Руководство для сельских пастырей
Выпуск № 4. 1860 г.

Пастырское служение требует от священника постоянных трудов, самоотвержения и неусыпного бодрствования.

Апостол говорит: Должни есмы мы сильнии немощи немощных носити и не себе угождати (Рим.15:1). А в притче о добром пастыре сам Господь сказал: Идет вслед погибшия овцы, дóндеже обрящет ю; и обрет возлагает на раме свои, радуяся (Лк.15:4,5). Вот долг пастыря: носить на раменах немощи пасомых. Послушаем, что повелел Бог древле Моисею, вождю людей Израилевых: Возми их на раму твою, якоже доилица носит доимыя (Чис.11:12). То есть: подобно матери, которая носит дитя свое и питает сосцами, духовный пастырь должен иметь попечение о словесных овцах своих, питать их духовной пищей, как мать питает младенца млеком, и по мере средств своих помогать им в самых вещественных нуждах. Все это требует немалого труда. Нужен труд, чтобы взыскать заблудшего, поднять падшего, исцелить уязвленного, носить немощи немощных и обремененных трудами. Требуется труд, чтобы исторгнуть из самых зубов зверя волкохищное овча и представить его в целости Христу. Немало труда и в том, чтобы подать руку помощи обидимым, защитить невинных, заботиться об убогих и нищих и вообще добре устроять все прочее церковное управление. Все эти труды должен подъять духовный пастырь. Горе тому пастырю, который заботится о своем прибытке, пасет себя, а не радит об овцах. А, к сожалению, как много пастырей, в устах которых и ныне может обновиться слово оных древних пастырей: благословен Господь, яко обогатихомся (Зах.11:5), и, напротив, как мало таких, которые могут сказать: «Благословен Господь, что мы напитали стадо доброю пажитью». Нерадивым пастырям Бог устами пророка Иеремии угрожает так: Горе пастырем...се Аз напитаю их пелынем и желчию (Иер.23:1,15). Вот воздаяние от Бога ленивым служителям веры! За вкусные снеди – полынь; за сладкое питие – желчь.

Кроме трудов требуется еще от духовного пастыря неусыпное бодрствование, как от стража; ибо каждому пастырю Бог говорит то, что сказал пророку Иезекиилю: Во стража дах тя дому Исраилеву (Иез.33:7). Ночной сторож не спит; неприлично и стражу духовного стада быть сонливым. В псалме говорится: Не воздремлет, ниже уснет храняй Исраиля (Пс.120:4). Здесь должно разуметь не столько естественный сон, без которого никто не может обойтись, сколько нравственное усыпление, т. е. небрежность и неосмотрительность, потому что небрежный и неосмотрительный – то же, что и спящий. Святой Златоуст, приведши в пример пастырского бодрствования неусыпность пастухов стад скотских, так говорит к духовным пастырям: «Если о бессловесных прилагают такое попечение, то какой дадим ответ мы, которым вверены души человеческие, когда будем спать глубоким сном? Неужели вам неизвестно достоинство сего стада? Не для него ли Владыка совершил столько дел и наконец пролил кровь свою? А ты ищешь покоя! Не помышляешь ли, что сих агнцев обстоят свирепые волки? Знаешь ли, какая потребна душа тому, кто хочет быть добрым пастырем?»². Образ доброго пастыря можно видеть в тех шестокрылых, четвероличных, многоочитых херувимах, которых Иоанн видел перед престолом Божиим (Откр.4:1). По сказанию толкователей, ими изображаются как четыре евангелиста, так и пастыри церковные. Каждый из пастырей должен быть крепок, как лев, трудолюбив, как вол, милостив и сострадателен, как человек, богомысленным умом высокопарен, как орел. О тех херувимах пишется, что они исполнены суть очес сопреди и созади: и пастырь должен быть многоочит, чтобы мог видеть все, что и для чего делается. «Отовсюду ему потребны тысячи очей, – говорит Златоуст, – тысячи, потому что ему надлежит и овец пасти, и заботливо смотреть, чтобы какой-либо волк в овчей одежде не вошел в стадо»³.

Итак, духовному пастырю потребно иметь во всем великое искуство. Несведущий врач скорее повредит больному, нежели уврачует его, неопытный кормчий скорее потопит корабль, нежели приведет к пристани; так и неискусный пастырь больше сделает вреда стаду, нежели принесет пользы. И горе такому пастырю! Он даст Богу ответ о всех погибших душах. Поэтому-то многие, даже из святых, уклонялись от принятия пастырского сана. Святой Ефрем Сирин принял на себя юродство, а премудрый Аммоний Египетский урезал себе ухо, чтобы не быть поставленными во епископа. Если же святые и достойные святительского сана избегали пастырства над человеческими душами, что сказать о тех, которые, не имея ни искуства, ни достоинства пастырского, ни просвещения, ни добродетельного жития, с усилием ищут священнического сана, употребляя к тому и святокупство? Поистине сомнительно спасение таковых. «Не мню, – говорит св. Златоуст, – многим быти во иереех спасающимся, но множайшим погибающим»⁴. Но скажет кто-либо: отчего же апостол Павел не осуждает желающих пастырства, а, напротив, говорит: аще кто епископства хощет, добра дела желает (1Тим.3:1)? Говорящий так пусть обратит внимание на последние слова апостольские: «дела желает». Если ты желаешь дела, а не власти, труда, а не гордыни, попечения, а не напыщения, то желание твое похвально. Ибо сан пастырский установлен от Господа на земле не для упокоения и прохлады, а для величайших трудов о спасении всех, не для собрания богатства, а для питания алчущих и одевания наготствующих. Он должен быть ревностным и нелицеприятным поборником истины, всегда готовым положить свою душу за Христа и за Христову церковь. Св. Апостол не уничижил желающих епископства потому, что в его время за епископством почти всегда следовало мученичество. Следовательно, кто желал епископства, тот желал и мученичества, желал умереть за Христа и за Христовых овец. Вот почему в апостольские времена кто желал пастырства, тот желал доброго дела.

(Окончание)

В состав необходимых принадлежностей исповеди входят увещания и наставления кающемуся. «Послушав внимательне все исповедание и мудре величество грехов разсудив, духовный отец благоутробне отеческою любовию да обличит и накажет кающагося», заповедует строителю тайны покаяния св. Церковь и сама дает образец пастырского завещания покаявшемуся: «От сих всех отныне должен еси блюстися и да положити начало благое, помогающу тебе Богу, пачеже не поглумися на тожде обращаяся: но честно, и право, и благоговейно пожити да поможет тебе Бог своею благодатию» (Треб.).

Увещания и наставления духовника должны быть направлены к тому, чтобы расположить и побудить кающегося к исправлению порочной жизни. Для достижения этой цели нужно приводить кающегося к надлежащему познанию своих обязанностей, возбуждать в нем живое сознание грехов своих, искреннее сокрушение и решительное отвращение и ненависть к жизни порочной и преступной. Для сего полезно раскрывать нравственное безобразие пороков; указывать гибельные следствия греха, расслабляющего и убивающего тело и душу, разрушающего счастье и благосостояние семейное и общественное; приводить на память строгость правосудия Божия, поражающего страшными казнями нераскаянных грешников, возбуждать живое представление о смерти и о вечном мучении, в котором будут находиться все порочною жизнью удалившие себя от Бога и не очистившие своей совести истинным раскаянием.

Вместе с сим полезно также изображать кающемуся грешнику достоинство и счастье жизни добродетельной, представлять те небесные радости, блага и блаженство, которыми наслаждаются праведники в общении с Богом, – особенно в том случае, если в кающемся, при его тяжких грехопадениях, заметно еще желание освободиться от своих греховных привычек и склонностей и повести жизнь путем правды Божией. Живое изображение любви Божией, явленной в крестной смерти Искупителя, прощающей и милующей самых великих грешников, обращающихся к ней с покаянием, в устах священника может производить трогательное действие на душу кающегося, возбуждать дремлющую совесть и вести к полному раскаянию и решительной перемене образа жизни.

Увещания и наставления, предлагаемые кающемуся, должны быть сообразны с степенью понятливости, потребностями душевными, с состоянием и возрастом кающегося, и всегда кратки, но тверды и точны, и исполнены силы и убеждения. Для многовещательного красноречия на исповеди нет времени и нужды. Самые твердые и сильные увещания те, кои заимствуются из слова Божия, из опытов и примеров людей, подвизавшихся в благочестии и в борьбе с искушениями глубоко изучивших сердце человеческое.

К советам и наставлениям, преподаваемым кающемуся, духовник присоединяет иногда, по собственному усмотрению, эпитимию. Эпитимия, возлагаемая на кающегося, не составляет удовлетворения правде Божией в роде довлеющей жертвы, приносимой ей грешником за собственные грехи; со стороны грешника не может быть ни одного такого действия, как бы он сам один мог загладить свою вину пред Богом, а после того, как Христос единым приношением себя в жертву Богу Отцу совершил есть во веки освящаемых (Евр.10:14) – нет и нужды в другой какой-либо жертве для примирения кающегося с вечною правдой. Если эпитимия в писаниях отеческих называется иногда наказанием, следовательно – как бы некоторым удовлетворением за грехи со стороны самого грешника, то удовлетворение это имеет относительное значение – пред совестью кающегося. Пришедши в полное сознание своей вины перед Богом при живом представлении беспредельной любви Его к грешнику, являемой особенно в крестной смерти Искупителя, смятенная совесть ищет с своей стороны случая – когда бы, и способа – коим бы она могла свидетельствовать особым образом свою любовь перед любовью вечной, ею оскорбленной. Эпитимия, как свободное приятие известного правила для деятельности или как произвольное согласие на ограничение нашей воли, наших желаний, представляет случай, временный или постоянный, и указывает способ, частный и определенный, к выражению перед Богом наших покаянных расположений и чувств, и, значит, способствует нашему примирению с собственной совестью. Но это только одна сторона в эпитимии, имеющая применение не ко всякому кающемуся, а только к некоторым, потому что не у всякого грешника так живо пробуждается совесть при сознании своей вины перед Богом, чтобы для примирения с собою она непременно требовала принесения от себя какой-либо жертвы Богу, большею частью мы нуждаемся не в успокоении, а в возбуждении совести, или не чувствуя всей тяжести своих грехов, или легко и скоро успокоиваясь на мысли о милосердии Божием.

Для таковых грешников эпитимия служит средством к продолжению в них покаянного расположения на многие дни или годы посредством ежедневного или многократного напоминания им о их вине пред Богом, с тем чтобы, наконец, в их душе воздействовал живой голос совести и произвел спасительную перемену к лучшему. Но заключая в себе известное правило деятельности, имеющее сугубую силу обязательности для кающегося, как свободно и с сознанием им принятое, будучи строго и точно исполняема, эпитимия служит еще средством к обучению нашей воли подчиняться нравственному закону и к деятельному упражнению в исполнении его, когда нарушен грешником весь кодекс нравственных требований или только часть его, ему дается из него один небольшой урок, с тем, чтобы он в известных случаях или в определенные времена неопустительно повторял его, через то, конечно, воля получит навык к добродетели, крепость и твердость в борьбе с препятствиями к ней, а совесть будет внимательнее к внутренним и внешним движениям души. Сообразно с этими понятиями о значении эпитимии касательно определения ее кающѳмуся можно сделать следующие общие замечания:

Чтобы эпитимия имела спасительное действие на грешника, она должна быть направлена против той похоти или страсти, которою грешник увлекается к действиям преступным, и против того греха, за который налагается, эпитимия должна быть так сказать, противоядием греха, средством к уничтожению его в душе кающегося и к пресечению внешних причин и поводов к повторению оного. «Како может плоды достойны покаяния сотворити, – говорит св. Златоуст, – разве еще сотворит грехом противная. Чуждая похитил еси – начни раздавать собственная; многое время блудодействовал еси – воздерживайся и от законного ложа; обидел ли кого делом или словом – кленущих тя благослови и биющих то услужением, то благодеяниями укротить старайся»⁵. «Удовлетворение покаяния состоит в том, чтобы причины грехов искоренять и их стремлениям входа не допущать», – рассуждает блаженный Августин⁶. Греховное поведение исповедующегося большею частью происходит от одной какой-либо господствующей в душе страсти; посему нет нужды назначать особые эпитимии за каждый грех, достаточно налагать одну эпитимию, которая была бы направлена против господствующей страсти и навыка греховного. Эпитимия должна быть соразмерна со степенью наклонности ко греху и со свойствами греха. Если легкие эпитимии налагаются за грехи, укоренившиеся в душе и тяжкие, то они, как слабые лекарства, употребляемые против жестоких и закоренелых болезней, не приносят спасительной пользы. «И грешник, – говорит св. Златоуст, – после такого наказания становится небрежнее и грешит с большею смелостию»⁷. Посему едва ли хорошо поступает духовник, если налагает такую эпитимию, которую легко выполнить тотчас же после исповеди, например, однажды прочитать какую-либо молитву, или акафист, или же положить десять, двадцать поклонов. Исполнивши такую эпитимию, грешник скоро забывает о важности преступления, за которое она назначалась, не помышляет о плодах покаяния и о своем исправлении и не делается на будущее время внимательнее к самому себе и осмотрительнее в своих поступках. Та эпитимия благоплодна, которая постоянно напоминает грешнику о необходимости подвизаться в деле своего исправления. С другой стороны, не только бесполезно, но и опасно было бы за легкие и непродолжительные грехопадения налагать эпитимию тяжелую, потому что в таком случае кающийся может прийти в уныние или ожесточение. Такова бывает эпитимия, когда слагается из действий, исполнение которых весьма трудно или же совсем невозможно; например, ежедневный, в продолжение целого года, пост самый строгий или суровый или по 1000 поклонов каждый день во весь Великий пост.

Эпитимия должна быть сообразна с внутренним состоянием грешника. Иной совершил малое преступление и много сокрушается и скорбит о нем, другой же, впадая в тяжкие грехи, остается равнодушным к своему состоянию. Первого довольно исправлять легкою эпитимиею и кротким увещанием, чтобы не довесть до уныния; а последнего надобно вразумлять, хотя с большой осторожностью и благоразумно, строгою эпитимиею, дабы не подать повода к беспечному закоснению в грехах. «Теплому сердцу, – советует книга о должностях пресвитеров приходских, – долгая эпитимия определенная может сократитися, напротив, студеному и краткая продолжитися. Можно и без эпитимии отпустить кающагося, если он от сердца, со слезами обещается никогда же возвратитися ко греху». При назначении эпитимии нужно также сообразоваться со степенью развития ума, с характером воли и качествами сердца. Известно, что одно и тоже действие покаяния неодинаково действует на людей ученых и на малообразованных, на упрямых и послушных, – приводит в смущение и страх нежное сердце и не производит никакого доброго впечатления на сердце жесткое и грубое.

При определении эпитимии надобно обращать внимание и на внешние обстоятельства жизни, и на отношения кающегося к другим, дабы не возложить на него такой эпитимии, которой он по состоянию своего здоровья и по обстоятельствам жизни, от него не зависящим, исполнить не может. Поэтому, например, неблагоразумно было бы слабому здоровьем и изнуренному трудами предписывать строгий пост, ремесленника и земледельца обязывать ежедневно ходить в церковь, воина и ничего не имущего – раздавать милостыню бедным и т. п. (см. Дух. Регл. о прав. причта церк. и чина монаш. прибавл. 14)

Не надобно возлагать на кающегося такой эпитимии, которая может подать повод другим думать, что он виновен в тяжких преступлениях. Отчего или может пострадать его доброе имя, или же, чтобы избегнуть подозрения и укоризны, он не станет исполнять самой эпитимии. По замечанию книги о должностях пресвитеров приходских, «тяжко согрешают те священники, кои под предлогом преступлений, сердясь на кого-либо из прихожан за что бы то ни было, лишают их причастия св. Таин или не допущают лобызать честнаго креста в церкви, когда прочие все лобызают, или не дают антидору пришедшему взяти, или другаго какого обряда церковного, коего все участники суть, некоторых лишают, например, посещая домы всех прихожан, не хотят входить в жилища некоторых с молитвою, с крестом, с св. водою и с св. иконами» (стр.150).

Во всяком случае, когда духовник находит нужным возложить на кающегося эпитимию, он должен предварительно возбудить в нем добровольное расположение, желание и готовность охотно принять и неленостно исполнить оную. Если же кающийся представляет уважительные и достаточные причины, по которым для него нет возможности исполнить возлагаемую эпитимию, в таком случае духовник может отменить ее, назначив другую, которой исполнение удобнее для кающегося.

Древния покаянные правила, отлучавшие каявшихся грешников на многие годы, иногда на всю жизнь от трапезы Господней, в наши времена, когда всюду заметно крайнее оскудение веры и благочестия, неприложимы. Они не удержат от грехов людей, свыкшихся с порочной жизнью и заматаревших в беззакониях. Ныне самая тяжкая эпитимия для доброго христианина, – отлучение от причащений Божественного Тела и Пречистой Крови Христовой, для многих было бы не побуждением к исправлению, а поводом к совершенному удалению от общения с церковью или же к утайке на исповеди тяжких грехов. Богомудрая наставница наша, св. церковь, никогда не смотрела на правила сии, как на предписания безусловно неизменные и не требовала буквально точного исполнения оных. Она сама служителям своим дает право «не всегда внимати законоположенным от канонов ради эпитимии, но строити оная по лицам запрещаемым» (Валс. 120 пр. трул. соб.). «Оставляет власть или умножити или умалити запрещения, теплее яве, нежели леностне покаяние указующим» (12 пр. Ник. соб. 2, 5, 6 анкир.), «и не точию время наказания сокращати, но и наказания переменяти» (Валс. изъясн. на правило Васил. В.), дает право духовному отцу измерять свое человеколюбие к кающемуся его прежней жизнью (Треб.) и душевным расположением во время самой исповеди. «Не просто наказание налагати подобает, но смотрети произволение согрешивших, да не в тягчайшее падение приведем, когда лежащаго воздвигнути желаем», – говорит св. Златоуст. «Не непременныя суть, – читается в духовном Регламенте, – о эпитимиях каноны, по разсуждению отца духовнаго оставленныя, который должен смотрети, кто и каков есть кающийся, и истинно ли кается, и какую эпитимию понести может, и дабы жестокое наказание вместо врачевства не обратилося ему в отраву отчаяния. И по такому всех обстоятельств разсмотрению может духовный отец и умножати и умаляти время, и количество эпитимии, и едину эпитимию переменяти на другую. Иногда же, усмотря неудобство эпитимии коей-либо исполнения, никакой не налагати эпитимии» (лист.108).

После исповеди священник никогда и никому не должен объявлять открытых ему грехов. Никогда – ни при жизни, ни по смерти исповедавшихся у него, хотя бы обнаружение узнанного на исповеди могло быть полезно в каком-либо отношении или ему, или другим людям, или даже самому кающемуся. Поэтому, например, священник не может требовать гражданским судом похищенной у него вещи, если бы и узнал на исповеди, кто похитил вещь сию и у кого она находится; не должен объявлять родителям о худых поступках детей, делающих их несчастными, хотя бы совершенно был уверен, что такое открытие было бы благотворно для последних; не должен открывать преступника, сознавшегося в преступлении, хотя бы через это он мог спасти невинного, обвиняемого в том преступлении. Никому, – ни собратиям своим священникам, ни судиям при следствиях, ни жене, ни другому кому-либо. Молчание сие должно простираться не только на тяжкие грехи, но и на легкие погрешности, на недостатки естественные, узнаваемые на исповеди и на преступления соучастников, если они неблагоразумно открыты во время покаяния. Словом, священник должен «имети печать тайнаго исповедания в совершенном и всегдашнем молчании, снесть: никогда же и никому на исповеди слышанное открыти». Духовный регламент предписывает лишать священства и предавать мирскому суду того духовника, который открывает исповеданные грехи (Дух. Per. под числ. 9). Из этого общего правила исключаются только те тайны, кои означены в Духовном Регламенте под числами 11-м и 12-м. Там написано: «если кто при исповеди объявит Духовному отцу своему некое не сделанное, но еще к делу намеренное от него воровство, наипаче же измену или бунт на государя, или на государство, или злое умышление на честь, или здравие государево, или на фамилию Его Величества... а объявляя толикое намеряемое зло, покажет себе, что не раскаевается, но ставит себе в истину, и намерения своего не отлагает, и не яко грех исповедует; но паче дабы тако согласием, или молчанием духовника своего в намерении своем утвердился: то должен духовник не токмо его за прямо исповеданные грехи прощения и разрешения не сподоблять, но и донести вскоре о нем, где надлежит. Не токмо намеренное зло, которое в действо произвестися хощет, должны священники объявлять, но и сделанный уже народный соблазн, напр. ежели кто… разгласит ложное чудо, и потом тот свой вымысл на исповеди объявит, а раскаяния на то не покажет, и опубликовать того не обещается: то духовник должен где надлежит без всякаго медления о том объявить».

Священник М. Богданов

В православной церкви, по древнему обычаю, священник перед праздниками Рождества Христова и Пасхи в предшествующее им время поста посещает дома своих прихожан и в каждом из них читает покаянную молитву, в которой, приводя на память великие образы истинного покаяния, просит Бога, чтобы он принял коленное покаяние и пост обитателей дома и даровал им достойно праздновать наступающий великий праздник Христовой церкви. Ходить из дома в дом только для чтения молитвы – обязанность тяжелая и скучная, если священник не сознал хорошо цели посещения прихожан; обязанность весьма неприятная, если прихожане не имеют надлежащего внимания к священнику во время хождения его по приходу с молитвою. А между тем большей частью этот св. обычай совершается так. За две или за три недели до праздника священник отправляется в приход, в сопутствии причетника, почти всегда без предварительной повестки; его встречает равнодушие или суетливость, смотря по тому, в каком доме он является. Входит священник в дом купца или чиновника: к нему выходит одно, много два лица из семейства; священник спешно читает, осеняет предстоящих крестом и, получив мзду, спешит в другой дом: из семейства как будто для того только и появлялось перед священником одно какое-либо лицо, чтобы расплатиться с ним. Случается, что священнику скажут: дома нет, заняты, обедают, отдыхают; и священнику приходится иногда читать молитву только перед слугой, с которым выслана ему вещественная благодарность за его труд. Редко в котором доме встретят приходского священника, как своего духовного отца, выйдут к нему всем семейством, с уважением примут его благословение и участие в совершаемой им молитве. Счастлив священник, если в приходе у него хотя несколько таких христианских домов и семейств истинно благочестивых.

Дом поселянина всегда открыт для священника; но появление его здесь большей частью производит суматоху, весьма естественную в таком жилище, которое посещается обычно только поселянами. При виде священника, являющегося без всякого предварения, все вдруг схватывается на ноги: хозяин спешит чем бы приодеться, хозяйка кидается к сундуку, чтобы достать скатерть и накрыть стол, на котором священник полагает св. крест, другой кто-либо из семьи торопится подмести сор в избе; священник начинает читать молитву, хозяйка ищет в сундуке грош, чтобы подать ему за труд, или торопливо бежит из избы к соседям – взять у них взаймы. Кто в это время был на дворе, тот не считает нужным войти в комнату для слушания молитвы; довольно и одному кому-либо выслушать молитву, а благо есть кому расплатиться. Дети?.. дети часто, при одном появлении священника в дом поселянина с криком прячутся в угол или уходят за печку.

Нельзя не поскорбеть о такой обстановке в исполнении благочестивого обычая православной церкви. При таком исполнении обряд, который мог бы быть весьма назидательным и благотворным для прихода, остается одной только формой, отяготительной для прихожан и тяжкой для священника. В глазах многих священник, обходящий дом прихожан с молитвою, представляется как бы испрашивающим подаяние; а молитва служит только благовидным предлогом для сей цели. И как многие священники желали бы, чтобы совсем были уничтожены молитвословия и славословия причта по домам прихожан! Но в самом ли деле этот обычай лишен значения и не может быть более, чем одной формой? Неужели молитвословие священника по приходу не может быть совершаемо без отягощения прихожан, без унижения для священника? Какое значение этого молитвословия и какая его цель?

Дом молитвы по преимуществу есть дом Господень, как засвидетельствовал сам Господь. Но и всякое жилище христианина должно представлять из себя церковь не только как общество верующих, но и как общество молящихся вместе. Умилительно смотреть, когда мать учит дитя свое молиться Богу; не менее утешительно видеть, когда дети одного семейства молятся вместе; поистине благодать Божия обитает в том доме, где все семейство, хотя раз в неделю, становится на общую молитву, где отец, совершающий общую, семейную молитву, представляет собой как бы величественный образ древнего патриарха. Если же священник приходский есть общий молитвенник всех и каждого в приходе и общий духовный отец своих прихожан: то почему бы не желать, чтобы в каждом доме приходском, хотя два-три раза в год – была совершена священником общая семейная молитва? И когда приличнее исполнить это св. дело молитвы, как не в те времена, которые церковью назначены для покаяния, поста и молитвы? Спаситель обещал быть там, где два или три соберутся во имя Его: почему же христианину не верить, что это благодатное посещение Господом его дома бывает действительнее тогда, когда домашняя молитва совершается при участии лица, освященного на дело молитвы и совершителя тайн Христовых? Потому нежелание семейства участвовать в домашней молитве, совершаемой священником, мы не иначе можем объяснять, как совершенным охлаждением этого семейства к церкви и вере Христовой. Священник входит в дом в епитрахили, с крестом в руке; естественно желать, чтобы священнослужитель церкви был встречен хозяином дома, ради Господа, которого крестное изображение вносится в дом; естественно требовать, чтобы священник не приступал к молитве, доколе к участию в ней не соберутся все члены семейства и дома, а тем более не совершил бы молитву один, без членов семейства; скорее в таком случае нужно отложить дом без молитвы, и в сознании важности своего дела отрясти от рук даяние, служащее к уничижению его сана. Сам Спаситель дал заповедь Апостолам и в лице их и преемникам их служения: иже аще не приимет вас, ниже послушает словес ваших, исходяще из дому, отрясите прах ног ваших (Мф.10:14).

Что такое священник в приходе? Священник приходский есть по преимуществу пастырь известного общества верующих, наблюдатель, охранитель, учитель и попечитель его. Он обязан наставлять своих прихожан в вере, благочестии и добрых делах; по долгу пастыря и учителя священник должен наблюдать, чтобы и во внешнем поведении его прихожан все было благообразно и по чину сообразно с духом учения Христова, чтобы в домах их не было неприличных и соблазнительных изображений, чтобы св. иконы хранимы были в чистоте и находились в приличном месте, чтобы дети прихожан научены были молитвам и воспитывались в духе веры и в благочестии, чтобы в приходе не было незаконных сожительств, чтобы супруги пребывали в мире и согласии, все же возникавшие между прихожанами несогласия и раздоры он обязан пресекать и прекращать. Исполнить все эти непременные обязанности священник может только при личном посещение своих прихожан в их жилищах, среди их семейств, ибо здесь-то по преимуществу, с большею простотой и безыскуственностью он может обличить, умолить, запретить со всяким долготерпением и учением, благовременне и безвременне. И когда приличнее священнику совершить этот долг свой, как не во время поста и покаяния? Чем при этом приличнее ему начать вступление свое в дом прихожанина, как не молитвою о покаянии и исправлении сердца, – молитвою, которую положено в это время читать по уставу церкви? Таким образом, хождение священника по приходу с молитвою есть не простое хождение, но пастырское обозрение своего прихода, отеческое и учительское посещение своих прихожан, вверенных от Господа его попечению, и потому он имеет весьма важное значение в пастырском служении священника и может иметь влияние на состояние веры и нравственности прихожан. Такое посещение прихода священником весьма полезно не только в селах, но и в городах; и в городах особенно необходимо. У нас в городах еще не в обычае, чтобы всякий, поступающий в известный приход, заявлял о себе приходскому священнику, явившись к нему лично или предъявивши какое-нибудь свидетельство о том, что он принадлежит к православной церкви и таким образом выразил бы желание быть в духовном отношении под его руководством и стать действительным членом прихода. Напротив, в городах много таких лиц и семейств, которые не входят дверьми, но так сказать, прелазят из прихода в приход; есть здесь много овец, которые не знают ни гласа, ни лица своего пастыря; оттого редкий из городских пастырей может сказать: Аз знаю моя, и знают Мя моя(Ин.10:14). Таким образом, посещение прихода с молитвою во время рождественского и В. постов для городского священника есть единственное средство узнать свой приход ближе и точнее.

Чтобы появление священника в доме прихожанина не возбуждало суетливости и не мешало обыденным житейским занятиям его семейства, чтобы оно было для всех благовременным, чтобы цель молитвословия, совершаемого священником в домах достигалась успешнее, мы бы советовали всякому пастырю церкви со своей стороны наблюдать при этом некоторые условия. 1. В воскресный или праздничный день в церкви объявлять прихожанам о своем намерении посетить их дома по уставу церкви, объяснив всем духовную цель этого посещения и значение молитвы, читаемой священником в домах во время поста. Небесполезно также сделать известным, в какие дни седмицы какие части прихода будут посещены священником. По предварительном о сем объявлении можно надеяться, что священник реже будет встречать запертые двери у людей богатых и сановитых, беспорядок и суетливость в домах бедных и простых прихожан. Посещение прихода с молитвою тогда будет отрадным для пастыря, назидательным для пасомых и ни для кого не отяготительным. 2. Войдя в дом прихожанина, не нужно начинать чтение молитвы, доколе не соберутся к нему все члены того семейства; кроме того, должно дать время затеплить лампаду перед св. иконами или зажечь восковую свечу, как в обычае у некоторых благочестивых христиан. С христианским учением согласно, чтобы в общей семейной молитве, совершаемой священником, участвовали не только домочадцы, но и слуги дома. Но если бы этого не могло быть по каким-либо причинам, то священник должен собрать слуг домашних в общем их помещении, и прочитав для них молитву, не лишить и их своего благословения и назидания. 3. Если и после сего некоторые прихожане будут встречать священника с прежней холодностью и равнодушием, он должен обличить их с кротостью и умолять с любовью. В утешение за труд остаются ему слова Спасителя: Слушаяй вас, Мене слушает, и отметаяйся вас, Мене отметается: отметаяйся же Мене, отметается Пославшаго Мя (Лк.10:16).

Св. П. Л-в