Преподобный Сергий и русская культура
Все нравственные искания личности, связанные с тем или иным типом культуры, все различия национального характера, жизни народной определяются особенностями религиозной жизни нации. Даже когда человек вроде бы рвет связь с Богом, коренящиеся в коллективном подсознании, в душе народа религиозные устои незримо определяют жизненный путь и мировидение каждого. Это, кажется, общеизвестно.
Но в интеллигентской среде бытует иное мнение: религия признается многими нынешними властителями дум лишь как составная часть культуры – наравне с искусством, народным творчеством и т.д. Многим мнится: раз есть атеистическая культура, то культура вообще намного шире, чем религия. Но ведь культура – это система жизненных ценностей человека и общества, а такая система основана всегда на том, во что человек верит как в ценность. Культура основана на вере, а не наоборот.
Русский народ был духовно воспитан в Православии, поэтому в нем и нужно искать истоки русской культуры. Ф.М. Достоевский утверждал: «Понятие «русский» определяется не составом крови, а отношением к Православию». Внедрившись в стихию народной жизни, Православие и явно, и незаметно, а порою и как бы помимо воли определяло миропонимание и поведение каждого, незримо поддерживало и вело человека от рождения до смерти.
Система духовных ценностей Православия дана нам в Откровении. Но чтобы эти ценности стали достоянием целого народа, стали основою его культуры, необходимо творческое усилие самого народа. Необходима поддержка огня веры, возжженного однажды в народе. Это может быть лишь результатом соборного делания, но необходимы и люди, которые своею творческою волею направляют такое делание, которые в тяжелейшие моменты истории народа становятся духовными вождями нации, являют силу взять на себя основную тяжесть внутреннего борения целого народа. Мы называем таких людей святыми подвижниками, светочами Православия. И едва ли не первым вспоминаем при этом имя преподобного Сергия.
Преподобный Сергий совершил свой подвиг в один из тяжелейших моментов в судьбе русского народа. Да ведь в такие времена и особенной становится нужда людей в подобных духовных вожатых. Нужно, чтобы кто-то дал возможность ослабевшему духом народу почувствовать свои силы, свои возможности, чтобы кто-то указал путь выхода из духовного тупика и повел бы по этому пути. Так уж устроена наша жизнь, что идеал не может быть воплощаем сразу во всех, люди погрязают в грехах и утрачивают способность разглядеть искру света в собственной беспросветной жизни. Но когда появляется человек – носитель идеала святости, то его духовный огонь помогает отчаявшимся понять, что не все погибло, помогает разглядеть: в каждом есть отсвет того сияния, какое исходит от святого и освещает путь, разгоняет тьму безнадежности и отчаяния. Таким был преподобный Сергий.
Подвиг преподобного не был героическим порывом возносящегося над толпою героя (это идеал западной культуры), но смиренным подчинением себя Высшей Истине. Вспомним еще раз случай из жития святого, относящийся к тому времени, когда духовная слава его распространилась по всей Руси. Однажды некий человек пришел со своею нуждою к великому игумену. Пришедшему указали на скромного монаха в ветхом одеянии, трудившегося на монастырском огороде, и человек тот, никогда прежде не видевший преподобного, рассердился: ему представилось, будто над ним смеются, ибо в его представлении игумен не мог иметь столь убогого вида. Такое смирение стало призывом к народу смириться перед Высшей Истиной.
Не с той ли поры смирение становилось все более отчетливой особенностью нашего национального характера? Русский человек способен скорее недооценить, чем в горделивом чванстве превознести им созданное. И важно: русская культура только тогда и достигала истинных высот, когда не скользила по поверхности, гоняясь за внешними эффектами, но смиренно сосредоточивалась на постижении Истины в духовных глубинах бытия.
И вот удивительно: до нас не дошло как будто ни одного слова преподобного, прямо обращенного к нам – обо всем мы узнаем лишь опосредованно, ибо преподобный не принадлежал к числу тех, кто именуется духовным писателем. И все же те истины, которые он утверждал в душе и сознании народа, звучат и в наши дни ясно и несомненно. Мы не всегда отдаем себе отчет в том, что наши духовные воспитатели часто говорили с современниками и потомками языком особым – языком посвящения тех храмов и святых обителей, которые они основывали и создавали по всей Русской земле.
Внемлем же прежде всего тому, что сказалось тихим, но и всеслышным по всей земле и во все времена голосом, что и теперь звучит для имеющих уши слышать: Пресвятая Троица. Именно со времени преподобного Сергия идея Троицы стала основополагающей для всей русской культуры.
Мы знаем, что жизнь преподобного Сергия была посвящена Пресвятой Троице, чего до той поры не знала Русь. Жизнь каждого святого, разумеется, посвящена Триединому Богу, но ни для кого это Триединство не было предметом столь напряженного мистического умозрения, как для преподобного Сергия. Это подчеркивалось уже самим посвящением его обители Пресвятой Троице. А поскольку в жизни Церкви нет ничего случайного, но все определено Промыслом Божиим, то такой факт требует особого осмысления.
Посвящая обитель Троице, преподобный еще раз указал всякому человеку и всей Руси на высшую предназначенность их земного бытия. Человек создан – знаем мы – по образу и подобию Божию. Но Бог – напоминает нам неустанно звучащий из глубины веков голос преподобного – есть Пресвятая Троица. Следовательно, наше осмысление жизни, наши духовные стремления должны определяться именно идеей Троицы, насколько она вместима немощным человеческим сознанием.
В единстве и нераздельности Пресвятой Троицы мы должны увидеть и для себя необходимость нашего внутреннего единения с Богом и с нашими ближними. И остерегаться разделения, обособления, замкнутости. Об этом сказано Самим Спасителем: «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин. 17:21). Об этом же, по сути, говорил Христос, давая двуединую заповедь любви к Богу и к человеку (Мф. 22:37–40).
Неслиянность Троицы раскрывает перед нами ту истину, что каждая личность при таком единении сохраняет свое неповторимое своеобразие, свою свободу, «о сохраняет и ответственность за всех и вся. Ибо деяния каждого отзываются на всех.
Такое неслиянное единство людей русская религиозная мысль определила словом соборность. А.С. Хомяков раскрывал понятие соборности как свободного единения всех в любви к Богу и друг к Другу.
На основе соборности и формировалось в русской культуре сознание народа. Соборное сознание есть сознание единства всего творения, сознание каждой личностью своей включенности в это единство, ответственности за единство, скрепою которому может быть только любовь.
Вся русская культура единственно и служила упрочению соборного сознания.
Судьбоносно обратился духом и разумом к идее Пресвятой Троицы преподобный Сергий. Для Руси его времени это обрело особый смысл, ибо только соборное сознание может истинно противостать разобщению и обособленности, чувству вражды между теми, кто должен составить народное единство. Автор «Жития» преподобного Епифаний Премудрый писал, что святой посвятил свой монастырь именно Троице, «дабы воззрением на Святую Троицу побеждался страх перед ненавистной рознью мира сего». Остановимся мыслью: не в наше ли время, когда «энергия распада» раздирает народную жизнь, голос преподобного Сергия обретает особое звучание?
Преподобный не оставил богословских трудов, он богословствовал подвижническим деланием. Он был последователем выработанной Православием системы духовного развития – исихазма. «Это собственно христианское выражение бесстрастия, когда деятельность и созерцание рассматриваются не как два разных образа жизни, а наоборот, сливаются вместе в осуществлении умного делания», – писал об исихазме русский богослов В. Лосский. Монастырь преподобного Сергия был крупнейшим исихастским центром на Руси.
Принцип умного делания, умной молитвы – главный смысл исихазма – зародился в христианстве с первых веков его существования, но окончательно исихазм сложился как система, как целостное учение в XIV веке в Византии и тогда же был перенесен на Русь, хотя русские люди знали его основы с первых лет крещения Руси. Идеи исихазма сформировали всю русскую средне-вековую культуру, их мощное влияние ощущается и в наши дни.
Исключительное внимание исихазм направляет на «внутреннего человека», на его преображение, очищение от греха. Умная молитва, стремление освоить мудрость, данную Христом, противостояла позиции житейского «здравого смысла», каким руководствуется человек в своей практической деятельности. Это духовное противопоставление внутреннего совершенствования практическому успеху всегда составляло суть православного (а значит, и русского) понимания Истины.
Исихастское учение окончательно сложилось как система в спорах о природе Фаворского света (то есть того света, который видели апостолы исходящим от Христа на горе Фаворе в день преображения). Это было главным предметом полемики между исихастами, во главе которых стоял святитель Григорий Палама, и «гуманистами», калабрийскими монахами Варлаамом и Акиндином в первую очередь, на соборах 1341, 1347 и 1351 годов. «Гуманисты» (поверженные в спорах и затем перебравшиеся в Италию, где их рассуждения дали мощный толчок развитию возрожденческих идей) утверждали, что Фаворский Свет есть свет физический, доступный земному зрению. Исихасты же учили: Фаворский свет есть свет Божественный, недоступный эмпирическому восприятию. Этот свет присущ Христу по Его Божественной природе и был невидим в земном воплощении Спасителя, ибо пребывал прикрытым плотью. На Фаворе Христос отверз очи Своим ученикам, позволив им увидеть то, что они земным зрением увидеть прежде не могли.
Смысл исихазма, его цель заключается именно в таком качественном преображении человека, при котором его духовному взору открывается вечно существующее, но по несовершенству природы человека его физическому зрению невидимое и неведомое. В этом преображении происходит то, что святые подвижники называют стяжанием благодати, когда тварная и несовершенная природа человека как бы пронизывается иноприродными ей Божественными энергиями. Такое преображение достижимо лишь через личный аскетический подвиг, который является главным и, по существу, единственным содержанием жизни каждого православного святого.
Если же Фаворский свет имел природу физическую, то преображения духовного от человека не требуется. И цель его – в развитии земных физических свойств, ему присущих. Так полемика вокруг вроде бы чисто богословской, отвлеченной проблемы оказалась на деле связанной с пониманием смысла человеческой жизни и с поведением человека в миру. С системой жизненных ценностей вообще – то есть с культурой.
Это отчетливо проявляется, если мы обратимся к иконописи времени преподобного Сергия. Для русского иконописца было ясно: только преображенным зрением можно увидеть и затем выразить в красках светоносную святость горнего мира. К этому художник готовил себя посредством особого молитвенного подвига, что позволяло ему и земную жизнь мерить божественной мерою, в земной красоте прозревать красоту небесную. Живописцы же Возрождения западноевропейского такой задачи перед собою ставить не могли даже теоретически, ибо «гуманизм» ориентировал их только на то, что доступно обычному зрению. Именно гуманистическое учение о земной природе Фаворского света определило главные особенности культуры Возрождения – обостренное внимание к зримому земными глазами. Это непреображенное зрение человек ренессансной культуры изощрил до совершенства, но и горний мир он оценивал по земным критериям, к Божественному прикладывал земную мерку.
Именно преображенное зрение позволило преподобному Андрею Рублеву возвыситься до создания иконы, имеющей несомненную духовную связь с преподобным Сергием. Речь идет, разумеется, о рублевской «Троице». Она была написана для Троицкого собора, воздвигнутого над местом пребывания святых мощей преподобного, создана, как говорили в те времена, «в похвалу» преподобному Сергию – то есть как восхваление его духовного подвига и как выражение высшего смысла всей жизни его. Можно сказать определенно: преподобный Сергий являлся своего рода со-творцом этого великого образа. Преподобный Андрей также следовал исихастскому учению, и его умное делание воплотилось в созданных им иконах и монументальных росписях.
Искусство средневековой Руси, сконцентрировавшее в себе духовные ценности народа, окончательно сформировалось как явление национальной жизни именно в эпоху, которую мы традиционно связываем прежде всего с именем преподобного Сергия. Это искусство с художественным совершенством выразило идею единства мира, неба и земли, обращенную на человека как на центр мироздания. Оно несомненно и зримо утверждает: ни одна религия не возводит человека так высоко, как христианство. Но оно и требует от человека великих духовных усилий. Созданный по образу и подобию Божию, человек предназначен к тому, чтобы способствовать обожению всей твари, которая через человека может участвовать в жизни духовной. Человек призван через себя соединить весь мир с Богом. Человек изменил этому назначению в грехопадении, однако замысел о мире не был изменен Создателем. И все религиозное искусство есть не что иное, как запечатленное в особой форме напоминание об этом и призыв осуществить Божественный замысел.
Хотя мы не всегда сознаем это. Хотя не всегда оказываемся достойными этих великих истин.
Расцвет русской религиозной живописи в эпоху преподобного Сергия, его сподвижников и ближайших преемников совпал (и не случайно) с новым подъемом храмового зодчества. Группа храмов, созданных в начале XV столетия и объединенная названием «раннемосковского зодчества», также донесла до наших дней представление о духовном стремлении, которое переживала Русь той давней поры. Не все из них сохранились, но среди лучших можно назвать Троицкий собор Лавры, два звенигородских храма – Успения и Рождества Богородицы, Спасо-Преображенский собор Андроникова монастыря, где покоится преподобный Андрей. Они воплощают запечатленный в камне призыв к человеку – возвыситься разумом, обратить духовный взор к горнему совершенству.
Вдумаемся еще раз в то, что уже хорошо знакомо нам по многим источникам. Речь идет о благословении преподобным Сергием святого князя Димитрия Донского перед Куликовской битвой, о благословении двух святых схимников не пощадить жизни за веру. Вспоминают об этом, часто сосредоточивая ум на военном аспекте события. А ведь то благословение на смерть есть напоминание и всем поколениям русских людей: человек должен и жизнь свою ценить меньше, чем утвержденное над ним Откровением. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13). Своим деянием преподобный Сергий призвал к смирению перед Высшей Волей.
Именно в этом – истоки сложившегося в душе народа понятия «Святая Русь». «Троица» преподобного Андрея выразила и это чрезвычайно важное для русского национального сознания понятие. Оно прошло через всю русскую культуру и является, по самой сути своей, тем стержнем, на котором эта культура и держится до сей поры. Важнейшее назначение «Святой Руси», как очень точно выразил С.С. Аверинцев, «быть миром под знаком истинной веры».
Свое отражение идея Святой Руси получила в сформировавшейся на рубеже XV-XVI веков концепции Москвы – Третьего Рима. Эта концепция имеет природу не политическую, как принято думать, но сугубо религиозную. Она связана с духовно напряженным размышлением о судьбах Православия. Русское сознание столкнулось с той реальностью, что именно Русь в конце концов стала главным оплотом Православия. Идея Москвы – Третьего Рима не есть идея политического самовосхваления, но идея тяжелейшей ответственности за Истину Православия. Ибо те, кто нес ее прежде, два Рима предшествующих, пали. И не на кого теперь переложить ту тяжкую ответственность. Концепция Третьего Рима определила и концепцию защиты Православия, защиты духовной и державной. Ибо в понимании русских мыслителей первый Рим пал, ослабленный внутренним нечестием, отпадением от Истины; второй Рим, Византия, оказался ослабленным внешне, пал под вражескими ударами. Вывод прост: необходимо блюсти чистоту внутреннюю, чистоту Церкви, и крепить оборонную мощь государства. Только соединение внешнего с внутренним сделает православную Русь непобедимой. И мы видим: концепция Третьего Рима имеет основу именно в деяниях преподобного Сергия: он укреплял в себе и в других «внутреннего человека»; в решающий момент истории он же заботился об укреплении и внешней мощи Руси.
Выражаясь по-современному, преподобный Сергий создал истинную концепцию государственного строительства. Но ведь всегда подстерегает соблазн: предпочесть заботу о внешнем могуществе попечению о совершенствовании «внутреннего человека», то есть самой основы этого могущества. Российские государственные мужи, увы, впадали в такой соблазн не единожды. Задумаемся: не в том ли истинная причина и наших бед, когда могучее государство распалось в одночасье, не скрепленное духовно? Нами забыто заповеданное нашим великим подвижником.
Но как укреплять «внутреннего человека»? С чего начать? Путь исихастского подвижничества не всякому под силу. И тут преподобный своим примером дает нам ответ: важным средством может стать одухотворенный труд. Да, тот самый труд, какой то возносился нашей недавней идеологией, то становился для многих проклятием, поскольку той же идеологией был лишен высшего смысла. Преподобный Сергий был тружеником не только в духовном, но и в простом житейском значении слова: все свои жизненные потребности – в жилье, одежде, питании – он обеспечивал себе своими руками. Но это само по себе не было для него самоцелью. Труд святого был направлен прежде всего на формирование «внутреннего человека», а не на исключительно внешнее обустройство жизни.
Так Православие указывало на вполне определенный способ творческого воздействия на жизнь. «Западный человек искал развитием внешних средств облегчить тяжесть внутренних недостатков, – писал И. В. Киреевский. – Русский человек стремился внутренним возвышением над внешними потребностями избегнуть тяжести внешних нужд». В бытии народа, в его культуре это определяло пристальное внимание к духовной сущности человека, внутреннее самоуглубление, не-редкое пренебрежение к внешнему.
Вот важнейшее достояние русской культуры. Вот ее определяющее всё прочее свойство. Внимательное вглядывание в нашу культуру различит это даже в самые неблагоприятные для нее времена, подобные нашему нынешнему. Но особенно отчетливо сказалось это качество на особенностях великой русской литературы XIX века. Совесть утверждалась нашими писателями как основная мера всех вещей. Литература XIX века созидалась на традициях предшествующих веков, традиции же были освящены идеалами Православия. Именно оно повлияло, будем повторять неустанно, на пристальное внимание человека к своей духовной жизни, отраженное литературою.
Не случайно же именно писатель – Ф.М. Достоевский – отстаивал важнейший принцип русской культуры: подчинение личных корыстных интересов высшей правде и справедливости. А вспомним теперь: подвиг Козьмы Минина, утвердившего делом именно этот принцип, был вдохновлен троекратным видением преподобного Сергия. И это лишь один, самый яркий пример. И вот если мы теперь еще не лишены способности вникать в суть вещей, если мы сумеем мужественно выслушать собственную совесть, то не придем ли к однозначному выводу – наши беды коренятся именно в нарушении этого высокого принципа: корысть все более и более заслоняет от нас Истину. А чтобы уж совсем себя успокоить, многие и вообще рьяно отвергают саму возможность существования единой Истины. И не потому ли так неистово подвергается нападкам, прямым и исподтишка, именно Православие, хранящее в себе ее полноту?
Хочет того кто-то или нет, но Православие всегда будет неотделимо от русской культуры. Не будучи православной, она перестанет быть и русской. Для того и должна она обращаться всегда к тем духовным светочам Руси, в ком сосредоточивались истины веры во всей их полноте.
И вот сознаем непреложно: преподобный Сергий не сам выдумал те великие истины, какие он заповедал русскому народу. Своим подвижническим деланием он лишь оживил, укрепил в народной жизни, в народной культуре то, что пребывает в Православии вечно. Тому, кто не освободился от слепоты гордыни, покажется: как мало. Но кто хоть в малой доле ощущает величие смирения, скажет убежденно: как неизмеримо много дал нам великий святой Русской земли!