Речь II. Феофила

Итак, – говорила она, – Феофила сказала следующее: так как Маркелла, прекрасно начав речь, не вполне докончила ее, то мне представляется необходимым постараться докончить эту речь. Что человек постепенно дошел до девства при помощи Бога, побуждавшего его от времени до времени, это, по моему мнению, прекрасно изложено; а что будто бы поэтому уже не нужно рождать детей, – этого сказать нельзя. Из Писаний, мне кажется, ясно видно, что по появлении девства Слово (Божие) не отвергло совершенно деторождения. Если луна больше звезд, то этим не уничтожается свет прочих звезд. – Начнем с книги Бытия, чтобы почтить старейшее Писание. Определение Божие и заповедь о деторождении (Быт.1:28), конечно, и доныне исполняется; Создатель еще доселе образует человека. Это совершенно ясно, так как Бог доселе, подобно художнику, образует мир, как и Господь научил, сказав: «Отец Мой доныне делает» (Ин.5:17). Вот, если бы реки уже окончили свое течение, излившись в морское вместилище, если бы свет был совершенно отделен от тьмы (а теперь он еще отделяется), если бы суша перестала производить плоды с пресмыкающимися и четвероногими животными и предопределенное число людей исполнилось, тогда, конечно, следовало бы воздерживаться и от деторождения. А теперь необходимо, чтобы человек и с своей стороны действовал по образу Божию, так как мир еще стоит и устрояется; "плодитесь, – сказано, – и размножайтесь» (Быт.1:28). И не следует гнушаться определением Творца, вследствие которого и мы сами стали существовать. Началом рождения людей служит ввержение семени в недра женской утробы, чтобы кость от костей и плоть от плоти, быв восприняты невидимою силою, снова были образованы в другого человека тем же Художником. Таким образом, нужно думать, исполняется изречение: «вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей» (Быт.2:23).

На это, быть может, указывает и сонное исступление, наведенное на первозданного (Быт.2:21), предызображая услаждение мужа при сообщении, когда он в жажде деторождения приходит в исступление, расслабляясь снотворными удовольствиями деторождения, чтобы нечто, отторгшееся от костей и плоти его, снова образовалось, как я сказала, в другого человека. Ибо, когда нарушается телесная гармония от раздражения при сообщении, то, как говорят нам опытные в брачном деле, вся мозговая и плодотворная часть крови, состоящая из жидкообразной кости, собравшись из всех членов, обратившись в пену и сгустившись, извергается детородными путями в животворную почву женщины. Поэтому справедливо сказано, что человек оставляет отца и матерь, как забывающий внезапно обо всем в то время, когда он, соединившись с женою объятиями любви, делается участником плодотворения, предоставляя Божественному Создателю взять у него ребро, чтобы из сына сделаться самому отцом. – Итак, если и теперь Бог образует человека, то не дерзко ли отвращаться от деторождения, которое не стыдится совершать сам Вседержитель своими чистыми руками? Он сказал Иеремии: «прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя» (Иер.1:5). И Иову сказал: «или ты, взяв брение, создал животное, и самое словесное (животное) сотворил на земле?» (Иов.38:14)⁴. И Иов с благоговением, обращаясь к Нему, говорит: «Твои руки трудились надо мною и образовали меня» (Иов.10:8). Не нелепо ли отвергать брачные узы, тогда как еще и после нас ожидаются будущие мученики и противники лукавого, для которых Слово обещало сократить «те дни» (Мф.24:20; Мк.8:20)? Если впоследствии деторождение признано Богом за худое дело, как ты сказала, то как же они, родившись вопреки определению и воле божественной, могут предстать благоугодными пред Богом? Или не следует ли признать рожденных подложными, а не богорожденными, если они образуются, подобно фальшивой монете, вопреки воле и определению (творческой) силы? Иначе мы должны приписать и людям способность создавать людей.

Маркелла, прервав ее, сказала: великая ошибка оказывается (в твоей речи), Феофила, и противное тому, что ты сказала; – и ужели ты думаешь укрыться, напустив такого тумана? Вот то возражение, которое, быть может, предложит кто-нибудь, требуя отчета от тебя, как мудрейший: что ты скажешь о рождающихся незаконно от прелюбодеяния? Ты допустила, что необычно и невозможно кому-нибудь войти в мир без воли и действия великой силы Бога, устрояющего ему (телесную) хижину⁵. И чтобы ты не прибегла, как бы к надежной стене, к свидетельству Писания, которое говорит: «дети прелюбодеев будут не совершенны» (ατελεσφόρητα. Прем.3:16), то и против этого он кротко возразит тебе, сказав: однако мы часто видим, что зачатые от незаконных связей при совершенном чревоношении рождаются зрелым плодом. Если же ты, ухищряясь еще скажешь: почтенный, под «несовершенством» я разумею отчуждение от преподанной Христом правды, к которой принадлежат совершенные, то он ответит: однако, блаженная, очень многие незаконнорожденные тем не менее не только причисляются к пастве братий, но даже нередко бывают избираемы в руководители их. Если же очевидно все свидетельствует, что и рожденные от прелюбодеяния достигают «совершенства», то, надобно думать, что Дух предвозвестил не о зачатиях и рождениях, но, может быть, о прелюбодействующих в отношении к истине, которые, искажая Писания неправыми мнениями, порождают несовершенную мудрость, примешивая заблуждение к благочестию. Посему, когда отнят у тебя и этот предлог, изволь отвечать, что и рождающиеся от прелюбодеяния рождаются по воле Божией. Ибо ты сказала, что невозможно плоду человеческому достигнуть зрелости, если не образует и не одушевит его Господь.

Феофила, как бы схваченная по средине сильным противником, смутилась и, едва переведши дух, сказала: ты, блаженная, требуешь объяснения этого вопроса посредством примера, чтобы тебе еще более убедиться, что творческая сила Божия, простирающаяся на все, особенно действует сама в рождении людей, возращая посеянное на плодотворной почве. Подлинно нужно обвинять не то, что сеется, а того, кто бесстыдно бросает собственное семя на чужую ниву, как наемник за малое удовольствие, на прелюбодейных ложах. Представь наше рождение в жизнь подобных чему-нибудь, например такому дому, который имеет вход, обставленный высокими горами; а самый дом простирается далеко вниз, снабжен с внешней стороны до вершин входа множеством отверстий и имеет круглый вид с этой стороны. – Представляю, сказала Маркелла. – Потом вообрази, что внутри сидит ваятель, чтобы делать множество статуй; еще представь, что ему отвне чрез отверстия обильно доставляется глиняное вещество многими людьми, между тем как самого художника никто не видит. Допусти, что этот дом покрыт мглою и облаками и им отвне ничего не видно, кроме одних отверстий. – Пусть, сказала та, будет и это. – Еще то, что каждому из сотрудников, доставляющих глиняное вещество, назначено одно отверстие, в которое он один только должен слагать собственное вещество, не касаясь других. А если кто-нибудь опрометчиво дерзнет открыть отверстие, назначенное для другого, тому пусть угрожают огонь и бичи. Представь же следующее за тем. Ваятель извнутри, обходя отверстия и принимая находящееся в каждом из них порознь глиняное вещество, образует его и, образовав в течение нескольких месячных периодов, возвращает наружу чрез тоже отверстие, следуя заповеди: обрабатывать безразлично всякое способное к обработке глиняное вещество, хотя бы оно было кем-нибудь внесено неправильно чрез чужое отверстие. Вещество ни в чем невиновно, и потому оно, как невиновное, должно быть обделываемо и образуемо; а того, кто вопреки установлению и заповеди положил его в чужое отверстие, должно наказывать, как злодея и преступника. Не глиняное вещество нужно обвинять, а того, кто сделал это вопреки священному повелению, так как он по распутству, принесши, положил его в чужое отверстие тайно, с насилием. – Ты говоришь весьма справедливо, (сказала Маркелла).

Итак, по окончании всего этого, остается тебе, мудрейшая, приложить весь этот пример к вышесказанному. Дом подобен невидимой природе нашего рождения, а вход обставленный горами – нисхождению и вселению душ с небес в тела⁶; отверстия – женщинам и вообще женскому полу; ваятель – творческой силе Божией, которая, под покровом рождения, распоряжаясь нашею природою, внутри невидимо облекает нас в человеческий образ, устрояя одеяния для душ. Приносящим же глиняное вещество нужно уподобить мужчин и вообще мужеский пол, когда они в жажде деторождения ввергают семя в естественные женские проходы, как там глиняное вещество в отверстия. Это семя, делаясь причастным божественной, так сказать, творческой силы, само по себе не должно считаться причиною непотребных раздражений. Между тем художество постоянно обрабатывает предлагаемое вещество. Никакая вещь сама по себе не должна считаться злом, но она делается такою от злоупотребления пользующихся ею. Употребляемое благопристойно и целомудренно выходит благопристойным; а употребляемое постыдно и непристойно выходит постыдным. Так, чем виновно железо, приобретаемое для земледелия и художеств, в том, что некоторые оттачивали его для гибельных междоусобных войн? Чем (виновно) золото, или серебро, или медь и вообще всякое обрабатываемое произведение земли, в том, что некоторые, неблагодарно согрешая против своего Творца, обращают их в свои разнообразные истуканы? Также, если кто-нибудь доставит ткацкому художеству волну, приобретенную воровством, то художество обрабатывает предлагаемое вещество, обращая внимание только на одно, способно ли оно к обработке, и не отвергая ничего пригодного для него; потому что украденное вещество, как бездушное, здесь нисколько невиновно. Оно должно быть обделываемо и украшаемо; а унесший его беззаконным хищением должен быть наказан. Так и осквернителей браков и нарушителей прекрасной гармонии струн жизни, разгорячающихся страстью и доводящих похоть до прелюбодеяния, должно обуздывать и наказывать, потому что они хищнически наносят вред плодотворным союзам в чужих садах; а семени, как там волне, следует быть образуемым и одушевляемым.

И для чего мне распространять речь, приводя столько примеров? Природа без божественного содействия в столь короткое время не могла бы совершить такого дела. Подлинно, кто сплотил несплоченную сущность костей? Кто соединил члены так, что они натягиваются жилами и двигаются, сгибаясь около составов? Кто приготовил внутренние проходы для крови и нежную артерию для дыхания? Или кто другой, примешав к влаге кровь, как бы закваску, образовал из брения нежную плоть, как не один высочайший Художник, созидающий человека, – нас, – в разумный и одушевленный свой образ, и из влажных и мельчайших семян, как бы из воска, устрояющий нас в утробе? Кто печется, чтобы плавающий внутри зародыш не задохся от влаги и тесноты сосудов? Или кто, после рождения и появления на свет, сообщает слабому и малому высокий рост, красоту и силу, если не тот же, как я сказала, высочайший Художник-Бог, творческою силою составляющий и живописующий образы Христовы? Посему мы и находим в богодухновенных Писаниях, что дети, хотя бы рожденные от прелюбодеяния, вверяются Ангелам-хранителям. Если бы они родились вопреки воле и определению этого блаженного существа – Бога, то как они могли бы быть вверяемы Ангелам для воспитания с великою нежностью и охраною? И как они могли бы призывать на суд Христов своих родителей, чтобы обвинять их? Господи, скажут они, Ты не отказал нам в этом общем свете (жизни); а они предали нас на смерть, презрев заповедь Твою. "Ибо дети, – говорится в Писании, – рождаемыe от беззаконных сожитий, суть свидетели разврата против родителей при допросе их» (Прем.4:6).

Может быть, кто-нибудь еще станет утверждать и найдет между людьми нерассудительными и неразумными доверие, будто плотяной покров души, насаждаемый людьми, образуется сам собою без определения Божия; но конечно никто не поверит тому, кто стал бы учить, что вместе с смертным телом также насаждается и бессмертное существо души. Бессмертное и нестареющееся вдыхает в нас один Вседержитель, и Он один есть Творец невидимого и негибнущего. «И вдунул в лице его дыхание жизни, – говорится в Писании, – и стал человек душою живою» (Быт.2:7). А против тех художников, которые на погибель людям делают человекообразные статуи, неспособные к познанию своего Создателя, в научающей всем добродетелям книге Премудрости говорится: «сердце их пепел, и надежда их ничтожнее земли, и жизнь их презреннее грязи: ибо они не познали сотворившего их и вдунувшего в них деятельную душу, и вдохнувшего в них дух жизни» (Прем.15:10–11). Этот Творец всех людей есть Бог. И потому, как говорит Апостол, «Он хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1Тим.2:4). Так как и это рассуждение почти окончено, то наконец надобно сказать, что следует отсюда. Кто тщательно изучит область свойственного человеку по природе, тот убедится, что не следует гнушаться деторождением, но должно хвалить и предпочитать девство. Ибо потому только, что мед слаще и приятнее других вещей, не следует считать горькими все остальные плоды, которые также имеют прирожденную им приятность. В подтверждение этого представлю достоверного свидетеля, Павла, который говорит: «посему выдающий замуж свою девицу поступает хорошо, а не выдающий поступает лучше» (1Кор.7:38). Так Писание, предлагая лучшее и более желательное, не запрещает всего другого, но заповедует, предоставлять каждому свойственное ему и полезное. Для одних оно не находит девство еще доступным, но другим не желает, чтобы они осквернялись постыдными раздражениями, а с самого начала пеклись и помышляли о равноангельском преобразовании тел, в котором, по неложному изречению Господа, «ни женятся, не выходят замуж» (Мф.22:30). Ибо не всем вверяется нескверное и ведущее к царству небесному скопчество (Мф.19:12), но только тем, которые могут сохранить цвет девства всегда цветущим и непорочным. И в пророческом слове Церковь уподобляется цветущему и разнообразнейшему лугу, как украшенная и увенчанная не только цветами девства, но и цветами деторождения и воздержания; ибо «в ризах позлащенных, преиспещренная предстоит царица одесную жениха» (Пс.44:10)⁷. – Вот и я, Арета, привношу посильное с своей стороны в рассуждение об истине. – Когда Феофила сказала это, то, – говорила Феопатра, – приятный говор произошел между всеми девами, хвалившими речь. Когда же они утихли, то после продолжительного молчания встала Фалия; ибо ей предоставлено было говорить третьей после Феофилы. Начав в свою очередь, она, я думаю, сказала следующее.