Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов с 48 портретами. Части 1–3

Граф Федор Алексеевич Головин, сын Боярина Алексея Петровича⁵, прославил имя свое более на дипломатическом поприще, нежели на военном.

Год рождения его неизвестен. Получив наилучшее образование в доме отца, он обогатил ум свой чтением Латинских Классиков, и, по примеру знатнейших дворян, начал службу при Высочайшем Дворе. Царь Алексей Михайлович на смертном одре завещал ему (вместе с Нарышкиным, Прозоровским и Головкиным) хранить юного Царевича Петра, яко зеницу ока (1676 г.); доказательство, что Головин был тогда уже лет возмужалых.

Имея попечение о драгоценном залоге, ему вверенном, Головин присоветовал Петру укрыться в Троицком монастыре, когда мятежные Стрельцы покушались лишить Его Престола и жизни (1682 г.). Через три года потом возведен он из Стольников в Окольничие⁶ и Наместники Брянска; назначен Великим и Полномочным Послом для заключения мирного и пограничного договора с Китайцами (1685 г.)⁷.

Тогда первым Вельможею в России был Князь Василий Васильевич Голицын, любимец Софии. Он управлял вместе с нею кормилом Государства, пользуясь слабостью Иоанна и малолетством брата его; с намерением удалил Головина, которого не терпел за привязанность к Петру, образованный ум и приобретенное уважение от соотечественников и иноземцев, но расставаясь с юным Монархом, Головин утешал себя, что остались при нем: нежная родительница, Князь Борис Голицын, Прозоровский, Головкин, Зотов, Лефорт, верные, неусыпные телохранители.

Свита Великого Посла (кроме двух товарищей, Стольника и Воеводы Нерчинского Ивана Астафьевича Власова и Дьяка Семена Корницкого) состояла из 506 Московских Стрельцов с их начальниками; к ним присоединились еще в Сибири 1400 солдат гарнизонных полков.

Он выехал из Москвы 26 Января 1686 г. на пятидесяти подводах и прибыл 24 Марта в Тобольск, откуда с солдатами и пушками отправился на судах водою в Рыбный острог, где провел всю зиму в сделанных из дощаников землянках и шалашах. Из Рыбного Головин продолжал плавание с великим трудом вниз по реке Тунгуске (1687 г.) к Братскому острогу; потом 17-го Июля поехал на подводах в Иркутск и, будучи в Селенгинске, отправил, 19-го Ноября, к пограничным Китайским Воеводам чиновника Посольства Степана Коровина с письменным уведомлением о своем прибытии и с предложением довести до сведения Богдахана⁸: где угодно ему будет назначать место для съезда взаимных Полномочных? Вслед за тем Головин построил небольшую деревянную крепость Удинск; оборонил (в Январе и Феврале 1688 г.) с малыми силами Селенгинск от неоднократных нападений Мунгальских Князей и, желая наказать их за причиненные опустошения в окрестностях Албазина, воспользовался раздором, возникшим между ними и Калмыками, выступил с войском, 16 сентября, из Удинска, встретился за двести верст от сего острога с Табунутскими Тайшами, разбил их на голову, положил на месте до двух сот человек, взял множество в плен, овладел значительным количеством рогатого скота; привел, 1-го октября, в Российское подданство одного Табунутского Тайшу, шесть Зайсангов, тридцать шуленг и тысячу двести юрт; обложил их ясаком, взял аманатов и назначил места для поселения между Селенгинска и Удинска В этих успешных подвигах содействовал Головину Демьян Многогрешный, бывший Гетман Малороссийский (с 1668 и 1672 г.), который водворил спокойствие в подвластной ему стране и невинно сослан в Сибирь, по оговору некоторых Старшин.

В декабре 1688 года Мунгальские владельцы Ирки Контазия и Ирдени Контазия обязались быть вечно Российскими данниками и утвердили клятвою это постановление. Примеру их вскоре последовали еще семь Тайшей⁹.

Между тем, Китайские Министры уведомили Головина (в исходе июня): что Император¹⁰ назначил Селенгинск местом съезда и что Посольство Китайское будет состоять из пяти сановников, в сопровождении пятисотенной охранной стражи. Около этого времени прибыл из Москвы в Удинск, где находился наш Посол, Подъячий Посольского Приказа Иван Логинов с новыми статьями и полномочною грамотой. Головину предписано было отправиться немедленно в Албазин и настоять, чтоб Китайские Послы открыли там переговоры. Вскоре явился к нему (2 августа) от Китайских Полномочных Полковник Кулунфунзиллу с жалобою на Албазинского Воеводу Толбузина и с уведомлением, что Послы отложили свой приезд до будущего лета; что свита их будет состоять из двух тысяч или трех тысяч человек. Головин – как выше упомянуто – занялся усмирением Тайбунутских Тайшей, привел некоторых из них в подданство Российское, равно как и Мунгальских владельцев. Услуга важная, но несогласная с данным предписанием и имевшая дурные последствия.

11-го Января 1689 года Головин отправил Логинова в Пекин с полномочной грамотою и тремя образцовыми договорами. Он не предъявил их Китайским Министрам, узнав, что Посольство готовилось уже к отъезду в Нерчинск, вместо Селенгинска. Ему объявили в Пекине, что свита Послов будет состоять из тысячи человек и чтоб наше Посольство не заботилось о своем продовольствии, которое Богдахан берет на свое попечение.

Еще Логинов не успел возвратиться к Головину¹¹, как последний получил уведомление от Власова из Нерчинска, что Китайские Полномочные с многочисленным войском находятся в одной версте от этого города и остановились (18 июля) за рекой Шилкою. 9-го августа Головин приехал в Нерчинск.

Посольство Китайское состояло из первейших чиновников: 1) Придворного Вельможи Санготу; 2) Главного начальника над Государственным знаменем, Графа и дяди Богдахана, по матери, Тун-Гуе- Гана: 3) Президента Арани; 4) правой и левой стороны Прокурора Маци; 5) Предводителя Гвардии Мала; 6) Вице-Президента Коллегии управляющей внешними провинциями, Уньда и 7) второго начальника над Государственным знаменем Аюси. При них были два Иезуита, в звании переводчиков, Испанец Фома Перейра и Франциск Гербилиои, пятнадцать тысяч охранного войска и пятьдесят пушек. Тщетно Российские Послы требовали, чтоб Китайцы отступили от Нерчинска: они уверяли, что не имеют никаких неприязненных намерений, желают свято сохранить мир. Положено быть съезду в полверсте от Нерчинска между реками Шилкою и Нерчею, с тем, чтоб на каждой стороне находилось не более пятисот человек и чтоб прочие войска остались, Китайские за рекою, а наши в городе.

В назначенный день для переговоров, 12-го августа, Головин, в сопровождении Власова и Корницкого, выехал из Нерчинска верхом, в парчевом кафтане, подбитом черными соболями; пять трубачей и один литаврщик открывали шествие; двести шестьдесят ратников составляли свиту Посольскую.

На месте съезда поставлены две палатки: одна на правой стороне, убранная богатыми Турецкими коврами; другая на левой, вмещавшая только скамью, покрытую войлоком. Головин и Власов, войдя в первый шатер, сели в кресла перед столом, на котором разостлан был Персидский ковер, тканый из щелка и золота; находились чернильница со всем прибором и дорогие боевые часы. Дьяк Корницкий занял место на стуле, близ, Головина. – Китайские Послы расположились в своем шатре на скамье; Иезуиты подле них; за Послами сидели на войлоке пять Полковников.

После взаимных поздравлений, Российские Полномочные объявили через переводчика, на Латинском языке, что цель приезда их состоит в прекрашении возникших неудовольствий от набегов со стороны Китая и в определении границ между обоими Государствами. Головин предложил назначить рубежом реку Амур¹², так, чтобы все места, лежащие по ней к северу, остались за Россией, а к полудню за Китаем; доказывал, что тамошняя страна издавна принадлежала России. Китайские Послы, напротив, простирали свои требования не только на Албазин, но и Нерчинск, Селенгинск и все земли до озера Байкала.

На втором съезде Китайцы сделались несколько уступчивее и назначили пограничным городом Нерчинск, оставляя его в нашем владении. «Благодарю вас – сказал с улыбкой Головин – что вы не высылаете меня еще из Нерчинска»; – предлагал им границею, сначала, реку Амур, потом Быструю, наконец Зею и реку Горбину. Китайцы решительно объявили, что не уступят России Албазина.

Собран был военный совет в Китайском стане; в нем положено: чтобы войско переправилось через Щилку и окружило со всех сторон Нерчинск; Чтоб Тунгусов и Монголов, подвластных Русскому Скипетру, склонить к измене. Вечером Китайцы обступили город. Головин приготовился к отчаянной и ненадежной обороне. Около двух тысяч юрт Онкоцких и Братских ясашных присоединились к противной сторон. Послы Кан-Xu объявили нашим Полномочным: что они согласны на мир, если место, называемое промышленниками Святой Нос, лежащее на берегу Западного моря, близ реки Уди, будет признано границею; желали таким образом присоединить к владениям своего Богдахана не только все Охотское море, но и большую часть Камчатки. Четырнадцать дней продолжались споры и угрозы со стороны Китайцев. В толь затруднительных обстоятельствах, Головин силою слова и дарами, склонив на свою сторону Иезуитов, употребил их посредство в деле миротворения, но принужден был, однакож, отказаться от Албазина и всякого права на земли лежащие по ту сторону реки Амура.

27-го августа 1689 года заключен был первый договор с Китайским Двором, вынужденный обманом и силою, следующего содержания:

I.) Границею обоих Государств быть реке Горбице и начинающемуся от вершины оной каменному хребту гор до реки Уди, впадающей, в море (Охотское или Дамское); разграничение мест, лежащих между означенным хребтом и рекою Удью, оставить до времени.

II.) Река Аргунь, впадающая в Амур до ее вершины, да разделяет также владения обоих Государств, и да пребудет правая сторона ее в Российском, а полуденная в Китайском владениях.

III.) Город Албазин, построенный Россиянами, должен быть разорен, а жители переселены в другие места.

IV.) Беглецов, перешедших по день мирного постановления, оставить без размена там, где кто живет; а со дня заключения этого договора немедленно отсылать их к пограничным Воеводам.

V.) Дозволено подданным обеих сторон, снабженным проезжими грамотами, приезжать в оба Государства для покупки и продажи товаров.

VI.) Изобличенных в краже, разбое или убийстве, в малом числе наказывать в пограничных городах телесно, а в многолюдстве смертию; войны же за это не начинать¹³.

Головин желал, чтобы включен был в договор полный титул Царей и чтобы его впредь помещали также в Грамотах из Китая в Россию посылаемых; но Иезуиты не согласились представить о том Китайским Полномочным, говоря, что Богдахан, получив Грамоту Царскую с прописанием: от Востока до Запада; Владетели Севера и Юга; Императоры; многих Государств и земель Покорители – велел им, в ответном листе, именовать его всего света Владетелем и надписать с верху на низ посылаем. – Полномочные наши старались также взнесть в договор: чтобы впредь Посланники и Гонцы Российские не терпели притеснений в Пекине; возвращены были пленные, хотя с выкупом, за каждого по двадцати рублей и чтобы там, где находится Албазин, не было городов и крепостей Китайских. На все эти предложения, Полномочные Богдахана отвечали: что не имеют его повеления.

29-го августа Послы приложили к договору, написанному в двух экземплярах, свои печати, в палатке Головина, где Китайцы сидели перед столом на скамье, покрытой богатыми Турецкими коврами; потом, все встали с мест, произнесли, по своему обычаю, клятвенное обещание свято исполнять заключенное постановление и разменялись экземплярами¹⁴. Тогда Головин отправил к Китайцам свои подарки, состоявшие из боевых и столовых часов, позолоченной посуды, огромных заздравных бокалов, зеркал и мехов; несколько дней сряду угощал их при звуке музыки и барабанов. Китайцы взаимно одарили наших Полномочных парчами, атласом и дорогими материями; расстались с ними (31 августа) друзьями.

Головин послал донесение свое к Государям (3 октября); велел разорить Албазин; приступил к укреплению Нерчинска, которое было кончено в следующем году, когда он еще находился в Сибири; усилил Нерчинский гарнизон и выехал (15 октября) в Тобольск, куда прибыл не прежде 6-го сентября 1690 года, занимаясь все это время сбором ясака и сношениями с Китайскими Министрами относительно возвращения бежавших после постановленного договора.

На дороге в столицу встретил Головина Полковник с милостивою Царскою Грамотой; в Москве (куда он приехал 10-го января 1691 года), Фёдор Алексеевич имел счастие представиться, 2-го февраля, Царям Иоанну и Петру, вместе с товарищем своим Власовым. Думный Дьяк объявил им тогда Царское милостивое слово за службу и радение. Головин возведен был в достоинство Боярина и Наместника Сибирского, но уступка Албазина поставлена ему в вину, не смотря на все его оправдания. Этот город, действительно, был бы границею обоих Государств, если б Полномочные наши исполнили в точности полученную ими инструкцию; Китайцы не осмелились бы подступить к Нерчинску¹⁵.

Какую перемену нашел Головин на родине, после пятилетней отлучки! Властолюбивая Софья скрывала в монастыре душевную скорбь, мучимая воспоминаниями о прошедшем; гордый Голицын оплакивал в ссылке потерю своего значения, богатств и свободы; Восемнадцатилетний Петр, второй Царь по рождению, но умом и способностями первый, начинал великое дело переобразования Государства и, занимаясь науками, созидал устроенные полки. Головин передал ему любопытнейшие сведения о Сибири, описал богатство, разнообразие той страны. Петр слушал со вниманием, и употребил, потом, в пользу рассказ опытного наблюдателя.

Тесная дружба соединяла Головина с Лефортом, неразлучным товарищем Петра. Они имели одну цель: благосостояние России и славу ее Обладателя. Головин не завидовал Лефорту, пользовавшемуся неограниченной доверенностью Государя, одобрял полезные нововведения, против которых ополчалось невежество и действовал таким образом по внутренному убеждению, не зная постыдной лести, любя правду более самого себя. Он, возвратясь из Сибири, пожалован был Генерал-Кригс-Коммисаром. Лефорт служил тогда Генерал-Майором.

Вскоре возгорелась война с Турциею Головин не находился в первом походе соотечественников под Азов (1695 г.), но во втором (1696 г.), делая над неприятелем поиски на море, не пропускал ни одного судна в осажденную крепость; овладел двумя кораблями и одиннадцатью тумбасами, которые были нагружены военными снарядами и другими потребностями. 19-го августа Азов был завоеван. Головин участвовал в торжественном въезде Лефорта и Шеина в столицу (30 сентября), предшествуя им в карет, запряженной шестью лошадьми; награжден золотою медалью, кубком, кафтаном парчовым на соболях и получил еще в Кромском уезде (Орловской губернии) село Молодовское городище с деревнями, всего 57 дворов.

В начале следующего года (1697), Петр Великий, желая усовершенствовать себя в науках и художествах, оставил Скипетр и Корону¹⁶ и отправился, 9-го марта, в чужие край в свите великого Российского Посольства, под именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова. Первым Послом наименован Наместник Новогородский, Генерал-Адмирал Лефорт; вторым Сибирский Наместник и Генерал Кригс-Коммисар Головин; третьим Думный Дьяк и Волховской Воевода Возницын¹⁷.

Проехав Эстляндию, Лифляндию, Митаву Бранденбургскую Пруссию, Померанию, Берлин, Посольство прибыло 17 августа в Амстердам, где почти целый год находилось. Между тем, Государь совершил, с малою свитой, путешествие в Лондон, куда был приглашен, в Марте, Головин для выключения с Лордом Кармартеном договора о табаке¹⁸ и для отчета по делам Посольским. 2-го апреля (1698 г.) Петр Великий, в звании дворянина Посольства, обозрел с Федором Алексеевичем оба Парламента. Они возвратились из Лондона в Амстердам 27 Апреля.

Послы, наши, во время торжественных аудиенций, являлись всегда (исключая Лефорта) в Русском платье на соболях, украшенном брилиантами, дрогоценными каменьями и жемчугом. В Гаге Государь купил четвероместную карету за тысячу восемьсот червонных. Лефорт и Головин занимали в ней первые места; Петр Великий садился с Возницыным напротив. Генеральные Штаты одарили Послов золотыми цепями с гербом Голландии: полученная Головиным весила восемь фунтов¹⁹. В Вене, куда Посольство отправилось из Амстердама, Федор Алексеевич в короткое время умел приобресть отличное благоволение Императора. Предмамереваемое путешествие в Италию не совершилось по случаю полученного известия из Москвы о новом Стрелецком бунте. Послы имели, 18-го июля, прощальную аудиенцию у Леопольда и, на другой день, Петр Великий отправился с поспешностию в Россию, взяв с собою любимцев своих Лефорта, Головина и Меншикова²⁰.

Привязанность Государя к Федору Алексеевичу, основанная на уважении, приметным образом возрастала. Он приказал выбить в честь его серебряную медаль (какого отличия никто еще не удостаивался в России) – с изображением на одной стороне портрета Головина, на другой Фамильного герба с Латинскою надписью: Et consilio et robore²¹, и, учредив (8-го марта, 1699 года) орден Св. Апостола Андрея Первозванного, предоставил возложить оный на себя впредь до случая; первым же кавалером пожалован в тот день Ближний Боярин Головин, как свидетельствует современник Корб, заслуживающий веры²². Лефорта не было уже на свете: он скончался, к неописанной горести Петра Великого, 4-го числа того месяца, на 43-году от рождения.

21-го апреля (1699 г.), Головин возведен был в достоинство Генерал-Адмирала²³ и вскоре, подчинена, ему Оружейная Палата. В следующем году, сохраняя звания: Ближнего Боярина, Генерал-Адмирала. и Наместника; Сибирского, наименован он Президентом Посольских дел (23 февр.)²⁴ и начальником (сверх Оружейной Палаты) Приказов: Малороссийского, Княжества Смоленского, Новогородского, Галицкого, Устюжского, Ямского н Монетного Двора; столь обширны и разнообразны были, занятия этого Государственного Сановника.

Управляя внешними делами, флотом, отдаленною Сибирью, южной Россиею, многими городами Великороссийскими, внутренними сообщениями в Государстве, Федор Алексеевич пожалован еще, в том же 1700 году, августа 19-го, Генерал-Фельдмаршалом, сделался главным предводителем новонабранной сорока-пяти-тысячной армии, выступил с нею к Нарве.

Началась осада. Комендант Горн, на предложение о сдаче города, отвечал язвительными словами. Вскоре распространился слух о походе Карла XII-го с одиннадцати-тысячным отборным войском. Петр Великий счел нужным усилить свою армию формируемыми в Новгороде полками Князя Репнина и Малороссийскими Козаками, которые находились в близком расстоянии. Желая ускорить прибытие этих войск, Он вверил команду Герцогу Крои, Генералу, отлично рекомендованному Императором Леопольдом, и отправился, 18-го ноября, в дорогу, взяв с собою Генерал-Фельдмаршала Головина. Последний, как искусный Министр, нужен был Царю для переговоров в Москве с Турецким Послом и в Биржах с Августом II-м.

19-го ноября произошла, несчастная для Россиян битва под Нарвою.

В 1701 году Головин подписал в Москве (12-го января) с Датским Посланником Гейнсом дружественный договор в VIII статьях, которым Фридрих IV обязался явно помогать России против Швеции; в случае же помешательства ему в том от Англичан и Голландцев, тайным образом делать пособие своими войсками и, если со стороны Англии и Голландии объявлена будет война Франции, обещал исполнить во всей силе договор, заключенный с Россиею в 1699 году, начав войну против Швеции на суше и на воде.

Вслед затем, Петр Великий имел свидание (в февраль) на границе России, в Биржах, с Королем Польским в присутствии Головина. Там был заключен (26 февр.) договор между Россиею и Польшею, в X статьях, из которых главнейшие состояли в том: Россия обязалась выставить для Польши, против Шведов, вспомогательного войска: от пятнадцати до двадцати тысяч чел. и выдать ей заимообразно, на два года, сто тысяч ефимками и червонцами; завоевав Лифляндию и Эстляндию, присоединить их к Польше; положено: учредить почту в обоих Государствах для скорейшей пересылки уведомлений о ходе военных действий и пригласить в посредники между договаривающимися Державами и враждебною Дворы: Цесарский, Французский, Английский, Бранденбургский и Голландскую Республику, о чем сообщить и союзному Датскому Королю.

11-го марта Петр Великий, август II-й, Головин и Саксонский Министр Базен, в том же городе Биржах, имели совещание: как начать военные действия? Решено: 1) чтобы Польский. Король, соединясь с Российским вспомогательным войском, предпринял в августе месяце осаду города Риги. 2) Чтобы Петр Великий послал в Финляндию отряд Калмыков, а сам с главным корпусом шел под Нарву, не осаждая, однакож, этого города. 3) Чтобы, овладев Ригою, Король Польский пособил Царю взять Нарву.

Головин сопутствовал в 1702 году Петру в Архангельск и в монастырь Соловецкий; участвовал в осаде Шлиссельбурга и, первый из Россиян, получил от Императора Графское достоинство Римской Империи: (16-го ноября). В следующем году (1763) он, как старший кавалер, возложил, 10-го мая, орден Св. Апостола Андрея Первозванного на Петра Великого, бывшего тогда Бомбардирским Капитаном и на Поручика от Бомбардир Меншикова, за оказанную ими храбрость при взятии нескольких военных судов Шведских близ устья Невы²⁵. Потом, Головин имел переговоры в Лагере нашем близ Шлотбурга (Петербурга) с Литовскими Послами и заключил с ними, 28 июня, трактат: о начатии войны против Швеции и о выдаче из Русской казны на Литовскую армию 30,000 рублей вспомогательных денег. Литовские Послы обещали снабдить наши войска, при вступлении их. в пределы Литвы, жизненными припасами на свой счет и соединить с ними свои полки для поражения врагов общими силами.

В это время Французский Двор старался постановит союз с Россией против Цесаря. Головин представил Государю: что Франция, как Держава отдаленная, не опасна для России и что нет надобности разрывать для нее дружбу с Австрией, Польшею, Англиею, Даниею, Пруссиею и Голландией. Посланник Людовика XIV-го, Иоанн Казимир де Балюз, откланялся Петру Великому в загородном доме Президента Посольских дел, 24-го февраля .1704 года.

Под Нарвою (1704 г.) Головин подписал, 19 августа, с Чрезвычайным Послом Польским Воеводою Дзялынским новый договор, в VIII статьях, которым Петр Великий, желая низложить избранного в Короли Станислава Лещинского, обещал дать двенадцать тысяч пехоты с артиллериею на своем содержании и отпускать по двести тысяч рублей каждый год, до окончания войны и изгнания Щведов из Польши; обязался возвратить Августу II-му завоеванные Шведами города и крепости, Польше принадлежащие. Речь Посполитая и Княжество Литовское, с своей стороны, должны были иметь 21,800 чел. конницы и 26,200 чел. пехоты, для вытеснения неприятеля из Польши и военных действий в Швеции.

Верный своему слову Обладатель России вспомоществовал августу войсками и деньгами; но Поляки, разделенные на партии и Саксонцы, не надежные в битвах, вредили успехам нашим. Между тем оружие Карла XII торжествовало: он короновал Станислава в Варшаве (1705 г.); принудил Речь Посполитую заключить с ним договор о союзе против России (ноября 18). Август II снова обратился к Петру Великому. 7-го декабря Канцлер Князь Радзивил и Коронный Маршал. Денгоф представил· ему в Гродне следующий мемориал в VII статьях, на которые Граф Головин отвечал собственноручно:

Среди блистательных побед, Петр Великий помышлял о мире (1706 г.), но усилия Головина, искуснейшего дипломата того времени, имевшего на своей стороне шведских Министров, не могли поколубать упорной решительности карла XII-го: еще ожидало его Полтавское поражение.

К обширным занятиям Графа Федора Алексеевича присоединено, 28-го мая, управление Астраханью и Тереком, поступившее в Посольский Приказ из Казанского. Мятеж, происшедший в той стране и утушенный Шереметевым, послужил к тому поводом.

В последних числах июня Государь поехал в Киев и приказал Головину, для некоторых совещаний, поспешить в этот город. Фельдмаршал, занимавшийся тогда заключением дружественного договора между Россией и Пруссиею, немедленно отправился в дорогу²⁸, но занемог в Глухове и, через несколько дней, скончался 2-го августа 1706 года.

«Ежели сие письмо вас застанет в Москве – писал Петр Великий к Федору Матвеевичу Апраксину – «то не изволь ездить на Воронеж; буде «же на Воронеже, изволь ехать к Москве: ибо, «хотя бы никогда сего к вам не желал писать, «однако воля Всемогущего на то Нас понудила: «ибо сея недели Г-н Адмирал и друг Наш от «сего света посечен смертию в Глухове; того ради извольте, которые Приказы, кроме Посольского, он ведал, присмотреть, а деньги и прочие «вещи запечатать до Указу. Сие возвещает печали «исполненный Петр».

Граф Федор Алексеевич Головин имел статную, величавую наружность; первый из Российских Бояр обрил себе бороду, угождая мудрому Преобразователю нашему, сохранив только усы; отличался просвещенным умом, обширными сведениями в делах дипломатических, редким праводушием; был бескорыстен, трудолюбив; пламенно любил Отечество и Государя; старался о благе народном; содействовал Петру Великому в распространении наук и художеств в России; завел издание газет и календарей; не допустил (1705 г.) Англичан вмешиваться в наши торговые дела и покровительствовал иностранкам, находившимся в Российской службе, которых многие Вельможи ненавидели и преследовали²⁹.

Во время его Канцлерства возгорелась, кровопролитная война с Швециею, но пределы России были обезопасены прочным миром с Портою Оттоманскою (1700 г.), с Даниею, Польшею и дружескими сношениями с прочими Державами.

За год до кончины своей лишился он родительницы и, как добрый, нежный сын, предался глубокой горести. «Слышу: – писал к нему Петр Великий – «что вы зело печальны о смерти матерниной. Для Бога извольте рассудить, понеже «она человек был старой и весьма давно больной».

Не смотря на свою неутомимую деятельность, Граф Федор Алексеевич, обремененный многими делами и поручениями, не исполнил однажды (в 1700 г.) данного приказания Петром Великим и написал к Нему: «Что на Вокшане и на Молодях лошадей не было, пожалуй, Государь, мне «в том отдай вину; истинно не дослышал, чтоб «для Твоего милостивого Государя походу поставить и проч.» Бог простит – означил под этою статьею Петр Великий, – а роспись я дал.

Управляя Монетным Двором, Граф Головин приступил к выплавке серебряной руды, которую сам отыскал близ Нерчинска; увеличил выбивание серебряной монеты. До 1700 года ее выпускали, каждый год, от 200 до 500 тысяч; в 1700 году выбито 1,992,877 рублей; в 1701 г. 2,559,885 рублей; в 1702 до 4,533,194рублей³⁰. Первые рубли с грудным изображением Царя начали чеканить в 1704 году.

Ганноверские Резидент при нашем Дворе (1714–1715 г.), Вебер, видел следующую надпись из Цицерона на портрете Головина: «Кто всею душою, «с ревностию и искусством исполняет свою должность, тот только способен к делам великим «и чрезвычайным».

Граф Федор Алексеевич имел трех сыновей; из них: Граф Николай Федорович был Адмиралом и кавалером ордена Св. Андрея Первозванного; умер в Гамбурге 1745 года³¹; Граф Иван Федорович скончался 1708 года, будучи Стольником и Инженером, на 29 от рождения; а Граф Александр Федорович, флота Каритан-Лейтенант, умер в 1731 году.

Карл, Евгений, Герцог Крои, только два месяца с половиною находился в России; но помрачил в это время имя свое.

Он родился в 1651 году. Знатное происхождение и личная храбрость возвели его на степень Полководца³². Сначала Крои служил в Дании, сражался против Шведов в 1676 году; произведен Христианом V-м в Генерал-Лейтенанты (1677 к) и назначен Комендантом в Гельзинберг; потом перешел к Римскому Императору Генерал-Фельдмаршалом-Лейтенантом: отличился в сражении при Гране, на котором командовал левым крылом (1685 г.); участвовал во взятии Австрийцами Офена (1686 г.), где был ранен; в победе, одержанной ими. (1689 г.) при Нисс над Турками, предводительствуя правым крылом; взял посредством военной хитрости крепость Эссек (1690 г.); содействовал (1691 г.) Принцу Людовику Баденскому в поражении Великого Визиря при Саланкемене, на котором сражении был, снова, ранен; предводительствуя (1693 г.) Венгерскою армиею осадил Белград, но принужден был отступить с Значительною потерею; Тогда счастие оставило его и он сошел с Военного поприща.

Пользуясь покровительством Леопольда I-го, Крои явился (1698 г.) в Амстердаме к Петру Великому. Император в рекомендательном письме³³, называл его храбрым, опытным Генералом; просил дозволить ему снискать новую славу под знаменами Русскими. В тот день Государь выезжал в Вену и объявил Крои, чтобы он отправился в Россию.

Неизвестное по какой причине Гершег медлил прибытием в ваше Отечество и, дав слово Петру Великому поступил на службу к Августу II-му: вероятно он хотел воспользоваться в России полученным достоинством Генерал-Фельдмаршала Саксонских войск и не ошибся в своем расчете.

В 1700 году Крои приехал в Новгород с жалобою на наши полки, которые разоряли Лифляндию и Эстляндию; просил лично Государя оказать содействие Августу II-му двадцатитысячным вспомогательным корпусом³⁴. Петр Великий готовился в то время вступить в борьбу с Карлом XII-м и, нуждаясь в Генералах, удержал Герцога (30-го августа), велел ему отправиться к Нарве.

Тогда в России был один только Генерал-Фельдмаршал, Граф Головин, первый возведенный в это достоинство (19 авг.) Нося одинакое звание, Герцог Крои не мог быть ему подчинен. Головин предводительствовал войсками; Крои находился при Государе и когда Петр Великий, вместе с ним и Генералом, Алартом³⁵, обозревал, под выстрелами, укрепления Нарвы, он ехал верхом в красном мундире с позументами: доказательство его неустрашимости. Только по убеждению Петра согласился Герцог надеть плащ свой, чтобы не служить целью стрелкам.

Вскоре Государь, для усиления войск, счел необходимым отправиться с Головиным в Новгород. Семь посланных являлись к Герцогу с приглашением к Царю: Крои, как бы предчувствуя последствия, оставался в своей палатке. Наконец сам Государь пришел к нему с предложением принять начальство над войсками. Крои отговаривался недавним прибытием в армию³⁶. Петр Великий настоял в своем требовании и спокойно оставил укрепленный лагерь, уверенный в главном Полководце.

Армия наша под Нарвою простиралась до сорока пяти тысяч человек, но искусство превозмогло силу: Карл XII-й поспешил на помощь к. осажденным с одиннадцатитысячным отборным войском и, пользуясь туманом, внезапно подошел (19-го ноября) к укрепленному лагерю, овладел оным, рассеял вновь набранные полки Русские. Тщетно Главнокомандующий старался остановить их³⁷. Он принужден был сдаться с Генералом Алартом и несколькими военачальниками. Между тем Долгорукий³⁸ с двумя гвардейскими полками и Вейде³⁹ с своею дивизиею, мужественно оборонялись, Король согласился мд другой день (20 нояб.), чтобы войска, наши отступила с знаменами оружием и шестью пушками, и в претивность капитуляции, приказал напасть на отступавших». Только 22,967 человек избегли плена: 6,000 легло на месте; остальные взяты, в том числе: Генерал-Фельдцейхмейстер Царевич Имеретинский Александр; Генерал-Кригс-Коммисар Князь Долгорукий; Генералы: Автмим Головин, Вейде (раненый); Князь Иван Трубецкой и Бутурлин⁴⁰.

Обвиняют Крои в измене, но потомство; должно быть беспристрастно. Герцог не один положил оружие: с ним явился к Карлу XII-му Генерал Аларт, которого Петр Великий разменял, в 1725 году, на Шведского Генерала Горна, в то время как любимцы Его: Головин, Долгорукий, Вейде, Трубецкой, Бутурлин – томились еще в тяжком заключении. Крои долго отказывался от главного начальства над полками, из которых только три: Преображенский, Семеновский и старый Лефортовский были прежде в Сражениях. Он (как видно из самого Журнала Петра Великого⁴¹ содержим был, сначала, в жестоком аресте, все было у него отобрано, офицер находился безотлучно при нем; двое часовых стояли у дверей.

Этого мало: Крои скончался в Ревел 20 января 1702 года, на 52-м от рождения, в бедности, обремененный значительными долгами.⁴² Утверждают, будтο бы, заимодавцы не позволим предать тело его земле или, что оно осталось без погребения, как военнопленного, утратившего свое значение. Оба предания служат в пользу Крои и свидетельствуют его невинность; ибо невероятно, чтоб в враждебном Государстве не отдали последних почестей. Фельдмаршалу, который предал неприятельскую армию, чтоб допустили его умереть в нищете. Крои оставался забытым около девяти лет, когда Ревель был завоеван. (1710 г.) Русскими. Останки его доселе хранятся в. Лютеранской церкви. Св. Николая, на катафалке, покрытом (1819 г.) стеклянным капселем: черты лица явственны; тело высохло, отвердело; на голове сохранился большой парик с длинными волосами; на теле часть рубахи; на руках перчатки; на ногах шелковые чулки, несколько уцелевшие. Черный бархатный плащ, испортившийся от времени, накрыт другим одинакого достоинства⁴³.

Герцог Крои – как отзываются об нем – был, до обеда, великий Полководец, но, потом, разгоряченный напитками, простирал слишком далеко свою откровенность. Он сочетался браком со вдовою Графа Бернгарда Витгенштейна, Юлианною, урожденною Графинею Берг; но не имел детей.

Граф Борис Петрович Шереметев, сын Боярина Петра Васильевича и потомок Воеводы Никиты Васильевича Шереметева, израненного в битвах за Отечество, которого Царь Иоанн Грозный велел удавить – родился 25 апреля 1652 года⁴⁴. Сначала служил он при Высочайшем Дворе; потом, имея врожденную склонность к военному ремеслу, еще в молодых летах пожинал лавры на поле брани, под руководством своего родителя. В 1681 году предводительствовал он сам частью войск против Крымских Татар, имея почетный титул Воеводы и Наместника Тамбовского.

По восшествии на престол Государей Иоанна и Петра Алексеевичей (1682 г.), Шереметев пожалован из Стольников в Бояре, и с того времени участвовал во всех государственных делах, не вмешиваясь ни в какие внутренние раздоры. Верность его к Царям и любовь к правде, сделали его любезным Монархам и народу; а великие познания и редкие достоинства способствовали ему (1686 г.) в заключении славного мира с Польшею и союзного трактата с Королем Польским и Римским Императором. Шереметев награжден титулом Ближнего Боярина и Наместника Вятского; отправлен в Польшу и в Вену для совершенного окончания этого важного дела.

Возвратясь в Россию, Борис Петрович получил главное начальство над войсками, собравшимися в Белгород и назначенными для прикрытия границ от нашествия Крымских Татар. Здесь он имел случай оказать отличное мужество и искусство в военном деле, поражая неоднократно неприятеля и обращая его в бегство при одном только своем приближении. Во время первого похода Петра Великого к Азову (1695 г.), Шереметеву поручено делать военные; движения вниз по реке Днестру, чтобы отвлечь туда часть Турецких и Татарских сил. Он овладел всеми прибрежными, крепостцами, разорил их и построил новую крепость на острове Тамане.

Сделав имя свое известным в России, Борис Петрович испросил у Государя позволение отправиться в чужие края. Цель его путешествия состяла в том, чтобы обогатить ум, новыми сведениями, в особенности по части: военной. Он выехал из Москвы 22 июня 1697 года, снабженный от Петра Великого письмами к Императору Леопольду, и к Папе, к Дому Венецианской республики и к Великому Магистру Мальтийского ордена. В свите Шереметева находились: Священник, из Малороссиян, Иосиф Пашковский; Царедворец Головцын; Маршалок; Алексей Курбатов и несколько дворян.

Тогда царствовало в Польше несогласие и вельможи были разделены на две партии: одна поддерживала Августа II, возведенного на престоле Петром Великим; другая желала иметь Королем Принца Французского Конти. Шереметев принужден был скрывать свое имя, назвался Русским Ротмистром Романом, переменил платье, имел общий стол со свитою; Курбатов представлял первое лицо. Со всем тем, слух о проезде его, давно распространившийся в Польше (ибо он медленно путешествовал), нанес ему множество неудовольствий, особенно в имении Радэмвилла и в Замосте, где держали его под караулом: он должен был искупить свободу не одним красноречием, но силою золота и подарков.

В Кракове Шереметев остановился (5-го ноября) в доме, приготовленном по приказанию Короля. За несколько верст до въезда в этот город встретил его Резидент наш, Дьяк Алексей Никитин. Не успел Шереметев выйти из дорожного экипажа, как явились к нему: Гетман полный Литовский, Стражник Коронный и Секретарь Августа II-го Клейст, последний с поручением узнать от него: как желает он представиться Королю, приватно или церемониально? Шереметев отвечал: что он просит принять его без церемоний. На другой день, в 5 часу по полудни, Август II-й прислал за Борисом Петровичем вызолоченную карету, обитую внутри бархатом и заложенную, в шесть лошадей; Клейст и Резидент наш заняли в ней места против Шереметева; впереди ехали верхом его дворяне и дворовые люди. Карета остановилась у самого крыльца. В приемной комнате собраны были все Сенаторы. Шереметев произнес Королю краткую речь, на Русском языке, в которой описал службу свою на поприщах дипломатическом и военном, одержанные им победы над неверными и причину приезда в Краков, чтоб поздравить Его Величество с совершившимся коронованием. Великий Канцлер Коронный, Денгоф, отвечал Боярину также речью от имени Короля и, между прочим, удостоверил Шереметева: «что Его Величество, «будучи сам войн на престоле, за особенное удовольствие поставляет лично свидетельствовать ему «любовь свою и отличное благоволение». – Тогда Шереметев и свита его, по обычаю того времени допущены, были к руке Августа II-го. Несколько раз Борис Петрович был потом у Короля, который беседовал с ним откровенно и являл ему знаки особого уважения. После обеденного стола в дворце (19 ноября), Сенаторы проводили Шереметева до крыльца, а Кастелан Хельмский до самой кареты. Борис Петрович послал Августу II-му в дар: два сорока соболей, мех соболий, две черные лисицы и богатое Турецкое ружье. Подарки Королевские состояли из двух ружей, двух французских пистолетов, серебряной шкатулки, обложенной драгоценными каменьями и кубка, сделанного, из раковины, в серебряной, вызолоченной оправе. Шереметев одарил также и вельмож Польских: лошадьми, мехами, саблями Турецкими и, получая от них; золотые часы, большие серебряные шандалы и проч., награждал еще щедрою рукой посланных. Так поступал Русский Боярин и в других государствах, удивляя великолепием своим и щедростию.

Перед въездом Шереметева в Вену (дек. 10), Император Леопольд 1-й выслал ему карету и своего переводчика, Адама Стилля, с приветствием; потом, назначив день приемной аудиенции велел извиниться, что не может тотчас принять его, по случаю семейного траура и чрезвычайной своей печали⁴⁵. 17-го декабря Борис Петрович, надев Немецкое платье, вручил Леопольду грамоту Петра Великого. Император старался; чтоб Шереметев провел приятным образом время в Вене; подарил ему, потом, бриллиантовый перстень, который снял с своей руки, и снабдил рекомендательными письмами: к Папе, Великому Магистру Мальтийского ордена и к Австрийскому Послу, находившемуся в Риме (в которых именовал Шереметева Российским Генералиссимусом). Борис Петрович представлялся и сыну Императора, Королю Римскому и Венгерскому Иосифу; подарил ему Черкесскую лошадь с богатым седлом и калчан с стрелами в золотой оправе⁴⁶. Царедворец Шереметева, Головцыне, приведший лошадь, получил от Иосифа золотую Цепь с его портретом; служитель двадцать червонцев. Вельможи отдарили Шереметева разными картинами.

Обозревая, на дороге, места, знаменитые историческими событиями и все заслуживающее внимания, Борис Петрович был в Бадеме (близ Βены), известном горячими водами. Его провожал любимец Императора иезуит Фридрих Вольф. Оттуда путешественник наш отправился в Венецию, приехал в этот город во время масленицы и, по случаю болезни Дожа, вручил Царскую грамоту Сенаторам. Последние обнадежили его: что, радуясь победам Россиян, над неверными, готовы вспомоществовать Царю. Из Венеции Шереметев продолжал путешествие в Рим, куда прибыл 21-го марта (1698 г.), Папа, Иннокентий XII-й, оказал ему отличный прием: не велел отбирать у него шпаги и шляпы при входе в аудиенц-залу, принял сам из рук его две привезенные им грамоты от Петра Великого и Леопольда I-го, выхвалял, мужественные его подвиги против неприятелей Св. Креста и, желая – как оказывал Иннокентий – создать Шереметеву почесть равную с Венценосцам, допустил и своей руке, а сам поцеловал его в голову. 30-го марта Иннокентий благословил Бориса Петровича образом. Спасителя, сделанным из золота, на мраморной доске с серебряными по сторонам и в верху Ангелами и с гербом своим внизу; также прислал ему трость оправленную золотом и драгоценными каменьями. На другой день Боярин препроводил к Первосвятителю соболье одеяло в девятьсот рублей, две драгоценные парчи и в пять сороков горностаев, одарил также любимца Папы, Кардинала Снаду, и Епископом. Кардинал провожал Шереметева до кареты. – Перед выездом Бориса Петровича из Рима, Иннокентий прислал ему с Епископом, Петром Ламбертом, золотой крест, вмещавший частицу древа Животворящего Креста Господня, и приказал извиниться, что не может, по причине болезни, лично вручить ему это победоносное знамение.

Из Рима Шереметев продолжал путешествие в семи колясках (кроме двух фур с мехами) до Неаполя; оттуда, морем, в Мальту; был в Сицилии; осмотрел огнедышущую Этну; принят (2-го мая) в Мальте с большими почестями, при громе орудий. У пристани ожидали его три кареты Великого Магистра; Генерал-Командор и два Кавалера встретили перед крыльцом отведенной ему квартиры, поддерживали Шереметева при выходе из экипажа и объявили: что велено им находиться при нем безотлучно; довольствовать его со свитою столом и напитками во все время пребывания в Мальте. Тщетно Борис Петрович старался отклонить последнее намерение; Кавалеры отвечали: «что у них обычай угощать приезжающих из «стран близких, не только отдаленных и что «знаменитые победы его над неверными, высокое «рождение и достоинство Генералиссимуса Российских «войск дают ему предпочтительное право на их «уважение» – Великий Магистр, Раймунд-Перелось-Рокафулл, прислал еще к Шереметеву своего трубача, приказав последнему трубить у знаменитого путешественника перед обеденным столом и вечерним, почесть, которую: он отменил у себя на то время. 4-го мая Боярин имел аудиенцию у Великого Магистра и встречен был за воротами многими Кавалерами, которые предшествовали ему во дворец. Рокафулл вышел к нему в третью комнату и повел через две другие в приемную. Шереметев произнес речь, сначала стоя, когда говорил титул Царский (в которое время и Великий Магистр стоял, сняв шляпу), потом, сидя в креслах под балдахином, против Великого Магистра. Последний поцеловал подпись Царскую на Грамоте; благодарил Шереметева за посещение; изъявил радость, что видит в отечестве своем толь знаменитого мужа; проводил Боярина в третью комнату, где его встретил. Борис Петрович осматривал, 5 и 6 мая, укрепления; 8 числа был в церкви Св. Иоанна Предтечи и, во время литургии, занимал Место, особо для него устроенное, на правой стороне Великого Магистра, обитое коврами, где лежали две бархатные подушки. В тот же день Шереметев отправил к Великому Магистру свои подарки, состоявшие из разных мехов и парчей; одарил и главных Кавалеров. 9-го мая он был приглашен к обеденному столу Великого Магистра, который возложил на него алмазный Мальтийский командорственный крест, обнял Шереметева три раза и вверил ему, согласно изъявленному желанию, начальство над двумя галерами, долженствовавшими выступить против Турок. За столом служили Кавалеры; Шереметев сидел подле Великого Магистра⁴⁷. Вечером галеры пустились в открытое море: сражения не было; но доверенность воинственных рыцарей не менее делает чести Российскому Полководцу⁴⁸.

22-го мая Шереметев снова увидел Неаполь; оттуда ездил в Бар на поклонение мощам Святителя Николая и, совершив набожное путешествие, был двое суток свидетелем сильного, извержения Везувия. Грозный волкам, с ужасным гулом, треском и страшными громовыми ударами, выбрасывал раскаленные каменья на три или на четыре мили; огненная лава поглощала окрестные жилища; изранено, погибло множество людей; до тридцати тысяч бежало в Неаполь⁴⁹; в оба дни нельзя было ходить по улицам, покрытым пеплом более, нежели на четверть аршина; на третий, после церковного хода, сильный дождь утушил ночью пламя и спокойствие в городе восстановилось.

В Риме Борис Петрович осмотрел древности и любопытные заведения этого города, виделся с Папою, получил от него ответные грамоты Царю и Императору Леопольду; потом, поехал в Флоренцию и посетил Великого Герцога Козьму III-го. Он встретил Шереметева в другой комнате; показал ему гравированный портрет Петра Великого, к которому – изъяснился Герцог – он питает одинакое уважение, как и к самому Царю; карту, представляющую Черное море, начертанную Петром; свои сокровища: алмазы, жемчуг и прочие драгоценности; подарил Борису Петровичу резную шкатулку, оправленную серебром и разными каменьями, в которой находились лекарства⁵⁰.

На возвратном пути, чрез Венецию, в Вену, Шереметев представлялся Императору и сыну его. Леопольд I-й слушал, с любопытством, рассказ Бориса Петровича, в особенности, об Италии и Мальте; желал, чтобы полученный им орденский знак поощрил его к новым подвигам, полезным для всего Христианства. Переводчиком был Иезуит Вольф. – Иосиф препроводил к Шереметеву золотую шпагу, осыпанную бриллиантами. Из Вены Борис Петрович выехал 11-го сентября: был в Киеве на поклонении Святым Угодникам Божиим; 10 февраля 1699 года увидел белокаменную Москву и 19 числа явился к Государю в Немецком платье, с Мальтийским командорственным крестом и драгоценной шпагою⁵¹. Можно представить себе с каким восторгом он был принят Монархом, старавшимся тогда уничтожать в Боярах древние предрассудки и обыкновения.

Вскоре возгорелась война между Россиею и Швецией. Шереметев начальствовал нерегулярною конницею под Нарвою (1700 г.); советовал Главнокомандовавшему обложить город малою только частью войска, а с остальною идти на встречу Карла XII, ожидать его на выгодном месте и дать сражение, в котором вся армия могла бы действовать против Шведов соединенными силами, но Герцог Крои отвергнул мнение опытного вождя; сражение проиграно и Шереметев принужден был отступить к границам, для прикрытия их от нападения. Удостоверясь в правоте любимого им полководца, Петр Великий, возвел Бориса Петровича в достоинство Генерал-Аншефа и, вскоре, пожаловал Генерал-Фельдмаршалом, поручив ему открыть военные действия в Лифляндии (1701 г.). Он оправдал на деле доверенность Государя: не смотря на холодную погоду и глубокий снег, решился атаковать, 30 декабря, при деревне Эррестфере Генерала Шлиппенбаха, имевшего под ружьем семь тысяч человек. Неприятель сначала опрокинул Русскую кавалерию, но последняя, быв подкреплена пехотою, вторично напала (1-го января 1702 г.) на Шведов, которые; растратив все заряды, принуждены были бежать, к Сагнице, мызе, отстоящей в 21-версте от Эррестфера⁵². Полковник Энскиельд, Подполковник Ливен, Майор Нолькен со многими другими офицерами и 350 нижних чинов взяты в плен. Весь обоз, четыре пушки и восемь знамен достались победителям. За этот подвиг Фельдмаршал удостоен ордена Св. Андрея Первозванного. Новые лавры ожидали его: 19 июля истребил он эскадру Шведскую, намеревавшуюся переправиться через озеро Пейпус для высадки войск в Псковскую и Новогородскую губернии; сразился во второй раз, в том же месяце, с Шлиппенбахом. Желая загладить прежнюю неудачу, Шведский полководец выступил против Россиян с свежими полками. Фельдмаршал не ожидал нападения, но любил предупреждать неприятеля: пошел на встречу, совершил переход довольно трудный, ударил на Шведов при селении Гуммельгоф, истребил большую часть их пехоты, взял около пятисот человек в плен, шесть медных и девять чугунных орудий, шестнадцать знамен; положил на месте до пяти тысяч человек; обратил Шлиппенбаха в бегство к Пернову со всею конницею. Следствием, этой победы было опустошение Лифляндии. С того времени кичливые Шведы начали иначе думать о Россиянах. Взятие городов Вольмара, Мариенбурга и Нетебурга, переименованного Шлиссельбургом, последовало вскоре за этим поражением, в том же 1701 году. Ниеншанц, Ям или Ямбург увеличили потом завоевания Шереметева (1703 г.). Государь остался недоволен ошибочный его распоряжениями под Дерптом (1704 г.); отменил некоторые из них, велел открыть новые траншеи и овладел городом, 13 июля.

В 1705 году Фельдмаршал имел неудачную битву (16 июля) в Курляндии с Шведским. Генералом Левенгауптом, при деревне Муро-Мызе. Выгодное местоположение неприятеля и опрометчивость Российской конницы, состоявшей из Козакову и Калмыков, были главною тому причиною. Не дождавшись пехоты и артиллерии, они бросились после маловажной поверхности на неприятельский обоз, между там как Левенгаупт напал с превосходными силами на четырех тысячную Российскую пехоту. Фельдмаршал принужден отступить, оставив Шведам тринадцать пушек. «Не «извольте о бывшем несчастий печальны быть – утешал великодушный Государь Шереметева – (понеже всегдашняя удача много людей ввела в пагубу), но забывать, и паче людей ободрять.»

В Астрахани вспыхнул мятеж (1705 г.). Тамошние Стрельцы, мстя за истребление Московских, убили Воеводу Ржевского, причинили ужасное кровопролитие, разграбили казну и приглашали соседственных Козаков соединиться с ними. Для восстановления спокойствия отправлен Шереметев (1706 г.). Он употребил сначала меры кротости, обещал помилование, но, вместо ответа, бунтовщики заперли городские ворота, расставили по стенам пушки и в числе десяти тысяч выступили (12 марта) против малого отряда Фельдмаршала. Тогда Борис Петрович встретил мятежников залпом орудий, привел их в расстройство, заставил бежать в город, двинул вслед за ними трех тысячное войско свое и под градом пуль овладел валом. Бунтовщики принесли повинную, выставили пред городскими воротами плаху с топором. Многочисленная, обезоруженная толпа возобновила присягу в верности (15 марта). Шереметев пожалован Графом, первый получил это достоинство от Российского Монарха, ибо Головин и Меншиков были Графами Римской Империи.

Около этого времени Карл XII разбил совершенно войско Августа II, Короля Польского, и, принудив его отказаться от короны, выступил из Саксонии в Польшу, откуда намеревался напасть на Россию. Известясь о том, Петр Великий собрал военный совет и предложил: в Польше ли дать сражение приближавшемуся неприятелю, или ожидать его на границах? Мнение Фельдмаршала состояло в том: «что в Польше производить «войну неудобно, ибо не везде полагаться можно «на обывателей; а лучше противустать Шведам на «собственной границе, и, не уступая с ними в «главное сражение, стараться мало по малу их обессиливать лишением всех способов получать «в пути провиант и фураж, также беспокоя при «переправах через реки и вовремя похода.» – Совет и Монарх одобрили это мнение; последствие оправдало оное.

Приводя в действие план войны, Фельдмаршал наблюдал все движения Короля Шведского, опустошил в Польше и Литве те места, чрез которые надлежало ему проходить, лишил его средств к получению съестных подвозов и истреблял отдельные отряды неприятельские.

27 июня (1709 г.), произошла славная битва под Полтавою. Шведы открыли огонь пред рассветом: пехотная колбина их, под предводительством Генерал-Майора Рооса, устремилась на наши редуты и вскоре овладела двумя, еще не докончанными, в то время, как кавалерия сильно атаковала Российскую конницу, позади оных поставленную, но была отбита. Здесь неприятель лишился четырнадцати знамен. Несмотря на этот успех, Петр велел Генералу Боуру податься назад, желая завлечь неприятеля под выстрелы ретраншаментов, что и удалось ему сделать. Шведы, увлекаемые храбростью, бросились в след за Российскими эскадронами и, проходя близь наших укреплений, подвергли сильному картечному огню правый фланг свой. Происшедший от того беспорядок заставил их отступить влево к лесу. Между тем атака на Российские редуты продолжалась Генералом Роосом, отрезанным от главной армии Шведской. Меншиков напал на этот отряд, разбил его, обратил в бегство и принудил сдаться. Генералу Ренцелю. Еще не начиналось тогда главное сражение.

В шесть часов по полуночи Государь выстроил войско в две линии: центром, состоявшим из двенадцати пехотных полков, командовали Шереметев к Репнин; правым крылом, из десяти полков: Бем и Вейсбах; левым, из одиннадцати полков: Аларт и Беллинг. Кавалериею предводительствовали: на правому крыле Боур; на львом Меншиков. Пять полков охранял стан. Войско Российское простиралось до 55,000 человек. Шведское состояло из 30,000, кроме Поляков, Козаков и Волохов⁵³ Артиллерия наша была втрое сильнее⁵⁴. Пехотой Шведскою предводительствовали Фельдмаршал Реншильд и Генерал Левенгаупт; кавалериею, которая стояла позади пехоты, Генерал-Майор Крейц. Петр Великий, в мундире гвардейского Полковника, перелетал на коне от одного отряда к другому, сопровождаемый Шереметевым, Меншиковым, Репниным, Голицыным; одушевлял воинов словом и присутствием своим. Карл XII-й, раненный 17 июня, разъезжал в тележке, без сапога, с перевязанной ногою, и не терял надежды, уверял солдат: что они будут обедать с ним в шатрах Царя Московского.

В девять часов об армии сошлись на пушечный выстрел, «Господин Фельдмаршал! – сказал тогда Петр Великий Графу Шереметеву, осенив крестообразно полки свои обнаженным мечем, – поручаю· вам армию Мою и надеюсь, что в начальствовании оною поступите вы согласно предписанию, вам данному; а в случае непредвиденном, как искусный полководец. Моя же должность надзирать за всем вашими начальствованием и быть готовым на синурс во всех местах, где требовать будет опасность и нужда» – Шереметев неотступно просил Государя «поберечь священную свою Особу». «Оставьте это моему попечению» отвечал Петр.

Левое крыло Российское вступило в бой с правым Шведским и вскоре битва сделалась общею. Карать XII приказал двум лучшим батальонам своим атаковать Русский полк в серых мундирах, считая его вновь набранным: Шведы стремительно ударили на противников и уже старый Новгородский полк, представлявший рекрут, начинал колебаться, как вдруг Царь подоспел к нему на помощь с батальоном Преображенского полка и Шведы были опрокинуты. Тщетно Король, растянувший пехоту свою, старался воспрепятствовать Российской кавалерии окружить себя с Флангов: превосходное число последней и многочисленная артиллерия наша превозмогли мужественные сопротивления Шведов. Кровавый бой продолжался еще полчаса: Шереметев штыками довершил победу. Шведская армия, раздробленная на мелкие, отдельные толпы, оставила в одиннадцать часов поле битвы, бежала по дороге в Решетиловку. Вторая линия наша находилась в бездействии. Шереметев, Меншиков, Репнин, Голицын, Брюс, Аларт, Боур, храбрые сподвижники великого Государя, заслужили в этом деле уважение потомства. Из тысячи пуль, летавших вокруг Петра Великого, одна пробила ему шляпу, другая попала в орчак седла, а третья ударилась в крест, висевший, в киотне, на груди – столь близко – говорит красноречивый Феофан – ходила смерть подле Него! – У Фельдмаршала Шереметева прострелена рубашка, высунувшаяся из камзола: под Князем Меншиковым убиты три лошади. Тележка, на которой возили Карла, найдена на поле битвы. Одна дрога была отбита у нее ядром. Шведский Фельдмаршал Граф Решпильд; Генерал-Майоры: Шлиппенбах, Роос,Стакельберг и Гамильтон; Полковник Принц Виртембергский; первый Королевский Министр Граф Пипер и Секретарь Цидергельм; четыре. Полковника, семь Подполковников, четыре Майора, сто семдесять Обер-Офицеров и. две тысячи пятьсот восемьдесят семь рядовых были взяты в плен под Полтавою; остальное Шведское войско положило оружие под Переволочною, в чем наиболее участвовали Российские полководцы Меншиков, Голицын и Боур.

Граф Борис Петрович за свои мужественные подвиги получил от признательного Монарха волость Юкорскую в Ярославском уезде и село Вочшачниково в Ростовском. Вслед за тем, он осадил Ригу (в октябре) и через восемь месяцев принудил упорного Генерал-Губернатора Штремберга вступить в переговоры, подписать капитуляцию; имел 12-го июля (1710 г.) торжественный въезд в этот город. Благодарные граждане поднесли человеколюбивому Полководцу два большие золотые ключа, нарочно сделанные, весом в три фунта, с следующею на каждом надписью:

Riga devicta a supremo totius Russiae campi praefecto Com. Boris Scheremeteff', equité ordin. Maith., S. Apostol. Andreae et cet. Anno salutis MDCCX die 12/24 Juli⁵⁵. Государь позволил Графу Шереметеву хранить эти ключи навсегда в фамилии, как памятник покоренного им города.

В 1711 году Петр Великий перенес оружие свое в Молдавию: армия наша при Пруте состояла только из 38,000 человек; Турецко-Татарская из 270,000. Не трудно было Великому Визирю Магмет Паше, .окружить Россиян, но неоднократные нападения его не были увенчаны желаемым успехом: отчаянно обороняясь, победители Шведов отражали Мусульман с чувствительным уроном для последних.. Наконец Вширь, узнав, что войско наше претерпевает большой недостаток в съестных припасах, решился довольствоваться одним облежанием: чего Петр Великий опасался. В толь тесных обстоятельствах, Обладатель России предпринял намерение, достойное великой души Его. Он повелел Главнокомандующему Графу Шереметеву приготовиться к сражению на следующий день и решился штыками проложить Себе дорогу сквозь необозримые ряды неприятельские. Среди всеобщего отчаяния, Екатерина оказала спокойствие духа, мужество, превышавшее ее пол и происхождение: уговорила Августейшего Супруга Своего предложить мир Туркам и собрав все богатства, какие только могла найти в лагере, отправила их к Визирю с Подканцлером Бароном Шафировым. Между тем Граф Шереметев пригласил к себе Генералов на военный совет и сообщил следующую написанную им бумагу: «Если неприятель на предложенных ему кондициях не пожелает мира, а будет требовать, чтоб мы сдалися ему на дискрецию и ружья положили; то идти «в отвод подле реки». – Все Генералы единодушно утвердили это предложение, но отважная решимость Российских воинов осталась без исполнения: Визирь согласился на мир, и Петр Великий, посредством уступки Туркам Азова, Таганрога и нескольких маловажных крепостей, освободился от столь же опасного положения при Пруте, в каковом находился Карл XII при Полтаве. Графе Шереметев повел потом вверенные ему войска в Польшу, Померанию и Мекленбургию, где со всем усердием продолжал споспешествовать видам своего Монарха, ревностно исполняя его волю и препоручения; наконец, по его же приказанию, возвратился в Россию в исходе 1717 года.

Здоровье Графа Бориса Петровича приметным образом ослабевало; он не мог следовать за Государем в Петербург (1718 г.), остался в Moскве; испросил позволение ехать к Олонецким водам для получения облегчения и, на смертном одре, печалился о том только: чтобы Петр Великий не усомнился в болезни его. – «Кроме Бога и «Вашего Величества, Всемилостивейшего моего Государя – писал Шереметев к Монарху – Благодетелю своему» – никого не имею, и милостию «Вашего Величества взыскан: то как наконец «жизни моей явлюся пред Вашим Величеством «в притворстве, а не в истине» –⁵⁶. Наконец, водяная болезнь, долго скрывавшаяся в нем, обнаружилась во всей сил: тщетно лучшие доктора старались сохранить жизнь великого мужа – он скончался 17 февраля 1719 года, на шестьдесят седьмом от рождения.

Огорченный Монарх, известясь о чувствительной для Него потере, приказал перевезть тело Шереметева в С. Петербург, не смотря на завещание усопшего, чтобы его похоронили в Киево-печерской Лавре. Оно было предано земле, 10 апреля, в Лазаревской церкви Александро-Невской Лавры. Петр Великий сам занялся учреждением печальной церемонии, следовал за гробом от дома Фельдмаршала, находившегося на Фонтанке, против Летнего сада, до монастыря, сопутствуемый Двором, иностранными Министрами и Генералитетом. Два Гвардейские полка, Преображенский и Семеновский, открывали шествие: глубокая горесть живо изображалась на мужественных лицах воинов, которых Шереметев водил к победам? При опущении гроба в могилу произведена троекратная пальба из ружей. Петр Великий повелел на том месте поставить знамя с изображением Фельдмаршала⁵⁷.

Граф Борис Петрович Шереметев, достойный сподвижник славы Петровой, один из первых Полководцев своего времени, был роста высокого, имел вид привлекательный, крепкое сложение тела; отличался благочестием освоим, пламенною любовию к Престолу, храбростию, строгим исполнением обязанностей, великодушием. При Пруте, до открытия переговоров, когда армия Российская начинала-было отступать, один солдат отстал от своих товарищей. Турецкий наездник тотчас бросился к нему с обнаженною саблей и наверно изрубил его, если б Фельдмаршал не поспешил на помощь и не убил Турка из пистолета; Дом Графа Шереметева был прибежищем для всех неимущих: за стол его, на котором не ставилось менее пятидесяти приборов, даже в походное время, садился всякий, званый и не званый, знакомый, и незнакомый, только с условием, чтоб не чиниться перед хозяином. Обеды его, приготовленные лучшим образом, не обращались никогда в шумные пиры: Фельдмаршал ненавидел излишество и не: любил бесед; в то время обыкновенных, в которых кубки с вином играли главную роль. Сам Петр столько уважал его, что никогда не принуждал пить, и, во время праздников Государевых, Шереметев освобожден был от наказания: осушать кубок большего орла. Общество его состояло из людей самых образованных: Генерал-Фельдцейхмейстера Брюса, Английского Посланника Лорда Витворта, Прусского Мардефельда и других иностранных Министров и ученых, находившихся тогда в России. Не смотря на малое просвещение того времени, молодые люди считали за честь и славу, если могли попасть в вечерние собрания Фельдмаршала. Не было человека вежливее и ласковее его в обращении. Часто, разъезжая по Москве, окруженный множеством скороходов и домовыми войсками, останавливался он на улице и выходил из кареты, чтоб подать руку старому сослуживцу. Последние годы жизни своей посвятил он благотворительности: бедные семейства толпились вокруг дома его. Вдовы с детьми, лишенные надежды к пропитанию, и слабые старцы, потерявшие зрение, получали от него всевозможное пособие. Герой был отец сирот, принимал их в свое покровительство и, по способностям, определял к местам. Петр Великий чрезвычайно уважал его, называл своим Баярдом» и Тюренем, всегда встречал и провожал до двери своего кабинета, и поставил бы ему монумент в Невском монастыре, если б смерть не помешала Государю в исполнении этого намерения⁵⁸ Шереметев образовал славного Фельдмаршала вашего Графа Ласен.

Граф Борис Петрович имел от двух супруг: Евдокии Алексеевны Чириковой (1669 г.) и Анны Петровны Салтыковой (1712 г.) пять дочерей и трех сыновей: Графа Михайла Борисовича, Генерал-Майора и Посланника в Константинополе, умершего в 1714 году; Графа Петра Борисовича, Генерал-Аншем, Обер-Камергера, Сенатора и кавалера ордена Св. Андрея Первозванного, умершего в 1788 году и Графа Сергея Борисовича, Ротмистра Конной Гвардии, умершего 1768 года. – Из дочерей его, Графиня Анна Борисовна, рожденная от первого брака, вышла за Графа Ивана Федоровича Головина, сына Фельдмаршала, а Графиня Наталья Борисовца соединила участь свою с любимцем Петра II, Князем Иваном Алексеевичем Долгоруким⁵⁹, дорожа данным словом, в то время, как Император уже скончался; последовала, потом, за мужем в отдаленный Березов и когда Долгорукий был колесован, когда Императрица Елисавета возвратила свободу невинной узнице, дочь Шереметева удалилась в Киевский Фроловский монастырь, приняла там схиму и кончила горестную жизнь в 1771 году.

Генерал-Фельдмаршал-Лейтенант Огильвий

Барон Георг Венедикт Огильвий родился в 1644 году. Фамилия его одна из древнейших в Шотландии. Первоначально служил он в Австрии; был в походах на Рейне и в Венгрии против Турок и за оказанную храбрость в разных битвах возведен в достоинство Фельдмаршала-Лейтенанта.

В 1702 году отправлен в Австрию Генерал-Майор и Тайный Советник Паткуль для склонения Императора Леопольда к союзу с Российским и Польским Дворами против Шведского. Уполномоченный Царем пригласить в наше Отечество иноземцев, искусных в военном ремесле, Паткуль постановил в Вене с Огильвием (4 ноября) договор, которым он обязался вступить в Российскую службу тем же чином с жалованьем по семи тысяч рублей в год и с предоставлением ему особого корпуса когда будет находиться под командою первого Фельдмаршала⁶⁰.

Огильвий медлил приездом, не смотря на выгодные для него условия. Между тем Петр Великий, имевший надобность в опытных полководцах, писал к Императору, в конце 1703 года, о скорейшей высылке его в Москву; приказал, потом, Генерал-Поручику фон Розену и Подполковнику Шембеку, посланным в Вену (1704 г.) для найма офицеров, побудить Огильвия к точному исполнению договора.

Наконец давно ожидаемый Царем шестндесятилетний военачальник явился, 27 июня, в ратный стан под Нарвою, с рекомендательным письмом от Леопольда. Государь объявил тогда войску, что вручает Огильвию главнее начальство и через три дня выехал в другую армию, предводимую Шереметевым, который осаждал Дерпт. Меншиков остался при своих полках, но 16-го июля поспешил в Петербург для отражения Шведского Генерала Майделя.

Во время отсутствия Петра Великого, Огильвий не мог предпринять ничего решительного. Государь, завоевав Дерпт, возвратился под Нарву 17 июля и, вскоре (30 числа) открыл сильную канонаду, продолжавшуюся по 9 августа. Нарвский Комендант Горн, упорно защищавшийся, принужден был просить перемирия; но получил отказ от Главнокомандующего. 9-го числа, в третьем часу по полудни, Огильвий велел своим войскам идти на приступ и через два часа овладел Нарвою. Ожесточение солдат наших простиралось до неимоверной степени. Царь заколол собственноручно нескольких не внимавших его гласу: тогда только прекратился грабеж, сопровождаемый убийствами. Комендант Горн получил пощечину от Петра Великого за то, что давно не выставил белого флага и был виновник толь много и бесполезно пролитой крови. После кратковременного ареста, ему возвращена свобода во ходатайству Огильвия⁶¹. Вслед за тень сдался Иван-город (16 августа).

В Нарве взято в плен: Генерал Горн; 5 Полковников; 117 Штаб и Обер-Офицеров; 125 артиллеристов; 1600 солдат; в числе трофеев: 302 пушки (медных 50); 11,200 ружей; 1592 пистолета. В Иван-городе: 95 пушек (медных 13); 370 ружей. Убито с нашей стороны 359 человек; ранено 1340.

Огильвий участвовал в торжественном вступлении Государя в Москву (14-го декабря): ехал перед войсками на богато убранной лошади, окруженный Адютантами, между тем как Петр Великий шел перед Бомбардирскою ротою, которой был Капитаном.

В следующем году Огильвий расположился в Польше. Государь приказал ему избегать генерального сражения, а стараться по возможности вредить неприятелю в выгодных местах, особенно при переправах чрез реки. Он укрепил Гродно и Тикочин; отправлен Петром Великим в Вену (9-го августа) для поздравления нового Императора» Иосифа I-го, со вступлением на престол; подчинен, потом, с вверенным ему корпусом, Королю Августу II-му (5-го декабря); находился в Гродно в то время, как Карл XII-й приближался к этому городу (1706 г.) Огильвий намеревался ожидать прибытия Саксонских войск; но Петр Великий не одобрил его плана; писал: «что на Саксонцев «нечего надеяться; если и придут, то снова обратятся в бегство, оставя наших на гибель» приказывал непременно отступить по вскрытии рек, если же желает дать ответа Богу и суду; и в то же время, зная упорный нрав Огильвия, выслал одинакое повеление подчиненному ему Генералу Князю Репнину. Огильвий исполнил волю Царя: оставил Гродно, в виду неприятеля, без сражения, которое казалось неизбежным⁶².

Еще под Нарвою поссорился он с Меншиковым. Последний, в чине Поручика Бомбардирской роты, был тогда Генерал-Губернатором Петербурга, Графом Римской Империи, кавалером ордена св. Апостола Андрея Первозванного, не мог терпеть некого выше себя, пользуясь неограниченной доверенностью я любовью Петра Великого. Одно из двух – сказал Государю Огильвий – запрети Меншикову вмешиваться в мои повеления, или позволь мне оставить войско. На этот раз любимец Царский должен был уступить старшему Военачальнику, но не на долго и сделался непримиримым врагом его.

В 1706 году Меншиков, будучи Генералом над всею конницею, давал приказания Фельдмаршалу-Лейтенанту, которому старшие Генералы, в том числе Князь Репнин, беспрекословно повиновались⁶³. Сего мало: преданный Меншикову Генерал-Поручик Ренн, образовавший нашу конницу, неустрашимый на ратном поле, оставлял без исполнения приказания Огильвия, находясь под его начальством. Обиженный Фельдмаршал-Лейтенант принес жалобу Государю. Петр Великий отвечал (4-го фев. 1706 г.): «Буде Генерал-Поручик Ренн «противен вам чинится, то делает он худо; но «ежели он ослушание сие учинил при бытности своего Генерала (Меншикова), то делал он по «обычаю всех войск.» – В другом предписании уведомлял Огильвия: что за ослушание Ренна, управа будет учинена по суду; но Меншиков умел защитить своего любимца⁶⁴.

В то время, как недоброжелатель Огильвия старался вредить ему во мнении Государя, Огильвий сам действовал против себя неуместными требованиями: чтоб границу оберегали десять тысяч дворян, добрых и оружейных и чтоб войска были увеличены 50.000 чел. – Петр Великий отвечал: «Неслыханное в свете дело предлагаете: где дворян такое число взять? Також и прочие войска чтоб «умножить до 50,000; по воистину легко писать и указывать, а самому не делать⁶⁵». Тогда Государь, поручив нашему Министру, при Цесарском Дворе пригласить в Россию двух Генералов, знающих язык Славянский или Польский, просил его: «чтоб они были искусные, добрые, и надежные люди, а не такие, каков наш Г. Фельдмаршал «Огильвий».

Между тем Генерал-Фельдмаршал Шереметев, возведенный в Графское достоинство за усмирение мятежа в Астрахани, получил (в августе) предводительство над армией, расположенною в Польше. Огильвию, согласно договору, дан особый корпус, состоявший из тринадцати полков, но он должен был находиться под начальством Главнокомандующего. Действуя доселе отдельно, Огильвий не умел повиноваться, принял один только раз пароль от Шереметева и, потом, объявил, что не намерен состоять в его команде, Петр Великий приказал уволить Фельдмаршала-Лейтенанта из Русской службы, удовлетворит заслуженным жалованьем.

Огильвий, с нравом вспыльчивым, соединял доброе сердце; смягчал строгость в военных судах, говоря, что Русские еще в младенчестве, должны быть постепенно образованы. Он первый ввел у нас в употребление рапорты в графах; водворил – по словам Манштейна – в войсках, особливо в пехоте, порядок к дисциплину.

Более нет об нем никаких сведений.

Гольц, происшедший от знатной фамилии и отлично воспитанный, посвятил себя с молодых лет военной службе, сначала в полках Бранденбургских; потом в Голландии и, наконец, в Польше, где Август II произвел его в Генерал-Майоры и пожаловал Комендантом Данцига⁶⁶. Король находился в беспрестанных сношениях с Обладателем России н Гольц несколько раз был отправляем к Царю с письменными и словесными предложениями. Покровительство, оказываемое Петром Великим иностранцам и быстрое возвышение некоторых из них побудили Гольца, гонявшегося за счастием, вступать в нашу службу. Он, также, как и Огильвий, был принят (1707 г.) в Генерал-Фельдмаршалы-Лейтенанты; взял вдруг первенство над полными Генералами, хотя и подчинен Главнокомандовавшему войсками. В этом случае содействовал ему Август II, отлично отзывавшийся о его военных способностях.

Гольц выступил в первый раз на военное поприще с нашими полками в 1708 году, под главным предводительством Генерал-Фельдмаршала Графа Шереметева. Он, у местечка Головнина, командовал (в июле) левым крылом, вместе с Генералом Князем Репниным и, когда Карл XII напал на дивизию последнего (14 числа), ретировался от Шведской кавалерии.

В декабре велено Гольцу присоединиться к Польским Гетманам с тремя пехотными и тремя драгунскими полками для истребления приверженцев Станислава Лещинского.

Он открыл военные действия в Польше в марте 1709 года; имел разные стычки с отдельными отрядами Старосты Бобруйского, Графа Яна Сапеги, который изменя Августу II, возведен был в Гетманы Литовские Станиславом, опустошал свою родину, разбил Огинского и потерпел от Гольца совершенное поражение» 13 мая, при Лудухове: более 2000 человек легло на месте; до 500 погибло в лесах и во время преследования. В числе пленных находился Полковник; в числе трофеев: бунчук Сапегин и девять знамен. Под Сапегою убита была лошадь⁶⁷. С нашей стороны: убиты: Поручик и 15 драгун; ранено 42 человека.

Вельд за тем отряд из дивизии Гольца, расположенный на квартирах, был рассеян Потоцким, неожиданно напавшим на него с шеститысячным войском (в Сентябре). Гольц, в следующем месяце, загладил это поражение обращением в бегство Воеводы Киевского, стоявшего на границе Венгрии.

Тогда Государь вверил главное начальство над полками, расположенными в Польше, любимцу своему Меншикову, произведенному в Генерал-Фельдмаршалы на Полтавском поле. Гольц, бравший, до того, над ним первенство, подчинен ему и, в противность строгости военного чинопочитания, ослушался гордого Князя Ижерского, который пригласил его в главную квартиру. Вместо Гольца, явился от него к Меншикову Генерал Януш.

Петр Великий не оставил виновного без наказания: Гольц был лишен команды, арестован, предан военному суду, отправлен в Москву за строгим караулом, осужден на смерть и избавлен от оной Государем, выслан за границу (1714 г.)

Он обвинен был и в ослушании самого Государя, который предписывал ему явиться в столицу для ответа; в невысылке Шведского Секретаря Клннкенштрома, отправленного из Бендер в Стокгольм Карлом XII схваченного на дороге нашими солдатами.

Дальнейшие события жизни Гольца неизвестны. Вероятно он кончал жизнь свою в Польше, где два соименные ему Барона, занимая, потом, почетные места, получили орден Св. Александра Невского от императрицы Елисаветы (1760 г.) и Екатерины II (1767 года).

Меншиков, Князь Александр Давидович, проложил себе дорогу к почестям службой, полезною Государству.

Он родился в окрестностях Москвы 6 ноября 1673 года⁶⁸. Без всякого образования, но одаренный от природы беглым, сметливым умом, мужеством, красивой наружностью, этот необыкновенный человек, обратил на себя, посредством звучного голоса и острых ответов, внимание Лефорта, с которым нечаянно встретился на улице. Любимец Петров взял его к себе в услужение и вскоре принужден был уступить Государю. Они были почти одинаких лет⁶⁹, одинакого роста. Петр не ошибся в своем выборе. Событие это относят к 1686 году.

Меншиков, сначала, получил должность камердинера и, находясь безотлучно при Государе, тщательно исполнял даваемые ему поручения; не отговаривался невозможностию; помнил приказания; хранил тайны и с редким терпением покорялся вспыльчивости Властелина, у кровати которого обыкновенно спал. Доверенность к нему Петра приметным образом возрастала. Он записал его в роту Потешных, составленную из одних дворян; был свидетелем первых опытов его храбрости при взятии Азова (1696 г.). В следующем году Меншиков имел счастье открыть составленный заговор против Монарха; сопутствовал ему в чужие края, в звании дворянина; был в Пруссии, Англии, Германии и в Голландии, где, вместе с Государем, обучался корабельному строению с 30 августа 1697 года по 15 января 1698 г.; ходил каждый день на работу, имея топор за поясом; получил письменную похвалу от плотника Поола за оказанное прилежание и успехи. Отселе начинается быстрое возвышение его: возвратясь в Отечество, Пожалован он Сержантом гвардии Преображенского полка (1698 г.); в 1700 году Поручиком бомбардирской роты⁷⁰; в 1702 году Губернатором Нотебурга, переименованного Шлиссельбургом. Меншиков, которого Петр Великий называл в письмах своих: Алексашею, дитятею своего сердца⁷¹, участвовал во взятии этой крепости Фельдмаршалом Шереметевым: повел храбрых воинов на приступ под градом неприятельских пуль и картечей. Достопамятен отзыв Монарха когда он явился к нему с засвидетельствованием своей благодарности: ты мне этим не одолжен; возвышая, не о твоем счастии я думал, но о пользе общей. Если б знал кого достойнее, то не произвел бы тебя. В том же году Император Леопольд пожаловал Меншикову Графское достоинство Римской Империи; в следующем находился: он при взятии Ниеншанца (1-го мая) и нескольких Шведских судов на устье Невы реки самим Государем (7-го числа); получил, за оказанную храбрость, Орден Св. Апостола Андрея Первозванного, на тридцатом, году от рождения; пожалован первым Генерал-Губернатором С. Петербурга (1703 г.)⁷²; содействовал завоеванию Дерпта, Нарвы и Ивана города; награжден чином Генерал-Поручика (1704); прогнал девятитысячный отряд Шведов, намеревавшийся, под командою Генерала Майделя, овладеть Петербургом; наименован Генерал-Губернатором Нарвским и всех завоеванных мест; Генералом над всею конницею; получил Польский орден Белого Орла (1705 г.) и диплом на достоинство Князя Римской Империи (1706 г.)⁷³. Тогда Король Август пожаловал Меншикова Шефом Флемингского пехотного полка, который начал именоваться памюлк Князя Александра.

Заслуги Меншикова соответствовали наградам. Находясь в Польше с десятью тысячами войска, он одержал 18 октября (1700 г.) под Калишем знаменитую победу над Польско-Шведским корпусом, предводимым Генералом Мардефельдом. Лагерь неприятельский расположен был на укрепленном месте; река Просна и болота окружали его. Меншиков, усилив полки свои Саксонцами и Поляками, верными Королю Августу, приказал Козакам и Калмыкам обойти Шведов. Мардефельд принужден был оставить выгодное местоположение. Начался бой, около трех часов продолжавшийся. Пехота Шведская смешала, сначала, нашу конницу, но Меншиков, спешив часть своих драгун, возобновил битву. Поляки первые отступили; Шведы продолжали сражаться до самой ночи; потом, быв опрокинуты, обратились в бегство. Неприятелей легло на месте до пяти тысяч человек. Генерал Мардефельд, 142 Штаб и Обер-Офицеров и около 2,500 рядовых взяты в плен. 3 пушки, 26 знамен и 400 ружей увеличили наши трофеи. С нашей стороны убито и ранено только 408 человек. Победа эта исключительно принадлежит Меншикову, ибо Август II-й был зритедем, заключив тайным образом перемирие с Карлом XII-м Петр Великий с неописанной радостию – как извещал Меншикова в письме своем – получил известие о победе над неприятелем, какой еще никогда не бывало; пожаловал своему любимцу Военачальнический жезл, украшенный большим изумрудом, алмазами, эмблемами и княжеским гербом в три тысячи рублей; произвел его, потом, в Подполковники Преображенского полка. С какою откровенностью объяснялся он тогда с Государем! «Пожалуй – писал Меншиков – «изволь здешних Генералов повеселить особливыми от себя к ним письмами, или в письме ко мне пропивать к каждому особо за их доброе управление».

В 1707 году Меньшиков командовал конницею и передовыми войсками, расположенными в Польше; пожалован Действительным Тайным Советником, Князем Ижерским (30 мая) и, не довольствуясь своим значением, убеждал Барона Гизена⁷⁴ исходатайствовать ему достоинство Курфирста; по Гизен, получивший (1707 г.) портрет Петра Великого без крупных бриллиантов, удержанных Меншиковым, отказался от поездки в Вену⁷⁵. Тогда Гетман Потей, Маршал Волович, Воевода Троцкий и многие Вельможи Польские засвидетельствовали дворянское происхождение Князя Ижерского! На верху почестей, он не страшился совместников, могуществом своим подавляя главных сановников в Государстве: Генерал-Адмирала Апраксина и управлявшего Посольскими делами Графа Головкина, из которых первый, в то время, как Меншиков не имел еще никакого значения, был Подполковником гвардии Семеновского полка, второй Верховным Комнатным⁷⁶. Один только Шереметев, Боярин с 1682 года и Генерал-Фельдмаршал, когда Меншиков находился Поручиком бомбардирской роты, не преклонял пред ним украшенного лаврами чела.

Явив новые опыты своего мужества в сражении под Лесным (1708 г.), на котором Петр Великий совершенно разбил Шведского Генерала Левенгаупта, Меншиков отправился в Малороссию для примечания за поступками Мазепы и прозорливостию своею уничтожил козни изменника, взял приступом город Батурин (3 ноября); предал острию меча, всех жителей, не исключая кладенцов; обратил в пепел прекрасный Гетманский дворец, украшенный по обычаю Польскому, тридцать мельниц, хлебные магазейны, изготовленные для неприятеля; овладел имуществом Мазепы, сорока пушками, кроме мортир. Государь, занятый военными действиями, оставил Меншикова, без награды за этот воинский подвиг, но в начале 1709 года (9 февраля) принял от Св. купели новорожденного сына его, Луку-Петра и пожаловал его. Поручиком Преображенского полка, дал на крест сто дворов⁷⁷.

Слава ожидала Меншикова на Полтавском поле: вытеснив из одного ретраншамента отряд Шведов, обратив его в бегство, Князь Ижерский отвлек внимание неприятеля от города и содействовал усилению гарнизона нашего 900 воинов; потом, в незабвенный день битвы, 27 июня, остановил он быстрое стремление Шведов пробившихся сквозь наши редуты, дал время коннице отступить в наилучшем порядке. Под ним убиты в то время две лошади. Вслед за тем, Меншиков напал на Генерала Рооса, отрезанного от армии Шведской, рассеял предводимый им отряд, принудил сдаться Генералу Ренцелю; встретив трех тысячный резервный корпус неприятельский, истребил его и возвратился к Монарху с победою и пленными. «Если·– говорит Волтер в Истории своей Карла XII – «Меншиков произвел этот маневр сам от себя, то Россия обязана «ему своим спасением; если он исполнил приказание Царя, то Петр был достойный соперник «Карла XII» – Началось главное сражение и Меншиков, под которым была убита тогда третья лошадь, содействовал победе ударив на конницу Шведскую с такой силою, что обратил ее в бегство, между тем, как Фельдмаршал Шереметев, находившийся в центре, опрокинул штыками пехоту. Шведы устремились к Решетиловке, преследуемые Князем Голицыным и Боуром. 1-го июля Меншиков атаковал неприятеля под Переволочною с десятитысячным только войском и мужественным натиском принудил четырнадцать тысяч человек положить оружие. В числе пленных находились: Генерал-Аншеф и Рижский Генерал-Губернатор Граф Левенгаупт; Генерал-Майоры Крейц и Круз; Генерал-Адъютанты Графы Дукласы и Граф Бойда. Признательный Moнарх обнял Меншикова в присутствии армии, несколько раз поцеловал в голову, превознося отличные подвиги, труды его; пожаловал ему (7-го июля) чин второго Российского Генерал-Фельдмаршала и не хотел, без него, иметь торжественного въезда в Москву: 15 декабря Князь Ижерекий прибыл в село Коломенское, где Петр Великий ожидал его; 16 числа жители древней столицы увидели возлюбленного своего Монарха и подле него, по правую сторону, в Преображенском мундире, с обнаженною шпагою – Меншикова.

В 1710 году Меншиков участвовал в осаде Риги; получил от Фридриха IV Датский орден Слона и в том же году (31 октября) венчана в домовой его Петербургской церкви, Хутинским Архимандритом Феодосием, Царевна Авиа Иоанновна с Фридрихом Вильгельмом, Герцогом Курляндским⁷⁸. В 1711 году Князь Ижерский предводительствовал Российскими войсками в Курляндии; в 1712 в Померании, где хотя состоял под начальством Короля Польского, но имел от Государя тайное повеление примечать за всеми поступками Августа, который навлек на себя справедливое подозрение Обладателя России. 1713 года, находясь с войском в Голштинии, под командою Датского Короля, Меншиков участвовал во взятии крепости Тенингена (4 Мая): гарнизон, состоявший из 11,000 человек, сдался в плен, предоставя победителям 19 пушек, 128 штандартов и знамен, множество ружей, пистолетов, пик и других воинских снарядов. Фридрих IV подарил храброму Полководцу портрет свой, осыпанный брилиантами. Велел за тем Князь Ижерский, исполняя приказание Петра Великого, заключил две Конвенции с городами Гамбургом в Любеком, 5 и 15 июня. Они обязались заплатить в казну Российскую, в три срока, за произведенную ими торговлю с Шведами: 233,333⅕ талеров⁷⁹. Взятие Штетина увенчало в том году военные действия Меншикова, предводительствовавшего Российско-Саксонскими войсками. Он отдал завоеванную им (22 сентября) крепость, которая принадлежала Двору Голштинскому, в секвестр Королю Прусскому, за что Фридрих Вильгельм обязался заплатить России, в годовый срок, 200,000 рейхсталеров и возложил на него орден Черного Орла. На возвратном пути в Отечество с двадцатишеститысячным войском, Меншиков взыскал с города Данцига 300,000 гульденов и прибыл в С. Петербург в феврале 1714 года.

Тогда храбрый Военачальник вложил в ножны мечь и начал увеличивать огромное свое состояние, входил под чужим именем в разные казенные подряды. Над ним учреждено несколько следственных коммисий. Чувствуя вину свою и зная милосердие Петра Великого, любимец Его принужден был явиться в суд с повинною, которую подал в руки самого Государя. Раскаяние, живо написанное на лице Меншикова, жалкий голос, коим испрашивал он себе прощения и, в особенности неувядаемые лавры, украшавшие чело его, поколебали грозного Монарха. Он принял от него просьбу и, прочитав, сказал: э, брате, и того ты не умел написать! – потом начал поправлять. В то самое время младший Член встал с своего места и пригласил товарищей последовать его примеру. Куда ты идешь? вопросил его с гневом Государь. – «Домой. Что нам делать здесь, «когда ты сам научаешь преступника, как ему «оправдываться» – Великий Монарх отвечал Капитану, с ласковым видом: Сядь на свое место и говори что ты думаешь. – Капитан потребовал, чтобы; просьба Меншикова была прочтена вслух, а он, как виновный, чтоб стал у дверей и, по прочтении, выслан был из присутствия. Слышишь, Данилычь как должно поступать? – сказал Государь своему любимцу. Потом Члены, начиная с младшего, стали предлагать свои мнения о наказании Меншикова: приговаривали его к ссылке и, даже, к лишению жизни. Дошла очередь до Петра Великого; возвысив голос, Он произнес Судьям? Где дело идет о жизни или чести человека, то правосудие требует взвесит на весах беспристрастия как преступления его, так и заслуги, оказанные им Отечеству и Государю, и буде заслуги перевесят преступления, в таком случал милость должна хвалиться на суде. – После сего Монарх вычислил кратко все подвиги Меншикова; упомянул, что он спас и собственную жизнь Его. И так – заключил Петр Великий – по мнению моему, довольно будет, сделав ему в присутствии за преступления строгий выговор, наказать его денежным штрафом, соразмерным хищению; а он Мне и впредь нужен, и может еще сугубо заслужить оное. – «Мы все, надеюсь – объявил тогда младший Член – сoгласны теперь с волей Твоею, Государь. Когда он имел счастие спасти Твою жизнь, то, по справедливости, и нам должно сохранить жизнь его.» – Но, избавив от казни своего любимца, Петр Великий приказал наказать кнутом Новгородского Вице-Губернатора Корсакова⁸⁰, помогавшего Менщикову в тайных казенных подрядах; утвердят, в 1717 году, смертный приговор над Майором гвардии Семеновского полка Князем Волконским, который, угождая Князю Ижерскому, неправильно произвел следствие над Соловьевыми⁸¹.

Между тем, Меншиков оставался Генерал-Губернатором в С. Петербург, каждый день ездил в Военную Коллегию, в Адмиралтейство и в Сенат, хотя и не был тогда Сенатором. Не терпя перемеинальных приемов, Петр Великий выложил на Князя Ижерского угощение Вельмож своих и Министров иностранных. Обеды его в торжественные дни состояли, из двух сот кушаньев, подаваемых на золотом сервизе, которые приготовлялись лучшими Французскими поварами. Дом Меншикова находился на Васильевском острову, там, где ныне первый Кадетский корпус.· Украшением комнат служили: обои штофные и гобелиновые, подаренные Государю в Париже; большие бронзовые часы с боем и курантами; люстры из цветного хрусталя с золотыми и серебряными ветвями; большие Венецианские зеркала в зеркальных рамах с позолоченными обручиками; Персидские ковры; столы на толстых вызолоченных ножках с выкладками из разноцветного дерева, представлявшими всякого рода зверей и птиц; диваны, и стулья, с высокими спинками, на которых изображен был герб хозяина с Княжеской короною, За домом простирался обширный сад, лучший в Петербург после Царского, с оранжереями, сараями фруктовых деревьев, птичниками и небольшим зверинцем. Меншиков имел своих Камергеров, Камер-Юнкеров и Пажей, из дворян. Последние считались гвардии Сержантами. В городе ездил он с чрезвычайной пышностию: выходя на берег Невы с многочисленной свитою, любимец Петра садился, обыкновенно, в лодку, обитую внутри зеленым бархатом и раззолоченную снаружи; Она причаливала к Пензенской пристани, где ныне Сенат. Там ожидала Меншикова карета, сделанная на подобие веера, на низких колесах, с золотым гербом на дверцах, большою Княжеской короною из того же металла на империале и запряженная шестью лошадьми. Збруя их состояла из малинового бархата с золотыми или серебряными украшениями. Впереди шли скороходы и служители дома в богатой ливрее; потом ехали музыканты и Пажи верхом, в синих суконных и бархатных кафтанах с золотыми позументами по швам; у кареты шли шесть Камер-Юнкеров, из которых один держался за ручку дверец. Отрядом драгун Княжеского полка заключалось шествие.

Государь, выезжая из столицы, поручал свое Семейство Меншикову. Он был Обер-Гофмейстером несчастного Царевича Алексея Петровича и удалил от него, для собственных видов (1705 г.), достойного наставника, Гизена⁸², в то самое время, как последний начинал уничтожать в Порфироносном юноше предрассудки в дурные обыкновения. Когда, в 1718 году. Наследник Престола был предан суду Петром Великим, Меншиков привял деятельное участие в этом важном событии: каждый день ездил в крепость; Находился во время допросов и пыток; виделся с Царевичем и в день его кончины 26 июня. В Записках Меншикова помещено: «что 27 числа того ж месяца он слушал обедню в Троицкой церкви, где поздравлял Государя с бывшею под Полтавой баталиею; обедал на Почтовом дворе, а «вечером отправился в сад Его Царского Величества, где довольно веселились и откуда разъехались по домам в двенадцатом часу». – Петр Великий, продолжал оказывать ему особое свое благоволение: 20 августа (1718 г.), посетив Меншикова после обеда и узнав, что он отдыхает, не приказал будить его, поехал обратно в Дворец; 23 ноября (1719 г.), в день ангела своего любимца, прибыл в шестом часу по полуночи в Невский монастырь, где отслушал с Меншиковым всенощное бдение, литургию и молебен, в продолжение которого в честь имянинника выпалено из пушек шестьдесят один раз – и, в то самое время, Канцелярия следственная, под председательством Генерал-Майора Князя Голицына⁸³, угрожала посадить Меншикова под стражу за недоимочные штрафные деньги. Владетель пятидесяти тысяч крестьян отзывался неимением у себя шести тысяч рублей, умолял Государя простить ему этот долг во уважение значительной прибыли сделанной им казне! Петр Великий написал на просьбе его: не брат.

Приметным образом охладела переписка Меншикова с Царем. Прежде он называл Государя в письмах своих: Господином Капитаном, Полковником, Контр-Адмиралом; начинал, обыкновенно, словами: Доношу вашей милости; подписывался просто: Александр Меншиков⁸⁴; позволял себе, иногда, не исполнят повелений Его; но с того времени, как подпал под следствия, но иначе писал к Петру, как: Всемилостивейший Государь! Доношу Вашему Царскому Величеству, Отцу и Государю и проч. – Вашего Царского Величества всенижайший раб. Он тогда не дерзал переменять повелений Монарха; даже и о собственных своих нуждах обращался не прямо к нему, но к Секретарю Царскому, Г. Макарову, прося его, как своего милостивца и благодетеля, доложить о том при случае Его Величеству. Со всем тем Государь, в день мирного торжества с Щвециею (1721 г.), произвел Меншикова из Щаубенахта в Вице-Адмиралы⁸⁵ и в том же году лищил его насильно завладенных им земель в Малороссии, предал суду Дьяка Лосева, который, в угодность Князю Ижерскому, произвел неправильное межеванье. Корыстолюбие любимца Петрова не имела пределов: к огромному своему состоянию, он приписал еще более тридцати двух тысяч былых разного звания. Государь приказал их водворить в прежние жилища на счет виновного. Сего мало: Меншиков отрезал у многих бедных владельцев земли, смежные с его обширными владениями, и когда Петр Великий узнал об этом непозволительном поступке, страшась праведного гнева Монарха, он явился к Нему в простом офицерском мундире, пал к ногам Петровым повергнул все свои ордена и щпагу, говорил, проливая слезы: что признает себя недостойным сих знаков чести; умолял наказать его по усмотрению, не предавая только неприятелям! Он знал великодушное сердце своего Властелина! Живейшее раскаяние всегда обезоруживало гнев Петра. Предстательство Екатерины содействовало также Меншикову: Государь, после строгого выговора, велел возвратить земли обиженным и удовлетворить все нанесенные им убытки; продолжал доверять ему: поручил, перед походом в Персию (1722 г.) иметь надзор за равными работами, производимыми в Москве, Петербурге, Кронштате, Шлиссельбургской крепости и на Ладожском канале. Меншиков уведомлял Императора о том, что происходило: в Сенате, в Коллегиях, в столицах; сообщал получаемые сведения из чужих краев и в то же время, по личному неудовольствию, очернил несчастного Подканцлера Барона Шафирова, был главным виновником его падения; праздновал 6 ноября, в С. Петербург, день своего рождения при громе семнадцати орудий, расставленных около дома!

В 1724 году Меншиков лишился звания Президента Военной Коллегии, которое получил в 1718 году при самом учреждении оной. На место его определен Князь Репнин. По словам Евсеевича Петр отнял у своего любимца главные средства к непозволительному обогащению. Тогда заплатил он двести тысяч рублей штрафных денег и, вдруг, исчезли все убранства в доме его; на стенах явились простые обои! Государь изумился, увидев такую перемену, потребовал объяснения. «Я принужден, был – отвечал Меншиков – «продать свои гобелены и штофы, чтобы, хотя, несколько удовлетворить казенные взыскания!» – Прощай – сказал Государь с гневом – В первый приемный день твой, если я найду здесь такую же бедность, не соответствующую твоему званию, то заставлю тебя заплатить еще двести тысяч рублей! – Петр Великий сдержал свое слово; посетил Меншикова; нашел, по прежнему, убранства, приличные Князю Ижорскому; любовался богатою мебелью, не упоминая о прошедшем, и был чрезвычайно весел⁸⁶.

В таком стесненном положении находился Меншиков, когда неумолимая смерть прекратила драгоценную для Отечества жизнь Петра Великого (28 января 1725 г.). Открылось обширное поле беспредельным замыслам честолюбца! Не стадо Монарха и первые Чины Империи заперлись, в одной комнате Дворца, совещали, между собой, о возведении на Престол юного Великого Князя, сына Царевича Алексия. Часовые были поставлены у дверей, Императрице. Всероссийскою. Никто не ожидал толь смелого, поступка, никто не дерзнул противоречить, все присягнули⁸⁷! Таким образом бедная Лифляндка, находившаяся в услужении у Пастора; вступившая в супружество на кануне взятия Русскими Мариенбурга (1702 г.); в тот день лишившаяся мужа, убитого в сражении; представленная солдатами Генералу Боуру; покровительствуемая Фельдмаршалом Графом Шереметевым и Меншиковым, в доме которого жила два года⁸⁸ и откуда перешла во дворец⁸⁹ (1705-г;); сделавшаяся, в 1707 году, супругою Петра Великого; оправдавшая выбор Его в несчастный поход в Молдавию (1711 г.); коронованная Им в Москве (1724 г.), но перед кончиною Государя, навлекшая на себя справедливое подозрение Его⁹⁰ – приняла Скипетр из рук Меншикова, которому обязана своим начальным возвышением! Все Комиссии, производившие следствия над Князем Ижерским, по казенным подрядам и расхищениям, были немедленно уничтожены; число крестьян увеличилось до ста тысяч душ; город Батурин (который – по словам Меншикова – будто, был ему обещан Петром Великим, в чем, он ссылался на Кабинет-Секретаря Макарова) сделался также собственностию его⁹¹. Он наименован первым Членом Верховного Тайного Совета, учрежденного по его представлению для умаления власти Сената; одиннадцатилетний сын его пожалован Действительным Камергером, Поручиком Преображенского полка, кавалером ордена Св. Екатерины⁹²; жена удостоена того же самого знака отличия, которым украшены были, в то время, одни только Особы Императорского Дома⁹³; обе дочери, Княжна Мария, помолвленная с Графом Петром Сапегою, и Княжна Александра поручили портреты императрицы для ношения на голубых бантах; будущий зять его причислен к Высочайшему Двору Камергером, пожалован кавалером ордена Св. Александра Невского, также удостоен портрета Государыни. Вслед за тем Меншиков, снова, начал управлять Военною Коллегией в звании Президента, имел право жаловать до Полковника и, будучи Вице-Адмиралом, разрешал представления Генерала-Адмирала Графа Апраксина; управлял и внешними делами, или, лучше сказать, был первым везде, действуя именем Екатерины.

Но могущество это не довольствовало честолюбца. Он желал большего: именуясь Герцогом Ижерским, Светлейшим Князем Римского и Российского Государств, Рейхс-Маршалом» и над войсками командующим Генерал-Фельдмаршалом, Военной Коллегии Президентом, Флота Всероссийского Вице-Адмиралом, Генерал-Губернатором Губернии С. Петербургской, Действительным Тайным Советником, Подполковником Преображенской Лейб-Гвардии, Полковником над тремя полками и Капитаном Компании Бомбардирской⁹⁴ – посягал на достоинство Генералиссимуса⁹⁵, на Герцогство Курляндское; отправился в Митаву; разрушил преднамереваемый брак вдовствовавшей Герцогини Курляндской Анны Иоанновны с славным Морицом Саксонским, избранным преемником бездетного Герцога Фердинанда; властию своей старался уничтожить выбор, не согласовавшийся с его видами и, обманутый в надежде, возвратился в С. Петербург, без получения желаемого. Курляндцы объявили: что не могут иметь Меншикова Герцогом», ибо он не Немец, не Лютеранского исповедания.

Между тем, в отсутствие властолюбца, несколько Царедворцев убедили Государыню подписать указ об арестовании его на дороге; но Министр Голштинского Двора Граф Бассевичь вступился за любимца счастия и данное повеление было отменено. Тщетно Меншиков старался отомстить тайным врагам своим – они остались невредимы, к досаде оскорбленного Вельможи. Предвидя важный переворот, долженствовавший последовать в Государстве, он склонял Императрицу, расстроившую здоровье свое, предоставить духовным завещанием юному Великому Князю права на Престол, се тем, чтобы Петр, когда достигает совершенного возраста, вступил в брак с его дочерью, Княжною Мариею. Между тем противная сторона также действовала: Граф Толстой, глава оной, страшился мщения Царицы Евдокии Феодоровны за участие в деле сына ее, Царевича Алексия, и уговаривал Государыню отправить Великого Князя в чужие край, назначив преемницею одну из дочерей: Анну Петровну или Цесаревну Елисавету. Герцог Голштинский поддерживал его для собственной пользы. Екатерина, слабая в последнее время, не знала на что решиться. От прозорливости Меншикова не скрылись замыслы врагов его: гибель, их сделалась неизбежною.

В апреле (1727 года) болезнь Государыни увеличилась. Меншиков переехал во Дворец 10-го числа⁹⁶ и находился при Ней безотлучно. Вскоре представился ему случай восторжествовать над противниками. 16-го числа, когда весь Двор предавался чрезвычайному унынию по причине отчаянного положения Императрицы, Генерал-Полициймейстер Граф Девиер, принадлежавший к противной партии, не смотря на близкое родство с Меншиковым⁹⁷ и, вероятно, в тот день находившийся не в трезвом виде, начал вертеть племянницу Государыни, Графиню Софью Карловну Скавронскую, говоря ей: не надобно плакать – и, вслед за тем, подошел к Великому Князю, сидевшему на кровати, занял место подле него и произнес: О чем печалишься? Выпей рюмку вина. Потом сказал ему на ухо: Поедем в коляске. Будет тебе лучше. Матушке твоей не быть живой. Все это происходило в присутствии дочерей Императрицы, пред которыми Девиер сидел⁹⁸. Прошло десять дней и виновный оставался без должного наказания.

В конце Апреля Государыня получила некоторое облегчение. 26 числа Герцог Ижерский отправился в дом свой, на Васильевский остров, взяв с собою Великого Князя Петра Алексеевича и Сестру его, Великую Княжну Наталию Алексеевну: первый ночевал в покоях сына Меншикова, вторая у дочерей его. Он имел в тот день тайный разговор с Канцлером Графом Головкиным и Действительным Тайным Советником Князем Дмитрием Михайловичем Голицыным. Тогда наряжена Следственная Коммиссия, под председательством Канцлера, над Графом Девиером за великие его продерзости, злые советы и намерения. Членами назначены приверженцы Меншикова: Голицын, Генераля-Лейтенант Дмитриев-Мамонов, Князь Юсупов и Полковник Фаминцын. Великие посредством пытки допросить виновного о его сообщниках. Он наименовал: Толстого, Бутурлина, Нарышкина, Ушакова, Скорнякова-Писарева. 2-го Мая Императрица почувствовала лихорадку, открылся сухой кашель и Меншиков, снова, переехал во Дворец, торопил (5-го мая) Головкина: чтоб он скорее решил следственное дело, чтоб экстракт был составлен без допроса всех сообщников⁹⁹. Воля его исполнена. 6 Мая, Екатерина, не за долго до кончины своей, последовавшей в девятом часу по полудни¹⁰⁰, подписала слабою рукой указ о наказании преступников, дерзнувших распоряжаться наследием Престола и противиться сватанию Великого Князя, происходившему по Высочайшей воле¹⁰¹. В тот самый день любимцы Петра Великого, Граф Петр Андреевич Толстой и Иван Иванович Бутурлин¹⁰² лишены чинов, знаков отличий; первый сослан, вместе с сыном, в Соловецкий монастырь, где кончил в бедности жизнь, прославленную знаменитыми подвигами; второй отправлен в дальнюю деревню; Александр Львович Нарышкин также разжалован и удален из столицы; Андрей Ивановича Ушаков, служивший в гвардии Майором, переведем тем же чином в армейский полк; Граф Девиер и бывший Обер-Прокурор Скорняков-Писарев наказаны кнутом и сосланы в Якутск.

На другой день (7 Мая) Меншиков проснулся ранее обыкновенного, в пятом часу, и немедленно, надел мундир, ордена свои. Тогда начали съезжаться к нему Члены Верховного Тайного Совета, Святейшего Синода, Высокого Сената и Генералитет, находившийся в Петербурге¹⁰³. В исходе осьмого часа пошл они к Цесаревнам и вместе с Их Высочествами и Герцогом Голштинским отправились в большую залу, куда вступил, потом, Великий Князь Петр Алексеевич, сопровождаемый Меншиковым, в сел в кресла, поставленные для Него на возвышенном месте. Современник, Дюк де Лирия¹⁰⁴, передал нам: что Внук Петра Великого был высокого роста, белокур, прекрасного, крепкого сложения. На лице его изображалась кроткая задумчивость и, вместе, важность, решительность. Он имел сердце доброе, счастливую память; был щедр и благосклонен к окружающим, но не забывал своего сана. – Меншиков представил тогда духовное завещание покойной Императрицы, распечатал оное в вручил Действительному Статскому Советнику Степанову, приказав прочесть вслух. Глубокая тишина царствовала в многочисленном собрании; все желал знать: в чем состояла воля Екатерины, слушали со вниманием. «Хотя по Материнской Нашей любви – вещала первая статья духовной – «дочери Наши, Герцогиня Голштинская Анна Петровна и Елисавета Петровна, могли бы быть преимущественно назначены Нашими Преемницами, но принимая в уважение, что лицу мужеского пола удобнее перенесть тягость управления столь обширным Государством, Мы назначаем «Себе преемником Великого Князя Петра Алексеевича.» – Следовавшие за тем статьи относились до Опеки во время несовершеннолетия Императора; определяли власть Верховного Совета, порядок наследия Престола в случае кончины Петра; двенадцатая изумила присутствовавших, «За отличные «услуги, оказанные покойному Супругу Нашему и «Нам самим Князем Меншиковым, Мы не можем явить большого доказательства Нашей к нему милости, как возводя на Престол Российский одну из его дочерей и потому приказываем, «как Дочерям Нашим, так и главнейшим Павшим Вельможам, содействовать к обручению «Великого Князя с одною из дочерей Князя Меньшикова, и коль скоро достигнуть они совершеннолетия, к сочетанию их браком». – Все молчали, не смея изъявлять чувств своих, хотя догадывались, что не Государыня, а любимец ее составил эту духовную¹⁰⁵.

Петр II-й провозглашен был Императором в десятом часу (7 мая) при пушечной пальбе из С. Петербургской крепости, Адмиралтейства и яхт, стоявших на Неве. Приняв поздравления от первейших Чинов, Он вышел к гвардейским полкам, Преображенскому и Семеновскому, которые окружали Дворец и немедленно присягнули юному Монарху. В тот день Меншиков пожалован Адмиралом; 12 Мая Генералиссимусом; 17-го он перевез Императора в свой дом на Васильевский остров, который, назван островом Преображенским; 25 числа приступил к исполнению гигантских планов своих: в исходе третьего часа по полудни совершилось обручение одиннадцатилетнего Петра II-го с шестнадцатилетней Княжною Мариею, после молебна, к которому были приглашены: Феофан Прокопович, Архиепископ Новгородский; Георгий, Архиепископ Ростовский; Афанасий Кондеиди, Епископ Вологодский и Феофилакт, Епископ Тверский. Главным действовавшим лицом был Феофан, обручивший Марию, в 1726 году, с Графом Сапегою¹⁰⁶! На ектениях именовали ее: Благочестивейшею Государынею Мариею Александровною. После священного обряда, Генералитет и иностранные Министры допущены были к рукам Его Величества и Ее Высочества при громе инструментальной музыки на хорах и играния на трубах и литаврах в галереи. В церквах начали поминать дочь Меншикова, как обрученную невесту Императора. Ей назначен был особый штат Придворный, с содержанием по 34 тысячи рублей. Обер-Гофмейстериною определена родная сестра Княгини Меншиковой, Варвара Михайловна Арсеньева, с предоставлением нрава следовать за женами Генерал-Фельдмаршалов; Гофмейстером 4-го класса пожалован брат ее, Василий Михайлович Арсеньев; в числе двух Камергеров 6-го класса, находился Князь Алексей Дмитриевич Голицын; четырем Камер-Юнкерам велено состоять в 8-м классе.

Княжна Мария кроткая, прекрасная, отлично воспитанная, не имела соперниц в С. Петербург: стройный стан, удивительная белизна лица, на котором всегда играл нежный румянец; черные, огненные глаза; обворожительная улыбка; красивые, даже под пудрой, тогда употребляемой, локоны, небрежно развивавшиеся на плечах + слабое изображение прелестей ее, искусно переданных в современном портрете! – Меншиков страстно любил свою дочь и умел ловким образом разрушить преднамереваемый союз с Сапегою, женив его на родной племямнице Екатерине, Графине Софье Карловне Скавронской. Но Мария, лишась жениха, с которым дружба соединяла ее еще с младенчества, обречена была на жертву! Петр не любил ее потому только, что Его заставляли любить; умолял на коленях сестру свою воспрепятствовать Его браку с Меншиковою¹⁰⁷!

29 июня невеста Императора, сестра и родная тетка, Варвара Михайловна Арсеньева, получили орден Св. Екатерины; сын Меншикова, возведенный 7-го мая в достоинство Обер-Камергера, пожалован кавалером ордена Св. Андрея Первозванного, на четырнадцатом году своего вовраста. Меншиков приказал тогда Секретарю, Францу Висту: чтобы на будущий 1728 год были внесены в календарь между Особами Царской Фамилии имена членов его дома, с означением лет и года рождения¹⁰⁸!

Не терпя совместничества, Князь Ижерский удалил из России Герцога Голштинского с его супругой Цесаревною Анною Петровною; препятствовал Царице Евдокие Феодоровне, родительнице несчастного Алексия, переписываться с Августейшим ее Внуком; отправил ее в Москву, за караулом. Знатные ненавидели Правителя Империи за непомерную гордость, неограниченное властолюбие: уверенный в своем могуществе, он презирал тайный ропот. Иностранные Дворы оказывали ему особенное уважение; Император Карл VI пожаловал Герцогство Козель в Силезии; именовал Меншикова в письме своем от 19/30 июня: Высокорожденным, любезным Дядею; изъявлял радость свою о преднамереваемом бракосочетании Петра II с его дочерью¹⁰⁹. Король Прусский препроводил сыну его орден Черного Орла; наследный Принц Ангальт-Дессау искал руки Княжны Александры.

Но в то время, как Меншиков находился в усыплении, помышляя о Герцогстве Курляндском¹¹⁰, враги его действовали: Князь Иван Алексеевич Долгорукий, неразлучный друг Императора, юноша из себя красивый, пылкий, сметливый, обучен был родственниками своими, в особенности дядею, Князем Василием Лукичам, коварству, всем пронырствам, коими отличаются только утонченные «придворные: он ненавидел и ласкал Меншикова, старался удалять в другие комнаты сына его и, занимаясь играми, напоминал Петру: сколь опасна для всего Государства чрезмерная власть подданного; гибельны будут родственные его связи с Государем; повторял беспрестанно: что Меншиков, со временем, посягнет даже на Престол; что одно слово Царское может обратить его в первобытное состояние. Император соглашался с Долгоруким, обещал до удобного случая хранить глубокое молчание. Случай этот представился: купечество Петербургское поднесло Петру II девять тысяч червонных. Он послал их в подарок сестре своей. Меншиков, встретил посланного и узнав, что он несет деньги к Великой Княжне, сказал: «Император слишком молод, чтоб знать должное употребление денег: отнеси ко мне; я буду иметь случай поговорить об них с Ним». – Посланный не смел ослушаться. На другой день, Великая Княжна Наталия Алексеевна – которую Дюк де Лирия описывает не красавицею, но отлично образованною, ловкою, кроткою, свободно говорившею на французском и Немецком языках, всеми любимою¹¹¹ – пришла, по обыкновению, навестить Государя. Петр спросил у нее: «разве вчерашний подарок не заслуживает благодарности?» – Она отвечала, что не получала никакого подарка. Монарх был сим весьма недоволен и гнев Его еще увеличился, когда Он узнал, что Меншиков приказал отнесть деньги к себе. – Призвав его, Государь с сердцем спросил: «как смел он запретить посланному исполнить Его приказание?» – Меншиков, ни мало, не ожидавший такого выговора, был сильно поражен оным и отвечал: «что Государство нуждается, в деньгах, казна истощена, и что он намеревался в тот же день сделать предложение: Его Величеству о полезнейшем употреблении этих денег; что, впрочем, он не только выдаст девять тысячь червонных, но если угодно Государю, и миллион рублей из собственного своего имущества». – Петр, топнув ногою, сказал: «Я тебя научу поманить, что я Император и что ты должен Мне «повиноваться;» вслед за сим Он вышел из комнаты. Меншиков последовал за Ним, и на этот раз смягчил Его неотступными просьбами.

Вскоре потом Герцог Ижерский опасно занемог и, готовясь оставить, земное величие, написал два духовные завещания: семейное и Государственное. Первым поручал своей супруге, Светлейшей Княгине Дарье Михайловне, и своячине, Варваре Михайловне Арсеньевой, содержать дом его до совершенного возраста детей и родительски пещись о их воспитании; приказывал детям, иметь любовь, почтение и повиновение к матери и тетке; назначал сына своего, Князя Александра, наследником всего дома и, давая ему полезные советы, более всего внушал хранить верность и горячую любовь к Государю и Отечеству; ставил самого себя в пример: каким образом с младенческих лет был он прянят в милость Петра Великого, и своею верностию и известною всему свету ревностию превзошел всех сверстников в доверии у Государя. В заключение духовной приказывал заплатит долги свои, и просил прощения у всех, кого невраво обидел, – В Государственном акте, Меншиков обращался к Императору с просьбами: 1) до пришествия в совершеннолетие поступит по завещанию Государыни Бабки (Екатерины I-й), быть послушным Обер-Гофмейстеру Барону Остерману и Министрам, и ничего не делать без их совета; 2) остерегаться клеветников и наговаривающих тайным образом и сказывать о них Министрам, дабы предостеречь себя от многих бедствий, которые от того происходят, и кои Предки Его Величества претерпели; 3) беречь свое здоровье, и для того в езде и в прочих забавах поступать умеренно и осторожно; от» здравия Государя зависит благополучие Отечества; и, наконец 4) советовал Петру II-му во всем так управлять собою, чтобы все поступки и подвиги его соответствовали достоинству Императорскому, а до сего инако дойти невозможно, как чрез учение и наставление и чрез помощь верных советников. В заключение напоминал Государю, какое попечение· имел он о его воспитании и каким отчаянным» образом служил ему в восприятии престола; просил иметь в памяти верную службу его и содержать в милости остающуюся после него фамилию, также быть милостиву к обрученной невесте, дочери его, и по учиненному пред Богом обещанию ее подобное время вступить с нею в законное супружество¹¹².

Враги Меншикова могли свободнее действовать. Между ними хитрее всех был Остерман, надзиравший за воспитанием Императора. Он сделался известным по славному миру Нейптадскому, управлял тогда иностранными делами; с умом утонченным соединял прозорливость опытного Министра; был осторожен и вместе отважен, когда требовали обстоятельства; выше себя не мог никого терпеть. Давно Остерман совещал с Долгорукими о низвержении Меншикова, которого не любил потому, что он препятствовал, ему быть главным, часто не соглашался с ним, грубил ему, не уважая звания Вице-Канцлера, носимого, им Андреевского ордена. Освободясь от болезни Меншиков поехал в Ораниенбаум, свой загородный дом, для освящения выстроенной им там церкви во имя Св. Пантелеймона целителя, и вместо того, чтобы лично просить к себе Императора, послал приглашение с нарочным. Петр отказался под предлогом нездоровья, и гордый Вельможа во время освящения храма, 3-го сентября, Архиепископом Феофаном, занял место, в виде трона приготовленное для Императора! В числе посетителей находились: Генерал-Адмирал Граф Апраксин, Канцлер Граф Головкин, Действительный Тайный Советник Князь Дмитрий Михайлович Голицын, Чернышев, Головин, Бестужев, Иван Львович Нарышкин н многие другие сановники. Пушечная пальба в тот день не умолкала.

Дерзкий поступок Меншикова послужил для его врагов удобным средством к нанесению последнего удара могуществу его. Они уговорили императора освободить себя и Россию от человека, не полагавшего пределов своему властолюбию. Считая себя в прежней силе и не видя расставляемых сетей, любимец счастия отправился в Петергоф (4 сентября), был у Государя¹¹³, наговорил множество грубостей Остерману, и, на другой день, поехал в Петербург, осматривал присутственные места, провел полтора часа в Верховном Тайном Совете, с гордостью давал везде приказания, делал распоряжения к приему Петра в своем доме, запретил Казначею Кайсарову отпускать деньги без собственноручного его предписания.

6-го сентября Генерал-Поручик Салтыков объявил Меншикову, чтобы вся мебель и вещи Государевы были перевезены в летний Дворец. В то же время возвращена мебель сына его, который в качестве Обер-Камергера находился при Императоре. В замешательстве своем Меншиков сделал важную ошибку, распустив по квартирам Ингерманландский полк, ему преданный, стоявший до того времени, для безопасности его, в лагере на Васильевском острову¹¹⁴.

7-го сентября Меншиков был в Верховном Тайном Совете¹¹⁵. Государь возвратился в С. Петербург, ночевал в новом летнем Дворце и на другой день рано по утру отправил к огорченному Вельможе Салтыкова с приказанием не вступать ни в какие дела и не выезжать из дома до дальнейшего повеления. Княгиня Меншикова с детьми поспешила во Дворец, чтобы пасть к ногам Государя и Его умилостивить, но вход им был воспрещен. Любимец Петра Великого прибегнул к последнему средству: он написал к Императору, старался оправдать себя, умолял: чтобы солнце не зашло во гневе Его; просил увольнения от всех дел за старостию и болезнями; искал покровительства Великой Княжны Наталии Алексеевны, но и это осталось без успеха. Опустели гостинные опального! Только два человека остались ему преданными: Генерал Лейтенант Алексей Волков и Генерал-Майор Егор Иванович Фаминцын. Они обедали у него 8 числа, уговорили пустить кровь из руки¹¹⁶. Почтенные люди, которых имена достойны быть переданными потомству!

9-го сентября велено Меншикову ехать в Раниенбург, город, им самим выстроенный (находящийся в Рязанской губернии) и, с лишением чинов и знаков отличий, жить там безвыездно, под неусыпным надзором гвардейского офицера и капральства; имение оставлено при нем Княжна Мария должна была возвратить Императору обручальное кольце свое, стоившее около двадцати тысяч рублей¹¹⁷.

Опальный Царедворец, сохранив свои богатства, предполагал иметь приятное убежище в Раниенбурге, и, не теряя надежды, что счастие снова сделается ему благоприятным, выехал из Петербурга в богатых экипажах, как вельможа сильный, а не изгнанник. Неуместная пышность еще более раздражила врагов его. В Твери приказано опечатать все вещи Меншикова, а, ему оставить только необходимо нужное. Тут богатые экипажи были отобраны, посадили его в кибитку с объявлением, что имение взято в казну; стража удвоена и надзор над ним усилен. В семи верстах от этого города тяжкая печаль и неосушаемые слезы прекратили жизнь супруги несчастливца: она лишилась зрения за несколько дней до своей кончины, переплакав горе. Почти в одно время с Меншиковым прибыл в Раниенбург Действительный Статский Советник Плещеев для произведения следствия о разных злоупотреблениях и проступках его. Он был обвинен в несчастии Царевича Алексия Петровича, родителя Императора; в тайной переписке с Шведским Сенатом во время болезни Императрицы Екатерины I-й; в присвоении шестидесяти тысяч рублей, принадлежащих Герцогу Голштинскому и во многих других похищениях. Его приговорили к ссылке в город Березов, Тобольской губернии¹¹⁸. С мужеством, приличным герою, услышал Меншиков грозный приговор и, обратясь к сыну, сказал: «пример мой послужит тебе наставлением, если ты будешь когда возвращен из ссылки, где должен я умереть!» – Он был отправлен 2-го июня 1728 года с семейством водою до Казани. Поручик гвардии Степан Крюковской и двадцать отставных солдат Преображенского батальона провожали, его. Ему позволено было взять десять человек дворовых людей; определено на содержание по пяти рублей в день¹¹⁹.

Отсюда начинается новая эпоха в жизни любимца Петрова, достопамятная, ибо он прежде торжествовал над врагами Отечества и был рабом страстей своих – в злополучии явился победителем над ними, удивил потомство необыкновенною твердостью духа, совершенным самоотвержением. Отчужденный от всего мира, среди ледяных пустынь Сибири, где зима постоянно продолжается семь месяцев; рассветает тогда в десять часов по полуночи, а смеркается в три; мороз доходит до 40° при нестерпимом ветре с Ледовитого моря; где весною от болотистых паров бывает густой, непроницаемый для зрения туман; осенью также при сильных северо-восточных ветрах; где летом жары продолжаются не более десяти дней; земля, по причине холодных ночей, тает только на четверть аршина; солнце скрывается днем на один час за северную высокую гору – Меншиков не роптал на судьбу, покорялся ей с смирением и ободрял детей своих. Не жалея о себе, он проливал слезы о них, и находил себя достойным бедствий, его постигших, с умилением предавался воле Творца. Быв прежде сего слабого сложения¹²⁰, в ссылке сделался здоровым; скопил из получаемых им денег такую сумму, что соорудил на нее деревянную церковь подле острога, в котором содержался, работая при построении сам с топором в руках¹²¹. Он звонил в колокол когда наступало время церковного служения, исправлял должность дьячка, пел на клиросе и читал потом простолюдинам назидательные книги. Благо мне Господи – повторял он беспрестанно в молитвах – яко смирился мя ecu! – Так проводил время в Березове изгнанник, которого, некогда, приветствовал Феофан Прокопович словами: мы в Александре видим Петра! – который возвел на Престол Екатерину и, перед ссылкою своей, намеревался сочетать браком сына с Великою Княжною Наталиею Алексеевною. Вскоре любимая дочь его, Мария, занемогла оспою. В Березове не было докторов. Меншиков видел, что новый крест ожидал его, что Мария приближалась к концу земных страданий –· и старался скрывать от детей снедавшую его печаль. Предчувствие его исполнилось: он лишился дочери: (1729 г.); вырубил ей могилу и сам опустил в мерзлую землю драгоценные для него останки невинной узницы!

Поколебалась твердость великого мужа! Орошая слезами последнее жилище Марии, он утешал себя мыслию, что скоро соединится с нею; заблаговременно, при тусклом свете рыбьего жира, горевшего в его казарме, приготовил гроб из кедрового дерева¹²²; изъявил желание, чтоб его похоронили подле дочери, в халате, туфлях и в стеганой шелковой шапочке, которую тогда носил; советовал детям возложить всю надежду на Бога, ожидать скорого освобождения, а Вы невинны – говорил он – страждете за меня; обстоятельства переменятся! .... ;» исполнил обряд. Церковию налагаемый и, потом, простясь с близкими к сердцу, хранил глубокое молчание, отказался от пищи, кроме холодной воды, употребляемой им в небольшом количестве¹²³; скончался 22 октябри 1729 года, иа 56 от рождения.

Три аршина мерзлой земли приняли в недра свои знаменитого изгнанника, у алтаря сооруженной им церкви, в десяти саженях от берега реки Сосвы. Ныне на том месте возвышается земляная насыпь, окруженная деревянною решеткою.

Князь Александр Данилович Меншиков был ростом двух аршин, двенадцати вершков, двумя вершками менее Петра Великого; стройный собою; ум и честолюбие яркими краскам· изображались на лице его. Он имел язвительную улыбку; отличался остротою¹²⁴; вставал, обыкновенно, в шесть часов и ранее, ужинал в девять, спать ложился в десять часов; никаких дел не отлагал до другого дня; любил давать пышные обеды; украшал себя орденами и, по причине слабого здоровья, являлся иногда зимой перед гвардейскими полками, на богато убранной лошади, сопровождаемый Генералитетом, в серебряном парчевом кафтане на собольем меху, с такими же обшлагами¹²⁵; старался об улучшении суконных фабрик в России¹²⁶; был учтив с иностранцами; снисходителен к тем, кои не хотели казаться его умнее, угождали ему и не мог видеть никого выше себя; преследовал равных; был властолюбив, мстителен, груб, жестокосерд, алчен к приобретениям; терпел часто побои от Петра Великого¹²⁷! Но Меншиков, при всех слабостях своих, останется великим человеком и имеет право на уважение Россиян, как спаситель жизни незабвенного Монарха, его любимец и непобедимый Полководец¹²⁸.

Он вступил в брак, 1706 г., с Дарьею Михайловной Арсеньевою, которая произошла от древней благородной фамилии, известной в России с XIV столетия. Современники отзываются об ней как о первой красавице в Петербурге¹²⁹. Петр Великий и Екатерина I уважали ее; последняя называла Княгиню Меншикову в письмах: Светом своим, дорогою Невестушкою; благодарила за неоставление Детей; просила не оставлять и впредь писаниями и проч. – Она была попечительная мать я нежная супруга; в разлуке с мужем не только его умоляла беречь свое здоровье, но и Петра Великого: чтобы От написал к нему о том, сетовала, при падении своем, не о потерянном богатстве, лишенных почестях, но о плачевном состоянии близких к сердцу; скончалась в семи верстах от Твери, в 1727 году, потеряв зрение, на сорок седьмом году от рождения.

Дети Меншикова освобождены из ссылки Императрицею Анною Иоанновною в 1731 году: семнадцатилетний сын, которому возвращено тогда Княжеское достоинство, пожалован Прапорщиком Преображенского полка. Дочь, Княжна Александра, которая двумя годами была старее брата, чрезвычайно походила на мать: имела такие же черные глаза, черные волосы, приятную улыбку, нежный румянец на щеках – пожалована Фрейлиною и на другой день по приезде из Сибири выдана за Густава Барона, Майора гвардии Измайловского полка. Он был родной брат Герцога Курляндского; человек – по словам Манштейна – простой и без воспитания, но хороших правил; возведен, потом, в Генерал-Аншефы. – Она умерла в Петербурге 1736 года, на 24 от рождения.

Князь Александр Александрович Меншиков, до падения отца своего, обучался: Российскому, Латинскому, Французскому и Немецкому языкам; Закону Божию, Истории, Географии, Арифметике и Фортификации. К танцам не имел он ни какой наклонности и когда отец наказывал его (1722 г.) за малые успехи, осмилетний юноша говорил: «Еще «успею выучиться танцевать! Прежде следует знать «полезнейшия науки¹³⁰» В данном Меншиковым наставлении сыну (1725 г.), он убеждал его: дорожить временем, убегать праздности, прилежать к занятиям. – «Ничего нет лучше в молодых «летах труда и учения – писал Меншиков; – «сын наказан, в старости жезл отцу и веселие матери; но как добрым поступкам обучаются «юноши от других, подобно кораблю, который «управляется рулем, то и тебе должно слушать и «почитать своего гувернера, Г. Профессора Кондрата Генингера, определенного Ее Императорским Вкличеством, который обязан доносить Государыне о нерадении к наукам или о дурном твоем поведении, от чего тебе приключится бесславие, да и мне не без стыда будет». – Далее отец требовал: чтобы каждое утро юноша приносил благодарение Богу и, потом, одевшись прочитывал выученное на кануне; приказывал ему переводить, вместо забавы, для родителей получаемые иностранные газеты и если в них будут помещены любопытные воинские или другие какие известия, то смотреть на ландкарте: в которой части света и в каком Государствеэ происходило; под каким горизонтом и какое описываемое место имеет положение, чтобы в последствии мог он, во время разговоров, основательно судить об означенных предметах. В заключение обязывал сына: в дванадесятые и Господские праздники, также в Воскресные дни ходить в Святую церковь к литургии и, во время оной, стоять со страхом и пения слушать со вниманием, особливо Апостол и Евангелие, рассуждая о Законе Божием и о воздаянии. За неисполнение же всех означенных статей и непослушание гувернеру, обещал штрафовать¹³¹.

Мы выше сего видели, что молодой Меншиков во время могущества отца, имея только тринадцать лет, возведен в достоинство Обер-Камергера, был кавалером орденов Св. Андрея Первозванного, Св. Александра Невского¹³², Св. Екатерины и Прусского Черного Орла. Вступив 1731 года Прапорщиком гвардии в Преображенский полк, в котором числился Поручиком 1726 года, Князь Александр Александрович сражался под знаменами Фельдмаршала Графа Миниха при взятии Очакова и Хотина; произведен в 1738 году за отличную храбрость из Поручиков в Капитан-Поручики; потом получил в Преображенском полку чин Секунд-Майора (1748 г.); служил с честию в Прусскую войну; пожалован кавалерам ордена Св. Александра Невского в Генерал-Поручиком в 1757 году; первый известил жителей Московских, 1762 г., о восшествии на Престол Императрицы Екатерины II-й и привел их к присяге; возведен тогда в Генерал-Аншефы; умер 1764 года, на 51-м году от рождения, оставя по себе память храброго воина и благонамеренного гражданина. Он был женат на Княжне Елисавете Петровне Голицыной, дочери Князя Петра Алексеевича, кавалера ордена Св. Андрея Первозванного, служившого при Петре Великом, Комнатным. Стольником, Министром в Вене, Сенатором, Губернатором в Архангельске, Риге и, наконец, в Киеве, где умер в 1722 году.

Из детей Князя Александра Александровича Меншикова известен Князь Сергий Александрович. Он служил, сначала, Пажом при Высочайшем Дворе; потом поступил (1762 г.) гвардии в Преображенский полк Поручиком; награжден в чине Подполковника (1770 г.), за оказанную им храбрость под знаменами Задунайского, орденом Св. Георгия 4-го класса; был Флигель-Адъютантом Императрицы Екатерины II-й; Генерал-Майором (с 1778 г.); Генерал-Поручиком (с 1786 г.); Сенатором; получил орден Св. Александра Невского; чин Действительного Тайного Советника при увольнении от службы, во уважение долговременного и беспорочного продолжения οной (1801г.); умер в 1815 году. Супруга его, Княгиня Екатерина Николаевна, была также из Фамилии Князей Голицыных, дочь Обер-Гофмаршала Князя Николая Михайловича¹³³.

Репнин, Князь Аникита Иванович, занимает почетное место между Полководцами, содействовавшими Петру Великому в устройстве войск и в победах над врагами Отечества.

Он родился в 1668 году. Отец его, Князь Иван Борисович, начальник Сибирского Приказа, пользовался особым уважением мудрого Преобразователя нашего, хотя, придерживаясь старых обычаев, сохранил свою седую, окладистую бороду; продолжал носить золотую ферезею; не принял чинов иностранных, предпочитая титло Ближнего Боярина, полученное им от Царя Алексея Михайловича за сорок лет до введения в Россию одежды Европейской¹³⁴.

На шестнадцатом году Князь Аникита Иванович определен Спальником к Петру Великому, имевшему тогда одиннадцать лет (1683 г.); приобрел любовь Его и доверенность и, при учреждении Потешной роты в 1685 году пожалован Поручиком оной, а чрез два года Подполковником¹³⁵.

Храня верность к законному Государю, Князь Репнин оберегал Его в Троицком монастыре во время мятежа Стрельцов (1689 г.); сопутствовал, потом, Петру под Азов; в звании Генерал-Адъютанта Генерала Головина (1695 г.); явил первые опыты своей храбрости при отнятии у Турок около этой крепости двух каланчей, где найдено 32 пушки. В следующем году (1696) участвовал во взятии Азова, в звании Капитана одного Фрегата, под главным начальством Лефорта.

В 1698 году Князь Репнин был уже Генералом¹³⁶. Ему поручено, вслед за тем, набрать в Низовых городах одиннадцать пехотных полков, обмундировать и обучить их (1699 г.). Из числа их девять поступили в его дивизию (1700 г.) и, сверх того, Бутырский полк, который отличался от прочих красными мундирами. 25-го июня Репнин, на 32 году от рождения, пожалован в Генералы от пехоты, чин, соответствовавший Генерал-Аншефу.

Тогда возгорелась война на Севере между двумя Героями, из которых один украсил себя уже лаврами победителя; другой выступал только на поле славы.

Репнин двинулся к Нарве, но получил на дороге приказание от Государя, сдав предводимое им войско Генерал-Фельдмаршалу. Графу Головину, отправиться, в Новгород для набора новой дивизии. В то время, пожалован он Губернатором Новогородской губернии и, после Нарвской битвы, привел в надлежащий порядок и дополнил возвратившиеся полки.

На основании договора, постановленного с Августом II-м, Королем Польским, Князь Репнин был отправлен (в марте 1701 г.) с девятнадцатью пехотными полками в Лифляндию для подкрепления Саксонского Фельдмаршала Графа Штейнау. Разбитый Карлом XII под Ригою Полководец Августов, обратился в бегство и Репнин, занимавший тогда, по его распоряжению, другой пост, провел без всякой потери войско свое чрез Друю и Опочку ко Пскову, где (15 авг.) и соединился с Генерал-Фельдмаршалом Шереметевым.

Князь Репнин находился, потом, при взятии Нетебурга, переименованного Шлиссельбургом (1708 г.), в Ниенжанца (1703 г.); подучил от Короля Польского орден Белого Орла; участвовал; 8 июня 1704 г. под Нарвою в следующей военной хитрости: узнав чрез перехваченное письмо, что Шведы ожидали Генерала Шлиппенбаха с свежим войском, Петр Великий приказал двум полкам пехотным и двум конным надеть синие мундиры, взять Шведские знамена и повел их к городу, между тем, как другой отряд в зеленых мундирах, под предводительством Репнина и Меншикова, напал на мнимых противников. Шведы выслали вспомогательное войско, которое потерпело сильное поражение. Вслед за тем Нарва взята была приступом (9 августа).

В конце 1704 года Князь Репнин повел вверенный ему корпус к Полоцку, где остановился на зимних квартирах, тревожа неприятеля Партизанскими действиями. Под его командою находилось тогда девять пехотных полков и пять драгунских. Он участвовал (1705 г.) во взятии Государем Митавского замка; отправлен (1706 г.), в Гродно с пехотными полками; имел разные стычки с неприятелем, на которых, хотя и оставался победителем, но отступал к границам руководствуясь приказанием не давать в Польше Карлу XII генерального сражения. «Мы слыщали – писал к нему Петр Великий – «что. у вас был; «бой и, чрез милость Божию победу наши одержали, но со всем тем надобно поступать осторожно. На счастие отнюдь надеяться не надлежит, ибо оно всегда непостоянно».

Король Шведский подошел к Гродно (в янв. 1706 г.). Август II повел войска свой в Саксонию. Россияне, отдаленные от главной армии, оставленные союзниками, нуждались в провианте. Им надлежало отступить и маневр этот, казавшийся трудным, даже невозможным без сражения, искусно произведен Генердл-Фельдмаршалон-Лейтенантом Огильвием и Князем Репниным.

В 1767; году Репнин снова расположился с войсками в Польше. Наступил 1708 год, достопамятный в его жизни: армия наша, под предводительством Шереметева, занимала, в начале июля, близь местечка Головчина, позицию вдоль по Бабичу. В тылу находился лес; впереди болотистый берег, укрепленный небольшими шанцами и рогатками. Центром командовал Фельдмаршал; на правом Фланге Генерал Аларт; на левом Фельдмаршал-Лейтенант Гольц и Князь Репнин. 14-го числа Карл XII-й, пользуясь сильным дождем и туманом, переправился на рассвете через реку с пятью пехотными полками, перешел непроходимое почти болото и напал на дивизию Репнина, отрезал ее от Гольца, принудил отступить в беспорядке к лесу. Репнин, охранявший разные переправы и мосты, и, потому, ослабленный в силах, остановил бежавших и, под прикрытием леса, возобновил битву, удержал сильным ружейным огнем натиск неприятеля; но, растратив все заряды, принужден был удалиться, оставив Шведам семь пушек. В этом деле, с нашей стороны убито 118 чел., ранено 218 и без вести пропало 408. Потеря Шведов состояла из 255 чел. убитыми и 1219 ранеными¹³⁷.

Недовольный действиями Репнина Петр Великий предал его военному суду; приказал Меншикову накрепко разыскать виновных, с первого до последнего, со всякою правдою, как пред судом Божиим, учинив пред розыском присягу. Князь Репнин разжалован был в солдаты.

Вскоре представился ему случай отличить Себя в присутствии Государя. 28-го сентября, в двух милях от Пропойска, под деревнею Лесным, Петр Великий настиг Левенгаупта. Меншиков, Брюс, Голицын предводительствовали нашими войсками. Репнин стоял с ружьем в рядах воинов и видя, что Шведы превосходили числом Россиян, осмелился просить Государя дать грозное повеление: чтобы находившиеся за регулярною пехотою Козаки и Калмыки кололи всех кто подастся назад.» – Товарищ! – сказал тогда Петр Великий Репнину – «Я еще от тебя первого слышу «такой совет и чувствую, что мы не проиграем «баталии.» – Отчаянная битва продолжалась более шести часов; 16 пушек, 42 знамен и штандартов и 2673 чел. пленных достались победителям. На поле сражения сочтено 8000 неприятельских тел.

Под Лесным Князь Голицын¹³⁸, предводительствовавший центром, покрыл себя бессмертною славой, сражался как лев. Петр Великий расцеловал его на месте битвы, пожаловал ему портрет Свой, осыпанный бриллиантами, чин Генерал-Поручика и предоставил просить еще чего пожелает. «Прости Репнина» – сказал великодушный герой, забыв вражду свою с опальным и уважая храбрость его. Черта, редко встречаемая в наше время! Вслед за тем Князь Репнин снова, в чине Генерала, принял начальство над дивизиею, расположенною в Малороссии.

27-го июня (1709 г.), в день знаменитой битвы Полтавской, Репнин командовал центром армии, состоявшим из двенадцати пехотных полков и за мужественные подвиги свои удостоен ордена Св. Апостола Андрея Первозванного; награжден деревнями.

От Полтавы Князь Репнин с вверенною ему дивизией пошел в Лифляндию; участвовал в блокаде Риги и когда Фельдмаршал Граф Шереметев отозван был в Москву с Генералом Алартом, для присутствований при торжественном везде Государя, принял 7-го ноября главное начальство над армиею: продолжал бомбардировать Ригу; прервал, посредством устроенных батарей, сообщение осажденных с Динаминдом; взорвал на воздухе пороховой магазин; превратил в кучу развалин внутренность цитадели; разрушил часть вала, прилегавшего к Двине; сдал 11 марта·(1711 г.) предводительство фельдмаршалу. Еще храбрый Генерал-Губернатор Рижский Штремберг зашатал некоторое время вверенный ему; город, представлявший груду камней; наконец, принужден был просить перемирия и согласился на сдачу: 4-го июля Репнин первый вошел в Ригу с несколькими полками; фельдмаршал Граф Шереметев имел торжественный везд 12-го числа. Тогда Князь Аникита Иванович, за военные подвиги свои, пожалован Рижским Генерал-Губернатором и, по случаю отъезда Фельдмаршала (в Авг.), начальствовал над войсками, расставил их в окрестностях города, в котором свирепствовали болезни и множество умирало людей.

В 1711 г. возгорелась война с Турциею. Князь Репнин получил приказание присоединиться с дивизиею к армии Графа Шереметева; командовал авангардом в достопамятный поход к Пруту и, когда войско наше было окружено многочисленном неприятелем, объявил, вместе с прочими Генералами, желание лучше умереть нежели поддаться.

Он состоял вторым после Меншикова, начальником корпуса, высланного в Померанию: держал в осаде Штетин (1712 г.); овладел под Фридрихштадтом несколькими укреплениями; содействовал Князю Ижерскому во взятии Тенинга: отобрал, по приказанию Фридриха IV, от Шведского Фельдмаршала Щтенбока найденные в крепости орудия, знамена, ружья и прочие воинские снаряды; получил от Короля Датского орден Слона: участвовал во взятии Штетина (1713 г.).¹³⁹; квартировал с дивизиею в Смоленской губернии (1714 г.); возвратился в Ригу 30 мая, и расположил войска лагерем в окрестностях города.

Петр Великий, отдыхая от военных трудов, пригласил в исход 1714 года в Петербург многих Вельмож, и в том числе Князя Репнина, на маскарадную свадьбу старого наставника своего Зотова, носившего титул Князя Папы. Все гости, равно как и Государь, присутствовали на оной и разъезжали потом (с 16 янв. 1715 г.) в разнохарактерных одеждах, в длинных линеях, по городу, веселясь таким образом до февраля месяца. Репнин (с Графом Мусиным-Пушкиным, двумя Князьями Долгоруковыми и Рагузинским) представлял Венециянина и имел в руках свирель, Меншиков, Апраксин, Брюс, Вейде нарядились Гамбургскими Бургомистрами и играли на рылях; Подканцлер Шафиров, чрезвычайно тучный,, находился в числе скороходов; Канцлер Граф Головкин и славный Долгоруков, бестрепетно говоривший правду Петру, играли на дудочках, в Китайских платьях; Государь бил в барабан.

В мае (1715 г.) Князь Репнин вступил с дивизиею своею в Курляндию и защищал морской берет от неприятеля; в 1716 году был в Копенгагене, во время преднамереваемой Петром Великим высадки войск в Шонию; расположил, потом, в Мекленбургии вверенные ему полки и, в начале 1717 года занял в Польше Воеводства: Хельминское, Плоцкое, Мазовецкое и Любельское; принудил Данцигский Магистрат (1718 г.) к уплате наложенной Государем контрибуции, 140,000 ефимков; не участвовал в утверждении смертного приговора Царевичу Алексию.

С того времени, Князь Аникита Иванович, возвратясь в Ригу, пять лет управлял вверенною ему губерниею. В 1724 году (20 янв.) пожалован он, вместо Меншикова, Президентом Военной Коллегии с сохранением звания Рижского Генерал-Губернатора, а 7-го мая, в день коронования Петром Великим Екатерины, получил достоинство Генерал-Фельдмаршала¹⁴⁰.

Князь Репнин находился в Петербурге когда Екатерины I возведена была на Престол отважным Меншиковым (1725 г.). Он желал, вместе с Голицыными, Трубецкими, Долгоруковыми, Головкиными, воцарения юного Великого Князя Петра Алексеевича, но Меншиков превозмог, имея на своей стороне Синод, гвардию и флот. Тогда Князь Аникита Иванович, получивший, с прочими Андреевскими кавалерами, орден Св. Александра Невского в день учреждения оного (21 мая 1725 г.), удалился от придворных интриг в Ригу, где скончался 3-го июля 1726 года, на 58 от рождения. Останки его покоятся в тамошней Российской церкви, преобращенной им из Лютеранской в Православную и находящейся в крепости. Доселе висит в ней герб Князя Репнина.

К чести Князя Аникиты Ивановича, служившего беспрерывно Отечеству сорок три года, должно упомянуть, что он терпеливо переносил все неприятности, постигшие его в многотрудной жизни; пострадал, в 1708 году, невинно, по оговору Меншикова, ибо при Головчине дивизия его, на которую внезапно напал. Карл XII-й, была ослаблена разными откомандировками отрядов; Репнин не получил никакого подкрепления от своих, и совсем тем, остановя бежавших, защищался отчаянно, нанес чувствительный вред Шведам. Потом, был он подчинен своему обвинителю, не имевшему еще никакого значения, когда Репнин служил Генералом. Утверждают, будто Князь Аникита Иванович, по делу Камергера Монса, отклонил Петра Великого; в минуту сильного гнева, от мщения, которое могло бы помрачить бессмертныя Его дела.

Сын Князя Репнина, Князь Василий Аникитичь, Генерал-Фельдцейхмейстер, предводительствовал в 1748 году Российской армиею в Франконии и был главным виновником постановленного в Ахене мира. Французскими, Английскими и Голландскими Министрами; внук, Генерал-Фельдмаршал Князь Николай Васильевич, известный Полководец и Министр Императрицы Екатерины II-й¹⁴¹.

Князь Михаил Михайлович Голицын, сын Боярина и Курского Воеводы Князя Михаила Андреевича «потомок Гедиминов, родился 1 ноября 1675 года. На двенадцатом своего возраста вступил он из Комнатных Стольников в гвардейский Семеновский волк солдатом и исправлял должность барабанщика; 1694 г. пожалован в Прапорщики; в следующем году Поручиком, за оказанную им храбрость при первой осаде Азова; в 1696 году находился при взятии этой крепости, ранен стрелой в левую ногу и произведен в Капитан-Поручики; 1698 г. участвовал в усмирении Стрельцов близь Воскресенского монастыря; 1699 г. в морском походе Петра Великого до города Керчи; 1700 г. пожалован Капитаном гвардии и, под Нарвою, ранен в ногу на вылет и в руку слегка; произведен в Майоры и в Подполковники 1701 года, а в следующем, 12 октября, покорил Российскому Государству Шлиссельбург.

Когда началась жестокая и упорная осада этого города, Петр Великий прислал нарочного к Князю Голицыну с приказанием отступить от оного. «Скажи Государю – ответствовал посланному неустрашимый полководец – что я теперь принадлежу одному Богу». – Произнеся слова эти, он повел войска на приступ и овладел городом. Награды, полученные Голицыным соответствовали знаменитому его подвигу: Государь пожаловал ему золотую медаль три тысячи рублей, триста девяносто четыре двора крестьянских в Козельском уезде и почетное звание Полковника Лейб-Гвардии Семеновского полка.

В 1703 году Князь Голицын находился при взятии Нейшанца; в 1704 г, при взятии Нарвы; в 1703 г. Митавы и произведен в Бригадиры; 1706 года получил чин Генерал-Майора и назначен Дивизионным начальником над полками; Семеновским, Ингерманландскнм, Вятским и Черниговским, с коими вступил в Польшу; в 1707 году состоял под командою Генерала Аларта; в 1708 г. (Августа 29) одержал славную победу над Шведами, при местечке Добром. Государь, узнав, что правое крыло неприятельской армии, состоявшей более нежели из 5,000 пехоты и из нескольких тысяч конницы, отдалилось на четверть мили от главного своего корпуса, отрядил атаковать оное Генерал-Поручика Флюка с тридцатью эскадронами драгун и Князя Голицына с осмью батальонами гренадер. Дальний обход и Трудные переправы воспрепятствовали Флюку соединиться с Голицыным; между тем, покоритель Шлиссельбурга, при благоприятствовавшем ему туман, обошедши многие речки и болота, напал на многочисленного неприятеля с таким отличным мужеством, что после двучасного боя, обратил его в бегство, положа на месте до трех тысяч Шведов. Карл XII поспешил на помощь к пораженным, и Голицын, в виду Короля и всего его войска, возвратился в строевом порядке к Российской армии с шестью неприятельскими знаменами. Петр Великий тогда же возложил на Голицына, бывшего Только Генерал-Майором, орден Св, Апостола Андрея Первозванного¹⁴².

Князь Михаил Михайлович участвовал 28 сентября (1708 г.) в поражении под Лесным Шведского Генерала Левенгаупта, сражался как лев. Петр Великий был свидетелем отличной его храбрости, расцеловал его по окончании битвы, пожаловал Генерал-Поручиком, портретом Своим, осыпанным бриллиантами и предоставил Голицыну просить Него только пожелает. Доблестный герой воспользовался этим случаем, чтобы примириться с недоброжелателем своим, который находился в опале у Монарха. Прости Репнина сказал он¹⁴³. Удивленный великодушием Голицына, Петр Великий уважил ходатайство его и пожаловал еще Князю Михаилу Михайловичу восемьсот крестьянских дворов.

В 1709 году он покрыл себя новою славой на Полтавском сражении, предводительствуя гвардиею; преследовал с малыми силами Шведскую армию; первый достигнул оную под Переволочкою, вступил (30 июня) в переговоры с Генералом Левенгауптом, требуя, чтобы он сдался ему военнопленным; расставил в некотором отдалении горсть солдат при большом числе лошадей, чтобы войско его казалось многолюднее; угрозами своими навел страх на неприятеля. Вскоре прибыл Меншиков с сильным отрядом войск, и более шестнадцати тысяч Шведов положили оружие! За этот знаменитый подвиг Голицын награжден многими деревнями. Он содействовал (1710 г.) взятию Выборга; защищал (1711 г.) Украйну против бунтовавших Запорожских Козаков, подкрепленных Крымскими Татарами; находился, потом, с Государем при Пруте, где, во время несчастного положения наших войск, окруженных Турками, объявил вместе с прочими Генералами, желание свое скорее умереть, нежели отдаться неприятелю.

С 1714 по 1721 год Князь Голицын начальствовал в Финляндии, которую отличным мужеством своим покорил до самых границ Лапландских. Главные победы им тогда одержанные, были следующие: начале 1714 года, во время отсутствия из Финляндии Генерал-Адмирала Графа Апраксина, узнав, что Генерал-Майор Аренфельд с осмью тысячами Шведов расположился близ города Вазы, у деревни Лапал, Голицын взял такое ж число войска, двинулся к тому месту и 19 февраля увидел Шведов стоявших в боевом порядке. Аренфельд предупредил его атакою: сделав изо всех четырех, шеренг один залп по Русским, ударил в штыки. Между тем Голицын, выдержавший огонь Шведов, встретил их таким же залпом, но с большим успехом по причине близкого расстояния; потом, принял неприятеля, в штыки и опркинул его. На месте легло Шведов более, пяти тысяч человек. Взято в плен 534 чел., с 20 заменами, 7 пушками и 4 Гаубицами. Государь пожаловал Князя Михаила Михайловича Генерал-Аншефом и удостоил его лестным письмом¹⁴⁴. Вслед за тем Петр Великий, вопрошая Голицына, где находятся войска Шведские, писал к нему: не можно ли их далее отбоярить? – В том же 1714 году, Князь Михаил Михайлович участвовал в морском Ангутском сражении, на коем Российский флот, под предводительством Государя, получил в добычу от Шведского один фрегат, шесть галер и три шербота. – В 1720 в июле, выступил он с шестидесятью одною галерой и двадцатью девятью лодками против^; неприятельской эскадры, находившейся позади острова Фрисберга в состоявшей из одного корабля, четырех Фрегатов, трех галер, одной шнавы, одного галиота; трех шерботов и одной бригантины; Лишь только Голицын, ожидавший попутного ветра, вошел в Гренгамскую гавань и готовился атаковать эскадру, неприятель, к которому присоединилась флотилия Вице-Адмирала Зейблата, устремился на Российские галеры. Голицын отступил в гавань Фрисберг, чтобы заманить туда Шведов; когда же они в запальчивости своей зашли далеко в Ламеландский залив, в коем находилось множество мелей и камней: то Российский Полководец вдруг атаковал неприятеля (27-го июля) при острове Гренгаме; два Шведские фрегата, отстреливаясь, стали на мель; другие два пошли на уход; но были догнаны и, после отчаянной обороны, взяты. Вице-Адмирал Шведский воспользовался этим временем и успел с остальными судами выйти из шхер в открытое море, так, что его и догнать уже было не можно. Сто четыре пушки, · воинские снаряды, около пятисот матросов и солдат и тридцать семь офицеров взяты на четырех фрегатах. Число убитых с нашей стороны простиралось до 82 человек, раненых до 246. Неприятель претерпел гораздо больший урон. Государь столь был обрадован, этою победой¹⁴⁵, что присланного с известием об оной. Майора Шипова, произвел, через чин, в Подковники; Голицыну пожаловал шпагу и трость, осыпанные бриллиантами, за его воинский труд и добрую команду.¹⁴⁶

Во время похода Петра Великого в Персию, Князь Михаил Михайлович начальствовал в С. Петербурге; в 1723 году вверены ему войска, расположенные в Малороссии и Украинские полки; в 1725, 21 мая, пожалован он в Генерал-Фельдмаршалы Императрицею Екатериною I-ю. Голицын основал тогда Харьковский Коллегиум (1726 г.) с помощию Епифания Тихорского, Епископа Белоградского, и на содержание этого духовного училища укрепил за оным село Песочки с хуторами. Император Петр II наименовал Князя Михаила Михайловича Президентом Военной Коллегии, Сенатором и Членом Верховного Тайного Совета (1728 г.). По кончине Государя, он был вовлечен братом своим, Князем Дмитрием Михайловичем¹⁴⁷, в дерзновенное предприятие ограничить власть Самодержавную, ввести в Россию Аристократическое правление, несогласное с благом Государства. С прибытием в Москву Императрицы Анны Иоанновны (1730 г.), уничтожены Ею честолюбивые замыслы Вельмож, желавших управлять Престолом: Голицыны отдалены от Двора и, вскоре, Полководец, неустрашимый на бранном поле, сделался жертвою душевной скорби, скончался 10 декабря 1730 года, 55 лет от рождения.

Князь Михаил Михайлович Голицын умный, исполненный чести, знал совершенно военное искусство, был храбр, чрезвычайно любим солдатами, отважен, смел, великодушен, обходителен; предпочитая соотечественников иностранцам, вместе, отдавал справедливость достойным. Россия лишилась в нем своего героя, несчастные благодетеля и отца, каким наименовали его покоренные им жители Финляндии за его человеколюбие и справедливость. – Перед боем, когда неприятель был слабее его, он всегда уменьшал войске свое, не желая приобретать победу силою; нося почетные звания Генерал-Фельдмаршала и Президента Военной Коллегии, будучи отцем многочисленного семейства, не смел садиться при брате своем, Князе Дмитрие Михайловиче, который родился десятью годами прежде его. Таким уважением пользовались в то время старшие в семьях! Между тем, Петр Великий, отличал Голицына от прочих Генералов и, на праздниках своих, только его, да Фельдмаршала Графа Шереметева, не принуждал пить, освобождал от наказания, состоявшего в осушении кубков большого орла. Дюк де Лирия утверждает, будто бы Вельможи и даже Петр I боялись Голицына.

Он имел от двух супруг¹⁴⁸ семнадцать детей, из коих Князь Александр Михайлович был Генерал-Фельдмаршалом; Князь Дмитрий Михайлович Действительным Тайным Советником, Чрезвычайным к Полномочным Послом в Вене и кавалером Св. Апостола Андрея Первозванного; Князь Николай Михайлович Обер-Гофмаршалом. Из дочерей, одна была за Генерал-Фельдмаршалом Графом Бутурлиным; другая за славным Румянцовым-Задунайским.

Генерал-Фельдмаршал Граф Сапега

Граф Ян Сапега получил достоинство Российского Фельдмаршала по связям придворным, обязан быстрым возвышением своим не подвигам воинским и полезным трудам для Государства, но сильному покровительству Меншикова.

Еще в Царствование Петра Великого желал он сблизиться с любимцем Его; присылал, в исходе 1720 г., Старосту Грудзинского с письменным предложением соединить сына, Графа Петра, с старшею дочерью Князя Ижерского. Знатность, богатство в влияние Сапеги на внутренние дела Королевства подкрепляли вызов, лестный, тогда, для Меншикова, которого могущество начинало ослабевать, который не имел еще в виду обширного поля, открывшегося, в последствии, для неограниченного честолюбия его и гибели. Грудзинский был принят в Российскую службу Полковником, с пенсией по 400 червонных в год¹⁴⁹.

Вскоре явился в С. Петербург молодой Сапега, жил в доме будущего тестя, танцевал с прекрасной невестою своею и, в то же самое время, умел приобресть любовь и покровительство Екатерины¹⁵⁰. – Современник Беркгольц¹⁵¹ описывает его следующим образом: «Сегодня (20 августа 1721 г.) в первый раз видел я Графа Сапегу. Он лишь только приехал в Петербург; еще не в службе; принадлежит знатнейшей и богатейшей фамилии Польской; помолвлен с старшею дочерью Князя Меншикова, которой десятый год. При нем находится многочисленная свита. «Молодой Граф, в тот день, был странно одет, приноравливаясь ко вкусу своего будущего тестя: «имел на себе алый бархатный кафтан с зеленою подкладкою и зеленые чулки. Он ловкий, приятный мужчина; танцует довольно хорошо».

Тогда (1722 г;) Меншиков, посредством Яна Сапеги, старался устранить сына Августа II-го от Польского престола и лишить Флеминга предводительства над войсками по случаю тайных сношений его с мятежными козаками.

Кончина Петра Великого сблизили еще более обоих честолюбцев: Сапега настоятельно требовал торжественного сговора сына, желая упрочить его счастие. Князь Ижерский откладывал под разными предлогами; наконец, убежденный Екатериною и обещаниями Польского Магната, что он но обширному знакомству, окажет ему содействие в Курляндском деле, изъявил согласие· 10-го марта 1736 года Ян Сапега, Староста Бобруйский, получил из рук Государыни жезл Фельдмаршальский, а сын его пожалован Действительным Камергером, 12-го числа Екатерина с Императорскою Фамилиею присутствовала на сговоре Княжны Марии. Обручение совершил Архиепископ Феофан. Императрица сама вручила жениху невесте два драгоценные перстня, коими они тогдажь обменялись. Весь Генералитет к Министры иностранных Держав были свидетелями сего торжественного обряда, За обеденным столом находились: Государыня, Герцога и Герцогиня Голштинские, Цесаревна Елисавета Петровна и Герцогиня Мекленбургская, Дом Меншикова, освещенный разными огнями, прозрачными аллегорическими надписями, гербами хозяина и Графов Сапегов: музыка в богатоубранной зале; гром орудий; танцы, продолжавшиеся после ужина до полуночи и, в особенности, присутствие Высочайшего Двора, придавали этому торжеству весь блеск, каким может только окружить себя вельможа, утопающий в неге и пышности. Меншиков объявил, что дает в приданое за дочерью семьсот тысяч злотых, что составляло тогда 87,500 рублей. Императрица пожаловала ей сто тысяч рублей м несколько деревень в губерниях Российских и в Лифляндии.

Перед выездом Фельдмаршала Графа Сапеги из С-Петербурга, возложен на него (22-го марта) орден Св. Апостола Андрея Первозванного. Усилия его доставить Меншикову Герцогство Курляндское не были увенчаны желаемым успехом. Произошла холодность между ними; но Екатерина продолжала благодетельствовать молодому Сапеге: пожаловала ему орден Св. Александра Невского (15 окт.); портрет Свой для ношения на голубой ломте (5 апреля), за месяц до переселения в вечность.

Узнав о важном государственном перевороте, Ян Сапега поспешил в Петербург. Здесь удостоверился он, что Меншиков расторгнул сговор дочери, намереваясь выдать ее за Императора и испросив у покойной Государыни согласие на брак молодого Сапеги с родною племянницею Ее, Графинею Софьею Карловною Скавронскою. Последняя получила в приданое от Екатерины семьдесять тысяч рублей деньгами и несколько деревень в России и Ливонии. Союз лестный по всем отношениям для надменного старика.

При падении Меншикова, Сапега устранил себя от всяких сношений с опальным Царедворцем, ему покровительствовавшим и присоединился к поклонникам любимца Петра II-го, Долгорукого; наименован (в ноябрь 1727 г.) Генерал-Губернатором Петербургской губернии; но, вскоре, принужден был удалиться в Польские свои владения, где умер в февраль 1730 года, почти в одно время с Меншиковым.

Сапега, по словам Дюка де Лирия, храбрый, ума обыкновенного, не отличался никакими достоинствами; три раза изменял Королю Августу II-му; мало разумел высшее воинское искусство; был вспыльчив, лукав; предавался каждый день горячим напиткам и не пренебрегал никакими средствами к достижению своей цели.

Имя его увеличило только число наших Генерал-Фельдмаршалов¹⁵².

Генерал-Фельдмаршал Граф Яков Вилимович Брюс

Граф Яков Вилимович Брюс произошел от древней благородной фамилии Шотландской. В числе предков его были Короли Роберт и Давыд, царствовавшие в Шотландии в начал XIV столетия; отец выехал в Россию во время Кромвеля, вступил в военную службу и умер Полковником 1680 года.

Оставшись сиротою, на одиннадцатом году возраста¹⁵³, Брюс прилежно занимался учением, желая быть полезным новому Отечеству. Он начал военное поприще свое Прапорщиком в 1687 году под знаменами любимца Софии, Голицына; участвовал в двух неудачных походах его в Крым (1687 и 1689 г.); в двух Азовских Генерала Шеина (1695 и 1696 г.); находился в первом инженерным офицером; в последнем морским Капитаном и за оказанную храбрость при взятии Азова награжден чином Полковника. Вслед за тем Брюс сопутствовал Петру Великому в Англию и в Голландию (1698 г.), где исполнил с успехом разные возложенные на него поручения; произведен в Генерал-Майоры 1700 года и находился при армии во время первого похода к Нарве. Тогда он имел несчастие навлечь на себя гнев Петра Великого: ему велено было поспешать с вверенными войсками, но как они были расставлены по разным местам: то Брюс и не мог собрать их к назначенному сроку. Недоброжелатели его воспользовались этим случаем, чтобы очернить усердного военачальника. Он был лишен команды, я в опале сохранил великость своего духа¹⁵⁴. В 1701 году невинность Брюса оправдана; Государь определил его. Губернатором в Новгород, которым он управлял четыре года, предводительствуя в тоже время артиллериею при взятия Нётебурга (Шлиссельбурга) 1702 г. и Ниеншанца 1703 г. В следующем году Брюс пожалован главным, начальником над всею артиллериею, и находился при завоевании Нарвы и Иван-города; 1705 г. был с войсками в Польше, где также командовал артиллериею; 1706 г. произведен в Генерал-Поручики, участвовал в выигранном сражении Князем Меншиковым под Калишем; 1708 г. предводительствовал под Лесным левым крылом Российской армии, одержавшей совершенную победу над Левенгауптом; 1709 г. управлял артиллериею на славном Полтавском сражении и удостоился получить из рук Петра Великого (27 июня) орден Св. Апостола Андрея Первозванного; 1710 г. участвовал во взятии Риги; 1711 г. находился с Государем при Пруте, где также начальствовал артиллериею и в том году возведен в достоинство Генерала-Фельдцейхмейстера. Тогда Петр Великий отправил его в Германию для приглашения в Россию опытных офицеров и всякого звания художников,

В 1712 году Брюс участвовал в Померанском и Голштинском походах, предводительствуя не только Российскою артиллериею, но также Датскою и Саксонскою. Через шесть лет потом пожалован он (1718 г.) Президентом Берг и Мануфактур Коллегии, Сенатором и отправлен первым Министром на Аландский конгресс для переговоров о мире с Шведскими уполномоченными. Товарищем Брюса был хитрый, предприимчивый Остерман, выступавший в то время на дипломатическое поприще, где слава, почести и плачевный конец венчали его знаменитые подвиги¹⁵⁵.

Петр Великий не мог сделать лучшего выбора: Брюс и Остерман на Аландском конгресс и на другом в Нейштадте (1721 г.), соблюдая выгоды России, умели удержать за нашим Государством: Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию, часть Корелии с Выборгским уездом, с городами: Ригою, Дюнаминдом, Пернавом, Ревелем, Дерптом, Нарвою, Выборгом, (на уступку которого Швеции соглашался Государь), Кексгольмом, и островами: Эзелем, Даго и Меном. «Трактат, вами заключенный – писал, признательный Монарх к своим Министрам – «столь искусно составлен, что «и Мне самому не можно бы лучше оного написать «для подписи господ Шведов. Славное сие в «свете дело ваше останется навсегда незабвенным; «никогда наша Россия такого полезного мира не получала! Правда, долго ждали, да дождались: за «что все да будет Богу, всех благ виновнику, «выну хвала». – Тогда Яков Вадимович Брюс был возведен в достоинство Графа Российской Империи и получил пятьсот дворов крестьянских, также знатную сумму денег.

С кончиною Петра Великого прекратилась полезная для нашего Отечества служба Графа Якова Вилимовича. Хотя Императрица Екатерина I-ая и возложила на него орден Св. Александра Невского, в день учреждения оного (1725 г.)¹⁵⁶, но Брюс не мог равнодушно смотреть на происки Вельмож, неограниченное властолюбие Меншикова, предвидел последствия и благоразумно устранил себя от участия в делах. Государыня пожаловала ему, при увольнении, чин Генерал-Фельдмаршала 6-го июля 1726 года. Он провел в уединении последние годы своей славной жизни, в подмосковной деревне Глинках; занимался науками; оплакал там преждевременную кончину Императора Павла II-го; слышал о ссылке любимцев Петра Великого: Толстого, Бутурлина, Ушакова, Девиера¹⁵⁷; о падении гордого Меншикова и Долгоруких; о жестокостях Бирона и спокойно переселился в вечность 19-го апреля 1735 года, на 65 году от рождения, не оставив по себе потомства.

Граф Яков Вилимович Брюс, неустранимый воин, искуснейший своего времени Министр, любимый, уважаемый всеми, известен был в Европе по своему глубокому учению, отличным сведениям в Физико-Математических науках. Петр Великий заставлял его переводит с иностранных языков, особливо с Английского и Немецкого, разные книги, полезные для Россиян. Он сочинил краткую Геометрию для Государя и столетний календарь, известный доселе¹⁵⁸; занимался составлением подробной Географии Российской Империи с присовокуплением ландкарт; вступил, по приказанию Петра, в ученую переписку с славным Лейбницом, для исследования происхождения Российского народа¹⁵⁹ и привел в лучший порядок нашу артиллерию. Ему обязаны мы первыми артиллерийскими и инженерными школами, заведенными им в Москве и С. Петербурге. Кабинет Графа Брюса, состоявший из разных механических, астрономических и физических машин и инструментов, также из камней, руд, древних медалей, монет и других редкостей, почитался первым в России. Он завещал его и всю свою библиотеку Императорской Академии Наук на пользу общественную. Удостоенный особого благоволения Петра Великого, занимая в Его Государствование почетные места, Граф Брюс употреблял силу свою на подвиги, благотворения; был доступен для каждого; любил делать добро без тщеславия; помогал бедным; отирал слезы несчастных. Смерть его опечалила многих.

Старший брат Графа Якова Вадимовича Брюса, Роман Вилимович, служил, сначала, в Потешных, потом Капитаном лейб-гвардии в Преображенском полку; участвовал в обоих Азовских походах (1695 и 1696 г.); в осаде Нарвы, будучи Полковником (1700 г.); во взятии Шлиссельбурга (1702 г.); находился при покорении Ниеншанца и заложения Петербурга (1703); назначен Обер-Комендантом в эту столицу (1704 г.); охранял ее от Шведов; занимался, в отсутствие Меншикова, обстройкою города; пожалован Генерал-Майором (1705 г.); содействовал Графу Апраксину во взятии Выборга (1710 г.); покорил Кексгольм (8 сент.), за что произведен в Генерал-Поручики; назначен членом Военной Коллегии (1719 г.); умер в 1720 году, на 53 от рождения. Под его надзором построена каменная Петропавловская крепость, вместо первоначальной земляной.

Сын Романа. Вилимовича, Александр Романович, вступил в молодых летах в гвардию; потом сражался с Турками, под знаменамн Фельдмаршала Графа Миниха (1736–39 г.); возведен Императрицею Анною Иоанновною в Графское достоинство Российской Империи в память знаменитых заслуг его дяди; участвовал в Шведской войне в чине Генерал-Майора (1741 г;); был женат на Княжне Екатерин Алексеевне Долгоруковой, обрученной невесте Императора Петра II-го; имел, от первого брака, сына, Графа Якова Александровича, который в Государствование Императрицы Екатерины II-й был Генерал-Аншефом, лейб-гвардии Семеновского полка Подполковником, Сенатором, Генерал-Адъютантом, Главнокомандующим в обеих столицах, Шефом Киевского Гренадерского полка; имел ордена: Св. Андрея Первозванного, Св. Александра Невского, Св. Владимира 1-й степени, Св. Анны, Белого Орла в Станислава; умер в 1791 году. С ним пресеклось в России мужеское поколение Брюсов.

Князь Василий Владимирович Долгорукий, потомок Князей Черниговских и бессмертного Пожарского¹⁶⁰, родился в 1667 году. Сначала служил он Стольником при Царях Иоанне и Петре Алексеевичах; потом перешел в Преображенский полк и, будучи Капитаном оного, ранен при взятии Митавского замка (1705 г.); находился при Малороссийском Гетман Мазеп в 1706 году; в дивизии Князя Репнина в 1707 г.; управлял Украйною в 1708 году, получив чин Майора гвардии, и усмирил (в июле) Донских мятежников, предводимых Булавиным и Некрасовым, за что произведен в Подполковники гвардии Семёновского полка.

В начале 1709 года Князь Долгорукий находился при Гетмане Скоропадском для наблюдения за его поступками; участвовал (27 июня) в славном Полтавском сражении, предводительствуя конницею и, за оказанное мужество, награжден многими деревнями. Вслед за тем, взыскал он, по приказанию Государя (в Августе), двадцать тысяч ефимков с Виленских Евреев, которые, в противность данного обещания, не посылали от себя лазутчиков к неприятелю.

Долгорукий служил под знаменами Петра Великого и в Турецкую войну 1711 года, будучи уже Генерал-Поручиком; произнёс, вместе с Шереметевым, у Прута, в военном Совете, достопамятные слова: не класть оружия, но проложить штыками дорогу сквозь многочисленные ряды неприятеля; получил в том году орден Св. Апостола Андрея Первозванного; находился, в следующем, в Польше; содействовал Князю Меншикову во взятии Штетина 1713 г. и, в начале 1715, определен Председателем Комиссии для наследования всех похищений и подлогов по провиантской части. В числе многих сановников, употребивших во зло доверенность Царскую, находился Меншиков. Представляя Монарху следственное дело, Долгорукий сказал: «Теперь, Государь, все зависит от Твоего решения». – Петр Великий велел ему явиться с докладом в токарню, назначив день и час. Когда Председатель следственной Коммисии начал чтение, вдруг оно было прервано стуком в дверь, запертую самим Государем. Не Екатерина, как думал Петр Великий, но Меншиков предстал тогда пред Царя, бросился к стопам Его и, проливая слезы, просил помилования, защиты от злодевв, желающих погубить его. – «Александр Данилович! – произнес Долгорукий. – «Дело твое «рассматривал я с членами Комиссии, а не злодеи твои. Оно само, без приговора нашего, обличает «тебя в похищении казенного интереса, и по сей причине жалоба твоя крайне несправедлива.» – Меншиков продолжал стоять на коленях. Тронувшись слезами любимца своего, Государь сказал Долгорукому: отнеси дело к себе; я займусь оным в другое время. Через несколько дней, Князь Василий Владимирович напомнил Петру Великому о вверенной ему комиссии; Государь выслушал доклад в доме его и, когда кончилось чтение, продолжал ходить по комнате, храня глубокое молчание. «Чем решить дело?» – вопросил Петра Долгорукий. – Не тебе, Князь – отвечал Он судить меня с Данилычем, а судить нас будет Бог. – Видя происходившую борьбу в Государе между привязанностию Его к любимцу и строгим соблюдением правосудия, – Долгорукий предложил Петру Великому наказать, вместо Меншикова, но в его присутствии, участвовавшего с ним в похищениях, Новогородского Вице-Губернатора Якова Корсакова. Это совершилось в том же 1715 году: исполнитель противузаконных приказаний Меншикова, Корсаков, был наказан кнутом при нем и, потом, сослан в Сибирь. – В исходе того года (20 декабря) Государь, по случаю болезни своей, послал, вместо себя, в Польшу Князя Василия Владимировича для лучшего управления дел. Ему поручено было тогда, вместе с Фельдмаршалом Графом Шереметевым, принудить Магистрат города Гданска: прервать переписку и торговлю с Шведами; согласиться на принятие Российского Агента, на вооружение четырех каперов; вытребовать от него для наших войск два или три транспортные корабля до Копенгагена. В такой силе Долгорукий постановил с Магистратом декларацию 9-го мая 1716 года. Из Гданска, Князь Василий Владимирович отправился к Петру Великому в Голландию, а в следующем 1717 году сопутствовал Ему во Францию. Между тем Магистрат Гданский медлил исполнением обещанного и Долгорукий, снова, поехал в этот город, 8 июля, с большими против прежнего требованиями. Заключенная им 19 сентября конвенция, в XI статьях, с Депутатами Шмидтом я Шуманом, была следующего содержания: Дозволено городу Гданску производить переписку и торговлю с Шведам до окончания войны; Российскому Агенту иметь в оном пребывание; город обязан вооружить, на своем иждивении, три фрегата против Шведов, под флагом Польским; обязан выдать в Российскую казну сто тысяч ефимков; предоставить российским морским судам; иметь вольное убежище в гавани Гданской; Российские войска должны быть выведены из земель вышеупомянутого города; Россия отказывается от требований своих на владение Гданском и дозволяет жителям оного торговать в ее пределах; обязывается защищать вольности и привиллегии их¹⁶¹. – Но старания Долгорукого, чтобы выдан был Петру Великому находившийся в кирке Гданской Св. Марии образ Страшного суда Христова, не были увенчаны желаемым успехом: жители отозвались, что они дорожат этим, изображением, которое более трех сот лет хранится в той церкви.

Доселе Князь Василий Владимирович, пользуясь неограниченной доверенностию Обладателя России, оправдывал оную; но в 1718. году имел он несчастие навлечь на себя подозрение Петра Великого по делу Царевича Алексея Петровича; последний, в отобранных от него ответах, показал, будто бы Долгорукий советовал ежу: давать на бумаге хотя тысячу отрицаний от последства, утверждая, что акты эта ничтожные, же запись с неустойкою; что он отзывался о Государе: Отец твой умен, только умных людей не знаеть; а ты умнее его и умных людей знать будешь лучше; что он хулил я нрав жестокий Петра, словами: если б не Царица, нам бы и жить нельзя; я бы в Штетине первый изменил. – Так говорил Царевич перед строгими следователями, которые видели в нем преступного сына и, вместе, Наследника Престола; страшились для себя последствий я, успокаивая встревоженного Самодержца, увеличивали число жертв справедливой Его недоверчивостн. Если прибавить к этому, что главным действующим лицом был Меншиков, которого участь, за три года перед тем, находилась в руках Долгорукого, который не мог простить ему казни, постигшей Корсакова – то нельзя удивляться, что оправдания обвиненного, ходатайство за него бессмертного Долгорукого¹⁶² оставлены без уважения. Тщетно последний умолял грозного Царя помиловать сродников его¹⁶³; ссылался на страдальческую кончину, за верность к Престолу, дяди своего и брата¹⁶⁴; на свои собственные заслуги¹⁶⁵, «Ино есть дело злое – писал он к Государю – «ино есть слово, с умыслом, а ино «есть слово дерзновенное без умыслу. Порок одного злодея винного привязывается и к невинным сродникам: помилуй премилосердый Государь! Да не снидем в старости нашей во гробе преждевременно, лишась доброго имени.» – 20 февраля (1718 года) Князь Василий Владимирович был арестован и вслед за тем лишен чинов, знаков отличий¹⁶⁶, деревень¹⁶⁷, осужден в ссылку в Казань. Перед отправлением из Петербурга, получил он позволение проститься с Государынею: представил Ей в сильнейших выражениях свою невинность, жаловался на бедность, объяснив, что кроме платья, ничего у себя не имеет Екатерина приняла его весьма милостиво и пожаловала ему двести червонных.

Около семи лет. Князь Василий Владимирович влачил дни свои в нищете, вдали от родины: в исходе 1714 г., Петр Великий возвратил ему свободу и шпагу, дозволив вступить в службу с чином Бригадира¹⁶⁸. Неизвестно, кто исходатайствовал Долгорукому прощение: Екатерина или родственник его, Князь Василий Лукичь, которого Государь отличал от прочих Министров, который и для Меншикова умел сделаться необходимым¹⁶⁹. Славного Долгорукого, вещавшего истину Петру, не было уже на свете¹⁷⁰. Должно полагать, что Князь Василий Владимирович отправился тогда в Персию и служил под начальством Генерал-Лейтенанта Матюшкина; ибо он, более года по кончине Петра Великого, оставался забытым: только 13 февраля 1726 г., Императрица Екатерина I-ая возвратила Долгорукому ордена и пожаловала его Генерал-Аншефом. В то время Князь Василий Лукичь старался в Митаве об набрании Меншикова в Герцоги Курляндские: он, без всякого сомнения, ходатайствовал в пользу опального. Но умный и хитрый Князь Ижерский, удовлетварв просьбе своего любимца, поставя Долгорукого на прежнюю степень значения и внутренно не терпя его, доставал ему звание Главнокомандующего над Российскими войсками в Персии, удалил от Двора. В апреле месяце, Князь. Долгорукий поехал в вверенную ему армию, с поручением склонить Шаха Тахмасиба к принятию и подтверждению поставленного в 1724 году между Россиею и Пopтой Оттоманскою трактата¹⁷¹; военные действия были тогда прекращены. Между тем, как Долгорукий производил переговоры с Испаганским Двором и последний медлил исполнением требований Императрицы, Екатерина I сошла во гроб (1727 г.); Меншиков еще более возвысился при Петре II-м, но вскоре испытал сам превратность счастия: лишился достоинств, имения, жены, любимой дочери, умер в изгнании и в бедности.

Виновники падения Меншикова, Долгорукие, завладевшие всеми сокровищами Князя Ижерского, сделались первыми Вельможами в России. Из них хитрее прочих был Князь Василий Лукич, который руководил своего племянника, Князя Ивана Алексеевича, управлял и отцом его. Княвь Иван необразованный, чрезвычайно надменный, пользовался неограниченной любовию Императора, безотлучно находился при Нем; даже спал в одной комнате; получил, на шестандцатом году от рождения (1788 г.), достоинство Обер-Камергера, чин Действительного Генерала, звание Маиора лейб-гвардии Преображенского полка, ордена: Св. Апостола Андрея Первозванного, Св. Александра Невского и Польский Белого Орла. Он, в то время, внушал Императору совсем иные мысли: прежде, когда Меншиков управлял Империею, юный Царедворец описывал Петру II-му сколь гибельна для Государства чрезмерная власть подданных, обыкновенно употребляющих во зло доверенность Царскую. Не стало Князя Ижерского – и тот же Долгорукий, не полагавший границ своему честолюбию и могуществу, каждый день выдумывал для Государя новые удовольствия; старался, среди беззаботной, рассеянной жизни, вливать в непорочное сердце яд любви; воспламенял пылкое, огненное воображение описанием красоты сестры своей, Княжны Екатерины; наконец, представил ее Императору в отцовской подмосковной. Петр увидел и полюбил Долгорукую. Она имела пригожее лице, множество блеска, приятностей в чертах; нечто обворожительное в темных больших глазах своих небесного цвета; была высокого роста, стройна собою и с прелестями красоты и молодости соединяла ум образованный, кротость, ласковое обращение; но любила другого¹⁷², умела скрывать тайну сердца. Отец Княжны Екатерины и Князя Ивана, Князь Алексей Григорьевич Долгорукий, родной племянник славного Сенатора, получил, в чине Действительного Статского Советника Андреевский орден (1727 г..) и, вслед за тем, пожалован Действительным Тайным Советником, Членом Верховного Совета. С нравом лукавым, гордым, умом весьма посредственным, Князь Алексей простирал честолюбие свое до такой степени, что, даже, завидовал – по словам Дюка де Лирия – могуществу своего сына. Князь Сергей Дмитриевич Голицын, племянник Фельдмаршала, образованный, приятной наружности, ловкий, служивший при Петре Великом Советником Посольства в Испании (1723–1726 г.), имел счастие обратить на себя внимание Петра II-го, пожалован кавалером ордена Св. Александра Невского (1727 г.), Тайным Советником (1728 г.): Долгорукие удалили его в Берлин в звании Полномочного Министра¹⁷³. Но, умаляя силу Голицыных, любимцы Императора не забывали своих кровных: Князь Василий Владимирович, в день коронования Петра II-го (25 февраля 1728 года), возведен в достоинство Генерал-Фельдмаршала и Подполковника лейб-гвардии Преображенского полка, отозван Высочайшему Двору, назначен, по приезде в Петербург (в июне) Членом Верховного Тайного Совета. Он находился, потом, в Москве при обручении Импертора (30 Ноября 1729 г.) с Княжною Екатериною Алексеевною, приветствовал ее вместе с другим» и произнес при этом случае следующие примечательные слова: «Вчера еще вы были моею, племянницею; сегодня стали уже моею Всемилостивейшею Государынею; но да не ослепит Вас блеск нового величия и да сохраните. Вы прежнюю кротость и смирение. Дом наш наделен всеми благами мира; не забывая, что Вы из него происходите, помните, однакож, более всего то, что власть Высочайшая, даруемая Вам Предвидением, должна счастливить добрых и отличать достойных отличия и наград, не разбирая ни имени, ни рода¹⁷⁴.»

Вскоре Государь опасно занемог оспою. Князь Василий Владимирович находился тогда и подмосковной деревне; к нему отправили нарочного гонца с печальною вестию. Он поспешил в столицу, прибыл в Головинский Дворец, где родственники его совещали о провозглашении, в случае кончины Императора, наследницею Высочайших прав и Самодержавною Государынею, обрученную Его невесту. Неслыханное дело вы затеваете – произнес прямодушный старец, – чтоб обрученной невесте быть Российского Престола наследницею! Кто захочет ей подданным быть? Не только посторонние, но и я, и прочие нашей фамилии на то не согласятся. Княжна Катерина с Государем не венчалась.» – «Хоть не венчалась – возразил отец ее, Князь Алексей; – «но обручалась.» – Венчание иное, а обручение иное – отвечал Князь Василий Владимирович: – да ежели б она была и ее супружестве с Его Величеством, то сомнительно, чтоб тогда даже признали ее наследницею. Если Императрица Екатерина Алексеевна царствовала, то потому только, что Государь Император при жизни Своей Ее короновал». – Долгорукие ссылались на содействие Графа Головнина и Князя Дмитрия Михайловича Голицына; говорили, что гвардия в их руках; что он сам Подполковник Преображенского полка Князь Иван Майор. Князь Василий Владимирович заклинал их отстать от дерзновенного предприятия, предвещал им неизбежную гибель всему их роду¹⁷⁵. 19-го января, во втором часу утра, скончался Император Петр II-й, на 15 году от рождения. Долгорукие принуждены была покориться обстоятельствам; никто не поддержал Князя Ивана, дерзнувшего провозгласить Императрицею свою сестру. Князь Василий Владимирович продолжал действовать осторожно, восставал против ограничения Самодержавной власти и по этой причине, когда вступила на Престол Императрица Анна Иоанновна, не был замешан в семейственном несчастий (1730 г.), сохранял звание Фельдмаршала. Между тем родственники его сосланы прежде в деревни, потом в Сибирь и, после продолжительного изгнания, некоторые из них, в том числе Князь Алексей, кончили жизнь в отдаленном Березове; другие имели пламенный конец над Новогородом (1739 г.): Князь Иван после ужасной пытки, колесован! У Князя Василия Лукича, Князей Сергея и Якова Григорьевичей Долгоруких Отсечены головы! Бывшая невеста Императора, Княжна Екатерина, сосланная, сначала, в Березов, заключена в монастырь¹⁷⁶.

Не долге Князь Василий Владимирович оставался вне опалы: супруга его осмелилась отзываться на счет Императрицы в неприличных выражениях, и 23 декабре 1731 года, по доносу Гессен-Гомбургского Принца Лудовика¹⁷⁷, Долгорукий арестован, лишен чинов, знаков отличий, сослан; в крепость Иван-город, близ Нарвы, где содержался под строгим караулом восемь лет. В 1739 году несчастный узник переведен вечное заточение в Соловецкий монастырь, находящийся в Архангельской губернии, на Белом море; признав виновным в том, что, ведая коварные намерения своих родственников, не донес Государыне. Тогда, единственным утешением его было ходить в церковь и воссылать теплые мольбы Всевышнему. Они были услышаны: Императрица Елисавета Петровна, по вступлении своем на Престол (1741 г.), возвратила Долгорукому Княжеское достоинство, чин Фельдмаршала, ордена и пожаловала его. Президентом Военной Коллегии. Он скончался в этом почетном звании 11 февраля 1746 года, на 79 от рождения.

Князь Василий Владимирович Долгорукий, как описывает его современник, Дюк де Лирия, был храбр, отважен, честен, сведущ в военном ремесле; не умел лукавить и слишком далеко простирал откровенность свою; друг врный, враг непримиримый; жил пышно; не восставал против иностранцев, хотя не любил их; делал честь своей родине, но к сожалению, совсеми достоинствами, предавался постыдной гордости.

Князь Иван Юрьевич Трубецкой, сын Боярина Князя Юрия Петровича и потомок славного Гедимина, родился 18 июня 1667 года. С самых молодых лет служил он лейб-гвардии в Преображенском полку и был уже Капитаном оного в 1693 году.

Петр Великий столько доверял ему, что поручил надзор за мятежной сестрою своей, которая содержалась под стражею в Московском Девичьем монастыре. Трубецкой должен был остерегаться не бедной хитрой Царевны, но и отчаянных Стрельцов: сделав подкоп под самую комнату, где стояли часовые его, они проломали пол, освободили Софию и, потом, устремились на стражу. Тогда Трубецкой заперся в келье, желая скрыться от мщения ожесточившихся мятежников. Уже Стрельцы приближались к тому месту, как, к счастию Трубецкого, один товарищ их, бывший до того брадобреем Князя, ему преданный, бросился вперед, желая, будто, показать им дорогу и отвел, таким образом, убийц от кельи, в которой он находился, способствовал его побегу. Через несколько дней возмущение утихло, виновные были схвачены, выведены на площадь для получения заслуженного наказания. На месте казни присутствовал юный Государь, окруженный приближенными сановниками. В числе связанных Стрельцов, которых головы лежали на плахах, Трубецкой заметил брадобрея, спасшего ему жизнь. Немедленно великодушный Князь повергся к ногам Царя, описал поступок осужденного, просил, умолял о пощаде, получил желаемое: ио не довольствовался исходатайствованным прощением Стрельцу: поселил его в одной деревне своей, освободил навсегда потомство от оброка. Благородный поступок, заглаживающий событие монастырское!

Вслед за тем Князь Иван Юрьевич пожалован в Наместники Новогородские и в 1700 году, бывши Генерал-Майором, начальствовал дивизиею в первую битву Россиян с Шведами под Нарвою. Отсутствие Петра Великого и неопытность воинов наших способствовали Карлу XII увеличить число побед своих, еще новою, блистательнейшею. Дивизия Князя Трубецкого, составленная из рекрут, неокуренных порохом, положила оружие; Начальник оной принужден был сдаться в числе военнопленных. Осмнадцать лет содержался Трубецкой в Стокгольме и только в 1718 году разменен, вместе с Генералом Автамоном Головиным¹⁷⁸, на Шведского Генерал-Фельдмаршала Графа Реншильда, взятого под Полтавою.

Возвратясь в Отечество, Князь Иван Юрьевич определен Губернатором в Киев с чином Генерал-Лейтенанта, а в 1721 году, по случаю заключенного мира с Швециею, пожалован Генерал-Аншефом и Членом Военной Коллегии. Император Петр II возвел его в достоинство Генерал-Фельдмаршала, 25 февраля 1728 года, не возлагая, однакож, на него никакого знака отличия. Тогда Долгоруковы первенствовали в России, но блестящия надежды их вскоре исчезли с преждевременною кончиной Внука Петра Великого (1730 г.). Они, соединясь в то время с Голицыными, вознамерились ограничить Самодержавие, присвоив всю власть Верховному Совету. Князь Иван Юрьевича не участвовал в дерзких предприятиях. На его стороне были: Великий Канцлер Граф Головкин, Вице-Канцлер Барон Остерман и Тайный Советник Князь Алексей Михайлович Черкаский. Совещания происходила в домах последнего и Трубецкого. Племянница Князя Ивана Юрьевича, Прасковья Юрьевна Салтыкова, имевшая свободный вход во Дворец, передавала Государыне все предприятия Ее приверженцев. 24 февраля Князь Трубецкой, сопровождаемый знатнейшим Дворянством, вручил Императрице прошение; подписанное 276 особами и сочиненное Князем Антиохом-Кантемиром о принятии неограниченного Самодержавия. Анна Иоанновна, уничтожив подписанные Ею условия в Митаве, наградила главных виновников этого важного переворота в Государстве: Граф Головкин, с сохранением Канцлерского звания, пожалован Сенатором и первым Членом учрежденного (1731 г.) Кабинета; Барон Остерман, освободившийся от своей притворной болезни, возведен в достоинство Графа Российской Империи; Князь Черкаский получил чин Действительного Тайного Советника, ордена Св. Апостола Андрея Первозванного и Св. Александра Невского и несколько деревень в Ингерманландии; Князь Трубецкой пожалован Сенатором и, вслед за тем, кавалером обоих Российских орденов (26 апр. 1730 г.).

По прошествии нескольких лет, Князь Иван Юрьевич назначен был (23 мая 1739 г.) Генерал-Губернатором в Москву; но за старостью, отказался от этой почетной должности и, вскоре, уволен от всех дел (в дек.). Императрица Елисавета Петровна велела ему (1741г·). снова присутствовать в Правительствующем Сенате, куда он; однакож, редко ездил. Он скончался 16 января 1750 года, на восемдесять четвертом от рождения.

Князь Иван Юрьевич Трубецкой хотя не должен занимать места между Полководцами нашими, ибо не отличил себя на ратном поле, не· верностию к Престолу и любовию к правде заслуживает уважение потомства. Нащокин пишет об нем в своих Записках: что от был человек жития воздержного добродетельный. Дюк де Лирия также отдает справедливость Трубецкому в том, что он имел доброе сердце, но отзывается невыгодно об ум его и сведениях в военном искусстве; говорит, что его мало уважали, что он был заика и чрезвычайно горд.

Дочь Князя Ивана Юрьевича, Княжна Анастасия, выдана им, на двенадцатом году возраста, за бывшего Молдавского Господаря Князя Димитрия Константиновича Кантемира и овдовев, в 1723 году, вступила, через пятнадцать лет, в другое супружество с Гессен-Гомбургским Принцем Лудовиком Вильгельмом¹⁷⁹. Императрица Елисавета Петровна пожаловала ее Статс-Дамою и орденом Св. Екатерины. Она скончалась в 1755 году,

Иван Иванович Бецкий, Действительный Тайный Советник и кавалер ордена Св. Андреа Первозванного, известный своими благотворениями, по проекту которого учреждены Воспитательные дома в обеих столицах, был побочный сын Князя Ивана Юрьевича Трубецкого; родился в Стокгольме 1704 г.; скончался в старости маститой, 1795 г. – Кадетский Корпус получил, под его начальством, новое образование. Академия Художеств, которой он тридцать лет был Президентом, попечением его произвела многих Живописцев, Скульпторов, Архитекторов и Граверов, делающих честь веку Екатерины.

Генерал-Фельдмаршал Граф Миних

Граф Бурхард Христофор Миних, сын Тайного Советника¹⁸⁰, родился в поместье своем Нейен-Гунторф, близ Ольденбурга, 9 мая 1683 года, и получил отличное воспитание под надзором отца. Последний, заведывая плотинами в Графствах Ольденбургском и Дельменгорстском, ревностно упражнялся в Фортификации и Гидравлике, заставлял сына срисовывать планы, чертежи, читать описание плотин и шлюзов, готовил его, с самых молодых лет, в инженеры. На шестнадцатом году он уже знал, кроме Математики, языки Латинский, Немецкий и Французский, отправился в чужие край для усовершенствования себя в науках. Вскоре возгорелась война между Францией и Германией. Миних отказался от предложенного ему места инженера в дивизии Маршала Виллеруа, не желая сразиться с соотечественниками, возвратился в Германию, вступил в службу Гессен-Дармштадскую Капитаном (1701 г.) на семнадцатом году от рождения; находился при взятии крепости Ландавы (1702 г.) Иосифом I-м; получил, стараниями отца своего, место Главного Инженера в Княжестве Ост-Фрисландском; оставил эту должность и молодую, прекрасную жену (1706 г.), чтобы, в звании Гессен-Кассельского Майора, участвовать в победах Принца Евгения в Италии и Нидерландах; получил, за оказанную им храбрость, Чин Подполковника (1708 г.), был опасно ранен во Фландрии, при Денене (1712г.), взят в плен Французами, отправлен в Париж. Там познакомился он с славным Фенелоном, которого часто посещал, утешая себя христианскою его беседой. Возвратясь в Германию, пожалован Полковником и употреблен Гессенским Ландграфом Карлом для устроения шлюза Карлсгавенскато я канала, ведущего в Грабенштейн. В 1716 Тоду, Миних вступил в службу Польского Короля Августа II, который произвел его в Генерал-Майоры и Инспекторы Польских войск (1717 г.). Не долго находился он в Польше, где управлял кормилом государства Граф Флеминг, любимец Королевский, гордый, честолюбивый, которого завистливый нрав принудил славного Морица Саксонского удалиться из родины. Несколько времени колебался Миних, кому посвятить себя, Карлу XII или Петру Великому: смерть первого и лестные предложения Посла Нашего. Князя Долгорукого, остановили наконец: взоры его на: колоссальной России.

В 1721 году увидел он новое Отечество и мудрого Преобразователя. Петр желал прежде удостовериться в опытности принятого в Его службу иноземца: поручил Миниху начертать новый план для укрепления Кронштадта, обозреть крепость Рижскую; разговаривал с ним при смотре войск о военных действиях и пожаловал ему патент на чин Генерал-Майора: (вместо обещанного Долгоруким Генерал-Лейтенантского), с старшинством одного года. Кончина родителя Миниха, последовавшая в том году, заставила его посетит Нейсн-Гунторф, откуда вскоре он возвратился в Россию и был принят весьма милостиво Императором. Больно было старым Царедворцам смотреть, как Петр Великий, отличал перед ними юного, незаслуженного – по словам их иностранца. – «Разве вы не видите сказал им однажды с улыбкою Прусский Посланник Барон Мардефельд – «что он постигнув. дух Петров!».

Первое поручение, возложенное Государем·на Миниха, который в 1722 году произведен был в Генерал-Лейтенанты, состояло в облегчении судоходства по Неве: пороги затрудняли оное. Надлежало уничтожить эти преграды посредством шлюзов и проложить путь между обоими берегами реки от Ладожского озера до Бельгийского моря. Тогда Миних осмотрел, по приказанию Петра Великого, и залив Рогервикский, начертил план гавани, получившей в последствии название Балтийского порта. Между тем, еще с 1719 года устроивался канал, долженствовавший соединить Волхов с Невою, известный под названием Ладожского. Главный надзор за работами поручен был, по представлению Князя Меншикова, Генерал-Майору Писареву. Малороссийские Козаки и Калмыки занимались оными попеременно. Возвратясь из Персии, Император с великим неудовольствием осведомился (1723 г.), что канал отделан только на двенадцать верст, удалил Писарева и определил, вместо него, Миниха. Тщетно Меншиков старался потом оправдать своего любимца, отзываясь о Минихе: что он, может быть, хороший воин, но неспособен к подобным занятиям. Петр Великий удостоверился лично на месте, что работа, произведенная Писаревым, не имела никакой прочности, и одобрил план его преемника. В 1724 году, попечительный Монарх снова осматривал Ладожский канал, отделанный Минихом на четыре версты, прокапывал, вместе с ним, насыпь лопатами я, к чрезвычайному удовольствию, удостоверился, что она не пропускала воды. Несколько раз изъявлял Он ему благоволение письменно и на словах. – Труды моего Миниха сделали меня здоровым – сказал Петр Великий Императрице, за три месяца перед своею кончиной, возвратясь из Старой Русы. – Я надеюсь некогда ехать вместе с ним водою из Петербурга в Москву и выйти на берег в Головинском саду. – На другой день Государь произнес в Сенате, в присутствии Миниха: От скоро приведет Ладожский канал к окончанию; из всех иностранцев, бывших в Моей службе, лучше всех умеет предпринимать и производить великие дела: содействуйте ему во всем! – С того времени двадцать пять тысяч человек были употреблены на эту работу; но Петр Великий вскоре переселился в вечность (1725 г.) и число рук значительно уменшилось при устройстве канала.

Главным недоброжелателем Миниха был Князь Меншиков; в Остермане имел он друга. Последний занимал в то время важные должности Вице-Канцлера, Члена Верховного Тайного Совета, Обер-Гофмейстера при воспитании Великого Князя Петра Алексеевича: ему одолжен Миних полученным от Императрицы Екатерины II-й орденом Св. Александра Невского (1726 г.) и чином Генерал-Аншефа. Император Петр II-й пожаловал Миниху Графское достоинство Российской Империи, несколько деревень в Лифляндии (1728 г.), определил его Генерал-Губернатором С. Петербургским, Ингерманландским, Карельским и Финляндским. Тогда Меншиков низвержен был в прежнее ничтожество. Осторожный Миних не участвовал в ограничении власти Самодержавной, при предложении Скипетра Императрице Анне Иоанновне (1730 г.): он предвидел, вместе с Остерманом, что дерзкое предприятие послужит к гибели честолюбцев. Государыня отличным благоволением прияла поздравления Графа Миниха, пожаловала его Генерал-Фелдцейхмейстером, Президентом Военной Коллегии и, вскоре, кавалером ордена Св. Апостола Андрея Первозванного (1731 г.) Членом Кабинета¹⁸¹; Генерал-Полициимейстером, Генерал-Фельдмаршалом (25 февр. 1732г.). Славный Принц Евгений, Наставник Миниха на ратном поле, отзывался об нем Императрице, что Она вверила военные дела человеку, соединявшему в себе с редкими достоинствами примерную ревность к службе. – Миних оправдал на деле лестный отзыв знаменитого Полководца: начертал новое учреждение для гвардии, полевых, гарнизонных и Малороссийских полков; сравнял жалованье природных Русских офицеров с иностранными, находившимися: в нашей службе, в до того получавшими более перовых; основал в С.Петербурге (1731г.) Кадетский Корпус для 150 дворян Российских и 50 Эстляндских и Лифляндских, на Васильевском острову, в доме, прннадлежавшем Меншикову; пожалован Шефом Корпуса; исходатайствовал у Императрицы (1732 г.) Указ об увеличении; комплекта кадет до 360 человек; неусыпно заботился о пользах вверенного ему заведения; совершил устройство Ладожского канала, по которому судоходство началось с 1-го мая 1731 года; завел в армии нашей корпус тяжелой конницы (кирасиров), до того неизвестной в России, но с значительными издержками, выписывая лошадей из чужих краев, за недостатком хороших. Он – как уверяют – присоветовал Императрице Анне Иоанновне перенести столицу из Москвы, где покоится прах Ей Родителя, в С. Петербург, согласно с волею Основателя.

Между тем, Граф Миних, пользуясь доверенностью Монархини, любовью Бирона, восстановил против себя завистливого Остермана и Карла Густава Левенвольда, не менее честолюбивого, досадовавшего на Фельдмаршала, по званию Полковника Измайловского полка, за сделанное им преобразование гвардии, во время его отсутствия¹⁸². Они внушили Бирону: что Миних вмешивается во все дела, отзывается об нем с неуважением, намерен сделается первым человеком в Государстве. Тогда, под предлогом помещения Мекленбургской Принцессы Анны, велено ему очистить комнаты, которые он занимал, в казенном доме, имевшем непосредственное сообщение с Дворцом; подарен Миниху дом, купленный у Графа Остермана (1733 г.); подписан союзный договор с Венским Двором, скрытным образом от Фельдмаршала; поручено начальство над войсками, назначенными в Польшу, Генерал-Аншефу Лассию. Миних добровольно перестал ездить в собрание Кабинета, устранился от Государственных дел. Занятие Варшавы и провозглашение Королем Польским Августа III, не уменьшили рвения приверженцев Станислава Лещинского: тщетно Ласси старался овладеть Данцигом (1734 г.). Недовольный его распоряжениями Бирон принужден был обратиться к Графу Миниху, предложил ему главное начальство над действовавшею армией. Герой, с восхищением обнажил меч, двадцать два года остававшийся забытым, отправился из С. Петербурга наскоро, ночью и весьма тайно; прибыл, 25-го февраля, к Данцигу под прикрытием Прусского отряда. Гарнизон этого города состоял из десяти тысяч человек регулярного войска; в снарядах и съестных припасах не было недостатка.

Миних, прежде всего, счел нужным усилить свои войска несколькими полками, остававшимися в Польше; сделал воззвание к жителям Данцига, где укрывался Лещинский, о признании Королем Август III; открыл траншею. 21 марта раздались первые выстрелы с батарей наших. Между тем один отряд Минихов овладел Элбингеном; другой под начальством Генерала Ласси, рассеял десятитысячный корпус Поляков, намеревавшийся выступить к Данцигу. 17 апреля, привезены в армию нашу несколько мортир из Саксонии и на другой день началось бомбардирование города. Произведенный штурм, 27 числа, не был увенчан желаемым успехом: осаждавшие потеряли более двух тысяч человек. 24 мая, прибыла Французская флотилия, высадила три батальона, в числе 2400 человек, под начальством Бригадира ла Мот Перуза и вероломно овладела Русским Фрегатом Митавою. В это время подошли и Российские войска из Варшавы, также восемь батальонов и двадцать два эскадрона Саксонских, под начальством Герцога Вейсенфельдского, Флотилия Французская, узнав о приближения Русского Флота, состоявшего из шестнадцати кораблей, удалилась, оставив на жертву десантные войска: после напрасных усилий овладеть нашим ретранщаментом, они вступили в переговоры с Фельдмаршалом, вышли из своего лагеря со всеми военными почестями, были посажены на Русские корабли, где обязались сложить оружие и отправлены в Кронштадт. Привезенная, 31 Мая, флотом нашим осадная артиллерия принудила их согласиться на эти условия. 12 июня, сдалось важное укрепление Вейхсельмюнд; 16 числа, Магистрат Данцигский выслал к Графу Миниху Депутатов для переговоров; Фельдмаршал требовал, чтобы ему выдали Короля Станислава: видя угрожавшую ему опасность, тесть Людовика XV переоделся в крестьянское платье и бежал из города в сопровождения Генерала Штейнфлихта. 17 июня, Магистрат уведомил о том Графа Миниха: взбешенный неожиданною вестью, Фельдмаршал приказал возобновить бомбардирование, которое было уже прекращено два дни тому назад. Наконец, 18 июня, Данциг сдался с условием: присягнуть Августу III-му, отправить Депутацию к Императрице Российской из первых Членов Совета и заплатить за убытки два миллиона ефимков, из коих один был потом прощен городу. Вслед за тем половина Польши признала Августа; войска ваши принуждены были там остаться еще на год для усмирения партии, враждебной этому Государю. Граф Миних получил от него шпагу и трость, осыпанные драгоценными каменьями. Но завистники не оставляли Миниха в покое; обвиняли его в неудачном приступе, в побеге Станислава, утверждая, будто бы последний подкупил Фельдмаршала. Победитель явился при Дворе и Присутствием своим обезоружил клеветников (1785 г.).

Открылось для Миниха новое поприще: решено объявить войну Туркам и отомстить Крымским и Кубанским Татарам за набеги на Русские области. Он снова отправился в Варшаву для совершенного водворения спокойствия в Польше; оттуда поехал в Украйну; осмотрел двадцатитысячный корпус, намеченный в Крым под начальством Генерал-Лейтенанта Леонтьева; Воронежскую верфь, где строились суда для плавания по Днепру, Дону, в на Черном море; Украинскую линию в все пограничные укрепленные места. Обложив Азов (1736 г.) и поручив осаду этой крепости Генералу Левашову до прибытия новопожалованного Фельдмаршала Графа Лассия, Миних собрал вверенную ему пятидесятичетырех тысячную армию у Царицынки, близ Днепра, и двинулся к Перекопу. 1-го июля подступил он к линии, составленной изо рва, пересекающего Крымский перешеек от Черного до Азовского моря и имеющого семь верст длины: позади оной стояла вся Татарская армия в числе 80,000 человек, под предводительством Хана. Миних обратил внимание неприятеля на правый: его фланг, сделав на оный фальшивую атаку, а главные силы свои устремил на левый; солдаты Русские, с свойственной им храбростью, бросились в глубокий ров и с пособием пик и штыков взлезли на другую сторону оного, в то время, как артиллерия наша беспрерывно обстреливала бруствер. Устрашенные Татары обратились в бегство. Перекоп сдался на условии; в числе взятых шестидесяти пушек, некоторые были с Российскими клеймами, отняты Татарами у Князя Василия Васильевича Голицына в XVII столетии. Козлов, Бахчисарай, Ахмечет, превращенный в пепел, и Кинбурн были также заняты нашими войсками, но болезни, недостаток воды и чрезвычайные жары принудили Миниха возвратиться к Перекопу. Он оставил этот городи 16 августа, подорвав стены, часть домов и разрушив башни, находившиеся на линии. Таким образом кончилась эта компания, во время которой погибло более половины нашей армии, без всякой существенной пользы для России; ибо опустошения не прекратили набегов Татар. Императрица наградила Фельдмаршала богатыми поместьями в Украине и Лифляндии.

В следующем году (1737) Миних покрыл новою славой оружие Русское завоеванием Очакова: подавая собою пример мужества, пеший командовал батальоном Измайловского полка и собственными рукам водрузил знамя оного на гласисе. – Поход, предпринятый Минихом к Днепру в 1738 году, не ознаменован никаким важным подвигом: Фельдмаршал имел только случай оказать личное свое мужество, выручив с отрядом кирасир окруженного многочисленным неприятелем Бригадира Шипова. Тогда, по причине усилившейся моровой язвы, был· срыты крепости Кинбурн и Очаков. Но, к бессмертной славе Миниха, благоразумными распоряжениями его опустошительная болезнь не распространилась в Малороссии. Он действовал удачнее в 1739 году: перешел чрез Днестр в виду отступавшего неприятеля, следовал по пятам его до местечка Ставучан. Здесь Сераскир Велий Паша расположил свои батареи на возвышенности, угрожая средине наших войск; стоявший против левого крыла начальник Хотинской крепости Кальчак Паша примыкал с сильным отрядом к Непроходимым горам и лесам. Другой многочисленный отряд Турецкий поставлен был против правого крыла нашего под горами, простирающимися до реки Прута. С тылу обеспокивали нас Татары. Миних находился в затрудительном положении: обозрев быстрым соколиным¹⁸³ оком стан неприятельский, он заметил, что болотистый ручеек на левом фланге Турецком не был глубок, приказал забросать его хворостом и фашинами, и с помощью произведенных с другой стороны фальшивых атак, перешел с армиею чрез этот ручеек под ужасным пушечным огнем, приблизился к подошве горы, на коей находился лагерь Сераскира. Многократные и жестокие нападения Турецкой конницы не остановили храбрых воинов, подвигавшихся вперед под прикрытием сильного огня своей артиллерии. Турки, видя, что им нет спасения и в окопах, обратились в бегство. По занятии высот, легкие ваши войска бросились преследовать врага. Весь лагерь, сорок две пушки и шесть мортир, достались победителям. Более тысячи человек убито со стороны. Турок, а с нашей всего семьдесять. На другой же день этой знаменитой победы, Фельдмаршал пошел к Хотину, который по малочисленности гарнизона, тотчас сдался. Сто пятьдесят семь пушен и двадцать две мортиры увеличили число его трооеев. Знаменитая битва Ставучанская произошла 28 Августа. Заняв Хотин, 31 числа, без пушечного выстрела, Граф Миних преследовал неприятеля до Прута; переправился чрез эту реку; соорудил крепосцы на ее берегах; выгнал Господаря Молдавского из его владений за Дунай; собрал контрибуцию и съестные припасы в неприятельской земле; намеревался взять Бендеры – как вдруг предположения его были разрушены заключенным в Белграде миром между Австрией и Турцией, за которым, посредством Французского Двора, и Россия вступила в союз с Портей Оттоманскою, 7 сентября 1739 года. В декабре войска наши вышли из Молдавии, и Фельдмаршал, приглашенный в С. Петербург, получил в день мирного торжества (1740 г.) звание Подполковника лейб-гвардии Преображенского полка, шпагу и знаки ордена Св. Андрея Первозванного, осыпанные брилиантами, пенсион в пять тысяч рублей. Он простирал тогда виды на достоинство Герцога Украинского, но Государыня сказала Бирону: Фельдмаршал слишком скромен: для чего не желает он лучше Moсковского Великого Княжества?

Вскоре Императрица Анна Иоанновна скончалась (17 октября), назначив преемником внука своего, младенца Иоанна, Регентом Бирона. Граф Миних принужден был одобрить этот выбор, но жестокость Правителя, грубое обращение его с родителем Императора, общая к нему ненависть и желание Миниха представлять первое лице в Государстве, ускорили падение Герцога Курляндского. Для исполнения отважного предприятия, Фельдмаршал назначил ночь 8 ноября, в которую караул при Дворцах занят был Преображенским полком, ему вверенным; убедил Принцессу Анну Леопольдовну принять звание Правительницы до совершеннолетия Иоанна¹⁸⁴. Накануне того дня, Миних обедал и провел вечер у Бирона. Беспокойство и задумчивость приметны были на лице последнего; в рассеянии своем, он беспрестанно переменял разговор и, вдруг, обратился с вопросом: Господин Фельдмаршал! В военных ваших походах, не предпринимали ли вы ночью чего-либо важного! Удивленный неожиданными словами, Миних не обнаружил, однако ж, малейшего смущения и отвечал твердым Голосом: «Не могу припомнить, «предпринимал ли я ночью что-либо чрезвычайное, «но всегда держался правила пользоваться благоприятными случаями.» Они расстались в одиннадцать часов вечера; в три часа по полуночи тиран, с связанными руками, покрытый солдатским плащом, с высоты величия, отвезен в Шлиссельбургскую крепость, из оной в Пелым, заштатный город Тобольской губернии¹⁸⁵.

Никогда Миних не находился в такой силе! На другой день во низвержении Бирона, он в кабинете своем назначал награды первейшим Сановникам и не забыл себя в списке: хотел быть Генералиссимусом, но сын его, более умеренный в благоразумный, упросил отца уступить это достоинство родителю Императора, довольствоваться званием первого Министра. Чтобы удержать на службе Графа Остермана, Миних представил его в Великие-Адмиралы, с оставлением при прежнем звании, Князя Черкаского в Канцлеры, Графа Головкина в Вице-Канцлеры; Генерал-Аншефу Ушакову, Оберг-Шталмейстеру Князю Куракину и Адмиралу Графу Головину назначил Андреевские ленты; Московскому Губернатору Князю Юсупову, Сенатору Стрешневу и Коммерц-Коллегии Президенту Барону Менгдену Александровские. О себе прибавил: что достоинство Генералиссимуса предоставляет Принцу Брауншвейгскому. Расписание это было утверждено Правительницею, которая пожаловала еще Фельдмаршалу сто тысяч рублей, серебряный сервиз и богатое поместье Вартецбергское в Силезии, принадлежавшее Бирону; произвела сына Миниха, в Обер-Гофмаршалы.

Возвышаясь, Миних стремился к падению: Остерман, покровительствовавший ему при Екатерине I и II Петре II, не мог равнодушно видеть его первым Министром, а Принц Антон Ульрих обижался званием Генералиссимуса, когда не он, а Миних заведывал военными делами. Вскоре Остерман воспользовался удобным случаем, чтобы избавить себя от опасного соперника, вступился за Австрию, вопреки постановленному договору с Прусским Двором, которого придерживался Миних. Тщетно последний доказывал: «что Роосии, угрожаемой. со стороны Швеции, трудно будет вести оборонительную войну к вместе наступательную за пределами; что гораздо выгоднее предупредить Шведов нападением, освободиться посредством сего от обязанности вспомоществовать обоим Дворам и что он за особенную честь поставит начальствовать войсками.» Основательное мнение Фельдмаршала названо пристрастным; Остерман продолжал вести переговоры с Австрийским Министром; Миних заговорил об отставке к получил оную с ежегодным пенсионным пятнадцати тысяч рублей (1741 г.). Кроме сына, никто не имел духа объявить ему о его увольнении. Правительница и супруг ее меняли всякую ночь спальню, до тех пор, пока Фельдмаршал, имевший пребывание подле Дворца, переехал в свой дом по ту сторону Невы. Тогда надлежало бы Миниху удалиться из России, где враги его имели первенство, но он остался в оной, на гибель им, как думал, и вовлечен был в несчастие, постигшее его 25 ноября. Неустрашимо явился в красном плаще покоритель Данцига и Очакова на лобное место, окруженное 6,000 гвардейцев, ласково приветствовал товарищей своей славы и потом равнодушно услышал смертный приговор, освобождение от казни, страшное для других слово; Сибирь, куда велено сослать его (1742 г.). Великодушная супруга Миниха последовала за ним в тот самый город, где выстроен был, по, чертежу его, дом для Бирона. Думал ли тогда Фельдмаршал, что приготовляет себе в нем жилище на двадцать лет! Перед отправлением, Императрица Елисавета Петровна предоставила осужденным просить у нее одной какой-либо милости: просьба Миниха, состояла в том, чтобы дозволено ему ваять с собою пастора Мартенса, также согласившегося разделять с ним ссылку. В Казани Миних встретился с Бироном, которого везли в Ярославль; их сани должны были остановиться у моста: они узнали друг друга и молча поклонились.

Целым, окруженный непроходимыми, дремучими лесами, обнесен был палисадником и вмещал в себе небольшую деревянную крепость, шестьдесят хижин. Бедные обыватели получали, за дорогую цену, товары и жизненные припасы из Тобольска и других отдаленных городов: имея сообщение с прочный местами, летом, посредством рек, они, во время продолжительных зим, от Октября до Мая, пробирались по лесам на лыжах. В этом печальном уединении Миних завел, подле домика своего, небольшой огород, занимался молитвами, обучал детей Пелымских жителей; никогда не казался угрюмым; покоился от трудом только три часа в сутки. На содержание его и домашних определено было ежедневно по три рубля; деньга эти хранились у офицера, к нему приставленного. В 1749 году· имел он несчастие лишиться верного друга своего Мартенса; с того времени Миних заступил его место: говорил поучения, сочинял духовные песня, писал на бумаге у принадлежавшей пастору, разные трактаты относительно фортификации, проект об изгнании Турок из Европы, чертил военные планы, излагал мнения о равных необходимых переменах в Российских провинциях. Соседние Воеводы боялись его столько же, как и Сибирского Генерал-Губернатора: он старался удерживать их от несправедливостей в обид, угрожал своими донесениями. Труды Миниха имели жалкую участь: один солдат, из числа находившихся при нем, украл у него ларчик, был арестован и объявил: что вопреки строгого запрещения, служители доставляют ему чернила и перья. Опасаясь розыска, Миних принужден, был предать огню все свои бумаги. Событие это случилось в последний год его ссылки (1762 г.). Он молился, когда Сенатский курьер привез Указ Императора Петра III, приглашавшего его в С. Петербург: благодарение Подателю всех благ было первым чувством, наполнившим сердце Миниха в эти счастливые минуты. Из присланных ему денег на дорогу, половину отсчитал он для себя, остальные пятьсот рублей подарил радостному вестнику. В самый день отъезда из Пелыма, Миних сел на лошадь, осмотрел окрестности своей двадцатилетий темницы и, с слезами на глазах простился с оною. Близ С. Петербурга выехали к нему на встречу сын и внучка с своим мужем, Бароном Фитннгофом. Император прислал Миниху шпагу, возвратил ордена, Графское достоинство, чин Генерал-Фельдмаршала, принял его весьма милостиво, подарил ему дом меблированный. В Дворце увиделся он с Бироном: исполины времен прошедших в толпе юных Царедворцев, им неизвестных, походили на восставшие тени предков. Долговременная разлука не истребила в них взаимной ненависти¹⁸⁶, но когда корысть управляла последним, семидесятидевятилетний герой пылал усердием и верностию к Престолу, вешал правду Монарху-благодетелю, советовал не предпринимать войны с Даниею, не вводить Прусской одежды. Слова опытного старца остались без уважения.

Наступила роковая минута для Петра III, который, к довершению собственной гибели, не умел ценить достоинств, величия духа Августейшей Супруги своей. Тщетно желал Он примириться с Екатериною: на Ее стороне были войска. Миних находился при Государе. В Кронштадте, в одном Кронштадте надобно искать спасении и победы – говорил он Петру – там найдем мы многочисленный гарнизон и флот. – Император медлил в Петергофе исполнением полезного совета, и когда прибыл в Кронштадт, матросы бросали уже доски на берег – их принудили возвратиться на яхту, она пустилась в открытое море. – Миних стоял покойно на палубе, рассматривал в молчании звездное небо и зеркальные воды…

«Фельдмаршал! – сказал ему Петр – «я виноват, что не исполнил скоро вашего совета, но что предпринять мне в теперешнем положении? «Вы бывали часто в опасных обстоятельствах; скажите, что должен я теперь девать?» – Нам надобно плыть в Ревель к тамошнему флоту – отвечал Миних. – Сев на военный корабль, отправимся в Пруссию, где теперь находится наша армия. Имея у себя восемьдесят тысяч войска, возвратимся в Россию и я даю вам слово, прежде шести недель, ввести вас победителем в ваше Государство.» – Все дамы и придворные, находившиеся на яхте, закричали в один голос: «Это невозможно! Матросы не в силах действовать веслами до Ревеля!» – «Мы все примемся за весла! – возразил Миних. Но и в этом случае совет его не имел успеха¹⁸⁷. Между тем Екатерина II вступила на Престол. – «Вы хотели против меня сражаться?» – сказала Императрица Графу Миниху, когда он представлялся Ей. – «Так, Все милостивейшая Государыня! – отвечал безбоязненно Фельдмаршал – я хотел жизнью своей жертвовать за Монарха, который возвратил мне свободу! ... . Но теперь долг мой сражаться за Ваше Величество и я исполню зто со всею верностью.» – Екатерина умела быть великодушною: пожаловала Миниха Главным Директором Ревельской и Нарвской гаваней, также Кронштадтского и Ладожского каналов; поручила ему кончить гавань Рогервикскую. Восмидесятилетний старец часто писал к Императрице, называя Ее Божественною¹⁸⁸. Она забавлялась над учтивыми выражениями Миниха. «Наши письма – отвечала Екатерина – «были бы похожи на любовные объяснения, если бы ваша патриархальная старость не придавала им достоинства» – уверяла в отличной своей доверенности; говорила, что довольна всеми его трудами; преисполнена к нему уважением; знает величие его души, умеет ценить способности, и что с шести часов вечера дверь Ее кабинета для него всегда отворена. – «Не обращайте внимания – писала Она однажды – «на пустые речи. На вашей стороне Бог, Я и ваши дарования. Наши планы благородны. Они имеют в виду общее благо, которому должны уступить все другие отношения. Берегите себя для пользы России. Дело, которое вы начинаете, возвысит честь вашу, умножит славу Империи.» – Пользуясь благоволением Императрицы, Миних смело излагал Ей мысли, свои в Величайшее несчастие Государей – поместил он в одном письме из Нарвы – состоит в том, что люди, к которым они имеют доверенность, никогда не представляют им истины в настоящем виде. Но я привык действовать иначе, ибо не страшусь партий, хотя бы они и составились против меня. Я говорю с Екатериною, которая с мужеством и твердостью Петра Великого довершит благодетельные планы сего Монарха.» – Между тем и в маститой старости Миних обращался к Императрице с предложением завоевать Константинополь, повторял Ей, что Петр Великий, с 1695 года по самую кончину, не покидал любимого своего намерения: выгнать Турок или Татар из Европы и восстановить Греческую Монархию. Воспоминая о прошедших войнах, Фельдмаршал не мог равнодушно говорить о Белградском мире, остановившем его (1739 г.) среди побед блестящих. Имя Миниха и в Государствование Екатерины II-й наводило страх на Оттоманов: в бытность Турецкого Посла в С. Петербург (1764 г.), покоритель Очакова спросил его: «Слыхал ли он Минихе?» – «Слыхал» – отвечал Посол – «Хотите ли его видеть?» – «Не хочу» – возразил Турка неспешно и с видом робости; потом, обратясь к переводчику, прибавил: «что этот человек ко мне привязался? Все мучить меня вопросами. Скажи ему, пожалуй, чтобы он прочь шел: уж не сам ли это Миних?»

В 1766 году, на блестящем Каруселе в С. Петербурге, Граф Миних был избран Императрицею Судьею и, стоя на возвышении, среди амфитеатра, раздавал венки отличившимся в играх, произнес речь, в которой, между прочим, именовал себя старшим Фельдмаршалом в Европе. Летом он заложил тройной шлюз в Ладожском канале; осенью ездил в Нарву, Ревель и Балтийский порт; осмотрел работы, происходившие под его начальством; еще раз посетил Ладожский канал, как будто желая проститься с старинным другом своим и, после кратковременной болезни, скончался от истощения жизненных сил 16 октября 1767 года, на восемьдесят пятом от рождения.

Граф Миних был роста высокого, величественного. Глаза его и все черты лица показывали остроумие, неустрашимость и твердость характера; голос и осанка являли в нем героя. Он невольным образом вселял в других уважение к себе и страх; был чрезвычайно трудолюбив и предприимчив; не знал усталости, мало спал, любил порядок, отличался, когда хотел, любезностью в обществах, стоял на ряду с первыми Инженерами и Полководцами своего времени; но вместе был горд, честолюбив¹⁸⁹, лукав, взыскателен, жесток; не дорожил для своей славы кровию вверенных ему солдат; казался другом всех, не любя никого. С сожалением должно упомянуть здесь, что Граф Миних, обнося старый Киев валом, в 1732 году, засыпал землею и частию взорвал порохом так называемые златые врата Ярославовы! Остатки оных открыты ровно через сто лет, в 1832 году. Из сочинений его известны: Ebauche pour donner une idée de la forme du gouvernement de l’Empire de Russie и Recueil des écluses et des travaux du grand canal de Ladoga. – Фридрих Великий называл Миниха Российским Евгением. Миних ввел в армии нашей собственный боевой порядок: вся пехота строилась в один продолговатый каре, прикрывавшийся рогатками; кавалерия находилась в середине, а артиллерия по углам фасов. Армия лишалась подвижности, и большею частию действовала оборонительно.

Прах Миниха покоится близ Дерпта, в принадлежавшем ему поместье Лунии.

Граф Иоанн Эрнест Миних, сын Фельдмаршала, получил отличное воспитание в Риге, Женеве и в Париже, где он находился Поверенным в делах на 23 году от рождения (1731г.). Императрица Анна Иоанновна и Правительница отличали его от прочих Царедворцев: первая пожаловала ему Камергерский ключ (1737 г.) в орден Св. Александра Невского (1740 г.); Правительница звание Обер-Гофмаршала и чин Генерал-Поручика. Во время несчастия отца, он был разжалован и сослан в Вологду, и где двадцать лет влачил, с семейством своим, бедственную жизнь, получая ежегодно от Высочайшего Двора только тысячу двести рублей. Император Петр III возвратил ему свободу и знак отличия (1762 г.). Императрица Екатерина II возвела его в Действительные Тайный Советники и кавалеры ордена Св. Андрея Первозванного (1774 г.). Они не имел блестящих достоинств и пороков отца; своего: был одарен от природы хорошими качествами, нравом тихим; отличался примерною честностью, прямодушием. Фельдмаршал, в 1733 году, для поддержания своего могущества, намеревался женить сына на родной сестре супруги Бирона, Фрейлине Трейдер, слабого сложения, больной. Молодой Миних не мог любить ее и со всем тем беспрекословно исполнил волю отца, изъяснил невесте; мнимую страсть, обещал ходить за нею в ее болезнях, с радостью услышал холодный отказ. Он соединил, потом, участь свою (1739 г.) с Баронессой Анною Доротеею Менгден, которой сестра, Юлиана, пользовалась неограниченною любовью Правительницы.

Генерал-Фельдмаршал Граф Ласси

Граф Петр Петрович Ласси родился в Ирландии 30 октября 1678 года от благородных родителей древней фамилии. Сначала он находился во Французской службе, участвовал под знаменами славного Фельдмаршала Катината в Савойской войне, потом сражался против Турок в армии Императора и, наконец, предложил услуги свои Петру Великому, в 1700 году.

Он явил опыты своей храбрости в разных битвах против Шведов; пожалован в 1705 г. Майором; тяжело ранен на Полтавском сражении; первый вступил в Ригу (1710 г.), бывши уже Полковником; наименован Комендантом тамошней крепости; снова обнажил меч (1711 г.): находился в Прутском походе; преследовал потом до Позена Грасинского, приверженца Карла XII; произведен в Генерал-Майоры (1712 г.): служил под знаменами Меншикова в Померании и Голштинии; участвовал во взятии крепости Тенингена (1713 г.), в разбитии Шведского Генерала Графа Штейнбокд, в занятии города Штетина. Вслед за тем, Ласси продолжал службу свою в армии Графа Шереметева: находился в Польше, Померании и Мекленбургии; отправясь, в 1719 году, на галерах к Шведским берегам, произвел страшные опустошения в тех местах, заставил, вместе с Генерал-Адмнралом Графом Апраксиным, Королеву Улрику-Элеонору согласиться на предложенные ей условия о мире Петром Великим; пожалован за свои военные подвиги Генерал-Лейтенантом (1790 г.).

Вскоре открылась Новая война с Персиею: Ласси; по причине расстроенного здоровья, имел тогда пребывание в небольшой деревне, ему принадлежашей. Бездействие его продолжалось до вступления на Престол Императрицы Екатерины I: она пожаловала Лассия кавалером ордена Св. Александра Невского, в самый день учреждении итого знака отличия, 21 мая 1795 года Генерал-Аншефом, Членом Военной Коллегии (в Августе) и вскоре Главнокомандовавшим армиею, расположенною в Петербурге, в Ингрии, Новогородской губернии, Эстляндии и Карелии; Рижским Генерал-Губернатором (1726 г.).

Когда юный Петр II-й наследовал Екатерине Князь Меншиков, управлявший кормилом Государства, возобновил усилия свои к получению Герцогства Курляндского и, не успев в своем предприятии посредством. переговоров, вознамерился силою достигнуть желаемого. Любопытно, что Герцог Фердинанд находился еще в живых, не думал о смерти, а о женитьбе¹⁹⁰, скончался через десять лет потом, имел уже наследника, Принца Морица Саксонского, избранного (1726 г) на Сейме Курляндскими и Семигальскими Государственными чинами! – Ласси вступил в Курляндию с тремя пехотными полками и двумя конными (1727 г.). Ему поручено было выслать из Герцогства укрывавшегося в оном Морица: Полковник Функ получил приказание от Российского Генерала арестовать Принца на острове Османгене; но он успел скрыться на рыбачьей лодке от нашего отряда. Функ захватил его свиту, состоявшую изо ста шести человек, имущество и бумаги. Мориц обратился к Лассию с письменным предложением: ежегодно выдавать Меншикову по сорока тысяч ефимков, если он откажется от своего требования, которое может вовлечь в» войну Российский Двор с Польским, от чего возмутится тишина всей Европы; обещал две тысячи червонных тому, кто возмет на себя содействие в этом деле и, на словах, чрез посланного, вызывался даже удвоить предлагаемую им сумму Князю Ижерскому. Записка Морица привезена в Петербург 9 сентября, в тот самый день, когда Меншиков, лишенный чинов и знаков отличий, выслан был из столицы; но Ласен успел, однакож, уничтожить избрание Морица (26 числа).

Доселе Полководец Петра Великого был только исполнителем распоряжений других Вождей, не имел случая оказать во всем блеске приобретенного им навыка в военном ремесле. Императрица Анна Иоанновна вверила ему (1733 г.) начальство над двадцатитысячною армией, с коею двинулся он к берегам Вислы против приверженцев Станислава Лещинского. 4 января прибыл Ласси к Торну; этот город покорился новоизбранному Королю Августу III и впустил Русский гарнизон. Ласси держал в осаде Данциг, когда сменил его Граф Миних. Оставаясь под командою Фельдмаршала, он рассеял десятитысячный корпус Графа Тарло и Кастелана Терского, поспешавший на помощь Станиславу к Данцигу, содействовал сдаче этого города, истребил войска Мощинского, овладел Кряковым, награжден от Августа III орденом Белого Орла (1734 г.).

В 1735 году Ласси выступил к Рейну, с 12,000 человек для соединения с армиею Принца Савойского: прошел Богемию в Верхний Палатинат, возбуждая везде удивление устройством и дисциплиною предводимых им полком, заслужил похвалу славного Евгения. Вспомогательное войско наше возвратилось назад с берегов Рейна, по причине заключенного тогда мира между Францией и Австрией: Император Карл VI пожаловал Лассию портрет свой, осыпанный бриллиантами и пять тысяч червонных; Государыня препроводила к нему Фельдмаршальский жезл, 17 февраля 1736 года, поручила отправиться к Азову.

Между Изюмом и Украинскими линиями в степи Татары напали на Козаков, сопровождавших Лассия, рассеяли их и частью взяли в плен; сам Фельдмаршал едва успел ускакать; экипажи его были остановлены и ограблены. 20-го мая, Азов сдался ему на капитуляцию. Императрица наградила верные и радетельные службы Лассия орденом Св. Апостола Андрея Первозванного 5 марта 1737 года.

Он обессмертил имя свое славным походом в Крым. Хан со всем войском расположился сзади Перекопской линии, им значительно укрепленной, но Ласси повел сорокатысячную армию новою дорогой. Согласясь в военных операциях с Контр-Адмиралом Бредалем¹⁹¹, долженствовавшим вспомоществовать ему Флотилиею на Черном мере, Фельмаршал двинулся от реки Берды со всеми силами к Молочным водам, держась как можно ближе берега Азовского моря. 14-го июня (1737 г.), армия расположилась лагерем вдоль рукава этого моря, который продолжается до Перекопа, имея флотилию Бредаля на расстоянии пушечного выстрела от себя. Ласси тотчас приказал навести мост; вся армия, перейдя чрез него 18-го июня, продолжала поход вдоль Азовского моря по косе, ведущей к Арабату; к ней присоединились четыре тысячи Калмыков, под предводительстаом Голдам-Нармы, сына Дундук-Омбо. Удивленный Хан поспешил к Арабату, чтобы остановить Россиян в этом тесном проходе; но Ласси, узнав о приближении его, приказал вымерить глубину рукава морского, отделяющего косу от Крыма, и нашел удобное место для переправы, велел сделать плоты из пустых бочек, бревен и рогаток, при армии найденных. Таким образом пехота переправилась чрез рукав на плотах, а кавалерия вплавь.

Не один Хан считал дерзновенным намерение Лассия идти по косе к Арабату. Все Генералы, Кроме Шпигеля¹⁹², пришли к нему в палатку с представлением, что он подвергает гибели армию¹⁹³. Ласси отвечал, что военные предприятия обыкновенно бывают сопряжены с опасностью, и что хотя он тут и не видит оной; однакож просит у них совета, каким образом поступить в этом случае? Генералы советовали идти назад. «Ежели вы хотите – возразил Фельдмаршал – то я прикажу снабдить вас видами для отъезда» – и велел Секретарю своему изготовить оные, назначав двести драгунов для сопровождения Генералов в Украину, дабы они ждали там его возвращения. Едва могли они чрез три дни смягчить Лассия и испросить позволения остаться при нем.

Хан узнав, что Русская армия вошла не чрез Арабатский проход, у которого он ее ждал, не чрез залив, и что она идет прямо к нему, ушел в горы, будучи тревожим Козаками и Калмыками. Тогда Фельдмаршал поворотил вправо к горам, чтобы настичь Хана. В двадцати шести Верстах от Карасубазара, Повелитель Крымцев с лучшими своими войсками атаковал Русскую армию; но был прогнан с потерею. После сего Ласси пошел, к Карасубазару; отряды неприятельские, старавшиеся препятствовать шествию Русских, были рассеяны. На возвышенности, близ города, открылся последним укрепленный лагерь, в котором было до пятнадцати тысяча Турок. Обозрев оных Фельдмаршал приказал Генерал-Лейтеианту Дугласу, начальствовавшему авангардом, атаковать неприятеля и овладеть городом. Дуглас исполнял это поручение с совершенным успехом: после сражения, продолжавшегося не более часу, Турки обратились в бегство; город был разграблен и сожжен¹⁹⁴. Фельдмаршал расположился лагерем в двух верстах от него. Козакам и Калмыкам приказано было проникнуть как можно далее в горы и жечь жилища Татар: около тысячи селений обращены в пепел; более тридцати тысяч быков и до ста тысяч баранов сделались добычею победителей. 15 июля, Ласси собрал военный совет, в котором решено идти назад из Крыма; ибо план операций, состоявший в наказании Татар за набеги их на Россию, был выполнен, и дальнейших действий не предстояло.

В следующем году (1738) Фельдмаршал Ласси покрыл себя новою славой: вступил в Крым с тридцатипяти тысячною армией, не потеряв ни одного человека. Хан стоял у Перекопской линии с сорока тысячным корпусом для защиты оной. В летние жаркие дни часть Азовского моря высыхает, и западный ветер так выгоняет из оного воду, что по дну можно достигнуть полуострова. Фельдмаршал воспользовался этим ветром и до прилива успел перейти море. Перекоп сдался 26 июня с двух тысячным гарнизоном Янычар. В нем найдено до ста пушек. Ласен Лошел далее в Крым, который оказался почти пустым. Взорвав все укрепления Перекопской линии, он возвратился в октябре месяце в Украйну.

В 1739 году Ласси был возведен в Графское достоинство Российской Империи (в ноябре); в 1740 году, по случаю, празднества постановленного мира с Портою Оттоманской, за мужественные подвиги награжден шпагой, осыпанною бриллиантами и пенсионом в три тысячи рублей; пожалован Лифляндским Генерал-Губернатором.

Вскоре возгорелась война с Щвециею (1741г.). Правительница Анна Леопольдовна вверила Лассию главное начальство над армиею. Разбив (23 Августа) четырех тысячный Шведский отряд, под командою Генерал-Майора Врангеля, взяв его самого в плен и, вместе с ним, 1200 человек нижних чинов, также захватив у неприятеля двенадцать пушек, Фельдмаршал овладел укрепленным городом Вильманстрандтом. Российская армия расположилась на зимних квартирах. В 1742 завоеваны города: Фридридсгам, 29 июня; Борго, 30 числа; Нейшлот, 7-го августа; Таваст, 16 числа; Гельсингсфорс сдался, 24, на капитуляцию. Узнав здесь от Финляндского поселянина, что Шведы намерены идти к Абову, Ласси предупредил их лесною дорогой, проложенною еще Петром Великим, которую очистил тогда своими солдатами; вступил (в сентябре) в столицу Княжества Финляндского; пресек неприятелю сообщение с твердою землею принудил семнадцать тысяч Шведов сдаться военнопленными¹⁹⁵.

Военные действия возобновились в 1743 году: прощаясь с Фельдмаршалом, Императрица Елисавета Петровна пожаловала ему драгоценный бриллиантовый перстень, возложила на него золотой крестик с мощами, обняла Лассия и пожелала ему новых успехов. Противные ветры воспрепятствовали Российской эскадре прибыть к Гельсингсфорсу прежде 2-го июня: море было еще покрыто льдинами во многих местах близ берега и чрезвычайный холод увеличил число больных в войске нашем. Между тем Генерал Кейт¹⁹⁶ одержал поверхность над Шведскими галерами. Флот неприятельский, состоявший, из восемнадцати кораблей и галер, расположился на выгодном месте близ Гангута для воспрепятствования Лассию соединиться с Кейтом. 6 числа, Фельдмаршал подвинулся к Тверминду и обогрел неприятеля. Два корабля Шведские были поставлены на пути, по коему надлежало проходить Русским галерам. 8 числа, держан военный совет: решено ожидать флот наш, предводимый Адмиралом Графом Головиным; Вскоре Шведы были поставлены среди галер и военных Российских кораблей: еслиб Головин исполнил безоговорочно приказание Фельдмаршала; не ссылаясь на Регламент Петра Великого, неприятель потерпел бы тогда страшное поражение. Ласси отправил к нему; 18-го июня, четырнадцать мелких судов с войсками; Шведы подняли паруса и готовились воспрепятствовать соединению их с кораблями; Головин сделал подобное движение; вошел также в открытое море; но оба флота не решились вступить в бой, и после нескольких выстрелов, наш отплыл к острову Гохланду, близ Ревеля, где простоял спокойно до заключения мира, а Шведский удалился в Карлс-Крону¹⁹⁷. 23 июня Фельдмарш прибыл в Суттонгу: там нашел он эскадру Генерала Кейта. Неприятельские галеры удалились к Стокгольму; наши подходили к острову Дегерби. 26 числа был держан военный совет, в котором положено плыть до Руденгама последнего острова из Финляндских шкеров, и при первом попутном ветре идти в берегам Швеции и сделать на оные высадку; 29, Фельдмаршал намеревался выступить в море, как получил известие из Абова от нашит Министров, что предварительные статьи о мире, были ими подписаны с Шведскими Полномочными и постановлено перемирие. Императрица прислала к Графу Ласси собственную свою яхту для въезда его в С. Петербург, пожаловала ему потом несколько деревень, шпагу и табакерку, осыпанные брилиантами н три тысячи рублей прибавочного жалованья. После военных трудов, он вступил, снова, в отправление должности Лифляндского Генерал-Губернатора; скончался в Риге 19 апреля 1753 года, на семьдесять четвертом от рождения.

Граф Петр Петрович Ласси, опытный, неустрашимый Полководец, отличался быстротою своей на ратном поле; с просвещенным умом соединял доброе сердце, возвышенные чувства; пользовался общею любовью и уважением; был решителен в военных предприятиях, осторожен в мирное время; не знал придворных интриг и потому сохранил свое звание среди разных Государственных переворотов. Россия обязана этим славным Военачальником Герцогу Крои, разбитому под Нарвою: он представил Лассия Петру Великому.

Отмена смертной казни в общем порядке судопроизводства в России, является, в первый раз, в Высочайшем Указе, последовавшем 2 августа 1743 года на имя Ласси. Императрица Елизавета Петровна повелела ему тогда: всех преступников из Щведов за убийства и грабеж не казнить натуральною смертию, но, по отсечении правой руки у виновного, вырезав ноздри, ссылать его в вечную работу.¹⁹⁸

Граф Франц Мавриций Ласси, сын Графа Петра Петровича, находившийся, сначала, в нашей службе Генерал-Майором, получивший в 1743 году орден Св. Александра Невского, служил, потом, с отличием в Австрии и, будучи Генерал-Фельдмаршалом, умер в Вене 1801 г., на 77 от рождения.

Антон-Ульрих, Принц Брауншвейг-Люнебургский, сын Герцога Фердинанда Албрехта, родился в 1715 году. Соединенный связями родства с двумя Императорскими Домами и двумя Королевскими¹⁹⁹, он приглашен был в Россию для нового союза, долженствовавшего упрочить будущее его благосостояние, С этою целью Антон-Ульрих приехал в Петербург в 1733 году не окончив полного курса наук, на девятнадцатом своего возраста. Императрица Анна Иоанновна вознамерилась выдать за него свою родную племянницу Анну Леопольдовну, дочь Герцога. Мекленбургского. Ей было только четырнадцать лет. Брак отсрочен и Принц Брауншвейгский, между тем, вступил в нашу службу Полковником кирасирского полка.

До 1737 года, Принц Антон-Ульрих не участвовал в военных действиях Россиян, но в том году служил волонтером под знаменами Фельдмаршала Графа Миниха и отличился при взятии Очакова, за что был произведен в Генерал-Майоры²⁰⁰. В 1738 году он, Снова, находился в армии Миниха, которого поход к Днестру не ознаменован никаким важным подвигом, и, возвратясь в столицу был пожалован Премьер-Майором гвардии Семеновского полка, кавалером орденов Св. Апостола Андрея Первозванного и Св. Александра Невского (28 ноября), на 24 году от рождения.

Племяннице Императрице, Анне Леопольдовне, было тогда двадцать лет. Она имела наружность приятную и даже привлекательную; ростом была выше обыкновенного и очень статна; отличалась чрезвычайною белизною лица, которому темно-русые волосы придавали еще более блеска; свободно говорила на многих иностранных языках, но казалась всегда печальною, скучною, от нанесенных ей огорчений Бироном и, подобно отцу своему, была своенравна, вспыльчива, нерешительна. Бирон намеревался соединить ее с сыном своим и проложить потомству дорогу к Престолу; грубил, наносил разные оскорбления Принцу Брауншвейгскому, желая удалить его из Петербурга.

Посол Венского Двора, Маркиз де Ботта, в публичной аудиенции предложил, именем Императора, в супруги Принцессе Анне Принца Антона- Ульриха. Через несколько дней потом совершен торжественный обряд бракосочетания их, с чрезвычайною пышностью, Епископом Вологодским Амвросием; в церкви Казанский Божией Матери, 3-го июля 1739 года. Никто, не воображал тогда, что благополучие Принца будет кратковременно.

Вскоре заключен был мир с Портою Оттоманской (1740 г.) и по этому случаю Антон-Ульрих пожалован (15 февраля) Подполковником лейб-гвардии Семеновского полка, с чином Генерал-Лейтенанта; вслед за тем наименован Шефом кирасирского полка; а 12 августа обрадован рождением сына, Принца Иоанна, которого Императрица поместила возле своей почивальни.

Тогда Анна Иоанновна, мучимая подагрою, и каменной болезнию, приближалась к вратам смерти и кровожадный Бирон, питая себя новыми надеждами, продолжал во зло употреблять данную ему власть, не довольствовался казнями Долгоруких²⁰¹, казнил еще (27 июня) Кабинет Министра Волынского²⁰², Тайного Советника Хрущова, Гоф Интенданта Еропкина; подвергнул пыткам, отрезанию языка и ссылке Сенатора Графа Мусина-Пушкина; велел наказать кнутом и сослал в каторжную работу Генерал-Кригс-Коммисара Соймонова и Кабинет-Секретаря Эйхлера. Все они пострадали за приверженность к Волынскому, который оскорбил Бирона. Императрица заливалась слезами, подписывая приговор, и не могла противиться своему любимцу.

17-го октября Анна Иоанновна, после жестоких страданий, переселилась в вечность на 47 году от рождения. Еше при жизни Ее был составлен Акт, которым Она назначала преемником Внука своего Иоанноа Антоновича, а, пока минет ему семнадцать лет, повелела Бирону управлять Государством в звании Регента. Анна Леопольдовна и супруг ее были устранены от правления; доказательство, что Государыня подписала это постановление, не читав его и что Герцог Курляндский сам присвоил себе власть Самодержавную, не страшась последствий.

Сначала Правитель Империи оказывал должное уважение родителям малолетнего. Иоанна; изъявил согласие, чтоб они жили вместе в Зимнем Дворце; определил Принцессе Анне Леопольдовне на собственные ее расходы по двести тысяч рублей серебром в год; принял от Сената титул Высочестве не иначе, как с предоставлением оного и Принцу Брауншвейгскому.

Между тем, для утверждения своей власти, Бирон продолжал употреблять насильственные меры; рассылал везде лазутчиков; доверяя им, подвергал мирных жителей арестам, пыткам. Петербургские улицы были наполнены караулами и разъездами. В числе новых жертв находились: гвардии Капитан Ханыков и Поручик Аргамаков, подвергнутые мучительным наказаниям за нескромные слова. Вскоре открыт был заговор, в котором участвовал Принц Брауншвейгский. Правитель его Канцелярии Грамматин признался, во время истязаний, что лейб-гвардии Семеновский, полк должен был арестовать Бирона со всеми его Отверженцами.

Можно представить себе досаду, гнев Регента: он обременил упреками Принца Брауншвейгского, в присутствии многочисленного собрания; вызывал его на поединок, когда Антон-Ульрих, без намерения, положил левую руку на ефес своей щпаги. Принц с терпением выслушал оскорбительные отзывы и возразил только, что не обязан ответствовать за разговоры и поступки своего Секретаря. На другой день Антон-Ульрих принужден был отказаться от военных должностей, подвергнут аресту.

Так действовал похититель Престола. Ропот против него усиливался; не доставало предприимчивого руководителя. Миних вызвался низвергнуть Бирона и сдержал данное слово Принцессе. 8-го ноября, ночью, тиран, с связанными руками, покрытый солдатским плащом, был отвезен из Летнего Дворца в Шлиссельбургскую крепость: оттуда отправлен в Пелым, заштатный город Тобольской губернии. 9 числа Принцесса Анна Леопольдовна объявлена Правительницею Империи и Великою Княгинею. Гвардейские полки с шумным восторгом приветствовали младенца-Императора, который был им показан в окно. Принц Брауншвейгский получил титул Его Императорского Высочества и, вскоре, возведен Супругою своею в Соправители.

По видимому страдании Антона-Ульриха долженствовали прекратиться: с падением Бирона он упрочил верховную власть своему потомству; но блестящие надежды его исчезли в скором времени.

Властолюбивый Миних, во уважение оказанных услуг Правительнице, желал быть Генералиссимусом и, по совету сына, предоставил это достоинство, 9 ноября, Родителю Императора, возведя себя в первые Министры продолжая управлять военными делами. Принц Брауншвейгский носил только одно именование Генералиссимуса, не терпел Миниха и сблизился с Графом Остерманом, который также ненавидел Фельдмаршала за его предприимчивый ум неограниченное честолюбие: они оба желали первенствовать в Государстве или, занимая второстепенное место, управлять главным лицом по своему произволу. Миних принужден был выйти в отставку (1741 г.), переехал в свой дом по ту сторону Невы. Тогда только Правительница в супруг ее успокоилась, меняя до того всякую ночь спальню, чтобы Фельдмаршал не предпринял чего против них.

Принц Антон-Ульрих, по случаю разрыва с Швециею, осматривал войска, долженствовавшие начать наступательные действия в Финляндии. Предводительство над оными вверено фельдмаршалу Ласси.

Между Великою Княгинею и Супругом ее не было согласия. Нрав их был совершенно противуположный. Анна Леопольдовна, питавшая непреодолимую страсть к Саксонскому Министру Графу Линару, одаренному красивою наружностию, сочеталась браком с Антоном-Ульрихом против воли своей. Ей было шестнадцать лет, когда Линар овладел ее сердцем (1735 г.). Его вскоре удаляли от нашего Двора (1736 г.). Сделавшись Правительницею, Анна Леопольдовна вызвала, снова, в Россию Линара (1741 г.); возложила на него (13 июля) ордена Св. Апостола Андрея Первозванного и Св. Александра Невского; помолвила с своею любимою Фрейлиной Баронессою Юлианою Менгден и пожаловала ей в приданое несколько деревень в Лифляндия, также прекрасный дом Густава Бирона в Петербурге. Тогда Линар беспрепятственно возобновил свидания с Великою Княгинею в комнатах своей невесты; умел восстановить Правительницу против Остермана; навлек подозрение и на самого Принца Брауншвейгского и, вскоре (в августе), отправился в Польшу для приведения в порядок домашних дел. Ему обещано было в России звание Обер-Камергера и, если б он не ускорил отъездом своим, то не избегнул бы Сибири²⁰³.

Беспечность Правительницы и устранение от дел Миниха и Остермана, содействовали приверженцам Цесаревны Елисаветы Петровны в отважном их предприятии. 24 ноября, в полночь, тридцать гренадер Преображенского полка с шумом вошли в почивальню Анны Леопольдовны, объявили ей, именем Цесаревны, приказание встать и следовать за ними. Антон-Ульрих, сидя на постели, видел с ужасом, как увлекали его супругу. Два гренадера взяли его, обвернули до колен в одеяло, свели в низ, положили в сани и покрыли шубою. Они были отвезены во Дворец Императрицы. Их разместили в разных Комнатах. Младенец Иоанн плакал; когда солдаты исхитили его из рук кормилицы, дождавшись, по приказанию Елисаветы, пробуждения.

Сначала Антон-Ульрих содержался в Рижской крепости с супругой своею и детьми: сыном Иоанном и дочерью Екатериною, которая родилась (26 июля) не задолго до заточения их; потом они были переведены в Динамид, где Анна Леопольдовна родила дочь Елисавету, в 1743 году. Из Динамиида перемещены в Раниенбург, город Рязанской губернии. Здесь несчастные родители разлучены с Иоанном; которого заключили в крепость Шлиссельбургскую. Новая темница изготовлена была для них в Холмогорах, небольшом городке, лежащем: на острову Двины в 72 верстах от Архангельска. Там Анна Леопольдовна родила двух сыновей, Петра в 1745 году и Алексея в: 1746. Последствия этих родов причинили ей преждевременную смерть, 9 марта, на 28 году от рождения. Тело ее было отвезено в С. Петербург и предано земле в Александро-Невском, монастыре.

Антон-Ульрих, оставшись в силе мужества с четырьмя малолетними детьми, в стране отдаленной, и не имея с кем делить горе, избрал себе подругу, увеличившую, семью его и домашние заботы. Он обитал в бывшем Архиерейском доме, о двух этажах, окруженном высоким забором. Две команды караулили его: одна в самом доме; другая у ворот внутри ограды. Они не имели никакого сообщения между собою. Ключи хранились у Губернатора, который приезжал из Архангельска в большие праздники. Из окон своих, заключенные видели только с одной стороны часть Двины; с другой песчную Петербургскую дорогу; с третьей представлялся им сад, в котором, кроме берез, папоротника и крапивы, не было почти никаких растений. Внутри оного, на пруду, осеняемом заросшею аллеею, плавала шлюпка, неспособная к употреблению; у пруда находился сарай, помещавший в себе старую карету, в которой позволялось заключенным отъезжать иногда на двести сажень от их жилища; для сего впрягали в карету шесть лошадей; кучером, форейтором и лакеями были солдаты. В этом тесном пространстве земли заключались все их прогулки. Греко-Российский Священник читал, вместе с ними, церковные книги. Вист и ломбер были их главными увеселениями. Летом работали они в саду, ходили за курами и утками, кормили их; а зимою бегали в запуски на коньках по пруду. Сверх того Принцессы занимались иногда шитьем белья. Кроме отца, не имели они наставников²⁰⁴.

В 1762 году Генерал-Майор Александр Ильич Бибиков отправлен был в Холмогоры Императрицею Екатериною II, с объявлением Принцу Антону-Ульриху, что ему предоставляется свобода выехать из России и избрать где угодно место для своего пребывания, куда он будет препровожден с почестями, приличными его сану; но что семейству его, по известным ему Государственным причинам, не возможно еще оказать снисхождения. Все усилия Бибикова склонить Принца к разлуке с детьми были бесполезны.· Он решительно объявил, что готов лучше умереть в заключении, нежели пользоваться свободою на таких условиях. После важного этого события,. Антон-Ульрих двенадцать лет еще влачил горестные дня в Холмогорах, потеряв наконец зрение. 4 мая 1774 года ударил последний час его: он скончался на 60 году от рождения и на тридцать двухлетнем ссылки своей. Останки несчастного узника преданы земле близ церкви Успения Пресв. Богородицы, на левой стороне от алтаря. На могиле его нет памятника.

Принц Антон-Ульрих Брауншвейг-Люнебургский имел доброе сердце; был храбр на ратном поле; робок и застенчив в Государственных Советах. При самом начале заключения своего, он укорял супругу в постигшем их несчастии; но, лишась ее, вооружился мужеством и терпением; явил пример самоотвержения, достойный родительской нежности; долговременными страданиями приобрел право на уважение потомства.

Несчастный Иоанн, родившийся в порфире и разлученный в младенчестве с виновниками его бытия; брошенный в темницу, в которую не мог проникнуть дневной свет, где свечи горели беспрерывно; лишенный чистого воздуха; обросший, в последствии бородою, совершенно одичалый – умерщвлен 5 июля 1764 года, на двадцать пятом от рождения, в то время, как Мирович исполнял отважное свое предприятие, желая возвратить ему свободу и Престол²⁰⁵.

Братья и сестры Иоанна, по кончине родителя, много терпели неприятностей от приставленных к ним главных начальников. В 1779 году был определен в Архангельск Наместником Действительный Тайный. Советник Алексей Петрович Мельгунов, кроткий, сострадательный. Он посетил их; успокоил ласковым обращением; доставил Императрице письмо от Принцессы Елисаветы, одаренной необыкновенным умом, трогательно описавшей жалкое их положение. Екатерина II тотчас вступила в переговоры с Датским Двором, который предстательствовал перед тем, равно как Берлинский и Брауншвейгский о возвращении им свободы. Мельгунову поручено было, в 1780 году, заняться отправлением в Данию детей Антона-Ульриха. Он велел изготовить фрегат в Архангельск; из отпущенных ему двух сот тысяч рублей, употребил половину в Петербурге на покупку белья, шелковых материй, разных галантерейных вещей, серебряного и фарфорового сервизов. Дорогие шубы и бриллианты выданы были из Кабинета.

27 июня (1780 г.) Принцы и Принцессы с их незаконными братьями и сестрами вывезены Мельгуновым, в двух экипажах, из дома, в котором они содержались тридцать семь лет. На берегу Двины ожидала их яхта, вмещавшая четыре комнаты.

В Ново-Двинской крепости Наместник Архангельский объявил детям Антона-Ульриха милостивую волю Императрицы и цель их путешествия. Это известие, сначала, произвело в них большое беспокойство, ибо они и не помышляли о свободе, хотели лучше остаться навсегда в Холмогорах, с тем только, чтоб было им предоставлено право въезжать из ограды; но, когда Мельгунов выдал им богатые подарки и изъяснил Принцам и Принцессам желание их тетки, вдовствующей Королевы Датской Юлианы²⁰⁶, чтоб они переселились в Данию, то дети Антона-Ульриха, с радостными слезами, бросились на колени пред Наместником и выразили свою сердечную благодарность за столь неожиданную милость Императрицы. 1-го июля, в час по полуночи, они отплыли на фрегате, в сопровождении Шлиссельбургского Коменданта Полковника Циглера. Претерпев в Северном море сильную бурю, высокие путешественники прибыли в Берген (в Норвегии) и там пересели на Датский корабль. Здесь побочные дети Антона-Ульриха расстались с Принцами и Принцессами и отправлены обратно в Архангельск. Разлука тягостная, ибо несчастие сблизило их! Императрица пожаловала им пожизненные пенсионы. Одна из побочных дочерей Антона-Ульриха, Амалия, вышла за Поручика Карикина, начальствовавшего над внутреннею командою в Холмогорах.

Принцы и Принцессы прибыли на Датском корабле в Альборг, а оттуда сухим путем в город Горзенс (в Ютландии). Сопровождавший их Полковник Циглер получил от Датского Короля орден Данненброга. В Горзенсе отведен им был, на большой площади, просторный и хорошо устроенный дом. Они имели домовую церковь, в которой Русский Священник ежедневно отправлял службу. Двор их составляли: один Датский Камергер, Смотритель, две Придворные Дамы, лекарь, два камердинера и довольное число других служителей, определенных Королем. Они вели жизнь тихую и единообразную; ни в чем не нуждались, получая значительную пенсию от Российского Двора²⁰⁷. Со всем тем, Принцесса Елисавета чрезвычайно скучала о побочных своих сестрах и разлука эта преждевременно ввергла ее в могилу, в 1782 году, на 40 от рождения. Она ростом и лицем походила на мать; словоохотливостью, обхождением и разумом далеко превосходила братьев своих и сестру. Все они ей повиновались. Она, большею частью за всех их говорила за всех отвечала и поправляла их ошибки; от падения с каменной лестницы, на 10-м году возраста, подвержена была головной боли, особливо вь переменные погоды и ненастье²⁰⁸. Принц Алексей, скончавшийся через пять лет потом (1787 г.), на 42-м году своей жизни, белокурый, небольшого роста, но развязнее, смелее брата, такую приобрел любовь, что весь город его оплакивал, Вообще все они имели прекрасные свойства и были любимы: особенно Принцесса Екатерина, уважаемая за благородный образ мыслей и сострадательное сердце. На лице ее изображалась кротость и внутреннее душевное спокойствие. Они жили в совершенном между собою согласии²⁰⁹.

В 1794 году Императрица отправила в Горзенс Иеромонаха Иосифа Ильицкого, обучавшегося в Академии Киевской, свободно говорившего на Латинском, Французском и Немецком языках. Он провел там семь лет. На его руках, как истинный Христианин, с твердым упованием на Всемогущего, скончался 13 января 1798 года, пятидесяти трех летний Принц Петр. Он был, по словам Иосифа, крепкого и здорового сложения; небольшого роста, белокур; походил лицом на своего отца; имел важный вид, который соединял, однако ж, с чрезвычайною робостью: каждый раз прятался, когда приезжал в Горзенс наследный Принц Датский (покойный Король Фридрих VI) с своею Супругой; с великим трудом, уговаривал его являться к ним; Поврежденный в детстве, Принц Петр имел спереди и сзади с первого взгляда почти неприметные горбы; был несколько крив правым боком; косолап; молчалив и часто смеялся без всякой причины²¹⁰. Принцесса Екатерина лишилась слуха, в тот самый день, как брат ее, Иоанн III, лишился Престола: ее тогда уронили. Она чрезвычайно дорожила серебряным рублем с изображением младенца-Императора. Смотря на нее и на Принца Петра, Фридрих и Супруга его, каждый год посещавшие их, изъявляли сожаление; но не могли объясняться с ними без переводчика, ибо они говорили только по-русски. Единственное увеселение Принца и сестры его состояло в картах, и Иосиф принужден был принимать участие в этой невинной забаве. Принцесса Екатерина подарила ему рисунок тушью, изображающий место их заключения в Холмогорах. Она не училась рисовать и, со всем тем, довольно искусно представила свое уединенное убежище. Драгоценное это произведение принадлежит мне с 1819 года. Я получил его из рук бывшего тогда Архимандритом Полтавского Крестовоздвиженского монастыря Иосифа, за пять лет до его кончины.

Принцесса Екатерина переселилась в вечность в Государствование Императора Александра, 9-го апреля 1807 года, на 66-м от рождения, назначить наследниками своими Датских Принцев Христиане Фридриха и Фридриха: Фердинанда. Лишась сестры, и братьев, она желала возвратиться в Россию и постричься в монахини утешала себя только молитвою; терпела разные неудовольствия от находившихся при ней чиновников и служителей и, пред кончиною писала к Императору Александру о пожаловании им пенсии. Она также походила на отца; была сухощава, небольшого роста, белокура, косноязычна; объяснялась с братьями и с сестрою посредством знаков; понимали их по одному движению губ²¹¹.

Доселе в Горзенской Лютеранской церкви стоят на виду четыре гробницы, заключающие бренные останки Отраслей Царя Иоанна Алексеевича.

Лудовик, Иоанн, Вильгельм, Принц, Гессен-Гомбургский, сын Ландграфа Фридриха-Якова, родился в 1704 году и, по словам Манштейна, не получил воспитания, соответственного высокому происхождению.

Отец его желал вступить в нашу службу (1717 г.) Генералом над всею кавалериею; но Петр Великий не изъявил согласия; отказал ему и в доставлении Курляндского Герцогства, на которое Ландграф Гессен-Гомбургский простирал свои виды, как ближайший родственник Герцога Фердинанда. Через несколько лет потом оба сыновья его прибыли в Россию (1723 г.): старший, Лудовик, пожалован Полковником; младший, Карл, Капитаном гвардии²¹². Первому предназначена была рука юной Великой Княжны Елисаветы Петровны; но брак этот не состоялся по случаю кончины Императора в начале 1725 года.

Принц Лудовик находясь при Высочайшем Дворе старался, в исходе 1727 года, по примеру отца, получить Герцогство Курляндское. Сначала Меншиков, потом Принц Мориц Саксонский, поддерживаемый Августом II и, наконец, Бирон в том ему воспрепятствовали. Он был произведен (1728 г.) в Генерал-Майоры Императором Петром II, и чрез два года (1730 г.) пожалован Генерал-Лейтенантом и Членом Военной Коллегии Императрицею Анною Иоанновною.

Тогда Принц Лудовик сблизился с Бироном, первейшим Сановником в Государстве, и назначен, вместо Генерал-Аншефа Левашова, Главнокомандующим войск наших, расположенных в Персии (1732 г.).

Тахмас-Кулыхан держал в осаде Багдад. Порта приказала Крымскому Хану поспешить на помощь к осажденным, ближайшею дорогой с отборным войском. Татары, под предводительством Султана Тертигерея, вторглись в завоеванные Россиянами провинции, не испросив предварительно позволения у Главнокомандующего. Принц Лудовик принужден был остановить их; ибо убеждения не подействовали.

На дороге к селению Гораичи, куда Крымцы намеревались ворваться, были два узкие прохода, находившиеся в близком расстоянии. Принц поручил одному Полковнику занять с 500 драгун труднейший пост; другой, вверил Генерал-Майору Еропкину, который, кроме 500 драгун, имел еще 800 человек пехоты и несколько сот Козаков. Крымцы, сначала, сосредоточились у прохода, защищаемого Еропкиным; но, вдруг, отделя превосходнейшие силы, напали на другой пост, охраняемый Полковником. Он упорно защищался и, если б Главнокомандующий не подоспел к нему на помощь с остальными войском, то нашелся бы принужденным уступить многочисленному неприятелю. Татары сражались с саблями в руках; но ружейный огонь и действие полевых орудий привели их в расстройство. Между тем, Генерал-Майор Еропкин получил приказание поспешить с вверенною ему командою к месту битвы. Крымцы, оправившись от своего замешательства, сделали второе нападение и опрокинули левое крыло Еропкина. Тогда Принц пушечной пальбою во фланге неприятеля, привел его в беспорядок и обратил в бегство. Число убитых Татар превышало 1000 человек. Наша потеря убитыми и ранеными простиралась до 400 чел. Между последними находился Генерал-Майор Еропкин, раненый в лицо саблею²¹³ Принц Лудовик, вдававшийся в опасность, был окружен Крымцами и едва успел ускакать. В этой битве было Татар 25,000 чел.; наших только 4,000, считал Козаков.

Не долго Принц Гессен-Гомбургский оставался в Персии: оц был отозван в Петербурге в исходе 1733 года и награжден за свою службу (1734 г.) званием Майора гвардии в орденами Св. Апостола Андрея Первозванного и Св. Александра Невского (10 февр.).

Вскоре объявлена война Турция (1735 года) и Принц Лудовик, возведенный в достоинстве Генерал-Фельдцейхмейстера (в Июле), поступил в армию, вверенную Графу Миниху: участвовал (1736 г.) в походе его в Крым, в занятии Перекопа, Бахчисарая и Ахмечетя, обращенного в пепел. Он сильно противился вступлению наших войск во внутренность полуострова и предлагал опустошать Крым отдельными отрядами, оставя главные силы у Перекопа. Между им и Фельдмаршалом произошла ссора, Принц возбуждал против него Генералов и солдат, говоря, что Миних жертвует ими без пользы, изнуряя голодом и маршами. Распространился в армия явный ропот против Главнокомандующего. Принц Лудовик имел на своей стороне нескольких Генералов, в том числе двоюродного брата любимца Императрицы, Магнуса Бирона; намеревался посредством их, лишив Фельдмаршала команды, заступить, по старшинству, его; но Генералы не решились на этот дерзкий: поступок и представили только письменно Главнокомандующему, что увеличивавшиеся болезни делают дальнейшее пребывание армии в Крыму бесполезным и даже вредным. Принц Лудовик жаловался, тайным образом, на Миниха и Бирону, который препроводил его подлинное письмо к Фельдмаршалу. Учрежден был над Минихом в Петербурге военный суд, под председательством Ласси. Он совершенно оправдал действия своего товарища на ратном поле: явился, вслед за тем, Миних и зависть умолкла.

Не смотря на вражду Миниха с Принцем Гессен-Гомбургским, последний поступил под его команду и в 1737 году; но занемог, по словам Манштейна, в то самое время, как Русские готовились идти на приступе и выздоровел в день взятия Очакова. Тот же писатель-очевидец говорит о Принце Гессен-Гомбургском, что он растерял всю свою храбрость в Персии.

Возвратясь в Петербург, Принц Лудовик пожалован Директором Военной Коллегии (1738 г.) и исправлял эту должность по самую кончину Императрицы Анны Иоанновны (1740 г.). Мучимый честолюбием и желая занять первое место в Государстве, он продолжал свои тайные интриги против Миниха. Ему вспомоществовал Остерман, который не терпел ни кого выше себя. Фельдмаршал принужден был просить Правительницу²¹⁴ об увольнении от службы (1741 г.). Последовал разрыв с Швециею, и Принц Лудовик, снова, обнажил меч; но – как пишет Манштейн – находился в почтительном расстоянии от неприятеля. Вскоре вступила на Престол Императрица Елисавета Петровна (25 ноября): Фельдмаршал Миних арестован, предан суду, лишен чинов, знаков отличий, сослан в Сибирь; Принц Гессен-Гомбургский, усердно действовавший в пользу Государыни, пожалован Капитан-Поручиком гренадерской роты Преображенского полка, которая названа Лейб-Компаниею в награду оказанной преданности. Императрица наименовала Себя Капитаном. Поручиками, в чине Генерал-Лейтенантов, назначены Действительные Камергеры: Алексей Григорьевич Разумовский и Михаил Ларионович Воронцов; Подпоручиками, в чине Генерал-Майоров, Действительные Камергеры: Александр и Петр Ивановичи Шуваловы. Все унтер-офицеры, капралы и рядовые этой роты возведены в Дворянское достоинство.

25 апреля 1742 года произошло коронование Елисаветы, и Принц Гессен-Гомбургский пожалован в. тот день Генерал-Фельдмаршалом, Директором Шляхетного Кадетского Корпуса, и гвардии Измайловского полка Подполковником. Он не участвовал в военных действиях против Шведов: армиею продолжал предводительствовать Граф Ласси; но, во время торжественного празднования мира, получил деревни в Лифляндии.

Значение Принца. Гессен-Гомбургского в Государствование Императрицы Елисаветы Петровны не долго продолжалось: он решился ехать в Гамбург и жить при отце, в собственном своем Княжении; отправился в Берлин, скончался в этом городе 12 октября 1745 года, на 41-м от рождения. За ним, в скором времени, переселился в вечность и престарелый родитель его.

Принц Лудовик, Иоанн, Вильгельм Гессен-Гомбургский, имел нрав беспокойный, слабый, сварливый, был в ссоре со всем Петербургом. От него пострадал не один Миних, но и Фельдмаршал Князь Василий Владимирович Долгорукий. Он восставал и против Вице-Канцлера Графа Бестужева-Рюмина, которого ненавидел за его великий ум, за большое влияние на дела Государственные. Артиллерийский Департамент, находясь под его начальством, доведен был до совершенного расстройства.

Генерал-Фельдмаршал Граф Кирилл Григорьевич Разумовский

Граф Кирилл Григорьевич Разумовский, сын Малороссийского Козака, родился 18 марта 1728 года в сел Лемешах, Черниговской губернии, Козелецкого уезда²¹⁵. Он одолжен быстрым возвышением старшему брату, Графу Алексею Григорьевичу, который доставив ему, на шестнадцатом году от рождения (1743), звание Камер-Юнкера Высочайшего Двора, отправил его в чужие край с Адъюнктом Академии Наук Тепловым²¹⁶. Юноша, видный собою, пылкий умом, казался не развязным, не имел придворной ловкости и, во время путешествия своего, равнодушно смотрел на изящнейшие произведения художников! Между тем, счастие продолжало служить ему: в 1744 году возведен он в достоинство Графа Российской Империи; в 1745-м получил Камергерский ключ и орден Св. Анны; в 1746-м (мая 21) звание Президента Академии Наук, на девятнадцатом году своего возраста! и вслед за тем (июня 29) орден Св. Александра Невского; в 1748 Польскую ленту Белого Орла с чином Подполковника лейб-гвардии Измайловского полка, Сенатора и Генерал-Адъютанта, и, наконец, в 1750 году, (24 апреля) достоинство Малороссийского Гетмана с предоставлением. в торжествах иметь место с Генерал-Фельдмаршалами, считаясь с ними по старшинству; с пожалованием всех Гетманских доходов, собранных с 1734 года. Таким образом, Граф Разумовский, будучи только двадцати двух лет, возведен на степень Гетмана и Генерал-Фельдмаршала, между тем, как виновник его возвышения довольствовался должностью Обер-Егермейстера! Не доставало ему Андреевской ленты: он получил ее в 1751 году.

Услуги, оказанные Малороссии достойным Начальником, останутся неизгладимы в летописях этого края: избавление Украинцев от тягостных работ крепостных, внутренних пошлин, разных сборов, разорительных для народа; разрешение свободной торговли между Великою и Малою Россиею; сокращение проволочки в делах, от многих переносов происходившей: уничтожение табачного и других откупов, стеснявших торговлю; излишнего винокурения, истреблявшего лесные угодьи, удерживавшего успехи земледелия и скотоводства; восстановление Судов Земских, Гродских и Подкоморских, уничтоженных Богданом Хмельницким, который подчинил гражданские дела военным чиновникам – плоды мудрого и попечительного его управления!

В царствование Императрицы Елисаветы, Граф Разумовский был приглашаем ко Двору и несколько лет сряду жил в С. Петербурге. Он был свидетелем переселения в вечность, 25 декабря 1761 года, Монархини, облагодетельствовавшей дом его, и находился, еще в столице, когда последовала преждевременная кончина Императора Петра III; но уклонился от участия в делах. Повествуют, будто Алексей Григорьевич Орлов приехал тогда к Разумовскому ночью, велел разбудить его: подали свечку; Разумовский выслушал хладнокровно сначала до конца сделанные ему предложения; потом, подумав не много, присоветовал Орлову ехать к другому для совещания, и сказав: он умнее нас – потушил огонь и пожелал гостю своему покойной ночи.

По восшествии на Престол Императрицы Екатерины II, Граф лишился в скором времени Гетманского; достоинства (1764 г.) и уволен от оного с ежегодною пенсиею шестидесяти тысяч рублей, с пожалованием ему в потомственное владение города Гадяча с селами и деревнями²¹⁷, Быковской волости и казенного дома в Батурине. Этот город был подарен ему еще Императрицею Елисаветою в 1759 году, вместе с Почепом, волостями Шептаковскою и Бакланскою.

Служение Графа Разумовского вне Малороссии не прерывалось: посещая С. Петербург, он продолжал присутствовать в Совете и Правительствующем Сенате. Здесь правдивый муж явил множество опытов величия души и природного ума, его отличавших. Однажды слушали дело Князя Орлова, лишенного тогда Царской милости; пристрастные судьи приговорили его к большому наказанию. «Для решения этого дела – сказал Граф – не достает выписки из постановления о кулачных боях». – После общего смеха, сочлены его спросили: «Какое сношение имеет кулачный бой с производимым ими делом?» – Там – продолжал Граф – сказано, между прочим, лежачего не бить; а как подсудимый не имеет более прежней силы и власти: то стыдно нам нападать на него.

В другое время отказывался он подписать дело, которое почитал несправедливым: «Императрица желает, чтоб оно было решено таким образом» – сказали ему товарищи. – Когда так, возразил Граф – не смею ослушаться Государыни и подпишу с вами, – Потом перевернул бумагу и подписал на оборот листа свое имя. Сенаторы смеялись над этой странностью и вместе думали, что Граф заслужить неблаговоление Монархини. Екатерина действительно потребовала от него ответа. – «Я исполнил волю Твою. – сказал ей Разумовский – и подписал представленное мне дело, но как оно, по моему мнению, неправое и товарищи мои покривили совестью в решении оного, то я и счел нужным криво подписать свое имя.» – Государыня пожелала сама рассмотреть это дело, и, согласясь потом с мнением Графа, поблагодарила его за удержание от несправедливого поступка;

«Что у вас нового в Совете?» – спросил Графа его приятель. – Все по старому: – отвечал он – один Панин думает (Граф Никита Иванович); другой кричит (Граф Петр Иванович); один Чернышев предлагает (Граф Захар Григорьевич); другой трусит (Граф Иван Григорьевич); я молчу, а прочие хоть и говорят, да того хуже!»

Последнее время своей жизни Граф Разумовский провел в воздвигнутом им из пепла Батурине, где, равно как и в столицах, множество ему неизвестных людей, имели право ежедневно обедать за огромным столом его. Из этого уединенного места, посвященного благотворению, маститый старец приветствовал императора Александра со вступлением Его на Престол. Высочайший рескрипт, им полученный от 15 мая 1801 года, свидетельствует сколько незабвенный Монарх умел ценить и уважать заслуги: «Граф Кирилл Григорьевич! Послужив верно и ревностно толиким Монархам, нося и оправдывая на себе Их милости, вы имеете все право наслаждаться в недре покоя вашего всеобщим уважением и отличным Моим благоволением. Примите истинную Мою признательность за поздравление ваше и желания, его сопровождающие. Я уверен, что мольбы столь почтенной старости приятны будут Небесам. Молю Всемогущего: да ниспошлет вам силы и здравие, и запад жизни вашей да исполнится тихие радости, неотъемлемой и единой истинной награды добрых дел. Пребываю вам всегда доброжелательный Александр».

Граф Кирилл Григорьевич по всей справедливости заслужил толь лестный отзыв, соединяя с добротою сердца щедрость беспримерную; Один помещик, принесший ему жалобу на крестьян небольшой его деревни, получил в подарок самую деревню. У другого Графский управитель оттягал последнее достояние и, описав бедного дворянина самым беспокойным человеком, советовал Графу сделать ему такой прием, от которого он бы не устоял на ногах: «Чего стоила отнятая у вас деревня?» – спросил Разумовский бывшего помещика, убитого горестью. «Семь тысяч рублей» – отвечал он. – «Успокойтесь же – продолжал Граф – «сей час велю я вам выдать пятнадцать тысяч рублей» – Пораженный толь неожиданным. переворотом, проситель пал к ногам великодушного вельможи, который, подымая его,, сказал своему управителю: Посмотри, я сделал тебе угодное: он не устоял на ногах.

В одном Малороссийском Суде, несправедливым решением, отнято было имение у незначительного владельца; несколько раз приносил он на Судей письменные жалобы, не доходившие до Графа; несколько раз, без всякого также успеха, старался лично объясниться с ним; наконец, по совету приятеля своего, решился пробраться чрез сад к Графскому кабинету и ожидать в сенях появления его. Прислонясь к углу, бедный проситель трепетал от страха при мысли, что может быть замечен камердинером или лакеем; вслушивался и, кроме глухого стука, происходившего в отдаленных комнатах от билиартной игры, ничего не мог различить. Вдруг доходит до него шорох; он узнает тяжелые шаги Графа; но дверь в сени не отворяется; наступает, снова, тишина. Через несколько минут прежний шорох раздается близ самой двери, за которою стоял проситель. Нужда раждает. догадку: бедняк схватился за ум, нагнулся к порогу, просунул свою челобитную: она исчезла и, по прошествии некоторого времени, явилась из-за порога. С поспешностью схватывает он ее и, не оглядываясь назад, бежит из сада к своему приятелю. Удивление его еще увеличилось, когда, по раскрытии просьбы, узнал он, что Граф не только велел Суду, возвратить несправедливо отнятое имение, но еще удовлетворять просителя за все понесенные убытки. «Кто привел к Вашему «Сиятельству этого человека? – вопросили, потом, Графа его приближенные. – Никта – отвечал он. – «Где же вы его видели?», – Нигде. – «Но каким образом дошла до вас просьба?» – Таким, которым и хитрейший из вас не умел бы воспользоваться: она пролезла чрез порог.

Объезжая свои владения, Граф приметил одну бедную хижину, стоявшую среди полей, и изъявил желание, чтоб она была перенесена на другое место. «Не можно сего сделать – отвечал ему управитель – «эта хата принадлежит Козаку». – Так купи ее – возразил Граф. «Он слишком дорожится – продолжал управитель – «и требует три «тысячи рублей за шалаш» – Ты не умеешь торговаться – сказал Граф – пришли его ко мне. Козак не замедлил явиться в назначенное время. Начались у него переговоры с Графом. Последний доказывал ему, что он слишком дорого просит за свою хату, при которой находятся только десять или двенадцать десятин земля; Козак утверждал, что у него было более десятин, но что Графские же хлопцы их отрезали; наконец, после продолжительного торга, Козак согласился сбавит пять сот рублей. Обрадованный, по-видимому этого уступкою Граф немедленно встал с своих кресел и вынул из стола, вместо двух тысяч пяти сот пять тысяч рублей; отдавая деньги Козаку, сказал: смотри, чтоб через три дня не было уже твоей хаты на моей земле. Козак начал представлять невозможность ход скорого переселения и просил об отсрочке для принесения другого себе места. Это мое дело – отвечал Граф; – потом, оборотясь к управителю, продолжал: отведи ему в конце моих владений, двойное количество купленной у него земле и построй на мой же кошт новую хату.

Мы выше упомянули, что множество неизвестных людей имели право обедать за огромным столом Графа. В числе их находился бедный офицер, живший по разным тяжебным делам в С. Петербурге и лишенный всякого способа к пропитанию. Каждый день обедал он у Фельдмаршала и, привыкнув к нему, остался однажды в гостиной комнате при малом числе известных хозяину особ. Граф играл тогда в шахматы с одним приятелем и сделал ошибку; незваный гость не мог удержать своей досады и обнаружил ее не только телодвижением, но и голосом. Граф взглянул на него и спросил: в чем состояла сделанная им ошибка? – «Если б Ваше Сиятельство пошли иначе – объяснил ему офицер – «игра была бы ваша». – Тем началось их знакомство. Офицер продолжал обедать у Фельдмаршала и смотреть на шахматную игру; наконец постигла его тяжкая болезнь в Граф заметил, что не было за столом его учителя. Немедленно велел он узнать о его жительстве и не только посылал к нему своего доктора, снабжал лекарствами и кушаньем, но еще, по выздоровлении, сделал ему значительный денежный подарок и способствовал к скорейшему окончанию его тяжебных дел.

В бытность Фельдмаршала в Благородном Собрании; украдена дорогая его соболья шуба у сонного гусара. Испуганный служитель, знавший доброту души господина, не столько умолял его о прощении, как о том, чтобы он скрыл от управителя постигшее его несчастие. Не бойся – сказал ему Граф – я обещаю тебе, что кроме меня и тебя никто не будет об этом знать. – После сего вопрошаемый управителем о собольей шубе гусар, смело ссылался на Графа, а Грас хладнокровно отвечал встревоженному управителю: об этом знаю я, да гусар.

Фельдмаршал имел в своем доме множество не нужных дворовых людей; тщетно желавшая соблюсти его выгоды родственница, Графиня Софья Осиповна Апраксина, советовала ему уменьшить число их: он все откладывал исполнение этого хозяйственного распоряжения; наконец поднесены ему были два реестра о необходимых, и лишних служителях. Граф подписал первый, последний отложил в сторону. «Я согласен с тобою сказал он своей родственнице – «что эти люди не нужны мне; но спроси их прежде, не нужен ли я им, и если они откажутся от меня, то и я тогда смело откажусь от них.

Таких примеров явил Граф Разумовский множество в своей жизни! Любя правду, ненавидел лесть. Некто хотел подслужиться к нему и изъявил удивление: почему младшему Фельдмаршалу, мимо его, была вверена армия· против Турок! – «Потому – отвечал Граф – что ему достаточно одной, а я, лишась двух, с третьею только разобью неприятеля».

Заключу эти анекдоты двумя, доказывающими веселость нрава и остроту Разумовского: Однажды, за обеденным столом у Императрицы Екатерины, во время десерта, зашел разговор о ябедниках, и Государыне угодно было пить здоровье честных людей. Все подражали Ей, кроме Графа. На вопрос Императрицы: «почему не доброжелательствует он честным людям?» – Боюсь – отвечал Разумовский, не смевший, по видимому, прикоснуться к рюмочке – мор будет.

Известно всем сильное, красноречивое слово, произнесенное Платоном²¹⁸, 1770 года, в Петропавловском Соборе, в присутствии Екатерины II, по случаю победы, одержанной нашим флотом над Турецким. Когда вития, к изумлению слушателей, вдруг неожиданно сошел с амвона к гробнице Петра Великого и коснувшись ее, воскликнул: «Восстань теперь, великий Монарх, Отечества нашего Отец! Восстань и воззри на любезное изобретение Твое: оно не истлело от времени и слава его не помрачилася. Восстань и насладися плодами трудов Твоих! Флот, Тобою устроенный, уже не на море Черном, не на Океане Северном. «Но где он на море Средиземном, в странах «Восточных, в Архипелаге, близ стен Константинопольских и проч.» – Среди общего восторга и удивления, когда у всех появились слезы на глазах, сердца приведены были в сотрясение. Граф Кирилл. Григорьевич тихонько сказал и заставил окружавших его улыбнуться: Чего вин (он) его кличе? Яко встане: то всеме нам достанется.

Граф Кирилл Григорьевич Разумовский кончил мирно жизнь свою 9 января 1803 года, на семьдесять пятом от рождения, оставив детям более ста тысяч крестьян. Прах его покоится в Батурине. Он был женат на внучатной сестре Императрице Елисаветы Петровны, Екатерине Ивановне Нарышкиной, умершей в 1771 году. Из шести сыновей их, трое занимали почетные места в Империи:

1. Граф Алексей Кирилович был Министром Народного Просвещения в Государствование Императора Александра I-го, Действительным Тайным Советником, кавалером орденов Св. Александра Невского и Св. Владимира 1-й степени.

Супруга его, Графиня Варвара Петровна, родная внука славного Генерал-Фельдмаршала времен Петра Великого, Графа Бориса Петровича Шереметева.

Сыновья их, уже умершие, Граф Петр и Граф Кирилл Алексеевичи, служили Действительными Камергерами; дочери: Графиня Варвара Алексеевна, в супружестве с Генералом от кавалерии Князем Николаем Григорьевичем Репниным; Графиня Екатерина Алексеевна, с Министром Народного Просвещения, Действительным Тайным Советником Сергием Семеновичем Уваровым.

2. Граф Петр Кирилович был Обер-Камергером Высочайшего Двора, Действительным Тайным Советником, кавалером Польских орденов: Белого Орла и Св. Станислава.

3. Граф Андрей Кирилович находился, в Государствование Екатерины II-й, Полномочным Министром в Неаполе, Стокгольме и в Вене, где получил, потом, достоинство Чрезвычайного и Полномочного Посла; ордена Св. Владимира 1-й степени (1795 г.) и Св. Апостола Андрея Первозванного, с алмазными украшениями (1799 г.): чин Действительного Тайного Советника 1-го класса, соответствующий Генерал-Фельдмаршальскому, при Императоре Александре I-м; Княжеское достоинство Российской Империи и, наконец, титул Светлости, в вознаграждение отличных заслуг и yспешных трудов, им понесенных в качестве первого Полномочного при заключении мира с Франциею в 1815 году.

Четвертый сын, Граф Лев Кирилович, служил Генерал-Майором в Государствование Императрицы Екатерины II, и имел орден Св. Владимира 2-й степени большого креста.

Старшая дочь Графа Кирилла Григорьевича, Графиня Наталья Кириловна, вышла за Обер-Шенка и кавалера ордена Св. Александра Невского, Николая Александровича Загряжского. Об остроте ее и оригинальном разговоре отзывается, с похвалою, Граф Сегюр в своих Записках. Она пользовалась общим уважением, любила делать добро, предстательствовать за несчастных: сердилась, когда ее благодарили, говорила: что исполняет только долг свой. – Министр, у которого она ходатайствовала однажды, в пользу двух противников, отозвался, что ему трудно сделать ей угодное. – «Мое дело просить – отвечала она – ваше рассудить, кто из них прав, кто виноват. – Будучи Фрейлиною Высочайшего Двора, Наталья Кириловна была свидетельницею важных событий 1762 года: при ней неустрашимый Миних убеждал Императора Петра III, отправиться вместе с ним в Петербург для водворения порядка.

Вторая дочь Фельдмаршала, Графиня Елисавета Кириловна, вышла за Генерал-Лейтенанта Графа Петра Федоровича Апраксина.

Третья, Графиня Анна Кириловна, была супруга Действительного Камергера Василья Семеновича Васильчикова. Дочь их, Статс и Кавалерственная Дама, Княгиня Мария Васильевна Кочубей, супруга покойного Государственного Канцлера Князя Виктора Павловича Кочубея. Сын, Алексей Васильевич, Действительный Тайный Советник и Сенатор.

Четвертая дочь Графа Кирилла Григорьевича, Графиня Прасковья Кириловна, супруга Генерал-Фельдмаршала Графа Ивана Васильевича Гудовича.

Князь Никита Юрьевич Трубецкой, сын Боярина Князя Юрия Юрьевича, родного брата Фельдмаршала²¹⁹, родился в 1700 году. Вступив 1722 года лейб-гвардии в Преображенский полк Сержантом, произведен он в 1724 году Прапорщиком; 1726 г. пожалован Камер-Юнкером; 1730 г. Генерал-Майором и Кавалергардского Корпуса-Подпоручиком; а 1731 г. Премиер-Майором Преображенского полка. Тогда дядя его, Князь Иван Юрьевич, пользовался особым благоволением Императрицы Анна Иоанновны, содействовав восстановлению Самодержавия.

Вскоре возгорелась война с Польшею за Курфирста Саксонского Августа, у которого оспаривал престол Станислав Лещинский: двадцатитысячное войско, под предводительством Генерала Ласси, выступило в 1733 году за границу, в часть оного осадила Данциг. Этот город принужден был сдаться, 30 июня 1734 года, Генерал-Фельдмаршалу Графу Миниху, сменившему Лассия: Станислав успел, однако ж, убежать, переодетый в крестьянское платье. Исправляя в армии должность Генерала Кригс-Коммисара, Князь Никита Юрьевич оставлен был в том же звании и в Турецкую войну, с 1736 по 1739 год. Манштейн осуждает его в медленном при самом начале снабжении транспортов необходимою упряжью и в недостатке съестных припасов; но в тех же Записках, при обозрении кампании 1736 гола, винит Фельдмаршала: «что он поспешил двумя месяцами открытием военных действий; повел в отдаленную страну многочисленное войско, надеясь, что можете быть, оно получит продовольствие у неприятеля» – следовательно не Князь Трубецкой, а сам Главнокомандующий дурно распорядился. Доказательством сему служит и полученная Князем Никитою Юрьевичем Высокомонаршая награда, в 1737 году, произведением его в Генерал-лейтенанты.

1738 года Императрица Анна Иоанновна утвердила Князя Трубецкого Генерал-Кригс-Коммисаром, возложив на него через два года (1740) орден Св. Александра Невского, при объявлении мира с Турциею, как должно полагать, за оправдание по делу Волынского, к которому он был прикосновен. В то время Трубецкой наименован Губернатором в Сибирь; но умел кстати откаааться от дальней поездки: пожалован Действительным Тайным Советником и Генерал-Прокурором. Он двадцать лет исправлял эту многотрудную должность, почти во все время Царствования Императрицы Елисаветы Петровны; награжден (1742 г.) орденом Св. Апостола Андрея Первозванного; (1744 г.) деревнями в Лифляндии, достоинством Генерал-Фельдмаршала 5 сентября 1756 года и, вслед за тем, получил почетное звание Президента Военной Коллегии (1760 г.).

При Князе Никите Юрьевиче Правительствующий Сенат (которого власть была уменьшена в Предшествовавшия Царствования Верховным Тайным Советам и Высоким Кабинетом) возведен на прежнюю степень, как был при Петре Великом: Сенаторам предоставлено право доносить, без всякого пристрастия, о происходящем вреде в Государстве и о беззаконниках, им известных. В это время состоялся также (29 марта 1753. года) доклад Сената, Высочайше утвержденный: о запрещении отсекать правую руку преступникам, осужденным на вечную работу, чтобы они могли быть способны к оной и не получали напрасно пропитания. Императора Петр III, отменно – по словам Князя Шаховского²²⁰ – милостивый к Трубецкому, пожаловал его (1762 г.) Членом Совета и, как уверяют, Полковником лейб-гвардии Преображенского полка, которого звания он, однакож, лишен был Императрицею Екатериною II. Государыня объявила ему, по вступлении своем на Престол: что желает служит с ним в одном полку и уверена, что он уступит ей начальство. Трубецкой переименован Подполковником, а 9 июня 1763 года уволен, по прошению, от управления Военною Коллегиею и от всех должностей, с полным пенсионом, единовременным награждением пятидесятью тысячами рублей серебром, с повелением давать ему, не в пример другим, пристойный караул, когда будет находиться в столицах. Он скончался 16 октября 1767 года.

Князь Никита Юрьевич Трубецкой, среди Государственных занятий находил время беседовать с Музами. Тесная дружба соединяла его с Князем Антиохом Дмитриевичем Кантемиром, который посвятил ему седьмую свою сатиру. Наш Ювенал описывает друга своего: «что он с нравом честным, тихим, соединял совесть чистую». – Переписка с Трубецким услаждала разлуку его с Отечеством²²¹. Когда дошла до Кантемира весть, что Князь Никита Юрьевич пожалован Генерал-Прокурором, он изъяснил ему чувства свои в особом послании, описал в стихах обязанность на него возложенную, и в общей пользе находил собственную; надеялся, что Трубецкой, оставив богиню войны, украсившую чело его лаврами, прервет долговременное молчание:

«И так довольно терпел я урону;

«Косно без них²²² мне скучны дни течь мнятся,

«Как попам праздник без пиру, без звону».

Мнение Кантемира о Трубецком, как друга, пристрастно: он не мог украсить себя лаврами на бранном поле, не предводительствуя войсками, исправляя должность Генерала Кригс-Коммисара: был в открытой вражде с Фельдмаршалом Графом Минихом и Канцлером Графом Бестужевым-Рюминым и Председательствовал в двух Коммисиях, учрежденных надними (1742 и 1758 г.)! – Видя явные натяжки со стороны Генерал-Прокурора, Миних объявил ему: чтоб он сам составил к его подписи ответные пункты, какие пожелает.²²³ – Трубецкой допрашивал и Гросса, воспитывавшего детей Графа Остермана (которого родный брат Генрих Гросс был, потом. Министром во Франции, в Пруссии, Польше и в Англии), и несчастный, не чувствовавший за собою никакой вины, лишил себя жизни насильственным образом!

К чести Князя Никиты Юрьевича должно упомянуть, что он покровительствовал достойному Государственному Сановнику, Князю Якову Петровичу Шаховскому, которого некоторые Вельможи не терпели за любовь его к правде, знание дела и беспорочную службу²²⁴. На смертною одре, Трубецкой принес чистосердечное раскаяние Графине Головкиной в невинном преследовании ее мужа, бывшего Вице-Канцлера Графа Михаила Гавриловича, который бедственно кончил жизнь в отдаленном Березове.

Граф Александр Борисович Бутурлин, внук Боярина Ивана Васильевича Бутурлина и сын Капитана гвардии, Бориса Ивановича, умершего от полученной им раны в сражении под Лесным (1708 г.)²²⁵ – родился 18 июля 1704 года и с 1716 по 1720 год обучался в С. Петербургской Морской Академия. В ней – по словам Вебера – ученые Профессоры преподавали все науки, необходимые для мореплавания, иностранные языки, фехтование; содержали воспитаников чрезвычайно строго.

Мужественный вид Бутурлина, красотою превосходившего всех товарищей и хороший отзыв об нем учителей, обратили на него внимание Петра Великого, который взял его к себе в денщики и, испытав верность и усердие, употреблял по разным секретным поручениям. В этой должности Бутурлин оставался при Государе по самую кончину Его, имев счастие сопутствовать Ему во всех походах.

Императрица Екатерина I пожаловала Александра Борисовича сначала Гоф-Юнкером (1726 г.), потом Камер-Юнкером Высочайшего Двора (1727). Он поступил тогда в звании Камергера к Цесаревне Елисавете Петровне; имел свободный доступ и вскоре ловкостию своею сделался ближайшим к ней человеком, приобрел особенную ее благосклонность²²⁶. Посредством Елисаветы, Бутурлин сблизился и с самим Императором Петром II, который начал ему оказывать столько же внимания и любви, как и к Князю Ивану Долгорукому: пожаловал его 1 января 1728 года Действительным Камергером и кавалером ордена Св. Александра Невского, на 24 от рождения, а 10 февраля тогож года Генерал-Майором Унтер-Лейтенантом Кавалергардского корпуса. Значение Бутурлина недолго продолжалось: Долгорукий поссорился с ним и настоял, чтоб его удалили в Украинскую армию (1729 г.).

В начале Государствования Императрицы Анны Иоанновны, Александр Борисович находился на границах Персидских; в 1735 году определен Губернатором в Смоленск; в 1738 участвовал, под знаменами. Фельдмаршала Графа Миниха, в походе против Турок, не ознаменованном никаким важным подвигом; в следующем году велено Бутурлину снова исправлять должность Губернатора Смоленского. Правительница произвела его Генерал Кригс-Коммисаром и Генерал-Лейтенантом (1740 г.); Императрица Елисавета петровна вверила ему управление Малороссии (1742 г.) и, в том же году, пожаловала в полные Генералы, поручила начальство над войсками, расположенными в Лифляндии, Эстляндии и Великих-Луках. Тогда взяты у Шведов, два шкота и одно судно с деньгами; снятые шесть Флагов отправлены были к Высочайшему Двору: за что Императрица изъявила свое благоволение Александру Борисовичу. Вскоре он пожалован Сенатором и Генерал-Губернатором в Москву²²⁷; получил звания Генерал-Адъютанта (1747 г.), лейб-гвардии Преображенского полка Подполковника (1749 г.); орден Св. Апостола Андрея Первозванного (1751 г.); жезл Фельдмаршальский с повелением присутствовать в Коференции Министров, 5 сентября 1756 года; Графское достоинство Российской империи 17 февраля 1760 года.

Отличаясь деятельностью усердием к службе, Графа Александр Борисович не прославил оружия своего на ратном поле; занимал более почетное место между Царедворцами и Градодержателями, нежели Полководцами; со·всем тем Императрица Елисавета Петровна, по особенной привязанности к Бутурлину, поручила ему армию; долженствовавшую сражаться с Фридрихом Великим (1760 г.)! – Когда откланивался он Государыне, 20 сентября, Великий; Князь Павел Петрович, которому минуло в тот день шесть лет, сказал предстоявшим: «Петр Семенович²²⁸ поехал мир делать и мира не сделал; а этот теперь, конечно, ни мира, ни войны не сделает»²²⁹.

Прибыв в Ариесвальдь, где находилась главная квартира и удостоверясь в невозможности зимовать в Мархии, Граф Бутурлин приказал армии следовать к Пзнанию и расположиться на безопасных зимних квартирах за Вартою. В. 1761 году сто двадцать тысяч Россиян и Австрийцев угрожали Силезии. Для обороны оной Фридрих имел только пятьдесят восемь тысяч человек. Российския войска, собравшись в стане при Семпине, заняли проходы, ведущие через Чарские Дейчь-греския болотистые места. Австрийский полководец, Баров Лаудон, знаменитый уже многими победами над Пруссаками, которому Фридрих говорил потом зa обеденным столом: что ему приятные видте его подле, а не против себя²³⁰, предложил Бутурлину переправиться чрез Одер ври Лейбусе и соединиться с ним у подошвы гор. Наши войска совершили это движение 1-го августа: у Никольштата Прусаки напали на Козацкие отряды и кавалерию, прикрывавшую армию. Австрийцы поспешили на помощь союзникам и были опрокинуты. Тогда пострадал один полк Прусский, окруженный Козаками. Бутурлин и Лаудон, при свидании, изъявили знаки дружества, хотя и не от чистого сердца, Последний недоволен был медленноз сосредоточиться. Бутурлин настоятельно требовал, чтобы Австрийцы оставили горы: соединение, обеих армий последовало у Лягница. Если б союзные военачальники действовали единодушно, Фридрих Великий понес бы здесь чувствительный удар! но они дали ему время окопаться, для защиты Швейдница, между Бунцельвицем и Цешеном. Соединенные армии окружили стан Королевский. Лаудон советовал Бутурлину напасть общими силами на укрепления неприятельские: сомневаясь в пособии Австрийцев, Фельдмаршал представил большие возражения. В военном совете Генералы наши объявили, что «не следует сбивать Прусаков с поста, который вскоре принуждены они будут оставить по недостатку жизненных припасов; «что надлежит только теснить неприятеля со всех сторон, не теряя напрасно людей, для одержания «поверхности над ним» – Лаудон, желавший покорить Силезию, во второй раз явился в лагерь Российский, убеждал Бутурлина напасть на Прусаков, воспользоваться удобным для сего временем. «Если Прусаки нападут на Австрийскую армию – отвечал Бутурлин – то я прикажу, в защиту оной, отрядить корпус». – Упорство Фельдмаршала до того огорчило Лаудона, что он занемог желчною коликой и, получив облегчение, имел неосторожность начертать план военным действиям Россиян. Граф Александр Борисович обиделся надменным поступком младшего его Генерала; холодность между ними увеличилась; армия наша отступила к берегам Одера; Бутурлин оставил только в тех местах двадцатитысячный корпус под командою Графа Чернышева²³¹; Лаудон принужден был занять прежние места на горах. Исполнилось предсказание Великого Князя!

В это время скончалась Императрица Елисавета Петровна (1761 г.). Петр III поспешил заключить мир с Государем, им уважаемым, определил Графа Бутурлина Генерал-Губернатором в Москву (1762 г.), за двадцать, лет перед тем находившуюся под его начальством, «Вскоре вступила на Престол Императрица Екатерина II и пожаловал Графу Александру Борисовичу грамоту; с прописанием всей его службы и полученных наград, также шпагу, осыпанную бриллиантами.

В древней столице, в кругу семейства, Граф Бутурлин опасно занемог в 1767 году: тщетно доктора старались восстановить здоровье его, ослабевшее от деятельной, непрерывной службы. Императрица, узнав о болезни его, выслала к нему искуснейших Лейб-Медиков; но усилия их остались бесполезными. Чувствуя приближение своей кончины, верный сын церкви пригласил к себе Епископа Псковского Иннокентия²³², имевшего тогда пребывание в Москве и Архимандрита Троицкой Лавры Платона²³³, духовных особ, им любимых и, забывая страдания, с веселым лицем говорил о временной и будущей жизни; потом, приказав людям вывести его в другую комнату, встретил с должным благоговением, с слезами Св. дары, к нему принесенные и удостоился, после исповеди, приобщиться оных. Он вкусил эту пищу, сладостную для души верующего и в день своей кончины, 31 августа. Епископ Иннокентий совершил этот обряд, печальный и вместе, торжественный. Тогда Бутурлин простился с супругою²³⁴, с детьми, благословил последних святыми иконами, завещал им, чтобы они, по примеру его, непоколебимо сохраняли благочестие, верность к Престолу, любили, почитали свою родительницу и во всем ей повиновались. – Во время елеосвяшения, он повторял за священником читанное им Евангелие и, потом, обняв старого служителя своего, сказал прерывавшимся голосом: ты свидетель несомненной веры моей, непоколебимого благочестия, которое всегда я имел; чувствую что конец мой приближается! – приказал читать молитвы на исход души, поднял руку, произнес: верую Господи и исповедую. Помоги моему неверию! К Тебе желает душа моя, Боже! – оросил одр свой слезами, и испустил дух.

Описание кончины благочестивого мужа лучше всего объясняет его характер: как Полководец, Граф Александр Борисович Бутурлин не может стоять на ряду с славными Задунайским, Рыминкским; как верный подданный и примерный христианин, заслуживает уважения потомства.

Граф Алексей Григорьевич Разумовский родился 1709 года в селе Лемешах, Черниговской губернии²³⁵. Он отличался в церквах приятным голосом, посредством которого и красивой наружности обратил на себя внимание Полковника Вишневского. Последнему обязан Разумовский вступлением в Придворные певчие и своим счастием. Цесаревна Елисавета Петровна пленилась прекрасным Малороссиянином и поручила ему главный надзор над одним поместьем.

Событие это последовало в начале Царствования Императрицы Анны Иоанновны. Цесаревне было тогда двадцать лет с небольшим. Современник, Дюк де Лирия²³⁶, отзывается об ней в своих Записках: «что он нигде не встречал подобной красавицы; что нежный цвет лица ее, пламенные глаза, прекрасные руки, белая шея, гибкий стан и совершенная пропорциональность, всех частей очаровывала каждого, кто только ее знал; что она была очень живого характера, танцевала и ездила верхом превосходно; имела умный разговор и славу предпочитала всему».

25 ноября 1741 года, Разумовский вспомоществовал благодетельнице своей в получении наследственного достояния и оказанная им услуга не осталась без должного вознаграждения. Вступив на Престол, Императрица Елисавета в тот же самый день произвела любимца своего в Действительные Камергеры; пожаловала его, потом, Поручиком Лейб-Компании, в чине Генерал-Лейтенанта; кавалером ордена Св. Анны (1742 г.) и в день своего коронования (25 апреля того ж года) Обер-Егермейстером, возложив на него, ордена Св. Апостола Андрея Первозванного и Св. Александра Невского. Вслед за тем Разумовский получил Графское достоинство Римской и Российской Империй (1744 г.); звание Капитан-Поручика Лейб-Компании (1745 г.); Польский орден Белого Орла (1746 г.); пожалован Подполковником лейб-гвардии Конного, полка (1748 г.) и, наконец Фельдмаршалом, 5 сентября 1756 года, вместе с Трубецким, Бутурлиным и Апраксиным.

Возвышение Графа Алексея Григорьевича имело большое влияние на судьбу Украины. Он исходатайствовал у Императрицы Малороссийским Старшинам: право пользоваться равенством с Великороссийскими Членами Войсковой Генеральной Каннелярии; городу Киеву: подтверждение древних преимуществ; соотечественникам, пострадавшим, в 1748 году, от саранчи, и пожаров: свободный ввоз хлеба из Польши: изъятие от тягостного содержания квартировавших полков Великороссийских выведенных тогда из Малороссии, и восемьдесят четыре тысячи рублей, розданных бедными восстановил, в пользу родного брата своего, уничтоженное Гетманство.

К чести этого первейшего вельможи времен Елисаветы, возведенного Ею из ничтожества на верх счастия, богатством и почестями осыпанного, должно сказать, что он чуждался гордости, ненавидел коварство и, не имея никакого образования, но одаренный от природы умом основательным, был ласков, снисходителен, приветлив в обращении с младшими, любил предстательствовать за несчастных, и пользовался общею любовью. Манштейн утверждает, будто бы, императрица Елисавета Петровна тайным образом сочеталась браком с Разумовским. Она пожаловала Статс-Дамою родительницу его, Наталью Демьяновну, женщину умную; но придерживавшуюся старых обычаев.

Граф Алексей Григорьевич скончался в С. Петербурге, в своем Аничковском доме (обращенном потом в дворец) 6 июля 1771 года. Повествуют, что не за долго до смерти его, один купец предлагал ему семьдесят тысяч рублей за пеньку, назначенную им в продажу и стоившую гораздо дороже. Торг не состоялся и вскоре сгорел амбар, в котором хранилась эта собственность Графа. Приближенные изъявили сожаление свое Разумовскому, что он не сошелся в цене с купцом: «Не Чего жалеть – отвечал великодушный вельможа – «напротив, я благодарю Бога, что понес эту потерю. Она для меня ничтожна, а была бы весьма чувствительна для бедного торговца». – Играя в карты, Разумовский нарочно проигрывал деньги нуждавшимся в оных; но был весьма неспокоен – как упоминает Порошин в своих Записках – когда выпивал лишнюю рюмку.

Генерал-Фельдмаршал Степан Феодорович Апраксин

Степан Федорович Апраксин²³⁷, сын Стольника, родился 30 июля 1702 года, и лишась в младенчестве отца, воспитывался у родственника своего Графа Петра Матвеевича Апраксина, который завещал ему имение²³⁸. По обычаю того времени, вступил он в службу солдатом лейб-гвардии в Преображенский полк и был уже Капитаном в Государствование Императора Петра II; потом перешел в Семеновский полк, пожалован Секунд-Майором Императрицею Анной Иоанновной; служил под знаменами Генерал-Фельдмаршала Миниха: находился при взятии приступом Очакова (1737 г.), за что награжден чином Премьер-Майора и деревнями; произведен (1739 г.) в Генерал-Майоры с повелением оставаться дежурным при Фельдмаршал; привез в С. Петербург, 10 сентября, известие о взятии Хотина; получил орден Св. Александра Невского; встретил (1741 г.) на границе Посольство Тахмас-Кулы-Хана, покорителя Могола. Оно состояло из двух тысяч двух сот двадцати пяти человек; кроме драгоценных подарков, Шах прислал 14 слонов и, желая изгнать Турок из Персидских областей, старался вступить в тесный союз с Россиею для получений вспомогательных войск; просил Правительницу выдать за него Цесаревну Елисавету Петровну; изъявлял согласие ввести в своем Государстве веру Христианскую²³⁹. Предложение это не было увенчано желаемым успехом: Посол Персидский, вскоре, увидел Елисавету на Престоле и, щедро одаренный Его²⁴⁰, выехал из России в исходе 1742 года.

Вслед за тем, Степан Федорович был отправлен Посланником в Персию; продолжал службу Генерал Кригс-Коммисаром, Вице-Президентом Военной Коллегии; пожалован Генерал-Аншефом (1746 г.) и Подполковником гвардии Семеновского полка; кавалером ордена Св. Апостола Андрея Первозванного (1751 г.); Генерал-Фельдмаршалом. 5-го сентября 1756 года. Императрица Елисавета Петровна вверила ему армию, когда Россия, на основании постановленного союза с Австриею, ополчилась против Фридриха Великого.

Апраксин, вступив в Пруссию (1757 г.), отделил часть войск под предводительством Генерала Фермора для занятия Мемеля и собрал все свои силы на правом берегу реки Руссы, в том месте, где она впадает в Курнш-гавский залив. Армия его состояла из восьмидесяти тысяч человек регулярного войска, кроме иррегулярного. Фельдмаршал Левальд, поседевший во бранях, имел только под ружьем двадцать две тысячи человек²⁴¹, с которыми Король поручил ему напасть на Русских и выгнать их, из Пруссии. Конница наша артиллерия²⁴² уступали неприятельской; но воины были одушевлены одинакою храбростью. Апраксин, оставив за собою Прегель, остановился в лесу на берегу Аксипы; в то самое время Прусаки, переправясь через эту реку, также: расположили свой лагерь аа густым лесом. Левальд решился напасть на нашу армию при деревне Грос-Эгерсдороф²⁴³, велел обозреть стан Русский Генералу Шорлеммеру. Фальшивая тревога привела в движение Прусское войско: оно выступило из леса; приготовилось к бою; но Левальд счел нужным отложить сражение до другого дня и занял прежний лагерь. Тогда Фельдмаршал Апраксин переменил положение вверенной ему армии, чем совершенно уничтожил план своего противника, решившегося напасть на левое крыло ваше: 19 августа, Прусаки открыли сражение, когда Русские не успели еще выстроиться. Победа долго колебалась; Среди битвы вторая Прусская, линия стреляла по своей первой, не могли распознать сего по причине дымившихся двух деревень, Русскими зажженных. Тщетно неприятель старался прорваться в ряды наши, надеясь обхватить крылья: вторая линия, предводимая Румянцевым, встретила Прусаков с примкнутыми штыками в лесу, на левом фланге, я обратила их в бегство. Сие решило победу – по словам Апраксина. Потеря неприятеля убитыми, ранеными и в плен доставшимися простиралась до десяти тысяч человек. Двадцать девять орудий увеличили трофеи Российского Полководца. Наших убито восемьсот шестьдесят два человека, в том числе храбрый Генерал-Аншеф Василий Авраамович Лопухин, родной племянник Царицы Евдокии Феодоровны²⁴⁴, ученик Миниха и Ласси. Он командовал левым крылом, был ранен вдруг тремя пулями и собрав последние силы, желал знать: Гонят ли неприятиля? Уверясь в победе произнес: Теперь умираю спокойно, отдав мой долг Всемилостивейшей Государыне!

Ожидали, что Апраксин покорит все Королевство и, вместо того, он переправился обратно за Прегель (27 августа) с неимоверною поспешностью, с таким беспорядком, как бы потерпел совершенное поражение. Различным образом объясняют этот неожиданный переворот: Фельдмаршал сложил вину на недостаток в продовольствии; иные писатели говорят, что Канцлер Граф Бестужев-Рюмин приказал ему отступить в угодность Великому Князю Петру Феодоровичу; но повествование Бишинга основательнее: Бестужев, ненавидимый Великим Князем, решился возвести на Престол сына его, Цесаревича Павла Петровича, под опекунством Екатерины. Тяжкая болезнь Императрицы представила ему случай исполнить отважное намерение: полагая, что Елисавета находится на смертном одре, он отозвал своего друга, Фельдмаршала Апраксина, к пределам России, чтобы иметь в своем распоряжении армию его. Императрица освободилась от болезни, удалила Канцлера, в деревню, где он оставался и в Государствование Императора Петра III. – Исполнитель воли первого Министра, лишившийся плодов своей победы; был также потребовав к ответу²⁴⁵: заключен в небольшом дворе близ С. Петербурга у места называемого Три-Руки; около трех лет томился под судом и скончался внезапно 26 августа 1760 года.

Степан Федорович Апраксин был добрый: супруг, нежный отец и друг верный; любил благодетельствовать неимущим, раненым и дряхлым воинам; имел быстрое соображение на ратном поле; но, к сожалению, затмил славу свою пристрастным судом над Лестоком²⁴⁶. Повествуют, будто бы он отправил из Пруссии, посредством одного маркитанта, несколько боченков с червонцами, велел надписать, что они были с вином. Фельдмаршальша, уведомленная Супругом своим, поставила при себе боченки в погреб и, выслав людей, откупорила один; но, к чрезвычайному удивлению ее, вместо червонцев, полилось вино. Так маркитант умел воспользоваться падением Апраксина! – За победу при Грос-Эгерсдорфе велено внести две пушки в Фамильный герб его. Императрица Екатерина II пожаловала Статс-Дамою Фельдмаршальшу Аграфену Леонтьевну Апраксину, Граф Миних отзывается об ней, что она была одарена возвышенными и благородными чувствами.

Сын Степана Федоровича, Степан Степанович Апраксин, по случаю одержанной победы Фельдмаршалом при Грос-Эгерсдорфе, будучи еще в колыбели, записан императрицею Елисаветою Петровною (1767) Прапоршиком лейб-гвардии в Семеновский полк, которого он уже был Капитаном в 1766 году, на девятом от рождения²⁴⁷; потом произведен в Полковнике и в Флигель-Адъютанты (1777 г·); командовал (1781 г.) Киевским пехотным полком: получил орден Св. Анны (1788 г,), в чине Генерал-Майора; пожалован Генерал-Поручиком (1793 г,); Шефом Астраханского драгунского полка, с переименованием в Генерал-Лейтенанты (1797 г.); Генералом от кавалерия (1798 г.); Инспектором по кавалерии Московской и Смоленской инспекций (1801 г.); Смоленским Военным Губернатором (1803 г ); кавалером ордена Св. Георгия 4 класса за 25 лет (1803 г.) и Св. Александра Невского (1804 г.). Последнее время своей жизни провел он в Москве, где отличал Себя пышностию и гостеприимством, поддерживая во всем пространстве этого слова достоинство Русского Вельможи.

Генерал-Фельдмаршал Граф Петр Семенович Салтыков

Граф Петр Семенович Салтыков, сын Генерал-Аншефа Графа Семена Андреевича²⁴⁸ в молодых летах, будучи солдатом гвардии (с 1714 г.), отправлен Петром Великим в чужие края для обучения мореходству. Он пробыл около двадцати лет во Франции: но, не имея никакого расположения к морской службе, возвратясь в Россию, был пожалован Действительным Камергером и Генерал-Майором, а в 1734 году получил орден Св. Александра Невского. Тогда царствовала Императрица Анна Иоанновна, рожденная от Салтыковой; отец Графа Петра Семеновича, оказавший Государыне важные услуги при вступлении на Престол, пользовался особенным Ее благоволением.

Правительница произвела молодого Салтыкова Генерал-Поручиком 1741 года. Он участвовал в следующих годах в военных действиях Россиян против Шведов, сначала под начальством Генерала Кейта (1742 г.), потом предводительствуя на эскадре арриергардом Фельдмаршала Ласси (1743 г.); награжден шпагой, осыпанной брильянтами (1744 г.); содействовал Генералу Фермору²⁴⁹ в занятии Кенигсберга (1758 г.); овладел Эльбингом; сражался под знаменами Фермора при Цорндорфе; пожалован Генерал-Аншофом и кавалером ордена Св. Апостола Андрея Первозванного (в том же году); но доселе Салтыков, выступивший на военное поприще только в Государствование. Императрицы Елисаветы Петровны (вероятно, удерживаемый при Высочайшем Дворе Анною Иоанновною) известен был более между Царедворцами, нежели Генералами того времени, занимаясь в свободные минуты охотою, даже в ненастную погоду.

Главнокомандовавшие наших армий, Апраксин и Граф Фермор, оставляли свои завоевания, не нанося решительного удара Пруссии. Императрица вверила армию (1759 г.) Графу Салтыкову, поручив ему действовать против неприятелей вместе с Австрийцами. Он повел войска от берегов Варты чрез Тарнов, Пнев, Львовек, Заморжи, Суморжи, Бобровку, Збонтин, Бабимост и Голнен к берегам Одера с таким благоразумием, что неприятель всегда находился в стороне и Русские везде его предупреждали. Руководствуясь осторожностью, Салтыков избегал сражения, желая усилить армию, свою союзниками; но Прусский Генерал Ведель имел безрассудность напасть на него, 12 июля, при деревне Пальциг²⁵⁰ отдельными отрядами, не смотря на безвыгодное для себя местоположение. Наша армия находилась на равнине; Прусакам надлежало пройти чрез узкую дифилею, между болотами и высотами. Ведель привел сначала в расстройство Русских; но был опрокинут многочисленною нашею артиллерией; Граф Салтыков составил, между тем, большую линию и, обойдя оною бригады Прусские, разбил их по одиночке. Кровавая сеча продолжалась о четырех часов по полудни до захождения солнца. Русские не преследовали неприятеля, обрашенного в бегство; отняли четырнадцать пушек, четыре знамя, три штандарта; взяли в плен тысячу двести человек, в том числе Шестнадцать офицеров. Урон наш простирался убитыми: один Генерал, 15 офицеров и 878 нижних чинов; ранеными: Генерал, 158 Штаб и Обер-офицеров, 3744 нижних чинов: Неприятельских трупов погребено на месте сражения 4220. Во Франкфурте на Одере Граф Салтыков соединился с вспомогательным Австрийским корпусом, коим предводительствовал Генерал-Поручик Лаудон. Войска его состояли из 18,000 человек: Главнокомандующий осматривал их 24 июля и был встречен со всеми воинскими почестями, с приклонением знамен и с пушечною пальбой:

Вскоре Фридрих Великий, желавший отомстить за Пальцигское сражение, двинулся к Кунерсдорфу тремя колоннами, располагал напасть с тыла на Салтыкова. Русский: Полководец принял свои меры: учредил сообщение между флангами своими посредством ретраншамента, который прикрывал фрунт армии во все протяжение оного; а многочисленную артиллерию! расставил выгодно в удобных местах. Правым крылом вашим начальствовал Граф Фермор, под знаменами которого служил Главнокомандующий в 1758 году; левым Генерал-Поручик Князь Александр Михайлович Голицын, бывший потом Фельдмаршалом; центром знаменитый Румянцов, а передовым войском Генерал-Поручик Вильбуа, в последствии Генерал-Фельдцейхмейстер. Австрийцы, под предводительством Барона Лаудона, стояли; сзади правого крыла. Армия Короля Прусского состояла с небольшим из 50,000 человек; наша с Австрийцами из 70,000.

1-го августа Фридрих открыл сильный перекрестный огонь из своих баттарей на высоту, где расположен был левый фланг, предводимый Голицыным; не взирая на выстрелы, из ста жерл извергаемые, Пруссаки пошли, в атаку, вытеснили Русских из окопов, отняли у них семьдесят пушек, обратили в бегство левое крыло. Тогда Граф Салтыков приказал Генерал-Поручику Панину подкрепить это место: он исполнил волю Главнокомандовавшего с удивительною быстротой, искусством и отличною храбростью. Между тем Румянцев и Лаудон ударили с конницею во фланги Прусских эскадронов и опрокинули их. Тщетно Фридрих старался овладеть высотам, желал провести одну колонну свою позади второй нашей линии: Геиерал-Майор Берг, встретив оную, совершенно разбил и рассеял, при пособии соединенной артиллерии. В это время Вильбуа и Князь Долгорукий²⁵¹ устремились во фланге неприятеля, обратили его в бегство, отняли обратно: наши орудия и много неприятельских. Фридрих, подвергая ежеминутно свою жизнь опасности, употреблял все усилия, чтобы остановить некоторые батальоны: солдаты не внимали более его повелениям. Под ним были убиты две лошади; ружейная пуля прострелила мундир, его; но он, в сопровождение только нескольких Адъютантов, не оставлял поля сражения и в таком месте, где огонь Русской артиллерии чрезвычайно свирепствовал. «Не ужели – воскликнул Король в отчаянии – ни одно ядро не поразить меня?» – Русский отряд приближался во всю прыть к тому месту; к счастию Фридриха, Капитан Притвиц прилетел с гусарами на защиту его и Адъютанты, схватя поводья лошади Королевской, увлекли ее с поля битвы. Российский Полководец не велел преследовать неприятеля, Лаудону и Графу Тотлебену, далее Одера. – Двадцать шесть знамен, два штандарта, сто семьдесят две пушки разного калибра и гаубиц, множество военных снарядов и более десяти тысяч ружей – были трофеями того дня. В плен взято 4,542 человека, в том числе 44 Штаб и Обер-Офицеров, кроме 2055 переметчиков. Австрийцы приобрели пять знамен, шесть пушек, 252 пленных и 345 беглых солдат. Неприятельских тел похоронено на месте 7627. – Урон наш простирался убитыми и ранеными до тринадцати тысяч человек; в числе последних Князь Голицын и еще два Генерала, три Бригадира, 474 Штаб и Обер-Офицеров.

Императрица наградила Графа Салтыкова чином Генерал-Фельдмаршала, 18 августа. Он оставался в лагере при Лоссове, ожидая, чтобы Граф Даун, находившийся в Лузации, содействовал ему в общем деле; но Венский Кабинет щадил свою армию и убеждал Российского Полководца простирать далее завоевания, угрожая, что он будет сменен и другой пожнет плоды знаменитых трудов его. Салтыков отвечал: «если Граф-Даун не станет действовать наступательно, то Российская армия непременно пойдет обратно в Познань» – Между обоими Военачальниками возникло несогласие; недостаток в продовольствии заставил Графа Салтыкова переправиться обратно за Одер; Он готовился уже расположить войска свои на зимних квартирах; но, получив приказание от Высочайшего Двора, двинулся к Гернштадту, обратил в пепел это местечко, оказавшее сопротивление? и узнав, что Даун намеревался идти в Богемию, выступил немедленно в Польшу. Тогда Барон Лаудон, отделясь от Русских, направил путь в Моравию.

19 февраля 1760 года Салтыков прибыл в С. Петербург и на другой день принят весьма милостиво Императрицею. Три месяца оставался он в столице. Елисавета предоставила ему право условиться с Графом Дауном о будущей кампании. Российский Полководец сосредоточил у Познани вверенную ему шестидесяти-тысячную армию, учредил большие магазины в Калише и Сираде и двинулся к Бреславлю, исполняя волю Императрицы. Между тем Барон Лаудон держал уже в осаде этот город и ласкал себя надеждою овладеть оным до прибытия Русских; но Принц Генрих, брат Фридриха Великого, прошел семнадцать миль в трое суток, заставил Лаудона отступить за реку Швейдниц-Вассер, и Граф Салтыков, к чрезвычайному удивлению, нашел у Бреславля, вместо Австрийской, Прусскую армию. Лишенный способов к соединению с союзниками, и принужден был остаться на правом берегу Одера; отрядил, по убедительной просьбе Дауна, двадцати-тысячный корпус; под начальством Графа Чернышева для прикрытия тыла армии Лаудона. Вслед за тем Граф Салтыков, не доверяя Австрийскому военачальнику, который отступал беспрестанно от начертанного плана, заключил с Дауном письменное условие относительно военных действии, и опасно занемог. Императрица дозволила ему отправиться в Познань для излечения. Сим кончились ратные его подвиги, славные двумя победами.

В исход 1761 года Елисавета переселилась в вечность. Салтыков оставался в бездействии в кратковременное Государствование Петра III; но Императрица Екатерина II пригласила; его снова на службу: пожаловала ему, в день своего коронования, шпагу, осыпанную брилиантами (1762 г.); повелела присутствовать в Правительствующем Сенате (1763 г.); удостоила звания Генерал-Адъютанта и определила Главнокомандующим в Москву. Через пять лет (1768 г.) возгорелась война с Портою Оттоманскою. Государыня ознаменовала тогда свое благоволение к заслуженному воину следующим рескриптом: «Граф Петр Семенович! «Возвратясь 1 ноября из Царского Села, где Я имела оспу²⁵², нашли Я здесь полученное известие о заарестовании Моего Резидента Обрескова²⁵³ в Цареграде, каковый поступок не инако мог Мною принят быть, как объявлением войны, и так нашла Я за необходимое приказать нашему войску сбираться в назначенные места; команды же Я поручила двум старшим Генералам, то есть главной армии Князю Голицыну, а другой Графу Румянцеву. Дай Боже первому счастие отцовское, а другому также всякое благополучие! Если б Я Турок боялася: то бы Мой выбор пал несомненно за лаврами покрытого Фельдмаршала Салтыкова; но в рассуждении великих беспокойств сей войны, Я рассудила от обременения поберечь лета сего именитого воина, без того имеющего довольно славы. Я совершенно уверена, что на кого из Моих Генералов ни пал бы Мой выбор, всякой будет лучше соперника, Визиря, которого неприятель нарядил. На начинщика Бог! Бог же видит, что не· Я начала. Не первый раз России побеждать своих, врагов опасных. Побеждали: и «не в таких обстоятельствах, как ныне находимся; так и ныне от Божеского милосердия и храбрости Его народа всего добра ожидать. Впрочем остаюсь непременно вам доброжелательною. Екатерина».

Граф Салтыков испытал, в начале 1770 года, разные неприятности от нашего трагика Сумарокова, давно уже забытого на театре, но тогда славного Семирою, Хоревом и другими трагедиями, которого современные наши писатели именовали. Северным Расином, самолюбивого, вспыльчивого до бесконечности. Сумароков отправил две жалобы на Фельдмаршала к Императрице и получил следующий ответ: «Фельдмаршал желал видеть трагедию вашу. Сие делает вам честь; пристойно было в том удовольствовать первого в Москве Начальника. Если же Граф Салтыков заблагорассудил приказать играть, то уже надлежало без отговорок исполнить его волю. Вы более других, чаю, знаете сколь много почтения достойны, заслуженные славою и сединою покрытые мужи, и для того советую вам впредь не входит в подобные споры: чрез что сохраните спокойствие духа для ваших сочинений и Мне всегда приятнее будет видеть представление страстей в ваших драмах, нежели читать их в письмах²⁵⁴.»

Во время продолжавшегося благоволения Екатерины к Графу Петру Семеновичу, моровое поветрие из пределов Молдавии проникло, в исходе 1770 года, чрез Польшу и Малороссию, в Москву; Победитель Фридриха Великого удалился; в свою деревню, Его примеру последовали: Гражданский Губернатор, Комендант, Полицимейстеры – Мертвые трупы: валились на улицах; печальные жители, в виде бледных теней, бродили по городу; число жертв увеличивалось ежедневно; многие дома совершенно опустели. Только два человека, из значительных лиц, не покинули древней столицы: Амвросий, Архиепископ Московский и Калужский и Сенатор Еропкин. Первый мог отправиться в другую свою Епархию, или в Воскресенский монастырь, которого был возобновителем и остался в чумном городе для пользы человечества: препятствовал хоронить мертвых при церквах; увещевал корыстолюбивых священников удерживаться от ходов, гибельных для них и для богомольцев; принял решительные меры к удалению многочисленного, пагубного стечения Московитян у ворот Варварских; намеревался снять с оных, образ Боголюбской Богоматери и за свое отеческое попечение сделался жертвой, суеверного народа, умерщвлен 16 сентябрягода; на 63 от рождения. Еропкину вверила Императрица (25 марта.) «попечение о сохранении Москвы от моровой язвы. Он учредил карантинные дома для опасно больных и особо для подававших надежду к выздоровлению; поручил ближайший надзор за ними искусным врачам; предоставил нескольким чиновникам попечительство над частями города, с подчинением им полицейской команды; запрещал скрывать тела в погребах, в колодезях и в огородах; приказывал немедленно отвозить мертвых за город на кладбища, предавая одежду их огню; посещал зараженных язвою; спрашивал их: «получают ли они положенное? Не причинил « ли им кто каких обид?» – и когда бунтовщики, умертвив Амвросия; овладели Кремлем, намеревались лишить жизни врачей; всех дворян, обратить Москву в пепел, он с горстию людей умел разрушить замыслы злодеев: собрал сто тридцать солдат и полицейских служителей, взял несколько пушек; сначала убеждал, потом велел стрелять картечью, рассеял мятежников, перехватил многих, расставил пикеты в разных местах Кремля и Китая Города; восстановил порядок, получив, во время бунта, два сильных удара камнем в ногу н брошенным в него шестом; награжден за свою патриотическую ревность и мужественный дух, в чине Генерал-Поручика, орденом Св. Апостола Андрея Первозванного²⁵⁵.

Все утихло – и Салтыковым возвратили в Москву. – Доверенность к нему Императрицы приметным образом охладела; он просил увольнения от всех дел и отставлен 7 апреля 1772 года, с похвалою знатною его службы Предкам Ее Величества.²⁵⁶

Не долго Граф Петр Семеновичу скрывал в подмосковной своей душевную скорбь: в декабре месяце она прекратила жизнь его. Оледенелый труп знаменитого Полководца положен был во гроб печальными служителями; почетные регалии окружали его: три ленты²⁵⁷, Фельдмаршальский жезл, две шпаги, украшенные бриллиантами. В Москве распространившаяся молва о, кончине бывшего ее Начальника опечалила жителей, но Градодержатель, зная, что покойный находился в опале у Двора, не делал никакого распоряжения относительно похорон. Покоритель Эльбинга, разбивший две армии Прусские, от которого бежал Герой, оставался забытым!.. Вдруг отворяется с шумом дверь в траурную комнату, входит в нее величественный воин в Генерал-Анщефском мундире в лентах Андреевской и Георгиевской, склоняет перед бренными останками победоносную голову, обнажает меч и, став у гроба, произносит вслух: до тех пор буду стоять здесь на часах, пока не пришлют почетного караула для смены. – Кому из Россиян неизвестен этот благородный подвиг Графа Панина! Прекрасный предмет для живописцев: изображение покорителя Бендер у гроба победителя при Франкфурте²⁵⁸!

Граф Петр Семенович Салтыков явил в Пруссии многие опыты мужества, благоразумия и твердости духа; оказывал во время битв примерное хладнокровие: когда ядра летали мимо его, он махал хлыстиком вслед за ним и шутил²⁵⁹, был чрезвычайно любим солдатами; имел доброе сердце; отличался в беседах любезностию: «Сегодни – повествует Порошин в своих записках – в присутствии Государыни, многие Вельможи, хвалясь ловкостью, делали из пальцев своих разные фигуры: Фельдмаршал Граф Салтыков правою ногою вертел в одну сторону, а правою рукою в другую, в одно время²⁶⁰». – В 1764 году Князь Александр Михайлович Голицын, завоеватель Хотина, отозван был из армии в С. Петербург и, проезжая чрез Москву, предложил Главнокомандовавшему посетить вместе с ним Успенский собор для принесения благодарности Всевышнему за поражение врагов Салтыков согласился; они вступили в первопрестольный храм; не в нем никого не было, кроме сторона и Между тем как посланный отыскивал Священника, Граф Салтыков сказал Князю Голицыну: Здесь так пусто, как в Хотине.

Государствование Императора Петра III

Генерал-Фельдмаршал Граф Александр Иванович Шувалов

Граф Александр Иванович Шувалов родился в Государствование Петра Великого. Отец его, бедный дворянин, не мог дать детям блистательного воспитания; но имел случай поместить их в Пажи к Высочайшему Двору, где они красотою своей и ловкостию обратили на себя внимание. Впоследствии Шувалов служил Камер-Юнкером при Цесаревне Елисавете Петровне и содействовал вступлению Ее на Родительский Престол. Признательная Монархиня наградила его (1741 г.) званиями Действительного Камергера и Подпоручика учрежденной Ею из Преображенской роты Лейб-Компании, чином Генерал-Майора, а в следующем году пожаловала ему ордена Св. Анны и Св. Александра Невского; произвела, потом, Поручиком Лейб-Компании, Генерал-Лейтенантом (1744 г.), Графом Российской Империи (1746 г.), Генерал-Адъютантом и, наконец, Генерал-Аншефом, возложив на него, 18 Декабря 1753 года, орден Св. Апостола Андрея Первозванного. Таким образом, Граф Александр Иванович из звания Камер-Юнкера достиг, в течение двенадцати лет, первейших чинов, вместе с братом своим, и получил, сверх сего, значительные деревни в Лифляндии (1744 г.).

Командуя армейской дивизиею в Государствование Елисаветы, Граф Шувалов управлял страшною – по словам Князя Шаховского – Тайною Канцелярией. Император Петр III произвел его в Генерал-Фельдмаршалы 28 декабря 1761 года, и пожаловал ему две тысячи крестьян с предоставлением выбора, где пожелает; Императрица Екатерина II, уволила его (1762 г.), по прошению, от службы. Он скончался в 1769 году.

Граф Александр Иванович Шувалов, гордый, честолюбивый, которым руководил брат его, Граф Петр Иванович, вмешиваясь во все вверяемые ему дела, пользовался особенным благоволением Императрицы Елисаветы Петровны. Чрез него Наследник Престола обращался с разными просьбами к Государыне: не за долго до кончины Ее, Шувалов ходатайствовал о дозволении Великому Князю возвратиться, в Голштинию²⁶¹. Он принужден был сложить с себя, при Императоре Петре III, звание Начальника Тайной Канцелярии, где производились в его время неимоверные истязания, и, быв врагом Канцлера Графа Бестужева-Рюмина, не отказался, в 1758 году, от присутствования в следственной Комиссии, которая лишила этого Государственного Сановника чинов, знаков отличий, приговорила было к смерти.

Граф Петр Иванович Шувалов, меньшой брат Графа Александра Ивановича, служил Камер-Пажем при Высочайшем Дворе в последние годы царствования Петра Великого; потом Камер-Юнкером при Великой Княжне Елисавете Петровне, чем обязан жене своей Мавре Егоровне, пользовавшейся особенною ее доверенностию. Он принял деятельное участие (1741 г.) в доставлении Престола Цесаревне и произведен в том же году Действительным Камергером, Подпоручиком Лейб-Компании и Генерал-Майором. Вслед за тем Шувалов получил ордена Св. Анны и Св. Александра Невского (1742 г.); чин Поручика Лейб-Компании; Генерал-Лейтенанта (1744 г.); Сенатора; значительные деревни в Лифляндии; Графское достоинство Российской Империи (1746 г.) и пожалован, 5 сентября 1748 г., Генерал-Адъютантом; но не довольствовался быстрым возвышением своим, желал большего и приступил к исполнению обдуманного плана.

В числе новых любимцев счастия находился Бекетов, молодой человек красивой наружности, который, по выпуске из Кадетского корпуса, в один год произведен был в Полковники и поступил в Генеральс-Адъютанты к Графу Алексею Григорьевичу Разумовскому (1751 г.). Шувалов смотрел на него с завистию и опасаясь, чтобы он, со временем, не взял перевеса, вкрался в сердце неопытного юноши, выхвалял красоту его, чрезвычайную белизну лица, и для сохранения на нем всегдашней свежести, дал Бекетову притиранье, которое навело угри и сыпь. Тогда Графиня Мавра Егоровна присоветовала Императрице удалить. Бекетова от Двора, как человека зазорного поведения²⁶² и родственник мужа ее, Иван Иванович Шувалов, произведенный из Камер-Юнкеров в Действительные Камергеры, получивший орден Св. Александра Невского, занял первое место между Царедворцами. Ему было только двадцать три года. На верху почестей, он сохранил прежнюю скромность свою, доброту души, обходительность; ходатайствовал у Высочайшего Престола за угнетенных; старался водворять мир и тишину в семействах; покровительствовал Ломоносову, Сумарокову; известным Проповедникам нашим: Гедеону и Платону; переписывался с Вольтером; внушил Елисавете счастливую мысль основать: в Москве Университет (1755 г.); в С. Петербурге Академию Художеств (1758 г.); заслужил, по всей справедливости, имя Русского Мецената.²⁶³

В то время, как Иван Иванович, оставляя в покое зависть, не помышлял о приобретении богатства и наград, Граф Шувалов, командовавший до того армейскою дивизией, которая была расположена в окрестностях С. Петербурга, возведен в Генерал-Аншефы; получил орден Св. Апостола Андрея Первозванного (1753 г.), достоинство Генерал-Фельдцейхмейстера (1756 г.); пожалован: начальником тридцатитысячного обсервационного корпуса, им сформированного; Конференц-Министром; Директором деланных вновь, по его проекту, медных денег; имел право раздавать из оных, за малые проценты, несколько миллионов рублей Дворянам и купцам; управлял Канцеляриями Артиллерийскою и Оружейною, присутствуя в Правительствующем Сенате только по важным делам. Он привез скрытным образом несчастного Иоанна Антоновича (1756 г.) в дом Ивана Ивановича, для удовлетворения любопытства Императрицы Елисаветы Петровны; действовал в Ее государствование самопроизвольно, прихотливо, притворяясь часто· больным от беспредельной ревности своей к пользам Империи и трудов, истощивших здоровье. Супруга его, жившая во Дворце и с 1742 года возведенная в достоинство Статс-Дамы, склоняла Императрицу на гнев и милость когда хотела; вспомоществовала ему во всех честолюбивых замыслах; доставляла – как уверяют – чины и награды за деньги²⁶⁴. Граф Шувалов исходатайствовал себе лучшие казенные железные заводы, Гороблагодатские; настоял о снятии внутренних пошлин, для собственной пользы, чтобы освободить от оных свое железо; получил от купечества, в благодарность, бриллиантовые знаки ордена Св. Апостола Андрея Первозванного; убедил откупщиков возвысить цену, платимую им в казну за питейную продажу и, доставив им выгоднейшие против прежних привилегии, сам принял участие в подрядах, поставлял в большом количестве вино в С. Петербург, за которое без всякой браковки получал вперед деньги²⁶⁵.

Все раболепствовали перед сильным Вельможею, исключая Князя Якова Петровича Шаховского, мужа твердого словам и делом: он терпел гонения разного рода и не страшился укорять Графа Шувалова в противузаконных его действиях. Тщетно Иван Иванович старался примирить их. «Ваше Сиятельство! – сказал надменному Графу Князь Шаховской – «Теперь вы уже довольно богаты и имеете большие доходы, а я, при всех высоких титлах своих²⁶⁶, ²⁶⁷, и не мыслил еще о каких-либо приобретениях! Дадим, в присутствии Его Превосходительства, честное слово друг другу: отныне впредь не заниматься более увеличением нашего достояния, не следовать влечению страстей своих, отступая от обязанностей и справедливости, но идти прямым путем куда долг, честь и общая пользу сограждан будет нас призывать. Тогда только соглашусь я носить имя вернейшего друга вашего; в противном случае молчать перед вами, угождать вам и ласкать вас я не буду, чего бы мне то ни стоило».

Но Граф Шувалов, при всех слабостях своих, оказал важную услугу Отечеству улучшением артиллерии нашей, чем содействовал победам Российских войск в Пруссии. Прекрасно воспел его Ломоносов:

Нам слава, страх врагам в полках твои огни;

Как прежде, так и впредь: пали, рази, гони.

Далее:

С Елисаветой Бог и храбрость Генералов,

Российска грудь, твои орудия, Шувалов²⁶⁸.

Император Петр III, вступив нa Престол (1761 г.), произвел Графа Петра Ивановича в Генерал-Фельдмаршалы, 28 декабря: он находился тогда на смертном одре, но велел перенесть себя на парадной постеле из своего дома к преданному ему Генерал-Прокурору²⁶⁹ Александру Ивановичу Глебову, который жил близ Дворца; друзья и поклонники провожали честолюбца, надеявшегося еще властвовать, Императора, присылавший прежде к нему Глебова, для совещаний по делам Государственным начал сам посещать Шувалова, удостаивая его особенною доверенностию. Несколько дней еще продолжалось значение этого вельможи: болезнь увеличилась; он не мог более принимать Монарха, отказался от надежд своих, окружил одр свой Духовенством, искал утешения в Религии и, вскоре, скончался, 4 января 1762 года. Фельдмаршальский жезл украсил гробницу его!

Граф Петр Иванович имел острый, проницательный разум, отличался красноречием, но был лукав, завистлив, корыстолюбив, лицемерен; делая вред, уверял того человека с набожным видом, возводя глаза свои: что он ему доброжелательствует, принимает живейшее участие в постигшем его злоключении²⁷⁰; умел изменяться в лице: казался веселым и печальным, дарил приятною, благосклонною улыбкой, или принимал вид гордый, делался недоступным; употреблял все средства, чтобы достигнуть предположенной цели; ездил на охоту с Графом Разумовским, когда он находился во всей силе своей; был счастлив в молодости, любим прекрасным полом и в престарелых летах – по собственному его выражению – глазели и сердцем приносил жертву красоте.

Сын Графа Петра Ивановича, Граф Андрей Петрович Шувалов, на шестом году своего возраста, пожалован (1748 г.) Вахмистром лейб-гвардии Конного полка; на четырнадцатом был уже Поручиком (1756 г.) и отправлен во Францию с Чрезвычайным Послом Графом Бестужевым-Рюминым; получил (1760 г.) (имея семнадцать лет от роду, в звании Камер-Юнкера) от Императрицы Королевы Венгеро-Богемской портрет ее, украшенный брилиантами²⁷¹; пожалован Действительным Камергером (1761 г.); кавалером орденов: Св. Анны (1766 г.); Св. Александра Невского (1782 г.), будучи Тайным Советником и Сенатором; Св. Владимира первой степени (1783 г.), управляя; Банками для вымена Государственных ассигнаций; Св. Апостола Андрея Первозванного (1786 г.), в чине Действительного Тайного Советника и Сенатора; скончался 24 Апреля 1789 года, на 47 от рождения. – Граф Андрей Петрович, отлично образованный, усовершенствовал себя в науках во время пребывания своего в чужих краях. Вольтер, Лагарп, Гельвеций, Мармонтель и многие другие Писатели XVIII столетия отдавали полную справедливость его достоинствам, искусству и легкости, с которою он писал стихи на Французском языке. Послание к Ниноне считается лучшим произведением пера его. Левек называет Шувалова феноменом; удивляется, как иностранец мог обладать столь превосходно Французским языком. Шувалов написал также Послание к Вольтеру, по его кончине; перевел на Французский, язык Письмо Ломоносова о пользе стекла.

У Графа Андрея Петровича было два сына, оба Генерал-Лейтенанты, Граф Петр и Граф Павел Андреевичи, и две дочери: одна вышла за Князя Голицына, другая за Князя Дидрихштейна. – Граф Павел Андреевич Шувалов, Генерал-Адютант Императора Александра, получил военный орден Св. Георгия 4-го класса, на двадцатом году от рождения, за оказанную им храбрость во время Прагского штурма; служил под начальством Суворова в Италии и Швейцарии; командуя стрелками, жестоко ранен на Сент-Готарде: отличился в войну с Французами 1807 года; командовал отдельным корпусом в Финляндии, в 1809 году: занял город Торнео; принудил семитысячный Шведский корпус сдаться военнопленным; получил, в числе трофеев, 20 знамен, 39 орудий и 60 фалконет; взял в плен неприятельский авангард при Кирке-Шелефте (3 мая); отнял 4 знамя и 22 орудия; принял деятельное участие в Отечественной войне 1812 и 1813 г.; награжден орденом Св. Александра Невского; сражался под городами: Бриенною, Арсисом, Фер-Шампенуазом, Парижем; сопровождал Наполеона на остров Эльбу (1814 г.); снова участвовал в знаменитом походе союзных войск во Францию (1815 г.); умер скоропостижно 1 декабря 1823 года, на 49 от рождения: отличался человеколюбием и щедростию; любил делать добро в тайне; ни о ком дурно не говорил и не терпел злословия. – Император Александр употреблял его и по дипломатической части.

22-й Генерал-Фельдмаршал Принц Голштейн-Бекский Петр, Август, Фридрих

Генерал-Фельдмаршал Принц Голштейн-Бекский Петр, Август, Фридрих

Петр, Август, Фридрих, Принц Голштейн-Бекский, крестник Петра Великого, родился в 1698 году и сначала служил Полковником в Гессен-Кассельских войсках. В 1734 году родительница его, Луиза-Шарлотта, обратилась с просьбою к Императрице Анне Иоанновне о принятии сына в службу Российскую. Уважая ходатайство восмидесятипятилетней Герцогини, Государыня изъявила согласие, чтобы Принц Петр перешел к нам тем же чином; пожаловала ему полк и пенсию. Он поступил в армию Графа Миниха; был уже Генералом в 1738 году и отличил себя (1739 г.) в Ставучанской битве²⁷². Вслед за тем Принц Петр принял участие в Шведской войне, сражаясь под знаменами Фельдмаршала Графа Ласси в чин Генерал-Поручика (1742 г.). По прошествии нескольких лет Императрица Елисавета Петровна пожаловала его Генерал-Аншефом (1755 г.); Директором Военной Коллегии (с 1755 по 1758); Ревельским Губернатором; кавалером орденов: Св. Анны (1746 г.), Св. Александра Невского (1746) и Св. Апостола Андрея Первозванного (1760 г.). Император Петр III наименовал Принца Петра Членом Совета (1761 г.) и возвел его в достоинство Генерал-Фельдмаршала 9 января 1762 года; Фридрих Великий прислал ему орден Черного Орла. В начале Государствования Императрица Екатерина II, он продолжал службу в звании Генерал-Губернатора С. Петербургского и Ревельского.

Принц Петр скончался в марте 1775 года, на семьдесять осьмом от рождения; был женат на дочери Адмирала Графа Николая Федоровича Головина²⁷³, который умер в Гамбурге в 1745 году и завещал все свое движимое имение одной Шведке и двум прижитым с нею детям; но Императрица Елисавета Петровна имянным указом утвердила оное за его супругою и дочерью Принцессою Екатериною. Последняя получила от Императора Петра III (1762 г.) Екатерининскую ленту; вышла за Князя Ивана Сергеевича Борятинского, бывшего потом Генерал-Лейтенантом и Министром в Париж и скончалась в 1811 году.

Фельдмаршал Граф Миних в мнении своем о Генералах, находившихся под его начальством 1739 года, сделал следующий отзыв о Принце Голштейн-Бекском: «Он средних лет; крепкого и здорового сложения; справедливый и хороший «Полководец; служит охотно и добрый воин, но не имеет больших дарований; дурно ведет себя; затрудняется командою, не зная Русского языка; беден; получает только две тысячи рублей пенсии и Полковничье жалованье, которое следует увеличить сверх Генерал-Майорского оклада».

Генерал-Фельдмаршал Принц Георг Голштинский

Принц Георг Голштинский, находясь в Прусской службе Генерал-Майором, получил от Короля орден Черного Орла, а от Императрицы Елисаветы Петровны ордена Св. Апостола Андрея Первозванного и Св. Александра Невского 15 июля 1744 года, в чем содействовал ему двоюродный его племянник, Наследник Российского Престола, Великий Князь Петр Феодорович. Принц несколько раз просил Фридриха Великого о своем увольнении; но Король удерживал его при себе, как заложника, на которого он простирал свои виды. Георг отзывался о Фридрихе с отличной стороны и тем усилил привязанность к нему Петра. Наконец в половине 1761 года, он получил позволение возвратиться в Голштинию, когда здоровье Императрицы Елисаветы ослабевало и каждый месяц делались с нею эпилептические припадки. 26 декабря Петр III вступил на Престол и немедленно отправил в Киль Флигель-Адъютанта Подполковника Семена Порошина с уведомительным письмом к своему дяде, приглашая его в Россию.

Принц Георг приехал в С. Петербург 21 марта 1762 года с супругой Софиею-Шарлоттою, урожденною Принцессою Голштейн-Бекскою, в сопровождении Голштинских Тайных Советников: Барона Вольфа и Барона Румора; Генерал-Аудитора Сельгорста; Полковника Гилерта; Секретаря Треде и Советника Посольства Сикстеля. От самой границы, везде встречали его с знаменами и с пушечною пальбой.

До прибытия Принца Георга, Император наименовал его (1761 г.) первым членом Совета и, вслед за тем, пожаловал Генерал-Фельдмаршалом и Полковником гвардии с титулом Высочества, 9 февраля 1762 года; намеревался сделать Герцогом Курляндским; требовал от иностранных Министров, пребывавших тогда в Петербурге, чтоб они предварили дядю его своими посещениями; подарил ему два дома, великолепно убранные; подчинил Голштинское войско, состоявшее из шести сот человек.

Значение Принца Георга в России не долго продолжалось: 28 июня Императрица Екатерина II вступила на Престол, а 12 июля Принц, содержавшийся несколько дней в домашнем аресте, выехал из Петербурга в свое отечество.

Он скончался 7 сентября 1763 года; имел доброе сердце, ум образованный, нрав чрезвычайно слабый; мог давать полезные советы и, вместо того, сам оказывал предпочтение своим единоземцам, действуя против собственных выгод.

Тропарь священномученику Илариону (Троицкому), глас 4

Воине Христов Иларионе, славо и похвало Церкви Русския, пред гибнущим миром Христа исповедал еси, кровьми твоими Церковь утвердися, разум Божественный стяжал еси, людям верным возглашаше: без Церкви несть спасения.

К 10-летию возрождения московского ставропигиального Сретенского монастыря (1994–2004) и 75-летию со дня представления священномученика Иллариона (1929–2004)