Русское литургическое творчество по современным минеям. Введение

Наши славянские богослужебные тексты Миней в большинстве своем состоят из древних греческих переводных служб. Меньшая часть текстов принадлежит творчеству славянскому и русскому. Церковь, получив наследие от ранних творцов литургических гимнов периода расцвета гимнографии в VII, VIII и IX вв., продолжала традицию прославления святости, во все времена являвшейся сильнейшим доказательством жизненности Церкви. Церковная традиция настоятельно требует пополнения сокровищницы, накопленной талантливыми мастерами литургического творчества, в проявлении святости видевших источник вдохновения к прославлению Бога, дивного во святых Своих.

Русская Церковь получила большой дар света Божия, явившегося во многих подвижниках разных чинов святости. Ей предлежала задача прославить своих святых. Этот труд был на нашей почве нелегким в силу многих причин, и не сразу далось нашим русским творцам дерзновение присоединить свои труды к ранее накопленным. Все же необходимость была сильнее нерешительности, и литургические тексты русского творчества заняли свое место в богослужебных книгах, главным образом, в Минеях. Русские творцы последовали примеру югославянских собратий своих, лишь только получили возможность ознакомиться с их литургическими творениями на близком и понятном языке. Развитие литургического творчества в славянских странах шло в исторических условиях, отличных от русских, в обстановке сравнительно более спокойной. На долю Русской Церкви выпал непомерный труд в условиях немирных, неспокойных, когда нельзя было создать планомерное и систематическое накопление литургического запаса. Не могли образоваться, как на Православном Востоке, школы – Иерусалимская, Константинопольская, Сицило-Греческая и, позже, Сербская, зародившаяся на Афоне.

Путь русской гимнографии прокладывался зигзагом – от Афона, через славянские страны, Киевскую Русь, Новгород и Псков, чтобы получить завершение в ставшей центром Москве. Этот извилистый путь имел свою историю в последовательности направлений его. Отправляясь поначалу с подражания древнегреческим службам, испытав при этом и влияние Афона, русская гимнография как бы замерла на время в ожидании толчка, пришедшего из югославянских стран, бывших под обаянием того же Афона. Этот толчок разбудил многих русских грамотеев, робких и нерешительных. Наше литургическое творчество, почти не проявлявшееся в течение трех веков русского христианства, вдруг расцвело с XV века и дало результаты, до сих пор в какой-либо системе не рассмотренные. До сих пор нет у нас даже простого перечня и списка составленных русскими творцами литургических гимнов. Можно лишь найти случайные разбросанные указания на службы и, в редких случаях, имена авторов их. Все это рассеяно, иногда в противоречивых указаниях, по разным трудам историков, часто уже недоступным. Трагические потрясения и варварство последних безумных лет неумолимо уничтожили многие ценные документы и памятники русского раннего церковного творчества, родившего позднейшую русскую литературу и поэзию, изучение которых неизбежно должно начинаться с церковных русских памятников. Лишь по ним можно видеть стадии развития русского языка. Русское литургическое и агиологическое творчество было от ранних веков русского христианства и до XVI века, за весьма редкими исключениями, единственным следом существования литературы и поэзии на Руси.

В. Ключевский исследовал агиографическую литературу и нашел в ней следы начертания русской истории. Литургические творения оставались в этом смысле не исследованными, несмотря на то, что они заключают в себе богатейший исторический материал, сплошь и рядом дополняющий житийную литературу.

Творцы и списатели служб в честь русских святых и церковных событий не отрывались от своего времени и, смешивая в службах жития и прославление святости, отмечали в них исторические этапы жизни русского народа. К такому смешению были свои веские причины. Тексты русских служб могут послужить иллюстрацией к начертанию русской истории. Праздники в честь событий государственной жизни в особенности показательны в этом смысле. Да не всегда и повод установления празднования в честь святого был основан на простом желании прославления святости. Город или область, входившие в состав создающегося русского государства, чувствовали потребность не остаться последними в смысле духовного богатства, включавшегося в общерусскую сокровищницу. Провинциальные службы местным святым весьма отражают это стремление, по существу, столь сходное с желанием, уже единственного на Руси–Московского, центра в XVI веке, поставить Русскую Церковь на высоту славы. Строение русского Типика весьма показательно в этом смысле. Отцы Церкви не прославляются так, как воспеваются свои русские святые. В условиях жизни государства, начавшего чувствовать себя третьим Римом, потерялся относительный церковный удельный вес значимости общецерковных воспоминаний, заглушенных местным торжеством. Конечно, это неизбежно в какой-то степени в каждой национальной Церкви, однако славянские службы по преимуществу отражают в себе эту особенность и в том отходят от добрых образцов, данных творцами времени подлинного расцвета литургического творчества.

В текстах служб яснее всего можно видеть и развитие богословской мысли народа. Из того факта, например, что ни одна национальная Церковь не имеет такого значительного числа празднований в честь Богоматери, как Русская, можно вывести вполне правильное заключение о преимущественном почитании Богородицы на Руси с древних времен. Это отражается и в текстах многочисленных служб в честь Девы Марии. В этой области русское богословствование наиболее богато и самостоятельно, и службы в честь Богоматери почти все принадлежат к разряду писанных неподражательно, чего почти нельзя сказать о службах в честь святых и церковных событий. Здесь русские творцы ранних времен показали ту черту психологии, которая так ясно обнаружилась в расколе XVII века: неподвижность и неизменность раз принятой традиции, почитаемой непогрешимой. Раз принятые образцы служб служили для воспроизведения новых текстов, отсюда – постоянные заимствования и списывания служб, употребление обязательных терминов, переданных старыми текстами. Образовался неписаный закон – канон составления служб, подобный канонам иконописания. Разница была лишь в том, что иконописец более талантливый мог проявить свое искусство в краске, тогда как составитель службы, хотя бы и художник слова, тонул в шаблонных, обязательных словосплетениях. Это в особенности отметило XVI век, когда Москва приняла роль ведущего духовного центра, сосредоточившего все местные ценности. Это время количественного расцвета литургического творчества и, одновременно, качественного упадка его: творчество приобретает характер казенного. Редко кому из творцов служб удавалось личное вдохновение, свободное от шаблона. Эти два фактора – внутренний психологический и внешний исторический – отметили русские литургические творения знаком робости и старательной подражательности принятым ранее образцам. Сохранившиеся в наших Минеях службы прошли как бы двойную цензуру: старую неписаную и, начиная с XVIII века, организованную государственную. Поэтому минейные службы не представляют, конечно, лучших образцов нашего литургического творчества. За пределами Миней находится много служб, которые могли бы ярче выявить характер свободного творчества, ибо некоторые службы уходили от цензуры.

Наш обзор, таким образом, является поневоле ущербленным. С одной стороны, он не охватывает служб вне Миней, с другой – службы Миней подвергались неоднократным правкам, лишившим их первоначальной свежести и постепенно выправлявшим прежний язык для приближения к современному говору. Рукописи и старые издания нам недоступны ни в какой мере. Однако отсутствие систематической разработки даже современных литургических текстов, находящихся в довольно значительном количестве в Минеях, дает побуждение к рассмотрению их в некотором плане, намечающем основные течения и методы писания русских литургических текстов.

Первое печатное издание Месячных Миней было начато при патриархе Гермогене, после его «свидетельства соборне» в 1607 году. Также свидетельствованы были и второе, и третье, и после никоновское издание 1666–1667 гг. При патриархе Иоакиме в 1682 году Минеи правились «противу греческих образцов» особой комиссией справщиков. Издание вышло в 1689–1691 гг. Любопытно, что при этом исправлении пытались восстановить акростихи,⁶¹ следа чего не осталось в наших Минеях

Таким образом, материал, взятый нами в основу, не является первоначальным, но объяснительные примечания к нему позволят исследователям, имеющим к тому возможность, расширить рассмотрение и разрешить вопросы, неизбежно остающиеся недостаточно освещенными из-за отсутствия основного материала по первоисточникам.

Мысль о составлении краткого обзора нынешних служб в русских Минеях зародилась у нас при сличении современных греческих и славянских богослужебных Миней. Выделив все то, что они взаимно и соответственно не включают, мы получили особый для тех и других остаток. Эта часть и остановила внимание на полученных материалах, представляющих результаты особого для греческого и русского Православия творчества, внешне и внутренне отличающегося от прототипов – древних греческих служб. Последние стали известными на Руси в ранние времена в их переводах, сделанных на Афоне или же нашими южнославянскими единоверцами. Первыми проводниками переводов богослужебных книг на Руси были иерархи-сербы и болгары, действовавшие в Киевской Руси.⁶² Эти переводы и служили первоначальными образцами для составления служб собственным святым русскими авторами. Начало русскому литургическому творчеству положено было на Киевской Руси, по течению истории бывшей в ранние годы нашего христианства духовным центром, распространявшим позже свое влияние на север. Киевское литургическое творчество было под несомненным влиянием Афона (служба прп. Феодосию Печерскому). Северное, более позднее, творчество подпало под влияние южных славян (творчество иеромонаха Пахомия Серба) с их особым уклоном в сторону пышного распространения текстов, даже в службах малым святым, в ущерб богословскому содержанию. Ранние киевские творцы были скромны, заботились гораздо больше о содержании внутреннем, чем о расширении службы праздничными надстройками и прибавлениями.⁶³

В малой степени искали они приукрашения своих творений выполнением акростиха в каноне или изображением своего имени тем или иным способом в тексте службы. Такие тонкости еще не были известны молодому нашему творчеству, единственной целью которого было прославление святости, еще не загроможденное никакими нецерковными добавлениями. В этом и было отличие раннего русского литургического творчества в Киевской Руси от позднейшего северного, не стеснявшегося сплетением словес обратить службу в житийное повествование и прославление городка или области, стремившихся вырасти. На долю святого оставалось в этом случае весьма мало, да и то было заимствовано из уже знакомых переводных служб или творений славянских борзописцев.

По условиям внешней истории Устава наших богослужений из службы исчезли проложные и житийные чтения. Эта пустота тотчас же заполнялась тем, что самый текст богослужебного прославления святого переходил, по преимуществу, в житийное изложение, наполненное историческими и бытовыми подробностями, приближавшими песнопения к виду былин или саг. Это не был чисто русский грех: он был воспринят нашими российскими предками, слепо пошедшими за иностранными славянскими авторами,⁶⁴ уже павшими жертвами слияния жития и богослужения. Это обстоятельство, кстати сказать, помогает иногда открыть автора службы: написанию службы почти всегда у нас сопутствовало и составление жития. Заподозрив в составлении службы какому-либо святому составителя жития его, мы могли в некоторых случаях найти данные, подтверждающие такое предположение.

Намеченная нами работа должна явиться дополнением рассмотренных нами существующих по данному вопросу пособий некоторыми новыми данными и выводами, сведением и проверкой их свидетельств и согласованием их в одном, возможно кратком обзоре. При обследовании текстов служб мы пытаемся наметить и определить типы писаний и школы, отмечая в них лучших и худших учеников, работавших с большей или меньшей самостоятельностью или же попросту списывавших у соседа, намечая в то же время степень влияния того или иного учителя, проверив и степень самостоятельности последнего. Это, наконец, приводит к определению самих источников, откуда черпали вдохновение творцы русских служб, и к выяснению остатка и качества их самостоятельного труда, удачи или неудачи в предприятии создания чисто русского типа богослужения.

Метод такого исследования намечается в порядке постепенного рассмотрения и обследования сохранившихся в наших Минеях некоторых служб святым нерусским и праздникам, прочно укоренившимся по тем или иным причинам в нашей богослужебной практике, далее – праздников церковно-государственных, которых у нас немало, затем – служб иконам Богоматери и, наконец, главной массы служб – святителям, преподобным и юродивым. В последнем обширном отделе мы будем, в меру возможности, придерживаться хронологии по уже известному из пособий или предполагаемому нами времени написания службы. Отступления от этого плана неизбежны там, где многоплодие автора дает несколько образцов его творчества в составлении им служб святым разного чина святости.

Такая неизбежность в смешении плана не нарушит общего порядка, показавшегося нам наиболее удобным вследствие частых заимствований в службах одного и того же чина святости. Но встречаются и случаи, когда служба заимствует тексты богослужения святому иного чина или же совмещает в себе элементы последований нескольким чинам святости. Такое переплетение типов и сортов текстов вызывает составление указателей, могущих помочь при справке быстрее найти соответствующие указания.

При этом мы возможно кратко будем останавливаться на каждой отдельной службе, отмечая ее внутренние и внешние особенности, почти не касаясь русского богословствования, весьма мало отражающегося в богослужебных текстах, относящихся к прославлению святых, и более богато представленного в службах, посвященных Богоматери. Не располагая достаточными возможностями и источниками для расширения работы в данное время, не будучи в состоянии дать точные и исчерпывающие ответы по многим вопросам, мы все же полагаем, что работа наша может послужить отправным пунктом для дальнейших, более точных исследований и руководством для справок и указаний к еще существующим пособиям и славянским Минеям, число которых трагическим течением истории все уменьшается, возможность же возобновления изданий Миней в настоящем их виде весьма проблематична.