Нетленные мощи

Спустя шесть месяцев могилу понадобилось вскрыть для дополнительного ее укрепления³²¹ и установления каменной плиты, сооруженной на средства Ризариона. Взору рабочих и монахинь предстало удивительное зрелище. Честны́е останки, по-прежнему источавшие миро, выглядели так же, как в день погребения, а цветы лимона – как свежесрезанные. На два дня тело перенесли в настоятельские покои. За это время была приведена в полный порядок могила и установлена плита с эпитафией, написанной гекзаметрическими стихами:

«Зришь иерарха Божия гроб пред собою, о путник.

Троном Пентаполец он, Кефалас же Нектарий – прозваньем.

Жизнь его благочестия полной была с добродетелью вкупе

И животворной наукою горних словес.

А посему жало печали в певцах музолюбивых оставил,

И вопиет, естеству отдавая свой долг.

Теплым кроплением слез, девственниц эгинских сонм.

Горестный хор “ризаритов” рыдает, разлукой томимый

С добрым отцом и наставником мудрым всяческих благ.

Геликониды, укромной тиши насельницы-музы,

Плачем чтут и они служителя верного их.

8.11.1920».

Тот же вид останки святого являли собой и позже, в чем многие могли убедиться при последующих вскрытиях могилы. Об одном из них, в 1924 году, говорит письмо старца Даниила Катунакского (от 18 июня того же года): «Эту спасительную весть прислал мне господин Александр Мораитидис, муж высокоблагочестивый и всесторонне образованный, который написал: “У них [в монастыре] состоялось перенесение останков упокоившегося во благих Высокопреосвященного Нектария Пентапольского, причем святое его тело было обретено нетленным, как если бы он был жив, и благоухающим”».

Через пять лет по кончине владыки официальная газета Вселенского Патриархата «Апостолос Андреас» сообщала, что при вскрытии гроба монахини «обнаружили тело своего игумена таким же, как и погребли! И само тело, и даже одежды его ничуть не изменились. К тому же оно источало особое, нездешнее благоухание. Едва узнав о дивном явлении, приснопамятный митрополит Афинский Хризостом поспешил к месту его, где совершил поклонение и молитву пред честны́ми останками».

В 1927 году орган Христианского Союза девушек (созданного священником Ангелом Нисиотисом) журнал «Кени ктисис» от 20 августа известил читателей, что «в минувший вторник, 16 августа, досточтимый председатель с десятью избранными членами нашего Союза прибыл на Эгину. <...> Перед заходом солнца все отправились в святую обитель, где выслушали вечерню, после чего, облобызав мироточащий гроб основателя монастыря, возвратились в город».

А вот свидетельство врача Георгия Ксидеаса с Эгины, видевшего мощи в первой половине 1930-х годов:

«Не припомню точно когда, но по крайней мере между 1930 и 1935 годами я возвращался однажды из Месагрона, где навещал больного, и, застигнутый проливным дождем, вынужден был укрыться до утра в Троицком монастыре. Автомобилей в те времена никто не имел, и основным транспортом служили, как известно, животные.

Сестры обители, которые всегда отличались гостеприимством, поспешили меня принять, принесли ужин и отвели комнату для ночлега. Но перед отходом ко сну я почел своим долгом поклониться святому и в сопровождении монахини с фонарем (по случаю темноты) пришел к гробнице. Неожиданно для самого себя я, пренебрегая монастырскими правилами и возражениями своей спутницы, изо всех сил ухватился за мраморную плиту гробницы и сдвинул ее почти наполовину. Затем, охваченный сильнейшим волнением, стал приподнимать воздух, закрывавший лицо святого, и, прежде чем мне открылась поразительная картина, ощутил неизъяснимое благоухание. Тот, кого я знал при жизни, казался спящим, хотя с момента кончины его минуло много лет. В лице не замечалось никакой перемены, нетронутой осталась и негустая борода. Все это произошло в считаные минуты, после чего я закрыл гроб и удалился, прославляя имя святого».

При вскрытии могилы в 1937 году сестры, обнаружив тело в том же состоянии, переменили на нем наколенник. Более десяти лет спустя, в 1948 году, афинская газета «Та Неа» опубликовала очерк известной журналистки Софии Спануди «Эгинский святой», где подчеркивалось, что «честны́е останки пребывают в гробу нетленными и неизменившимися». Первые признаки тления стали появляться лишь около 1953 года. 2 сентября 1953 года, в восемь часов вечера, началось официальное перенесение останков, которое возглавил митрополит Идрский, Специйский и Эгинский Прокопий, многократно сослуживший Пентапольцу в диаконском сане. Участниками торжества стали митрополит Антоний, бывший Элейский, и многие другие клирики. Во время извлечения останков из могилы при свете многочисленных лампад и свечей в воздухе разлился дивный аромат, свидетелями чего стали все собравшиеся.

Ныне глава святителя Нектария и основная часть его мощей хранятся в серебряных раках в часовне у Троицкого храма, малые же их частицы розданы как благословение многим церквам в Греции и за ее пределами³²².

Обстановка кельи святого в Свято-Троицкой обители ныне имеет следующий вид: икона Божией Матери, перед которой он постоянно молился, письменный столик, кровать; умывальник и небольшой платяной шкаф, подаренные матерью. Здесь же находится витрина с личными вещами. Среди них крест, четки, монашеская скуфья, домашние туфли и губки, привезенные ему в знак благодарности местными ловцами, которые перед своим трудным и опасным промыслом приходили к святителю за благословением или испрашивали его на расстоянии. В той же витрине выставлен университетский диплом на имя иеродиакона Нектария Кефаласа, фотографии и т. п. В другом помещении хранятся священные одежды Пентапольца. Из вещей его, подаренных игуменией Ксенией на другой день после похорон архимандриту Пантелеимону Фостинису, архиерейский посох, дикирий и трикирий были впоследствии возвращены им на Эгину, а ряса пожертвована Свято-Нектариеву монастырю, что в Гаргиттосе (Аттика). Несколько лоскутов архиерейского саккоса в 1929 году переданы Герасиму Менаясу, некогда известному химику, который в то время проводил монашескую жизнь при келлии Святого Василия на Афоне.