Письмо № 59. Н.С. Фуделю

17 IX 1951 Усмань ³¹⁰

Дорогой Николаша.

Очень был рад получить письмо от 12 IX, так как боялся, что ты на что-нибудь из моих писем обидишься. Я и сам на тебя было обиделся за то, что ты не вызвал меня приглашением быть в тот день, который так или иначе был днем твоей свадьбы ³¹¹, но потом решил, что это я сам виноват, что ты в некоторых вопросах еще совсем глупый и обида проглотилась и прошла. Туда ей и дорога! Уже без всякой совсем обиды, а только в порядке дружеского разговора скажу, что вежливость – это иногда внешняя оболочка внутренней внимательности к человеку, а я знаю, что ты невнимателен, и это неправильно. Это, например, видно, как ты здороваешься или прощаешься с людьми, с гостями. Я совсем не хочу в тебе манер кавалера XVIII века, но когда в душе создается уважение к человеку вообще, то это естественно проявляется в какой-то почтительности к данному человеческому образу, особенно если этот «образ» имеет седые волосы женщины. Ему подставляют стул, подают пальто, чем старее человек, тем ниже наклоняют голову, когда здороваются, и т. д. В этих мелочах крепнет воля человека быть внутренне внимательным к миру, человек выходит из какого-то угрюмого самопереживания, не замечающего окружающего его Божьего мира. Ведь старушки это тоже часть его. Угрюмо самопереживающий Шатов хоть и был во многом выше Ставрогина, но недаром был в него влюблен: за светскими манерами он чуял какую-то свободу духа, хоть и заблудшего ³¹². Прости за это отступление.

Тому, что у вас так или иначе кончился период неопределенности, я, конечно, рад. Дай вам Бог радости!

За всей твоей «глупостью» в тебе я чувствую серьезность к этому шагу, желание, чтобы «двое шли рядом» ³¹³. Я еще совсем не знаю Лялю. Старайся, чтобы она читала то, что она не читала. Я недавно осознал, в какой громадной степени я обязан духовно книгам таких людей, как Ибсен и Блок, Гауптман и Лесков, Достоевский и Шекспир.

Ибсеновского «Бранда» ³¹⁴ очень советую прочесть и тебе, терпеливо расшифровав эту символическую драму. Ее основная идея в том, что вера и жизнь должны быть единством, что путь человеческой воли к этому единству ведет ввысь через жертвенные камни страдания и что (наконец) несмотря на абсолютную необходимость борьбы и напряжения человеческой воли – она, эта воля (и вся борьба человека) только песчинка в море Божьей любви. Эта вещь когда-то шла в Художественном театре с Кача-ловым-Брандом ³¹⁵.

Потом здесь попались мне две книжки Сер<ея> Ник<олаевича> по театру: о Хохлове и Олдридже (негр-трагик) ³¹⁶.

На второе письмо он ³¹⁷ мне пока не отвечает, но ведь я знаю, что он много работает, будучи уже очень стар. Если он тебя позовет, поезжай к нему, хотя часто такие случайные встречи мало дают.

Прочти же обязательно «Соборян» ³¹⁸. Кроме праздника русского языка, ты увидишь тот же «жертвенный камень» страдания, как у Ибсена, и ту же волю человеческую, волю человека-творца и ваятеля и то же море Божьей любви.

Целую тебя, Николаша.

Куда тебе писать? Я и позабыл поблагодарить тебя за 100 руб. Спасибо большое.