Глава 9. Русская Православная Церковь и государство в начале XX в.

В начале XX в. в церковной и светской печати постоянно указывалось, что основная причина кризисного положения Церкви коренилась в подчинении ее государству. Выдвигались требования освободить Церковь от жесткой опеки государства. Были поставлены вопросы о проведении реформ, призванных поднять ее авторитет, материальный и моральный уровень духовенства: в сфере центрального и епархиального управления, церковного суда, положения монастырей и приходского духовенства, духовного образования. Некоторые предлагали превратить Синод в «Синодальное правительство Всероссийского собора», независимое от светской власти, другие высказывались за восстановление патриаршества.

Под давлением общественного мнения и требований свобод правительство в указе 12 декабря 1904 г. «Об усовершенствовании общественного порядка»³³⁸ обещало провести закон о веротерпимости. В тот же день 12 декабря 1904 г. было издано Положение Комитета министров о немедленном прекращении действия принятых по делам «религиозного свойства» в административном порядке мер взыскания. При Комитете министров была создана специальная Комиссия для пересмотра узаконений о правах старообрядцев и сектантов. В этой Комиссии немало говорилось о неуместности вмешательства администрации в дела веры, о вреде насильственных мер против инаковерующих.

Однако обещанные в указе послабления о свободе вероисповедания не коснулись положения самой Русской Православной

Церкви, продолжавшей пребывать под опекой и мелочным контролем государства, что побудило в конце декабря 1904 г. петербургского митрополита Антония (Вадковского) от имени столичного духовенства направить Николаю II записку «Вопросы о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви» с изложением неотложных реформ. В ней говорилось, что готовящееся предоставление инославным конфессиям свободы странным образом обходило вопрос о представлении свободы самой «господствующей и первенствующей» Православной Церкви, находившейся в полной зависимости от светской власти. В итоге в записке был поставлен вопрос: «Не следует ли предоставить Православной Церкви большей свободы в управлении ее внутренними делами, где бы она могла руководствоваться главным образом церковными канонами и нравственно-религиозными потребностями своих членов и, освобожденная от прямой государственной и политической миссии, могла бы своим возрожденным нравственным авторитетом быть незаменимой опорою православного государства?». И тут же предлагалось: «Устранить или хотя бы ослабить ту постоянную опеку и тот бдительный контроль светской власти над жизнью церковной, которые лишают церковь самостоятельности и инициативы».

Предлагалось разрешить созыв совещания всех архиереев Православной Церкви и компетентных представителей приходского духовенства и мирян, но без участия в нем представителей от правительства, для выработки условий автономного существования Церкви и «освобождения ее от прямой государственной или политической миссии». Предлагалось также предоставить церковному приходу определенную автономию и статус юридического лица, обладающего правом собственности, дать приходским священникам право участия в работе земств, выделить несколько мест в Государственном совете для представителей епископата с правом их выхода на Комитет министров³³⁹.

Конечно, наиболее радикальным решением этих проблем было бы отделение церкви от государства, что исключило бы всякое вмешательство светской власти в церковные дела. Однако ни один церковный деятель не ставил и не мог тогда поставить такого вопроса. Представители Русской Православной Церкви, требовавшие ее «обновления», выступали за то, чтобы государство оставалось конфессиональным, а не атеистическим, чтобы светская власть нуждалась в услугах Церкви и в свою очередь поддерживала ее.

И если бы светская власть перестала нуждаться в услугах Церкви, это существенно подорвало бы престиж самой Церкви – такова была логика их рассуждений. Следовательно, требуя большей самостоятельности Православной Церкви, ее представители выступали за сохранение ее государственного значения.

«Записку» Антония Вадковского император передал председателю Комитета министров С.Ю. Витте. Тот создал при Комитете Особое совещание по церковным вопросам, пригласив в него и ряд либеральных профессоров из духовных академий. Особое совещание, поддержав Антония, пошло дальше его предложений. Составленная ими записка (она получила наименование «Записки С.Ю. Витте») «О современном положении Православной церкви» была более радикальной. Она содержала подробный анализ причин, которые привели к кризисному состоянию Православной Церкви и намечала пути выхода из него. В ней отмечалась «вялость» духовной жизни, отчужденность прихожан от духовенства, узко бюрократический характер церковного управления и предлагался ряд мер выхода Православной Церкви из ее кризисного состояния. «Несвобода делает Церковь бездейственной, – говорилось в записке. – Единственным путем к пробуждению замерзшей жизни может быть только возврат к прежним каноническим формам церковного управления». Прямо ставился вопрос об отмене петровской церковной реформы как «неканонической и незаконной», вследствие которой Русская Православная Церковь «подпала под мертвящее веяние сухого бюрократизма». «Государству, – далее указывалось в записке, – нужна от духовенства сознательная, глубоко продуманная защита, а не слепая вера в его положение». В первую очередь предлагалось покончить с еще сохранявшейся кастовостью духовенства: обеспечить прилив в среду священников новых сил, восстановить исторические традиции, когда приходские священники избирались самими прихожанами. Предлагалось вообще восстановить «соборное начало, как это было в первые века христианства, когда и епископы избирались». Серьезной критике в записке подверглось состояние духовных школ, оторванных от запросов современной общественной жизни. Подчеркивалось, что политика «насилия» светской власти по отношению к Церкви принесла в итоге много вреда («тот упадок церковной жизни, который мы наблюдаем теперь»). Выдвигались предложения об обновлении прихода, обеспечении духовенства, децентрализации управления, преобразовании духовных школ. Для решения этих проблем, говорилось в «Записке», необходим скорейший созыв Поместного Собора, составленного не только от клириков, но и мирян. «На Соборе должен быть выслушан каждый голос». Витте настаивал на том, что духовенство должно участвовать и в работе правительственных учреждений на всех уровнях – от волостного до Государственного совета и Комитета министров, а само церковное управление должно быть ограждено от контроля со стороны чиновников-бюрократов. В январе 1905 г. Витте направил «Записку» Николаю II, а 28 марта 1905 г. она была опубликована в газете «Слово» и вызвала широкий резонанс (текст записки С.Ю. Витте см. в Приложении 3.6).

Предложения Антония Вадковского и Витте встретили сильное противодействие со стороны обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева, который ответил запиской «Соображения статс-секретаря Победоносцева по вопросам о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви». По существу в ней речь шла не о «преобразованиях», а о сохранении статус-кво в Русской Православной Церкви. Автор обвинял Витте в том, что тот желает «отделить Церковь от государства» и ставит под сомнение сущность петровской реформы. Он доказывал, что Русская Православная Церковь в условиях громадной страны с разноплеменным и некультурным населением окажется «обездоленной без помощи государства». Защищая существующий порядок управления Русской Православной Церковью, Победоносцев говорил об отсутствии стеснения Церкви со стороны светской власти. «Бездействие церкви, – доказывал он, – зависит от ее собственного бессилия, но отнюдь не от засилия государства». Он выступал против восстановления патриаршества («Патриаршее правление опасно для государства»). В заключение он указывал на опасность предлагаемой его оппонентами церковной реформы для самодержавной власти царя.

12 марта 1905 г. Победоносцев направил свои «Соображения» императору, который передал их Витте. Витте ответил Победоносцеву новой запиской «По поводу соображений статс-секретаря Победоносцева по вопросам желательных преобразований в постановлении у нас Православной Церкви», в которой подверг сокрушительной критике положения Победоносцева и подчеркнул, что бюрократизм «самая болезненная язва в церковном управлении».

Победоносцеву удалось убедить Николая II изъять обсуждение вопроса о церковных преобразованиях из Комитета министров и перенести его «на рассмотрение Синода», о чем и последовал указ 13 марта 1905 г. Победоносцев надеялся таким путем если не снять с обсуждения данную проблему, то, по крайней мере, свести ее на нет. Характерно, что сам Синод не поддержал в этом своего обер-прокурора. После обсуждения вопроса о реформах, проходившего на заседаниях 15, 18 и 22 марта, Синод представил 31 марта 1905 г. Николаю II «Всеподданнейший доклад о преобразовании управления Российской Церковью на соборном начале». В докладе указывалось, что по решениям Никейского собора 325 г. поместные соборы должны созываться каждые полгода, а у Русской Православной Церкви не было собора уже более 200 лет (последний состоялся в 1689 г.). Синод испрашивал разрешения царя на созыв Поместного Собора в ближайшие месяцы в Москве, выборе патриарха, изменении самого состава Синода, который должен играть роль совещательного органа при патриархе и под его руководством. Победоносцев категорически настаивал не допускать созыва церковного собора. Сам царь по своему обыкновению занял половинчатую позицию. В своей резолюции на доклад Синода 31 марта 1905 г. царь писал: «Признаю невозможным совершить в переживаемое ныне тревожное время столько великое дело, требующее и спокойствия, и обдуманности, каково созвание Поместного Собора. Предоставляю себе, когда наступит благоприятное для сего время, дать сему великому делу движение и созвать Собор Всероссийской Церкви для канонического обсуждения предметов веры и церковного управления»³⁴⁰. (Когда революционные события в стране приняли для царизма особенно угрожающий характер, Николай II согласился и на скорейший созыв Поместного Собора, о чем будет сказано ниже.)

13 марта 1905 г. для обсуждения поднятого вопроса собрался Петербургский Пастырский совет. 17 марта 1905 г. группа из 32 петербургских священников, возглавляемая Антонием Вадковским, опубликовала в «Церковном вестнике» свою программную статью «О необходимости перемен в русском церковном управлении», которая на следующий день была перепечатана в либеральной газете «Русское слово». Лейтмотив статьи – немедленное возвращение к каноническим нормам православия и освобождение Церкви от тех ограничений, которые наложила на нее светская власть. Авторы предлагали проводить регулярные созывы поместных соборов, избрание Собором Св. Синода, прекращение практики ежегодного перемещения епископов из одной епархии в другую, избрание епископов клиром и мирянами, увеличение числа епархий, создания митрополичьих округов с несколькими епархиями в каждом, немедленный созыв Всероссийского Поместного Собора Русской Церкви, широкое развитие самостоятельности церковных приходов, настаивали на участии духовенства во всех звеньях государственного аппарата – вплоть до Комитета министров. Статья вызвала небывалый общественный резонанс. О ней заговорили журналы и газеты разных направлений, тем самым показав, насколько острым и актуальным был вопрос о церковных реформах и, главным образом, о коренном изменении взаимоотношений между Церковью и государством.

В начале 1905 г. на основе петербургской группы «32-х» возник «Союз Ревнителей Церковного Обновления». Это было внутрицерковное объединение священников, стоявшее за проведение кардинальных реформ в Русской Православной Церкви. 19 октября 1905 г. на общем собрании Союза был принят «Проект церковных реформ». Согласно этому проекту выборность провозглашалась одним из основополагающих принципов жизни Церкви. В проекте далее говорилось: «Каждый приход во главе с предстоятелем составляет свободное братство, юридически самостоятельную общину, которая сообща управляет своим церковным имуществом и занимается делом приходской благотворительности»; монастыри освобождаются «от бесконтрольного господства их настоятелей» и организуются в свободные общины или братства главным образом для благотворительных целей; «каждая церковная или церковно-общественная должность считается выборной». Проект предусматривал в перспективе «полное и живое единение между всеми христианскими церквами» и призывал к «обновлению всех сторон жизни посредством достижений науки и искусства»³⁴¹.

Нарастание революционных событий 1905 года заставило самодержавие пойти на существенные уступки в конфессиональной политике. 19 февраля 1905 г. министрами внутренних дел и юстиции были разосланы на места циркуляры, которые предписывали губернаторам «без замедления» принять меры к устранению административных стеснений в сфере религии. А 17 апреля 1905 г. (в пасхальное воскресенье) был обнародован и царский указ о веротерпимости³⁴². Свобода вероисповедания была подтверждена изданными 23 апреля 1906 г. «Основными законами Российской империи» (ст. 39).

Указ 17 апреля 1905 г. предоставлял свободу вероисповедания всем конфессиям на территории России, право регистрации конфессиональных объединений (при наличии их руководителей), переходить в другие веры, принимать в свои объединения даже бывших православных и с детьми до 14 лет. «Все, не принадлежащие господствующей Церкви, подданные Российского государства, природные (родившиеся в России. – В.Ф.) и в подданство принятые, также иностранцы, состоящие на российской службе или временно в России пребывающие, пользуются каждый повсеместно свободным отправлением их веры и богослужения по обрядам оной». Свободу вероисповедания получала многомиллионная масса старообрядцев всяких толков и согласий, подвергавшаяся гонениям почти 250 лет. Было объявлено, что с момента издания манифеста прекращаются всякие гонения за веру, и каждый свободен исповедовать ту, которую он считает истинной. Теперь миллионы получили право не тайно, но открыто исповедовать свое вероучение, исполнять необходимые обряды. Разрешалось объединяться в религиозные братства, строить молитвенные дома, издавать свою религиозную литературу. Упразднены были и монастырские тюрьмы. Открылись тяжкие железные двери этих тюрем, на волю вышли узники совести, некоторые из которых десятки лет томились за свои религиозные убеждения.

Указ освобождал «инославное» (христианских неправославных конфессий) духовенство от воинской повинности. Правительственные чиновники получили формальное право официально менять религию. Бывшие мусульмане и представители других конфессий, которые насильно были крещены, могли отказаться от православия. Кто перешел из лютеранства в православие в силу необходимости, мог обратно вернуться к своей прежней вере. Многие не замедлили воспользоваться этим правом. Так, с 1 апреля 1905 г. до 1 января 1909 г. в России было зафиксировано 308758 случаев выхода из православия, в том числе 167957 католиков в Царстве Польском, северо-западных, юго-западных и белорусских губерниях, 12068 человек перешли в лютеранство в Прибалтике, 49799 крещеных татар и башкир – в мусульманство³⁴³. Были приняты правительственные меры, чтобы приостановить этот процесс. 8 августа 1905 г. министр внутренних дел А.Г. Булыгин разослал на места секретный циркуляр, предписывавший «приостановить переход в иные веры».

Однако пока еще не была решена главная проблема – освобождение самой Православной Церкви от опеки и контроля со стороны государственной власти и предоставление Церкви полной свободы в решении своих собственных дел. Этого все настойчивее требовали представители передовой русской общественности и самой Церкви.

Либеральные публицисты, анализируя этот правительственный акт, приходили к выводу, что он еще «далек от действительного признания свободы совести». Он лишь упраздняет стеснения и прикрепление личности к православию. Свобода совести лишь декларирована, но не гарантирована на практике. В те годы в русской либеральной прессе оживленно обсуждались проблемы «религиозной свободы вообще». Представляют интерес выступления в печати историка и публициста С.П. Мельгунова, изданные вскоре в двух его сборниках «Церковь и государство в России» (М., 1906) и «Церковь и государство в переходное время» (М., 1909), книги профессора Московского университета, видного юриста, С.В. Познышева «Религиозные преступления с точки зрения религиозной свободы. К реформе нашего законодательства о религиозных преступлениях» (М., 1906) и М.А. Рейснера «Церковь и верующая личность» (М., 1905).

Анализируя манифест 17 апреля 1905 г., указанные авторы писали, что хотя он и явился несомненным шагом по пути к веротерпимости, однако подлинной свободы совести еще не дал, да и не мог дать в силу сохранения полицейского характера государства. В реалии продолжали подвергаться строгому наказанию те, кто «совращал» людей к переходу в иную веру. Православная Церковь продолжала оставаться соединенной с государством, господствующей и покровительствуемой государством, следовательно, она и сама не получила настоящей свободы от опеки и контроля над нею со стороны государства.

«Этот указ, – писал профессор М.А. Рейснер, – далеко не предоставляет каждому возможность верить в то, во что он хочет, или даже не верить ни во что. Закон 17 апреля есть по существу только норма, расширяющая привилегии инославных христианских исповеданий. Принцип остается старый». Лишь снимаются ограничения лояльных к власти христианских конфессий. Все христианские конфессии получили преимущества перед нехристианскими. Если можно было переходить из одной христианской конфессии в другую, то запрещался переход из христианской веры в нехристианскую, исключение делались для тех, кто переходил «в прежнюю свою веру».

В прессе писалось, что о полной свободе вероисповедания можно говорить лишь тогда, когда уравниваются в правах все конфессии и ни одной из них не дается преимуществ перед другими. Так, С.П. Мельгунов писал: «Во всем образованном мире в настоящее время утвердился взгляд на религию как на частное дело гражданина, на которое не должно распространяться вмешательство государственной власти; никакое внешнее принуждение не должно стеснять проявления в государстве религиозных миросозерцании. Последовательное проведение принципа религиозной свободы требует полного отделения церкви от государства, категорического разграничения области политики и религии. Идеальное разрешение этих требований, выработанных долгим историческим процессом человеческой мысли и начертанных на знамени всех прогрессивных политических партий, сводилось бы к признанию равноправными всех церквей без исключения, к уничтожению государственной национальной привилегированной церкви, к отмене государственной поддержки исключительно лишь господствующего вероисповедания и обязательного преподавания догматов какого бы то ни было религиозного культа на общественный счет. Церковь как частное общество не должна пользоваться никакими особыми преимуществами»³⁴⁴.

Тогда были популярными лозунг «Свободная церковь в свободном государстве» и тезис «В правовом государстве не может быть господствующей церкви». В другой своей книге «Церковь и государство в переходное время» С.П. Мельгунов писал: «Полное невмешательство государственной власти в область религиозного самосознания массы – таков идеал правового государства. Государству как таковому нет дела до отношения человека к Божеству, пока эти отношения не переходят в сферу общегосударственных правоотношений. Обеспечивая каждому гражданину неприкосновенность основных политических и гражданских прав, государство путем закона гарантирует и неприкосновенность религиозной свободы. Лишь посягательства на религиозную свободу, сопряженные с общим нарушением гражданской свободы, должны являться объектом государственного воздействия», но они не должны затрагивать «сферы религиозного мышления» В правовом государстве «ни одна церковь не пользуется никакими прерогативами и особой поддержкой со стороны государственной власти. Равно охраняя религиозную свободу представителей всех без исключения вероисповедных групп, признавая и атеизм, государство отделяет себя от вероисповедных интересов и окончательно сбрасывает с себя старую оболочку, поэтому она написана на знамени всех политических партий»³⁴⁵.

Россию того времени публицисты справедливо называли «полицейским государством». Отсюда, как далее продолжает в книге «Церковь и государство в переходное время» С.П. Мельгунов, «в полицейском государстве, где одна церковь объявляется господствующей, эта церковь на деле не является самостоятельной и самодеятельной, а становится служанкой, орудием светской власти». В силу этого в России, как полицейском государстве, «церковь сделалась одной из отраслей бюрократического управления, одним из многочисленных департаментов сложного государственного механизма. Она впитала в себя идеи старого режима и сделалась консервативной силой, охраняющей своим духовным авторитетом одряхлевшие устои общественной жизни. Она явилась врагом свободы и защитницей бесправия. Умаляя авторитет церкви, унижая ее как носительницу божественной истины, развращая ее представителей, государственная власть путем полицейской опеки стремилась обеспечить неприкосновенность первенствующей церкви, в господстве которой она видела до времени твердый оплот для своих реакционных выступлений. Отсюда проистекали все меры репрессий против инакомыслия. Свободы совести в полицейском государстве не могло быть»³⁴⁶. «Государство не должно покровительствовать ни одной религии и, наоборот, ни одну религию не должно стеснять посредством уголовных наказаний; наконец, всякую религию оно должно охранять от грубых оскорблений и насильственных действий». Вместе с тем «государственная власть должна охранять свободу критики и борьбы религиозных миросозерцаний от разного рода стесняющего их насилия, отнюдь не стараясь сама решить известные религиозные вопросы и обязывать граждан к принятию тех течений, которые представляются ей правильными» Последовательное проведение в жизнь этой свободы, писал далее Мельгунов, «не допускает никаких ограничений во имя каких-либо государственных соображений». Европейские публицисты признавали за государством право не допускать религиозных учений, противных нравственности и опасных для правопорядка.

Мельгунов указывал, что в реалии это право государства, особенно в российских условиях, может свести на нет свободу религии вообще Свобода совести, подчеркивал он, должна также допускать и снятие ограничений на свободу атеистической пропаганды. «Право свободы исповедания, право неверия и пропаганды связаны друг с другом», – писал он. Борьба с безнравственными и вредными учениями должна вестись не путем репрессий, а «в содействии свободной и гласной критике этих учений и в разных мерах народного просвещения». Мельгунов приводит ряд убедительных примеров того, как применение репрессивных мер приводило к обратным результатам – множило число адептов гонимых учений³⁴⁷. Он выдвинул тезис: «Религия – частное дело граждан, на которое не должно распространяться вмешательство государства»; свобода религии есть «полное невмешательство государства в область религии, полное разграничение интересов церкви и государства»³⁴⁸.

27 июля 1905 г. Синод разослал епархиальным архиереям Русской Православной Церкви запрос прислать по прилагаемой к нему анкете свои мнения о положении Церкви и предложения о желательных преобразованиях. Епископат живо откликнулся на запрос Синода. В Омске, Курске, Киеве, Иркутске, Ярославле состоялись по этому случаю епархиальные съезды, которые составляли коллективные ответы на разосланную Синодом анкету. Коллективный ответ дали и монахи Валаамского монастыря В ряде мест для этого собирались и «пастырские собрания» приходского духовенства. Таким образом, присланные в Синод отзывы – не плод единоличных мнений епархиальных архиереев, а коллективное выражение интересов и чаяний всего православного духовенства К концу 1905 г. в Синод поступило огромное количество интереснейших «отзывов», «записок», «мнений» и «предложений», которые в начале следующего года были изданы Они представляют собой три объемных тома собственно «отзывов» и специальный том «прибавлений»³⁴⁹. Начавшиеся в 1905 г. революционные события в стране развязали низменные страсти, способствовали падению нравственности и духовности. В отзывах епархиальных архиереев дана неприглядная картина царившей в то время анархии на местах – «разгула страстей» – приводились многочисленные случаи неуважения к Церкви и к духовным наставникам, кощунства и богохульства, вызванных обстановкой революции. Отмечалось также, что «уровень семинаристского образования катастрофически упал во всех епархиях»; семинаристы бунтуют, вследствие чего в некоторых семинариях «классы были распущены на неопределенный срок».

Епископат Русской Православной Церкви однозначно (за редкими исключениями) высказался за церковные реформы и неотложное их проведение, за скорейший созыв Поместного Собора для проведения коренных церковных преобразований. Практически все авторы отзывов писали о неканоничности синодальной системы управления и настаивали на восстановлении «соборного строя», при котором существовал избранный патриарх и все вопросы решались на церковных соборах.

Указывалось, что Петр I, упразднив патриаршество, прекратил и практику созыва Поместных соборов Русской Православной Церкви как представительства от местных церквей. Бюрократический принцип синодального управления распространился и на местное церковное управление – лишение православного населения права избирать епархиальных епископов и приходского духовенства. Конфессиональная бюрократическая политика определила казенщину в духовном образовании, наконец, привела к возложению светской властью на духовенство неблаговидных полицейско-сыскных функций, и в итоге резко усилила всестороннюю опеку и контроль светской власти над церковью, лишив ее практически всякой самостоятельности. Именно эти мотивы чаще всего и особенно остро звучали в отзывах с мест.

Настаивая на восстановлении института патриаршества и периодичности церковных соборов, авторы отзывов подчеркивали, что патриарх, однако, не должен обладать «самодержавной» властью в церкви подобно римскому папе, а «должен быть первым среди равных»; высшим органом управления Русской Церковью должен быть Поместный Собор. Выдвигались требования предоставления епархиям большей автономии – вплоть до разделения церкви на самоуправляющиеся митрополии. При этом предлагалось также расширить самоуправление церковных приходов. Далее выдвигались требования проведения реформы церковного суда и системы духовного образования. Некоторые предлагали перевести богослужение с малопонятного народу церковно-славянского языка на современный русский. В отзывах был поставлен вопрос об участии духовенства в общественной и политической жизни страны. Остро был поставлен вопрос об изменении брачных правил для духовенства: об отмене правила обязательного безбрачия епископов и обязательного вступления в брак для священников, снятие запрета вступления во второй брак овдовевшим священникам. Наконец, авторы отзывов настаивали на освобождении приходского духовенства от слежки за своей паствой, т.е. по существу от полицейских обязанностей, установленных еще Духовным регламентом Петра I.

Вопрос о неотложных реформах в Русской Православной Церкви и о созыве Поместного Собора живо обсуждался в прессе. В 1905 г. был опубликован сборник наиболее интересных статей из газет и журналов на эту тему³⁵⁰.

Нараставшие революционные события конца 1905 г. оказывали существенное воздействие на правительство. В условиях всеобщей октябрьской политической стачки царь вынужден был издать известный манифест 17 октября «Об усовершенствовании государственного порядка». Через два дня (19 октября) по настоянию председателя Совета министров С.Ю. Витте Николай II отправил К.П. Победоносцева в отставку.

На пост обер-прокурора Синода был назначен сторонник Витте, шталмейстер двора, князь А.Д. Оболенский. Был обновлен и состав Св. Синода. Кн. Оболенский, мало осведомленный в церковных делах, но придерживавшийся либеральных взглядов, поклонник философа В.С. Соловьева, выступал за созыв Поместного Собора Русской Церкви и проведение церковных реформ. Ему удалось убедить колебавшегося Николая II согласиться на созыв Церковного Собора.

4 ноября 1905 г Николай II, принимая новых членов Синода, выразил надежду, что они «приложат все усилия к водворению мира и тишины». 17 декабря 1905 г. он принял митрополитов петербургского, московского и киевского. В своем обращении к ним он сказал: «В настоящее время при обнаружившейся расшатанности в области религиозных верований и нравственных начал благоустроение Российской Православной Церкви представляется делом неотложной необходимости»³⁵¹.

27 декабря 1905 г. был обнародован указ, уполномочивавший митрополитов петербургского, московского и киевского заняться подготовкой Поместного Собора, а Синод – учредить Предсоборное Присутствие, чтобы оно выработало повестку дня предполагаемого Собора. 7 января 1906 г. митрополиты получили указание заняться подготовкой к созыву Поместного Собора «в ближайшее по возможности время».

14 января 1906 г. Синод вынес определение об учреждении Предсоборного Присутствия для подготовки Поместного Собора Русской Православной церкви. Через два дня Николай II утвердил предложенный ему состав этого Присутствия при Синоде: обер-прокурор Синода, его товарищ, 10 иерархов, 7 священников и 21 профессор духовных академий и университетов. Председателем Присутствия был назначен петербургский митрополит Антоний Вадковский.

На первом пленарном заседании Предсоборного Присутствия, открывшемся 6 марта 1906 г. в Александро-Невской лавре, председатель его Антоний Вадковский в своем выступлении выразил надежду, что Поместный Собор Православной Церкви «станет источником возрождения духовной жизни России».

Работа Предсоборного Присутствия проходила в семи его отделах. Первому отделу предстояло обсудить состав и порядок работы Поместного Собора, а также реформу высшего церковного управления. Второй отдел занимался разделением России на митрополичьи округа, их организацией, а также реформой местного (епархиального) управления. Третий отдел занимался реформой церковного суда и вопросами брака. Четвертый отдел обсуждал вопросы организации приходов и церковно-приходских школ, церковной собственности, а также епархиальных съездов клириков и их сотрудничеством с Государственной думой и земствами. Пятый отдел был занят проблемой духовного образования – реформой духовных академий и семинарий. В ведении шестого отдела были вопросы веры, отношение к старообрядцам и единоверцам, а также миссионерство. Этим отделом ведал крупнейший церковный деятель того времени Антоний Храповицкий. Главная задача отдела – разработка методов обращения старообрядцев в православие. С работой шестого отдела был связан и седьмой отдел, занимавшийся проблемой «ограждения» православных от воздействия на них старообрядцев и различных сект евангелического толка. Заведовал этим небольшим, но важным отделом архиепископ Финляндский Сергий Страгородский. Впрочем, четкого разделения предметов занятий между отделами не было. В процессе работы внимательно изучались присланные архиереями материалы с мест. 5–15 мая 1906 г. состоялись пленарные заседания, которые подвели итог работе всех отделов Предсоборного Присутствия: Поместный Собор должен состоять из епископов (епархиальных архиереев) и лиц, уполномоченных епархиальными архиереями быть на Соборе и иметь право голоса; избираются на Собор клирики и миряне, но лишь с совещательным голосом. Поместный собор вправе дополнительно привлечь экспертов по обсуждаемым вопросам. Но главное: «Поместный Собор должен действовать как высший орган Русской Церкви, осуществляющий верховную власть в церковном законодательстве и суде». Рекомендовано проводить Поместные Соборы один раз в 10 лет, а в промежутке между ними высшая церковная власть должна была принадлежать «малому Собору» в составе его председателя и 12 епископов. Предсоборное Присутствие определило место созыва Собора (Москву), регламент его проведения, круг предлагаемых к обсуждению вопросов, даже заготовило проекты решений³⁵².

На пленарных заседаниях Предсоборного Присутствия были изложены положения о предоставлении Русской Православной Церкви большей самостоятельности («устранение зависимости от государства»), но вместе с тем о предотвращении «чрезмерного развития епископской власти» на местах; был выдвинут принцип выборности на все церковные должности сверху донизу, при непременном контроле за ходом самих выборов со стороны вышестоящих церковных органов управления. Единства мнений, конечно, не было. Шла острая борьба между сторонниками радикальных реформ и их противниками («традиционалистами»).

Работа Предсоборного Присутствия проходила в обстановке нарастающих революционных событий. В 1906 г. от приходских священников поступали тревожные вести, что «повсюду расцвело хулиганство: прервались богослужения, возле храмов собирались толпы, оскорблявшие молящихся». К осени 1906 г. «вся жизнь приходов почти замерла». Отмечали падение влияния церкви на народ. Практика воочию показала, что начать следовало с возрождения приходской жизни, восстановления авторитета и влияния на прихожан приходского духовенства.

Еще 18 ноября 1905 г. Синод издал постановление о церковных приходах. Предписывалось учреждение церковно-приходских советов, избранных общим собранием прихода. Трудно сказать, насколько удалось реализовать данное предписание Синода в тех условиях. Впоследствии, накануне Первой мировой войны вновь вернулись к этому вопросу. Был разработан законопроект о коренной реформе управления церковным приходом, предусматривавший объединение жителей города и села вокруг своих приходских храмов; дать приходам полную финансовую самостоятельность; возложить на них устройство школ и больниц, домов для престарелых, бедных и немощных; «создавать духовные кружки из взрослых прихожан, призванных просвещать и защищать церковный народ от атеистов и сектантов».

Предсоборное Присутствие заседало до 15 декабря 1906 г., когда по совету П.А. Столыпина (перед созывом II Государственной думы) оно было закрыто. Однако Присутствие успело подготовить итоговый доклад об «обособлении Церкви от государственных учреждений и определении ее полномочий в отношениях с государством». Верховной государственной инстанцией по делам церкви признавался император. С ним церковное руководство должно было согласовывать решения, имеющие общегосударственное значение. Для сношений с царем назначалось полномочное лицо, которое призвано следить за тем, чтобы принятые церковными органами решения не противоречили существующим государственным законам³⁵³.

Казалось, что создалась возможность проведения кардинальных реформ в Русской Церкви, которые определили бы ее новые взаимоотношения с государством, что несомненно оживило бы деятельность церкви, подняло бы ее авторитет в глазах паствы. Митрополит Антоний Вадковский был убежден, что царь объявит о созыве Поместного Собора «на Троицу» (7 июня) или «на Успение» (15 августа). Однако этого не произошло. Спад революции приостановил созыв Поместного Собора. Когда 25 апреля 1907 г. итоговый доклад Предсоборного Присутствия был представлен Николаю II, тот наложил резолюцию: «Собор пока не созывать».

Против созыва Поместного Собора возражал П.А. Столыпин. В своих выступлениях 6 марта 1907 г. и 22 мая 1909 г. в Государственной думе он подчеркнул, что существующее положение Церкви в государстве не нуждается в каких-либо изменениях, и правительство будет твердо придерживаться политики сохранения и укрепления тесной связи государства и Церкви. Он решительно отвергал мнение, что все вопросы, связанные с Церковью, «подлежат самостоятельному единоличному вершительству Церкви». Церковь, говорил он, автономна в канонических вопросах и в делах своего внутреннего устроения. Здесь решения Синода нуждаются только в одобрении монархом. Но государство оставляет именно за собой «полную свободу в деле определения отношений Церкви к государству»³⁵⁴.

Созыв Собора в условиях наступившей реакции в связи с государственным переворотом 3 июня 1907 г. был отложен на неопределенное время, хотя надежды на его созыв продолжали сохраняться. 28 февраля 1912 г. Синод создал в узком составе (в числе 7 человек) Предсоборное Совещание, надеясь этим напомнить о необходимости созвать Поместный Собор. Совещание действовало до апреля 1913 г. Просьба к царю осталась без ответа. Царь исходил из того, что гражданская власть еще не потеряла возможность использовать Церковь для влияния на народ³⁵⁵. Отпала надежда и на то, что в связи с юбилеем – 300-летием дома Романовых – может быть созван и Церковный Собор.

Были предприняты попытки оживить деятельность церковного прихода. Еще 18 ноября 1905 г., в ходе подготовки к Поместному Собору, Синод издал постановление о церковных приходах. Предписывалось учредить церковно-приходские советы, избранные общим собранием прихода. К 1914 г. был разработан законопроект о коренной реформе управления приходом с внесением этого проекта в Государственную думу и Государственный совет, но с начала I Мировой войны это обсуждение было отложено.

Согласно «Положениям о выборах в Государственную думу» от 11 декабря 1905 и 3 июня 1907 гг., духовенству предоставлялось право участия в выборах в этот законодательный орган Российской империи на основании ценза: по сельской курии при наличии ценза церковной земли, а по городской на основании иного имущественного ценза (домовладения, доходов и пр.). Ход выборов представителей в Думу от духовенства тщательно контролировался со стороны Синода. При выборах в III Государственную думу на места направлялись секретные послания, которые рекомендовали ограничить участие в выборах священнослужителей, сочувствующих партиям «левее октябристов». В центральной церковной печати регулярно появлялись статьи, призывающие духовенство активно действовать в избирательной кампании вкупе с правыми организациями. Епархиальные власти использовали для воздействия на ход выборов епархиальные съезды духовенства и местную печать. Большую поддержку многим прошедшим в Думу священнослужителям оказывали церковные братства и монархические организации³⁵⁶. Предполагалось создать в Думе «духовную группу» (фракцию), но из-за различия взглядов депутатов от духовенства этого сделать не удалось, что опрокинуло все расчеты правящих кругов, стремившихся иметь в Думе вполне послушных депутатов – духовных лиц.

Вот данные о представительстве православного духовенства и их политической ориентации в четырех Государственных думах. В Первую Государственную думу было выбрано шесть священников и два епископа. Епископы примкнули к правым, священники – к левым депутатам и центру. Во Вторую думу избраны 11 священников и два епископа – Евлогий (Георгиевский) и Платон (Рождественский). 3 депутата-священника примкнули к фракции кадетов, 4 – к социал-революционерам, остальные 4 священника и оба епископа распределились между октябристами и правыми. В Третьей и Четвертой думах численность депутатов от духовенства увеличилась (45 – в Третьей, и 46 – в Четвертой). Партийный «расклад» депутатов от духовенства в Третьей думе был таков: 15 священников примкнули к правым, 13 – к умеренно правым, 2 – к националистам, 9 – к октябристам и 4 – к прогрессистам; епископ Платон примкнул к правым, а епископ Евлогий – к умеренно правым. В Четвертой думе только по два депутата принадлежали к прогрессистам, октябристам и центру, 19 священников примкнули к умеренно правым, остальные 19 священников и оба епископа – к правым. Такое «поправление» депутатов от духовенства в Думе было обусловлено тем, что по избирательному закону 3 июня 1907 г. духовным лицам было запрещено присоединяться к левым фракциям в Думе. Вместе с тем правительство, увеличивая с 1907 г. для духовенства число депутатских мест в Думе, надеялось создать внушительную опору правым. Однако эта надежда оказалась впоследствии мнимой.

В годы Первой мировой войны духовенство в Четвертой думе в своем большинстве примкнуло к Прогрессивному блоку депутатов, оппозиционному правительству³⁵⁷. В 1916 г. 46 депутатов от духовенства в Государственной думе подали царю прошение, в котором говорилось о необходимости восстановления соборного управления Церковью, и чтобы государство перестало использовать православное духовенство как инструмент своей внутренней политики. Прошение было оставлено без ответа³⁵⁸.

Религиозно-философские общества (или, как они назывались, «собрания») стали возникать на рубеже XIX-XX вв., преимущественно в Москве и Петербурге – важнейших культурных центрах России. Официальная церковь и светская власть относились к ним настороженно. В 90-х годах XIX в. по настоянию К.П. Победоносцева деятельность их была прекращена. Однако под влиянием событий 1905–1907 гг. такие общества вновь стали возникать как в Москве, так и в Петербурге. Предпринимавшаяся ранее религиозно-философскими собраниями попытка сближения Церкви и интеллигенции была теперь признана неудавшейся. Новые религиозно-философские общества поставили себе задачей стараться не спорить, а столковаться с Церковью.

Первым в 1905 г. возникло общество под названием «Христианское братство» в Москве, созданное Владимиром Эрном и Валентином Свенцицким. К нему примкнули Павел Флоренский и Александр Ельчанинов. Однако оно просуществовало недолго. В том же году в Москве возникло религиозно-философское общество имени Владимира Соловьева. Оно в течение двух лет (1906–1908) издавало свой журнал «Вопросы религии». При материальной поддержке Маргариты Морозовой было создано издательство «Путь», специализировавшееся на издании религиозно- философской литературы, основные темы которой: возвращение русской интеллигенции в Церковь, протест против реакционно-синодального клерикализма, а также выступления против тенденциозности и примитивного натурализма в литературе и живописи.

В начале октября 1907 г было образовано Петербургское религиозно-философское общество. Его наиболее активные деятели – видные философы, историки Церкви, поэты: А.В. Карташев, В.В. Розанов, Н.А. Бердяев, Д.С. Мережковский, В.П. Свенцицкий. На первом заседании общества 3 октября 1907 г. были сделаны доклады С.А. Аскольдова «О старом и новом религиозном сознании», В.В. Розанова «О Церкви грядущего», Н.А. Бердяева «Христос и мир», В.П. Свенцицкого об аскетизме. Но впоследствии (в течение трех лет собраний Общества) главной стала тема о русской интеллигенции. В значительной мере обсуждение этой темы было вызвано нашумевшим в 1909 г. кадетским сборником «Вехи», целиком посвященном проблеме русской интеллигенции и ее ответственности за события 1905–1907 гг. Характерно, что большинство членов религиозного общества не разделяло позицию «Вех».

Таким образом, созыв Поместного Собора Русской Православной Церкви в условиях самодержавия оказался невозможным. Такая возможность открылась лишь после низложения царизма. После отречения Николая II из зала заседаний Св. Синода был вынесен царский трон. Сам Синод действовал пока на прежних основаниях, только 4 марта был смещен прежний его обер-прокурор Н.П. Раев и вместо него назначен князь В.Н. Львов – многолетний член думской комиссии по церковным делам (родственник председателя Временного правительства Г.Е. Львова). В.Н. Львов распустил старый состав Синода; в его новый состав кроме иерархов церкви были введены несколько профессоров духовных академий и некоторые протоиереи.

4 марта 1917 г. В.Н. Львов от лица Временного правительства заявил, что ближайшей задачей является раскрепощение Церкви, и это может быть осуществлено через созыв Поместного Собора, ибо только он призван провести необходимые преобразования в Церкви. До созыва Собора Синод будет руководствоваться в своих действиях директивами Временного правительства.

В момент прихода к власти Временного правительства настроение православного духовенства, особенно приходского, было весьма радикальным. Проходили многочисленные уездные и епархиальные съезды духовенства совместно с мирянами, которые приветствовали Февральскую революцию, свержение самодержавия и заявляли о своей поддержке Временного правительства. Некоторые съезды приняли решения о выборности епископата духовенством и мирянами. Обсуждались и политические вопросы, в том числе и аграрный. Характерно, что большинство епархиальных съездов высказалось за передачу помещичьих земель крестьянам, за исключением церковных.

7 марта 1917 г. группа петроградских священников явилась инициатором Союза демократического духовенства и мирян. Вскоре появились его отделения в других городах. Союз выступил за демократизацию Церкви. В то же время воссоздается «Союз прогрессивного петроградского духовенства». В его воззвании говорилось: «Духовенство давно осознавало тяжелое порабощение царской властью народа и Церкви. Скорбело об этом и сколько могло возвышало свой голос. Но голос его был бессилен перед внешней физической силой. Выведенный из терпения могучий народ сбросил с себя иго рабства, и Церковь стала свободна. Можно ли не радоваться этому? Только свободная Церковь может служить народному благу. Мы, представители Церкви, дети народа, от плоти и кости его, не можем не жить интересами родного народа. Интересы его – наши интересы. Благо его – наш земной идеал»³⁵⁹. Отовсюду в адрес Временного правительства шли приветственные послания духовенства и мирян в его поддержку. Так, священники и миряне Псковской епархии телеграфировали Временному правительству: «Освобождение от векового гнета над совестью нашей, в светлой радости верующего лица, в полном разумении, с твердою волею обещаем все силы отдать на службу революции»³⁶⁰.

Февральскую революцию, свержение самодержавия и приход к власти Временного правительства восторженно встретили старообрядцы и представители других конфессий. Казаки-старообрядцы выступили с требованием вести войну «до победного конца» и обратились к Временному правительству с просьбой сформировать из казаков-старообрядцев особую войсковую часть.

В марте 1917 г. по инициативе депутатов Государственной думы от духовенства совместно с представителями других фракций в Думе и видными общественными деятелями был образован Совет по делам Православной Церкви. Он просуществовал недолго, но успел провести ряд съездов епархиального духовенства, которые поддержали Временное правительство и высказались за немедленный созыв Поместного Собора. При этом большинство епархиальных съездов пошло дальше в своих решениях – выдвинуло требования о введении выборности епископата приходским духовенством и мирянами, а также и о передаче помещичьих земель крестьянам. В ряде епархий были смещены епископы, запятнавшие себя связью с распутинской кликой и придворной камарильей.

На Всероссийском съезде духовных и мирян 2 июня 1917 г. известный русский религиозный философ С.Н. Булгаков выступил с докладом «Церковь и демократия». Он приветствовал падение самодержавия, освобождение Православной Церкви от опеки старой власти. «Церкви нужна свобода, которой она лишена была при старом строе, – говорил он. – Если ей даст это благо демократия, она (Церковь) будет ей признательна»³⁶¹.

20 марта 1917 г. Временное правительство издало постановление «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений»³⁶², а 14 июля – декрет «О свободе совести»³⁶³.

25 июля 1917 г. обер-прокурор Синода В.Н.Львов по мотивам его «некомпетентности» был уволен с этого поста. Новым обер-прокурором был назначен известный историк Русской Церкви профессор А.В. Карташев. 5 августа был упразднен и сам Св. Синод, а вместо него в составе Временного правительства было образовано Министерство вероисповеданий, во главе которого был поставлен тот же А.В. Карташев. Этот акт завершил двухсотлетний «синодальный» период в истории Русской Православной Церкви.

Эпоха Временного правительства знаменовала собой выход Русской Православной Церкви из «подневольно-государственного положения к свободному выборному строю». Но Временное правительство, предоставив значительные свободы как Православной Церкви, так и другим вероисповеданиям, не ставило вопроса об отделении Церкви от государства, сохраняя в этом плане статус конфессионального государства.

29 апреля 1917 г. Синод обратился с «Посланием к архипастырям, пастырям и всем верным чадам Российской Православной Церкви», в котором объявлялось о введении выборного начала в церковном управлении. Послание предлагало на открывавшиеся вакантные епархиальные должности ставить лиц, «избранных свободным голосованием от клира и мирян». Но главное – «Послание» возвещало о предстоящем созыве Поместного Собора. В тот же день 29 апреля был образован и Предсоборный Совет для проведения необходимой подготовительной работы к созыву Поместного Собора. В Предсоборный Совет вошли все члены Синода (8 человек), 8 представителей от Всероссийского съезда духовенства и мирян, 3 – от монастырей, «по особому приглашению», 18 высших церковных иерархов, а также 8 профессоров духовных академий и университетов, представители Грузинской и Единоверческой церквей.

Поместный Собор Русской Православной Церкви торжественно открылся 15 августа в Успенском соборе Московского Кремля. На открытие Собора прибыли премьер Временного правительства А.Ф.Керенский, два его министра – внутренних дел и исповеданий. Председательствующим на Поместном Соборе 18 августа был избран митрополит Московский Тихон (Белавин).

Поместный Собор работал в течение 13 месяцев, проведя три сессии (129 заседаний): 15 августа – 9 декабря 1917 г., 7 (20) января по 7 (20) апреля 1918 г., 2 июля – 20 сентября (н.ст.) 1918 г.

Позиция Временного правительства по отношению к Поместному Собору Русской Православной Церкви была такова: оно рассматривало его как своего рода учредительное церковное собрание, выработанные законопроекты которого относительно церковных преобразований должны были быть представлены правительству и им одобрены. Таким образом, новая светская власть в лице уже Временного правительства не оставляла своих притязаний на «попечительство» над Православной Церковью.

Поместный Собор Русской Православной Церкви 1917–1918 гг. – важнейшее событие не только в церковной истории России, но и в ее общественно-политической и культурной жизни. Он представлял собой разнообразные социальные, национальные, конфессиональные и общественные категории православного населения России. На его обсуждение был поставлен широкий круг вопросов о положении Церкви в государстве, ее отношений со светской властью, о реорганизации церковного управления, статуса церковного прихода и монастырей, об автокефалии Грузинской и Украинской православных церквей.

Как видно из протоколов заседаний («деяний») Поместного Собора, его участники много говорили о «смуте», которую переживала в те дни Россия, вспоминали «смутные времена» начала XVII в. В августе-октябре 1918 г. Поместный Собор обратился с воззваниями («посланиями»), «К народу русскому», «К армии и флоту», «Против грабежей», а также в предвидении развязывания гражданской войны с предупреждением «По поводу угрожавшей Родине братоубийственной войны». В них подчеркивалась величайшая опасность переживаемого страной момента.

В воззвании «К народу русскому» говорилось о «творившихся повсюду грабежах и убийствах», об ограбления церквей и монастырей, захвате крестьянами не только помещичьих, но и церковных земель и прочего имущества, приводились факты «убийств служителей Божиих». Тяготы Первой мировой войны, массовая гибель людей, революционные потрясения 1917 г. дали выход самым низменным человеческим инстинктам, разрушению духовно-нравственных устоев в народе, крушению иллюзий о его «преданности церкви и царю». Генерал А.И. Деникин свидетельствовал о «падении веры» тогда не только у солдат, но и офицеров. Деникин вспоминал, что духовенство после Февральской революции «удержать армию от развития в ней звериных инстинктов не смогло». Он отмечал «утрату народом-богоносцем, народом вселенского духовного склада, великого в своей простоте, правде, смирении, всепрощении, народом поистине христианском, своего прежнего обличил».

На заседании Собора 28 августа 1917 г. профессор А.В. Васильев поставил вопрос о восстановлении патриаршества и избрании патриарха. Разгорелся спор между сторонниками и противниками этого предложения. Обсуждение этого вопроса продолжалось около двух месяцев. В итоге большинство высказалось за восстановление патриаршества. После двух голосований, состоявшихся 30 и 31 октября, определились три кандидатуры: харьковского архиепископа Антония Храповицкого, новгородского архиепископа Арсения Стадницкого и московского митрополита Тихона. Особым авторитетом в духовной и недуховной среде пользовался митрополит московский Тихон. Он и был избран тайным голосованием из трех указанных кандидатур 5 ноября 1917 г.

20 сентября 1918 г. работа Поместного Собора была прервана советским правительством. Однако Собор успел принять ряд важных решений и среди них – восстановление патриаршества.

Поместный Собор 1917–1918 гг. возродил соборное начало в Русской Православной Церкви – и в этом его важное значение. Это был единственный способ благоустроить церковную жизнь. Однако захват власти большевиками прервал этот процесс в самом начале. Последующий раскол Русской Православной Церкви, в значительной степени инспирируемый советской властью, породил «церковную смуту» в стране, и вместе с жестокими гонениями нанес Русской Православной Церкви тяжелый урон. Лишь в последние десятилетия началось ее возрождение.

Поместный Собор Русской Православной Церкви 1917– 1918 гг., подведя итоги старого ее существования, привел ее и к новой эпохе, которая оказалась эпохой тяжелых испытаний. В значительной мере Собор и приуготовил ее к этим испытаниям. Таким образом, со времени Поместного Собора 1917–1918 гг. восстановления патриаршества, отделения церкви от государства декретом 23 января 1918 г., знаменовавшем началом массированных гонений на Русскую Православную Церковь, началась новая эпоха в ее истории, складывались иные отношения между Церковью и государством – государством уже атеистическим. Объявив отделение Церкви от государства, оно поставило Церковь под еще более жесткий контроль, нежели она находилась при царском режиме в синодальный период.