№ 14. Апреля 5-го

Молю́ вас досто́йно ходи́ти зва́ния, в не́же зва́ни бы́сте... терпя́ще друг друга любо́вию, тща́щеся блюсти́ едине́ние ду́ха в сою́зе ми́ра (Еф.4:1–3).

Первое слово моё к вам, о Христе братия мои, начинаю мольбою Апостола о достойном прохождении вами звания своего. С достойным, т. е. ревностным и сообразным с требованиями закона, исполнением обязанностей, которые возлагает на каждого христианина Слово Божие, Церковь и отечество, соединяется благо наше собственное и благо ближних, с ним счастие и благоденствие целых стран и областей. И так, если вы дорожите благом и своим и общим, примите к сердцу мольбу Апостола, а вместе и мою мольбу.

Молю́ у́бо вас досто́йно ходи́ти зва́ния, в не́же зва́ни бы́сте. С первых дней рождения, чрез Таинство Св. Крещения все мы призваны быть христианами в лоне св. Церкви. Вот первое и самое высокое звание наше! Оно даёт нам право быть чадами Божиими, быть в единении с Богом-Отцем Небесным, быть наследниками Его вечно-блаженного Царствия. Но самым делом оправдываем ли мы своё высокое преимущество? Веруем ли со всею простотою сердца, твёрдо и неуклонно всему учению, которое преподаёт нам св. Церковь, на основании Слова Божия и Св. Предания? Есть ли в нас та пламенная по вере ревность, которая для Христа не щадит никаких жертв? Исполняем ли закон Господа – Спасителя нашего и постановления Его св. Церкви со всею любовью сердца, несмотря ни на какие искушения и препятствия с разных сторон? О, если бы мы, по совести, могли дать на это утвердительный ответ! Никто, впрочем, не может похвалиться, что он совершенно соответствует в своей жизни тому высокому образцу, какой представляет нам Слово Божие, – он в настоящей жизни вполне и не достижим для нас; тем не менее беспрерывное, постоянное стремление к совершенству христианскому, пламенное желание достигать в меру возраста Христова – есть непременный долг христианина. И так да будете все тща́нием не лени́ви, ду́хом горя́ще, Го́сподеви рабо́тающе (Рим.12:11)

Молю́ у́бо вас досто́йно ходи́ти зва́ния, в не́же зва́ни бы́сте. Кроме общего всем нам звания христианского, каждый из нас имеет своё частное звание, с которым соединяются и свои обязанности. Звание пастырское есть важнейшее по своему значению для церкви и общества. Господь дал есть па́стыри к соверше́нию святы́х, в де́ло служе́ния, в созида́ние Те́ла Христо́ва, до́ндеже дости́гнем вси в соедине́ние ве́ры и позна́нiя Сы́на Бо́жия, в ме́ру во́зраста исполне́ния Христо́ва (Еф.4:11–13). Великое дело, цель спасительная! И так, в особенности к вам взываю, пастыри Богом вручённой мне паствы! Исполняйте своё служение со всею ревностью, с самоотвержением и горячею любовью, распространяйте свет истинного Богопознания и благочестия, свет христианского православного образования со всяким долготерпением и учением. Пасомые, члены разных сословий! Будьте верны своему долгу, каждый в своём круге; будьте послушными и преданными чадами Православной Церкви; в ве́ре тве́рди быва́йте, непосту́пни (1Кор.15:58), мужа́йтеся, утвержда́йтеся (1Кор.16:13). Св. вера наша есть основание и залог благоденствия нашего отечества. Во дни бедствий она искони служила для наших предков утешением и опорою в действиях на пользу общую, побуждением к преодолению препятствий на пути долга и чести, к добросовестному и бескорыстному труду. Пусть же она одушевляет и теперь, и всегда наши мысли, желания и действия; тогда и только тогда вы не будете увлекаться всяким ветром учения, противного духу Евангелия; тогда никакие козни врагов, ни тайные, ни явные не увлекут вас к поступкам вредным для общего блага. Истинно верующий христианин есть непременно усердный слуга Государя, верный сын отечества, патриот: ибо Слово Божие ясно требует повиновения властям предержащим не то́кмо за гнев, но и за со́весть (Рим13:5); и патриотическое одушевление, сочувствие пользам отечества – есть плод верности учению христианскому; наоборот, эгоизм, противление закону, наклонность к возмущениям – есть следствие уклонения от истинного духа веры. Истинно христианское благочестие не может быть в союзе с нарушением законного порядка; оно знает только одно доброе и полезное, и отвращается всякой злонамеренности. Пусть же судит совесть каждого, коего духа суть люди сеющие зло и поблажающие злу, иногда под видом благонамеренности.

Терпя́ще друг дру́га любо́вию, тща́щеся блюсти́ едине́ние ду́ха в сою́зе ми́ра. Вот условие, без которого невозможно благоуспешное исполнение обязанностей своего звания. Апостол не без намерения употребил здесь слово терпя́ще: христианская любовь к ближним требует терпения. По врождённой нам греховной наклонности, мы расположены любить себя до излишества и пристрастно; по этой же наклонности мы извиняем слабости и недостатки в себе и осуждаем их в других; отсюда рождается взаимное нерасположение, от него происходят неудовольствия, ссоры, ненависть. Отку́ду бра́ни и сва́ры в вас? Не отсю́ду ли, от сласте́й ва́ших, вою́ющих во у́дех ва́ших? (Иак.4:1). Чтобы победить в себе самолюбие, нужна с нашей стороны жертва – терпение; но плодом этой жертвы есть единение духа и союз мира, без которых, как я уже сказал, невозможно для нас благоуспешное исполнение обязанностей своего звания. Почему невозможно? Потому что, как бы ни был кто высок по своим способностям, какою бы ни был облечён властью, какою бы ни обладал проницательностью, а при ней добросовестностью и трудолюбием, одними собственными усилиями, без добросовестных и благонамеренных сотрудников и исполнителей, не может вполне достигнуть своих благих целей, не может вполне осуществить то добро, которого желает, искоренить то зло, которого не терпит: таков закон ограниченной природы человека! Нужно дружное, союзное действование на пользу общую для обеспечения успеха в действиях. Но как этого достигнуть без единения духа в союзе мира? Где нет единства в направлении и настроении мыслей и душевных расположений, там весьма нередко созидаемое одною рукою, другою разрушается; весьма часто, самые полезные начинания и лучшие планы худо и небрежно приводятся в исполнение, а иногда при искусной хитрости, получают вид, неблагоприятный для той цели, с которою придуманы. Такого нестроения не может быть там, где царствует единомыслие, единодушное стремление ко благу Церкви и государства, где всех: и начальников и подчинённых, распорядителей и исполнителей связует одна чистая, бескорыстная любовь, с которою нераздельны взаимное доверие и соревнование в исполнении долга по совести. Такого нестроения да не будет и между нами!

Как Архипастырь ваш, от всей души желаю и молю Господа нашего, верховного Пастыре-начальника Иисуса Христа, да даст вам всем быть всегда достойными своего звания! Как служитель Бога мира и любви, молитвенно-желаю, да все будете едино в своей непоколебимой преданности св. Церкви, в постоянной и твёрдой верности благочестивейшему Государю Императору и любезному нашему отечеству, во взаимных расположениях друг ко другу. Молю вас, сопастыри, сотрудники мои, и вас, пасомые, споспешествуйте мне молитвами своими о мне к Богу, да соделает моё служение у вас достойным и благоплодным в славу Его св. Церкви, да даст немощи моей силу и крепость к успешному несению нелёгкого бремени пастырских трудов. Верую, что плодом общей нашей усердной молитвы будет помощь благодати Божией, немощная врачующей и оскудевающая восполняющей. Аминь.

Пресвятая Дева, глубоко веровавшая, я́ко бу́дет соверше́ние глаго́ланным Ей от Го́спода (Лк.1:45), при свидании с праведною Елисаветою, сама пророчествовала, что отны́не ублажа́т Ее вси ро́ди (Лк.1:48), – и пророческое слово Её исполнилось во всей полноте и обширности. От первых дней христианства и доселе у всех народов, верующих в Сына Божия, родившегося от Девы, величают вернии Родившую Его и неумолкаемо воспевают Её сердцем и устами. В этом восхвалении Пресвятой Богородицы святая Церковь сама руководствует христиан; она научает их, как до́лжно славословить, просить и благодарить пресвятую Деву за все благодеяния, какие Она оказывает роду христианскому. Как же св. Церковь научает сему?

Святой псалмопевец Давид, провидя духом славу Богоматери, пророчествовал: предста́ цари́ца одесну́ю Тебе́ (т. е. Господа), в ри́зах позлаще́нных оде́яна преиспещре́на (Пс.44:10). Она действительно есть Царица наша преблагая, предстоящая на Небесах пред Своим Сыном, Она, как Матерь Божия, не только выше всех святых, но и выше всех Ангел и Архангеѻ«Канон молебн. ко Пр. Богородице».. Святая Церковь, исповедуя сию славу Пресвятой Богородицы, научает нас воздавать Ей поклонение как Царице, Владычице нашей и Матери Бога нашего, и внушает нам, чтобы мы ублажали Её как Присноблаженную и Пренепорочную и величали Её, как честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим. Но чтобы мы достойно умели славословить таким образом Богоматерь, для сего св. Церковь установила и совершает во славу Её празднества. Она в нарочитых богослужениях воспоминает – в праздник Рождества Богородицы, как «неплоды раждает питательницу жизни нашея» и как это «рождество возвестило радость всей вселеннейûКонд. и троп. Рождест. Богор., – в праздник Входа в храм Пресвятой Девы, – как «в предображение благоволения Божия к людям, пречистый храм Спасов, многоценный чертог и Дева, священное сокровище славы Божия, вводится в дом ГосподеньûКонд. и тр. на вход. во хр. Богор.; в праздник Благовещения – как «Гавриил благовествует Пресвятой Деве благодатьûТропар. Благовещ.. Она воспоминает, в праздники Рождества и Сретения Господня, как «Дева Пресущественнаго раждает» и как «возсиявает из Нея Солнце Правды Христос Бог нашûТроп. Рождест. Хр. и Срет.. Наконец, в праздник Успения Богородицы, Церковь воспоминает – как в самом успении Своём Пресвятая «не оставила мира, но молитвами Своими избавляет от смерти души нашаûТроп. Успению.. Таким образом святая Церковь чествует благоговейным воспоминанием все главнейшие события земной жизни Преблагословенной Богородицы.

Но так как и после честного успения Своего Матерь Божия не престаёт ходатайствовать о мире христианском и во все времена оказывала ему великие благодеяния, то святая Церковь, заметив особенные из них, учредила в память их нарочитые празднества. Так в память явления во Влахернском храме в Константинополе святому Андрею юродивому и блаженному Епифанию Матери Божией, покрывающей мир честным омофором Своим, святая Церковь учредила праздник Покрова Пресвятой Богородицы, а в воспоминание того, как Матерь Божия поборала некогда о православном царстве греческом и избавляла его от врагов угрожавших опасностью самому Царю-граду, установила настоящий праздник, в который восхваляет Невесту Неневестную акафистным пением. Кроме сего, памятуя многие благодеяния, бывшие от чудотворных икон Пресвятой Богородицы, особенно в нашем православном отечестве, св. Церковь чествует воспоминанием и чудеса, явленные Ею. В трогательных молитвах и песнопениях восхваляет она избавление русской земли от иноплеменников силою Пресвятой Богородицы, явленною чудотворными иконами Её – Владимирскою и КазанскоһАвгуст. 1-го, 8-го июля, 22-го октябр.. С благодарностью славословим помощь, оказанную Фёдоровскою иконою БогоматерѻПраздн. 14 марта. во дни избрания на царство прародителя, ныне царствующего ко благу России Августейшего Дома. Ибо великое дело избрания на царство Михаила Феодоровича до тех пор не было приведено в исполнение, пока не было освящено и утверждено Пресвятою Богородицею. Известно, что юный Михаил намерен был решительно отречься от престола, за который пролито было так много крови. Напрасно святитель Феодорит убеждал его и Марфу – матерь его, красноречивыми словами. Марфа и Михаил плакали и отрицались. Тогда, как будто вдохновенный Богом, Феодорит, указывая на чудотворный образ Пресвятой Богородицы, именем Её начал умолять избранного о принятии царства: «верь, – сказал он, обращаясь к Михаилу, – что Ея, а не нашею волею ты избран. Волею Бога сия святая икона совершила путь из Москвы, – преклонись же пред нею и повинуйсяûУтвер. грамот. Собр. гос. грам. т. I. стр. 267.. Тогда-то благочестивая мать ясно усмотрела волю Божию и, поручая сына своего покрову Пресвятой Девы, говорила: «Тебе, Мати Божия, предаю чадо мое: якоже хощеши, тако устрой ему и сотвори полезная всему христианствуûТам же. – И так, по руководству святой Церкви, христианин должен всегда, особенно же в праздники, совершаемые в честь Пресвятой Богородицы, славословить и величать Её, участвуя усердно и благоговейно в молитвах и песнопениях, которыми Церковь в эти праздники достойно ублажает Богоматерь.

Преблагословенная и славная Владычица наша, как благосердая Матерь, всегда готова и всем нам оказывать благодеяния своим ходатайством у Бога, и не только готова, но имеет и силу помогать нам: много бо может моление Матернее ко благосердию Владыки. Зная это, святая Церковь научает нас в ежедневных домашних молитвах, утренних и вечерних, обращаться к Богоматери с прошением помощи для немощной души нашей. Она наставляет нас молить Владычицу, чтобы она «облагодатствовала ум ваш, погасила в сердце нашем пламень страстей, наставила волю вашу на деяния благая и сохраняла нас в нощи и во дни, борющих враг избавляющиûМолитвы утрен. и на сон гряд.. Но кроме общих всем нам нужд, многие находятся ещё в особенной какой-либо скорби и обстоянии. Желая внушить, что мы во всех бедствиях к избавлению от них «Богородицу едину надежду имамыûТроп. кан. мол. Пресв. Богор., святая Церковь составила и не оказывается совершать во всякое время молебные к Ней пения, в которых умоляет Пресвятую Деву «милостию своею спасти и помиловать всех христиан, воздвигнуть их из глубины греховныя, и избавить от глада, губительства, от труса и потопа, от огня и меча, от нахождения иноплеменных, междуусобныя брани, от напрасные смерти и от всякаго злаûКан. мол. молит. Ко Пресв. Богор.. Христиане, со своей стороны, чаще должны только обращаться к Пресвятой Богородице с молитвою домашнею и церковною, и Матерь Божия по благосердию Своему полезная всем дарует.

Внимая молитвам нашим, совершаемым под руководством Церкви, Пресвятая Богородица действительно оказывает христианам великие благодеяния. Она есть «помощница обидимым, не надеющихся надеяние, убогих заступница, печальных утешение, алчущих кормительница, нагих одеяние, больных исцеление, грешных спасение, христиан всех поможение и заступлениеûТам же.. Нет надобности припоминать и исчислять все благодетельные исцеления, полученные просящими от Пресвятой Девы. Их обилие делает невозможным, а частое повторение – излишним подобное исчисление. Можно с уверенностью сказать, что в каждом благочестивом семействе есть хотя один член, получивший от Пресвятой Богородицы помощь и вместе с Церковью благодарно к ней вопиющий: радуйся тела моего врачевание; но едва ли не более ещё таких, которые молитвенно взывают к ней: радуйся души моея спасение! (Акаф. Богор. икос. 12). Ибо, по выражению блаж. Германа патриарха Цареградского, «никто же приемлет спасение, токмо Тобою, о Пресвятая БогородицеûСоч. св. Димитр. Рост. ч. III, стр. 86.. За все сии благодеяния, чем возблагодарить Тебя, Пресвятая Дево! Как «Взбранной воеводе победительная, яко избавльшеся от злых, благодарственная восписуем Ти, раби Твои Богородице» (Акаф. Бог. конд. 1). Видя многие и великие милости, явленные чрез Тебя и Тобою роду христианскому, воспеваем Тебе хвалебные песни, в которых изображаются Богоматерние совершенства Твои, Невеста Невевестная! Прими же, о всепетая Мати, рождшая всех святых святейшее Слово, нынешнее наше молитвенное приношение, избави нас от всякия напасти и будущия изми муки к Тебе вопиющих: аллилуиа. – (Акаф. Бог. конд. 13).

В настоящее время всеобщих реформ и улучшений государственной и народной жизни, наряду с другими и сословие духовное обратило на себя заботливое внимание и правительства, и общества. Давние недостатки нашей общественной жизни не могли не иметь вредного влияния и на него. До Петра I-го оно волею иль неволею, по закону общей жизни, должно было разделить с народом его невежество и небрежение о просвещении. Мысль обособления сословий, начавшая действовать с Петра I-го, в исполнении своём, должна была уединить его от массы народной и чрез то самое положить начало ещё большему ослаблению его влияния на народ. Если ненормальный ход жизни всякого сословия способен вредно действовать на общую жизнь народную, то тем вреднее для ней должна быть неправильная постановка жизни духовенства. В качестве пастырей и учителей, заправляющих религиею и народною нравственностью, духовенство есть одно из важнейших сословий народных. Некто, смотря на бесправное в вашем обществе положение духовенства, высказал мысль, что или духовенство лишнее, и тогда этого сословия не надобно, или оно необходимо, и в таком случае его нужно возвысить и дать ему в государстве то место, которое оно должно занимать по свойству своих обязанностей. До тех пор, пока будет религия в роде человеческом, и пока человек будет признавать закон нравственный с высшим его выражением в христианстве, то есть пока человек остаётся человеком и будут существовать общества человеческие, духовенство всегда будет необходимо. Чем необходимее сословие, чем важнее его назначение, чем священнее его деятельность, тем вреднее действуют недостатки его на жизнь народную. Общее народное самоиспытание заставило и духовенство обратиться к себе с таким же самоиспытанием. Согласно с общественным мнением, оно признало в своей жизни важный недостаток – своё принижение в обществе и недостаток нравственного влияния на общество.

Узнать причину болезни – значит наполовину уврачевать болезнь. Поднялся вопрос о том, что́ причиной унижения особенно приходского духовенства.

«Общество унижает своё духовенство», – вот первое объяснение, которое дала печальному факту духовная литературѻПравосл. Собеседн.» 1860 г. ст. Духовенство и общество.. Объяснение самое близкое и верное, если останавливаться на первых видимых причинах, и не хотеть доискиваться причин дальнейших, основных. Общество унижает духовенство; след. унижение духовенства от общества: оно виновато! Действительно общество не право. Духовенство русское всегда было с ним, служило ему всею душою, и не заботилось обогатиться на счёт его ни общественными привилегиями, которые утвердили бы господство его, ни капиталами. Во время общей безграмотности, по необходимости разделяя с народом невыгоды невежества, оно, однако ж одно чувствовало нужду в образовании, старалось удержать некоторые задатки его, и при первом движении народа на пути просвещения, стало во главе его. Это не слова без содержания, а истина, которую на веки запечатлела история просвещения России до Петра I и после Петра I. Шкоды духовные – прежде гимназий и прогимназий, коллегии и академии, прежде университетов. Между тем, что же? Тогда как римско-католическое, напр., духовенство, запятнавшее свою историю всякого рода преступлениями, ещё до сих пор успевает удерживать власть над народами, русское духовенство само не может не признать, что его влияние на общество было и есть слабо. Тогда как римско-католическое духовенство, обрушившее в своё время на своих духовных чад все ужасы инквизиции и войн религиозных, пользуется доселе значительною долею уважения, русское духовенство, делившее всегда с народом все его бедствия, ценится у своих мало, иди даже в некоторых слоях общества совсем не ценится. Тогда как римско-католический патер находит в самом высшем доме всегда, по крайней мере на взгляд, радушный и исполненный уважения приём, русский священник с истинным радушием и без пренебрежения принимается только разве в доме доброго и неиспорченного так называемым обществом простолюдина. Уж не от того ли это, что тот при посредстве хитрости и лжи канонической рано сумел наложить на своих духовных чад свою тяжёлую руку, запугать, а этот считал всегда грехом запугивать? Общество, повторяю, не право. Тем не менее было бы несправедливо обвинять целое общество, не поискав начала зла в каких-либо исторических данных. Если о недостатках частного лица, имеющего возможность действовать по своей свободной воле, несправедливо судить без отношения к его воспитанию, обстоятельствам жизни, то тем менее справедливо обвинять общество в известных общих ему недостатках, не обращая внимания на исторические обстоятельства, веками сложившие быт его. Если частное лицо может быть тем и другим по своей доброй воле, то общество и его быт есть всегда результат его истории. Духовная литература не могла не взять во внимание этой стороны дела и, конечно, чувствовала, что в деле принижения духовенства нужно сложить немало вины с общества на историю; но нельзя не заметить, что она, как нарочно изъяснялась на этот раз как-то особенно кратко и не вразумительно, как будто не хотела прямо взглянуть в лицо прошедшему.

История – дело прошлое, и на поприще истории духовенству и обществу можно говорить безобидно для той и другой стороны, как на почве нейтральной. Много тут, на протяжении тысячелетия, было обстоятельств, которые не могли клониться к пользе духовенства и к утверждению его веса в обществе.

Рано, в первых десятилетиях после Владимира, как будто уже является этот недостаток общественного расположения к духовным лицам. Может быть, к нему служило поводом отсутствие у предков наших в язычестве духовного сословия, а может быть и то, что оно было следствием слишком ревностного, а может статься, и прямо неблагоразумного применения того множества прав и привилегий по суду и отчасти администрации, которое даровано было православному духовенству первыми христианскими нашими князьями – Владимиром и ЯрославоѻПо замечанию Боссюета, и на Западе ненависть мирян к духовным имела источником непомерное расширение церковной юрисдикции, с неизбежными притом злоупотреблениями. Bossuet. Vаriations L. XI, t. X. р. 467. edit, de Grenoble.. Только недаром некоторые, довольно грубые выражения неуважения народа к духовенству, общим мнением производятся из суеверий, долженствовавших получить начало в эти давние времена. Пренебрежение от родных и знакомых, которое терпел преподобный Феодосий в юности ради печения для церкви просфор, и неуважительный поступок с ним княжеского слуги-возницы показывают, что для лиц служащих Церкви у нас рано открылось поприще этого рода подвижничества.

Обычай сбавить священнослужителей без определённого места был хорош в том отношении, что особенно религиозное в то время общество не могло терпеть нужды в лицах духовенства. Но если этот обычай был не без выгоды для тогдашнего общества, и удовлетворяя справедливым его требованиям, в тоже время мог удовлетворять и тщеславию приходов, давая им возможность располагать по своей воле десятками священников, то, очевидно, он не мог быть полезен собственно делу священства. Здесь решительный шаг к унижению приходского духовенства! Не могши получать достаточного содержания от прихожан своих, священники, подобно рабочим, отправлялись в Москву, где Кузнецкий мост служил им местом найма, для богослужения в домовых церквах московских богачей.

Не маловажным поводом к безнужному умножению духовенства служило непомерное умножение домовых церквей. Рядом с неподдельным благочестием, желавшим иметь ближе дом Божий, испрашивало у иерархов благословение на устроение таких церквей и тщеславие, желавшее не отстать от людей знатных, и лицемерие, думавшее издержками на церковь и близостью церковного богослужения покрыть пороки сердца, от которых не хотелось отставать. Редкий не только из бояр, но и из достаточных людей не старался обзавестись домовою церковью с причтом или без причта, и редкий обеспечивал свой причт как нужно. Церковная власть тогдашнего времени, конечно, не опускала из виду обязывать собственников домовых церквей доставлять причтам известное содержание; но эти обязательства имели значение только для истинного благочестия, а тщеславие и лицемерие имели в виду одно, – чтобы была в доме церковь. Причту, вполне зависящему в своём содержании от произвола собственника церкви, легко было смешиваться с его прислугою, и для поддержания себя ему, чаще других причтов, приходилось оставлять на время или навсегда свою церковь и увеличивать собою число священников, находивших средства к жизни на Кузнецком мосту.

Число безместного священства ещё более увеличилось, когда в Русской церкви, в сообразность каноническим правилам, больше всего опасавшейся нечистой жизни клира, утвердилось правило – запрещать овдовевшим священникам и диаконам священнослужение, с дозволением лучшим из них только епитрахили при причащении. Правило это почти вдруг начало действовать и в Южной, и в Северной России и имело силу целые полтораста лет до собора 1667 года. По тому числу вдовых священнослужителей, какое мы можем видеть теперь, можно судить, какое скопление запрещённых священнослужителей, занимавших должности дьячков и пономарей, с правом только один или несколько раз в год надеть епитрахиль для причащения или и совершенно безместных, должно было образоваться в древней нашей Церкви. И сколько беспорядка, тяготы для прихожан и унижения для самого духовенства должно было произойти от этого! Особенного рода сожаление, которое и теперь высказывает наше общество всякий раз, как является новый вдовец между священниками, и за которым всегда кроется мысль, как будто он в жене потерял всё, погиб, – мысль, до последнего времени действительно находившая ещё некоторое оправдание в особенном положении вдовцов священников и диаконов, с трудом удостаивавшихся иерархических повышений, это, говорю, особенного рода сожаление, похожее на то, какое оказывается к человеку затерянному, показывает, как долго могут отзываться болью на сословии или на народе язвы исторические.

К этим невыгодам нужно присоединить ещё то, из кого составлялось наше духовенство. Тогда как на Западе оно выходило по преимуществу из высших сословий, у нас, по свидетельству истории, в духовенство поступали так называемые «изгои» – люди бездомные, и даже кабальные и рабы. Теперь нам нет надобности слишком жалеть о том, что духовенство наше с самого начала выходило не из высшего сословия, как это было на Западе, а из простого народа. Этим оно не потеряло, а напротив, для своей будущей истории, много выиграло; потому что там, на Западе, духовенство чрез то самое оказалось вне народа, здесь, напротив, оно было и остаётся неразлучно с народом. Но уже то одно, – что наше приходское духовенство почти исключительно состояло из людей несостоятельных или даже несамостоятельных, показывает, как рано оно упало в глазах общества, и как оно должно было ещё ниже упасть, больше и больше вынуждаясь наполнять свои ряды этого рода лицами. Высшая церковная власть видела несообразность таких поставлений с каноническими правилами, и от времени до времени издавала правила, предостерегавшие от поставления в священство крестьян и рабов, не получивших свободы. Но, верно, сила обстоятельств была слишком велика, что канонический беспорядок этот мог продлить своё существование до собора 1667 года и даже долго после него ещё не прекращался совершенно.

Одно падение влечёт за собою другое. – Униженное в принятии в свою среду по преимуществу людей не свободных и бездомных, в запрещении священнослужения вдовцам, в самой многочисленности своей, далеко превышавшей запрос народный или потребность, приходское духовенство наше уже не могло подняться не только в глазах общества или народа, но и в глазах своего начальства и администрации. И вот его трактуют как тяглое. Жизнь народа или, лучше, дух и характер её по необходимости сообщаются всем сословиям, из которых состоит народ, и было бы несправедливо требовать даже от духовного сословия, чтобы оно всё было выше быта народного. Выходя само из среды народа и зачастую из среды самой низшей, духовенство русское в те времена должно было по необходимости разделять с народом и многие из недостатков, которыми страдал внутренний и внешний быт его. Высокие иерархические личности, озарявшие Русскую церковь блеском доблестей религиозных и гражданских, могли смягчать жёсткость форм тогдашней администрации в области церковной и гражданской, полагать границы развитию её недостатков; но поток народной жизни тёк своим путём и натурально увлекал за собою всё, что составляло народ. Тогдашняя система управления, основанная не на жалованьи, определённом от государства, в то время ещё не успевшего выработаться, а на доходах от дел управления (система кормления), должна была отразиться по крайней мере внешнею своею стороною и на управлении церковном. Приходское духовенство, в качестве тяглого к монастырю или кафедре, должно было принять обязанность, вместе с требоисправлением, исправлять роль сборщика пошлин и повинностей церковных для лиц, состоявших у кормила церковного правления; – обязанность незавидная и тяжёлая, долженствовавшая обрушить на приходских священников ту нелюбовь, какую народ всегда бывает близок оказывать к сборщикам податей. Небогатый и обеднённый народ с трудом и неудовольствием уплачивал за требы, а недоимкам был строгий контроль на самих священниках. Акты исторические, содержащие наказы иерархов (конечно, некоторых) запрещать священнослужение тем, которые не представляли сполна и в определённый срок установленных пошлин, или править их с самих священников без поноровки, показывают, какое это было тяжёлое время для духовенства приходского. Так было до последнего патриарха включительно.

В этом положении застаёт наше духовенство реформа Петра В. Задача её вообще была создать в народе, по примеру Запада, лестницу сословий. Какое же теперь место займёт, среди других сословий, сословие духовное? Как в истории редко бывают скачки, так и здесь, униженному издавна приходскому духовенству приходилось занять то или почти то место, которое приготовила ему история. Отсюда – продолжавшееся взимание податей с лиц, уже бывших в духовном ведомстве, и исправление ими общественных (особенно полицейских) повинностей наряду с другими низшими сословиямѻСм. «Рук. д. с. п.» ст. «Духовенство как сословие».. Отсюда – почти до нашего времени если не рекрутские наборы, то от времени до времени повторявшиеся разборы, которые на деле оказывались, впрочем, для духовенства чуть ли не тяжелее, чем обыкновенные наборы для других сословий. Однако по мере того, как крепло государство, ему нетрудно было прийти к сознанию, что духовенство, уже потому, что оно имеет своим назначением заправлять религиею и нравственностью в народе, должно быть поднято, и занять более почётное место между другими сословиями. Оттуда – большее и большее стремление законодательства выделить духовенство из податных сословий и приблизить его к высшему – дворянству. Это стремление по временам останавливалось. Ему не могли благоприятствовать времена Анны Иоанновны. Не столько, сколько нужно, благоприятствовала ему и эпоха царствования Екатерины II, на Западе отличавшаяся, как известно, отсутствием религиозности, дававшим себя чувствовать и среди наших, особенно высших, слоёв общества. По временам, из доброго по себе желания – как можно скорее образовать постоянное сословие для служения Церкви, и своя рука ненамеренно наносила своему телу чувствительные удары. Таково было распоряжение духовного правительства – не иначе принимать лиц духовного ведомства в светское звание, как простыми солдатамѻТам же.. Возвышение духовенства решительнее становится при Павле I, который определением жалованья желал совсем освободить духовенство от тяжёлых трудов земледелия, и который открыл ему доступ ко всем знакам отличий. С тем вместе, от времени до времени, сообщались духовенству и некоторые другие льготы и преимущества, уже состоявшие в числе прав и преимуществ сословия дворянского. Действующее в настоящую пору законоположение о состоянии духовном носит на себе черты этой истории постепенного, так сказать, облагорожения духовенства, ещё не доконченного и стоящего теперь пред нами как бы на полдороге.

(Продолжение будет).

«В папском правлении, – говорит один современный писателһСм. Jacobson. Kirchenstaat. Real-encyklopedie Т. VІІ. 680., – недостатки всех государственных форм соединяются с полным отсутствием хороших сторон каждого правления. Рим есть теократия с вечным первосвященством, но вместе и олигархия, господство незначительного числа влиятельных людей – кардиналов; это монархия, потому что папа есть король, и республика, потому что представители священной олигархии избирают и низлагают его; это аристократия, потому что римские князья – вассалы папы и ленные владельцы народа – и демократия, потому что всякая власть основывается на выборе; это, наконец, и чужеземное господство, потому что кардиналы, заведывающие выбором монарха, принадлежат не к итальянским только областям, но и ко всем католическим государствам вообще, которые совершенно чужды итальянских интересов». Такой характер управления, далеко не соответствующий началам управления других цивилизованных государств, мало содействовал развитию гражданственности, не ручался за общественную безопасность и был главною причиною революций, чаще чем где-либо возникавших в Италии в последнее время. После реставрации 1815 года церковная область была разделена на 17 делегатств; главным начальником каждой из них был легат или делегат – обыкновенно кардинал с помощниками также духовного звания; ему принадлежала высшая власть в делах светских, и народное правительство имело голос только совещательный. Муниципии и баронии потеряли свои прежние права самостоятельного управления и также примкнули к общему механизму теократического государства. Смешанное светско-духовное правление и смешанное законодательство отражались неблагоприятными следствиями на всей политической жизни средней Италии: промышленность и торговля была в упадке, правительство не могло положить преграды разбоям и грабежам, – покрывавшим до последнего времени всю Италию; не прекращались также жалобы на притеснения и несправедливости всякого рода в судопроизводстве. Все эти обстоятельства уже с 1820 года возбуждали революционные движения в Италии, и только помощью австрийских и французских войск поддерживалось спокойствие или подавлялись восстания против папского правительства. Не останавливаясь на истории революций предшествующих, мы представим в кратком очерке историю папства с этой стороны в последние 18 лет, со вступления на престол Пия IX.

Пий IX, по римскому счёту 259-й папа, прежде кардинал Мастаи Ферретти, архиепископ Имольский, – вступил на папский престол в 1846 году, по смерти Григория XVI, бывшего свидетелем почти постоянных волнений церковной области, и много обещавшего, но ничего не сделавшего в административных реформах. Пий IX не принадлежал к ригористической партии Зеланти, каким был его предшественник, был человек с примирительным направлением и твёрдым характером; надеялись, что он сумеет удовлетворить законным требованиям своих подданых, его выбор встречен с общим сочувствием и редким энтузиазмом. Обладая и внешними качествами, приятною и солидною наружностью, новый папа, казалось, соединял в себе всё, чтобы стать любимцем народа. И он оправдал возлагаемые на него надежды. Пий IX поставил задачею ограничить иерархическую систему, ввести светскую администрацию, учредить народное представительство, словом – организовать правление церковною областью на иных началах, совершенно противоположных прежней системе духовного правления. Но папство не достигло своей цели и при этой системе. Если прежде революционные движения возбуждались папским non possumus, которое служило ответом на требования реформ, то теперь напротив революция возникала как бы вследствие самых реформ, и народные волнения и при Пие IX доказывали несостоятельность светской власти папы тем, что обличали слабость папского правительства пред лицом революционеров, его бессилие удержать народ в пределах законности и порядка даже при либеральных реформах.

Пий IX начал с амнистии политическим преступникам. Она была встречена с торжеством не только в церковной области, но и во всей Италии. Всюду раздавались восторженные клики – «да здравствует Пий IX!». Надежда на новое лучшее управление, как электрический ток, оживила народ, и общие симпатии к Пию ещё более усилились, когда этот ласковый и простой в обращении папа поставил себя независимо от следовавших старой системе кардиналов, окружил себя молодыми прелатами и передал светским лицам многие должности, принадлежавшие доселе духовным. Скоро папа осуществил и надежды народа относительно реформ, учредив римское муниципальное правление и государственный совет. Первое состояло из 100 членов под председательском сенатора; государственный совет составлен был из депутатов провинций, которые должны были иметь совещательный голос в делах внутреннего управления. То и другое учреждение по своим правам подтверждало высказанное при этих реформах обещание, что отселе правление церковной области не будет исключительно в руках духовенства. Учреждение национальной гвардии было также новою политическою мерою, значение которой мог понимать только Пий IX. Народное сочувствие к папе ещё более усилилось, когда он, согласно с народным движением, высказал сильный протест против занятия австрийцами Феррары в 1847 году. Но Пий IX скоро должен был убедиться, как трудно удовлетворить требованиям народа, не свободного от революционных элементов. «Молодая Италия» с известным агитатором Мадзини, в увлечении реформами папы, думала уже поставить Пия во главе своей партии. Мадзини в 1847 году писал папе письмо, в котором убеждал его не только быть вождём народа в деле освобождения и национального единства Италии, но и представителем новой социалистической и гуманистической религии на место католического деспотизма и протестантского анархизма, как выражался пресловутый агитатор. Глубоко неприятным впечатлением отозвалось это предложение для папы. Пий отвечал агитатору, что он строго хранит все даже самые незначительные постановления и предания Римской церкви, что ему грустно, что враги католической истины сопоставляют или смешивают свои дикие мнения с учением Христа и распространяют безбожную систему религиозного индифферентизма, что они наносят ему самое тяжёлое оскорбление и поругание, когда из-за его реформ к улучшению гражданского благосостояния церковной области – реформ, нисколько не противных религии, и вследствие его амнистии, также законной, представляют его участником своих безумных замыслов и т. д. Несмотря, впрочем, на такой взгляд на него революционеров, указывавший Пию на некоторое противоречие между строго-теократическими началами его духовной власти и либеральными светской, папа не сходил с принятого пути. Возбуждаемый народным сочувствием, Пий в марте 1848 года не только произвёл реформу министерства, в котором осталось только два духовных лица, но и дал давно желанную конституцию. Рядом с коллегиею кардиналов, которая осталась по-прежнему папским сенатом, Пий учредил два совещательных собрания или две камеры – верховный совет из пожизненных членов, и совет выборных депутатов из провинций. В след за тем Пий согласился на изгнание иезуитов из церковной области, поддерживал народное войско и в манифесте к итальянскому народу объявил, хотя с увещанием к умеренности, что в обстоятельствах последнего месяца он видит выражение воли Божией, что здесь более, чем чисто-человеческое дело, и что он считает себя счастливым, что ему дано изъяснить эту Божественную волю. Так был уверен Пий IX в важности и благотворном значении своих реформ; но скоро оказалось, как трудно было папе ограничиться этими умеренными реформами и быть представителем твёрдой власти среди революционного народа. Народ, раздражённый против Австрии, занимавшей области верхней Италии, требовал от папы объявления войны ей, и национальные войска уже перешли По. Но папа, опасаясь столкновений с Австриею и ещё больших волнений в Риме, отвечал на это требование решительным отказом. 29 апреля он собрал консисторию и здесь в аллокуции своей объявил, что он, как наместник апостола Петра, обязанный обнимать все народы любовью и заботиться о мире всего мира, отвращается войны и страшится мысли, что его хотят поставить во главе республиканского движения. Это заявление значительно охладило народный энтузиазм к папе, и натянутые отношения к палате депутатов кончились наконец решительным разрывом, когда по влиянию революционной партии был убит Росси, министр внутренних дел и финансов, который энергичными мерами старался восстановить в Риме спокойствие и порядок и противодействовать анархии революционеров. Это убийство было началом дальнейших и ещё более сильных вспышек революции. Римские демагоги соединились с ливорнскими и тосканскими анархистами и хотели принудить папу к утверждению демократического министерства. 16 ноября 1848 года произошла вооружённая демонстрация. Революционеры подали папе петицию, которою требовали от него демократического министерства, признания итальянской национальности, продолжения войны с Австриею, созвания конституционного собрания. Толпа революционеров остановилась на плацу пред квириналом и отправила депутацию к папе. Пий сначала не уступал и протестовал против насилия, но народное волнение принимало более и более угрожающий характер, в передние комнаты дворца сыпались пули; папа должен был подписать представленную ему бумагу. С этого времени папа стал орудием произвола демагогов. Движение, начало которого положено было им самим, теперь приняло такой оборот, что те же самые лица, которые были освобождены его амнистиею, теперь держали в плену его самого. Не удивительно, что папа желал освободиться из этого критического положения. Вслед за многими кардиналами, ночью с 24-го на 25-е ноября Пий IX, бежал из Рима и удалился в Гаету. Отсюда он издал манифест, в котором объяснял, что к великому своему прискорбию, он был принуждён оставить Рим вследствие возмутительных действий революционеров и что теперь он повторяет пред всем миром уже заявленный им пред дипломатическим корпусом протест против вынужденного утверждения министерства и объявляет незаконными и недействительными все постановления, сделанные в этот промежуток. Между тем в Риме Circolo populare продолжал своё анархическое правление. Учреждён был триумвират Корсини – Камерата – Галетти, который объявил, что он до тех пор будет заведывать государственным правлением, пока не будет созвано конституционное собрание из представителей церковной области, которое и имеет распорядиться дальнейшими делами. О папе не было и речи. Пий со своей стороны протестовал не только против созвания так называемого национального собрания римского государства для введения новых политических форм, но и осуждал его, как учреждение опасное для независимости Церкви и противное законам божественным и человеческим. Он упоминал о постановлении Тридентского собора, которым церкви предоставляется право наказывать своим судом и отлучением всякого посягающего против светского господства папы. Но если, таким образом, он, «по долгу совести, обязывается хранить и защищать патримонию невесты Христовой, которая вверена его хранению, то он, однако же не может забывать и того, что он наместник Того, который соединяет с правосудием и милосердие. Поэтому он непрестанно день и ночь молится о возвращении и спасении заблудших и надеется, что близок день, когда он опять увидит в едином стаде Господа и тех из своих детей, которые причиняют ему теперь столько печалей и скорбей». Но римляне не показывали особенного желания возвратиться под власть св. отца. Папская булла с угрозою отлучения не произвела на революционеров никакого впечатления, и в Риме смеялись над нею, как над анахронизмом – несовременным и негармоничным отголоском времён давно – минувших. Булла производила даже как будто противоположное действие. Она напомнила народу недостатки папского правления и вызвала с новою силою дотоле сдерживаемое негодование. Во всех сословиях высказывалось решительное желание отнять у духовной власти её светский скипетр. Пусть, говорили, кардиналы и священники заботятся о делах другого мира, но они бессовестно управляли этим видимым миром, и в них главнейшая причина всякого нестроения и беспорядка. Конституционное собрание открылось 5 февраля 1849 года и в одном из первых его заседаний определено учреждение Римской республики. 9 февраля в Капитолии торжественно провозглашено отрешение папы от его светской власти и учреждение нового правительства. Исполнительною властию назначены были триумвиры. По проекту, предложенному национальному собранию 18 февраля, все движимые и недвижимые имения церквей, религиозных корпораций, монашеских орденов и т. п. были объявлены государственною собственностью и конфискованы. Предположено было истребить до конца всякий остаток клерикальной системы; польза, которая, говорили революционеры, имеет произойти от этого для религии, должна служить лучшим доказательством святости и чистоты этого дела. В довершение всего, был учреждён диктаторский триумвират, во главе которого стоял Мадзини. Папа протестовал как против учреждения республики, так и против конфискации церковных имений. Но, кроме этого, он обратился к посредничеству католических государств Австрии, Франции, Испании и Неаполя. Французское правительство изъявило готовность подавить восстание в Риме, хотя эго намерение и не совсем благосклонно было принято общественным мнением, не желавшим реставрации папских владений. Скоро французские войска высадились в Чивитта-Веккии и направились к Риму, но встретили сильное сопротивление. Гарибальди, предводивший национальным войском, дал им сильный отпор, и после долгой осады только в конце июня французские войска успели овладеть городом. Хотя теперь французская армия составляла надёжную опору для папы, против демократических волнений, но он всё ещё оставался вне своих владений. Отношения к нему римлян не изменялись к лучшему. Пий, по совету Австрии, издал motuproprio, которым обещал много реформ в финансовом и административном управлении; но теперь он уже опасался вводить реформы в прежнем направлении. Администрация опять исключительно была организована из лиц духовного звания и всё правление напоминало систему прежних пап. Пий дал также амнистию политическим преступникам, но в ней так много было исключительных случаев, что и она не могла удовлетворить народным ожиданиям. Только в апреле 1850 г. папа осмелился возвратиться в Рим. Холодно встретили его подданные; отношение к римлянам осталось натянутое и спокойствие поддерживалось лишь при помощи французских войск в Риме и австрийских – в провинциях.

Так кончился первый кризис папства при Пие IX. Главного, быть может, причиною волнений, вызвавших революцию 1848 года, был революционный дух итальянцев, возбуждаемых агитаторами. Но, независимо от этого, и в революции 1848 года – в особенности, если смотреть на неё в связи с подобными же явлениями предшествующей истории, нельзя не видеть сильного доказательства и против божественности папства вообще и в особенности против законности соединения в лице папы власти духовной и светской. В самом деле, папское правление, которое по своей идее должно быть самым совершенным, самым благотворным для подданных – как правление непогрешимого главы Церкви, – оказалось ненавистным для народа, и своими недостатками, или своею слабостью послужило главною причиною не только политического и финансового потрясения, но и нравственного упадка страны, волнуемой революционными страстями. Непостоянство политики, недостаток твёрдой власти пред лицом революционеров, невозможность удержать их в пределах законной умеренности и порядка – все эти недостатки и притом в лице такого благонамеренного и просвещённого папы, как Пий IX, не осязательно ли доказывают, что светская власть не соединима в лице духовном, что царство духовное не должно быть от мира сего?

Упадок светской власти Пия IX, которая с сего времени поддерживалась лишь французскими и австрийскими штыками, имел, однако же очень мало влияния на духовную власть папства. Доказательством этого может служить введение нового догмата о непорочном зачатии Богородицы. Во время своего изгнания в Гаэте Пий IX дал обет утвердить догмат о непорочном зачатии Девы Марии, покровительству которой, по его убеждению, он был обязан своим спасением, и первою его заботою по возвращении в Рим было исполнение этого обета. Не осмелившись созвать вселенский собор к утверждению ложного учения, против которого вооружались лучшие авторитеты и Католической Церкви, как Бернард и Фома Аквинат, папа ограничился конференциею из нарочито-созванных епископов, и 8-го декабря 1854 года, после торжественной мессы в Сикстинской капелле, объявил этот догмат как великую радость для всего христианского мира и возложил на главу Богоматери драгоценную брильянтовую повязку. Последователи Бернарда и Фомы Аквината молчали при этом фактическом обвинении своих учителей; не обращено было внимания на несколько отдельных голосов, заявивших протест; епископы всех католических стран провозгласили новый догмат, богословы защищали его и народ веселился на новых праздниках в честь Богородицы. Непогрешимость папы для католического мира ручалась за истинность догмата, неизвестного в древней Церкви! – В 50-х годах особенную силу получило папство в Германии: конкордатами – австрийским 1854, виртембергским 1857 и баденским папство получило в этих странах права безусловного господства, какого не имело оно уже несколько столетий. Даже и светская власть папы, по-видимому, упрочилась в Италии, и как будто забылись прежние антипатии к папе, когда в 1857 году, во время своего путешествия по церковной области, Пий IX всюду встречал доказательства самого искреннего почтения и преданности. Но вскоре после этого – с 1859 года наступил для папства новый кризис, гораздо более тяжкий, чем революция 1848 года.

(До след. №).

1) Вышел 1-й выпуск (20 картин) Священно-библейской истории Ветхого и Нового Завета в лицах. 240 изображений с рис. проф. Ю. Шнорра. Издание В. Е. Генкеля. – Свящ.-библейская история в лицах выходит выпусками, состоящими из 20 листов каждый. Всех выпусков будет 12, и они будут выходить в два месяца один раз. Всё издание окончено будет в два года. Подписная цена за всё издание 6 руб., с доставкою 6 руб. 50 к., с пересылкою 8 руб. Деньги эти могут быть внесены разом, при подписке, или в два срока: половина при подписке, а другая половина после получения 6-го выпуска. Допускается рассрочка платежа: при подписке 2 рубля и после получения 1-го, 3-го, 5-го и 7-го выпуска по 1 рублю (на пересылку добавляется ещё по одному рублю после получения 9-го и 11-го выпуска). Рассрочка эта допускается только для тех лиц, которые подписываются непосредственно у издателя, в С.-Петербурге, у Певческого моста, в доме Утина, кв. № 46.

Каждый выпуск продаётся отдельно по 75 к., с пересылкою по 1 рублю.

2) О сельской церковно-приходской библиотеке. С тех пор, как открыта у нас приходская школа под моим руководством и надзором, уже многие ученики выучились чтению и желали бы читать что-нибудь. Но перечитывать букварь наскучит, а читать часослов и псалтирь не в церкви не имеют охоты. Всякой новенькой, не виданной книге радуются и с охотою читают её. Это значит, что школа не должна существовать без библиотеки. Успех народного образования немыслим без книг.

С открытия в моём приходе школы эта мысль не покидала меня. Наконец в декабре месяце прошедшего года мне посчастливилось положить основание церковно-приходской библиотеке. Мысль свою я высказал местному волостному писарю. При этом из журналов, имеющихся у меня под руками, прочитаны были известия об открытии библиотек в некоторых местах крестьянами при содействии священников. По совещании об этом деле, оказалось нужным немедленно завести тетрадь для записи пожертвований, прошнурованную и скреплённую мною и волостным писарем. Подлинную тетрадь за нашими печатями положили иметь при волостном правлении, а копию с неё – в церкви.

Начало дела обрадовало нас. Пожертвовавши сами 55 р. сер., как я, так и волостной писарь, приглашали к пожертвованию и прихожан и не прихожан, под условием чтения имеющих выписываться журналов и книг. Некоторые из прихожан (госуд. крест.) жертвовали по 50 к. и даже по 1 р. с. А прихожане Тимофей Зеленский и Прокопий Мальцов пожертвовали: первый 3 р., а последний 5 рублей. Если Бог благословит, то подобная подписка будет производиться ежегодно.

Так как время ещё покажет, – каков будет взгляд прихожан на это дело, – какие из выписанных журналов и книг будут более пригодны для них, и как окажется нужным успешно вести дело по библиотеке: то со временем я не премину ещё поговорить о своей церковно-приходской библиотекѻРедакция с удовольствием напечатает обещанное известие..

Свящ. Л-в Вл-кин

Печатать дозволяется. Киев 1864. Марта 26 дня

Цензор священник Алексей Колосов