Свидетельства святости

Вся земная жизнь Нектария Пентапольского была дивной. Выходец из самой обширной области грекоязычного мира, питомец благочестивой семьи с твердыми христианскими устоями, он остался в памяти всех как муж благой воли, чуждый всякой злобы и лукавства, бесхитростный и смиренный.

С детства трудолюбивый и добросовестный, закаленный лишениями и невзгодами отрочества и ранней юности, он и будучи архиереем не гнушался любой физической и так называемой низкой работы, будь то уборка умывален в Ризарионе или шитье и починка обуви для эгинских сестер.

Как истинный монах, подвизавшийся в иноческом делании на Хиосе и Эгине, святитель Нектарий был безупречно тверд в Православии, непорочен, нестяжателен, крайне неприхотлив, поко́рен существующим церковным и гражданским властям, терпелив в несении телесных и душевных скорбей, а как духовник – мудро и с великим рассуждением направлял души своих чад ко спасению (Рим. 1:16).

Как школьный наставник, он безмерно (2Кор. 11:23) возлюбил своих питомцев, в чьи проблемы глубоко вникал и которых всячески подвигал на служение Церкви. И все заботы, все чаяния святого направлялись к тому, чтобы питомцы Ризариона проявили себя, когда призовет Господь, достойными служителями Его алтаря.

Как епископ он был кротким и доброжелательным, приветливым и доступным, простым и бесконечно чуждым всякого высокомерия, но при этом глубоко серьезным и предельно ответственным во всех делах, неподкупным, беспощадным к себе, и милостивым, снисходительным к другим – одним словом, точным подобием истинного священнослужителя, которого сам изобразил в «Науке пастырства».

Его отношение к Богу было отношением смиренномудрого раба, который безраздельно доверяет Промыслу Творца о Своем создании. Блистательный, несравненный иерарх с пламенной и детски-бесхитростной верой, Нектарий Пентапольский прославился как вдохновенный певец Святой Троицы, Богоматери и угодников Божиих, слагавший новые песнопения в их честь. Он молился при любых условиях, в любых обстоятельствах и неустанно возгревал в себе полученный от Бога благодатный дар священства. Служил, по утверждению многих очевидцев, всегда с величайшим благоговением и удивительным подъемом, поистине «богодухновенно», а порой и в буквальном смысле стоя «на возду́се».

Проводя строгую, хотя и невидимую миру монашескую жизнь, он тем не менее напряженно внимал пульсу окружающей жизни и в этом смысле отнюдь не был «неотмирным». Беспредельно нищелюбивый и милостивый, Пентаполец, сверх того, использовал любую возможность послужить спасению ближних – и с церковного амвона (как крупнейший проповедник нашего времени), и с преподавательской кафедры, и за исповедальным аналоем, и за письменным столом (как автор множества сочинений), и во всех контактах с внешним миром, и, конечно, живым своим примером. Он от всего сердца прощал всех своих обидчиков, гонителей и клеветников, а приключавшиеся по их вине невзгоды переносил мужественно и терпеливо, по слову апостола: Кто отлучит нас от любви Божией: скорбъ, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасностъ, или меч? Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас (Рим. 8:35,37).

Кроме Бога и людей Его, святитель горячо любил природу, особенно цветы, в которых видел отблеск премирной красоты.

Он глубоко болел душой о разделениях в христианском мире и пытался, сколько мог, помочь примирению и соединению всех христиан.

Коротко говоря, Нектарий Пентапольский – это человек, который смиренно принес себя в «жертву благоприятную» Триединому Богу, от всего сердца послужил Ему и людям, за что и сподобился преестественных виде́ний и откровений (которые были предметом искушения для равнодушных и немощных в вере). Так, Господь удостоил его при жизни беседы со святыми Пантелеимоном, Миной и Дионисием Закинфским. Монах-святогорец Авимелех, в частности, пишет: «Однажды, когда приснопамятный [Нектарий], желая расширить церковь, не знал, как быть с проектом, одна сестра увидела некоего юношу в образе святого Пантелеимона. Сидя за столом, он чертил, указывая Высокопреосвященному, как увеличить храм, так что получился развернутый план. [Высокопреосвященный] одобрил чертеж, признав, что это от Бога, и позже на его основании расширил церковь».

Старец Иероним Симонопетрит вспоминает, как святой Нектарий поведал ему: «Вчера я видел святого Дионисия Закинфского, и он сказал: “Я пас Эгину, а ты ее прославишь”. В другой раз святитель Нектарий признался, что “видел ночью адские мучения и рай. Что за красота в раю!.. А я [уготован] для ада... Но уповаю на милосердие Божие”».

Вся жизнь Пентапольца укрепляла его почитателей в убеждении, что он – святой. Вот фрагмент юношески восторженного письма Костаса Саккопулоса, адресованного однокашнику и относящегося к «ризарийскому» периоду жития Пентапольца: «К счастью, есть и в наше время такая прекраснейшая душа, как Высокопреосвященный наш директор... Он напоминает тихий, но обильно орошающий дождь, которого ожидают в волнении, встречают с ликованием, который живит и оплодотворяет землю, превращает ее, жаждущую и иссохшую, в нежную и плодоносную Великую Матерь. Все, что написано мной об этом выдающемся человеке, не может, боюсь, охватить множества непостижимых его дарований... Он молится, без преувеличения, день и ночь, молится о спасении мира и с трепетом ожидает невечернего дня Царства Божия... Чуждый злобы, он любит всех и независтливым своим оком обезоруживает лукавых... Он человек, но жизнь проводит ангельскую».

Некоторое время спустя известный духовным рассуждением насельник афонской Карули говорил о Пентапольце, что имя его давно уже записано «среди святых иерархов». А Александр Мораитидис в письме игумении тиносского монастыря Кехровуни (август 1916) именует владыку «величайшим в святости и подвиге». Еще позже философ, член Академии и профессор Афинского университета Н. Луварис, вспоминая в 1920–1921 годах свои учебные годы в Ризарионе (1900–1903), прямо называет его святым. Другой «ризарит» и ученик святителя, также академик, Георгий Сотириу, еще до церковного прославления Пентапольца писал: «Святость его очевидна: воздержный, аскетичный, милостивый – истинный святой».

В полной мере относится к нему и то, как определяет святых подвижников преподобный Иоанн Лествичник (VII в. по P. X.): «Видел я... украшенных белизною ангеловидною, которые пришли в состояние глубочайшего незлобия и простоты упремудренной, произвольной и Богоисправленной. <...> Свойство... совершенных – смиренномудрие, жажда бесчестий, произвольная алчба невольных скорбей»³²³.

Примечательно и другое: несмотря на множество знамений, удостоверяющих его святость, сам он не допускал в себе (и, разумеется, в окружающих) мысли, что сподобился такой чести от Бога. А когда некоторые оказывались очевидцами этих знамений, умолял их хранить увиденное в тайне. В письмах святителя встречаем и такие строки: «Прошу молиться обо мне Богу, да не отвратит лица Своего от меня за многое мое нерадение, но подаст “бодр ум, целомудр помысл, сердце трезвящееся” и дарует мне премудрость, разумение и совершенное здравие ко исполнению заповедей Егo». К нему самому полностью применимо и другое его высказывание, общий смысл которого таков: истинные избранники Божии не сознают своей святости, продолжая считать себя «негодными рабами».

Но Бог засвидетельствовал святость Своего угодника по земном исходе нетлением мощей, а в последующие тридцать лет – неизреченным благоуханием, которое постоянно возобновляется на месте их захоронения, и, наконец, совершающимися там чудесами.

Так, многие монахини, монахи и миряне неоднократно слышали – по причинам, ведомым лишь Богу, – звуки шагов святого в коридорах и во дворе обители³²⁴. Автор этих строк не единожды ощущал у Нектариева источника и в ближайших к монастырю местах навсегда запечатлевающийся в памяти дивный аромат. Имеются данные – во многих случаях подкрепленные свидетельствами врачей и младшего медперсонала – о больных, чудесно избавленных от тяжких и даже неизлечимых недугов (сердечных и кожных заболеваний, психических расстройств, нефропатии, сахарного диабета, анемии, ревматизма, паралича, рака и т. п.). Все это происходило по призывании имени святого с верой в данную ему от Бога благодать, после помазания елеем из лампады у его гробницы, вкушения святой воды из монастыря или поклонения честны́м мощам. Многим он являлся и во сне, говоря: «Ступай, посети мой дом на Эгине!». (Заметим: все сообщавшие об этом были по обстоятельствам жизни бесконечно далеки от намерения привлечь в монастырь новых паломников.) Еще больше таких, кто от всего сердца призывал его как ходатая пред Всеблагим Богом в тяжких обстоятельствах и получал скорую помощь и заступление. Не раз случалось и так, что помощь эта предваряла всякое молитвенное обращение. Из множества подобных знамений (Мк. 16:17) приведем, на наш взгляд, самые удивительные.

Первое связано с Екатериной Кракари. Она родилась в Пирее в 1898 году, с юных лет была мучима лукавым духом и, несмотря на многократное обращение родных к врачам и священникам разных храмов, получала лишь временное облегчение. В 1919 году Екатерина приняла у себя на родине монашеский постриг с именем Парфения. Исцеление произошло при многих свидетелях в апреле 1926 года, когда болящую привезли на Эгину и после Божественной литургии в Троицком храме крестообразно помазали елеем от неугасимой лампады на гробе святителя. С 27 апреля того же года исцеленная осталась на Эгине, усердно подвизаясь в монастырских послушаниях (последние годы жизни в качестве секретаря обители). Монахиня Парфения скончалась 19 сентября 1967 года, оставив по себе самую добрую память.

Второй случай описан профессором Пантелеимоном Пасхосом:

«Однажды во времена оккупации пароход, совершавший рейс по Средиземному морю, попал в страшный шторм, и ему угрожало потопление. Капитан, видя, что положение безнадежно, приказал всем находящимся на борту покинуть судно. Среди пассажиров возникла паника. Вода уже проникла в нижнее отделение, а это означало неминуемую гибель. Когда спасательные шлюпки были спущены в море, капитан, зайдя в боковой отсек за судовым журналом, обнаружил там старца, по виду священника. Зная, что никакого священника на борту не было, и приняв незнакомца за безбилетного бродягу, он закричал: “Что ты здесь делаешь?”. “Не бойся, – тихо ответил тот. – Ничего худого с вами не случится. Вели всем возвращаться на корабль”. “Почем ты знаешь, что ничего не случится? – в недоумении спросил капитан. – Ведь мы тонем!”. И услышал в ответ: “Я, сынок, с Эгины, и многие на твоем корабле знают меня. А теперь ступай, принеси лампаду от иконы Николая Чудотворца, которая у вас есть, и брось в море”. Капитан немедленно исполнил повеление. Произошло чудо: волны тотчас утихли, словно рассеченные исполинским мечом, после чего воцарился штиль и глубокая тишина. Капитан разыскал среди пассажиров эгинских уроженцев и спросил, кто у них на острове совершает такие чудеса. Услышав единодушный ответ: “Это святой Нектарий!”, он объявил: “Знайте, что этот святой здесь, на нашем корабле!”. Все осенили себя крестным знамением, и многие поспешили взглянуть на чудотворца, но его нигде не было».

Третий случай относится к 1958 году, и о нем сообщил очевидец – митрополит Хиосский Пантелеимон Фостинис:

«В волнении достиг я монастыря святого Нектария. К вечерне собрались тысячи мирян. Вот архимандрит Прокопий водрузил на святой престол сверкающую архиерейскую митру, которая заключала в себе честну́ю главу святого. Собравшиеся пришли в движение и осенили себя крестным знамением. Началась вечерня. Но стройное пение то и дело заглушали дикие выкрики, проклятия и рев, доносившиеся с другого конца храма и в каком-то смысле даже оттенявшие красоту общей молитвы. Их издавал юноша, восемь лет страдавший ужасными припадками и внушавший всем страх. Подойдя к бесноватому и возложив ему на голову крест, отец Прокопий стал читать заклинательные молитвы. Тот взревел: “Вынь раскаленный гвоздь, который ты вбил мне в голову!”, затем стал дергаться и рычать. От этих жутких звуков содрогался весь монастырь. Отец Прокопий чтения не прекратил, но, придя в смущение, пропустил два листа. Бесноватый, скорчившись и глядя в землю, с облегчением прохрипел: “А, эти два листа ты проскочил... Хватит уж, совсем меня сжег!”. Напряжение нарастало и к моменту, когда иерокирикс начал проповедь, сделалось невыносимым. Отец Прокопий, белый как полотно, держался из последних сил. Народ стоял в полной растерянности. Когда же иерокирикс повторил слова Спасителя: Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью³²⁵, несчастный содрогнулся всем телом, издал отчаянный, нечеловеческий вопль и замертво рухнул на землю. Чтобы вернуть страдальца к жизни, понадобилось немало времени, но и после этого он, бледный и изнуренный, долго озирался, не понимая, где находится. В конце вечерни юношу подвели ко мне, и тот, с благоговением облобызав мою руку, уронил на нее две слезинки. Служба в храме продолжалась всю ночь. Утром, во время крестного хода, вчерашний бесноватый нес хоругвь с изображением Честно́го Креста. Лицо его сияло, а из глаз струились слезы благодарности к Богу, избавляющему по молитвам святых от многолетних мучений».

Все это позволяет понять, почему благочестивый народ по кончине владыки очень скоро признал его святым и во множестве устремился на Эгину поклониться гробу новоявленного угодника Божия. Среди них был и переселившийся с семьей из Силиврии в Афины в середине 1920-х годов Анастасий Стамулис³²⁶. Несмотря на преклонный возраст, он с домочадцами всякий раз шел пешком в Сувалу, откуда морской транспорт доставлял их на Эгину.

О народном почитании святого свидетельствуют и газеты последующих лет. Вот лишь несколько примеров (выделено мною. – С. Д.).

Газета «Эмброс» от 24 октября 1923 года: «Мраморная усыпальница Нектария помещается под раскидистой сосной. Монахини чтут его как святого».

Газета «Кафимерини» от 29 марта 1924 года: «Спустя несколько лет я (автор статьи “На Эгине” Г. Коромилас. – С. Д.) был радушно принят митрополитом Пентапольским, дивным Нектарием, мужем премудрым и многополезным».

Газета «Скрип» от 6 августа 1925 года: «Приснопамятный митрополит Нектарий Кефалас... был одним из самых просвещенных иерархов Греции и поныне слывет святым».

Газета «Фони лау» от 15 августа 1932 года прямо именует его святым.

Газета «Неа» от 5 августа 1948 года:

«У жителей Эгины есть свой любимый святой, чье имя носят здесь многие дети... Монахини чтут его память, ежедневно поют у его гроба канон Божией Матери и вдохновенно повествуют о его жизни и чудесах. Святой Нектарий – не легенда, а живая реальность. На изображении святого, к которому все притекают без страха, так что даже маловеры испытывают потребность поклониться ему, в глазах заметен отблеск горнего света. Благодать Божия сопутствовала ему сызмальства... О чудесах, совершенных им при жизни и по смерти, рассказывают здесь с сердечным трепетом и благоговением. Оставляя в стороне исцеления душевнобольных, эпилептиков, малолетних и других, расскажу лишь об одном небывалом происшествии. Я (автор очерка “Эгинский святой” София Спануди. – С. Д.) узнала о нем от одного овцевода, который с тридцати лет живет здесь. Он был родом из Иерапетры на Крите, где преуспевал с семьей, владея отарой из восьмисот голов. Внезапно на скот напал мор, и вскоре из овец, падавших одна за другой, осталось только пять. Однажды бессонной ночью, заплакав от отчаяния, он увидел перед собой благообразного священнослужителя, который сказал:

– Завтра поутру встань, возьми свою семью и всех овец, садитесь на корабль и плывите на Эгину. Там найдешь меня.

– А как я отыщу тебя, святой старец?

– Твои овцы укажут путь, – ответил тот и исчез.

Критянин исполнил повеление. И стоило ему с семьей ступить на эгинскую землю, как овцы тут же пустились вскачь. Поспешив за ними, хозяева поднялись на холм, где находится монастырь, и вместе с животными вошли в ворота. Они быстро отыскали владыку Нектария и поклонились ему. Святой старец помог приезжим устроиться на Эгине, где стадо их увеличилось во много раз. С тех пор рассказчик обитает здесь, прославляя имя нового чудотворца».

В марте 1955 года газета «Апостолос Андреас», официальный орган Вселенского Патриархата, опубликовала статью (по-видимому, самого Патриарха Афинагора) под названием «Полнота Элладской Церкви признала Нектария Пентапольского святым». В ней подчеркивалось, что он «служит примером добродетели, благочестия, воздержания и святости жизни». Слава Пентапольца как святого предваряла, таким образом, его канонизацию.

8 ноября 1956 года на первой странице газеты «Эстия» появилась статья «Нектарий».

«Сегодня и завтра, – говорилось в ней, – вся Эгина будет на ногах, празднуя память местночтимого святого – чудотворца Нектария. Этот поистине всенародный святой преставился, по тогдашнему календарю, как раз 9 ноября³²⁷ старого стиля. Со святыми мы знакомимся обычно на расстоянии – пространственном и временно́м. Они водворяются в небесных обителях и отделены от нас толщей веков. Вот почему наше внимание приковывает каждый угодник Божий, чья святость засвидетельствована народом и который к тому же известен как чудотворец наших дней... Скромный лик этого богоизбранного священнослужителя при жизни был окружен ослепительным ореолом славы, а по преставлении – молвой о его святости. Вот подлинное чудо – чудо сильной и добродетельной души в век материализма и прагматизма!».

Итак, для нашего времени Нектарий Пентапольский явился поистине Божиим даром и первоначальником последующей чреды святых³²⁸. Это единодушное убеждение всей полноты нашей Церкви выразил старец Даниил Катунакский в письме к игумении Ксении от 2 января 1921 года, через два месяца после его преподобной кончины: «Я прославил Всеблагого Бога, Который явил святого наших дней, и [теперь] уста многих нечестивцев заградятся».