Отзыв об удостоенном Макарьевской премии сочинении «Христианская Нубия»
Содержание и характер книги г. Розова определяется её вторым заглавием. Это – действительно историко-критическое и церковно-археологическое исследование об источниках христианства в Нубии составляет первую, подготовительную часть задуманного им обширного труда по истории христианства в этой стране. В пределах этой, выполненной им, части общей задачи его труд и подлежит нашему рассмотрению и оценке.
Все сочинение состоит из введения и двух глав.
Во введении автор констатирует «крайне скудное состояние сведений по истории христианства в Нубии в современной русской и западноевропейской ученой, особенно же популярной литературе» и разъясняет «интерес, представляемый изучением судеб христианства в Нубии», интерес, побудившей его взяться за этот труд.
В 1-й главе он собирает и рассматривает письменные памятники для истории христианства в Нубии. Предпослав им общую характеристику, он подразделяет их на две категории: а) письменные источники нубийского происхождения и б) иноземные письменные источники, и затем переходит к разбору и оценке источников той и другой категории отдельно.
а) Разбор источников первой категории предваряется заявлением, что «до нас не дошло ни одного сочинения Нубийских писателей в каком бы ни было роде», так что все, что может быть отнесено в этой категории источников, сводится к нескольким надписям, из которых важнейшею является надпись царя Силко на греческом языке, вырезанная на одной из колонн античного храма селения Калабше; к ней по времени и исторической важности может быть присоединена коптская надпись, найденная в античном храме другого селения северной Нубии Дендура или Дандура. Затем, если остров Филэ считать географически принадлежащим Hyбии, то к числу письменных памятников, доставляемых почвою Нубии, можно присоединить еще шесть филэйских языческих и христианских надписей; автор находит еще возможным упомянуть при этом «о начертанном в античном же храме селения Техоры, в северной Нубии, солнечном кадране» и заявляет об открытии европейскими путешественниками настоящего столетия в разных частях Нубии от острова Филэ на север и до окрестностей Хартума на юге, многих мелких, не превышающих размера грамматического предложения, надписей христианской эпохи – греческих, коптских и на неизвестном языке, писанных однако греческими буквами.
Вот и все, что может быть отнесено к категории туземных источников.
б) Гораздо богаче количественно письменные источники второй категории. Они так многочисленны, что автор находить возможным подразделить их на 7 групп – отчасти по времени их происхождения, отчасти по национальностям, которым они принадлежать; так, к 1-й группе он относит сведения о христианстве в этих странах, сообщаемый в книге Деяний апостольских (VIII, 26–39), в сказаниях о проповеди св. апостолов и в свято-отеческой литературе; ко 2-й известия, заключающиеся у писателей византийских, латинских по XI век и армянских; в 3-й сведения о крещении нобатов и алодеев, сообщаемый сирийскими писателями Иоанном, епископом ефесским, и Бар-Гебреусом; к 4-й свидетельства о хриспанских царствах в Нубии, находящиеся в литературах: абиссинской, коптской, арабской и средневековой западноевропейской; к 5-й свидетельства западно европейских писателей о религиозном состоянии населения Нубии, относящиеся ко временам упадка христианства в этой стране, к 6-й ученый западноевропейские произведения XVII и XVIII вв., касающиеся между прочим истории христианства в Нубии, и к 7-й географические и исторические произведения настоящего века, посвященные Нубии.
Во II главе рассматриваются вещественные памятники христианства в Нубии в след. порядке.
Сначала делается географический, этнографический и вероисповедный очерк современной Нубии и других стран, находящихся в бассейне среднего Нила, и определяется направление торговых путей в этом бассейне в прошлые века и теперь.
Затем описываются: 1) храмы и надписи острова Филэ, 2) надписи несомненного или вероятного Нубийского происхождения, открытый учеными вне Нубии, 3) храмы и надписи в северной части долины Кенуз от Дебода до Тафы включительно, 4) храм селения Калабже, древнего Толлика, реляция Силко, царя нобатов и др. надписи, здесь найденные, 5) храмы и надписи южной части долины Уади-Кенуз от Ден-дура до Гофедуинэ, 6) храмы селений Уади-Себуа и Амады, или Гассайи в Уади-ель-Араб, 7) монастыри, храмы и надписи Дерра, Ибрима, Калаш-Ауде, Фараса, Коласучии и Уади-Халфы в Уади-Нуби, 8) церковные памятники Багин-ель-Гаджара, Дар-Суккоша, Дар-Магаса и Дар-Донголы, 9) монастырь Уади-Гацалский и другие монументальные следы христианства в Дар-Шайкие, в областях, лежащих вдоль юго-восточной дуги Нила и в степи Богоде, 10) монументальные следы христианства, открытые в Верхней Нубии или Судане, особенно же в Беверагие (на месте древнего Мерое), в Наге, Уади-е-Софра, или Ель-Масаурате и в Собе.
Во всему этому сделано еще приложение в виде извлечения из III части «Церковной истории» Иоанна ефесского в русском переводе.
План исследования в главных чертах определялся характером источников, подлежавших рассмотрению. Так как они распадались на две группы – на а) письменные и б) вещественные; то и исследование их естественно подразделилось на две половины, из которых в первой рассматриваются письменные, а во второй вещественные источники. А так как письменных источников на языке древних Нубийцев совсем не сохранилось, а вещественные сохранились лишь в жалких остатках, и первых автор не мог, конечно, читать за их отсутствием, а последних не мог лично рассматривать на месте за их отдаленностью; то по первому вопросу он вынужден был обратиться к письменным памятникам соседних с Нубией народов, входивших с нею в разные сношения, и в них искать следов минувшей жизни этой страны, по второму к снимкам и описаниям уцелевших остатков, сделанным разными путешественниками и учеными: а то и другое требовало включения в сферу труда автора всей, по возможности, массы специальных сочинений по тому и другому предмету, в которых можно было бы надеяться найти материал, подходящий к цели труда, и утилизировать его для этой цели. Развитие же плана в подробностях определялось особыми соображениями, о которых будет речь ниже.
Введение оказывалось необходимым для того, чтобы дать отчет о современном состоянии вопроса о христианстве в Нубии как в отечественной, так и в иностранной литературе и оправдать выбор этого вопроса для специального исследования.
Метод исследования обозначен в самом названии книги историко-критическим исследованием. Начиная историю каждого отдельного вопроса ab ovo, автор извлекает из существующей литературы все, что она дает и подвергает все это тщательному разбору и оценке с точки зрения пригодности и значения, как материала для истории христианства в Нубии, не пренебрегая никакими мелочами, как бы они ничтожны ни были.
В общем, и план и метод исследования должны быть признаны правильными и целесообразными. Но в отдельных частях своих книга автора вызывает на некоторые замечания.
Начнем с введения.
Оценка специально-богословской, или – правильнее – церковно-исторической литературы по предмету исследования, сделанная автором, правильна. Действительно, эта литература и скудна количественно и не удовлетворительна качественно. Но нельзя признать правильным его способ пользования справочными словарями, в которых он, на ряду с специальной и популярной литературой, искал сведения по занимавшим его вопросам. Мы не ставим в вину автору того, что он ищет сведений о христианстве в Нубии на ряду с специально-богословскими словарями, также и в общих справочных словарях. Так как в программу своего исследования он вводит не одну историю христианства в Нубии, но и географию, этнографию, общую историю и культуру этой страны; то он, по необходимости, должен был обратиться за справками по всем этим статьям к общим словарям, потому что специально богословские не могли удовлетворить его любознательности по этим предметам в желанной мере. Но справочные словари, независимо от их специализации, должны удовлетворять одному общему требованию, именно: по каждому определенному предмету суммировать результаты, добытые наукою по день выхода словаря, с указанием главнейших специальных исследований, на основании которых сделана суммировка результатов и в которых желающие могут найти и разъяснение процесса, посредством которого эти результаты добыты, но который в справочные словари входить не может, если они желают оставаться только справочными словарями, а не хотят превратиться в сборники специальных монографий по каждому отдельному вопросу. Энциклопедический словарь Эрша и Грубера потому и остался не конченным, что захотел быть таким сборником. Таким образом, в справочных словарях) нельзя искать специальных исследований по каждому данному вопросу, а лишь более или менее обстоятельных сообщений о современном состоянии такого вопроса в специальной литературе; б) нужно искать такого сообщения не в старых, а в новых словарях, в которых составители сообщений воспользовались не только теми специальными источниками и трудами, которые были в распоряжении издателей прежних словарей, но и всеми теми, которые появились уже после выхода их в свет, и в) в случай существования второго издания известного словаря, обращаться за справками к этому второму, минуя первое, так как предполагается, что из второго издания все лишнее, введенное в первое, устранено, недосмотры и погрешности исправлены, слабые статьи заменены лучшими, устарелый более соответствующими современному состоянию науки. Между тем наш автор при пользовании справочными словарями не принял во внимание ни одного из этих условий: а) он сетует на то, что справочные словари дают ему очень мало фактических сведений по занимающему его вопросу, б) ищет этих сведений в старых словарях(20, 30 и 40 годов текущего столетия, тогда как к его услугам были новейшие, гораздо лучшие, словари, напр. Словарь Мейера (Meyer, Konversations-Lexicon. Eine Encyklopedie des allgemeinen Wissens. Vierte Auflage. Leipzig и 885 sq. 16 томов и два тома дополнений, которые будут продолжаться и далее), в первом томе которого помещены три специальных статьи о Египте, Абиссинии и Нубии с прекрасною картою всех этих стран и с перечнем лучших специальных исследований об них, так что в этих статьях наш автор имел бы путеводную нить для своих поисков и в географии, и в этнографии и в истории этих, столь тесно связанных одна с другою стран; даже три главнейшие момента в истории христианства в Нубии отмечены здесь кратко, но верно; в) словарем Вельтцера и Вельте автор пользовался в первом издании, тогда как первый том этого словаря (который цитирует автор) существовал уже во втором издании (1882 г.), в котором статья Гефеле об Абиссинии заменена статьею Гергенрбтера, более соответствующею новейшим исследованиям об этой стране. При пользовании словарем Герцога автор имел в виду и второе издание; но с этим словарем у него случился непонятный курьез: в подстрочном примечании на стр. 26 он заявляет, что этого второго издания доселе (в 1888 г., когда началось печатание исследования автора в «Трудах киевской дух. академии) вышло всего 7 томов, тогда как в действительности 7-й том этого издания вышел в 1881 г., значить за 7 лет до начала печатания книги автора, а в 1888 г., к которому относится анонс автора, вышел уже последний 18-й (дополнительный) том и таким образом все издание было окончено печатанием. Между тем и в 1890 г., когда вышла в свет книга автора, он не исправил этого заявления хотя бы в errata corrigenda. Неужели и в 1890 году не было еще в Киеве полного второго издания словаря Герцога?
В обзоре специальной богословской литературы нам непонятно колебание автора в квалификации известной книжки о. протоиерея Л. Петрова: то он называет ее «дословным переводом» известной монографии Зильбернагля (Verfassung und gegenwärtiger Zustand Sämmtlicher Kirchen des Orients. Landsргt. 1865), то извлечением из неё, то готов смотреть на нее, как на самостоятельную попытку русского ученого принять посильное участие в разъяснении темной истории восточных церквей и церковных обществ. В действительности это – перевод (хотя и недословный) и ничего больше, и если она заслуживала упоминания, то лишь в качестве такого перевода. Да и самая монография Зильбернагля есть заурядная компиляция, представляющая выбор и группировку данных, добытых трудами других, без критической их оценки; и если автор счел нужным ввести ее в свой обзор специальной литературы; то эту честь он должен былъ оказать также и книге Пихлера Geschichite der kirchlichen Trennung zwischen Orient und Occident (1864. 1860. B-de II), во втором томе которой по тому же шаблону собраны данные, относятся к истории яковитской и коптской или абиссинской церкви.
Зато совершенно правильно понято и определено автором значение для истории христианства в Нубии географических трудов Карла Риттера, Мальбрюна, Клэдена и Реклю.
«Интерес, представляемый изучением судеб христианства в Нубии», достаточно серьезен для того, чтобы оправдать сделанный автором выбор предмета для своего исследования; хотя автор мог бы обойтись и без оправдания ad hoc. Дело само себя достаточно оправдывает.
В 1-й главе, как выше сказано, автор рассматривает письменные источники для истории христианства в Нубии. Оценивая их с точки зрения количества и качества материала, представляемого ими для этой истории, он характеризует их таким образом: «не то, чтобы они были очень малочисленны; скорее – напротив. Но значительная часть их в своих показаниях о Нубии так лаконична и бессодержательна, что может только свидетельствовать о факте существования в ней христианства в те или другие века, но не служить источником сведений об изменениях в его судьбах или о состоянии его в этих странах в разное время. Другие из них напротив многоречиво повествуют о разных событиях христианского прошлого Нубии, но при критическом разборе этих повествований, они оказываются более или менее легендарными. Иные наконец, вследствие соединения у многих древних писателей Нубии с соседней ей Абиссинией под общим для обеих именем Эфиопии, смешивают эти страны и их историю, так что только внимательное исследование таких сочинений дает возможность включить передаваемые в них события в истории той или другой страны» (стр. 46). Характеристика эта вполне оправдывается детальным анализом материала, извлеченного автором из всей этой массы письменных памятников. Но едва ли может быть оправдан вполне тот вывод, который делает автор из качественной скудости этого материала к расширению программы исследования чрез включение в нее и того материала, который не относится к истории христианства и даже к истории Нубии вообще, а представляет лишь «важный материал для гражданской и церковной истории разных христнских народов востока, особенно же соседних и единоверных Нубийцам коптов и абиссинян: притом же они мало известны в русской исторической литературе, так что всякое сообщение об них и их содержании будет новостью для русских читателей» (стр. 47). Но чего нельзя внести в книгу на основании таких мотивов и – особенно – последнего? Что не новость для большинства русских читателей из такой малоизвестной области?
Равным образом нам кажется, что можно было бы быть менее щедру на биографические и библиографические подробности при описании письменных памятников иноземных литератур, в которых встречаются те или другие данные, относящиеся к истории Нубии. Между тем благодаря этой щедрости, эта глава книги автора по местам превращается с одной стороны в ряд биографии авторов, у которых встречаются известия о Нубии, с другой библиографии тех книг, в которых эти известия записаны. Относительно же арабской литературы эти биографии и библиографии превращаются в простой перечень авторов и их книг. Г. Розов мотивирует свою щедрость желанием «сделать все возможное к облегчению труда будущих работников на этом же поприще деятельности указанием важнейших арабских сочинений по общей истории и географии, в которых нужно будет искать сведения о Нубии» (стр. 193).
Почтенна, конечно, эта заботливость о будущих тружениках на том же поприще, но едва ли она в значительной степени облегчить им их труд: а) потому что большая часть указаний автора относительно того или другого арабского сочинения сводится или к тому, что лишь незначительная часть его издана, или что оно совсем не издано, или наконец об упоминаемом сочинении замечается, что «в нем ничего не говорится о Нубии; таким образом вся польза, которую может извлечь для себя будущий труженик, будет состоять в том, что он будет знать, где и чего он может искать в арабской литературе по вопросу о Нубии, и б) едва ли он может успокоиться на этих указаниях и не сочтет нужным обратиться сам к тем специальным трудам, с которыми советовался и автор при составлении своего каталога (F. Wüsterfeld, Die Greschichtschreiber der Araber und ihre Werke. 1882. 307 стр. in 4° и 589 авторов), выходя из того простого предположения, что г. Розов может быть что либо просмотрел и не внес в свой каталог. Таким образом, необходимость личного ознакомления с другими подобными указаниями для будущих тружеников на этом поприще каталогом нашего автора не устранена. Между тем для его собственной книги такие и подобные вставки не удобны тем, что своей массой затемняют главный предмет исследования.
Во II-й главе рассматриваются вещественные источники для истории христианства в Нубии. Им предшествует также общая характеристика. Мы из неё приведем здесь только начало и конец. «Вещественные следы былой христианской жизни в Нубии также многочисленны, по уверению автора, как и письменные исторические свидетельства об ней... Как источник исторических сведений, вещественные памятники христианства в Нубии еще в большей степени страдают недостатками, какие мы заметили в письменных памятниках, именно неполнотою и отрывочностью. Сверх того представляемый ими исторические показания не легко ввести в самое повествование о судьбах христианства в Нубии, в положении того или другого периода её истории. Вследствие чего мы и вынуждаемся все археологические открытия, относящиеся к истории христианства в ней, соединить в особую, предваряющую исторический рассказ главу» (стр. 259–260).
Эта неудовлетворительность вещественных источников вынудила автора на новое расширение программы исследования и на этот раз не чрез простое внесение в число материалов для истории христианства в Нубии таких данных, который не имеют прямого отношения к этой истории, как он сделал в первой главе для пополнения скудости письменных источников, а чрез длинные экскурсии в область географии, этнографии и вероисповедных отношений, и притом не только современной Нубии, но и других «стран, находящихся в бассейне среднего Нила», а также чрез разъяснение «направления торговых путей в этом бассейне в прошлые века и теперь».
Не имея ничего в принципе против этих экскурсий, мы не будем следить в них за автором, так как действительное их значение для разъяснения истории христианства в Нубии выяснится лишь во 2-м томе при изложении самой этой истории; хотя, кажется, не будет большой смелостью наперед сказать, что флора и фауна Нубии, который автор тоже ввел в свои экскурсии, не играли никакой роли ни в истории введения христианства в Нубии, ни в истории исчезновения его из этой страны.
Но и в описании вещественных памятников Нубии, составляющих специальный предмет этой главы, автор, по вашему мнению, не соблюл надлежащей меры. Так, напр., мы находили бы излишними подробный (иногда до утомительности) описания и притом с чужих слов тех античных храмов, в которых незаметно никаких следов христианства. Что же такие храмы, могут дать для истории христианства в местностях их нахождения? Они не могут даже быть доказательством того, что в эту местность христианство не проникало, так как они могли быть не обращены в христианские храмы по каким либо случайным причинам. В виду этого, автору, по нашему мнению, достаточно было упомянуть о таких храмах, а любознательных читателей отослать к тому путешественнику, у которого находится подробное их описание. Нельзя же специальную диссертацию превращать в энциклопедию de omni scibili.
Не сходя с строго-церковной почвы, мы позволяем себе не согласиться отчасти с чтением, отчасти с толкованием двух из числа надписей, переизданных и объясненных автором.
На стр. 388–392 помещена греческая надпись, заимствованная из Corpus Inscript. Graecarum под № 9060.
Относительно этой надписи мы не можем согласиться а) с конъектурой к словам: ὁ ἐ (ν) φ(ωνῇ) τον ἀλόγον γνορισθείς (познанный во гласе бессловесных): по нашему мнению, нужно читать недостающее слово ὁ ἐ (ν) φ(ωνῆ), т. е. познанный в яслях бессловесных. Слова эти заимствованы из отпуста в праздник Рождества Христова: иже в вертепе родивыйся и в яслех бессловесных – ἐν φάτνῃ τῶν ἀλόγων – возлегий. А слово γνωρισθείς отлично объясняется словами ангела у Луки II, 12: и се вам знамение – τὸ σημεῖον... в сопоставлении с словами Аввакума III, 2: Ἐν μέσφ τῶν ξώων γνωσθήση.
б) Нельзя согласиться и с квалификацией этой надписи яко – бы православной на том только основании, что к тройному ἅγιος не прибавлено ὁ σταυρωθεὶς δἰ ἡμὰς, но вполне достаточным основанием считать ее монофизитскою служит то, что все три ἅγιος в этой надписи относятся не к Пресвятой Троице, а к одному Лицу Сына Божия. Наглядным показателем различия на этом пункте между православием и монофизитством могла бы служить для г. Розова песнь Льва Мудрого на Троицын день, на которую он указывает, как на параллельную рассматриваемой надписи: ὁ ἅγιος ὁ θεὸς – πατὴρ, ὁ ἀγ, ἰσχυπὀς – υἱοὸς, ό ἀγ, ἀθάνατος –πνεῦμα, а когда абиссин в своей церковной песни поет:
Святый Боже, святый крепкий, святый живый – не умерший,
рождейся от Марии святыя Девы,
Крестивыйся во Иордане и распныйся на древе крестнем,
Воскресый из мертвых в третий день,
восшедый на небеса и седый одесную Отца,
паки грядый со славою судити живым и мертвым.
Помилуй нас Господи!
то он поет по монофизитски.
Равным образом и употребленная в рассматриваемой надписи форма: Святый Безсмертный, иже во яслех безсловесных познавыйся – есть коптская монофизитская.
По поводу греческой надписи, заимствованной из брошюры И. В. Помяловского (По поводу одной греческой христианской надписи, найденной недавно в Египте) и перепечатанной в книге г. Розова на 400 стр., равно как и по поводу его разсуждений на стр. 402–404 мы вынуждаемся заявить несогласие с автором на трех пунктах: а) относительно хронологии надписи, б) производства имени Ζωνεηνή и в) ея национальности.
а) Почему автор не принял для надписи даты 409 г., принимаемой И. В. Помяловским, мы не знаем; но это – совершенно ясная и единственно допустимая дата; и все рассуждения автора на стр. 402–404 мы считаем излишними.
б) Не знаем также, почему автор не принял производства имени Ζωνεηνή от Ζώνη, принимаемого И. В. Помяловским (стр. 21 текст в примч. 3); но в доказательство возможности производства этого имени от греческого корня (а не от местного языка) можем указать на след. параллель в Acta sanctorum, Octob. t. X. 748 (Oct. d. 24. Martyrium SS. martyrum negranensium, n. 31): ἐν πόλει δὲ τῆς Αἰθιοπίας (Абиссинии) Σαβὶ λεγομένῃ (около Аксума) ὑπῆρχέν τις ρωμαῖος ἐκ πόλεως Ἀειλᾶ μοναχός δεοφόρος θεοφόρος ἀσκητὴς καὶ προγνώστης, οὔ τὄ ὄνομα ἀββᾶ Ζώνενος, πρὸς δν ὀ βασιλεύς (ἐλεσβαὰς)... ἐπορεύθη ἐπερωτῆσαι αὐτὸν διὰ τοῦ Θεοῦ, и Зонен предрек ему победу над омиритами. Если же в 525 г. «ромей», хотя бы и из Аила, т. е. с востока – «Зонен» существовалъ в Абиссинии, то и «Зонеина» в 409 г. в Египте не может возбуждать сомнения в «ромейском» происхождении.
в) Дата пост. консулятом совсем неожиданна на могиле Нубийки и вполне понятна, если Зонеина была мать какого-нибудь чиновника на государственной службе.
Общий результат исследований в области вещественных источников для истории христианства в Нубии излагается в книге автора след. образом:
«Из сделанного нами описания и обследования вещественных памятников христианского прошлого Hyбии, к сожалению, так часто имеющего вид простого перечня таких памятников, видно прежде всего, что в церковно-археологическом отношении Нубия – почти не початая область и что, несмотря на многочисленность посетивших ее в течение настоящего столетия европейских образованных путешественников и даже ученых комиссий, христианские памятники её до сих пор подверглись лишь беглому, предварительному обзору, а никак не серьезному, систематическому исследованию и изучению; да и такого обзора они удостоились далеко, и очень далеко, не все. Между тем церковно-историческая важность их вне всякого сомнения»... «Для веков YII-IX нашей эры церковные древности Нубии, если бы они были надлежащим образом исследованы и изучены, могли бы дать церковно-исторический материал чрезвычайно редкий, иногда даже единственные документы для ознакомления с теми или иными явлениями церковной жизни христианского востока. Но и при теперешних наших знаниях об них мы можем констатировать важный для истории христианского востока факт полного параллелизма, однообразия развития церковной жизни в её существенных частях у всех христианских народов востока, даже самых отдаленных друг от друга. Разделенные формулой вероисповедания в одном лишь пункте христианского вероучения, разъединенные пространством, пределами враждебных друг другу государств и – что всего серьезнее – старыми национальными счетами, соперничеством и ненавистью, все они в своем церковном развитии идут одною дорогою, выполняют один план, обнаруживают одинаковые художественные вкусы в области церковного искусства, подчиняясь во всем этом духовному руководительству православной Византии» (стр. 226–228).
Мы не знаем, какой материал для церковной истории Нубии дадут еще те памятники, которые в её недрах будут открыты, «надлежащим образом исследованы и изучены», но на основании памятников собранных и обследованных доселе и между прочим в книге г. Розова, было бы преувеличением сказать, что все церковные общества востока «в своем церковном развитии... выполняли один план, обнаруживали одинаковые идеи и одинаковые художественные вкусы в области церковного искусства, подчиняясь руководительству православной Византии». Это можно допустить, и то с некоторым ограничением, относительно того периода времени, когда эти общества находились под непосредственным влиянием Византии (вернее – Александрии), когда они устроялись и управлялись греками, хотя бы то и монофизитами, а когда они окончательно порвали церковную, а потом и политическую связь с Византией и обзавелись своей туземной иерархией, тогда о «выполнении одного плана» под «духовным руководительством Византии», не могло быть и речи. Тогда это влияние могло обнаруживаться лишь косвенно, т. е. в форме тех учреждений и традиций, которые были наследованы от периода тесного духовного общения с Византией. А как далеко способны были эти общества отклониться от церковного влияния Византии, это видно на примере нынешней абиссинской церкви.
Доселе мы говорили о недостатках книги г. Розова. Справедливость требует обратить также внимание и на её достоинства. Но прежде всего мы должны оговориться, что указанным нами недостаткам мы не придаем серьезного значения. Эти недостатки – или технические, касавшиеся отчасти способа ориентировки в литературе предмета, отчасти плана сочинения в некоторых его деталях, – или погрешности в чтении и объяснении надписей, почти неизбежные при теперешнем состоянии текста этих надписей. Но ни те, ни другие на общий результат исследования не могут иметь большого влияния. Притом те и другие с лихвою покрываются достоинствами сочинения. Для правильной оценки этих достоинств, необходимо различать в его книге две стороны – материальную и формальную: первая касается материала, над которым ему приходилось работать, вторая способа обращения с этим материалом. Автор совершенно основательно скорбит о том, что, «не имея в руках ни одного нубийского литературного памятника, он быль лишен самого драгоценного исторического материала, который дал бы возможность глазами самих Нубийцев взглянуть на судьбу их родины» (стр. 48), – а вынужден был довольствоваться второстепенным материалом, сохранившимся в литературах соседних народов, и этим материалом он пользовался отчасти в подлинниках, отчасти в переводах, и таким образом первые держали его в зависимости от себя своим содержанием, а вторые отчасти и формою. Еще в большей зависимости находился он от вещественных памятников. Так как он ни надписей, ни храмов, ни других вещественных памятников сам на месте не видал, а имел пред глазами лишь снимки с первых и описания вторых в книгах разных путешественников и ученых, то и должен был смотреть на эти памятники, так сказать, чужими глазами: а это, как известно, далеко не то, что видеть собственными глазами, осязать собственными руками. Таким образом наш автор с материальной стороны находился в зависимости с одной стороны от качества материала (в сфере письменных памятников), с другой от способа описания его другими (в сфере источников вещественных), и потому сфера его исследования с этой стороны значительно суживалась: он не мог ее расширить ни пополнением новыми данными, ни поверкою на месте старых. И темь не менее, для его самостоятельных работ оставалось еще весьма широкое поле. Ему предстояло не только оценить имевшийся у него в руках материал с точки зрения значения его для истории христианства в Нубии, но и разобраться в тех мнениях, суждениях и гипотезах, которые были высказаны разными учеными по поводу разных вопросов, связанных с этим материалом. Притом на его долю оставалось еще от его предшественников много нерешенных вопросов. И действительно, он приступает к рассмотрению и решению всех этих и решенных и нерешенных вопросов, не как компилятор, слепо идущий за другими, а как ученый, заявляющий право на самостоятельное суждение не только о сыром материале, но и о его научных обработках. И это право он в своей книге вполне оправдывает. Весь собранный им материал он подвергает самостоятельной оценке, причем не опускает из виду и оценки, сделанной раньше его другими, и в случае несогласия своего с нею всегда указывает основания своего несогласия. Конечно, не во всех отдельных случаях с его оценкой и поправками можно соглашаться (особенно трудно с ним соглашаться в тех случаях, когда он свое суждение или предположение основывает на филологических данных); но нельзя не признать правильности научных приемов, которые он применяет к делу. В некоторых же случаях он с менее совершенными средствами добивается лучших результатов, чем ученые специалисты, располагавшие лучшими средствами: так напр. не имея под руками таких капитальных трудов, как N. F. Clinton, Fasti Romani (Oxford. 1845. 1850 и Ideler, Handbuch der mathematisclien u. technischen Chronologie (Berlin, 1825) он в длинном хронологическом экскурсе (стр. 503–565), в установлении частных дат подошел ближе к действительным числам, чем Гутшмид (Kleine Schriften, II, 459), имевший эти пособия. Само собою разумеется, что в области вопросов нерешенных он должен был работать вполне самостоятельно.
Вообще в своей книге автор обнаруживает наклонность и способность в детальным исследованиям и обладает драгоценными для таких исследований качествами: неутомимым трудолюбием, заботливостью о полноте материала, обстоятельности и точности научных справок к нему, настойчивостью и кропотливостью в работе. Все это, по нашему мнению, дает ему право на получение премии митрополита Макария.
Профессор И. Троицкий