Слово в Великий пяток⁸⁰

Воспоминая ныне страдания и смерть Господа нашего Иисуса Христа, недоумеваю, братие, с чего начать слово свое, и о чем беседовать с вами. Предмет так высок! Владыка твари и Господь славы пригвождается ко кресту! Творец видимых и невидимых вопиет о помощи, и не получает оной! Господь всяческих, имеющий жизнь в Самом Себе, и дающий бытие всякой твари, умирает поносною смертию! Что скажет здесь язык человеческий?

Но у креста на Голгофе была же проповедь. Нашелся один человек, который сказал там проповедь хотя краткую, но весьма трогательную и назидательную. Кто, думаете? Это один из тех преступников, кои сами висели на крестах. И в какое время? В те самые минуты, когда жизнь борется со смертию, и смерть берет верх над жизнию, – в минуты последних мучительнейших страданий на кресте.

Вот на этой проповеди можем удобно остановить наше, братие, внимание, – на проповеди покаявшегося преступника: Сам Господь обратил к проповеднику свой Божественный взор, и наградил Его раем прежде всех Своих учеников.

Тогда как Иудеи издевались над Распятым Иисусом, пристал к большинству голосов один и из повешенных разбойников и говорил: аще Ты еси Христос, спаси Себе и наю (Лк. 23, 39). Хотел ли он получить от своих судей свободу, помилование и прощение за участие его в общих насмешках? Или думал оказать Иисусу презрение за то, что называл Себя Мессиею, и не предотвратил от Себя смерти? В первом случае видно сердце предателя – корыстолюбие; во втором, сердце распинателей – злоба и ненависть. В обоих виден злодей.

Как ни было мучительно страдание на кресте, но хула на Иисуса Христа была мучительнее для другого преступника. Он не вытерпел, и сказал: ни ли ты боишися Бога, яко в том же осужден еси (Лк. 23, 40)? то есть, неужели в тебе нет совершенно страха Божия, что издеваешься над тем, что сам терпишь? Неужели думаешь, что суд над тобою уже окончился? Неужели злодеем хочешь перейти и в другой мир? Помилуй, боишься ли ты Бога?

Какая высокая мысль в словах увещателя! Не говорит, что злословить неприлично, неуместно, безразсудно, а напоминает о страхе Божием, и возводит чрез то мысль к суду Божию. С другой стороны, какая высокая черта любви к ближнему! Не скорбит за Иисуса, Которому смеется его товарищ; но скорбит о товарище, что он не боится Бога; не заботится, как спастись самому, а заботится, как спасти другого. Помилуй, боишься ли ты Бога?

Как часто повторяем мы, братие, эти слова, когда удерживаем кого от худых наклонностей и привычек! Говорим господину, немилосердно поступающему с своими рабами, – судии, осуждающему явную невинность, – отцу, оставляющему детей своих без пропитания, – говорим всем нарушителям прав природы и человечества: помилуйте, боитесь ли вы Бога? Доколе есть в человеке хотя малая искра совести, дотоле напоминание ему о страхе Божием еще может быть спасительным. Но увы, если не станет в ком совести! Считай того в числе людей погибших!

Благоразумный разбойник, унимая своего сообщника от злословия, продолжал говорить ему: мы осуждены правдою; достойное бо по делам нашим восприемлем: сей же (Иисус) ни единаго зла сотвори (Лк. 23, 41). Немного слов сказано; но как много в них светлых мыслей! Ты и я повешены на крестах по делам; тебе и мне оправдывать себя нечем; у тебя и у меня бездна грехов; сознаемся и раскаемся; одна минута и – мы перед судом Божиим. А этот человек, близ нас страждущий – невинен. Не слышал ли ты сам о Его учении и чудесах? Он посланник Божий. Не осуждай Его, и не издевайся над ним.

О, если бы так мыслили и рассуждали мы, Христиане, как благоразумный разбойник! Как мало жаловались бы на свои скорби, страдания и бедствия! Вслушаемся еще раз в слова разбойника: мы осуждены праведно, терпим по делам, и спросим своего внутреннего, безпристрастного судию – совесть, безвинно ли мы терпим иногда беды, напасти и мучения? Суд человеческий может быть иногда несправедлив и жесток; но никогда не может быть несправедлив и жесток суд Божий. Если невинны в одном деле, то виновны в другом. Наказание не всегда идет в след за преступлением. Иногда оно открывается поздно при другом подобном преступлении; но открывается уже вдвойне, по суду Божию, а иногда обнаруживается и среди безпорочной жизни. Мы не видим в себе зла; но можем ли сказать, что видим в себе все? Апостол Павел не менее нас страдал и бедствовал; но вот что говорил: хотя я ничего за собою не знаю, но тем не оправдываюся: судия мой – Господь (1Кор. 4, 4). Приступим, братие, приступим к Распятому Иисусу, и скажем: мы терпим по делам, а Ты, Господи, терпишь безвинно; мы грешные, а Ты безгрешен; нам, а не Тебе должно страдать.

Если неверующий говорил, что Иисус не сделал никакого зла; что должен говорить верующий? Иисус делал всякое добро. Подлинно, Он пришел в мир просветить нас, и просветил светом Евангелия Своего; показать путь к блаженству, и показал в примере жизни Своей; спасти погибших, и спас Божественною кровию Своею; восстановить Царство Божие на земле, и восстановил; ввести нас в оное, и ввел; даровать жизнь вечную, и даровал. У небесного Учителя – все было назидательно; у Божественного Врача – все целительно; у Спасителя – все спасительно. За что же Иудеи распяли Его? Ни за что. Они не знали, что делали.

Кающийся разбойник кончил проповедь свою молитвою: помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем. Я верую, как бы так он говорил Иисусу, что крест не воспрепятствует Тебе восторжествовать над Своими врагами: Ты воскреснешь и воскресишь с Собою всех ожидавших Твоего пришествия, и явишься воистину Царем и отверзешь двери царствия верующим в Тебя. Не забудь тогда и о мне, несчастном, воскреси вместе с другими, и дай мне недостойному место в Царствии Твоем.

Какова, братие, молитва кающегося разбойника? Здесь есть и вера, – ибо он исповедует Иисуса Христа Господом; здесь есть и надежда, – ибо ожидает Царства Христова; есть и любовь – ибо надеется и верует всем существом своим. Недаром Св. Церковь заповедала нам употреблять во дни покаяния молитву: помяни нас, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем.

Но послушаем, что отвечал проповеднику покаяния Распятый Иисус: Аминь, глаголю тебе, днесь со Мною будеши в раи. Вот награда за проповедь! Очевидно, что проповедник все то делал, что чувствовал и говорил. Даруй, Боже, нам также чувствовать свою греховность, и так раскаиваться!

Покаявшийся разбойник сделал для вечности в одну минуту все то, что мы делаем целую жизнь. Нельзя ли и нам подражать его примеру? Но – пойдет ли подражатель чужих грехов, подобно покаявшемуся разбойнику, на крест? Перенесет ли вдруг столько скорбей и страданий, сколько надлежало бы перенесть их порознь за каждое преступление? Прольет ли столько слез сердечного раскаяния, сколько требовал бы их каждый грех для очищения своего? Кто поручится за себя, что исполнит все это мгновенно, в несколько минут? Нет сомнения, что и самое позднее раскаяние по силе веры в заслуги Спасителя может быть действительно; однако ж надеяться на это минутное раскаяние, и провождать жизнь во грехах – весьма опасно. Можем ли уверить самих себя, что, откладывая свое покаяние до часа смертного, не дойдем до глубины зол, не потеряем чувства совести и не окаменим нашего сердца? Навык ко греху есть вторая природа; победить его без особенной помощи Божией невозможно. Надобно совершиться чуду!

Но время уже дать свободу вашему, братие, собственному размышлению о проповеди покаявшегося разбойника, и открыть простор вашей молитве к Распятому Иисусу. Размышляйте и молитесь, здесь и дома, при воззрении на это чувственное изображение, и без воззрения на оное; размышляйте и молитесь, молитесь молитвою благоразумного разбойника. Аминь.