Часть вторая. Восточные и западные источники о Древнерусском государстве

Под восточными источниками в широком смысле подразумеваются источники мусульманские (арабские, персидские и турецкие), армянские, грузинские, сирийские и древнееврейские. Каждая из этих групп прошла особый исторический путь развития и должна рассматриваться отдельно. Это, конечно, не означает, что между ними не существовало никакой взаимосвязи и взаимовлияния. Наоборот, например, между армянской и грузинской средневековой историографией существовали довольно тесные связи, которые доказываются переводами на древнеармянский язык грузинской летописи «Картлис Цховреба». Точно так же сирийско-христианская литература не была совершенно оторвана от арабской. Подтверждением этого служит научная и литературная деятельность крупнейшего сирийского писателя-энциклопедиста XIII в. Абу-л-Фарадж Григорийус ибн ал-Ибри ал-Малати (Баргебрея).

В настоящем очерке делается попытка анализа мусульманской группы источников¹¹²¹, в которых содержатся сведения по истории восточных славян и Руси VI – IX вв. При этом специально рассматриваются, за некоторым исключением, лишь источники, написанные не позднее X – первой половины XI в., хотя в сравнительных целях привлекаются и данные, сохранившиеся в сочинениях авторов XII – XVII вв., заимствованные поздними арабскими, персидскими и турецкими историками и географами из трудов более раннего времени, до нас либо совсем не дошедших, либо сохранившихся в других, сокращенных редакциях. Очень часто писатели XII – XVII вв. имели возможность пользоваться более полными редакциями или рукописями, более близкими к оригиналу. Последнее обстоятельство очень существенно, так как особенности арабской графики делают весьма затруднительным чтение имен и географических наименований, особенно иностранных.

Необходимо указать еще одну особенность мусульманской литературы позднего периода: авторы этой поры, как правило, слепо копировали в своих сочинениях данные и факты из трудов классических историографов и географов раннего времени. Таким путем до нас дошел, если не целиком, то фрагментарно, ряд работ классического периода IX – X вв. Но копируя и списывая у своих предшественников, поздние авторы редко называли сочинения, из которых брали те или иные данные и целые выдержки. Не очень охотно называли они и имена своих предшественников, отчего одной из самых трудных задач исследователя, работающего над восточными компиляциями, является выявление их первоисточников.

Восточные источники стали достаточно широко использоваться для изучения истории древней Руси после выхода в свет работ выдающегося востоковеда академика X. Д. Френа и прежде всего его классического труда о посольстве Ибн Фадлана к волжским булгарам¹¹²². Публикация текста, перевода и комментариев к краткому отчету об этом посольстве, сохранившемуся в разных местах «Большого Географического словаря» Йаʼкута (XIII в.), наглядно показали всю важность восточных источников для средневековой истории народов Восточной Европы.

Вслед за тем XIX в. оставил нам целый ряд исследований восточных источников. Из них наибольшего внимания заслуживают свод восточных данных о славянах и русах по X в. включительно А. Я. Гаркави¹¹²³и двухтомная работа А. А. Куника и В. Р. Розена об арабском дипломате и путешественнике X в. Ибрагиме Ибн Йаʼкубе¹¹²⁴. А. Я. Гаркави проделал огромную и в высшей степени полезную работу по сведению воедино всех доступных ему восточных свидетельств о славянах и русах, снабдив переводы текстов, выполненные на уровне тогдашней арабистики, комментариями, сохранившими в определенной мере интерес до сих пор. Однако труд его был написан в то время, когда ряд подлинников восточных авторов еще не был найден (ал-Куфи, ат-Табари и др.), а другие сочинения были известны в поздних и несовершенных редакциях (Ибн Фадлан, ал-Истахри). В это время только начал развертывать свою деятельность выдающийся голландский арабист, издатель знаменитой серии BGA («Bibliothecageographorumarabicorum») М. Я. де Гуе (М. J. de Goeje)¹¹²⁵. В силу тогдашних условий А. Я. Гаркави не смог полностью использовать и богатые русские востоковедческие собрания, и, как это ни странно на первый взгляд, зарубежные рукописи привлечены им полнее. Почти за столетие, прошедшее со времени выхода названного свода А. Я. Гаркави, он в значительной мере устарел¹¹²⁶, и лишь отсутствие в распоряжении наших исследователей-невостоковедов более нового пособия заставляет их по сию пору обращаться к сборнику Гаркави.

В конце XIX в. известный норвежский востоковед А. Сейпель (A. Seippel) издал арабские и персидские тексты «о языческих народах из норманнов, варягов и русов»¹¹²⁷. Будучи крайним норманистом, Сейпель включил в свой свод и значительную часть арабско-персидской литературы о древних русах. В итоге получилось, что больше половины текстов, изданных Сейпелем, относится к истории Руси.

В советское время большое внимание восточным источникам уделяли академик В. В. Бартольд, много сделавший в этой области и до революции¹¹²⁸, А. Ю. Якубовский¹¹²⁹, Б. Н. Заходер¹¹³⁰. Новый этап в изучении Ибн Фадлана наступил после открытия в г. Мешхеде (Иран) в 20-х годах XX в. более полной рукописи текста его «Рисале». На основании этой рукописи, а также с привлечением текста, сохранившегося у Йа’кута, и пересказов Ибн Фадлана авторами XII в. Ахмедом Туси и XVI в. Амином Рази, советский ученый А. П. Ковалевский всесторонне исследовал в своих двух монографиях отчет халифского посла к булгарам¹¹³¹.

Интерес к (восточным источникам по истории древней Руси не ослаб в XX в. и за рубежом. Помимо основанной на большом комплексе источников, хотя в ряде случаев весьма спорной в выводах работы И. Маркварта¹¹³², можно назвать классический перевод с подробными комментариями анонима X в. «Худуд ал-Алам» В. Ф. Минорского¹¹³³. Большой популярностью пользуется и Ибн Фадлан. Почти одновременно с первой монографией А. П. Ковалевского появилась книга пантюркиста А. З. Валиди Тогана об Ибн Фадлане¹¹³⁴, в которой богатство фактического материала сочеталось с грубейшей фальсификацией в исторических выводах. На неослабевающий интерес к этой теме указывает и недавнее издание «Рисале» Ибн Фадлана в Сирии¹¹³⁵.

В послевоенный период особенно большой вклад в изучение восточных источников о славянах, русах и других пародах Восточной Европы внесли польские ученые. На первом месте здесь стоят работы Т. Левицкого и прежде всего изданный в 1956 г., к сожалению, пока единственный, том его свода арабских источников¹¹³⁶. В это издание вошли отрывки из трудов авторов, писавших не позднее IX в.

При отсутствии полного современного издания восточных источников о славянах и Руси на каком-либо европейском языке тем разительнее постоянный интерес историков-русистов и славистов к арабско-персидским свидетельствам о раннем периоде славянской и русской истории. Едва ли можно найти в наше время сколько-нибудь крупную статью, касающуюся древних славян и русов, автор которой не привлек бы свидетельств восточных источников.

На работах советских историков явно сказывается отсутствие полного современного пособия для историка-невостоковеда. Поэтому в работах нередко даются неверные сведения, искажаются имена, факты более поздние относятся к раннему времени и т. д.¹¹³⁷

Усовременных зарубежных буржуазных историков к восточным источникам по истории Руси различное отношение. Одни все чаще ставят под сомнение их историческую и хронологическую достоверность, прежде всего там, где эти источники противоречат их собственным концепциям и выводам¹¹³⁸. Другие попрежнему широко используют восточные данные, и на их работах также в полной мере сказывается отсутствие современного научного издания источников¹¹³⁹. Наконец, третьи используют восточные материалы как оружие против своих противников в другой стране, выводы которых не сходятся с их собственными¹¹⁴⁰.

В VI в. государство Сасанидов, одна из трех ведущих держав того времени, переживало период своего наибольшего политического могущества. В основном успешные оборонительные и наступательные действия на границах, сопряженные с реформами административного и военного порядка, которые были проведены правительством Хосрова I Ануширвана (531 – 579 гг.), казалось, стабилизовали и увеличили мощь империи. Иранские войска стояли гарнизонами в двух сильнейших крепостях Северного Кавказа – Дербенте и Аланских воротах (Дар ал-алан), не допуская северных кочевников в Закавказье. В то же время правительство «справедливого» Хосрова и само было не прочь распространить свою экспансию на районы севернее Кавказских гор. Здесь персы завязали сношения с хазарами и булгарами¹¹⁴¹, кочевавшими в степной части Северного Кавказа. Здесь же они могли узнать и о славянских племенах.

К сожалению, источники сасанидского времени в подлинниках до нас не дошли. Сасанидские летописи погибли, вероятно, довольно рано, но арабские и особенно персидские историки, писавшие в период возрождения иранской национальной культуры (IX – X вв.)¹¹⁴², использовали в своих сочинениях источники времени Сасанидов.

Особенно долго подлинные среднеперсидские сочинения сохранялись, по-видимому, в Прикаспийских областях – Мазендеране (Табаристане) и Гиляне¹¹⁴³. Можно считать, что еще Ибн Исфендийар (первая половина XIII в.) пользовался этими сочинениями, хотя в основном его история Табаристана основана на более ранних местных хрониках, написанных на арабском и персидском языках.

Таких региональных сочинений было много в IX – X вв., но в наше время большинство их утрачено¹¹⁴⁴.

Персы живо интересовались историей доисламского Ирана. Их представителями был написан ряд сочинений типа всеобщих историй, где, наряду со сведениями по истории Александра Македонского, Рима, Византии, основное внимание уделялось Сасанидскому Ирану¹¹⁴⁵. Наиболее крупным трудом этого типа, легшим в основу всех позднейших мусульманских «всеобщих историй», явилась «Тарих ар-русул ва-л-мулук» («История пророков и царей») Абу Джафара Мухаммед ибн Джарир ат-Табари (838 – 923 гг.) Автор ее перс или, возможно, мазендеранец из г. Амоля на Каспийском море¹¹⁴⁶ много путешествовал по странам халифата. Наряду с богословскими трудами, среди которых на первом месте стоит 30-томный комментарий к Корану, ат-Табари, находясь в Багдаде, где он умер в 310 г. х. (922 – 923)¹¹⁴⁷ написал, вероятно, по официальному заказу многотомную историю, использовав при этом сасанидскую хронику «Хвадай-намак» и, возможно, другие источники, а для исламского периода трудыисториков VIII – IX вв. (ал-Мадаини¹¹⁴⁸, ал-Вакиди¹¹⁴⁹ и др.). Полная редакция труда ат-Табари до нас не дошла; сохранилась лишь краткая редакция в тринадцати больших томах¹¹⁵⁰. Сочинение ат-Табари является классическим трудом средневековой историографии. Хотя по системе изложения он представляет обширную хронику, тем не менее в отличие от большинства других мусульманских историков ат-Табари крайне осторожен в выборе материала и, как правило, указывает источники, из которых заимствует свои данные. Труд ат-Табари доведен до 300 г. х. (912 – 913 гг.).

В 963 г. саманидский везир Мухаммед Балʼами¹¹⁵¹ составил сокращенную обработку полной редакции труда ат-Табари на персидском языке. При этом он преследовал цель не только дать краткое и более удобное для пользования изложение работы своего предшественника, но, руководствуясь идеей иранского национализма, добавил ряд данных по истории Ирана, прежде всего Хорасана и Средней Азии.

В отличие от подлинника ат-Табари обработка Балами пользовалась широкой популярностью в странах Востока. Кроме громадного числа рукописей персидского подлинника¹¹⁵² и двух его изданий¹¹⁵³, существует турецкий перевод¹¹⁵⁴, переводы на урду и джагатайский языки¹¹⁵⁵. Текст Балами переведен еще в прошлом веке на французский язык X. Зотенбергом¹¹⁵⁶.

В тексте ат-Табари в рассказе о северных народах VI в. нет имени славян, хотя вообще славяне ему были хорошо известны и упоминаются в тексте. Но в полной редакции его труда данные могли быть. Это предположение я строю на сведениях о славянах в трудах более поздних авторов, в значительной мере основанных на своде ат-Табари. В частности, в повествовании мазендеранского историка XIII в. Ибн Исфендийара¹¹⁵⁷, который, по-видимому, пользовался полным текстом «Истории» ат-Табари, имеется рассказ о принце Джамасбе, брате Хосрова I Ануширвана, бежавшем через Дербент к хазарам и славянам¹¹⁵⁸. Упомянуты славяне в связи с событиями 30-х годов VII в. и в краткой редакции Балами¹¹⁵⁹.

Известно, что в VI в. восточную часть славянского мира до Дона и Азовского моря занимали славянские племена антов¹¹⁶⁰. Персы и арабы через хазар или византийцев могли познакомиться с ними¹¹⁶¹.

Если данные о славянах VI – VII вв. в арабских и персидских источниках не возбуждают больших сомнений, то по-иному приходится относиться к появлению в источниках XI – XV вв. в применении к VI в. термина рус. Таких упоминаний известно два: одно у историка начала XI в. ас-Саʼалиби¹¹⁶² и второе у прикаспийского хрониста XV в. Захир ад-дина Марʼаши¹¹⁶³. Ас-Саʼалиби в известном и из трудов более ранних авторов рассказе о постройке Хосровом I Ануширваном Дербентской стены упоминаетнаряду с турками и хазарами русов¹¹⁶⁴. Русов в VI в. где-то в районе севернее Кавказа помещает и Захир ад-дин¹¹⁶⁵. Возникает прежде всего вопрос: откуда могли у них появиться подобные сведения? Историк ас-Саʼалиби был последним автором периода возрождения иранской национальной культуры, который самостоятельно и подробно рассматривал доисламскую историю Ирана. Примечательно, что свой труд он писал в то самое время, когда великий Фирдоуси создавал свое бессмертное творение «Шах-намэ», в котором в высокохудожественной форме изложил на основании преданий и исторических источников историю иранских народов с древнейших времен до арабского завоевания. Политически и поэма Фирдоуси и исторический труд ас-Саʼалиби, пожалуй, в еще большей мере, чем труд ат-Табари и даже такого историка как Хамза ал-Исфагани¹¹⁶⁶, выражали стремление иранской феодальной знати доказать свое право на существование, доказать, что иранская знать не менее арабской достойна независимого положения и первого места в государстве. Ас-Саʼалиби был одной из крупных фигур в ряду националистически настроенных представителей историографии в Иране, связывавших формирование независимых от халифата государств с многовековой доисламской историей Ирана и Средней Азии.

Несомненно, что в эпоху ас-Саʼалиби русы были хорошо известным народом, и поэтому он мог их упомянуть с целью подчеркнуть значимость северокавказской политики Ануширвана. Очевидно, в основе сообщения ас-Саʼалиби лежат реальные факты.

В последнее время в науке все большее распространение получила теория о южном происхождении Руси¹¹⁶⁷. И хотя по существу убедительных доказательств в пользу этой теории никто не привел, наличие корня рос на юге в раннее время неоспоримо. Отсюда вытекает теория о разном происхождении термина рос-рус на севере и на юге¹¹⁶⁸.

Вероятно, название народов с этим корнем или географические наименования, созвучные с ним, были неодинакового происхождения, но некоторые из них, несомненно, связываются пока не совсем уловимой нитью и с восточнославянскими племенами и с племенами аланского союза.

Если сопоставить все известные нам факты северокавказской политики Ануширвана, то здесь мы встретимся со знакомыми нам народами (тюрками, хазарами, булгарами, аланами, славянами). Возможно, что в рассказе о русах речь идет о каком-то народе аланской (иранской) группы, который связан и со славянами, известными в то время в Закавказье и Иране, и который вместе с гуннами, болгарами и хазарами тревожил во второй половине VI в. северо-западные границы Сасанидской державы.

Мне кажется, что косвенным доказательством этого служит и натиск славян на Византийскую империю в VI в. Движение славян не ограничивалось юго-западным направлением, но возможно, что славяне в VI в. в союзе или в какой-либо иной форме контакта с ирано-аланскими племенами и тюркскими народами Восточной Европы двигались и в юго-восточном направлении¹¹⁶⁹. Отзвуком этих событий и являются известия о славянах и русахVIв. в иранской и арабской историографии.

В 30 – 40-х годах VII в. Сасанидская империя пала под натиском арабов. Арабы быстро покорили весь Иран, захватили Закавказье и через Албанию (Арран) вышли к Дербенту. В 643 г. арабский полководец Абд-ур-рахман ибн Рабиʼа вошел в соприкосновение с правителем Дербента по имени Шахрийар. Последний лично прибыл в лагерь арабов и здесь признал себя вассалом халифата на невиданных условиях. Арабы, завоевав ту или иную страну, облагали ее население данью-хараджем в пользу исламского государства. Но Шахрийар добился освобождения от всякой дани, а взамен должен был оборонять северный рубеж халифата (Дербентский проход) от своих северных соседей и врагов. Вопреки существовавшей практике это утвердил и халиф Осман (644 – 656 гг.). Кто же были враги, которых разрисовал яркими красками перед арабами Шахрийар? В сохранившейся краткой арабской редакции текста ат-Табари упомянуты хазары и аланы¹¹⁷⁰. Несколько по-иному изложен этот рассказ в версии Балами, который среди врагов Шахрийарадважды называет русов¹¹⁷¹. Рассказ этот довольно широко обсуждали историки прошлого века¹¹⁷². Норманисты безоговорочно объявили сообщение о русах подложным, тогда как их противники в большинстве случаев не очень настойчиво им возражали¹¹⁷³. В итоге рассказ Балʼами был приравнен по степени своей достоверности к известному рассказу о «русских хеландиях» 765 г. Феофана¹¹⁷⁴. Между тем, если в последнем случае мы имеем дело просто с неправильным переводом греческого текста, то с рассказом Балʼами дело обстоит гораздо сложнее.

Арабская историография возникла довольно поздно – не ранее середины VIII в. Первоначально появились, по-видимому, так называемые «Книги походов» и «Книги завоеваний» (упомянутые ал-Вакиди, ал-Мадаини и др.). Наиболее известна из них «Китаб футух ал-булдан» («Книга завоеваний стран») Абу Бекра Ахмеда ибн Йахья ибн Джабир ал-Белазури (ум. в 892 г.), дошедшая до нас в краткой редакции¹¹⁷⁵. Возможно, что в основе этих «Книг походов» лежали более ранние, современные событиям отчеты или описания походов. Наряду с ними историки VIII – X вв. использовали и устные предания.

«Книги походов» знал и обильно цитировал ат-Табари. Что касается Балʼами, то новые данные он, как правило, приводит, лишь говоря об истории восточных областей халифата, которые знал лучше. Исходя из этого, можно предположить, что рассказ о событиях 643 г. Балʼами взял без добавлений из не дошедшей до нас полной редакции ат-Табари. В проверенных мною рукописях Ленинграда рассказ о русах имеется, хотя и с некоторыми отклонениями в тексте¹¹⁷⁶. О содержании же термина рус можно пока сказать лишь то, что выше было сказано относительно аналогичных терминов у ас-Саʼалиби и Захир ад-дина.

События в халифате, последовавшие за убийством халифа Османа (656 г.), и начавшаяся борьба за халифское достоинство рода Омейи, выражавшего интересы крупного арабского купечества и феодальной знати, временно приостановили завоевательные действия арабов на Кавказе. Лишь с конца VII в., окончательно укрепив свою власть и разгромив противостоящую группировку, возглавляемую ближайшими родственниками пророка Алидами, Омейады вновь перешли к активизации внешней политики на всех окраинах своего государства. К началуVIIIв. относится окончательное утверждение ислама в Северной Африке и завоевание Испании, переход арабов через Джей- хун, завоевание Средней Азии и многочисленные попытки халифата сломить сопротивление Хазарского каганата и укрепиться на Северном Кавказе.

Время Омейадов было периодом активной внешней политики халифата. Для молодого феодального государства, в котором только что победила наиболее зажиточная часть арабской феодально-купеческой знати, истребившая и репрессировавшая часть мусульманской общины, которая возглавлялась потомками и родственниками пророка (Омейады были потомками Абу Суфьяна – злейшего врага Мухаммеда), выступившими за сохранение первоначальной простоты мусульманской общины и общинно-религиозного равенства, существовавшего при Мухаммеде и четырех «праведных» халифах, необходимо было не только держать в повиновении многочисленные разноплеменные страны халифата. У него были серьезные основания опасаться потери поддержки со стороны арабских, точнее мусульманских общинников, оседлых и особенно кочевых, составлявших основную военную силу халифата. Восстания арабских племен, возглавленные ортодоксальными последователями пророка (в 60 – 80-х годах VII в., явились серьезным предупреждением. Единственно возможным выходом для Омейадов было усиление внешней экспансии. За это средство и ухватились халифы и их ближайшее окружение. Одним из объектов завоевательной политики халифата был Северный Кавказ. Но на Кавказе арабы не являлись единственными завоевателями. С севера такую же политику вел Хазарский каганат, политический центр которого находился тогда на Северном Кавказе.

Хазары завоевали степное Предкавказье и оттуда совершали частые завоевательные походы в горы, а через Дарьялский и Дербентский проходы – в глубь Закавказья. В свои взаимоотношения с арабами они уже с середины VII в. втянули северокавказские государства и прежде всего ас-Сарир¹¹⁷⁷ и ал-Алан. Владетели последних в зависимости от обстановки признавали себя вассалами то халифата, то каганата. Это, однако, не спасало их от грабительских действий обеих сторон. Так в 103 г. х. (721 – 722 гг.) хазары совершили грабительскую экспедицию во владения алан¹¹⁷⁸. В ответ в следующем году арабы выступили против хазар; в 105 г. х. (723 – 724 гг.) аланы, по-видимому, действовали на стороне хазар, и это вызвало арабскую военную экспедицию против них¹¹⁷⁹.

Активное вмешательство арабов в дела Северного Кавказа началось с первых лет VIII в. В 89 г. х. (707 – 708 гг.) полководец Маслама вступил в конфликт с хазарами в Арране и Южном Дагестане¹¹⁸⁰. С тех пор столкновения участились. В ответ хазары со стороны Дербента или как в 112 г. х. (730 – 731 гг.) со стороны Дарьяла подвергли страшному опустошению страны Закавказья¹¹⁸¹. В целом в первой половине VIII в. успех, как правило, сопутствовал арабам, хотя и хазары иногда далеко проникали в глубь владений халифата (в 112 г. х. до Мосула¹¹⁸²). Для нас непосредственный интерес представляет большой поход 119 г. х. (737 г.) в глубь хазарских владений, поскольку с ним арабские авторы связывают столкновение арабов со славянами.

Поход этот был тщательно подготовленным крупным стратегического значения военным мероприятием. Марван ибн Мухаммед – родственник халифа, сам впоследствии занявший престол, собрал большие силы в арабском Ираке и Сирии и оттуда двинулся в Армению¹¹⁸³.

Из местности Касак (Кисак?), находившейся в 40 фарсангах (ок. 250 км) от Бердаʼа и 20 фарсангах (ок. 130 км) от Тбилиси, он написал письмо-приказ в Дербент, чтобы находившиеся там войска по побережью нынешнего Дагестана начали движениена хазарский г. Семендер¹¹⁸⁴. Сам Марван, огнем и мечом пройдя через Аланские ворота в страну алан, вышел на Северокавказскую равнину с другой стороны. Первоначально основной целью похода был, по-видимому, захват г. Семендера, расположенного, по мнению большинства исследователей, вСеверном Дагестане¹¹⁸⁵. Но, возможно, он был расположен северо-западнее, в степной полосе Предкавказья, посколько Марвану для выхода к нему было удобно пройти через Дарьял. Семендер был взят и разграблен¹¹⁸⁶, после чего арабский полководец двинулся на тогдашнюю столицу каганата – г. Байду¹¹⁸⁷.

Хазары отступили на север, и Марван, следуя за ними, достиг Славянской реки (Нахр ас-сакалиба), где взял в плен 20 000 семей славян¹¹⁸⁸. Эта река славян являлась самым отдаленным местом на севере от Кавказских гор, куда дошли арабы в своих завоевательных походах. Естественно, возникает вопрос, где находилась Славянская река и кто были славяне, с которыми столкнулся в конце похода Марван ибн Мухаммед ибн абд ал-Малик? Судя по маршруту войск Марвана, арабы далеко углубились на север. Поражение хазар на этот раз по своим последствиям уступало лишь разгрому каганата в 60-х годах X в. русами князя Святослава. Политическим итогом похода Марвана явилось перемещение центра каганата, его столицы и политики со стран Северного Кавказа в низовья р. Волги, где после этого возникла новая столица Хазарского каганата – Хамлих. Для горного Кавказа и прилегающей степной части это ознаменовалось усилением самостоятельности местных государств, в первую очередь ас-Сарира и ал-Алана¹¹⁸⁹.

Как упоминалось выше, по греческим данным VI в. поселения антов простирались на восток до Дона и Азовского моря. Возможно, в VIII в. здесь укрепились хазары, и часть славян платила им дань (не относятся ли данные русской летописи, согласно которым часть славянских племен платила дань хазарам, к VIII в. – времени расцвета каганата?)¹¹⁹⁰.

Пантюркист А. З. Валиди Тоган, разбирая подробно поход Марвана, стремился доказать, что славяне ал-Куфи, ал-Йаʼкуби, ал-Белазури – вовсе не славяне, а общее наименование совершенно различных народов (главным образом тюркской и финно-угорской групп)¹¹⁹¹. Работа Тогана, изданная им в Германии после прихода к власти фашистов, ставила целью доказать господствующую роль турок и германцев в раннесредневековой истории Европы (фашистские круги в Германии, готовя войну против СССР, рассчитывали втянуть в нее на своей стороне и Турцию).

Т. Левицкий¹¹⁹² считает, что славяне арабских авторов – этнически славяне. Более категорически на этом настаивает В. Ф. Минорский¹¹⁹³. Следует заметить, что смешение славян с тюрками наблюдается лишь у поздних компиляторов XII – XVII вв.¹¹⁹⁴, тогда как аналогичные сведения VI – X вв. убеждают нас в том, что здесь речь идет о славянах. Один из наиболее известных доводов в пользу того, что под «ас-сакалиба» арабских авторов подразумеваются самые различные европейские народы – ссылка на то, что так называемая «славянская» гвардия кордовских эмиров и халифов на деле состояла не из одних подлинных славян. Это, конечно, правильно, но обратимся к аналогичным примерам в других арабских странах: при дворе багдадского халифа в те же IX – XI вв. имелась «тюркская» гвардия, также не состоявшая из одних только тюрок, а позднее в Египте XIII – XV вв. существовала «черкесская» гвардия, в которой едва ли не больше, чем коренных черкесов, было кыпчаков, грузин и т. д. Вывод может быть один – в данных случаях название гвардейских корпусов давалось по какому-то одному в определенное время преобладавшему этническому компоненту. Это вовсе не означало, что в Багдаде путали тюрок со славянами или в Египте не отличали кыпчаков от черкесов. В арабской Испании «славянская» гвардия формировалась из рабов разных национальностей, но значительную часть ее составляли рабы славянского происхождения, шедшие через Германию и Италию. От них и вся гвардия стала называться славянской.

Точно так же особого объяснения требует применение термина «ас-сакалиба» к некоторым явно не славянам Центральной Европы у ал-Масʼуди. Называя славянами «намчин» (т. е. немцев) и «турок» (т. е. венгров), ал-Масʼуди лишний раз продемонстрировал, как плохо знали арабы в первой половине X в. конкретную этнографию Центральной Европы. К тому же в отношении венгров это было время усиленной ассимиляции ими коренного славянского населения Паннонии, в обстановке которого мог ошибиться и более осведомленный наблюдатель. Развивая теорию неславянства славян арабских авторов, А.З. Валиди Тоган стремится подкрепить ее своим определением Нахр ас-сахалиба (Славянской реки) у упомянутых авторов. По его утверждению – это Волга¹¹⁹⁵.

В доказательство А. З. Валиди Тоган ссылается на авторитет ал-Бируни (начало XI в.), у которого Славянская река – Волга¹¹⁹⁶. Такой прием явно не в пользу Тогана, поскольку ал-Бируни – оригинальный автор XI в., когда это название действительно носила р. Волга, а в нашем случае речь идет о топографии VIII в. В VIII в. славян на Волге не было, а жили буртасы, булгары и иные тюркские и финно-угорские народы¹¹⁹⁷. Однако, если сравнивать данные арабских авторов по этому раннему периоду этнографии стран севернее Кавказских гор, то можно убедиться, что они знали ее лучше, чем казалось Тогану. В частности, булгары и хазары были известны как самостоятельные народы.

Если же говорить о маршруте войск Марвана после взятия Семендера, то естественнее предположить, что он шел не через пустынную и ненаселенную Калмыцкую степь к Волге, а скорее всего путь его пролегал западнее. Вдали от своих опорных пунктов в незнакомую полупустынную местность едва ли бы направил войско такой умный, расчетливый полководец, как Марван; это означало бы почти неизбежную гибель и провал похода.Естественно, следовательно, считать, что Марван вышел к р. Дону и именно эта река фигурирует у ал-Белазури и ал-Куфи как Славянская река.

Поход Марвана настолько, видимо, подорвал силы каганата, что в течение ближайших тридцати лет хазары уже не делали серьезных попыток вернуть утраченные позиции на Северном Кавказе. Вероятно, дело было не только в военном поражении хазар. Перенесение центра государства на Нижнюю Волгу, естественно, должно повлечь борьбу за подчинение окрестных племен. Ведь для Хазарского каганата жизненное значение имела транзитная торговля. Район Нижней Волги давал ряд преимуществ. Одновременно необходимо было контролировать и нижнее течение Дона, чтобы ограничить или поставить под свое наблюдение транзитную торговлю через Северный Кавказ и страны Закавказья и Востока. Мне кажется, что именно борьба хазар за разрешение этих проблем (надо помнить, что все сельскохозяйственные продукты хазары получали либо путем обмена со славянами, булгарами, буртасами, либо посредством дани с этих народов; в VIII в. превалировало последнее) не позволила им вмешаться в смуты 40 – 50-х годов VIII в. халифата, связанные с переходом власти к династии Аббасидов.

Только с 60-х годов VIII в. хазары вновь активизировали свою кавказскую политику¹¹⁹⁸.

Существенной особенностью для IX в. являются оригинальные, в то время написанные и дошедшие до нас арабские географические и исторические сочинения. Правда, почти все они сохранились в сокращенных и не первоначальных редакциях, что, конечно, усложняет пользование ими. Тем не менее сочинения IX – начала X в. (ал-Йаʼкуби. Ибн Хордадбеха, Ибн ал- Факиха, Ибн Русте) служат важнейшими источниками и по истории народов Восточной Европы.

Из сведений этих авторов одним из старейших является свидетельство ал-Йаʼкуби¹¹⁹⁹, относящееся к 853 – 854 гг., о посольстве санарийцев (народ, живший приблизительно в Северной Кахетии) властителям Восточной Европы, среди которых упомянут сахиб ас-сакалиба¹²⁰⁰. Термин «сахиб» в аналогичных текстах эпохи употребляется в смысле властителя государя (сахибас-Сарир – властитель ас-Сарира, сахиб ар-Рум – государь Рума – византийский император¹²⁰¹ и др.).

Упоминание рядом с известными и сильными северными и западными соседями халифата сахиб ас-сакалиба позволяет предположить, что носивший указанный титул, пусть даже в арабской передаче, являлся известным государем, а то, что к нему обращались за помощью боровшиеся с халифатом санарийцы, подтверждает, во-первых, что он был достаточно силен, чтобы оказать подобную помощь, и, во-вторых, что он мог ее реально оказать, т. е. его владения были где-то сравнительно близко от Кавказских гор. Эта помощь могла прийти либо степью, сушей, либо морем, например, со стороны Крыма и Керченского пролива. Маркварт предполагает, что речь идет о киевском князе¹²⁰². Гипотеза вполне приемлема, ибо и по русской летописи и по археологическим данным в IX в. в Поднепровье существовало славянское княжество. К упомянутому свидетельству ал-Йаʼкуби следует относиться с большим доверием прежде всего потому, что сведения современны автору, и, во-вторых, потому, что автор жил долго в Закавказье и был хорошо знаком с положением дел в этой части халифата. Мне кажется, что в данном случае мы имеем дело с каким-то южно-восточнославянским ранним государственным образованием, переходным от племенных княжеств или объединений к единому Древнерусскому государству¹²⁰³.

Арабская географическая наука первоначально возникла и развивалась на базе сирийской, иранской, индийской и особенно античной географии¹²⁰⁴. Вершиной последней по охвату материала, методу его преподнесения, по системе картографии явились труды знаменитого александрийца Клавдия Птолемея, жившего во II в. н. э. Его «География» уже в VIII столетии была переведена, возможно первоначально с сирийского варианта, на арабский язык и сразу же приобрела необычайную популярность в арабской ученой среде. Ознакомившись с Птолемеем, ранние арабские географы не ограничились переводом его труда на свой родной язык. Они стали обрабатывать егоматериалы и дополнять их современными данными. Так, выпущенный в Каире без указания года издания текст «Географии» Птолемея содержит ряд географических названий, совершенно не присущих не только эпохе великого александрийца, но неупотребительных и в раннемусульманское время, однако свойственных поздней арабской и еще более турецкой географии XV – XVIII вв.¹²⁰⁵

В раннемусульманский период дальше всех в переработке Птолемея пошел великий среднеазиатский ученый IX в. ал-Хорезми¹²⁰⁶. Его географическое сочинение «Китаб сурат ал-ард» («Книга картины земли») было написано между 836 – 847 гг.¹²⁰⁷ Сохранилось оно в единственной рукописи, датированной 428 г. х. (1037 г.), и издано по ней (арабский текст) Г. Мжиком в 1926 г.¹²⁰⁸ Основной материал этого трактата – птолемеевский. Однако ал-Хорезми, учитывая состояние науки и требования своего времени, этим не ограничился и постарался дать свои толкования ряда терминов Птолемея, а также в некоторых случаях пополнил книгу современным ему материалом. Это относится и к разделам о Восточной Европе. Так, комментируя птолемеевское название «страны Германии», ал-Хорезми дополнил: «и она же земля славян»¹²⁰⁹. Название Сарматия он раскрывает как более близкое его времени страна алан и Бурджан (Болгария)¹²¹⁰ и т. д. Несмотря на ряд исследований прежде всего того же Мжика¹²¹¹, далеко не весь материал ал-Хорезми поддается расшифровке. Как отмечал И. Ю. Крачковский, вероятно поэтому Мжик так и не предпринял перевода текста ал-Хорезми, задуманного им вначале¹²¹². Ряд терминов загадочен и толкает на самые различные предположения. Так, в 6-м климате у ал-Хорезми упомянута река Др. ус (Данапрос-Днепр?), о которой говорится, что она берет начало с Русской горы (Джабал рус)¹²¹³. Это хронологически самое раннее упоминание названия рус в арабской литературе. Невольно напрашивается сравнение с анонимным географическим трактатом второй половины X в. «Худуд ал-Алам». В этом сочинении также упомянута «Кух-е рус» – Русская гора¹²¹⁴. Там она расположена на север от «булгар-е андарун» (внутренних булгар), под которыми, мне кажется, следует в данном случае понимать волжских булгар. Не исключено, что неизвестный автор «Худуд ал-Алам» использовал не только дошедшие до нас, но и не сохранившиеся сочинения великого хорезмийца. Сопоставляя тексты ал-Хорезми и «Худуд», можно предположить, что Русская гора расположена была где-то на северо-востоке Европы.

Если у ал-Хорезми наблюдается стремление только пополнить или объяснить старый птолемеевский материал, то уже во второй половине IX в. арабы создали совершенно новый по типу и по содержанию жанр географической литературы. Я имею в виду труды типа «Китаб ал-масалик ва-л-мамалик» («Книга путей и стран»).

Этот тип географической литературы представлял собой своеобразный дорожник с более или менее подробным перечислением караванных путей и торговых маршрутов. Появление его было вызвано сугубо практическими потребностями. Как справочник, он был полезен и купцу, и администратору, и ученому-книжнику. Недаром составителями их часто были важные государственные чиновники вплоть до везиров восточных государей. Известный библиограф Ибн ан-Надим (X в.), повествуя о трудах типа «китаб-ал-масалик и ва-л-мамалик», первым составителем такого сочинения называет некоего Абу-л-Аббаса Джафара ибн Ахмеда ал-Марвази¹²¹⁵. О том же говорит и Иакут ал-Хамави ар-Руми (XIII в.)¹²¹⁶. Ал-Марвази, по существу почти незнакомый нам, умер в Ахвазе в 887 г.; в его работе содержались интересные данные о Средней Азии¹²¹⁷.

Гораздо более интересен его современник Абу-л-Касим Убайдуллах ибн Абдаллах Ибн Хордадбех (род. ок. 205/820 г.) Он происходил из знатной иранской фамилии. Еще дед его был зороастрийцем, но отец принял ислам и в начале IX в. был правителем Табаристана на южном берегу Каспийского моря. Сам Ибн Хордадбех получил хорошее образование и стоял близко ко двору халифа. Одно время он заведовал государственной почтой в провинции ал-Джибал (Северо-Западный Иран) и имел доступ к правительственному и частным архивам. Это заставляет относиться с доверием к его сообщениям. В числе сочинений самого разнообразного содержания Ибн Хордадбех написал труд типа путеводителя «Китаб ал-масалик ва-л-мама-лик». Еще де Гуе установил, что существовали две редакцииэтого сочинения: одна, относящаяся к периоду ок. 232/846 г., и другая, составленная не ранее 272/885 г.¹²¹⁸

Недавно советский востоковед П. Г. Булгаков вновь поставил вопрос о времени составления труда Ибн Хордадбеха. Анализируя сохранившееся сокращение его «Книги путей и стран», П. Г. Булгаков пришел к выводу, что существовала лишь одна редакция этого сочинения, именно редакция 80-х годов IX в.¹²¹⁹ Доводы автора достаточно убедительны. Тем не менее в одной из своих последних статей Т. Левицкий находит возможным говорить по-прежнему о двух редакциях сочинения Ибн Хордадбеха¹²²⁰.

Первоначальный текст труда Ибн Хордадбеха до нас не дошел¹²²¹. Судя по отзывам географов X в., имевших возможность им пользоваться, его труд был большого объема, тогда как сохранившийся до нас в трех рукописях и изданный на их основании де Гуе в 1889 г. в серии BGAтекст – это сухой справочник, сжатый до предела. Отзывы об общих достоинствах дошедшей до нас редакции различны. Еще А. Я. Гаркави, считая Ибн Хордадбеха одним из лучших арабских географов, сетовал на то, что его труд дошел до нас не в первоначальной редакции, «а в безалаберной переделке и сокращениях неизвестного человека»¹²²². Позднейшие востоковеды давали еще более суровые оценки. В. В. Бартольд считал, что труд Ибн Хордадбеха дошел до нас лишь в поздних извлечениях¹²²³. Новейший исследователь Ц. Дублер пишет: «В итоге Ибн Хордадбех, по нашему мнению, прежде всего свод сухих дорожников (путеводителей – itenarios), которые его делали, возможно, вполне пригодным для потребностей, для которых он был предназначен; к путеводителям добавляются время от времени отрывочные рассказы о любопытных фактах, собранных из устных сообщений какого-либо торговца; однако поскольку они не являются прямым свидетельством, но часто получены из вторых рук, его сведения никак не могут иметь документальную ценность, хотя и могут вполне служить для ориентировки»¹²²⁴. В то же время, например, Б. Н. Заходер и польский востоковед Т. Левицкий относятся к тексту Ибн Хордадбеха с бо́льшим доверием. Что касается историков-неориенталистов, то западные авторы – норманисты всячески принижают значение географии Ибн Хордадбеха, тогда как советские историки чрезмерно на него полагаются.

Очевидно, оценка должна быть более осторожная, но и не полностью негативная.

Говоря об Ибн Хордадбехе, мы не можем ограничиться изучением лишь дошедшего до нас сокращения. Тем более, что сохранившиеся в других более поздних сочинениях ссылки на этого автора, как правило, не совпадают с уцелевшим экстрактом. Это наводит на мысль, что сохранившийся вариант сочинения нашего автора представляет собой лишь кратчайшую выжимку из большого оригинала. В ней оставлены только данные, связанные собственно с маршрутами-путями, и исключен почти весь описательный материал. Вероятно, поэтому текст о русских купцах выглядит оторванным от остального содержания, которое было опущено неизвестным редактором при обработке полного текста.

Во втором десятилетии X в. везир Саманидов в Средней Азии и Хорасане ал-Джайхани, покровитель ученых и сам ученый, занялся составлением географического труда. Около 922 г. он написал его под тем же ставшим традиционным названием «Китаб ал-масалик ва-л-мамалик». Он не дошел до нас¹²²⁵, но был использован многими географами домонгольского времени, в частности хорасанским автором XI в. Гардизи, который сам говорил об этом¹²²⁶. Далее. Крупнейший арабский географ X в. ал-Мукаддаси имел возможность ознакомиться с оригиналом труда ал-Джайхани и писал о нем следующее: «Я видел книгу его в семи томах в библиотеке Адуд ад-даула без заглавия; говорили, что это Ибн Хордадбех. Я видел два сокращения в Нишапуре с заглавиями: одно как ал-Джайхани, другое – Ибн Хордадбеха. Содержание их сходится, только ал-Джайхани немного добавил... Если ты посмотришь книгу ал-Джайхани, то найдешь, что он включил весь оригинал Ибн Хордадбеха и основан на нем»¹²²⁷.

Из этих слов такого заслуживающего доверия автора, как ал-Мукаддаси, можно заключить, что ал-Джайхани включил в свой труд, во всяком случае, значительную часть материалов Ибн Хордадбеха. Вероятно, и данные, сохраненные Гардизи о Восточной Европе, взяты им либо непосредственно у Ибн Хордадбеха, либо у ал-Джайхани.

Между тем материалы Гардизи, причем в арабском варианте, сохранились с небольшими отклонениями у одного малоизвестного арабского энциклопедиста, писавшего еще до ал-Джайхани.

В 1869 г. русский востоковед Д. А. Хвольсон издал отрывки из большой арабоязычной энциклопедии «ал-Алак ан-нафиса» («Дорогие ценности»)¹²²⁸. Этот труд, точнее его седьмой том, сохранился в единственной рукописи Британского музея. До сих пор идут споры о времени его написания. Часть исследователей, в том числе такие авторитетные ученые, как В. В. Бартольд, И. Ю. Крачковский¹²²⁹, считают, что это сочинение написано вскоре после 903 г. Другие, как Маркварт¹²³⁰, а у него есть последователи и в наши дни, относят его составление к периоду после 923 г. Основной довод сторонников второй даты – упоминание в тексте Ибн Русте имени болгарского царя Алмуша. совпадающего с аналогичным именем у Ибн Фадлана. Мне кажется, для нас в общем не так уж важно, когда составлен труд Ибн Русте. Важно, что он почти полностью совпадает (в славянских материалах) с рассказом ал-Джайхани, а по свидетельству ал-Мукаддаси тексты Ибн Хордадбеха и ал-Джайхани почти аналогичны. Следовательно, и Ибн Русте использовал для географии и этнографии Восточной Европы либо оригинал Ибн Хордадбеха (что вероятнее), либо переделку ал-Джайхани.

Но аналогичные Ибн Русте и Гардизи материалы сохранились и в других, хотя и сокращенных вариантах. Если расположить их по хронологическому принципу, то первым надо упомянуть Мутаххара ибн Тахира ал-Мукаддаси, составившего ок. 966 г. по поручению везира Саманидов своеобразную шеститомную энциклопедию «Китаб ал-бад ва-т-тарих» («Книга творения и истории»). Этот труд сохранился в единственной стамбульской рукописи 1265 г. и был опубликован французским востоковедом К. Хюаром (арабский текст с французским переводом) в 1899 – 1919 гг.¹²³¹ В т. IV имеется географический раздел, в котором находим краткое изложение рассказа Ибн Русте – Гардизи о русах и славянах¹²³². Кроме того, ал-Мукаддаси упоминает и о нашумевшем в его время походе русов на Бердаʼа в 943 г.¹²³³ Именно у ал-Мукаддаси взял рассказ об «острове русов» известный ученый XIII в. Йаʼкут¹²³⁴.

В 1892 г. русский востоковед А. Г. Туманский купил в Бухаре сводную рукопись XIII в. В ней среди других произведений находилось географическое сочинение, составленное ок. 982 г. неизвестным автором для одного из мелких владетелей на территории нынешнего Афганистана. Фотокопия персидского подлинника была издана В. В. Бартольдом в 1930 г.¹²³⁵ В 1937 г. В. Ф. Минорский опубликовал английский перевод с подробнейшими комментариями¹²³⁶. Несмотря на это, далеко не все вопросы, связанные с данным памятником, можно считать окончательно выясненными. Содержательные комментарии В. Ф. Минорского к разделам о Восточной Европе должны использоваться критически, так как они составлены с позиций крайнего норманизма. Например, комментируя описание в «Худуд» «Дарья-йе гурзьян» («Грузинское море» – Черное море)¹²³⁷, В. Ф. Минорский предполагает, что это название является не чем иным, как искаженным «Дарья-йе варанг», т. е. Варяжским морем¹²³⁸. Название «Варяжское море» впервые упоминается в восточной литературе у ал-Бируни (XI в.) по отношению к Балтийскому морю¹²³⁹ и было заимствовано у него поздними географами и историками¹²⁴⁰. До XI же столетия термин «варяги» не встречается ни в византийских, ни в русских, ни в восточных источниках.

Неизвестный автор «Пределов мира» поставил цель создать нечто вроде всемирной географии своего времени. Для этого он изучил обширную предшествующую и современную литературу. Сам он, по-видимому, никуда не ездил и был типичным кабинетным ученым. Из материалов своих предшественников он отбирал те факты, которые казались ему верными и приемлемы ми. Однако, несмотря на явно критическое отношение к своим источникам, он далеко не всегда мог разобраться в сведениях, относящихся к разным эпохам и народам, и поэтому нередко приводил данные по существу однотипные. Это прежде всего относится к разделам о Восточной Европе.

Непосредственных источников «Худуд» автор не называет. Правда, на одной из первых страниц трактата упомянут Аристотель, но его нельзя считать источником по географии Восточной Европы. Анализируя же сам текст анонима, можно составить себе более или менее ясное представление о трудах, какими он пользовался. Для Восточной Европы это прежде всего Птолемей, точнее одна из арабских переработок «Географии» этого ученого. Возможно, неизвестный автор имел несколько переводов и переработок труда Птолемея, но основным пособием для него был, очевидно, текст ал-Хорезми. Следы использования птолемеевских материалов видны очень явственно. К нему восходит термин Мау.тн (Мауотис)¹²⁴¹ – Меотида – Азовское море. К Птолемею восходит рассказ об острове Туле¹²⁴² и, наконец, очевидно, река Рута (ср. птолемеевский Рудон, Рувон¹²⁴³), река Рас – птолемеевская Ра¹²⁴⁴.

Анонимный автор «Худуд», довольно часто говоря об одних я тех же географических предметах, называет их по-разному, видимо, не разобрав, что это одно и то же. Пример этому названия р. Волги. Наряду с древним, восходящим к греческим авторам, названием Рас (Ра), он несколько ниже описывает р. Атиль, т. е. ту же Волгу, но под современным ему названием¹²⁴⁵. Таких примеров можно привести немало.

Нас интересует прежде всего, какими сведениями пользовался автор «Худуд» в разделах о славянах и Руси. Глава о русах основана на нескольких источниках. Начинается она с определения географических координат страны русов¹²⁴⁶. Эта часть, по-видимому, основана на данных X в., поскольку здесь названы соседями русов печенеги и совсем не упомянуты венгры, бывшие в то время уже в Паннонии. Затем следует сокращенный и несколько отличный от других вариант Ибн Русте – Гардизи, т. е. Ибн Хордадбеха – ал-Джайхани¹²⁴⁷. Последняя часть раздела о русах в «Худуд» взята из сочинений ал-Балхи, ал- Истахри, Ибн Хаукаля (о так называемых трех группах русов)¹²⁴⁸. Наконец, автор «Худуд» имел в своем распоряжении какой-то источник кавказского происхождения, где были более подробные, нежели те, которыми мы располагаем, сведения о походе русов на Бердаʼа. Только в «Худуд» названо селение Мубараки около Бердаʼа, в котором был расположен лагерь русов во время их похода на Бердаʼа в 943 г.¹²⁴⁹

Что касается текста о славянах, то автор «Худуд», как и Гардизи, пользовался в основном либо работой Ибн Хордадбеха, либо трудом ал-Джайхани¹²⁵⁰.

В начале 50-х годов XI в. при дворе Газневидов (на территории нынешнего Афганистана) Абд-ал-хайй Гардизи составил исторический труд «Зайн ал-ахбар» («Краса повествований»). В заключительной части его он поместил этнографо-географические главы о тюрках и других северо-западных народах, в том числе о славянах и русах. Эти главы в основном совпадают с текстом Ибн Русте. Наличие же разночтений показывает, что Гардизи не знал труда Ибн Русте, а пользовался общими с ним источниками. Этими источниками, по его собственным словам, были Ибн Хордадбех и ал-Джайхани.

Историческая часть труда издана трижды¹²⁵¹. Главы же о «тюрках» опубликованы по кембриджской и оксфордской рукописям еще В. В. Бартольдом в 1897 г.¹²⁵² и после этого не издавались. Однако в издании В. В. Бартольда отсутствует полный перевод всех параграфов, в частности не переведенными остались разделы о славянах и Руси. При этом В. В. Бартольд исходил из того, что текст Гардизи в основном повторяет уже дважды переведенный до того на русский язык вариант Ибн Русте.

В конце XI – начале XII в. придворный врач Сельджукидов Шараф аз-заман Тахир ал-Марвази написал научный трактат «Табаʼи ал-хайаван» («Природа животных»), посвященный вопросам зоологии, этнографии и географии. В этот труд он включил сокращенные варианты тех же разделов о славянах и Руси, которые мы находим у только что рассмотренных авторов. Арабский текст этих глав с английским переводом издал в 1942 г. В. Ф. Минорский¹²⁵³.

Извлечения из тех же материалов встречаются, кроме того, в сочинении неизвестного автора «Ахбар аз-заман» («Известия времени»), неверно приписываемого ал-Масʼуди¹²⁵⁴, в сочинении Ахмеда ат-Туси «Аджаʼиб ал-махлукат»¹²⁵⁵, в анонимном труде XII в. «Моджмал ат-таварих»¹²⁵⁶, в книге «Джавами ал-хикайат ва лавами ар-ривайат» («Сборные рассказы и блестящие предания») Мухаммеда Ауфи (XIII в.)¹²⁵⁷, у крупнейшего арабского географа и космографа XIIIв. Захарийи ал-Казвини¹²⁵⁸, у ал-Варрака (автора начала XIV в.)¹²⁵⁹, ал-Бакри (XI в.)¹²⁶⁰, ан-Нувайри (XIV в.)¹²⁶¹, Мирхонда (XV в.)¹²⁶², Шукруллаха¹²⁶³, Али аш-ширази (XVI в.)¹²⁶⁴, Али эфенди (XVII в.)¹²⁶⁵ и др.

Особого внимания заслуживает в связи с этим египетский историк и географ Мухаммед ибн Ахмед ибн Ийас ал-Ханафи (1448 – 1524 гг.). В 1516 г. он закончил большой географический труд «Нашк ал-азхар фи гараʼиб ал-актар» («Аромат цветов из диковинок округов»). Для составления его Ибн Ийас изучил большую литературу, в том числе использовал ряд сочинений, позднее утраченных. Ибн Ийас привел два любопытных варианта рассказа об «острове русов». Первый из них аналогичен тому, что мы знаем из сочинений Ибн Русте, Гардизи и других вышеперечисленных авторов. Второй содержащийся в труде Ибн Ийаса рассказ о русах также говорит об острове, но по содержанию резко отличается от предыдущего. Нечто похожее мы встречаем только у арабского автора ал-Харрани, писавшего в XIV в.¹²⁶⁶

Труд Ибн Ийаса полностью не издан. Я пользовался: первым вариантом об «острове русов» по изданию Сейпеля¹²⁶⁷ и рукописью Института народов Азии¹²⁶⁸. Второй вариант рассказа о русах Ибн Ийаса в издание Сейпеля не вошел, но включен в арабскую хрестоматию Ф. А. Арнольда¹²⁶⁹ и имеются в упомянутой рукописи Института народов Азии¹²⁷⁰.

Специальных разделов, относящихся к Восточной Европе, какие мы встречаем у авторов X в., в дошедшей до нас редакции труда Ибн Хордадбеха нет. Но в текст его вставлены два отрывка: один – о путях еврейских купцов и второй – о путях купцов-русов¹²⁷¹. Последний и является уже более ста лет предметом настойчивого изучения специалистов-востоковедов и неоднократно использовался историками России. Обычно, однако, неспециалисты предпочитают цитировать перевод его по Гаркави, хотя он так же, как и французский перевод в BGA, не совсем точен и научен. Наилучшим считается перевод В. Розена, снабженный комментариями¹²⁷².

Полемика норманистов и их противников сосредоточивается главным образом вокруг трех вопросов: во-первых, является ли рассказ о русах подлинным в тексте Ибн Хордадбеха или он вставлен позднее каким-либо редактором его труда; во-вторых, если он принадлежит перу самого Ибн Хордадбеха, то имелся ли он в первой редакции его дорожника, датируемой обыкновенно 846 г., или вставлен в конце столетия; и, наконец, в третьих, как следует понимать известное начало рассказа о том, что русы есть «ал-джинс мин ас-сакалиба» («вид славян»).

Когда читаешь полностью текст Ибн Хордадбеха, то рассказ о русах производит впечатление несомненной вставки, столь мало он связан с предыдущим и последующим изложением. Поэтому-то В. Розен считал, что «весь отрывок о русских купцах представляет собой вставку, подвернувшуюся по поводу еврейских купцов под перо самого автора или одного из читателей»¹²⁷³. Ф. Вестберг сначала считал текст позднейшей вставкой¹²⁷⁴, но затем изменил свое мнение¹²⁷⁵. С тем, что текст «производит впечатление вставки, но, вероятно, был и в полной редакции Ибн Хордадбеха», согласен и И. Ю. Крачковский¹²⁷⁶.

В.В. Бартольд же отмечал, что рассказ о русах производит впечатление «какой-то странной вставки»¹²⁷⁷. Но текст несомненно IX в., варианты его имеются у автора, писавшего около 903 г., – Ибн ал-Факиха ал-Хамадани.

Ибн ал-Факих составил большой первоначально в пяти томах¹²⁷⁸ труд-компиляцию, озаглавленный «Китаб ал-булдан» («Книга стран»). Для выяснения вопросов, связанных с трудом Ибн Хордадбеха, необходимо детально сравнить его с текстом Ибн ал-Факиха. Текст Ибн ал-Факиха впервые стал известен благодаря немецкому ориенталисту А. Шпренгеру¹²⁷⁹ в середине XIX в. Сам Шпренгер не знал ни имени автора, ни точной хронологии сочинения и опубликовал его под названием «Анонимный географ X в.». Под таким же названием фигурируют отрывки из рукописи, опубликованной Шпренгером, и в своде Гаркави¹²⁸⁰. Позднее было выяснено имя автора и название сочинения, и де Гуе поместил его текст в известной тогда редакции в т. V BGA. Собственно говоря, это был не подлинник, а обработка, составленная ок. 413/1022 г. неким Али аш-Шайзари.

Отсутствие подлинника, а также осторожные отзывы о нем некоторых авторов X в. (например, ал-Мукаддаси¹²⁸¹; любопытно, что Йа’кут, наоборот, довольно часто цитирует Ибн ал-Факиха)¹²⁸² заставили исследователей относиться к тексту Ибн ал-Факиха особенно критично и оценивать его «иже сочинения Ибн Хордадбеха. В 20-х годах XX в. в г. Мешхеде (Иран) в мечети при гробнице шиитского имама Али Ризы была открыта сводная рукопись, в которой сохранилась и вторая часть сочинения Ибн ал-Факиха в другой редакции¹²⁸³. В этой части имелся и рассказ о маршруте славянских купцов. Целесообразно поэтому сравнить все три текста (Ибн Хордадбеха и две редакции Ибн ал-Факиха). Фотокопия Мешхедской рукописи имеется в Ленинграде в Институте народов Азии; она была прислана в дар Иранской академией для работы над текстом Ибн Фадлана, вариант «Рисале» которого есть в этой рукописи¹²⁸⁴.

«Что же касается до русских купцов¹²⁸⁶ – а они вид¹²⁸⁷ славян – то они вывозят бобровый мех и мех черной лисицы и мечи из самых отдаленных (частей) страны Славян к Румскому морю, а с них (купцов) десятину взимает царь Рума (Визаниии), и если они хотят, то они отправляются по...¹²⁸⁸, реке Славян, и проезжают проливом столицы Хазар¹²⁸⁹, и десятину с них взимает их (Хазар) правитель. Затем они отправляются к Джурджанскому морю (Mare hyrcanium-caspium) и высаживаются на каком-угодно берегу. И диаметр этого моря 500 фарсангов, и иногда они привозят свои товары на верблюдах из Джурджана в Багдад, где переводчиками для них служат славянские рабы. И выдают они себя за христиан и платят джизию»¹²⁹⁰.

«Что касается славянских купцов, то они вывозят меха лисиц и меха выдр из дальнейшего конца Славонии, для чего они отправляются к Румскому морю, где владетель Рума берет с них десятину; затем идут по морю к Самкушу – Еврею, после чего они обращаются к Славонии. Потом они берут путь от Славянскою моря, пока не приходят к Хазарскому рукаву, где владетель Хазара берет с них десятину; затем идут к Хазарскому морю по той реке, которую называют Славянскою рекою. Часто же они выходят в Джурджане, где продают все, что у них есть, и все это попадает в Райию (Рей); удивительно, что этот город есть складочное место всего мира».

«Славяне едут к морю Рум, и берет с них властитель Рума десятину; затем следуют они по морю до Самкуша еврейского; далее они направляются в страну Славян или переходят из моря Славянского в ту реку, которую называют Славянская река, с тем, чтобы пройти в залив Хазарский, и там с них берет десятину властитель хазар; затем следуют они к морю Хорасанскому, попадают в Джурджан и продают все, что с собой привозят, и все это попадает в Рей».

«И что касается славян, то они везут шкуры бобра и лисиц из отдаленного конца Славянской земли, проезжают в море Рума, и берет там с них властитель Рума десятину; затем проезжают они к заливу Хазарскому, и берет там с них десятину властитель хазар; затем следуют в море Хорасанское, в море, которое называют Славянским морем; отсюда приходят в Джурджан и продают там все, что с собой имеют, и привозится все это в Рей».

Сравнение приведенных текстов убеждает, что, во-первых, текст Ибн ал-Факиха по Мешхедской рукописи также не полный, и В данном случае мы имеем дело с сокращенной редакцией; во-вторых, очевидно и Ибн Хордадбех и Ибн ал-Факих пользовались каким-то общим, нам не известным источником. Поскольку мы не обладаем первоначальными редакциями обоих сочинений, то трудно судить, кто из этих авторов ближе передает оригинал. Хронологически время появления их источника падает скорее всего на 40 – 50-е годы IX в. Маршрут купцов пролегал через Крым, где с них взыскивали пошлину византийцы, а затем шел в Азовское море (халидж ал-хазар – залив Хазарский). В IX в. у арабских авторов Хазарским именовалось Черное море¹²⁹⁴; отсюда легко определить, что маленькое Азовское море рассматривалось как залив большого Черного. Далее их путь шел на Дон. На Дону в то время уже стояла хазарская крепость Саркел: здесь-то и брали хазары десятину с проезжих купцов. Мнение Маркварта¹²⁹⁵ о том, что в тексте Ибн ал-Факиха перепутаны рассказы о еврейских и русских купцах, представляется малоубедительным.

Что касается датировки источника, то ее следует продвинуть по сравнению с предложенной Б. Н. Заходером на десятилетие вверх и вместо 30 – 40-х годов принять 40 – 50-е годы IX в. При этом я исхожу прежде всего из времени постройки крепости Саркел на Дону, а по тексту источника видно, что она существовала. К тому же упомянутое время было периодом союза византийцев и хазар, этим, очевидно, и объясняется, что они столь единодушно обирали проезжавших торговцев. И несмотря на то, что последние отдавали только на этих двух заставах 20% стоимости своих товаров (а, несомненно, на их неблизком пути купцов ждали еще немалые поборы), торговля со странами халифата была, очевидно, весьма прибыльным делом.

Остается вопрос, о ком шла речь в первоисточнике – о русах или славянах. Здесь можно выдвинуть ряд предположений: во-первых, что речь шла о русах как виде славян, во-вторых, о русах и славянах вместе (предполагая, что слово джинс – вид вставлено позднее), в-третьих, просто о русах (вставкой является джинс ас-сакалиба – род славян) и, наконец, просто о славянах. В первом случае это означало бы, что неизвестный источник рассматривал русов как часть славян. В пользу такого предположения говорит концовка, где речь идет о переводчиках – славянских рабах, но она есть лишь в одной из рукописей труда Ибн Хордадбеха. При двух последних положениях речь идет о русах и славянах того времени как отдельных группах. Мне кажется, что вопрос этот в настоящее время не может быть окончательно решен. Вместе с тем ясно, что в тексте речь идет о славянских купцах, приезжающих из отдаленнейших концов славянской земли. Раз говорится о купцах, то можно считать, что мы имеем дело с классовым обществом, где уже произошло отделение торговли от ремесла и сельскохозяйственного производства. Где же нужно искать эту страну? Вероятно, это было какое-то раннефеодальное восточнославянское объединение, предшественник единого Древнерусского государства. Если сопоставить данное свидетельство с рассмотренным выше сообщением ал-Йа’куби о славянском государстве середины IX в., то его можно поместить где-то в южных районах восточнославянского мира. Ведь для арабского автора IX в. выражение «отдаленнейшие концы» могло означать и южные районы славянской земли. Но страна, из которой ездили на Восток славянские (русские?) купцы, могла находиться и в северо-восточной части славянского мирa.

Другим выводом из анализа данных источников, на этот раз неоспоримым можно считать наличие в середине IX в. оживленных торговых связей восточнославянских областей со странами халифата, существование постоянного торгового пути, связывавшего славянские страны с наиболее экономически развитыми и культурными центрами тогдашнего мира¹²⁹⁶.

Перехожу к рассказам о славянах и русах, сохранившихся в редакциях Ибн Русте – Гардизи, «Худуд ал-Алам» и их продолжателей.

«И между странами печенегов и славян расстояние в 10 дней пути. В самом начале пределов славянских находится город, называемый Ва.т (Ва.ит). Путь в эту сторону идет по степям (пустыням?) и бездорожным землям через ручьи и дремучие леса. Страна славян – ройная и лесистая, и они в ней живут. И нет у них виноградников и пахотных полей. И есть у них нечто вроде бочонков, сделанных из дерева, в которых находятся ульи и мед. Называется это у них улишдж¹²⁹⁸, и из одного бочонка добывается до 10 кувшинов меду. И они народ, пасущий свиней как (мы) овец. Когда умирает у них кто-либо, труп его сжигают. Женщины же, когда случится у них покойник, царапают себе ножом руки и лица. На другой день после сожжения покойника они идут на место, где это происходило, собирают пепел, с того места и кладут его на холм. И по прошествии года после смерти покойника берут они бочонков двадцать больше или меньше меда, отправляются на тот холм, где собирается семья покойного¹²⁹⁹, едят там и пьют, а затем расходятся. И если у покойника было три жены и одна из «их утверждает, что она особенно любила его, то она приносит к его трупу два столба, их вбивают стоймя в землю, потом кладут третий столб поперек, привязывают посреди этой перекладины веревку, она становится на скамейку и конец (веревки) завязывает вокруг своей шеи. После того как она так сделает, скамью убирают из-под нее и она остается повисшей, пока не задохнется и не умрет, после чего ее бросают в огонь, где она и сгорает. И все они поклоняются огню. Большая часть их посевов из проса. Во время жатвы они берут ковш с просяными зернами, поднимают к небу и говорят: „Господи, ты который (до сих пор) снабжал нас пищей, снабди и теперь нас ею в изобилии”.

Есть у них разного рода лютни, гусли и свирели. Их свирели длиной в два локтя, лютня же их восьмиструнная. Их хмельной напиток из меда. При сожжении покойника они предаются шумному веселью, выражая радость по поводу милости, оказанной ему богом. Рабочего скота у них совсем немного, а лошадей нет ни у кого, кроме упомянутого человека¹³⁰⁰. Оружие их состоит из дротиков, щитов и копий, другого оружия они не имеют. Глава их коронуется, они ему повинуются и от слов его не отступают. Местопребывание его находится в середине страны славян. И упомянутый глава, которого они называют „главой глав” („ра’ис ар-руаса”), зовется у них свиет-малик¹³⁰¹, и он выше супанеджа, а супанедж является его заместителем (наместником). Царь этот имеет верховых лошадей и не имеет иной пищи, кроме кобыльего молока. Есть у него прекрасные, прочные и драгоценные кольчуги. Город, в котором он живет, называется Джарваб, и в этом городе ежемесячно в продолжение трех дней проводится торг, покупают и продают. В их стране холод до того силен, что каждый из них выкапывает себе в земле род погреба, к которому приделывают деревянную остроконечную крышу, наподобие христианской церкви, и на крышу накладывают землю. В такие погреба переселяются со всем семейством и, взяв дров и камней, разжигают огонь и раскаляют камни на огне докрасна. Когда же камни раскалятся до высшей степени, их обливают водой, от чего распространяется пар, нагревающий жилье до того, что снимают даже одежду. В таком жилье остаются они до весны. Царь ежегодно объезжает их. И если у кого из них есть дочь, то царь берет себе по одному из ее платьев в год, а если сын, то также берет по одному из платьев в год. У кого же нет ни сына, ни дочери, тот дает по одному из платьев жены или рабыни в год. И если поймает царь в стране своей вора, то либо приказывает его удушить, либо отдает под надзор одного из правителей на окраинах своих владений».

«О стране славян. На восток от нее – внутренние булгары и некоторые из русов, на запад – часть Грузинского моря и часть Рума (Византии). На запад и восток от нее всюду пустыни и ненаселенный север. Это большая страна, и в ней очень много деревьев, растущих близко друг от друга. И они живут между этими деревьями. И у них нет иных посевов, кроме проса, и нет винограда, но очень много меда, из которого они изготовляют вино и тому подобные напитки. Сосуды для вина делаются у них из дерева, и случается, что один человек ежегодно делает до 100 таких сосудов. Они имеют стада свиней, так же как мы стада баранов. Мертвого сжигают. Если у них умирает человек, то его жена, если любит его, убивает себя. Они носят высокие сапоги и рубахи до лодыжек. Все они огнепоклонники. У них есть струнные инструменты, неизвестные у мусульман, на которых они играют. Их оружие – щиты, дротики и копья. Царь (падшах) их зовется Смутсвит, и пища их царя молоко. Зимой они живут в хижинах и в землянках. У них много за́мков (кала) и крепостей (хисар). Одежда их большей частью из льна. Они считают своей обязанностью по религии служение царю. У них два города:

1. Вабнит – первый город на востоке (страны славян), и некоторые из его жителей похожи на русов. 2. Хордаб – большой город и место пребывания царя».

«...И они (венгры) побеждают славян и всегда одерживают верх над славянами и рассматривают их (как источник) рабов. И венгры – огнепоклонники и ходят к гуззам, славянам и русам и берут оттуда пленников, везут в Рум (Византию) и продают.

...И постоянно нападают на славян, и от венгров до славян два дня пути... И на крайних пределах славянских есть город, называемый Вантит... И между печенегами и славянами два дня пути по бездорожью, и этот путь (проходит) через источники и очень лесистую местность. И страна славян ровная, изобилует деревьями, и они живут большей частью среди деревьев. Риса у них нет, и нет засеянных полей. Есть у них хижины, сделанные из дерева. Много там меда, так что из одного улья получается 50, 60 или 100 манов меда. И разводят они свиней, и имеют они стада свиней, так же как мы имеем стада баранов. И если умирает у них какой-либо человек, его сжигают. И если умирает у них женщина, то женщине (той?) режут лицо ножом. И когда сжигают покойника, на другой день приходят на это место, собирают его пепел, кладут его в мешок и оставляют на вершине холма. Когда минует год после смерти (покойника), готовят много меда, собирается вся семья (ахл-е байт) покойника на этом холме, пьют мед и поминают его. Они почитают быка, и большая часть их посевов из проса. И когда приходит время жатвы, все то зерно кладут в ковш, затем поднимают голову к небу и говорят: „Это дал ты нам в этом году, сделай нас обильными и в следующем”...¹³⁰⁴ И напиток их делается из меда. И на струнных инструментах они играют при сжигании мертвого и говорят: „Мы веселимся, ибо милость Божия сошла на него”. И лошадей у них мало. Одежда их – рубаха и высокие сапоги. Обувь их подобна длинным табаристанским сапогам, которые носят женщины Табаристана. И средства существования у них не очень обильны. Оружие, которым они сражаются, – дротики, щиты, стрелы и копья. И глава их носит корону, и все они почитают его и повинуются ему, и первый из их глав (вождей?) зовется свиетмалик, а его заместитель свих. Столичный город его называется Джарват. Ежемесячно в течение трех дней в этом городе происходит базар, на котором всякие вещи продают и покупают. И у них есть обычай строить крепости. Несколько человек объединяются, чтобы строить укрепление, так как венгры на них постоянно совершают нападения и грабят их. Венгры приходят, а славяне запираются в эти укрепления, которые построили. Зимой большей частью они находятся в замках и крепостях, а летом в лесах. У них много рабов. Если схватят вора, забирают его имущество, а его самого затем отсылают на окраину страны и там наказывают. И между ними распространены прелюбодеяния, и если женщина полюбит мужчину, то сближается с ним, и когда он берет себе жену, если она окажется девственницей, то делает ее женой, если же нет, то продает и говорит: „Если бы в тебе был прок, то сохранила бы себя... Если же, став женой, предается прелюбодеянию, то (муж) убивает ее, не принимая извинений. У них много напитков из меда. Есть у них люди, которые имеют у себя 100 больших кувшинов медового напитка».

«Что касается славян, то это многочисленный народ, и между их страной и страной печенегов десять дней пути по степи (пустыне?) и бездорожью. Их страна (покрыта) дремучими лесами и (многими) источниками воды, и они живут в этих лесах. У них нет виноградников, но много меду. Разводят свиней и сжигают своих мертвых, ибо они поклоняются огню. Сеют главным образом просо и из меда готовят напиток...¹³⁰⁶ И их средства существования не изобильны. Их оружие – дротики и копья, есть у них и щиты. Их главный предводитель зовется Шу.д, и у него есть заместитель, называемый Шар.х. У царя (малик) есть верховые лошади, и он питается их молоком. Город, в котором он сидит, называется Хадрат (Хорват?), и в нем ежемесячно три дня длится торг. Холод там так силен, что они делают под землей жилища, которые покрывают деревом и согревают их паром, полученным от нагревания воды сжигаемым навозом и дровами. Там они остаются в течение зимы. Зимой на них нападают венгры, и как результат взаимных набегов у них много рабов».

«... И Славянин пришел к Русу, чтобы там обосноваться. Рус ему ответил, что это место тесное (для нас двоих). Такой же ответ дали Кимари и Хазар. Между ними началась ссора и сражение, и Славянин бежал и достиг того места, где ныне земля славян. Затем он сказал: „Здесь обоснуюсь и им легко отомщу”. (Славяне) делают жилища под землей, так чтобы холод, который бывает наверху, их не достал. И он (Славянин) приказал, чтобы принесли много дров, камней и угля, и эти камни бросали в огонь и на них лили воду, пока не пошел пар и под землей стало тепло. И сейчас они зимой делают так же. И та земля обильна. И много занимаются они торговлей...»

Самого поверхностного взгляда на приведенные тексты достаточно, чтобы определить, что все они восходят к одному источнику. Первый вопрос, который возникает при ознакомлении с ними, – кто были славяне, о которых говорится в этих источниках? За последние годы среди востоковедов, особенно польских и чешских, установилось мнение, что все или по крайней мере большинство известий арабско-персидских авторов раннего времени относятся к западным славянам. Ленинградский историк В. Б. Вилинбахов пошел в этом вопросе еще дальше и выдвинул теорию о том, что сведения восточных авторов о русах относятся к западным славянам¹³⁰⁸. Этот последний вопрос будет рассмотрен ниже при анализе соответствующих текстов.

Арабы знакомились со славянским миром с двух сторон – со стороны Византии, т. е. юго-запада, и с востока – через Кавказ, Булгар и Хазарию. Через Византию они получали сведения главным образом о южных и западных славянах, с востока же они прежде всего узнавали, конечно, славян восточных. В середине IX в. в византийском плену побывал некий Муслим ибн Абу Муслим ал-Джарми¹³⁰⁹. Возвратившись на родину, он составил описание фем (провинций) Византийской империи и описание соседей Византии, в том числе славян. Труды ал-Джарми не сохранились до наших дней, но ими пользовался Ибн Хордадбех и особенно (славянскими материалами) ал-Мас’уди. Вероятно, к ал-Джарми восходит большинство (но не все!) данных ал-Мас’уди о славянах, которые должны быть отнесены к западным и отчасти к южным славянам. Другое дело материалы Ибн Русте – Гардизи, восходящие, как было сказано выше, к Ибн Хордадбеху и ал-Джайхани. И в них обнаруживаются общие с ал-Мас’уди источники (ведь Ибн Хордадбех также знал ал-Джарми и пользовался его материалами). Но основная часть тех сведений, которые мы сейчас изучаем, явно иного происхождения. В пользу последнего говорит ряд обстоятельств. Прежде всего это начальный пункт, откуда начинается обзор славянских земель. Во всех вариантах расстояние до земли славян исчисляется от печенегов (10 дней пути). В одном месте оно определяется и от более непосредственных соседей славян в IX в. – венгров (2 дня пути). Печенеги же в IX в. еще не пришли в Причерноморье, а занимали территорию где-то по среднему Поволжью и, вероятно, до Дона. Во-вторых, у Мутаххара ал-Мукаддаси, автора X в., черпавшего свои материалы о славянах и русах из того же источника, что и Ибн Русте, сохранилась более точная схема пути, по которому с востока в IX в. попадали к славянам, русам и хазарам. Таких путей было три: первый – из Хорезма на Булгар, второй – от Дербента и третий – из Абесгуна на южном берегу Каспийского моря, морем, очевидно, до устья Волги¹³¹⁰. Наконец, расположение Вабнита (Вантита), города славян, как будто говорит также о восточных пределах славянских земель. К выводу о том, что авторы категории Ибн Русте, Гардизи и другие знали главным образом восточных славян, пришел в своей последней большой работе и Б. Н. Заходер¹³¹¹. К тому же материалы ал-Мас’уди, которые говорят о западных славянах, резко отличны от тех, с которыми мы имеем в данный момент дело.

Вместе с тем необходимо сразу заметить, что многие кажущиеся противоречивыми места текста нашего источника могут быть объяснены тем, что автор первоначального варианта (предположительно Ибн Хордадбех) получал информацию не об одном каком-то славянском племени, а о разных племенах, проживавших на разной территории в различных климатических и иных географических условиях. Этим можно, по-видимому, объяснить противоречивые сведения источника о земледелии у славян. В одном месте мы находим упоминание, что будто бы у славян вообще нет пахотных полей (арабск. – «мазраат», перс. – «кештзар»). В такой категорической форме земледелие у славян отрицается только в варианте Ибн Русте. Но в другом месте его же текста говорится, что большая часть посевов славян из проса. В других редакциях источника наличие земледелия у славян нигде не отрицается. Так, автор «Худуд», очевидно справедливо усомнившись в том, что земледелие отсутствовало у славян, записал в измененной форме свидетельство о разведении у них только проса. Гардизи указал на отсутствие у славян риса, почти все редакции отмечают отсутствие у славян виноградников.

Из других отраслей хозяйства все редакции отмечают большую роль пчеловодства и, особенно примечательное для мусульман, разведшие большою числа свиней. Фраза у Ибн Русте об отсутствии у славян лошадей опровергается более точным описанием Гардизи, который говорит, что лошадей у славян мало.

Наш источник дает некоторые сведения и о славянских городах. Конкретно упомянуты два города. Первый из них, название (искаженное) которого сохранилось в форме Ва.т (Ибн Русте), Вабнит («Худуд»), Вантит (Гардизи). Судя по тексту, этот город был расположен где-то в восточной части славянского мира. Первоиздатель (Д. А. Хвольсон), однако, счел возможным довольно произвольно отождествить его с Краковом¹³¹². А. Я. Гаркави резонно заметил, что о Кракове арабы вплоть до Идриси (XII в.) ничего не знали¹³¹³. Да и сомнительно вообще, чтобы из всех возможных славянских городов автор IX в., писавший в восточной части мусульманского мира, вдруг стал писать именно чуть ли не о самом далеком от себя и к тому же не очень крупном славянском городе. Взамен А. Я. Гаркави высказался за отождествление этого города с Киевом¹³¹⁴. Сохранившиеся варианты арабского написания этого города вполне могут быть искаженным названием Киева. Гипотезу А. Я. Гаркави позднее активно поддерживал видный ориенталист И. Маркварт¹³¹⁵. Мне кажется, что на этой точке зрения можно остаться и в настоящее время.

Несмотря на то что гипотеза об отождествлении Ва.т-Вантит с племенем вятичей, выдвинутая еще Ф. Вестбергом¹³¹⁶, поддерживается такими крупными исследователями, как В. Ф. Минорский¹³¹⁷ и Т. Левицкий¹³¹⁸, мне она кажется неубедительной. Во всех текстах ясно указано, что под названием Ва.т и т. д. подразумевается именно город, а не народ или племя.

Весьма странно, что арабские авторы IX в. из всех восточнославянских племен и объединений отметили только едва ли не наиболее отсталое, которое даже русская летопись XII в. считала самым слаборазвитым из всех славянских племен¹³¹⁹.

Гораздо сложнее вопрос со вторым славянским городом, упомянутым в исследуемом источнике. В единственной рукописи труда Ибн Русте его название можно прочесть как Джарваб или Джарват. В единственной же рукописи «Худуд» оно выглядит как Хордаб. У Гардизи мы находим вариант Джарват, у ал-Марвази – что-то вроде Хадрат. Сопоставив эти варианты, можно склониться к давно высказанному мнению, что это название есть не что иное, как искаженное Хорват¹³²⁰. Все варианты написания в сохранившихся текстах позволяют сделать такое отождествление. В варианте «Худуд» третья буква د (д) вполне может являться не понятым переписчиком (или компилятором) ﻭ (в). Точно так же конечная буква ٮ (б), вероятно, исковерканное ﺕ (т). Еще проще объяснить вариант Гардизи, где начальное ﺟ (дж) – искаженное ﺧ (х) и т. д. Возможно, что источник имел в виду славянское племя хорват, упоминаемое и в русской летописи¹³²¹. Быть может, существовал и город с таким же названием, бывший в VIII – IX вв. центром прикарпатского объединения славян. К тому же по нашему источнику этот город был расположен в центре славянской земли, что в общем соответствует месту расселения восточнославянских хорват. В каком отношении «Хорват» нашего источника находится к известным славянским этнонимам ал-Мас’уди, установить пока трудно. Не исключена возможность, что и Ибн Хордадбех взял эту часть рассказа о славянах из общих с ал-Мас’уди источников.

Сведения нашего источника об общественном строе славян довольно скудные. Ясно, что информатор или точнее информаторы его интересовались больше особенностями быта славян, акцентируя внимание на всякого рода несвойственных восточному миру явлениях, тех самых, которые несколько позднее, с XI в., стали называться в арабско-персидской литературе «аджаибу» («чудеса», невиданные редкие явления). Все-таки кое-какие сведения можно получить и по этому вопросу.

В разделе о погребальных обычаях славян, который отражает эти обряды у одного из группы славянских племен, говорится, что через год после смерти славянина на холме, на котором был оставлен прах покойного, собираются для поминок его родственники. В арабском тексте Ибн Русте все собравшиеся обозначены термином «ахл ал-маййт», который Д. А. Хвольсон и А. Я. Гаркави перевели как «семья покойного». В персидском переводе Гардизи (a нет сомнения, что источником персидских вариантов был арабский оригинал) мы находим другую форму из арабских слов «ахл-е байт» (буквально люди или семья, живущие в одном и том же доме). Очевидно, Гардизи имел в рукописи, которая была в его распоряжении, именно последнюю форму и оставил ее без перевода.

В персидский язык, как известно, вошло из арабского очень большое количество слов и целых выражений. Поэтому сам по себе факт сохранения в переводе термина арабского подлинника был бы неудивителен, если бы и в других случаях Гардизи поступал так же. Но дело в том, что персоязычные авторы X – XI вв., как правило, старались использовать минимальное количество арабских слов. Это характерно и для автора «Худуд», и для Гардизи. Поэтому сохранение арабской терминологии подлинника можно объяснить только желанием передать точный смысл оригинала. В данном случае, мне кажется, Гардизи сохранил форму «ахл-е байт» только из боязни исказить смысл неточным переводом этого термина. К сожалению, социально-экономическая терминология восточных источников почти не изучена. Точный смысл выражения «ахл-е байт» можно было бы установить, проследив употребление его в ранних арабских и персидских источниках VIII – XI вв. Пока же мое предположение таково: упомянутым термином обозначалась большая родственная семья, сохранявшаяся у славян в VIII – XI в.

Но славянское общество, описанное в нашем источнике, было уже затронуто процессом имущественного расслоения. В пользу этого говорит упоминание людей, владеющих большими запасами (до 100 кувшинов) медового питья.

У славян в какой-то форме существовало рабство («у них много рабов» – Гардизи, упоминание рабыни в тексте Ибн Русте). Об источнике рабов говорит ал-Марвази. Этим источником были внешние войны, в результате которых не только славяне становились добычей венгров (и русов) и продавались затем в Византию, Булгар и Хазарию, но и сами, захватывая пленников, обращали их в рабов. Кто и как пользовался трудом рабов, какое место занимал их труд в славянском обществе – на этот вопрос наш источник ответа, к сожалению, не дает.

Источник говорит о процессе складывания государства у славян. По его сведениям, у той части славян, о которой он пишет, был верховный глава. У Ибн Русте он назван «ра’аис ар-руаса». Гардизи вместо этого поставил «ра’аис-е бехтер» (лучший, высший глава), т. е. частично перевел его на персидский язык.

Более вольный в обращении с источниками автор «Худуд» заменил термин «ра’аис ар-руаса» персидским «падшах», т. е. царь. Соответствующим арабским словом «малик» (царь) передал термин оригинала ал-Марвази¹³²². Если следовать первоначальному смыслу, сохраненному у Ибн Русте и Гардизи, то верховный глава славян в понятии арабов IX в. не был суверенным государем, таким, каким были владетели восточных феодальных образований или Хазарии. Он был вождем из вождей, т. е. главой объединения племен, у которых были свои «ра’аисы», т. е. главы или вожди.

С этими главами, подвластными «ра’аис ар-руаса», мы встречаемся и в другом месте нашего источника, где речь идет о наказании пойманных преступников. Но этот «глава глав» уже достаточно выделился из среды прочих племенных вождей, чтобы обладать особой, лишь ему присущей властью. Судя по варианту «Худуд», его власть была в какой-то мере освящена религией («они (славяне) считают своей обязанностью по религии служение царю»). Этот «глава глав» собирает со своих подданных приношения (в источнике – одежды, но на практике могло быть и другое). Наконец, у него есть право наказывать преступника, что является лишним свидетельством процесса обособления публичной власти от власти народа – признак, который Ф. Энгельс считал важным в (образовании государства¹³²³. Следовательно, мы имеем дело с обществом, в котором интенсивно происходил процесс образования государства. Славянское общество, изображенное в нашем источнике, находилось на той переходной стадии от родоплеменного строя к государству, которую Ф. Энгельс называл «военной демократией». На этой стадии находились франки VI – VII вв. и западнославянские племена VIII – IX вв. Это было время, непосредственно предшествовавшее объединению отдельных групп восточнославянских племен («конфедераций») в единое или относительно единое Древнерусское государство. Одной из таких конфедераций и являлись, по-видимому, славяне, описанные нашим источником.

Привожу варианты известий нашего источника о русах.

«Что же касается ар-Русийи, то она находится на острове, окруженном озером. Остров, на котором они (русы) живут, протяженностью в три дня пути, покрыт лесами и болотами, нездоров и сыр до того, что стоит только человеку ступить ногой на землю, как последняя трясется из-за обилия в ней влаги. У них есть царь, называемый хакан русов. Они нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там продают. Они не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян. Когда у них рождается сын, то он (рус) дарит новорожденному обнаженный меч, кладет его перед ребенком и говорит: „Я не оставлю тебе в наследство никакого имущества, и нет у тебя ничего, кроме того, что приобретешь этим мечом”. И нет у них недвижимого имущества, ни деревень, ни пашен. Единственное их занятие торговля соболями, белками и прочими мехами, которые они продают покупателям. Получают они назначенную цену деньгами и завязывают их в свои пояса. Они соблюдают чистоту своих одежд, их мужчины носят золотые браслеты. С рабами они обращаются хорошо и заботятся об их одежде, потому что торгуют (ими). У них много городов, и живут они привольно. Гостям оказывают почет, и с чужеземцами, которые ищут их покровительства, обращаются хорошо, так же как и с теми, кто часто у них бывает, не позволяя никому из своих обижать или притеснять таких людей. Если же кто из них обидит или притеснит чужеземца, то помогают и защищают последнего.

Мечи у них сулеймановы. И если какое-либо их племя (род) поднимается (против кого-либо), то вступаются они все. И нет (тогда) между ними розни, но выступают единодушно на врага, пока его не победят.

И если один из них возбудит дело против другого, то зовет его на суд к царю, перед которым (они) и препираются. Когда же царь произнес приговор, исполняется то, что он велит. Если же обе стороны недовольны приговором царя, то по его приказанию дело решается оружием (мечами), и чей из мечей острее, тот и побеждает. На этот поединок родственники (обеих сторон) приходят вооруженные и становятся. Затем соперники вступают в бой, и кто одолеет противника, выигрывает дело.

Есть у них знахари, из которых иные повелевают царем как будто бы они их (русов) начальники. Случается, что они приказывают принести жертву творцу их тем, чем они пожелают: женщинами, мужчинами, лошадьми. И если знахари приказывают, то не исполнить их приказания никак невозможно. Взяв человека или животное, знахарь накидывает ему на шею петлю, вешает жертву на бревно и ждет, пока она не задохнется, и говорит, что это жертва богу.

Они храбры и мужественны, и если нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его полностью. Побежденных истребляют и [ли] обращают в рабство. Они высокого роста, статные и смелые при нападениях. Но на коне смелости не проявляют, и все свои набеги и походы совершают на кораблях.

(Русы) носят широкие шаровары, на каждые из которых идет сто локтей материи. Надевая такие шаровары, собирают их в сборку у колен, к которым затем и привязывают. Никто из них не испражняется наедине, но обязательно сопровождают (руса) трое его товарищей и оберегают его.

Все они постоянно носят мечи, так как мало доверяют друг другу, и коварство между ними дело обыкновенное. Если кому из них удается приобрести хоть немного имущества, то родной брат или товарищ его тотчас начнет ему завидовать и пытаться его убить или ограбить.

Когда у них умирает кто-либо из знатных, ему выкапывают могилу в виде большого дома, кладут его туда, и вместе с ним кладут в ту же могилу его одежду и золотые браслеты, которые он носил. Затем опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец, в могилу кладут живую любимую жену покойника. После этого отверстие могилы закладывают, и жена умирает в заключении».

«Что касается русов, то они живут на острове нездоровом» окруженном озером. И это крепость, защищающая их от нападений. Общая численность их достигает 100 000 человек. И нет у них пашен и скота. Страна их граничит с страной славян, и они нападают на последних, поедают (и расхищают) их добро и захватывают их в плен. Рассказывают, что если рождается у кого- либо из них ребенок мужского пола, то кладут на него меч и говорят ему: „Нет у тебя ничего другого, кроме того, что приобретешь своим мечом”. У них есть царь. Если он решает дело между двумя противниками и его решение не удовлетворяет, то он им говорит: „Пусть дело решают ваши мечи”. Тот, у кого меч острее, побеждает».

«Страна (русов). На восток от нее – гора печенегов, на юг – река Рута, на запад – славяне, на север – ненаселенный север. Это большая страна, и народ ее плохого нрава, непристойный, нахальный, склонный к ссорам и воинственный. Они воюют со всеми неверными, окружающими их, и выходят победителями. Царя их зовут хакан русов. Страна эта изобилует всеми жизненными благами. Среди них есть группа из моровват. Знахари у них в почете. Ежегодно они платят одну десятую добычи и торговой прибыли государю. Среди них есть группа славян, которая им служит. Они шьют шаровары приблизительно из 100 гязов холста, которые надевают и заворачивают выше колена. Они шьют шапки из шерсти с хвостом, свисающим с затылка. Мертвого сжигают со всем, что ему принадлежало из одежды и украшений. С ними (мертвыми) кладут в могилу еду и питье...»

«Что же касается русов, то есть остров, расположенный в море, и остров этот протяженностью три дня пути в длину и в ширину и весь покрыт лесом. Почва его такая влажная, что если поставить ногу, то она погрузится в землю по причине ее влажности. И есть у них царь, называемый хакан-е рус. Число жителей на этом острове 100 000.

И эти люди постоянно нападают на караблях на славян, захватывают славян, обращают в рабов, отводят в Хазаран и Балкар и там продают. И у них нет посевов и пашен. И они пользуются обычно славянскими посевами. И если рождается (у них) сын, извлекают меч, кладут возле него, и отец говорит: „У меня нет ни золота, ни серебра, ни скота (мал), чтобы оставить тебе в наследство. Вот твое наследство, сам себе (все) добудь мечом”.

Торгуют они соболем и белкой и другими мехами. Носят чистые одежды и с рабами обращаются хорошо. И нет у них обыкновения, чтобы кто-либо оскорблял чужеземца. И если кто оскорбит, то половина имущества его отдают потерпевшему. И одежда людей русов и славян из льна... На острове много городов. У них много сулеймановых мечей. Если они воюют, то стоят друг с другом заодно, не ссорятся между собой и совместно действуют, пока не победят врага. Если возникает между ними спор, идут к хакану и разрешают спор по его решению, или же он (хакан) приказывает, чтобы решали спор мечом, кто победит, тот и выигрывает (спор).

Есть у них знахари, власть которых распространяется и на их царей. И если знахарь возьмет мужчину или женщину, накинет им на шею веревку и повесит, пока те не погибнут, и говорит „это указ царя”, – то никто не говорит ему ни слова и нe выражает недовольства.

И царь их взимает с торговли ¹/₁₀. Всегда 100 – 200 из них ходят к славянам и насильно берут с них на свое содержание, пока там находятся. И там (y них) находится много людей из славян, которые служат (как рабы?) им (русам), пока не избавятся от зависимости (рабства?)...¹³²⁸

И они не доверяют друг другу, так что если один идет испражняться, то два или три других идут с ним вооруженные, охраняют его, и если встретятся друг с другом один на один, убивают. Если убивают у них взрослого мужа, то делают ему все вместе в земле просторную и большую могилу, как просторный дом, и все его имущество, и кувшин для омовения, и питье, и еду кладут с ним и сажают к нему живую его жену, затем закрывают могилу, пока жена там не умрет».

«Что же касается ар-Русийи, то они живут на острове в море. Тот остров занимает пространство в три дня пути в то и другое направление. На острове леса и болота, и окружен он озером. Они (русы) многочисленны и рассматривают меч как средство существования. Если умирает у них человек и оставляет дочерей и сыновей, то все имущество достается дочерям, сыновьям же дают только меч и говорят: „Отец твой добывал себе добро мечом, следуй его примеру...”

И они народ сильный и могучий и ходят в дальние места с целью набегов, а также плавают они на кораблях в Хазарское море, нападают на корабли и захватывают товары.

Храбрость их и мужество хорошо известны, так что один из них равноценен многим из других народов. Если бы у них были лошади и они были наездниками, то они были бы страшнейшим бичом для человечества».

«Рассказывают также, что Рус и Хазар были от одной матери и отца. Затем Рус вырос и, так как не имел места, которое ему пришлось бы по душе, написал письмо Хазару и попросил у того часть его страны, чтобы там обосноваться. Рус искал и нашел место себе. Остров не большой и не маленький, с болотистой почвой и гнилым воздухом; там он и обосновался.

Место то лесистое и труднодоступное, и никогда ни один человек не достигал того места, разве что Гуштасф по приказу отца своего Лехрасфа в то время, когда Кей-хосров его послал к хазарам и аланам, и об этом будет сказано в своем месте, если захочет Бог. Рассказывают также, что у Руса был сын, которому в схватке с каким-то человеком разбили голову. Он пришел к отцу весь в крови. Тот ему сказал: „Иди и порази его!” Сын так и сделал. И остался такой обычай, что если кто-либо (русов) ранит, они не успокоятся, пока не отомстят. И если дашь им весь мир, они все равно не отступятся от этого. И один другому у них не оказывает доверия. Когда родится сын, отец кладет ему на живот меч и говорит: „Вот тебе наследство!”»

«Русы живут на острове в море. Остров длиной и шириной в три дня пути. На этом острове много лесов, и вокруг него море. И они постоянно занимаются разбоем. Средства существования они добывают мечом. Если кто-либо из них умрет и оставит сына и дочь, то его имущество полностью переходит к дочери, а сыну не остается ничего, кроме меча, и говорят: „Отец твой добыл все, что имел, мечом”...»

а) «Описание страны русов. Они большой народ из турок. Страна их граничит со славянами. Они (живут) на острове, окруженном озером, и он подобен крепости, защищающей их от врагов. И привозят от них желтую медь в Индию и Китай. Есть у них царь, сидящий на золотом троне. Окружают его сорок невольниц с золотыми и серебряными кадилами в руках и окуривают его благовонными парами. Народ этой земли светлокожий, русоволосый, высокого роста. Они самые дурные нравом из творений аллаха великого, и язык их неизвестен».

б) «Страна русов. Это большая и обширная земля, и в ней много городов. Между одним городом и другим большое расстояние. В ней большой народ из язычников. И нет у них закона и нет у них царя, которому бы они повиновались. В земле их золотой рудник. В их страну не входит никто из чужестранцев, так как его убивают. Земля их окружена горами, и выходят из этих гор источники проточной воды, впадающие в большое озеро. В середине высокая гора, с юга ее выходит белая река, пробивающая себе путь через луга к конечному морю мрака, затем текущая на север Русийи, затем поворачивающая в сторону запада и больше никуда не поворачивающая»¹³³³.

Данная группа источников неизменно отделяет русов от славян и о тех и других рассказывает порознь. Рассказ о русах на острове, возникший в арабской литературе в IX в., претерпевший некоторые изменения и по большей части сильно сокращенный, стал позднее одним из популярнейших разделов в арабско-персидской (а затем и турецкой) географии.

Отдельные его элементы, прежде всего известный рассказ о дележе наследства у русов, начиная с XII столетия прочно вошли в своеобразные «научно-популярные» для того времени сборники типа «Аджайб ал-махлукат» («Чудеса творений»). Авторы этих сборников, популяризируя научные знания своего времени, старались включить туда побольше необыкновенных и занимательных рассказов. Таким стал в XII – XVII вв. и рассказ об «острове русов».

Первый вопрос, возникающий при знакомстве с вариантами рассказа об «острове русов», – это расположение его. Второй – кто были эти русы и в каком отношении они находятся к Древнерусскому государству. Страна русов почти во всех вариантах (кроме «Худуд» и второго рассказа Ибн Ийаса) помещается на острове. В самой ранней редакции (Ибн Русте и Мутаххара ал-Мукаддаси) остров этот окружен озером. В последующих вариантах вместо озера появляется море. Ал-Марвази, очевидно, имевший и морской и озерный варианты, запутался в определении истины и дал оба варианта. Интересно, что автор «Худуд» усомнился в островном расположении страны русов. Объяснить это можно лишь тем, что, пытаясь примирить данный материал с другим, более поздним, взятым из трудов географов школы ал-Балхи, ал-Истахри, Ибн Хаукаля и, вероятно, из других источников, автор «Худуд» вступил бы в вопиющее противоречие, помещая огромное современное ему Древнерусское государство на острове размером в три дня пути. Поэтому он отбросил островные координаты страны русов, но кратко изложил остальное содержание источника. В то же время все редакции характеризуют страну русов как болотистую местность, покрытую большими лесами.

В IX в. арабы и другие восточные народы были так или иначе связаны с областями Восточной Европы через Великий Волжский путь. Это и понятно, ибо в условиях покрытой лесами Восточной Европы наиболее удобный путь естественно пролегал по большим рекам и прежде всего Волге. Центром, к которому сходились все пути с Востока, был г. Булгар. Отсюда опять же по рекам и волоком шли пути в северо-восточные (и северо-западные) части Европы. Находки восточных монет показывают, что до X в. связь с Востоком имели главным образом северо-восточные районы Европы. Через северную территорию восточного славянства, в IX в. уже заселившего район Новгорода Пскова и на восток проникавшего, пусть хотя бы частично, в район Ростова и Белоозера, пролегал древний торговый путь с Востока в Прибалтику. Этот путь отмечен обильными кладами восточных монет. Естественно, что именно об областях, лежащих или прилегающих к этому пути, лучше всего знали через купцов арабские авторы IX – начала X в. Лесистая, болотистая местность, а также предметы торговли (пушнина) заставляют искать страну русов где-то на севере Восточной Европы. В пользу этого говорит и факт продажи русами славянских рабов. Они продавали их не как венгры в Византию, а в более близкие к ним Хазаран и Булгар. Помещать «остров» русов на юге в области Азовского моря оснований нет. Некоторые поздние компиляторы (например, Ибн Са’ид), правда, делали это, но тут сказалось влияние данных ал-Идриси (XII в.), писавшего о г. Русии в Крыму. В пользу северного расположения страны русов IX в. говорят и упоминания о серебряных и золотых рудниках. Эти данные могли быть связаны с Уралом, более близким к району Новгорода – Ростова – Белоозера¹³³⁴.

В связь с нашим источником надо поставить и одно любопытное сообщение, сохраненное географами другой группы (X в., ал- Балхи, ал-Истахри), но находящееся в стороне от общей массы их сведений о славянах и руси. Географ ал-Истахри (30 – 50-е годы X в.) включил в свой географический труд, который в свою очередь основан на не дошедшем до нас сочинении ал-Балхи (20 – 30-е годы X в.), следующие строки: «И то, что вывозится от них (хазар) из меда и воска, это то самое, что вывозится ими из страны русов и булгар, точно также и шкуры бобра, которые везут во все концы света, – и их нет нигде, кроме тех рек, что в стране булгар, русов и Куйабы (т. е. Киева. – А. Н.)¹³³⁵. Ученик ал-Истахри Ибн Хаукаль писал: «А русы – варварский народ, живущий в стороне булгар, между ними и между славянами на реке Итиль...¹³³⁶ и то что вывозится от них (хазар) из меда и воска и бобровых шкур, это то самое, что вывозится ими из страны русов и булгар. И те шкуры бобра, которые везут во все концы света и которых нет нигде, кроме как в северных реках, что в стороне булгар, русов и Куйабы»¹³³⁷. Вывод, который можно сделать из этого текста, тот, что было время, когда Киев (Куйаба) не рассматривался как город русов. Если же страну русов IX в. (именно страну, а не «остров», ибо дальнейший рассказ нашего источника говорит о большой стране с многими городами) поместить где-то в северной части Восточной Европы, то указанные выше противоречия устраняются. Такое представление смыкается и с данными русской летописи, согласно которой русский князь Олег лишь на рубеже IX и X вв. захватил Киев и объединил север и юг восточнославянских (и частично финно-угорских и балтийских) земель.

Косвенным доказательством северного расположения страны русов нашего источника является рассказ о нападении русов на славян на кораблях. Такие набеги логичнее предположить с севера на юг вниз по течению рек.

Русы рисуются как воинственный народ, проводящий значительную часть времени в войнах со своими соседями (славянами). Рассказ о наделении у русов мальчиков мечами стал в восточной литературе последующего времени символическим для воинственного народа. Сами мечи русов (сулеймановы, т. е. всеразящие) также попали и в поэзию, и в художественную и историческую прозу¹³³⁸.

Общество русов, описанное нашим источником, не однородно по своему составу. Отмечая сплоченность и единство русов в борьбе с внешним врагом, он подчеркивает, что в отношениях друг с другом русы коварны и постоянно опасаются один другого. Едва ли это место свидетельствует просто о плохом характере данного народа, хотя некоторые редакторы первоисточника, вроде автора «Худуд ал-Алам», и охарактеризовали русов как народ «плохого нрава, непристойный, нахальный, склонный к ссорам». Скорее всего намеки на рознь в среде русов говорят о существовании среди них социального неравенства, когда более зажиточная и выделившаяся из остальной массы часть русов, а ее-то лучше всех и должны были знать арабы и булгары, имеет основания остерегаться своих прочих сородичей. Источник и более конкретно говорит о знатных русах (арабск. – ал-джалил, перс. – мард-е бозорг), которым оказываются особые почести даже после смерти.

Интересен отрывок об отношении русов к чужеземцам. В свое время А. Я. Гаркави с помощью этого отрывка у Ибн Русте пытался доказать противоречивость источника и обвинить Ибн Русте в «неразборчивом компиляторстве»¹³³⁹. Однако дело не в этом. Данный отрывок ни в коей мере не противоречит упоминанию о плохом отношении русов друг к другу. Чужеземцами в стране русов были, конечно, прежде всего купцы, и интересы торговли заставляли русов (вернее их верхушку) покровительствовать приезжим купцам (восточным и западным).

Заслуживают внимательного изучения данные о взаимоотношениях русов и славян. Последние служат объектом нападения русов и источником рабов, продаваемых затем в Булгаре и Хазарии. Очевидно, под этими славянами следует понимать соседние pycaм славянские племена, им еще не подчиненные. Одновременно какая-то часть славян уже была подвластна русам. Именно о них писал Гардизи: «Всегда 100 – 200 из лих ходят к славянам и насильно берут с них на свое содержание, пока там находятся». Не напоминает ли это известие более поздние рассказы Повести временных лет о полюдье, сборе дани с полупокоренных земель в первой половине X в.? Эта система взаимоотношений между знатью формирующегося государства и территориями и племенами, включаемыми в его состав, характерна для периода складывания государства и изживается c процессом создания и укрепления феодальной собственности на землю.

В краткой редакции, сохраненной в анониме «Худуд ал-Алам», имеется одно место, которое с недавнего времени привлекло особое внимание советских историков. Речь идет о фразе «среди них есть группа из моровват», в которой слово «моровват» В. Ф. Минорский вслед за догадкой В. В. Бартольда перевел как синоним арабского слова руджула, которое можно объяснить как «рыцарственность».

При изучении этого вопроса приходится остановиться не только на переводе этого редкого и малопонятного слова из «Худуд ал-Алам», но и на соотношении между соответствующим местом в «Худуд» и аналогичными частями других редакций нашего источника. Дело в том, что такого или соответствующего ему места в других редакциях нет. Автор же «Худуд», как ясно из его варианта, просто излагал в краткой форме содержание одного из своих первоисточников. Следовательно, можно предположить, что в упомянутой фразе он законспектировал часть более подробного известия оригинала (возможно, рассказ о храбрости русов). Но не исключено и другое, что в том первоисточнике, с которого в сокращенном виде списал неизвестный автор «Худуд» эту часть своих сведений о русах, было какое-то близкое к его изложению место.

В таком случае необходимо обратиться к анализу слова моровват. В большом толковом словаре персидского языка С. Нафиси это слово передано как храбрый, отважный, сильный, щедрый, великодушный человек¹³⁴⁰.

Возможно, что догадка, высказанная в свое время В. В. Бартольдом и принятая В. Ф. Минорским, правильно определяет значение этого слова в данном контексте. Тогда это место из «Худуд ал-Алам» свидетельствует о наличии у русов в IX в. определенной категории воинов-дружинников, выделившихся из прочей среды русов. Основным занятием этих «рыцарей» и были походы и набеги на соседние племена – явление, свойственное всякому обществу, находившемуся на стадии «военной демократии» в период сложения феодального (или рабовладельческого, как в Греции и Риме) общества.

У русов есть царь (малик – арабск. или падшах – перс.), который называется хакан-е рус. Это очень примечательное и заслуживающее внимания место источника¹³⁴¹. Сравним его с предшествовавшим рассказом о славянах. У тех тоже существует единый глава, но он называется, по крайней мере в основных редакциях, не царем, но «главою глав». Здесь же с полной определенностью идет речь о царе (малик, падшах), т. е. правителе, носящем одинаковый титул с хорошо известными арабам правителями феодальных мусульманских и христианских государств Европы и Азии. Более того, этот царь не просто царь, как таковой у булгар, грузин и т. д., но он носит и более высокий титул – хакан. Последний же у кочевников, а также в государствах со смешанным оседло-кочевым населением (Хазарский каганат) означал правителя более высокого ранга, нежели царь, и может быть приравнен к европейскому титулу император. Возможно, отчасти поэтому автор «Худуд» и наградил правителя русов титулом падшаха (синоним шаханшаха, царь царей). Титул хакана (ка’ана) принял позднее и основатель Монгольской империи Чингис-хан. Можно с уверенностью сказать, что русов в IX в. арабы, освоившие Волжский путь, знали лучше, чем славян. Отсюда их сведения о правителе русов подробнее и категоричнее. Наличие титула хакан на севере Восточной Европы не должно приводить в смущение. Дело в том, что в IX в. сильнейшим государственным образованием Восточной Европы был Хазарский каганат. Власть хазарского хакана распространялась далеко вверх по Волге, и Волжская Булгария в то время зависела от хазар¹³⁴². Аналогичное положение существовало и в начале X в., и одной из целей посылки булгарского посольства в Багдад и причиной принятия булгарской знатью ислама была борьба за освобождение от хазарской власти. Таким образом, на севере Восточной Европы хорошо знали хазар и их могущественного хакана. Поэтому не удивительно, что глава русов мог принять соответствующий высокий титул хакана, дабы подчеркнуть свое могущество. В связи с этим следует вспомнить и известное свидетельство Вертинских анналов о посольстве хакана русов и его злоключениях во владениях франков. Нужно полагать, что время, о котором писал изучаемый нами источник, и время отправки хаканом русов посольства в Византию, о котором сохранилось упоминание в Вертинских анналах (839 г.), приблизительно совпадают.

Если исходить только из буквального смыслового значения титулов, которыми восточные авторы награждали правителя русов, то можно было бы считать, что мы имеем дело со сложившимся феодальным государством. Но так ли было на самом деле? Другие факты заставляют в этом усомниться.

Царь русов обладает судебной властью, но она не неограниченa, и, более того, его решения не являются окончательными, так как, если обе стороны им не удовлетворены, спор решается оружием («чей меч острее»). Власть правителя, судя по тексту, ограничена и жречеством. Жрецы (буквально «знахари») имеют большое влияние на общественные дела, они «повелевают царем, как будто они их (русов) начальники» («власть их распространяется на их царей»). Жрецы властны над жизнью и смертью русов, и действия их равносильны указу царя, т. е. для них необязателен указ царя. Эти факты говорят, что и в данном случае мы имеем дело с еще не сложившимся, но находившимся в процессе своего становления государством.

Страна русов рисуется как страна со многими городами. К сожалению, источник не называет конкретно ни одного города. Среди занятий русов названа торговля прежде всего пушниной. Царь русов имел право на ¹/₁₀ дохода с торговли. Очевидно, для складывающегося государства доходы с торговли являлись одним из важнейших источников его бюджета.

Подведу некоторые итоги исследования отрывков о славянах и русах нашего источника.

1. На основании сравнения текстов различных сохранившихся вариантов нашего источника с оценкой трудов Ибн Хордадбеха и ал-Джайхани, данной крупнейшим арабским географом второй половины X в., я прихожу к выводу, что в сочинениях Ибн Русте, Мутаххара ал-Мукаддаси, автора «Худуд ал-Алам», Гардизи и других более поздних восточных ученых сохранились различные редакции полного текста о славянах и русах Ибн Хордадбеха или заимствовавшего у него эти данные ал-Джайхани.

2. Сведения эти можно датировать IX в. (не позднее 80-х годов этого столетия).

3. Под славянами в этом источнике следует понимать южную часть восточнославянского мира (район Киева и Прикарпатья). Здесь в рассматриваемое время существовали, по крайней мере, два славянских объединения.

4. Под русами, мне кажется, следует понимать какую-то часть населения северной части славянских и угро-финских областей Восточной Европы. Здесь, так же как и на юге, существовало объединение (или союз племен?), глава которого носил титул хакан русов, заимствованный у хазар.

5. Все перечисленные объединения могут считаться предшественниками Древнерусского государства.

Другая группа источников, содержащих сведения о Руси IX в. восходит к географу Абу Зейду Ахмеду ибн Сахлу ал-Балхи (род. ок. 850 г. – ум. в 30-х годах X в.). Ал-Балхи родился, вырос и провел большую часть жизни в округе г. Балха (северный Афганистан), около восьми лет жил в Багдаде, посетил Мекку¹³⁴³. Ал-Балхи был типичным ученым-книжником и оставил до 60 сочинений по философии, астрономии, географии. Незадолго до смерти, ок. 920 – 921 гг., он написал географический труд «Сувар ал-акалим» («Карта климатов»). Сочинение это в подлиннике не сохранилось и, по-видимому, было вскоре утеряно. Вероятно, мы бы и не знали о нем, если бы ок. 930 – 933 гг. его не обработал, пополнив новыми материалами, выходец из Южного Ирана (г. Истахра, на развалинах древнего Персеполя) Абу Исхак ал-Фариси ал-Истахри. Свое составленное таким путем сочинение ал-Истахри озаглавил по традиции «Китаб ал-масалик ва-л-мамалик». Несколько позднее, ок. 950 г., ал-Истахри переработал свой труд, и эта новая редакция получила наибольшее распространение среди последующих поколений¹³⁴⁴. Сочинение ал-Истахри, очевидно, очень рано и неоднократно переводилось на персидский, язык. При этом переводчики обращались с текстом достаточно вольно и включали в текст множество сведений, не имевшихся в подлиннике труда ал-Истахри. Так, две рукописи «Китаб ал-масалик ва-л-мамалик», находящиеся в Ленинграде¹³⁴⁵, наряду с текстом, восходящим к ал-Истахри (в том числе и раздел о русах), содержат сведения, датируемые XI, XII вв. и более поздним временем.

Впервые подлинный текст сочинения ал-Истахри издал немецкий ученый И. Мёллер в Готе в 1839 т.¹³⁴⁶ В 1845 г. с него сделал немецкий перевод А. Мордтманн¹³⁴⁷. Еще раньше, в 1800 г., известный английский ориенталист У. Узли опубликовал английский перевод одной из персидских версий ал-Истахри¹³⁴⁸. Этими изданиями смог пользоваться А. Я. Гаркави, который в своих «Сказаниях...» переводил отрывки из ал-Истахри по изданию Мёллера¹³⁴⁹. Однако рукопись, по которой публиковал текст ал-Истахри Мёллер, была очень поздней, несовершенной и путаной. Поэтому по интересующим нас вопросам перевод А. Я. Гаркави безнадежно устарел и приводит только к путанице. Критический текст книги ал-Истахри увидел свет лишь в серии BGA, т. I в 1870 г.¹³⁵⁰ По этому изданию я перевожу и исследую известия нашего автора о русах.

Продолжателем, редактором и в какой-то мере учеником ал-Истахри был Абу-л-Касим Ибн Хаукаль ан-Нисиби, происходивший из северного Ирака. Ибн Хаукаль имел перед своим учителем то преимущество, что много путешествовал и видел¹³⁵¹. Он побывал в Северной и Центральной Африке, Испании и Италии, Индии, на южном побережье Каспийского моря, где от беглецов из Хазарии слышал в 969 г. рассказы о разгроме и разорении русами Святослава этой совсем еще недавно могущественной и обширной империи¹³⁵². Ибн Хаукаль был не только и не просто любознательным путешественником, ставившим перед собой задачу лично увидеть и затем описать виденные далекие страны и исправить неточности на карте¹³⁵³ и в книге ал-Истахри. Многое свидетельствует о том, что он выполнял в чужих землях и более щекотливые поручения, что дало повод некоторым исследователям считать его шпионом либо египетских Фатимидов, либо багдадских Аббасидов¹³⁵⁴. Во всяком случае, он был близок к политике и первую редакцию своего труда (50 – 60-х годов X в.) «Китаб ал-масалик ва-л-мамалик», представляющего обработку и дополнение труда ал-Истахри¹³⁵⁵, посвятил известному врагу Византии Хамданиду Сайф ад-даула, а вторую (составлена ок. 977 г.) – Фатимидам.

Может быть, именно близостью ко двору Сайф ад-даула следует объяснить повышенный интерес Ибн Хаукаля к русам. Последние в византийско-хамданидских войнах сражались на стороне греков¹³⁵⁶. Очевидно, это были вспомогательные отряды, посланные правительством княгини Ольги императору.

Сочинение Ибн Хаукаля впервые полностью¹³⁵⁷ издано де Гуе в серии BGA (т. II, 1878). В 1938 – 1939 гг. голландский ориенталист И. Крамерc опубликовал более полный текст Ибн Хаукаля по Стамбульской рукописи 1086 г.¹³⁵⁸ Это издание содержит и карты.

В предыдущем разделе уже говорилось, что часть своих сведений о русах анонимный автор «Худуд ал-Алам» взял либо у ал-Истахри, либо у Ибн Хаукаля. Во всяком случае, последние строки параграфа о русах в «Худуд» являются одной из редакций источника ал-Истахри и Ибн Хаукаля¹³⁵⁹.

Наконец, в связи с этой группой источников необходимо коснуться и знаменитого ал-Идриси, придворного географа сицилийского короля Рожера II¹³⁶⁰. В середине XII в. ал-Идриси написал географический труд «Нузхат ал-муштак фи-хтирак ал-афак» («Развлечение истомленного в странствии по областям»), представляющий комментарий к серии карт, выполненных на уровне тогдашней науки.

В сочинении ал-Идриси основной и богатый материал по Восточной Европе относится к XII в.¹³⁶¹ и выходит из рамок данного обзора. Но ал-Идриси включил в свой труд и вариант рассказа о трех «группах руси», и потому это место из его работы мною используется в данном разделе. К сожалению, полный арабский текст сочинения ал-Идриси до сих пор не издан. Картографический материал его опубликован К. Миллером¹³⁶². Краткая арабская редакция была напечатана в 1592 г. в Риме в типографии Медичи¹³⁶³ и в 1619 г. переведена в Париже на французский язык¹³⁶⁴. Существует совершенно устаревший полный французский перевод П. А. Жобера¹³⁶⁵.

Отрывок о русах, интересующий нас в данном случае, вошел в издание Сейпеля¹³⁶⁶. Краме того, я пользовался ленинградской рукописью второй части «Нузхат ал-муштак»¹³⁶⁷.

«Русы. Их три группы (джинс). Одна группа их ближайшая к Булгару, и царь их сидит в городе, называемом Куйаба, и он (город) больше Булгара. И самая отдаленная из них группа, называемая ас-Славийя, и (третья) группа их, называемая ал-Арсанийа, и царь их сидит В Арсе. И люди для торговли прибывают в Куйабу. Что же касается Арсы, то неизвестно, чтобы кто-нибудь из чужеземцев достигал ее, так как там они (жители) убивают всякого чужеземца, приходящего в их землю. Лишь сами они спускаются по воде и торгуют, но не сообщают никому ничего о делах своих и своих товарах и не позволяют никому сопровождать их и входить в их страну. И вывозятся из Арсы черные соболя и олово (свинец?).

И русы – народ, сжигающий своих мертвых... и одежда их короткие куртки... и эти русы торгуют с Хазарами, Румом (Византией) и Булгаром Великим, и они граничат с северными пределами Рума, их так много и они столь сильны, что наложили дань на пограничные им районы Рума, внутренние булгары же христиане».

«И русов три группы. (Первая) группа, ближайшая к Булгару, и царь их в городе, называемом Куйаба, и он больше Булгара. И группа самая высшая (главная) из них, называют (ее) ас-Славийа, и царь их в городе Салау, (третья) группа их, называемая ал-Арсанийя, и царь их сидит в Арсе, городе их. И достигают люди с торговыми целями Куйабы и района его. Что же касается Арсы, то я не слышал, чтобы кто-либо упоминал о достижении ее чужеземцами, ибо они (ее жители) убивают всех чужеземцев, приходящих к ним. Сами же они спускаются по воде для торговли и не сообщают ничего о делах своих и товарах своих и не позволяют никому следовать за собой и входить в страну свою.

И вывозят из Арсы черных соболей, черных лисиц и олово (свинец?) и некоторое число рабов. Русы – народ, сжигающий своих мертвых...

Русы приезжают торговать в Хазар и Рум. Булгар Великий граничит с русами на севере. Они (русы) велики числом и уже издавна нападают на те части Рума, что граничат с ними, и налагают на них дань. И булгары внутренние – христиане и мусульмане».

«Куйа.а – город русов, ближайший к мусульманам, приятное место и резиденция царя. Из него вывозят различные меха и ценные мечи. Сла.а – приятный город, и из него, когда царит мир, ведется торговля со страной Булгар. Артаб – город, где убивают всякого чужестранца и откуда вывозят очень ценные клинки для мечей и мечи, которые можно согнуть вдвое, но как только отводится рука, они принимают прежнюю форму».

«Русов три группы. Одна группа близко к Булгару, и царь их находится в городе, называемом Ку.а.на, и он (город) больше Булгара. (Другую) группу называют Аусаии, и царь их находится в месте, именуемом Арта. (Третья) группа, лучшая из всех называется Джалаба (Джлба). И торговцы туда не доходят и не ходят дальше Булгара (?). И в Арту никто не приходит, так как всякого чужеземца, который туда отправляется, (жители) убивают. Если они (русы) занимаются торговлей, то не выходят на сушу. Из Арсы вывозят черного соболя, свинец и олово. Русы – народ, сжигающий мертвых и имеющий обычай брить друг другу бороды. Булгар Великий близко от Рума и с большим населением. А внутренние булгары – христиане».

«...Русов три группы. Одна группа их называется рус, и царь их живет в городе Куйаба. Другая группа их называется ас-Славийа, и царь их в городе Славе, и этот город на вершине горы. Третья группа называется ал-Арсанийа, и царь имеет местопребывание в городе Арсе. Город Арса красивый и (расположен) на укрепленной горе между Славой и Куйабой. От Куйабы до Арсы четыре перехода и от Арсы до Славии четыре дня. И доходят мусульманские купцы из Армении до Куйабы. Что же касается Арсы, то согласно рассказу шейха ал-Хаукаля, туда не входит ни один чужеземец, ибо убивают там всякого чужеземца. И не поволяют никому входить с целью торговли в свою землю. Вывозят оттуда шкуры черных леопардов, черных лисиц и олово (свинец?). И вывозят это все оттуда торговцы из Куйабы. Русы сжигают своих мертвых, а не зарывают в землю. Некоторые русы бреют бороду, а некоторые завивают ее, как гриву лошадей. Одежда их – короткие куртки, и одежда хазар, булгар и печенегов – короткие куртки из шелка, хлопка, льна и шерсти».

«Русов три группы. Одна группа их называется Равас, и царь их в городе Кукиане. Другая называется ас-Славийа, и царь их в городе Силак, и город этот на вершине горы. Третья называется ал-Арсанийа, и царь их в городе Арсай. Город Арса некрасивый, на укрепленной горе и расположен между Силак и Кукианией, и что касается Арсы, то, согласно шейху ал-Хаукалю, никто из чужеземцев не входит туда, ибо там убивают всякого иноземца. И не позволяют они (жители Арсы) никому входить для торговли в свою страну. Вывозят оттуда шкуры черных леопардов и черных лисиц и олово. И вывозят это оттуда торговцы из Кукианы...»

Перед нами основные и древнейшие варианты рассказа, известного историкам как рассказ о трех «центрах» или «племенах» Руси. Этот рассказ неоднократно использовался историками-славистами. Пожалуй, ни один из древних восточных источников так не нуждается в критическом издании и исследовании, как рассказ о Куйабе, Славии и Арсании, что особенно хорошо демонстрируется появлением статьи В. Б. Вилинбахова. Совершенно произвольно интерпретируя столетней давности переводы А. Я. Гаркави, односторонне используя археологические материалы и основываясь на случайных созвучиях названий, В. Б. Вилинбахов пытается доказать, что русы ал-Истахри – Ибн Хаукаля вовсе не русы, а прибалтийские славяне.

Сравнение приведенных выше вариантов источника показывает, что наиболее полным и ясным из них является текст Ибн Хаукаля, изданный к тому же по рукописи, отделенной от времени создания оригинала сроком лишь несколько большим сотни лет.

Самым путаным (и хронологически позднейшим) является вариант ал-Идриси. Здесь очень искажены названия. Полагаю, что это относится не только к рукописи ГПБ, но и к тексту из собрания А. Сейпеля, который, очевидно, исправил географические написания в соответствии с их звучанием в оригинале. Вместо вывозимых из Арсы черных соболей у ал-Идриси фигурируют черные леопарды и т. д.

Тем не менее я счел необходимым привести и варианты ал- Идриси для создания по возможности более полного представления об источнике.

Далее. Обычно, когда в литературе рассматривается данный источник, говорят о трех «центрах» или «племенах» русов. Ни о каких «центрах» в оригинале всех вариантов речи не идет. В арабских версиях всюду стоит слово «синф» (мн. ч. «иснаф») или кабийль (ал-Идриси), что можно перевести как вид, группа, класс, категория. В персидских переводах вместо слова «синф» стоит его персидский синоним «горух» – группа, вид. Но ничего похожего на «центр» мы не находим. Точно так же очень вольным является и перевод слова «синф» как племя, как это сделал А. Я. Гаркави. Словом «синф» («горух») в данном случае обнимается нечто иное, и я бы сказал большее, нежели племя. В данном контексте это несомненно не родо-племенное объединение, но территориальное, определенная территория с указанным центром (городом). Поэтому я перевожу его по возможности ближе к смысловому значению термина источника (вид, группа). Комментируя же этот перевод, можно сделать вывод, что в нашем источнике речь идет о трех больших, расположенных в разных частях Восточной Европы территориальных объединениях, в состав которых входили очевидно, настоящие племена восточных славян и других народностей и во главе которых стоял единый глава, именуемый в восточных источниках царь (малик, падшах).

Перейдем к конкретному рассмотрению каждого из трех видов, групп русов данного источника.

Первой названа группа, центр которой называется Куйаба (Киев). Примечательно, что ни в одном варианте нашего источника не сохранилось название для этой части русов, какое мы имеем для двух других. Только у ал-Идриси первая группа русов называется конкретно и ей присваивается общее название рус (в рукописи равас).

Отсутствие в более ранних и оригинальных сочинениях названия первой группы русов заставляет настороженно отнестись к версии ал-Идриси.

В более ранней группе арабских источников, рассмотренной выше, Киев не фигурирует в качестве города русов. Здесь же он называется на первом месте, хотя это еще и не говорит о его приоритете.

В Повести временных лет Киев связывается с русами только начиная с князей Аскольда (ср. Хаскульд скандинавских саг) и Дира, совершивших поход на Константинополь в 866 г. С их именем связывается самостоятельное (или тогда полусамостоятельное, ибо Аскольд и Дир именуются иногда «боярами» Рюрика) княжество в Киеве (где до них существовало самостоятельное славянское княжество).

Мне думается, что описанное в изучаемом источнике объединение («группа», «вид») с центром в Киеве хронологически приходится на 50–80-е годы IX в. – время летописных князей Аскольда и Дира. Название руси в то время применяется к Киеву и русской летописью и восточным источником. Поэтому можно предположить как вариант, что в какой-то редакции Ибн Хаукаля (а на него ссылается ал-Идриси) было название для первой группы русов, и оно было не чем иным, как русы. Это не исключает, что оно впервые в этом месте появляется именно у Ибн Хаукаля, который во многом дополнил ал-Балхи и ал-Истахри новыми материалами. В его же время Киев был столицей большого Древнерусского (Киевского) государства и район Киева считался внутренней (т. е. основной) Русью (см. Константин Багрянородный¹³⁷⁴). В том, что Куйаба¹³⁷⁵, центр этой части страны русов, именно Киев, пока никто, кроме В. Б. Вилинбахова, не усомнился. В идентичности Куйабы и Киева убеждает ряд мест источников.

В старейших редакциях (ал-Истахри и Ибн Хаукаля) Куйаба помещается ближе всего к Булгару. Надо полагать, что это Дунайская Болгария, а не Волжская. Последняя у этих же авторов именуется Великим Булгаром, граничащим с русами на севере. Автор «Худуд», как, впрочем, и многие его предшественники (в частности даже ал-Масуди), путает Волжскую Болгарию с Дунайской и посему поместил Куйабу ближе всего к мусульманам (т. е. к волжским булгарам).

У ал-Идриси есть любопытное место об источнике сведений его предшественников о Куйабе – это купцы из Армении, которые ездят в Куйабу. Провинция же Армения в халифате включала и Азербайджан (Северный) и Грузию. Следовательно, купцы из Закавказья могли через Черное море или сушей через Северный Кавказ и Дон (ср. маршрут купцов у Ибн Хордадбеха) ездить в Киев, но никак не в польскую Куявию, куда помещает Куйабу В. Б. Вилинбахов.

Позднее, в X в., в Киев ездят и из Булгара, о чем сохранились сведения в маршрутах арабских дорожников¹³⁷⁶.

Искажение арабами названия Киева и превращение его в Куйабу не должно удивлять. Напомним хотя бы написание этого города у Константина Багрянородного или у Титмара. Арабское произношение в данном случае ближе к русскому, a в некоторых вариантах почти однотипно с ним.

Вторая группа русов называется ас-Славийа, название центра его можно понять как Слава. Большинство исследователей, кроме В. Б. Вилинбахова, вполне справедливо отождествляют этих русов с областью словен ильменских. Их же центр г. Славу можно отождествить с предшественником Новгорода, который мог носить такое название, сохраненное нам восточными авторами¹³⁷⁷. Новгород (Новый город) и сменил несколько позднее старый город. Эта группа русов названа в источнике ас-Славийа, т. е. славяне, словене. Это название славяне Новгородской земли носили еще в XI в., когда оно было записано в летопись. В отличие от остальных восточнославянских племен словене сохранили общее этническое название. Это характерно для ряда пограничных частей славянского мира (словенцы в Югославии, словаки в Чехословакии и т. д.).

В связи с группой восточных источников, рассмотренных выше (об «острове русов»), следует обратить внимание на следующее место данного источника. Говоря о ал-Славийи, старейшая рукопись источника (Ибн Хаукаль) подчеркивает, что этот вид русов – высший, главный из них. То же мы находим и в персидском переводе, где этот вид русов охарактеризован как лучший (бехтер). Мне кажется, это место следует сопоставить опять-таки с материалами русской летописи. Согласно ей до захвата Киева Олегом и перенесения туда резиденции главным городом русов был Новгород или точнее город, ему предшествовавший. Это и зарегистрировали арабские осведомители того времени, назвавшие русов ас-Славийя высшими и главными для того времени (50 – 80-е годы IX в.).

В отличие от первых двух групп русов третья группа до настоящего времени не поддается точному определению, и имеется опасение, что вопрос о ней так и не будет никогда до конца уяснен. Существует (много точек зрения о местонахождении этой «группы» русов. Сводку их в литературе до 40-х годов XX в. дал А. М. Карасик¹³⁷⁸. По его данным существовали следующие мнения:

1) по X. Д. Френу, д-Оссону и П. Савельеву – Арзамас;

2) по А. А. Шахматову и Д. Щеглову – Рязань;

3) по Ж. Т. Рено и Д. А. Хвольсону – Пермь;

4) по В. А. Пархоменко, Д. И. Иловайскому, С. В. Юшкову и В. В. Мавродину – Тмутаракань;

5) по А. И. Соболевскому – город в Крыму;

6) по П. Смирнову – город на Волге выше устья р. Оки;

7) по Л. Нидерле и Б. А. Рыбакову – анты.

Из других точек зрения надо упомянуть мнение А. Н. Насонова, отождествлявшего Арсу (Арту) с Тмутараканью¹³⁷⁹.

В. Ф. Минорский склоняется к тому, что Арса была расположена в районе р. Оки¹³⁸⁰. Сторонником тмутараканской теории стал вслед за В. Мошиным и Г. Вернадский¹³⁸¹. А. Л. Монгайт написал специальную статью, в которой восстанавливал в правах рязанскую теорию¹³⁸², но позднее отказался от нее¹³⁸³. Б. А. Рыбаков в последнее время сделал попытку отождествить Арсу с Черниговом. Известный исследователь географических открытий до Колумба Р. Хенниг утверждает, что если Арса и существовала, то ее следует искать только в района северо-западного Урала (Чердынь)¹³⁸⁴. Не так давно чешский арабист И. Хрбек опубликовал большую статью, ставящую целью доказать, что Арсанийа – не что иное, как западнославянский остров Рюген¹³⁸⁵. Несмотря на большой исторический и лингвистический материал, использованный И. Хрбеком, его точка зрения не убеждает. Т. Левицкий уже после выхода в свет статьи Хрбека считает возможным отождествлять Арсу с мордовской эрзей¹³⁸⁶. Приведенная сводка показывает, что в новейшее время ни один востоковед не является сторонником южного расположения Арсы. Это не случайно. Все точки зрения сторонников южной теории основаны на текстах А. Я. Гаркави, а варианты ал-Истахри и Ибн Хаукаля, которыми располагал последний, окончательно устарели. В тексте редакции ал-Истахри, переведенной А. Я. Гаркави, есть следующее место: «Арта находится между Хазаром и великим Булгаром, который граничит с Румой к северу»¹³⁸⁷. Эта сама по себе путаная фраза и является, по существу, единственным сколько-нибудь серьезным доводом в пользу южного расположения Арсанийи. Во всех ранних и лучших редакциях нашего источника ее нет.

Прежде чем излагать мою точку зрения на местоположение третьего «вида» русов, следует уточнить и идентифицировать его название. Во всех старейших вариантах ал-Истахри – Ибн Хаукаля значится форма

. Форма на твердое русское Т (ت) – Артанийа – Арта – Артаб является, по-видимому, искажением. Но арабская букваث не оаначает звука, соответствующего русскому С. Применяя форму Арсанийа – Арса, я исхожу из того, что в персидском языке буква ٽ читается как русское С и наличие (пусть не во всех случаях) написания в персидских вариантах с буквой ٽ дает мне определенное основание предпочесть форму Арсанийа – Арса варианту Артанийа – Арта.

Наш источник указывает на северное положение Арсы¹³⁸⁸. В пользу этого говорят статьи вывоза оттуда (пушнина, свинец и олово). Лучшие меха вывозились, конечно, из лесистых областей севера. Свинец же и олово могли доставляться с Урала или с запада, с Балтики (вспомним об оловянных месторождениях Британии, знаменитых в древности и в средневековье). Возможно, о том же говорит фраза, сохранившаяся в «Худуд ал-Алам», о вывозе мечей из Арсы (Артаба). В Восточной Европе были широко распространены в то время так называемые франкские мечи. Наконец, вариант ал-Идриси прямо помещает Арсу между Славийей и Куйабой. Это дает мне основание присоединиться к сторонникам расположения Арсы в районе Верхней Волги и поместить третий вид русов где-то в районе Ростова – Белоозера. Может быть, в связь с этим можно поставить Сарское городище недалеко от Ростова. По данным археологии здесь после VIII в. существовал город с развитым ремеслом, соответствовавший по своему характеру Гнездову и Старой Ладоге. Здесь было найдено много восточных монет¹³⁸⁹. По мнению А. А. Спицина, Сарское городище было первоначальным местом г. Ростова¹³⁹⁰.

Хочется вспомнить и рассказ русской летописи о русском княжестве в районе Белоозера в IX в., связываемом летописцем с легендарными соратниками Рюрика.

Наличие же известного рассказа об убийстве иноземцев в Арсе давно правильно объяснено. Его, очевидно, распространили булгарские купцы, боявшиеся, чтобы восточные торговцы не проникли в те богатые драгоценной пушниной места.

Подведу итоги обзора данной группы источников:

1. Сведения о трех «видах» («группах») русов, сохраненные в трудах ал-Истахри, Ибн Хаукаля и других географов X – XII вв., относятся ко второй половине IX в.

2. Источники их связаны с Булгаром Великим (волжским) и Закавказьем.

3. Источник этот знает три русских объединения, предшествовавшие единому Древнерусскому государству:

а) с центром, в Киеве;

б) в районе новгородских словен;

в) предположительно в районе Ростова – Белоозера.

4. Считаю возможным отождествить эти три объединения с русскими княжествами, упомянутыми в Повести временных лет (Киев Аскольда и Дира, Новгород и Белоозеро – Ростов).

Одна из групп источников по истории древней (Киевской) Руси (IX – начала XII в.) – это сочинения на латинском языке, составленные в средние века в странах Западной и Восточной Европы. Некоторые из них используются для изучения взаимоотношений древней Руси с другими феодальными государствами.

Данный очерк представляет собой попытку привлечь свидетельства указанной группы памятников для освещения вопроса о характере Древнерусского государства. Часть буржуазных зарубежных историков до настоящего времени продолжает культивировать положение, родоначальником которого является Н. И. Костомаров, об отсутствии государственного единства Руси в IX – начале XI в. Этот период изображается в ряде зарубежных изданий как время раздробленности, а Древнерусское государство – как конгломерат отдельных «удельных» княжеств¹³⁹¹.

При рассмотрении западно- и восточноевропейских памятников нам нужно обратить внимание прежде всего на представления их авторов о древней Руси как государстве и о великом князе киевском как его главе. Расположив интересующие нас свидетельства в хронологической последовательности, проследим изменения, которые претерпела оценка Руси в латинских сочинениях IX – XV вв. в связи с эволюцией ее государственности в это время.

Во второй части Вертинских анналов, составленной епископом Пруденцием (ум. в 861 г.), под 839 г. говорится о посольстве древнерусского князя, который фигурирует как «король... называемый хаканом» (rex... chacanus vocabulo)¹³⁹². Норманисты обычно используют этот памятник для доказательства «варяжского происхождения» Руси. Несостоятельность такого подхода к данному свидетельству после выхода работ советских ученых В. А. Пархоменко¹³⁹³ и В. В. Мавродина¹³⁹⁴, а также американских авторов – В. А. Рязановского¹³⁹⁵ и А. В. Рязановского¹³⁹⁶ очевидна. Попытка представителя довоенного «остфоршунга» Герхарда Лэра выдать это сообщение за свидетельство о посольстве хазарского кагана¹³⁹⁷ решительно отвергнута специалистами. Так, новейший исследователь истории хазар М. И. Артамонов пишет по поводу данного посольства: «...Главной силой в указанных выше событиях были не варяги и даже не новгородские славяне, а население Среднего Днепра. О том же свидетельствует и титул главы этой Руси – каган... Принятием этого титула киевские князья заявляли о своей независимости от хазар и равноправии Руси с Хазарским государством»¹³⁹⁸. Королем именуют киевского великого князя и другие западные авторы, сохранившие свидетельства о связях древней Руси с Германской империей¹³⁹⁹.

В хронике так называемого продолжателя Регинона Прюмского (ум. в 915 г.)¹⁴⁰⁰, охватывающей события 907 – 967 гг. и составленной, как предполагают, монахом Вейссенбергского монастыря Адальбертом (ум. в 981 г.)¹⁴⁰¹, под 959 г. содержится запись о посольстве княгини Ольги к германскому королю Оттону I. Хронист называет Ольгу (он указывает ее имя – Елена) «королевой русов»¹⁴⁰² – regina rugorum.

Выражение «rugorum», а не «russorum» дало основание Н. М. Карамзину предполагать, что речь идет о «рюгенской княгине» (т. е. о княгине поморских славян с острова Рюгена)¹⁴⁰³. Неосновательность такого предположения становится, однако, очевидной при знакомстве со свидетельствами об этом посольстве Ольги, сохранившимися в других немецких хрониках. В частности, Гильдесгеймские¹⁴⁰⁴ и Кведлинбургские анналы¹⁴⁰⁵, хроники Ламберта Герсфельдского¹⁴⁰⁶ и Титмара Мерзебургского¹⁴⁰⁷ сообщают о посольстве «русского народа» (Rusciae gentis). Трудно поверить в описку составителей всех этих памятников, о которой говорит Н. М. Карамзин.

Весьма важно заметить, что русскую княгиню Ольгу именует «королевой русов» человек, знакомый с Русью не понаслышке. Из указанных источников видно, что Адальберт, будущий автор хроники продолжателя Регинона и епископ магдебургский, был отправлен Оттоном I на Русь в 961 г. в качестве так называемого миссийного епископа¹⁴⁰⁸ (т. е. епископа, задачей которого было обращение язычников-русов в христианство). Различные авторы высказывали противоречащие порой друг другу догадки о целях и характере неудачной миссии Адальберта на Русь¹⁴⁰⁹. Не вызывала, однако, сомнения подлинность известия об этом раннем факте русско-германского общения. Интересно, что в глазах немецкого миссионера и хрониста киевская княгиня по своему положению не отличалась от германского короля.

Чрезвычайную ценность представляет свидетельство епископа Брунона Кверфуртского (убит пруссами в 1009 г.) о великом князе Владимире Святославиче, при дворе которого этот католический миссионер и дипломат¹⁴¹⁰ пробыл месяц на пути к печенегам. В письме императору Генриху II Брунон называет Владимира «повелителем русов, могущественным благодаря своему королевству и богатствам» (senior Ruzorum, magnus regno et divitiis). Характерно, что Древнерусское государство в этом памятнике фигурирует как королевство¹⁴¹¹. Письмо Брунона дает представление о границах древней Руси со степью: эта граница находилась на расстоянии двух дней пути от Киева, вероятно, в районе Переяславля¹⁴¹². Данный источник очень важен для изучения русско-германских связей начала XI в., что показал в последнее время немецкий историк из ГДР Б. Видера¹⁴¹³. В исследование письма Брунона положительный вклад внес и западногерманский автор М. Хельман, констатировавший после рассмотрения терминологии этого памятника, что термин «senior» (при обозначении князя Владимира) имеет значение «король» (rex)¹⁴¹⁴.

Королями именует великих киевских князей в своей «Хронике» и Титмар (976 – 1018 гг.), бывший с 1009 г. епископом мерзебургским. Наибольшую ценность в его труде, написанном в 1012 – 1018 гг., представляют книги 5 – 8 с изложением событий 1002 – 1018 гг.: в отличие от предыдущих частей «Хроники», в основу которых были положены различные анналы (в частности, Кведлинбургские и Гильдесгеймские), в 5 – 8 книгах Титмар излагает события самостоятельно. Сведения о Руси он почерпнул из рассказов немецких воинов, участвовавших в походе польского князя Болеслава Храброго на Киев в 1018 г., а также из сообщений аббата Туни, отправленного Болеславом из Киева к германскому императору в качестве посла¹⁴¹⁵. Титмар, возглавлявший пограничное со славянскими землями Мерзебургское епископство, понимал славянский язык. Об этом можно судить по тексту его сочинения¹⁴¹⁶. Будучи по происхождению и положению типичным представителем немецких феодалов, Титмар отразил в своей «Хронике» их внутри- и внешнеполитические устремления, что нашло выражение, в частности, в одобрении им экспансии на славянские территории¹⁴¹⁷. Этим, очевидно, можно объяснить правдивость (за исключением некоторых деталей) его сведений и о таком сравнительно далеком от Германии славянском государстве, как Русь. Ценность сообщений Титмара о Руси начала XI в. не вызывает сомнений у исследователей¹⁴¹⁸.

Немецкий хронист последовательно называет великих князей Владимира Святославича (кн. 4, гл. 58; кн. 7, гл. 72) и Ярослава Владимировича (кн. 7, гл. 65; кн. 8, гл. 31) «королями» (rex)¹⁴¹⁹. Князья-короли в его изображении – это государи единой страны-королевства (regnum), столицей (caput) которого является Киев (Kitava) (кн. 8, гл. 324)¹⁴²⁰. Польского князя Болеслава Храброго Титмар называет герцогом (dux)¹⁴²¹. М. Хельман, занимавшийся в последнее время изучением известий Титмара о Руси, справедливо отмечает, что Брунон Кверфуртский и Титмар согласны друг с другом в определении Древнерусского государства как королевства (regnum).

Заслуживает внимания и вывод западногерманского историка о том, что критерием при наименовании государей (король или герцог) служило для Титмара отношение к германскому императору: зависимого от империи Болеслава хронист называл герцогом, а самостоятельных государей Руси и Венгрии – королями¹⁴²².

В глазах западных авторов древняя Русь была единым государством (а не конгломератом маленьких государств), равным по своему политическому весу другим европейским державам. Об этом можно судить по тому обстоятельству, что после Адальберта, Брунона Кверфуртского и Титмара Мерзебургского, располагавших довольно точными сведениями о Руси с ее столицей Киевом, в западной латинской литературе наименование Руси королевством, а ее правителей – королями стало традиционным.

В «Житии св. Ромуальда», составленном в 1040 г. Петром Дамиани (ум. ок. 1072 г.), аббатом монастыря «Fontis Avellani in Tuscia», содержится рассказ о «крещении» Бруноном Кверфуртским Руси. Этот памятник использован некоторыми историками для подтверждения вывода о первоначальном принятии Русью христианства от папских миссионеров¹⁴²³. Явно легендарное сообщение Петра Дамиани относительно «крещения» Руси, по мнению новейшего исследователя Б. Я. Рамма, исключает возможность использования его рассказа для воссоздания истории христианизации первого русского государства¹⁴²⁴. Здесь можно усмотреть лишь отражение некоторых обстоятельств борьбы между Ярополком и Владимиром Святославичами в конце 70-х годов X в.¹⁴²⁵ Важно заметить, что Петр Дамиани последовательно именует великого киевского князя «королем русов» (rex Russorum)¹⁴²⁶.

В сочинении схоластика Адама Бременского (ум. ок. 1076 г.) «История епископов гамбургской церкви», составленном ок. 1075 г., содержится ценный материал относительно общественного строя поморских славян, скандинавов и Руси. Он уже подвергался рассмотрению¹⁴²⁷.

Дважды в этом памятнике фигурирует король Руси Ярослав. В первом случае он назван «святым» (rex sanctus gerzlef de Ruzzia)¹⁴²⁸. Русь, по Адаму Бременскому, – это королевство (regnum – кн. 4, гл. 13)¹⁴²⁹. Автор проводит четкое различие между королями и менее могущественными повелителями. Так, он отметил, что из всех поморских славян лишь раны (на острове Рюген) имеют королей (reges – прим. 121)¹⁴³⁰. Главы других племен названы им князьями (principes – кн. 2, гл. 26, 66)¹⁴³¹. Князей знает Адам и у шведов. Власть у последних, по его свидетельству, осуществляет также знать (satrapae, divites – кн. 3, гл. 53; кн. 4, гл. 21)¹⁴³². Из их среды выдвигается и король шведов (rex Sueonum – прим. 140, кн. 4, гл. 30)¹⁴³³. О роли знати на Руси Адам не говорит: у современников, очевидно, не было оснований ставить других правителей Руси на одну доску с великим киевским князем-королем.

Это прямое опровержение тезиса буржуазных авторов о древней Руси как комплексе «удельных княжеств». Текст Адама с наименованием Руси королевством (regnum) был внесен Гельмольдом в его «Славянскую хронику», составленную незадолго до 1172 г.¹⁴³⁴

Признания силы древней Руси и ее великих князей исходили не только от отдельных хронистов, но и от папской курии. Папа Григорий VII в булле от 17 апреля 1075 г. на имя Изяслава Ярославича, называя этого киевского князя его христианским именем, обращается к нему как к «Димитрию, королю русов». Русь фигурирует как королевство (regnum)¹⁴³⁵ в этом официальном документе, который является одним из самых ранних свидетельств о папской экспансии в отношении восточнославянских земель¹⁴³⁶. Современные прокатолические (главным образом униатские) авторы стараются скрыть истинный характер отношений папы Григория VII к Руси и представить дело так, что папская курия в случае, если бы древнерусские князья признали главенство папы, могла бы предотвратить бедствия, связанные с наступившей в XII в. феодальной раздробленностью. Особенно отчетливо эту мысль проводит Д. Ольянчин¹⁴³⁷.

Стараясь уверить читателя в благотворности папской верховной власти, М. Андрусяк говорит, что папы признавали суверенитет древнерусских (киевских) князей, выражением чего, дескать, и было титулование их королями¹⁴³⁸. В действительности же стремление к подчинению древнерусских земель¹⁴³⁹ исключало какое бы то ни было признание их суверенитета.

Характерно, что в булле Григория VII польскому князю Болеславу II Смелому от 20 апреля 1075 г., изданной в связи с захватом Болеславом денег у Изяслава Ярославича, последний назван королем русов, а государь Польши герцогом (dux)¹⁴⁴⁰. Применение этого титула понятно: только в 1076 г. Болеслав Смелый был коронован представителем католической церкви и с этого времени имел титул короля. Киевский же князь и без папской коронации именовался королем в документе, утверждавшем установление зависимости Изяслава от папы, из рук которого он получал, согласно тексту папской буллы, «кормило правления». В этом факте очевидно, отразилось признание авторитета и силы такой крупной державы, каким было Древнерусское государство.

Немецкий хронист Ламберт Герсфельдский, говоря о событиях 1043 г. (посольство Руси к императору Генриху III)¹⁴⁴¹ и 1075 г. (приезд к Генриху IV Изяслава Ярославича с богатыми дарами, посольство Бурхарда, пробста трирского, к Святославу Ярославичу в Киев)¹⁴⁴², называет королями (reges) великих князей Ярослава Владимировича Мудрого, Изяслава и Святослава Ярославичей. Следует иметь в виду, что Ламберт был современником описываемых им событий: свои «Анналы» он закончил в 1077 г.

Норманский хронист Гильом де Жюмьеж, писавший во второй половине XI в., упоминает короля Руси Юлия Клодия¹⁴⁴³. Как показал М. Л. Алексеев, здесь речь идет о великом князе Ярославе Мудром¹⁴⁴⁴.

Немецкие хроники сохранили многочисленные свидетельства о дочери великого князя Всеволода Ярославича Евпраксии-Адельгейде, жене императора Генриха IV¹⁴⁴⁵. Современные ей авторы «Августанских анналов» (составлены в 1104 г.)¹⁴⁴⁶ и первой части хроники Эккехарда (завершена в 1106 г.)¹⁴⁴⁷ называют эту киевскую княжну в записях под 1089 г. «дочерью русского короля» (Rutenorum regis filia). Из второго труда соответствующий отрывок заимствовал более поздний автор – Анналист Саксов, сохранивший это определение¹⁴⁴⁸.

В «Хронографии» Сигберта из Гемблу (ок. 1030 – 1112 гг.) королем назван киевский великий князь Игорь (Inger rex Russorum), а также великие князья Святослав и Изяслав Ярославичи.

Древнерусское государство в глазах современника хрониста было отнюдь не конгломератом княжеств, а «королевством русов» (regnum Russorum)¹⁴⁴⁹.

Польский автор Галл Аноним¹⁴⁵⁰ в своей хронике, написанной около 1113 г.¹⁴⁵¹, рассказывая о походе польского князя Болеслава Смелого на Русь в 1069 г., характеризует Киев как «столицу русского королевства, выдающийся город»¹⁴⁵².

В латинском памятнике англосаксонского происхождения – комментариях к законам короля Эдуарда Исповедника, написанных незадолго до 1134 г.¹⁴⁵³, сохранилось ценное свидетельство о пребывании при дворе Ярослава Мудрого Эдуарда (989 – 1017 гг.), сына короля Англии Эдмунда Железнобокого¹⁴⁵⁴. Здесь фигурирует «король земли ругов, которую мы зовем Русией» (terra rugorum, quam nos vocamus Russeiam) по имени Malesclodus¹⁴⁵⁵. М. П. Алексеевым доказано, что автор этого памятника имел в виду Ярослава Мудрого¹⁴⁵⁶.

В хронике Анналиста Саксона, завершенной в 1139 г., находим несколько упоминаний древнерусских великих князей-королей. Этот автор вслед за Титмаром Мерзебургским называет королями Владимира Святославича¹⁴⁵⁷ и Ярослава Владимировича¹⁴⁵⁸, а также характеризует Киев как центр королевства¹⁴⁵⁹. Под 1039 г. он сообщает о браке польского князя Казимира Обновителя, сына Мешко, князя поляков (ducis Polanorum) и русской княжны, дочери «короля Руси» (regis Ruscie)¹⁴⁶⁰, в которой видят сестру Ярослава Марию-Добронегу (Доброгневу)¹⁴⁶¹. Примечательно, как проводит различие немецкий хронист между «королем Руси» Владимиром Святославичем и «князем поляков» Мешко II, который, к слову сказать, в 1025 г. принял королевский титул. Под 1062 и 1103 гг. Анналист Саксон сообщает о браке графини Кунигунды Орламюнде и «короля русов»¹⁴⁶². В этом последнем предполагают или Изяслава Ярославича¹⁴⁶³, или его сына Ярополка¹⁴⁶⁴. Говорит этот хронист (под 1068 г.) и об императорском посольстве во главе с Бурхардом к «королю Руси» (ad regem Rusciae)¹⁴⁶⁵, а также о посольствах от правителей и народов, пришедших к императору Лотарю (1135 г.). Конкретно им называются короли «венгров, русов, датчан и франков»¹⁴⁶⁶. У современника, как видим, не было оснований проводить различие между древней Русью и другими раннесредневековыми государствами Европы даже в период, когда начали обособляться отдельные восточнославянские земли.

Около середины XII в. западноевропейский писатель Оттон, епископ фрейзингенский (1111 – 1158 гг.), дядя императора Фридриха Барбароссы, в «Хронике» (другое название – «История двух государств», закончена в 1146 г.) называет Евфимию Владимировну «дочерью короля русов или Киева» (Rutenorum seu Chyos regis filia)¹⁴⁶⁷. Владимир Мономах, отец упоминаемой Оттоном княжны, выданной замуж за венгерского короля: Кальмана (Коломана)¹⁴⁶⁸, был, по мнению хрониста, королем Древнерусского государства с центром в Киеве. Оттон Фрейзингенский написал также «Деяния императора Фридриха I». Сохранилось «Приложение» (Appendix) к этому сочинению, датированное 1 августа 1165 г.

Этот анонимный отрывок чрезвычайно ценен: в нем отразилось новое представление западных авторов о роли княжеской власти на Руси второй половины XII в. До сих пор на Западе знали королей – великих князей киевских, возглавлявших огромное относительно единое Древнерусское государство. В 1165 г. впервые в западных памятниках появляется запись о «корольках» (князьках) русов (de regulis Ruthenorum). Один из них, по свидетельству автора «Приложения», вместе с «королем чехов» (rex Boemorum) (им был Владислав II) на съезде в Вене признал вассальную зависимость от императора Фридриха I Барбароссы¹⁴⁶⁹.

Польский исследователь В. Абрахам высказал предположение, что в данном случае речь идет о галицком князе Ярославе Владимировиче Осмомысле (1153 – 1187 гг.)¹⁴⁷⁰. Эта догадка, однако, была справедливо подвергнута сомнению М. С. Грушевским, принявшим во внимание как международные отношения того времени, так и силу Галицкого княжества при Ярославе Осмомысле¹⁴⁷¹.

Западные соседи Руси знали о наличии в ее составе отдельных земель уже во второй половине XI в. В этом убеждают свидетельства исторических сочинений, написанных в Венгрии на латинском языке. Трудами венгерских буржуазных историков X. Марцали, Ф. Толди, Д. Шебештьена, Д. Паулера, Ш. Домановского и Б. Хомана установлено соотношение между сохранившимися историческими сочинениями XIII – XIV вв. и их происхождение. Итоги этих разысканий были подведены Б. Хоманом¹⁴⁷². Хоману удалось воссоздать историю летописания в Венгрии, доказать зависимость известных ныне венгерских хроник от общего протографа – сочинения «Деяния венгров» (Gesta Ungarorum), которое он датирует 1091 – 1092 гг. Им же была предложена реконструкция содержания и объема этого протографа. Некоторые авторы высказали предположение о появлении протографа венгерских хроник не в конце, а в середине XI в. – в правление короля Андрея I (1047 – 1060 гг.)¹⁴⁷³.

Такой точки зрения придерживаются и последние исследователи вопроса – венгерский историк средневековой литературы Янош Хорват младший¹⁴⁷⁴ и источниковед Элемер Маюс¹⁴⁷⁵. Текст протографа сохранился в отдельных частях, имеющихся в нашем распоряжении сочинений Шимона Кезаи и Иллюстрированной хроники.

Сочинение Шимона Кезаи «Деяния венгров» (Gesta Ungarorum) представляет собой выдержку из утраченного труда «Деяния венгров» (Gesta Hungarorum), создание которого датируется 1282 – 1285 гг., по Б. Хоману, или 1270 – 1272 гг., как считает Ш. Домановский¹⁴⁷⁶. По мнению большинства исследователей, автором этого не дошедшего до нас обширного сочинения был тот же Шимон Кезаи. В последнее время Д. Дьерфи¹⁴⁷⁷ и Э. Маюс¹⁴⁷⁸ высказали предположение об авторстве магистра Акоша. Установлены и источники этого обширного труда; одним из них исследователи считают протограф венгерских хроник конца или середины XI в., откуда почерпнуты сведения о пути венгров-кочевников через Русь в конце IX в., содержащиеся как в первой части хроники, где излагается история гуннов, так и во второй ее части (история венгров). При описании событий 1047 – 1272 гг. автор пользовался списком венгерских королей или краткой хроникой, не сохранившимися до нашего времени. При составлении истории гуннов были использованы также сочинения Иордана и других писателей раннего средневековья¹⁴⁷⁹.

Иллюстрированная хроника (Chronicon pictum), или, как иногда ее называют, венская Иллюстрированная хроника (долгое время она была собственностью Венской придворной библиотеки, ныне хранится в Венгерской национальной библиотеке им. Сеченьи), описывает события с древнейших времен до 1330 г. Ее составитель – монах из Секешфехервара Марк Кальти – начал свою работу в 1358 г. Текст протографа середины (или конца) XI в. с упоминанием о Руси дошел до автора этой хроники в составе «Хроники венгров» (Chronica Hungarorum) первой половины XIV в., послужившей основой труда Марка Кальти. Эта хроника была продолжением исторического сочинения, созданного при короле Андрее III (1291 – 1292 гг.) на основе «Деяний венгров» Шимона Кезаи или магистра Акоша (1282 – 1285 гг.). Как было отмечено выше, автор последней работы имел дело непосредственно с протографом XI в. Иллюстрированная хроника представляет собой ценный источник по истории Венгрии XI – XII вв. благодаря вставкам с описанием событий этого времени. Установлено, что источником этих интерполяций послужила хроника с изложением истории Венгрии с древнейших времен (она включала протограф XI в.) до времени короля Гезы II (1141 – 1161 гг.)¹⁴⁸⁰.

В тексте Иллюстрированной хроники имеются 142 миниатюры, изготовленные, как предполагают, королевским гербописцем Миклошем Медьеши около 1370 г. Последние представляют собой не только ранние памятники венгерского изобразительного искусства, но и источник по истории Венгрии XIV в.

Сочинения Шимона Кезаи и Иллюстрированная хроника состоят из двух частей. В их первых частях содержится история гуннов, которых авторы отождествляют с венграми (Huni sive Hungari); вторые части хроник посвящены истории венгров. Еще представители буржуазного источниковедения доказали необоснованность рассказа о родстве гуннов и венгров. События IX – X вв., излагаемые в протографе, автор истории гуннов механически переместил во времена Аттилы. Структура рассказа о гуннах повторяет построение истории венгров, составляющей вторые части хроник Шимона Кезаи и Иллюстрированной. Таким образом, элементы, заимствованные автором истории гуннов из венгерского источника XI в., не имеют никакого отношения к подлинным гуннам, но могут быть использованы для реконструкции соответствующих частей протографа венгерских хроник¹⁴⁸¹. Все это делает возможным использование соответствующих мест не только вторых, но и первых частей труда Шимона Кезаи и Иллюстрированной хроники для восстановления содержания рассказа протографа середины (конца) XI в. о пути венгров-кочевников в Паннонию.

Вот что сообщает Шимон Кезаи о пути гуннов-венгров в Паннонию: гунны, вышедшие из Скифии (под этим именем здесь фигурирует прародина гуннов-венгров), «прошли земли печенегов и белых кунов-половцев (Bessorum et Comanorum alborum terras). Затем вступили в Суздаль, Русь и земли черных кунов (Susdaliam, Rutheniam et nigrorum Comanorum terras ingressi) и, наконец, благополучно, (хотя) и против воли упомянутых народов, достигли реки Тисы». Тот же хронист во второй части своего труда, говоря о венграх, отмечает, что по пути в Паннонию они «прошли страны печенегов, белых кунов-половцев и город Киев (transierunt per regna Bessorum alborum Comanorum et civitatem Куо) и затем поселились в долине реки Унг, где основали крепость». Далее Шимон Кезаи сообщает о том, что «Арпад (сын Альмоша) со своим народом первым преодолел горы Русов (Ruthenorum alpes, как хронист называет Карпаты) и на реке Унг первым разбил свои лагери (sua castra)...»¹⁴⁸²

Сходное описание пути гуннов и венгров в Паннонию находим в Иллюстрированной хронике. Гунны, согласно этому источнику, «выйдя из Скифии, прошли затем (земли) печенегов и белых кунов-половцев и, наконец, вступили в Суздаль, Русь и в землю черных кунов (куманов). Выйдя отсюда, они достигли Тисы...»

Иллюстрированная хроника дает перечень мест, где побывали венгры до прихода в Трансильванию, через которую они достигли Венгрии: «Пройдя через страны печенегов, белых кунов-половцев, через Суздаль и город под названием Киев, венгры, наконец, перешли через горы...». Б. Хоман, реконструируя данную часть протографа второй половины XI в., пришел к выводу о том, что в нем содержались сведения о движении венгров-кочевников через земли печенегов, белых кунов-половцев русских летописей, черных кунов – торков русских источников, узов византийских авторов, а также через Суздаль, Русь (Ruthenia) и Киев¹⁴⁸³.

Не вызывает сомнения сознательное внесение в текст протографа второй половины XI в. наименования Суздальской земли¹⁴⁸⁴.

Свидетельства русских летописей убеждают, что во второй половине XI в. Суздальская земля хорошо известна в других областях Руси, в частности в Киеве¹⁴⁸⁵. Материалы археологических раскопок свидетельствуют об интенсивном развитии здесь земледельческого хозяйства с IX в.¹⁴⁸⁶ Самый факт выхода Суздальской земли из-под власти киевских князей в 30-х годах XII в., рост силы и международного авторитета ее князей в последующее время – результат развития этой области в IX – XI вв. Из Суздальской земли вел к Киеву торговый путь (через Курск)¹⁴⁸⁷.

Протограф венгерских хроник второй половины XI в. упоминал о прохождении венгров через Русь, Русскую землю (Ruthenia). Характерно, что венгерский автор второй половины XI в. употребляет термин «Русская земля», «Русь» (Ruthenia) рядом с наименованием земли Суздальской. Он имеет в виду Русскую землю в узком смысле. Русские летописцы применяли термин «Русь», «Русская земля» и в широком смысле, для обозначения всей русской земли, и при наименовании одной из областей Руси – Киевской земли¹⁴⁸⁸. Двоякое значение этого термина было, очевидно, известно и венгерскому хронисту второй половины XI в.

Различая Русь в узком и широком смысле, всю русскую землю и Киевскую область, хронист второй половины XI в. не мог не упомянуть города Киева, центра страны, которая, по определению Илариона, «ведома и слишима есть всеми конци земля»¹⁴⁸⁹.

Итак, автор протографа второй половины XI в. при описании маршрута венгров-кочевников выразил свои довольно верные представления о Руси и о соседних с ней народах. Можно думать, что он располагал достаточными возможностями для получения сведений о Русской земле. Венгерские исследователи, высказавшие такого рода предположения, опирались на единичные факты: Б. Хоман ссылается лишь на пребывание в Венгрии русского князя Ярослава, зятя короля Ласло I «Святого»¹⁴⁹⁰. Д. Дьерфи указывает на возможность получения информации от лиц, сопровождавших венгерского короля Андрея I при его возвращении из Руси¹⁴⁹¹.

Свидетельства источников, по нашему мнению, позволяют говорить не о единичных фактах, а о тесных политических и культурных связях Руси и Венгрии в XI в. Эти связи находили выражение прежде всего в установлении дипломатических контактов и частых династических браках представителей венгерского королевского дома Арпадов и русской княжеской фамилии. Повесть временных лет под 996 г. сохранила сообщение о том, что киевский великий князь Владимир «бе живя с князи околними миром, с Болеславом Лядьскым, и съ Стефаном Угрьскым, и с Андрихом Чешьскым. И бе мир межю ими и любы»¹⁴⁹². Никоновская летопись говорит о дипломатических связях между Русью и Венгрией в самом начале XI в.: в 1000 г. на Русь «приидоша послы от... королей Чежьских и Угорских»¹⁴⁹³. Иллюстрированная хроника свидетельствует о женитьбе венгерского герцога Ласло, по прозвищу Сар (двоюродный брат короля Иштвана I, ум. до 1031 г.), на русской княжне¹⁴⁹⁴. Их сыновья¹⁴⁹⁵ герцоги Андрей (будущий король Андрей I) и Левенте, спасаясь от интриг королевы Гизеллы, бежали в Польшу, откуда перебрались в Киев. На Руси венгерские герцоги находились с 1034 по 1046 г. Здесь Андрей женился на дочери Ярослава Мудрого Анастасии¹⁴⁹⁶. С именем этой венгерской королевы исследователи обычно связывают основание двух православных монастырей, первыми обитателями которых могли быть выходцы из русских земель. Один монастырь находился около города Вышгорода, другой – в Тормове (комитат Бихар). В последнем нашли убежище монахи чешского Сазавского монастыря, изгнанные оттуда в 1055 г. за принадлежность к православию¹⁴⁹⁷. На венгерской герцогине был женат тмутараканский князь Ростислав Владимирович, внук Ярослава Мудрого. После смерти мужа (1065 г.) великий князь Изяслав разрешил ей возвратиться на родину¹⁴⁹⁸. Русский князь Ярослав Святополкович был женат на дочери короля Ласло I «Святого»¹⁴⁹⁹. Повесть временных лет сообщает под 1097 г., что Ярослав Святополкович отправил к венгерскому королю Кальману посольство, которое просило оказать Ярославу помощь в борьбе против князя Володаря Ростиславича¹⁵⁰⁰. В 1072 г. король Геза I направил на Русь посольство во главе со своим братом Ласло (будущий король Ласло I «Святой») «просить помощи своих друзей» для борьбы против претендента на королевский престол Шаламона. Миссия будущего короля окончилась неудачей, и он возвратился на родину ни с чем. Рассказ об этом сохранился в Иллюстрированной хронике¹⁵⁰¹. Таковы факты, вполне определенно зафиксированные источниками. Заслуживают внимания также предположения венгерских историков о браке венгерской герцогини и Святослава Владимировича¹⁵⁰², который на пути в Венгрию («бежащю ему в Угры»)¹⁵⁰³ был убит Святополком в 1015 г., а также о женитьбе венгерского князя Михаила (дядя короля Иштвана I «Святого») на русской княжне в конце X в. Основанием для последнего предположения служат славянские православные имена сыновей Михаила – Васой (Василий) и Ласло (Владислав)¹⁵⁰⁴.

Результатом тесных русско-венгерских политических и культурных связей в XI в. и явилось хорошее знание венгерскими хронистами Руси и ее соседей. Отметим, что автор протографа сообщает о Руси, Суздале и Киеве как о географических территориальных единицах. В его тексте нет и намека на политическое разделение этих местностей. Как увидим ниже, венгерский Аноним, писавший на рубеже XII – XIII вв., говорит уже о князьях отдельных областей.

Рассмотренные нами латинские памятники – это, в основном, сочинения современников Древнерусского государства (IX – первая половина XII в.). Они отразили представление жителей европейских стран о восточнославянской державе – королевстве со столицей в Киеве, возглавляемом киевским великим князем – королем. Им неизвестны властители древней Руси, кроме этого ее единственного государя. Древняя Русь для западных современников – одно из европейских королевств, а великий князь – один из королей. В свете этих свидетельств становится очевидной беспочвенность легенды современной буржуазной историографии об отсутствии государственного единства древней Руси.

Поскольку буржуазная историография вслед за некоторыми дореволюционными авторами считает время древней Руси порой «удельных княжеств» (временем феодальной раздробленности), то следует рассмотреть западные памятники, вышедшие из-под пера не только современников Древнерусского государства, но и возникшие в период действительной феодальной раздробленности Руси – в середине XII в. и позже. Как представляли себе западные авторы Русь до этого времени и после?

Свидетельства писателей, живших позже середины XII в., делятся на две группы. Первую составляют оценки прошлого периода (времени древней Руси IX – середины XII в.). В данном случае мы имеем дело по существу с высказываниями первых западных историков восточнославянского раннефеодального государства. Вторая группа – это представления современников о Руси после середины XII в. Один и тот же памятник, естественно, может содержать и исторические оценки, и показания о своем времени.

Посмотрим сначала, как оценивали древнюю Русь ее первые западные историки. Поскольку нас интересует вопрос о государственном единстве и роли центральной великокняжеской власти в IX – середине XII в., то на это и обратим в первую очередь внимание.

Анонимный автор Пегавских и Бозовских анналов («Житие маркграфа лужицкого Виперта»), закончивший свой труд в 1149 г., говоря о событиях 1083 г., упоминает королей русов и венгров¹⁵⁰⁵.

В «Генеалогии королевы Ингеборги» (дочь великого князя Мстислава Владимировича, вышедшая замуж за Канута II, герцога Шлезвига, короля ободритов, ум. в 1131 г.)¹⁵⁰⁶, составитель этого памятника Вильгельм, аббат Эбельхольтский, живший во второй половине XII в., называет отца королевы «могущественнейшим королем русов (potentissimus Ruthenorum rex). Он по ошибке именует его Изяславом¹⁵⁰⁷. Здесь же находим указание на то, что жена датского короля Вальдемара I Великого (1132 – 1182 гг.) Софья (ум. в 1198 г.) была дочерью «короля русов» Владимира Всеволодовича (сына князя новгородского Всеволода Мстиславича) (Waledar Ruthenorum regis)¹⁵⁰⁸.

«Житие Оттона, епископа Бамбергского», составленное схоластиком Гербордом незадолго до 1168 г., сохранило повествование об обстоятельствах борьбы перемышльского князя Володаря Ростиславича (ум. в 1124 г.) с польским князем Болеславом III Кривоустым (1106 – 1138 гг.). Герборд рассказывает, в частности, как подосланный Болеславом Петр Власт хитростью захватил Володаря. Ипатьевская летопись датирует это событие 1122 г.¹⁵⁰⁹ Об этом событии писали также польские историки Винцентий Кадлубек (XIII в.)¹⁵¹⁰ и Ян Длугош (XV в.), который пользовался утраченным русским памятником¹⁵¹¹.

Интересно, что Герборд, называющий Болеслава герцогом, Володаря именует «королем русов» (ad regem Ruthenorum)¹⁵¹². Из изложения видно, что он слил воедино двух князей: великого князя киевского Святополка Изяславича (1093 – 1113 гг.) и князя перемышльского Володаря Ростиславича. В рассказе Герборда действует один «король русов». Он выдает свою дочь за польского князя, а затем после ее смерти становится жертвой хитрости польского лазутчика Петра Власта¹⁵¹³. В действительности оба эти события имели место, но участвовали в них разные люди. За Болеслава выдал замуж в 1103 г. свою дочь Збыславу великий князь киевский Святополк Изяславич¹⁵¹⁴, а попал в плен Володарь Ростиславич.

Объединение двух князей, разных по рангу и положению, под одним именем короля показывает в данном случае, что немецкий автор второй половины XII в. представлял Русь 20-х годов этого столетия как государство с одним могущественным государем во главе.

Нам уже приходилось отмечать, что в «Славянской хронике» Гельмольда, составленной незадолго до 1172 г., имеются текстуальные заимствования из труда Адама Бременского, где древняя Русь определяется как королевство. К этому следует добавить, что и сам Гельмольд считал Русь середины XII в. королевством. В сообщении под 1157 г. об отправке послов «в города и государства Севера» (ad civitates et regna aquilonis) саксонским герцогом Генрихом Львом хронист поставил Русь (Ruciam) в один ряд с Данией, Швецией и Норвегией¹⁵¹⁵.

Около 1185 г. неизвестным автором было составлено «Житие св. Мариана Скотта», основателя ирландского монастыря св. Якова в Регенсбурге. Здесь содержится интересный рассказ о поездке аббата этого монастыря Маврикия в Киев, откуда он возвратился с купеческим караваном в Регенсбург. Маврикий получил в дар драгоценные меха ценой в сто фунтов серебра от «государя и других знатных лиц богатейшего города Киева»¹⁵¹⁶. Примечательно обозначение великого киевского князя термином «государь». В тексте памятника не указано точное время поездки Маврикия. Исследователи датируют ее по-разному:

В. Абрахам¹⁵¹⁷ и С. Л. Пташицкий¹⁵¹⁸ считают, что «государем» здесь назван Владимир Всеволодович Мономах (1113 – 1125 гг.).

В. Г. Васильевский видит в нем Святополка Изяславича (1093 – 1113 гг.)¹⁵¹⁹. М. Э. Шайтан полагает, что Маврикий прибыл в Киев в 1089 г.¹⁵²⁰ В качестве «государя», по его мнению, упомянут Всеволод Ярославич (1078 – 1093 гг.). М. П. Алексеев не считает возможным установить точную дату поездки Маврикия, относя ее к 1090 – 1122 гг.¹⁵²¹ Автор «Жития св. Мариана Скотта» говорит о государе «богатейшего города Киева» – главе Древнерусского государства со столицей на берегу Днепра.

Датский хронист Саксон Грамматик (род. до 1158 г., ум. в 1204 г.) оставил свидетельство о женитьбе Владимира Всеволодовича Мономаха на Гите, дочери короля Англии Гаральда (под 1066 г.). Киевский великий князь фигурирует и у этого автора как «король русов Вальдемар» (Ruthenorum rex Waldemarus)¹⁵²². Это известие содержится в той части труда Саксона Грамматика, которая написана им самостоятельно (она начинается как раз с 1066 г.). Данное сообщение отразило представление датчанина второй половины XII в. о древнерусском князе как государе одного из раннесредневековых королевств.

У польского автора – краковского епископа Винцентия Кадлубка (ок. 1160 – 1223 гг.), создавшего свою «Польскую хронику» в 1207 – 1218 гг.¹⁵²³, имеется описание похода Болеслава Храброго на Киев в 1018 г. В данном случае Винцентий Кадлубек выступает как историк-панегирист польского князя. Заимствовав этот рассказ у Галла Анонима. Винцентий усилил в нем прославление Болеслава. Но даже у этого тенденциозного автора противник Болеслава Ярослав Мудрый выступает под именем короля русов¹⁵²⁴.

Представляет несомненный интерес высказывание о ранних славянских государствах, содержащееся в первой части так называемой Великопольской хроники. Составлена была она епископом познаньским Богухвалом (ум. в 1253 г.) в 1245 – 1253 гг. В записанной им легенде о трех братьях – Чехе, Лехе и Русе¹⁵²⁵ говорится о «трех королевствах – поляков, русов и чехов» (tria regna, Lechitarum, Ruthenorum et Czechorum)¹⁵²⁶. Немного ниже Богухвал упоминает четыре «славянских королевства» (regna slavonica), присоединяя к указанным трем королевство «паннонцев» (Pannoniorum)¹⁵²⁷.

Термин «королевство» (regnum) у автора означает большое, единое государство, предшествовавшее тому комплексу княжеств, которые были известны Богухвалу для более позднего времени. Об этом можно судить хотя бы по тому, что, как мы увидим далее, познаньский епископ последовательно применяет титул «князь» (princeps) в отношении отдельных русских владетелей XII – XIII вв. Таким образом, польский историк западных и восточных славян отметил факт существования больших единых государств – королевств в раннее средневековье. Среди них фигурирует и древняя Русь.

Альберт, аббат Штаденский (ум. в 1264 г.) под 1122 г. воспроизводит известие о браке дочери графа штаденского Леопольда Оды и «короля Руси»¹⁵²⁸. Исследователи предполагают, что в данном случае речь идет о более раннем, чем указывает хронист, времени. В упомянутом Альбертом «короле Руси» видят то Владимира Ярославича (1020 – 1052 гг.), князя новгородского¹⁵²⁹, то великого князя киевского Святослава Ярославича (1054 – 1076 гг.)¹⁵³⁰. Альберт Штаденский, таким образом, считал Русь XI в. единым королевством. Это представление, почерпнутое из более ранних источников, хронист применил и при описании событий его времени: под 1240 г., говоря о татарском нашествии, Альберт упомянул «Русь (Rucia), Польшу и многие другие королевства (regna)»¹⁵³¹.

Таковы свидетельства западных латинских памятников второй половины XII – XIII вв. о древней Руси X – первой четверти XII в. как о едином раннефеодальном государстве во главе с великим князем – королем.

Аналогичное определение древней Руси содержится и в северных латинских памятниках. Королей Руси Владимира и Ярослава знает норвежец монах Теодорих, написавший в 70 – 80-х годах XII в. «Историю о древностях королей Норвегии»¹⁵³². Ярослав фигурирует в качестве «блистательного короля» Руси (rex magnificus Jarzellavus) в «Деяниях» (Acta) св. Олафа, составленных во второй половине XII в.¹⁵³³ В анонимной «Истории Норвегии» (конца XII – начала XIII в.) он также назван «королем Руси» (rex de Russia)¹⁵³⁴.

Многочисленные свидетельства произведений северного эпоса – саг, собранные и исследованные советскими¹⁵³⁵ и буржуазными¹⁵³⁶ специалистами, позволяют утверждать, что и в Северной Европе в конце XII в. – 30-х гг. XIII в. было в ходу мнение о древней Руси как о едином государстве с великим князем – королем во главе.

Посмотрим теперь, как изображали Русь второй половины XII – XIII в. ее западные современники.

Представление о Руси этого времени изложено, в частности, в историческом сочинении «Деяния венгров» (Gesta Hungarorum) Анонима – нотария венгерского короля Белы III (1172 – 1196 гг.), написавшего свой труд, как установил Л. Силадьи, в 1196 – 1203 гг.¹⁵³⁷ Аноним излагает историю союза племен венгров до их прихода на территорию современной Венгрии и рисует картину их расселения (на Дунайской низменности; ему принадлежит рассказ о подчинении венграми Киева, Галича и Владимира в IX в.

Тенденциозность и неправдоподобность этого рассказа, автор которого пытался «исторически обосновать» притязания венгерских феодалов на галицко-волынские земли, очевидна. Установлено также, что Аноним перенес картину русской действительности рубежа XII – XIII вв. в повествование о событиях конца IX в., когда союз венгерских племен проходил через южнорусские степи¹⁵³⁸.

Рассказу о походе венгерских племен через земли восточного славянства Аноним посвящает пять глав (с 7-й по 11-ю)¹⁵³⁹.

В отличие от автора протографа венгерских хроник второй половины XI в. Аноним (не только осведомлен о существовании Суздальской земли («земля Руси, которую называют Суздаль» – terra... Ruscie, que vocatur Susdal)¹⁵⁴⁰, а также о «земле Галича» (terra Galicie)¹⁵⁴¹, о городах Киеве (civitas Kyeu)¹⁵⁴² и Владимире-Волынском (civitas Ladomer)¹⁵⁴³, но и знал князей киевского (dux re Hyeu, de Kyeu)¹⁵⁴⁴, волынского (dux Lodomeriensis)¹⁵⁴⁵, галицкого (dux Galicia)¹⁵⁴⁶, суздальского (duces Ruthenorum, scilicet de Kyeu et Sudal)¹⁵⁴⁷. В его повествовании все эти главы отдельных княжеств фигурируют как «князья русов» (duces Ruthenorum)¹⁵⁴⁸.

Арнольд Любекский (ум. в 1212 г.), касаясь в своей «Славянской хронике»¹⁵⁴⁹ отношений полоцкого князя с ливами в 1198 г. (имеется в виду Владимир, умерший в 1216 г.)¹⁵⁵⁰, называет его «король Руси из Полоцка», «король Полоцкой Руси» (rex Rucie de Plosceke)¹⁵⁵¹.

Мы уже говорили об определении польским хромистом Винцентием Кадлубком Ярослава Мудрого как короля. Это оценка прошлого Руси – единого государства. Говоря же о своем времени (XII – начало XIII в.), Кадлубек называет местных князей Юго-Западной Руси термином князь (dux, princeps). Отдельные владетели у него фигурируют с указанием их княжеств: в описании правления Казимира Справедливого (1184 – 1194 гг.) князь владимирский (dux Laodimiriae) Роман¹⁵⁵² (князь галицко-волынский Роман Мстиславич, убитый в 1205 г.)¹⁵⁵³, князь белзский (princeps Belsiae) Всеволод¹⁵⁵⁴ (Всеволод Мстиславич, умерший в 1195 г.)¹⁵⁵⁵; под 1197 г. – «князь Галича» (dux Galiciae) Владимир¹⁵⁵⁶ (галицкий князь Владимир Ярославич)¹⁵⁵⁷. Иногда хронист ограничивается определением «русский князь» (Russiae princeps). Так говорит он, описывая события 1109 – 1122 гг.¹⁵⁵⁸, о перемышльском князе Володаре Ростиславиче, умершем в 1124 г.¹⁵⁵⁹

Установлена достоверность русских известий Кадлубка, начиная с 70-х годов XII в., при всей его тенденциозности¹⁵⁶⁰.

Еще более яркую картину раздробленности земель, входивших ранее в состав Древнерусского государства, рисует немецкий автор Генрих в своей «Хронике Ливонии», законченной около 1225 г.¹⁵⁶¹

Генриху известно понятие Руси, Русской земли (Rucia) в широком его смысле¹⁵⁶². Но он часто говорит и о главах отдельных княжеств, которых именует «королями» (reges), не забывая каждый раз сообщить, какое княжество (королевство – regnum – по его терминологии) представляет данный князь. В сочинении Генриха имеются упоминания о великих князьях (magnus rex) новгородском¹⁵⁶³, полоцком¹⁵⁶⁴, киевском (rex magnus Mistislave de Kywa¹⁵⁶⁵ – имеется в виду Мстислав Романович, из смоленских князей¹⁵⁶⁶), а также суздальском¹⁵⁶⁷. Кроме того, хронист называет князей, владевших княжествами («королевствами») галицким¹⁵⁶⁸, псковским¹⁵⁶⁹, смоленским¹⁵⁷⁰, также городом-крепостью Ерсике (Герцике)¹⁵⁷¹. Вячко Борисович (?), обладавший крепостью Кокнесе (Кукенойс) (убит в 1224 г.)¹⁵⁷², и Владимир Мстиславич, князь псковский¹⁵⁷³, названы Генрихом «князьками» (reguli)¹⁵⁷⁴.

О том, что на Западе в XIII в. считались с фактом раздробления русских земель на ряд самостоятельных в политическом отношении государств, правители которых по традиции продолжали именоваться не только в литературных произведениях, но и в официальных документах папской курии «королями», можно судить по папским буллам, адресованным отдельным князьям – королям.

Это послания 1231 г.¹⁵⁷⁵ («Георгию пресветлому королю Руси» – великому князю владимирскому Юрию Всеволодовичу¹⁵⁷⁶, 1246 (две грамоты)¹⁵⁷⁷ и 1247 гг.¹⁵⁷⁸ («королю Руси Даниилу» – князю галицко-волынскому Даниилу Романовичу). Характерно, что Даниил Романович именуется в папских посланиях и Ипатьевской летописи королем до его коронации папским легатом Опизо, которая была совершена около 1254 г.¹⁵⁷⁹

В папской грамоте 1218 г. говорится о вкладе «королей русов из Галича» (a... Russorum regibus apud Galizam) Василька и Ивана-Владимира в хорватский монастырь на реке Саве¹⁵⁸⁰. Исследователи предполагают, что здесь речь идет о сыновьях галицкого князя Владимира Ярославича, оставшихся в Венгрии¹⁵⁸¹.

О существовании в западной литературе традиции титуловать королями Руси местных князей XII – XIII вв. находим свидетельство во всемирной хронике французского монаха Альберика из обители Труа-Фонтэн (ум. в 1252 г.), доведенной до 1241 г. Под 1141 г. этот автор упоминает «короля Руси» по имени Musuch, мужа польской княжны Риксы и отца Софьи, ставшей королевой Дании¹⁵⁸². Здесь речь, видимо, идет о Владимире Всеволодовиче, сыне новгородского князя¹⁵⁸³. Под 1205 г. хронист говорит о походе «короля Руси» (rex Russiae) Романа¹⁵⁸⁴ (галицко-волынского князя Романа Мстиславича¹⁵⁸⁵ в Саксонию). Вторично он упомянут под 1227 г., которым Альберик ошибочно датирует победу краковского князя Лешка Белого над этим «королем Руси»¹⁵⁸⁶, одержанную в 1205 г.¹⁵⁸⁷

Эта традиция имела книжный характер и сохранялась в произведениях авторов, не соприкасавшихся непосредственно с Русью второй половины XII – XIII в.

Монах Рикард в своем описании путешествия венгерского доминиканца Юлиана, совершенного им и его спутниками в 1235 – 1236 гг. в так называемую Великую Венгрию (к венграм-язычникам)¹⁵⁸⁸, находившуюся в районе реки Камы, упоминает «князя» Великой Владимирии (Magne Laudamerie)¹⁵⁸⁹, имея в виду Суздальско-Владимирское княжество. Записка Рикарда была составлена на основе рассказа самого Юлиана и отразила, таким образом, представление очевидца о существовании одного из русских княжеств, которое невозможно было идентифицировать со всей Русской землей. В рассказе о своем втором путешествии (1237 – 1238)¹⁵⁹⁰ Юлиан говорит о «князе суздальском». Здесь же венгерский государь именуется королем¹⁵⁹¹. В сочинениях венгерских доминиканцев, следовательно, содержатся свидетельства очевидцев первой половины XIII в. о феодальной раздробленности Руси, об отдельных местных (удельных, по терминологии буржуазных историков) князьях.

Эти памятники были подвергнуты рассмотрению западногерманским историком Г. Дерри. Последний дал сводку данных о их возникновении, текстах и привел сведения о монголо-татарском войске. Сводка данных об изучении этих памятников неполна, поскольку Дерри не использовал публикацию и комментарии советского ученого С. А. Аннинского. Основной порок работы проистекает из игнорирования роли народов Руси в борьбе против татар. Дерри оставляет без внимания свидетельство Юлиана о сопротивлении, оказанном татарскому войску мордовскими племенами, обходит молчанием он и тот факт, что западноевропейские державы не оказали Руси помощи, что Русь прикрыла Европу от татаро-монгольского удара¹⁵⁹². Князя Ярослава и его сына Александра Невского этот историк неосновательно представляет как верных слуг татар¹⁵⁹³, «забывая» при этом отметить, что выдающийся русский полководец и дипломат был вынужден поддерживать мир с татарами для обеспечения условий, необходимых при организации отпора «натиску на Восток» со стороны немецких рыцарей¹⁵⁹⁴.

Яркую картину раздробленности Руси в 1246 – 1247 гг. рисует посол папы Иннокентия IV к монголам францисканец Джованни Пьяно дель Карпини (Иоанн де Плано-Карпини). Свою «Историю монголов» он написал вскоре после возвращения в Лион (начало ноября 1247 г.), откуда он начал путешествие 16 апреля 1245 г.¹⁵⁹⁵ Не останавливаясь на церковно-политических целях миссии Карпини, раскрытых работами советских исследователей¹⁵⁹⁶, опровергнувших миф католической историографии о благожелательности курии по отношению к Руси и в данном случае¹⁵⁹⁷, посмотрим, какой застал страну папский посол.

В его время живы воспоминания о том, что еще недавно «Киев был столицей Руссии»¹⁵⁹⁸. Карпини прекрасно знал об отсутствии единого главы Русской земли. Правителей отдельных земель: Чернигова – Андрея Мстиславича¹⁵⁹⁹, Волыни – Василько Романовича¹⁶⁰⁰, Галицко-Волынского княжества – Даниила Романовича¹⁶⁰¹, Суздаля – Ярослава Всеволодовича¹⁶⁰² и какого-то Романа¹⁶⁰³ – папский посол определяет термином «князь» (dux). Лишь в одном случае Даниил поименован «русским королем»¹⁶⁰⁴, Ярослав Всеволодович дважды – «великим князем (dux magnus) в некоей части Руссии, которая называется Суздаль»¹⁶⁰⁵, а Михаил Всеволодович черниговский – «одним из великих князей русских»¹⁶⁰⁶.

Мы уже отмечали, что автор первой части Великопольской хроники Богухвал называет древнюю Русь до начала XII в. королевством. Посмотрим теперь, как представлял он соседние с Польшей восточнославянские земли XII – первой половины XIII в. Характерно, что этот современник отмечает в 1182 г. существование не «королевства Русов», известного в древности, а «Галичского королевства» (regnum Haliciense)¹⁶⁰⁷. Уже применительно к первой половине XII в. Богухвал говорит о «князьях русов» (Ruthenorum principes)¹⁶⁰⁸. Некоторых из них он знает по именам – Володаря Ростиславича, князя перемышльского¹⁶⁰⁹ (Богухвал называет его «владимирским»)¹⁶¹⁰, Всеволода Мстиславича, князя белзского¹⁶¹¹, Романа Мстиславича, князя галицко-волынского¹⁶¹².

Автор второй части Великопольской хроники кустод познаньский Годислав Башко (ум. около 1284 г.) знает «князя Руси» (волынского князя) Василько Романовича¹⁶¹³. Под 1259, 1262, 1266 гг. в этом сочинении Даниил Романович фигурирует как «король Руси» (rex Russiae)¹⁶¹⁴. Появление этого термина в труде представителя католической церкви было связано, очевидно, с фактом коронации Даниила и употреблением королевского титула в папских документах.

В XIII в. была составлена «Венгеро-польская хроника», автор которой использовал в качестве главного источника «Житие» венгерского короля Иштвана (Стефана) «Святого», написанное в 1112 – 1116 гг. епископом Хартвиком, а также некоторые польские памятники, введя в текст ряд собственных вымыслов. Значение «Венгеро-польской хроники» как источника поэтому весьма невелико¹⁶¹⁵.

Говоря о событиях XI в., автор этой компиляции сообщает о женитьбе венгерского королевича Ласло (Ладислава), сына короля Белы I (1061 – 1063 гг.), на дочери «князя Руси из Галича Мстислава». Здесь же фигурирует «королевство Галича» (Galiciae regnum)¹⁶¹⁶.

Сам этот факт не находит подтверждения в других памятниках. Неизвестен и галицкий князь Мстислав в XI в. Зато наименование Галича королевством и упоминание о его князе (dux) характеризует представление польского компилятора XIII в. о сильном Галицком княжестве (королевстве) как одном из восточнославянских государств, пришедших на смену относительно единой древней Руси.

Свидетельство о раздробленности Руси во второй половине XIII в. находим в «Книге» венецианца Марко Поло, продиктованной им в 1298 – 1299 гг. и содержащей описание путешествия, совершенного им в 1271 – 1295 гг.¹⁶¹⁷ Марко Поло не был на Руси, пройдя южнее, но он сохранил рассказы современников и очевидцев, которые ему, очевидно, довелось услышать. Поэтому венецианцу было известно, что «Россия большая страна на севере... Тут много царей и свой собственный язык»¹⁶¹⁸. Другими словами, современники-иностранцы во второй половине XIII в. знали об этническом единстве Руси и о ее политической раздробленности.

Польский хронист второй половины XIV в. Ян из Чарнкова (ум. в 1387 г.), архидиакон гнезненский, бывший в 1367 – 1371 гг. коронным подканцлером, именует под 1333 г. «королевством Руси» (regnum Russiae) Галицкое княжество, его главу Юрия II (он же – Болеслав Тройденович) он называет князем (dux)¹⁶¹⁹. Под 1382 г. Ян упоминает о «Белой Руси» с городом Полоцком¹⁶²⁰. Это – первое свидетельство о появлении Белоруссии как этнической и территориальной единицы¹⁶²¹.

Следовательно, Ян из Чарнкова понимает под «Русью» ослабевшее в первой половине XIV в. Галицкое княжество, а «Белую Русь» считает особой областью. Такие представления были порождены раздробленностью земель, входивших ранее в Древнерусское государство.

Впечатления о раздробленной Руси влияли и на характеристику западными хронистами ее состояния в X – начале XII в. Ярким примером тому служит труд польского автора краковского каноника Яна Длугоша (1415 – 1480 гг.) «Польская история»¹⁶²². По собственному признанию Длугоша, он изучил русский язык, чтобы читать русские летописи¹⁶²³. Установлено, что он понимал и разговорную речь галичан XV в.¹⁶²⁴ Исследователи уже давно обратили внимание на многочисленные и пространные известия о Руси в «Польской истории». Их извлек К. Н. Бестужев-Рюмин¹⁶²⁵. Рассказ Длугоша об убийстве великого князя Игоря древлянами изучил в связи со свидетельствами русских летописей А. А. Шахматов¹⁶²⁶.

Первые попытки отыскать русские летописи, послужившие источником для Длугоша, принадлежали польским ученым А. Беловскому¹⁶²⁷, А. Семковичу¹⁶²⁸ и немецкому – г. Цейссбергу¹⁶²⁹.

Наиболее плодотворно изучали соотношение русских летописей и известий о Руси Длугоша буржуазный источниковед Е. Ю. Перфецкий и советский историк В. Т. Пашуто. Они согласны в том, что польский историк использовал несохранившуюся до наших дней русскую летопись, содержание которой может быть реконструировано. В определении этого протографа, использованного Длугошем, единства мнений нет. Е. Ю. Перфецкий доказывает, что русским источником польского хрониста был епископский перемышльский свод 1225 г.¹⁶³⁰ Самую же старую часть памятника 1225 г. составлял свод, приготовленный в Перемышле при княжеском дворе не раньше второй половины 1100 г.¹⁶³¹ Там же были к нему присоединены известия о перемышльских событиях до 1128 г.¹⁶³² По мнению Е. Ю. Перфецкого, в состав этого княжеского перемышльского свода вошли: старая киевская летопись, доходившая до начала XI в., киевская летопись, продолженная до конца 70-х годов XI в., перемышльская летопись» ведшаяся в 80 – 90-х годах XI в.¹⁶³³

В. Т. Пашуто считает, что Длугош имел в руках не перемышльский епископский свод 1225 г., а киевскую летопись 1238 г. В. Т. Пашуто сделана попытка восстановить ее текст¹⁶³⁴.

Представления о древней Руси, историком которой в данном случае выступал Длугош, складывались у него прежде всего на основе данных русского летописания. Но при этом нельзя забывать, что польский хронист был современником раздробленной Руси. Часть земель древней Руси входила в состав Польского королевства, историком и апологетом которого был Длугош. Это не могло не повлиять и на изображение им Древнерусского государства.

Излагая, в частности, легенду о трех братьях – Чехе, Лехе и Русе, с которой мы встречались уже у Богухвала, Длугош характеризует древнюю Русь как «обширнейшие королевства русов (amplissima regna Russorum) со столицей и главным городом Киевом»¹⁶³⁵. Трудно было в XV в. польскому автору представить древнюю Русь в качестве единого королевства, о котором сообщают русские и иностранные памятники более раннего времени.

Мы уже отметили многочисленные случаи перевода западными хронистами XI – XIII вв. русского термина «князь» словом «rex» (король). Длугош не решился сделать это. Он перевел данное слово термином «dux» – князь, герцог. В качестве таковых в его сочинении фигурируют древнерусские князья Святослав Игоревич, Ярополк и Владимир Святославичи¹⁶³⁶ и даже Ярослав Владимирович, о котором сам Длугош сообщает, что он «стал монархом (monarcha) всей Руси, называемым на русском языке „единовластенˮ»¹⁶³⁷.

Такое ретроспективное изображение древней Руси как ряда княжеств находим и в другом, более раннем памятнике польского происхождения. Речь идет о так называемом малом «Житии св. Станислава» епископа краковского, составленном в середине XIII в. Автор этого произведения, сообщая о женитьбе Казимира I, короля польского, на дочери Владимира Святославича Марии-Добронеге (в 1039 г.)¹⁶³⁸, говорит, что она происходила от «князей Руси» (de Rusie principibus)¹⁶³⁹.

Однако мы могли убедиться, что основная масса западных памятников XI – XIII вв. свидетельствует о древней Руси как о едином государстве – королевстве во главе с великим князем – королем. Существование местных самостоятельных княжеств западнее источники начинают отмечать лишь примерно с середины XII в. Первые западные историки древней Руси – авторы XII – XIII вв., бывшие современниками раздробленной Руси, вполне определенно выделяли период, предшествовавший ей, – время относительно единого Древнерусского государства.

Тезис о древней Руси как конгломерате отдельных княжеств оказывается, таким образом, плодом вымысла современных буржуазных историков. Рассмотренные нами свидетельства западных памятников подтверждают вывод советских исследователей о Древнерусском государстве как об относительно единой раннефеодальной монархии.

* * *

Заканчивая настоящую книгу, авторы вполне отдают себе отчет, что они далеко не исчерпали темы о Древнерусском государстве. Это тема богатая, широкая и глубокая. На протяжении не одного столетия над ней работали и работают историки, археологи, филологи, искусствоведы и ученые других специальностей. И, несомненно, они будут возвращаться к ней еще не раз, открывая в ней все новое и новое... Авторы настоящего исследования поставили перед собой определенный круг вопросов: охарактеризовать процесс общественного развития древней Руси и уловить его отражение в правовых нормах того времени, рассмотреть политические институты м наметить эволюцию государственного строя, выявить роль церкви в системе феодальных отношений, наконец, раскрыть международное значение Древнерусского государства. Хочется думать, что все эти вопросы получили в книге новое освещение, их решение вызовет отклики у других историков и тем самым будет содействовать разработке большой, важной, волнующей проблемы.