобличает безумие ариан, а слово «есма» – Савеллиево слияние. «В тебе Бог, и нет иного Бога» («Яко в тебе Бог есть,... и несть Бога разве Тебе»). И чтобы показать, что один и тот же Бог – в Боге, пророк присоединяет: «Ты Бог сокровенный» («Ты бо еси Бог, и не ведехом») (Ис.45:15). Ты не знал, что Он – Бог? Разве не предвозвестил этого до тебя Моисей? Ты пришел не после ли двадцать первого рода от Моисея? От Моисея до Давида семь поколений. От Давида же до Исайи двенадцать поколений. Ведь Исайя был за два поколения до вавилонского плена. Итак, каким же образом о Том, Кого проповедали за пятнадцать поколений ранее пророки, что Он – Бог, о Ком Моисей говорил: «Слушай, Израиль, Господь Бог твой – Господь един», о Ком то же самое восклицал Самуил, о Ком это же проповедовал, конечно, и Давид, о Ком тоже именно предсказывал и всякий пророк, – повторяю: каким же образом о Нем говорит пророк Исайя: «Ты Бог сокровенный» («Ты бо еси Бог, и не ведехом»), если только поистине не намекает на Спасителя, Который был, конечно, тогда, но оставался незнаемым? Словами «Ты Бог сокровенный» («Ты бо еси Бог, и не ведехом») пророк порицает не свое неведение, но воспринимает на себя лицо народа. Учение «Ты Бог сокровенный» («Ты бо еси Бог, и не ведехом») стоит в соответствии со словами: «Господи! рука Твоя была высоко поднята, но они не видали ее» («Господи, высока Твоя мышца, и не ведеша») (Ис.26:11). И, однако, что он мог сказать: «Истинно Ты Бог сокровенный, Бог Израилев, Спаситель» («Ты бо еси Бог, и не ведехом, Бог Исраилев, всех Спас") (Ис.45:15); послушай ангелов, говорящих и благовествующих пастырям: «не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам... Спаситель Который есть Христос Господь» (Лк.2:10–11). «Ты... Бог Израилев, всех Спаситель.... Будут постыжены и посрамлены противящиися Тебе;... и со стыдом пойдут» (Ис.45:15–16), потому что станут подобными несуществующим и обветшают, как одежда. "Противящимися» он называет тех, которые проявляют противодействие слову. Если ты скажешь эллину или кому-либо другому, чуждому истинной религии, что есть Бог, то он не спорит; а если скажешь, что есть Христос, то он приходит в неистовство, как говорит в одном месте и блаженный Давид: «Господь царствует: да трепещут народы! Он восседает на Херувимах: да трясется земля!» («Господь воцарися, да гневаются людие; седяй на херувимех, да подвижится земля») (Псал. 98:1). Кто «восседает»? Не ясно ли, что Тот, к Которому говорит тот же самый пророк (т. е. Исайя): «Сидящий на херувимах (Ис.37:16), явись, возбуди могущество Свое и приди, чтобы спасти нас? Видишь ли, что коварство, проявляемое еретиками, ввиду слов такого рода не имеет места? Но там, где имеется в виду равночестность, говорится: «Я и Отец»; а где – домостроительство, читаем: «пославший Меня более Меня», ввиду посланничества Его Господь меньше по сравнению с Отцом, но не ввиду Божеского Их единения.

4. Таким образом надлежит обращать внимание на Писания и не проходить мимо Божественных изречений. Ты теперь осуждаешь все Евангелие, а Спаситель – ни одной буквы. Он желал, чтобы мы в такой степени осторожно относились к Писанию, что сказал: «Аминь, аминь, говорю вам, легче может случиться, что прейдет небо и земля, нежели иота едина или едина черта от закона... прейдет» (Матф.5:18). Итак, Спаситель не относится с презрением даже и к йоте, а ты разрушаешь все Писание. Слово ясно показывает нам, что знание Писаний более могуче, чем воскресение мертвых. Не столько имеет значения воскресение мертвых, сколько чтение Писаний.

Послушай патриарха Авраама, который слышит, что богач говорит ему: «Отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы... он сказал моим братьям, чтобы и они не пришли в это место мучения» (Лук. 16:24, 28). И что он говорит? «У них есть Моисей и пророки; пусть слушают их. Он же сказал: Нет, отче Аврааме,... если кто из мертвых не воскреснет, не поверят». Авраам же отвечает ему: «Аминь, говорю тебе, если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят» (Лк.16:29–31). Обрати тщательное внимание. Неужели они не поверили бы, если бы воскрес кто-либо из мертвых? Никоим образом. И обрата внимание на следующие выводы. Допустим, что явился бы кто-либо из древних мертвецов: или из числа неизвестных нам, или из числа известных. Если он будет из числа неизвестных, то это неведение затемнило бы чудеса. Если бы сегодня явился Моисей, то откуда ты узнал бы, что это был Моисей? Если бы сегодня явился Исайя, то откуда ты узнал бы, что это был Исайя? А если бы воскрес кто-либо другой, напр., из числа умерших в наши дни, то снова чудо затемнилось бы: одни сказали бы, что это тот, который умер; другие же стали бы утверждать, что это не умерший человек, но какой-либо демон и призрак. У неверия нет недостатка в злых увертках. И что удивительного, если неблагодарный человеческий дух мог бы наклеветать даже и на воскресшего мертвеца? Когда был исцелен слепой, то иные говорили: «Это он, а иные: Нет, но похож на него» (Иоан.9:9). Когда же он сказал: «Это я», то хотя сам и свидетельствовал о себе и вопиял о чуде, однако, те неблагодарные отрицали последнее. Разве во времена Спасителя не воскресли многие: «Многие тела усопших святых..., выйдя из гробов… вошли во святый град и явились многим после крестной смерти Господа». (Матф.27:52–53). Но чудо угасило ли неверие, преодолело ли упрямство?

Чудеса предлагаются для неверных, а не для верующих. Неверный же при удобном случае с презрением относится и к чудесам. Но смотри, если бы они могли устыдиться воскресшего мертвеца то, несомненно, устыдились бы перед Лазарем. Лазарь воскрес из мертвых. И когда вследствие воскресения Лазаря многие приходили посмотреть на Спасителя, то иудеи стали между собой совещаться о том, чтобы убить Лазаря. Смотри, как упрямство всюду остается равным себе. Поэтому естественно патриарх говорил, что если не слушают Моисея и пророков, то, если бы даже воскрес кто-либо из мертвых, не поверят ему. И теперь еретики, если они не слушают Моисея, пророков и Евангелий, не проявят послушания, даже если бы кто-либо произнес и бесчисленные речи. Но мы не отступим от своего пути.

«Я есмь путь», – говорит Господь (Иоан.14:6). Поэтому тот, кто сходит с пути, блуждает. Кто шествует независимо от указаний со стороны Писаний, тот подвергается действию бурь. Как в море носимый многими ветрами не может совершать плавания по прямому пути, но бросается различными ветрами туда и сюда, так и тот, кто предается влиянию различных учений и не следует учению Евангельскому, ничем не отличается от обуреваемого волнами судна. Поэтому и Писание говорит: «Не вей при всяком ветре» («не вей себе всяким ветром») (Сир.5:11); и толкователь присоединяет: «и не всякому слову имей веру» (Сир.19:16). А чтобы ты узнал, что «всяким ветром» Писание называет всякого рода учения, послушай, что говорит Павел: «дабы мы не были более младенцами, колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения» (Ефес.4:14). «Всяким ветром учения»: это «всяким ветром» сказано вместо слов: «всяким учением». Кто себя предает последнему, тот обуревается волнами, подвергается действию бурь, претерпевает кораблекрушение. Одно плавание, один путь, одна гавань: вера. Она путеводит, она замыкает, она доставляет убежище. Кто отпал от веры, тот претерпевает кораблекрушение, как об этом говорит Тимофею Павел, который пишет: «Преподаю тебе, сын мой Тимофей… такое завещание, чтобы ты воинствовал согласно с ними, как добрый воин, имея веру и добрую совесть, которую некоторые отвергнув, потерпели кораблекрушение в вере» (1Тим.1:18–19). Следовательно, тот, кто отступает от веры, претерпевает кораблекрушение. Следующий же вере вводит свой корабль в спокойную гавань. Поэтому не станем увлекаться «всяким ветром».

После Господа нет места другому учению. После Моисея ожидался Христос; а после Христа не ожидается никто другой. Поэтому Моисей, желая научить народ тому, что не следует удовольствоваться одними своими только законами, но надлежит ожидать некоторого в данном случае совершенства, говорил: «Пророка... воздвигнет вам Господь Бог ваш, – Его слушайте» (Второз.18:15). Если бы Моисей сознавал совершенство своего учения, то он не отсылал бы к другому учителю, говоря: «пророка воздвигнет вам Господь Бог ваш от братии вашей, как меня«. Потому пророка, что он из вашей среды. Бог – не из вашей среды, а пророк – из вашей. Бог – от Бога; а пророк, по своей плоти, из вашей среды. Поэтому и говорит Моисей: »как меня, законодателя». Так как один древний законодатель – Моисей, а второй законодатель – Спаситель, не одного народа, но вселенной, то и сказал Моисей: «как меня», соответственно характерным чертам обоих и их законодательству. Кто засвидетельствует это слово? Давид, который жил, спустя немного поколений после Моисея, восклицал: «Восстань, Господи, да не преобладает человек, да судятся народы пред лицем Твоим. Наведи, Господи, страх на них» («воскресни, Господи, да не крепится человек, да судятся язы́цы пред Тобою. Постави, Господи, законоположителя над ними») (Псал.9:20–21). Итак, если бы Давид был до Моисея, то он естественно умолял бы о Моисее; а если Моисей блистал раньше, Давид же родился после Моисея, то зачем пророк Давид желал призвать иного еще законодателя, когда уже был другой, и зачем он говорил: «поставь, Господи, законодателя над ними»? Над кем, если не над язычниками? Говорит: «Восстань, Господи, да не преобладает человек, да судятся народы пред лицем Твоим» («воскресни, Господи, да не крепится человек, да судятся язы́цы пред Тобою»). Ведь законодатель дан язычникам. Да узнают язычники, что и они – люди. До законодателя они жили, как бессловесные животные. Если же придет Бог – Слово, то исцелит их, сделав их естество разумным.

Итак, Моисей, как я раньше сказал, говорил: «пророка воздвигнет вам Господь Бог,... как меня» а Давид: "поставь, Господи, законоположителя над ними». Павел же, придя после Спасителя, будучи Его провозвестником и видя, что те древние должны были ожидать Христа, а после Христа – никого другого, поэтому говорит: «кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема» (Галат.1:9). Он исключает всякое иное звание и получает ключи царствия. А что после Христова учения не должно ожидать другого, он говорит об этом так: «кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема». И чтобы наложить запрещение не только на обман со стороны других людей, он продолжает состязание и говорит: «и если бы даже мы» (Гал.1:8). Что же однако, означает это «и если бы даже мы»? Мог ли апостол учить иначе? Ясно, что божественный Павел употребил гиперболу: «Хотя бы меня, – говорит он, – вы услышали проповедующим другое, думайте, что я говорю не от лица Бога». Поэтому он и говорит: «и если бы даже мы». Человеческий язык – нечто ненадежное, а Божий язык не изменяется. Поэтому и говорит апостол: «и если бы даже мы или Ангел с неба». Ты не без основания пришел к тому предположению, что ангел с неба имел намерение ввести чуждое учение. Однако апостол предостерегает не от ангелов, но пресекает коварство, диавола: «и если бы даже... Ангел с неба». Не потому так говорил, что сознавал присущую ангелам способность сделать подобное – ведь он знал, что у ангелов истина непоколебима – но так как часто сатана преображается и демоны часто принимают вид ангелов, чтобы ввести учение, какое согласно с их намерением, как и сказано в Писании: «сам сатана принимает вид Ангела света» (2Кор.11:14), то поэтому отделяет истинных ангелов от тех, которые только прикрываются их видом, и против ангелов высказывает только простое мнение, не оскорбляя их, но преграждая путь демонам. Ангелы не проявляли негодования, когда Павел говорил: «Если бы даже... Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема», но радовались по поводу дерзновения провозвестника, утверждавшего и ограждавшего божественную проповедь. Поэтому и сами ангелы, узнав, что не должно ничему верить, как только слову апостолов, охраняют его, и не проповедуют уже. Они, конечно, посылаются к людям, и однако, без всякого сомнения, не проповедуют. Некогда был послан ангел к Корнилию; он является последнему и объявляет о своем служении, говоря: «Корнилий,... молитвы твои и милостыни твои пришли на память пред Богом» (Деян.10:3–4). Объявлять мое дело, а проповедовать – апостольское. Ангелу принадлежит знание того, благоприятен ли Богу образ служения и молитвы; проповедь же ангел поручает не себе, но апостолам. Поэтому присоединяет к своей речи: «Итак пошли людей в Иоппию и призови Симона, называемого Петром. Он гостит у некоего Симона кожевника, которого дом находится при море; он скажет тебе слова, которыми спасешься ты и весь дом твой» (Деян.10:5–6). И что препятствовало ангелу самому тотчас возвестить это? Разве не достовернее была бы проповедь ангела? Разве не более уверился бы Корнилий, слыша о кресте от ангела, также о страдании Христовом и о домостроительстве? Но ангел одновременно и остерегается, не желая открыть места для демонов, и показывает нам, что помимо апостольского учения спастись невозможно. Если же ангел с неба, проповедующий что-либо иное, предается анафеме, то человек, сочувствующий Ариевым догматам и учащий в духе мнений Евномия и Савеллия, не по всей ли справедливости будет предан анафеме, если путем покаяния не исправится? Думайте, братья, что это сказано не нами, но святым мучеником и послами Отца.

Это говорится в честь мучеников. Ведь чествование мученика – охранение веры. Поэтому, если ты хочешь почтить мученика, то почти Того, за Кого он претерпел мученичество. Если тот пролил кровь за Христа, то неужели ты за Христа не прольешь крови? Итак, имея этот несомненный признак веры, позаботимся о том, чтобы блистать и своими добрыми делами, чтобы, посеяв добродетели, пожать воздаяния. Каждый – жнец правды за свои собственные дела, как говорит и Павел: «доколе есть время, будем делать добро» (Галат.6:10), потому что в свое время пожнем, не терпя никакого ущерба. В какое свое время? В день воскресения. Время это не наше собственное, но чужое. Здесь семена, а там – колосья. Здесь сеешь со скорбью, а там жнешь с радостью, как говорит Давид: «Сеявшие со слезами будут пожинать с радостью» (Псал.125:5). О, если бы мы и посеяли, и пожали с веселием, во Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава во веки веков. Аминь.

* * *

*

Сомнительные произведения (Spuria), приписываемые св. Иоанну Златоусту. Абзацы в тексте расставлены нами. – редакция «Азбуки веры».


Источник: Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского, в русском переводе. Издание СПб. Духовной Академии, 1897. Том 3, Книга 2, с. 896-908.

Комментарии для сайта Cackle