Опасное начинание

О замене имеющегося русского текста Священного Писания Нового Завета новым переводом

Предпринятое Британским и Иностранным Библейским обществом дело нового перевода Священного Писания Нового Завета на русский язык не может быть оставлено без внимания. В недалеком будущем в пользовании русских людей окажется два разных русских текста Нового Завета: прежний, одобренный в свое время Святейшим Синодом, и новый, изданный без одобрения русской церковной православной власти. Так как издания Британского Библейского Общества выходят массовым тиражом и распространяются бесплатно или почти бесплатно, то новый перевод постепенно – может быть, и быстро – будет вытеснять прежние издания, сделанные по Синодальному тексту. Таков, очевидно, замысел инициаторов нового перевода и издательства, выпускающего его в свет. Едва ли будет легко разобраться человеку, занятому своими житейскими заботами, в качествах нового и старого переводов; но вообще заметить, что они разнятся, будет легко, и оказаться в недоумении: что правильно и что неправильно, – будет естественно.

Как известно, сделанный в XIX веке русский перевод Священного Писания, так называемый Синодальный, то есть одобренный Святейшим Синодом, не признается идеальным. Его недостаток – несовершенная передача греческого текста. В этом отношении он уступает славянскому переводу Нового Завета, представляющему почти зеркало или точную копию греческого оригинала. Поэтому русский текст в практике Православной Церкви употребляется обычно как вспомогательный, предназначенный для домашнего чтения, но не для храма. Более совершенный перевод, с точки зрения Православной Церкви, желателен, но он должен быть сделан, по примеру славянского, с наибольшей точностью передачи греческого текста; оригиналом для перевода должен быть тот греческий текст, какой освящен веками церковной традиции, и какой полагался, в свое время, в основание для переводов славянских. В этом великом и чрезвычайно ответственном деле держаться строго православного пути – с точки зрения церковной – особенно важно.

Русская Церковь на территории прежней России находится, в данный момент, в заточении и вынужденном молчании. Мир не слышит ее голоса. Она лишена всякой свободы действий, не может восстановить своей внутренней связи, а тем более иметь связь с внешним миром вне железного занавеса и даже дать краткий ответ на обращенный к ней из этого внешнего мира вопрос. Часть Русской Церкви, оказавшаяся за границей, верная этой Церкви – не советской иерархии, а гонимой Православной Церкви – Зарубежная Соборная Русская Церковь, из одного чувства верности заточенной Матери Церкви, не считает возможным брать на себя основные права Матери Церкви и «за нее» совершать такие действия, следствия которых должны распространиться на всю Православную Русскую Церковь. На этом основании Синод Зарубежной Русской Церкви не берет на себя задачи и не может, тем более, поддержать чужую инициативу в вопросе создания и издания нового русского перевода книг Священного Писания.

Года два тому назад Архиерейскому Синоду Русской Зарубежной Церкви было сделано предложение принять участие в составлении нового перевода. Архиерейский Синод отклонил это предложение и высказал свой взгляд, что 1) без свободной Церкви на родине не должно предприниматься деяние такого крупного значения и 2) что за границей Синод не видит условий для научной работы, соответствующих серьезности поставленной задачи.

Как бы пользуясь безвременьем и отсутствием правомочного представителя – в мировом масштабе – всего верующего русского народа, каковым должно быть свободно созданное в России Церковью, на канонических основаниях, Высшее Церковное Управление Русской Церкви, – Британское и Иностранное Библейское Общество взяло на себя право и инициативу нового перевода Священного Писания. Конечно, никому не запрещается делать свой опыт перевода Священного Писания. Существует, например, печатный перевод Нового Завета К. Победоносцева. Но здесь идет речь о предпринятой без согласия и ведома Русской Церкви, по инициативе группы русской эмиграции, замене прежнего «Синодального» перевода новым.

За границей и в России существует группа русских сект. Можно бы предположить, что новый перевод предназначается для них. Но на деле едва ли и они в этом заинтересованы. Как-никак, единство библейского текста было живой связью для всех христиан, давало чувствовать общность всего христианского мира, Новый перевод ставит и здесь лишний барьер между ими и нами. Что же касается членов Православной Церкви, то каждый из нас не может не рассматривать этот шаг, как пренебрежение – чтобы не сказать удар – по отношению к гонимой Русской Церкви. Британское Общество, возможно, не отдает себе в этом полного отчета, и наш долг – указать ему на это. Предполагаем, что оно искренне видит в этом предприятии свою услугу Русской Церкви, будучи неправильно информируемо некоторыми кругами заграничного русского общества.

Выпущен «пробный выпуск» перевода св. Евангелия от Матфея. В сопроводительном листке, приложенном к пробному экземпляру, игнорирование собственно Русской Церкви, подчеркнуто. Здесь сообщается, что «начинание это нашло сочувствие и благословение у Его Святейшества Патриарха Вселенского Афинагора». Таким образом, Патриарху другой поместной Церкви, который может судить о нуждах Церкви Русской только с чужих слов, не имеет возможности ни руководить, ни корректировать работу, ни проверить ее результат во всей ее широте, как по незнанию русского языка, так и по ряду других причин, предложено взять на себя за Русскую Церковь решение вопроса, касающегося внутренней жизни этой Церкви, и, вместе с тем, принять на себя моральную, а по существу и каноническую, ответственность за способ исполнения самого дела.

Между тем, перевод производится вопреки священной традиции не только местной Русской, но и всей Православной Церкви. Можно сказать с полной уверенностью, что этот перевод, в том виде, в каком он производится, не будет одобрен и принят освобожденной Русской Православной Церковью.

Мотивировка предпринятого перевода указывается в «Предисловии к пересмотренному переводу». Приведено три основания.

Первое основание касается языка. «Со времени издания последнего перевода, – читаем здесь, – прошло девяносто лет, которые не могли не отразиться на состоянии живого языка. Кроме того, на него наложили свою печать и те исторические потрясения, которые постигли Россию с начала первой мировой войны. Само собой разумеется, язык Священного Писания должен быть понятен его рядовому читателю. Как всегда и во всем, это вопрос меры, и перевод Писания на современный Русский язык не может не считаться с его развитием».

Совсем не убедительно звучит это рассуждение. Язык прежнего перевода, это язык, всем известно, золотого периода русской литературы. Время перевода – время жизни Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева. Разве этот язык не понятен рядовому читателю? И нужно прямо признать, поставив два перевода, новый и старый, рядом, что язык прежнего перевода, действительно, лучше, духовно благороднее, изящнее и ближе к точности, чем язык нового. И если вопрос касается языка, то не было никакой потребности его менять. Странно слышать, что в языке библейского повествования якобы должна каким-то образом отразиться «печать тех исторических потрясений, которые постигли Россию». Вопреки словам, не видно в переводе первого Евангелия этого отражения новых явлений, в смысле, например, неуклюжих, искусственно кованных слов; но кое-что новое есть, и это новое – потеря библейского стиля и понижение изящности языка.

Второе и третье основания относятся к содержанию переводов. О третьем много говорить не приходится. Оно имеет в виду частности. Здесь указывается вот что: Старый перевод подлежит пересмотру и потому, что в него вкрались некоторые ошибки, требующие исправления, т. напр., в Мф.9 перевод: «дочь моя теперь умирает» не передает мысли подлинника. По-славянски она воспроизводится правильно: «дочь моя ныне умре» – не «умирает», а «умерла». Можно было бы привести и другие примеры недостаточно тщательного и продуманного перевода. Так сказано в предисловии к пробному экземпляру. Рассуждение это само по себе не вызывает возражений. Но если до сих пор в прежнем, «синодальном» тексте неточность какая-нибудь не исправлена, то не по безразличному отношению, а потому, что каждый шаг в этом деле требует особой осмотрительности со стороны высшей церковной власти, его санкционирующей, и не может быть сделан без такой санкции.

Гораздо большего внимания к себе требует приведенное в Предисловии второе основание для исправления. Оно имеет в виду «научность». Читаем: Пересмотра существующего русского перевода повелительно требует и состояние современного научного знания. Со времени выхода в свет Синодального перевода Нового Завета изучение его греческого подлинника успело пойти далеко вперед. Историк новозаветного текста, рукописный материал которого не восходил еще недавно дальше IV века, располагает в настоящее время, для отдельных частей Нового Завета, рукописями III и даже II века. Одновременно значительно продвинулось изучение древних переводов: латинского, сирийского, коптского и др... Мы не имеем права смотреть на textus receptus, то есть на общепринятый текст, закрепившийся с начала XVII века, как на последнее выражение воли Божией… Так аргументирует Предисловие. Здесь приходится задержаться на самом понятии «научного знания» и на «повелительности», какую внушает оно нам, чтобы, гоняясь за научностью, не соскользнуть на дорогу и методы позитивизма, во имя науки отрицающего религию вообще и христианство, в частности. Под повеления ли этого «научного знания» хочет нас подвести переводческая Комиссия Нового Завета?

Не думаем этого. Здесь речь идет, очевидно, о науке, опирающейся на религиозную установку. Однако в этом случае, современное христианство, в его живой действительности, не имеет одной общей науки, а имеет только конфессиональные, вероисповедные: православную, католическую, протестантскую; это относится не только к догматике, разной в разных исповеданиях, но и к истории Церкви, и к истории христианской мысли, и христианского искусства, и к пониманию задач христианства. Не вызывает сомнения, что переводческая комиссия в отношении к тексту священного Писания попала на протестантскую установку, хотя главным переводчиком в ней состоит православный епископ (еп. Кассиан Безобразов.– Ред.) (формально подчиненный Константинопольскому Патриарху), и хотя все обращения к читателю (в сопроводительном листке и в предисловии) предполагают православного читателя.

Православный христианин понимает, что едва ли есть какой-нибудь предмет в богатом и живом христианском наследии, на котором не оставила бы следа двухтысячелетняя история христианства. Даже текст Священного Писания, основа нашей веры, наиболее тщательно всегда оберегаемый, не мог остаться абсолютно неизменным. Можно предположительно допустить, что от самого начала он не мог быть во всех своих частях совершенно тождественным: какой-нибудь вариант в тексте той или другой новозаветной книги мог быть допущен еще при жизни священного писателя и даже сделан им самим или по его указанию. И конечно, сохранявшиеся в каждой из Поместных Церквей первых четырех столетий христианства тексты Священного Писания должны были обнаружить при сличении их свои разночтения, которые впоследствии, в период Вселенских Соборов и установления единообразия в практике Церкви, постепенно уступали место одному общему тексту. Известно, что св. Иоанн Златоуст, став архиепископом Константинопольским, имел у себя и ввел в обиход Константинопольской Церкви тот текст Священного Писания, какой он привез с собой из Антиохии и какой употреблялся в Сирийской церкви. Но для православного христианина сохраняет полную ценность текст Священного Писания в форме, сложившейся окончательно и принятой всей Церковью. Текст этот дорог нам в целом. Мы ничего не имеем против исторических изысканий, но нам дорого наследие Церкви во всех его частностях, для нас полноценно каждое слово священного Писания в том виде, как оно дошло до нас. И если даже вошло в текст с полей рукописи то или другое объяснительное слово или выражение и принято Церковью, оно уже освящено преданием Церкви, и оно никогда не окажется противным духу всего священного текста; Церковь никогда не допустила бы ничего действительно нарушающего смысл преданного ей Писания. Драгоценна для православного христианина каждая сохраняемая и вновь найденная древняя рукопись Священного Писания, как святой памятник. Но Православная Церковь не меняет из-за одной или нескольких древних рукописей вверенного ей всей церковной традицией священного текста.

Иной подход в протестантстве. Принцип протестантства, дух природы его – очищать христианство от исторических наслоений во всех его областях. Это дало направление протестантскому богословию, придало характер критицизма его науке и дало занятие его историкам, археологам, филологам и проч.; хотя нужно заметить – сама народная масса в протестантстве, жаждущая религиозной жизни, не принимает к сердцу этой ученой работы, чувствуя, что она односторонняя и ведет к разрушению религиозной жизни. Вот эту очистку произвели протестантские ученые и в тексте священных книг Нового Завета.

Так как древних рукописей отдельных книг и всего Нового Завета, достойных изучения, насчитывается во всем мире далеко за тысячу, то при сличении их, естественно, оказывается очень много мелких разночтений. В рукописях Нового Завета, если не считать самых мелких различий (в написании имен, в пропуске члена существительных и т.п.), есть около тысячи пунктов различия в словах и выражениях, вставок, пропусков и т.д. Встречаются пропуски стихов и даже групп стихов. Так возникла в протестантской науке задача отыскания первоначального текста. Каждая вновь открытая древнейшая рукопись может и должна внести свою долю приближения к предполагаемому первоначальному тексту. Варианты, не находящие себе места в этом предположительно устанавливаемом первоначальном тексте, распределяются по двум основным группам: сомнительные и отвергнутые. Некоторые разночтения восходят к самой глубокой древности; в таких случаях выбирается одно, как более вероятное, по личному взгляду ученого, а другое отходит в группу сомнительных. Такая работа произведена не в последние годы, а уже во второй половине XIX столетия. Автор нового русского перевода Нового Завета пользовался 19-м изданием Нестле (Штутгарт, 1949), как последним словом науки, настоятельно требующим будто бы пересмотра и наших библейских текстов. Но первое издание было сделано Нестле еще в 1904 году, сам же Нестле дал сводку более ранних работ Тишендорфа, Весткотта, Грота, Вейсса, производившихся еще в XIX столетии. Таким образом, все это совсем не ново. Нынешние издания Нестле являются только перепечатками, с незначительными изменениями, первых изданий, притом, если сравнить с изданием, например, Весткотта, с изменениями в сторону возвращения к старому тексту, до-«научному» (так, возвращены в текст Мк. 1:1; Ин. 5:3–4, 7:53, 8:11).

Вывести Православие на эту «научную» дорогу и взялась переводческая Комиссия Британского Общества, главным переводчиком в которой является епископ Кассиан – профессор Священного Писания в Православном Русском Богословском Институте в Париже, и в которую входят компетентные лица из разных православных кругов, а также представитель русского евангельского движения, обладающий соответствующей научной квалификацией и, наконец, представители различных кругов русского рассеяния, как все это сообщается в сопроводительных объяснениях при «пробном выпуске» к сведению читателей.

Есть данные думать, что сама Комиссия Библейского Общества чувствовала скользкость своей ориентации на протестантскую науку. Переводчики пошли на некоторые компромиссы, очевидно, для того, чтобы сделать свой новый перевод более приемлемым для православных. Так, например, некоторые места в «научных» изданиях греческого текста (немецких и английских) изъятые, как «чтение отвергнутое», здесь, в новом русском переводе евангелия от Матфея, оставлены в тексте, только заключены в скобки. Но решение ли это вопроса? Не будет ли читатель Евангелия поставлен в тупик, не зная, как отнестись к заключенному в скобки: признается оно нужным в тексте или нет?

Представляется, по меньшей мере, нелогичным, чтобы не сказать курьезом, то, что такой перевод на русский язык получил «одобрение и благословение» Вселенского Константинопольского Патриарха. Естественно спросить: какой текст Нового Завета принимает сама Константинопольская Церковь? Оказывается, она для себя отстаивает традиционный церковный греческий текст, соответствующий во всем нашему славянскому. И появление «научных» изданий греческого текста на Западе не оставило ее в свое время без ответа. Халкинская богословская школа взяла на себя задачу самостоятельного исследования по этому вопросу, в результате чего в 1904 году издан текст, проверенный на месте, на Востоке, по большому числу греческих рукописей, главным образом, от X-XIV веков; и это обследование привело к удержанию в неприкосновенности Константинопольской церковью прежнего текста, находящегося в употреблении всей Православной Церкви. Этот греческий текст есть в новых изданиях в Европе и Америке, находится в обращении. Казалось бы, Патриарху Константинопольскому оставалось сделать указание руководиться и для русского перевода этим текстом, признанным и одобренным Вселенским Патриархом, как это значится в изданиях этого текста. Остается предположить, что сам Вселенский Патриарх не был даже введен в курс, по какому греческому оригиналу будет производиться перевод. Может быть, ему и в мысль не приходило, что он благословляет начинание, которое отдалит и обособит русских благочестивых православных людей, читающих дома Слово Божие, от православных греков, внося разногласие в предмет, требующий полного единогласия, ибо на нем основано наше общее и веро-, и нравоучение, и богослужение.

Но вернемся, в последний раз, к аргументам переводческой Комиссии. В том же предисловии к пробному выпуску сказано: Мы не имеем права смотреть на textus receptus, то есть на общепринятый текст, закрепившийся, начиная с XVII века, как на последнее выражение воли Божией. Нам не понятен смысл этих слов. Так выражаются в оправдание появляющихся новых сект в протестантстве. Но разве каждый вновь редактированный и вновь проверенный библейский текст есть новое выражение воли Божией?

Нельзя сказать и того, что греческий – славянский текст, употребляемый в Православной Церкви, закрепился с XVII века. Это утверждение относится к тому греческому тексту, которым пользовались на Западе, который от начала Реформации стал подвергаться редакторской и типографской шлифовке и закрепился в XVII веке, получив название в одном из изданий этого века textus receptus, сохранившееся доныне.

Славянский текст Нового Завета имеет совершенно иную историю; равно и текст греческий Константинопольской и Элладской Церквей существовал и существует независимо от западных изданий греческого текста.

Оправдывая обращение к так называемому научному тексту, переводчик успокаивает православного читателя тем соображением, что предлагаемая форма текста, имеющая за себя перевес рукописных данных, не вносит существенного изменения в наши представления о Евангельском и Евангельской истории.

Это, конечно, так; иначе до чего бы мы дошли! В массе случаев варианты, даваемые исправленным текстом, ничего не изменяют в содержании, по сравнению с нашим обычным чтением. Однако, если говорить о Новом Завете в целом, то найдем ряд мест, имеющих существенное значение, а, между тем, в протестантских научных изданиях или изъятых, или меняющих смысл сказанного.

Выброшены:

«Яко Твое есть Царство, и сила, и слава, во веки веков» (Мф. 6:13).

«Сей же род изгонится ничимже, токмо молитвою и постом» (Мф. 17:20).

«Прииде бо Сын Человеческий взыскати и спасти погибшее» (Мф. 18:11).

«И сбысться Писание: и со беззаконными вменися» (Мк. 15:28).

«Благословенна Ты в женах» (в приветствии Архангела, Лк. 1:28).

«Рече:Не веста, коего духа еста вы. Сын бо Человеческий не прииде душ человеческих погубити, но спасти» (Лк. 9:55).

Евангелие, читаемое на освящение воды о Вифезде, от: «чающих движения воды. Ангел бо» … до: «одержим бываше» (Ин. 5:4).

Все повествование о женщине, уличенной в прелюбодеянии (Ин. 8:3–11).

В повествовании о крещении евнуха ап. Филиппом: «Аще веруеши от всего сердца твоего, можеши. Отвещав же, рече: верую Сына Божия быти Иисуса Христа» (Деян. 8:37).

Наконец, 1Ин. 5:7, которое, действительно, отсутствует в греческих рукописях, но тем не менее, из уважения к практике Церкви, удержано в изданиях Халкинской школы постановлением Святейшего Синода Константинопольской Церкви.

Кроме того, есть ряд мест, где дан новый смысл тексту Евангелия (напр., Мф. 19:16–17); далее, такие места, где изменен порядок повествования (Мф. 21:28–36); и еще такие места, где группы стихов обведены жирными скобками (Мк. 16:9–20; Лк. 24:12, 36, 40, 52 и др.). (Примечание: Можно встретить скобки и в русских изданиях славянского текста; но здесь читающему понятна необязательность слов в скобках, их вспомогательное, объяснительное значение).

Вот почему следует признать более чем сомнительными принципы, на основе коих производится новый русский перевод книг Нового Завета. Эти принципы должны были, до начала перевода, стать предметом суждений, авторитетной для всех, русской церковной власти.

Крайне несовершенным нужно признать новый перевод и по способу исполнения.

Читатель не находит в нем подтверждения слов, сказанных в Предисловии, заверяющих, что переводческая Комиссия стремилась дать точный перевод проверенного греческого текста, понятный современному поколению русских людей, но сохраняющий достоинство русского литературного языка и не отступающий, без особой необходимости, от привычного Синодального перевода. На деле новый перевод далеко уступает в точности прежнему русскому тексту, и это чрезвычайно важная сторона в общей характеристике пробного выпуска. Ведь на переводчике лежит ответственность за каждое слово, за правильную передачу каждого оттенка мысли, за сохранение евангельского стиля. Это не перевод писателя-беллетриста. Никакая вольность здесь не имеет оправдания, иначе, зачем же тогда такие тщательные изыскания, такая скрупулезность изучения рукописей, с учитыванием каждого слова и каждой буквы в слове, если в переводе будут вставляться свои слова, разбиваться предложения и будет стилизоваться библейская речь? Уступает новый перевод старому и по языку, и по ясности речи. В пробном выпуске Евангелия от Матфея можно указать далеко за сотню пунктов неудовлетворительной передачи текста, в одних случаях по форме, в других – по содержанию.

Ниже дается результат рассмотрения перевода первых 16-ти глав евангелия от Матфея (из общего числа глав 28-ми); из остальных глав взято только несколько бросающихся в глаза мест. Здесь находим: 1) неправильный перевод; 2) неточный перевод с затемнением или изменением подлинного значения слов; 3) нарушение библейского стиля речи; 4) произвольные вставки; 5) неправильности языка и другие недостатки. Сверяем этот перевод с греческим текстом по одному из «научных» изданий того же Нестле (Лондон, 1949).

Во всех тех случаях, где греческий текст точно передается по форме и по содержанию славянским текстом, приводим, вместо греческого, славянский текст.

Неправильный перевод с искажением смысла

Мф.1:1. Слав.: «Книга родства Иисуса Христа»… Переведено: «Книга о рождении Иисуса Христа». Разве в словах евангелиста разумеется событие рождения? Только ли о рождении повествует евангелист? Известно, что «Книгой родства» называется здесь «родословие», «родословный список», непосредственно помещенный за этими словами (в русском Синод.:«Родословие Иисуса Христа»…).

Мф.6:23. Слав.: «Аще свет, иже в тебе тма есть, то тма колми?» (Синод. Рус: «то какова же тьма?»). Переведено: «то как велика эта тьма! Слово «эта» вставлено произвольно, и этим совсем нарушен смысл. Подлинный смысл: «Если то, что должно быть в тебе светом, есть тьма, то что же сказать о другом, о темном в тебе?»

Мф.6:27. Слав.: «Кто же из вас пекийся может приложити возрасту своему лакоть един?»Греческое ἡλικι᾿ αν, как и славянское «возраст», означает по-русски и рост, и возраст. Но здесь ясно говорится о росте: указана мера длины: «локоть». Подсказывает это и простой смысл: разве заботой о здоровьи нельзя удлинить срок своей жизни – возраста? Как иначе, как не «ростом» будет переведено ἡλικι᾿ αν в Лк. 19 о Закхее «яко возрастом мал бе». Новый перевод совсем иной: «И кто из вас, заботясь, может прибавить к сроку жизни своей хотя бы малую меру?» Полный произвол.

Мф.6:34. Слав.: «Довлеет дневи злоба его» (Синод рус: «Довольно для каждого дня своей заботы»). Переведено: «Довольно для каждого дня беды его». Неверно: день может быть и без беды, не каждый день – беда; однако каждый будет иметь свои хлопоты, заботы, досады, неприятности, усталость после труда.

Мф.7:11. Слав.: «Умеете даяния блага даяти чадом вашим». Переведено: «умеете давать дары благие детям вашим». По контексту (Господь выше сказал о хлебе и о рыбе, даваемых детям по их просьбе) речь здесь идет о насущном, о пище, а не о «дарах», что по-русски, по самому современному, значит «подарки» (Синод. рус: «даяния благие». Если не выдержан строго русский язык, то не выдержан и в новом переводе: «благие»).

Мф.7:26. Слав.: «И всяк слышай словеса Моя сия и не творя их, уподобится мужу уродиву» (синод. рус: «человеку безрассудному»), «иже созда храмину свою на песце». Переведено: «подобен будет мужу безумному, который построил свой дом на песке». Но Спаситель говорит не о «безумных»; безумные вообще домов не строят; а говорит о неблагоразумных, тупых умом или сердцем, не думающих о будущем, как в житейском смысле, так и в духовном.

Мф.9:23–24. В Синод. русском (по правильному переводу с греч.): «И когда пришел Иисус в дом начальника и увидел свирельщиков и народ в смятении, сказал им: выйдите вон; ибо не умерла девица, но спит». Переведено: (с порчей самого стиля рассказа): «И говорит Иисус, пришедши в дом начальника и увидев играющих на свирели и толпу шумящую: выйдите»… Перевод дает впечатление радости, а не печали: игра на свирели, шум. Но в таких случаях свирельщики, несомненно, издавали однообразные заунывные, едва ли составляющие мелодию, звуки; едва ли им было уже позволено начать свой профессиональный обряд; вернее думать, – они только «явились». «Смятенная» толпа могла стоять и в молчании у гроба только что почившей. В перевод, безусловно, привнесено нечто «новое».

Мф.10:38. Слав.: «И иже не приимет креста своего и вслед Мене грядет» (Синод. рус: «и следует за Мною»), несть Мене достоин: текст находится в полном согласии с греческим, как в обычном, так и в «научном» его издании. Переведено: «И кто не берет креста своего и не следует за Мною, недостоин Меня». Смысл извращен произвольной вставкой отрицания «не». Спаситель сказал здесь с укором о людях, следующих за Ним и слушающих слова Его, но не исполняющих их; Он учил подвигу. Новый перевод устраняет мысль о необходимости подвига для христианина и коренным образом искажает смысл Евангелия.

Мф.12:41. Слав.: «Мужие ниневитстии востанут на суд» (в греч. буквально: «на суде») «с родом сим и осудят его». Переведено: «Люди Ниневийские воскреснут в день суда вместе с родом этим и осудят его». Слова «в день» здесь вставлены переводчиком от себя и без основания. В словах Господа не указывается, что воскресение умерших будет в самый день суда, и здесь не о воскресении говорится. Само содержание речи показывает, что термин «востанут» употреблен в юридическом смысле: ниневитяне «востанут на суде», «предстанут перед судом», чтобы свидетельствовать против рода сего.

Мф.13:19–23, где Спаситель объясняет Своим ученикам притчу о сеятеле. В новом переводе находим ряд следующих выражений: «это тот, кто посеян при дороге»… «Тот же, кто на камне посеян, – это слышащий слово»… «Тот же, кто в тернии посеян»… «А тот, кто посеян на доброй земле»… По первому взгляду, это как будто буквальная передача греческого: «посеян» – σπαρει᾿ ς. Но глагол σπειρο обозначает не только «сеять», но и «засевать»; отсюда – страдательное причастие имеет значение не только «посеянное» зерно, но и «засеянное» поле. ι σπειρομένι Αίγυπτος – обработанная (засеваемая) часть Египта. Перефразировка, данная в новом переводе, содержит полную бессмыслицу, говоря о «посеянном человеке». В притче сказано о семени, посеянном в человеке. Буквальный смысл: «кто засеян», «кто принял семя», «у кого посеяно». Славянский и синод. русский тексты передают правильно смысл: славян. – «сие есть, еже при пути сеянное»; синод. рус. – «вот кого означает посеянное при дороге».

Мф.15:22. Слав.:«И изшед оттуда Иисус, отиде во страны Тирския и Сидонския. И се, жена хананейска, от предел тех изшедши» (синод. рус: «вышедши из тех мест»), возопи к Нему глаголющи». Переведено: «И вот женщина хананеянка, вышедшая из той области, принялась кричать». Старый перевод: «вышедши из тех мест, куда пришел Господь»,– совершенно ясен. Новый: «вышедшая из той области» – скорее можно понять, как – совсем оттуда ушедшая. «Принялась кричать» – не соответствует евангельскому стилю, не точно и вульгарно.

Особенное внимание приходится уделить переводу союзов ἕως (пока) и ὁ᾿ πως (чтобы). Нередко в библейской речи они имеют значение своеобразное, которое не передается буквальным переводом. Переводчик как будто умышленно игнорирует это, переводя их в некоторых местах якобы буквально, на деле же извращая смысл речи. Так:

Мф.1:25. Слав.: «И не знаше ея, дóндеже роди» (синод. рус: «как наконец Она родила») «Сына Своего первенца». Переведено: «И не знал ее до тех пор, пока не родила Она Сына». Это «пока», усиленное к тому же словами «до тех пор» неуместно здесь. Православная экзегетика и догматика приводят достаточные основания, показывающие, что не всегда ἕως – «дондеже» означает «до тех пор». И удивительно: сам переводчик в других случаях дает иной перевод этого слова. Так, у него читаем: «Вы не успеете еще обойти всех городов Израилевых, как» (ἕως) «придет Сын Человеческий» (Мф.10:23); «Он тростника надломленного не переломит …, пока не даст торжества правосудию»: в обоих случаях слову ἕως не придано значения «до тех пор». В первом же случае, в переводе Мф.1:25, переводчик, как будто умышленно, идет навстречу мысли протестантов нового времени, что у Божией Матери были еще другие дети.

Греч. союз ὁ᾿ πως в выражении «да сбудется"… Греческое слово ὁ᾿ πως означает «чтобы», слав.: «да», при слове «сбудется» имеет у евангелистов смысл: «во исполнение», «согласно пророчеству». В новом переводе этому союзу дается прямое значение цели. «Поселился в городе, именуемом Назарет, для того, чтобы исполнилось сказанное чрез пророка, что Он будет назван назореем» (Мф.2:23); «всех недужных исцелил, для того, чтобы исполнилось сказанное чрез Исаию» (Мф.8:17); «и строго потребовал от них не разглашать о Нем: для того, чтобы исполнилось сказанное чрез пророка Исаию» (Мф.12:17); «без притчи не говорил ничего: для того, чтобы исполнилось сказанное чрез пророка» (Мф.13:15). В этих случаях «чтобы», усиленное словами «для того», создает впечатление, как будто Спаситель поступал так, а не иначе, специально с той целью, чтобы Его поступки соответствовали пророчествам о Нем. Неточный перевод с затемнением смысла.

Мест в новом переводе, где вообще смысл неточный, затемнен, ухудшен по сравнению с Синод. русским текстом, очень много. Нам остается выбрать из них только некоторые и то лишь в форме простого перечня. Таковы:

Мф.1:19. Слав.: «Восхоте тай пустити ю». Новый перевод: «решил тайно отпустить». Славянское: «восхоте» точно передает греческий подлинник. Новое «решил» – вольность.

Мф.2:4. Слав.: «Где Христос рождается?» (рождается – настоящее вр., как и в греческом). Новый пер.: «где родится Христос». «Родится"- будущее вр.; впрочем, понимается и в настоящем времени, но в собирательном смысле: «хлеб родится», «дети родятся».

Мф.3:2. Слав.: «покайтеся, приближи бо ся Царствие Небесное». В новом пер. вместо глагола «приблизилось» стоит наречие: «близко» «Царство Небесное». Но греческий оригинал соответствует славянскому.

Мф.8:10. Слав.: «И рече грядущим по Нем» (греч. идущим за Ним). Новый пер. изменяет смысл: «И сказал сопровождающим». Тот же глагол греческий в Мф.8:23 уже переведен «последовали»: ничем не оправдываемый произвол в разном переводе одного и того же слова.

Мф.8:26. Слав.: «Что страшливи есте, маловери?» В греч. фраза начинается вопросительным «что?» – τι'. Новый пер.: «как – вы боязливы, маловерные!» Вопрос заменен восклицанием. (А между тем, тремя стихами ниже то же τι, уже переведено вопросом: «Что Тебе до нас, Сын Божий?» Никакой последовательности).

Мф.10:27. Слав.: «и еже во уши слышите» (в греч.: что в ухо слышите), «проповедите на кровех». Новый пер. «и что вам шепчется на ухо, проповедуйте на кровлях». Одно дело – слышать сообщаемое наедине, другое – шептаться. К наставлениям Спасителя «шептать» не подходит.

Мф.11:7–9: Слав.: «чесо изыдосте в пустыню видети? Трость ли ветром колеблему? Но чесо»(греч.: τι' – что?) «изыдосте видети? Человека ли в мягки ризы облеченна?» (Славянский перевод точно передает греческую конструкцию речи, как и Синодальный русский). Новый пер.: «что смотреть ходили вы в пустыню? Не тростник же, ветром колеблемый? Но зачем же вы ходили? Чтобы видеть человека, облеченного в мягкие одежды?» – В греческом нет ни «не», ни «же», ни «зачем же», ни «чтобы»: все это собственные вставки переводчика. «Трость» (а не собирательное «тростник») по контексту речи относится, несомненно, к Предтече Иоанну и указывает на его духовную крепость, а не имеет в виду пейзаж реки Иордана; греческое κα᾿ λαμος обозначает здесь трость – один стебель, а не тростник – заросль. Подобным образом неправильно переведено в Мф.12:20: вместо – «трости надломленной не переломит» стоит: «Он тростника надломленного не переломит». Но то же слово κα᾿ λαμος в третий раз новый переводчик передает уже словом «трость», именно, в 27:49: «наполнил уксусом и, наткнув на трость, давал Ему пить».

Мф.11:11. Слав. «не воста в рожденных женами болий Иоанна Крестителя». Новый пер.: «нет среди рожденных женами»… Неправильно. Не теперь только «нет», но «не воста», то есть нет и не было.

Мф.12:49. Слав.: «И простер руку Свою на ученики Своя» (в греч. буквально «над» – ἐπὶ учениками; синод. русский: «указав рукою на учеников»), «рече: се, мати Моя и братия Моя». Новый пер.: «И протянув руку Свою к ученикам Своим, сказал: вот мать Моя и братья Мои». Провести рукой, указывая на учеников, не значит «протянуть руку к ученикам».

Мф.12:46. Слова Евангелия: «Мать и братья Его стояли вне» (дома), «желая говорить с Ним» – и следующие за ними – переданы в новом переводе так: «Мать и братья Его пришли и стояли снаружи, стараясь поговорить с Ним. И сказал Ему кто то: вот Мать Твоя и братья Твои пришли и стоят снаружи, стараясь поговорить с Тобою». Замена неудачная, смысл слов «желать» и «стараться» не совпадает. Не одно и то же, например, «желать учиться» и «стараться учиться».

В новом переводе некоторым евангельским выражениям придан новый смысл, иной, чем в славянском и Синодальном русском, при чем замену можно считать весьма спорной. Вместо: «увидели звезду на востоке» здесь читаем: «увидели восход звезды» (Мф.2:2 и Мф.2:7); вместо: «он в новолуния беснуется» стоит: «он лунатик»; слово «беснуется» выброшено, хотя евангельское повествование говорит об изгнании беса из этого отрока.

Мф.21:28. Слав.: «Человек некий имяше два сына, и пришед к первому, рече: чадо, иди днесь, делай в винограде моем». Слова: (два) «сына» и «чадо» выражены в греч. одним и тем же словом: τε᾿ κνα, τε᾿ κνον. Новый перевод: «У человека было двое детей, и он, подойдя к первому, сказал: сын мой»… – «Двое детей», когда речь идет о юношах или, может быть, взрослых сыновьях, не принято говорить.

Мф.25:35. Слав.: «странен» (ξε᾿ νος) «бех, и введосте Мене». Новый пер.: «чужестранцем был и приняли меня». Совершенно ясно, что в беседе Спасителя речь идет о приюте для странника, а не о приеме чужестранца. Сравните: «Странствия» (ξενιας) «Владычня»…

Нарушение библейского стиля речи

Как известно, библейский язык имеет свой стиль, который все переводы стараются, по возможности, сохранить. Автор нового русского перевода, поставивший своей задачей приближение языка к современности, идет к своей цели путем обесцвечивания самого библейского стиля и допущением больших вольностей в передаче текста.

К особенностям евангельского стиля, сохраненным в тексте греческом, в славянском и Синодальном русском, принадлежат частые соединения синонимических слов, например, «сказал, говоря», частое употребление соединительной частицы «же», соединение самостоятельных предложений чрез «ибо» и др. Синонимические обороты: «учил их, говоря», «сказал, говоря», «отвечая, сказал», «поучал, говоря», – из нового перевода смело изъяты: Мф.5:2; Мф.9:31; Мф.13:3 и др. – Деепричастные формы, иногда и причастные, переводчик старается исключать, но провести эту систему ему не удается во всех случаях, и дело сводится к личному вкусу его. Вместо: «фарисеи, увидевши это, сказали»… (как стоит в греч., слав. и синод. русском) здесь читаем: «фарисеи же увидели и сказали» (Мф.12:2). Вместо«Шедше убо, научите вся языки, крестяще их во имя…» (точная передача греческого), – здесь: «Итак, идите, научите все народы и крестите людей»… (Но далее идет – «уча их»: одно деепричастие все-таки осталось: Мф.28:19–20). Вместо слав. «И сбывается в них пророчество Исаиино, глаголющее», здесь осталось только: «И исполняется на них пророчество Исаии», причастие «глаголющее» пропущено (Мф.13:14).

Не раз в новом переводе сложное предложение разбивается на два-три самостоятельных. Выражение греч. и славянского текстов: «И глагола им притчами много, глаголя» здесь передано: «И сказал им многое в притчах. Он говорил» (Мф.13:3). Такой прием разбивания предложений привел в Мф. 27:55 к затемнению смысла повествования. Именно, стих: «Бяху же ту и жены многи издалеча зрящя, яже идоша по Иисусе от Галилеи» переведен: «И много женщин смотрело издали. Они последовали за Иисусом от Галилеи»… В таком переводе уже скрылась последовательность событий: что было раньше: «смотрели» или «последовали»? Подобное разделение предложений с соответствующим изъятием союзов, находим в Мф.15:30–31 и др. местах.

К характеру библейского стиля относится частое повторение подряд связки-частицы «же» (греч. δὲ). Переводчику этот библейский прием представляется, очевидно, стилистическим дефектом, и он старается его по возможности скрасить. Но кому желательно иметь подкрашенное Евангелие? В повествовании об исцелении дочери хананеянки повторяющееся «же» передано в новом переводе вариациями: «Он же (Иисус)«… «Но Он»… «Она же«… «А Он»… «Она же"… (Мф.15:23–27). В других случаях «же» передается как «И»: «И ответил Симон Петр»… «И Иисус ему ответил» (эта забота об улучшении стиля привела к совсем некрасивому стечению в начале фразы трех «И»: «И Иисус») – или как «А»: «А Иисус, пришедши в пределы Кесарии Филиповой»… «А когда они пришли»…

С той же, вероятно, целью переводчик избегает в некоторых случаях слова «ибо» (греч. γὰρ) Он заменяет его словом: «ведь» («ведь дерево познается по плоду»… «ведь от избытка сердца говорят уста»… «сказал ведь Бог» (Мф.15:4); в других случаях он пропускает его вовсе (Мф.15:2). Однако, во многих случаях избежать слова «ибо» все же не может (Мф.20:16, 22:44, 23:39, 24:7 и др.).

Все это создает впечатление отсутствия принципа, впечатление произвола, меняющегося вкуса и недостаточного уважения к самому по себе евангельскому тексту. К чему же тогда заверения в предисловии к пробному выпуску о том, что задачею (переводчика) было сохранить в неприкосновенности, где только возможно, старый перевод; мы не можем быть безразличны и к букве Писания и пр.?

Допуская большую вольность передачи в одних случаях, переводчик, в других случаях, сохраняет неуместный буквализм: касается это специально совершенного и несовершенного вида глаголов. В греческой речи, как говорит греческая грамматика и убеждаемся на деле, бывают случаи, когда прош. несовершенное время имеет смысл совершенного (аориста), как его и передают наши тексты русский и славянский. Новый перевод это игнорирует. Здесь читаем: «И говорил Иисус, пришедши в дом начальника..: выйдите»… (вместо прежнего: «и сказал»… Мф.9:23). Бывают случаи, когда не подходит передать аорист по-русски совершенным видом, как это и соблюдено в славянском «Аще кто хощет по Мне ити»… В новом переводе это место читается: «если кто хочет пойти за Мной». – Но нужно прибавить, что и этот род грамматического буквализма строго не выдержан (см. Мф.11:17, 19).

Иногда это изредка появляющееся стремление к буквализму режет ухо. «Не убойтеся убо: мнозех птиц лучши есте вы» – переведено, будто бы точно: «не бойтесь же: вы лучше многих воробьев». Но точность перевода здесь лишь кажущаяся; нужно было бы, стремясь к точности, перевести: «воробышков», так как в греческом стоит имя уменьшительное. Греческая уменьшительная форма показывает, что в словах Господа подчеркивается малый размер птичек, а не порода птиц (Мф.10:31).

То же в Мф.12:20: вместо прежнего чтения: «льна курящегося не угасит», – поставлено: «фитиля дымящегося не погасит». В греч. стоит: «льна» – λῖνον, обозначающее иногда «светильню». «Фитиля» необычно не только в библейском стиле речи, но и в живой речи русской: гасят лампу, светильню, свечу, но не фитиль.

О гадарянах: «молиша» (παρεκα᾿ λεω – приглашать, призывать, просить), «яко дабы прешел от предел их» – переведено: «И когда они увидели Его, попросили уйти из области их» (Мф.8:34). В «современном» языке – «попросить уйти» – звучит грубо. В греческом оригинале подчеркивания грубости нет.

Мф.11:19: Слав.: «глаголют: се, человек ядца и винопийца» (Синод. рус: «вот человек, который любит есть и пить вино»). Переведено: «вот человек, охотник поесть и выпить». Имея в виду, о Ком идет речь, нельзя было допускать излишней вульгарности выражения.

Мф.11:17: Слав.: «плакахом вам, и не рыдасте». Переведено: «мы пели вам печальные песни, а вы не били себя в грудь». Мнимый буквализм передачи не выражает сущности действия; греч. κο᾿ πτο – бить, здесь обозначает «биться в судорогах плача». Выражение «бил себя в грудь»; в притче о мытаре и фарисее Лк. 18:13, выражено в греч. совсем по-иному.

Вероятно, с целью усилить понятность речи, автор перевода избегает слова «ехидна» (греч. ἐχιδνα), всюду заменяя его словами «змея», «змеиный» (Мф.3:7, 12:34, 23:33). Вместо «Змии, порождения ехиднины», в 23 получилась тавтология: «Змеи, род змеиный!» А как же будет переведено повествование Деян.28:3 об ехидне, повисшей на руке ап. Павла?

Нельзя сказать, чтобы стремление усилить понятность речи удачно достигалось в новом переводе. «Кто принудит тебя идти с ним одно поприще» – греч. μι᾿ λιον (букв. «миля») – переведено: «версту». Но «верста» стало уже в русском лексиконе архаизмом, теперь на версты уже не меряют. В другом случае оставлено без изменения существующее в прежних переводах, но малоупотребительное слово «ведро»: «будет ведро» (Мф.16:2). Вместо «ангел явился во сне» поставлено неупотребительное в живой русской речи «в сновидении» (Мф.1:20, 2:12).

Произвольные вставки

Нередки случаи недопустимой произвольной вставки переводчиком не имеющихся в греческом тексте слов (внесенных не в качестве связки, как в прежнем русском). Таковы: «скоро» («Ирод скоро будет искать Младенца» – Мф.2:13); «и наоборот» – «и наоборот,бойтесь могущего и тело и душу погубить»– Мф.10:28); «эта» («как велика эта тьма» – Мф.6:24); «начал» («начал Он учить их так» – Мф.5:2); «Мое» («не бойся, дитя Мое», вместо: «дерзай, чадо» – Мф.9:2); «взаимной враждой» («царство, разделенное взаимной враждой» – Мф.12:25); «пришли» («пришли и стояли» – Мф.12:46); «всегда» («всегда, когда слышит кто слово о Царстве и не разумеет»… – Мф.13:19).

Неправильности языка

Встречаются в переводе: неправильное построение речи, неупотребительные выражения. Примеры: «не думайте говорить самим себе» (Мф.3:9), «сказали самим себе» (слав.: «реша в себе» – Мф.9:3), «говорила она себе самой» (Мф.9:21). «Идите же на концы улиц» (Мф.22:9). В начале фразы, после точки, поставлено «Или»: «Или есть у вас такой человек, у которого сын его попросит хлеба?»(Мф.7:9).

Мф.13:6. «Когда же солнце взошло, они» (посеянные семена) «были опалены». «Были опалены» – так не выражаются.

Мф.15:30. «И приступило к Нему множество народа с хромыми, слепыми, немыми, увечными и многими другими. Они повергли их к ногам Его»… (Кто – «они»?)

Мф.23:35. Вместо: «Да приидет на вас»… – переведено: «Чтобы пришла на вас вся кровь праведная, пролитая на земле»… Так самостоятельное предложение не строится.

Мф.24:2. В новом переводе читаем: «не останется здесь камня на камне, который бы не был разрушен» (в Синод. рус: «все будет разрушено»). Смысл евангельской речи иной: не будет камня, который остался бы на своем месте, а не то, что камни будут разрушены.

В рассказе об исцелении прокаженного слова: «Господи, аще хощеши, можеши мя очистити» и ответ Господа: «хощу, очистися» (Мф.8:2–3) переданы в новом переводе неестественно: «Господи, если будет воля Твоя, Ты можешь меня очистить»… «Есть Моя воля, очистись».

Встречаются перефразировки прежнего текста, казалось бы, совсем ни для чего не нужные; например, вместо прежнего «соблазнится», – «впадет в соблазн»; вместо «выслушайте», – «вслушайтесь»; вместо «жестокий человек», – «жесткий человек» и др. Непонятно, какая цель их.

Наконец, отметим любопытный случай, когда обведены скобками (исключающими данное место из «научно признанного» текста) стихи, которые у самого Нестле в изд. 1949 г. английском уже освобождены от скобок. Это Мф. 16:2–3 («вечером вы говорите: ведро, потому что небо пылает… О лице неба вы знаете»…).

Все эти многочисленные примеры, равно как и общие соображения, убеждают нас в том, что новый перевод Священного Писания Нового Завета, предпринятый и осуществляемый Британским и Иностранным Библейским Обществом, не будет принят и одобрен Православной Русской Церковью. Будет ли перевод производиться в том же духе и стиле, – о чем можно заключить из слов в предисловии к пробному выпуску: положенных в основание пересмотра начал переводчик будет держаться и в своей работе над остальными новозаветными книгами; – будут ли эти начала в чем-нибудь изменены; будет ли даже, может быть, вновь прокорректирован сделанный перевод Евангелия от Матфея: – вопрос от этого по существу не изменится. На заднем фоне этого перевода вырисовываются новаторские тенденции, касающиеся ряда важных принципов Православной Церкви, принципов, которые далеко не сводятся к вопросу точности или литературного стиля перевода.