Легко ли бремя Христово?

Недавно сразу несколько человек, не сговариваясь, поставили вопрос: легко ли быть христианином? С одной стороны, Христос говорит: «Иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф.11:30). С другой, жизнь благочестивого православного христианина трудно назвать легкой: людей нецерковных пугают длинные службы, которые надо проводить на ногах, посты, долгие молитвы. А особенно – те требования, которые Христос выдвигает в Нагорной проповеди. Кому-то они кажутся неосуществимыми. Нет ли тут явного противоречия? Это важный вопрос, и нам стоит рассмотреть его подробно.

Вспомним слова Господа в контексте: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф.11:28–30).

Мы обретаем покой, когда научаемся кротости и смирению Христа. Это речение Господа бесконечно глубоко, но мы можем обратить внимание хотя бы на некоторые его аспекты.

Дело в том, что тяжесть жизненных испытаний переживается нами по-разному – в зависимости от нашего отношения к жизни. Одна и та же невзгода, например бедность или болезнь, может давить на разных людей с очень разной силой. Мы можем выделить то, что можно было бы назвать «объективной тяжестью» (хроническая боль или утрата каких-то возможностей), и то, что составляет тяжесть субъективную – переживания страха, негодования, бессильного протеста, ненависти к реальным или предполагаемым виновникам, острой досады на то, что всё идет не так, как нам хочется.

Такая субъективная тягость жизни может обходиться даже без каких-либо объективных причин – человек может не испытывать никаких болей, он может иметь всё необходимое и изводиться от бессильного гнева и досады, потому что всегда чем-то недоволен.

Но если объективные реальные тяготы есть – будь то боли в суставах или тяжелые в обращении родственники, – гнев, страх и досада делают ситуацию намного тяжелее. Исследования показывают, что физическая боль переносится острее на фоне страха или озлобленности. Конечно, боль невозможно выключить просто приободрившись, но уныние делает её тяжелее, и этой тяжести мы можем не добавлять.

Идея, о том, что если мы не можем избежать жизненных тягот, то хотя бы можем не делать их хуже, встречается и в других религиозных и философских традициях – она отражает вполне понятный здравый смысл. И античные стоики, и китайские даосы советовали принимать то, что мы не можем изменить, без страха или бессильной ярости. В этом отношении их учение пресекается с учением Христа, но то, что говорит Христос, гораздо глубже, важнее и, надо сказать, радостнее.

Христос призывает нас научиться у Него кротости – и современному человеку это может быть непонятно, потому что само слово «кротость» практически отсутствует в нашем языке. Увы, но это судьба многих слов мудрости – в наши дни их необходимо специально разъяснять.

Кротость – это добродетель, противоположная греху ярости и гнева. Кроткий человек ведет себя спокойно и благожелательно там, где человек, лишенный этой добродетели, бесится, вопит, стучит ногами и разражается ругательствами. Он реагирует на людей и обстоятельства, которые совершенно выводят других из себя, мирно и рассудительно. «Кроткий ответ отвращает гнев, а оскорбительное слово возбуждает ярость» (Притч.15:1), – говорится в книге Притчей. Имея дело с кем-то разгневанным, кто, вероятно, ведет себя оскорбительно и агрессивно, кроткий человек не «заводится с пол-оборота». Он вообще не заводится. Раздражение других угасает об его доброжелательное спокойствие.

Эта добродетель настолько непопулярна в наши дни, что люди готовы видеть в ней пассивность и неспособность отвечать на вызовы жизни. Парадокс гнева в том, что он создает наркотическую иллюзию силы и активности: кажется, что гневливый человек, готовый на агрессию, добьется своих целей. Но это иллюзия. Гневный человек как раз пассивен.

Интересно, что во многих языках, начиная, видимо, с латинского, слова «страстный» и «страдательный, пассивный» звучат почти одинаково. Гневливый человек есть лицо пассивное и страдающее. Страсть гнева волочит его по земле, как понесший конь – упавшего на землю всадника, запутавшегося в стременах. Беситься, когда нас бесят, – значит находиться под контролем каких-то внешних сил, определяющих наши переживания и поведение. И это, конечно, делает нашу жизнь намного тяжелее: гнев по поводу каких-то неприятностей выматывает нас гораздо сильнее, чем сами неприятности. Научившись кротости, мы снимаем с себя огромную тяжесть.

Христос смирен сердцем. Смирение тоже понимают превратно – как какую-то забитость. Между тем, Христос никоим образом не забит. Его смирение – это добровольное предпочтение воли небесного Отца. Даже перед лицом чего-то поистине ужасного и невыносимого. Как Христос молится в Гефсиманском саду, «Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк.22:42).

Святой апостол Павел, говоря о том, что христиане призваны подражать смирению Христа, приводит древнейший христианский гимн: «Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца» (Флп.2:5–11).

Перевод этого фрагмента затрудняется тем, что в русском (и других современных языках) греческому слову «морфе», которое переведено как «образ» нет точного соответствия. «Морфе» – это «полный набор свойств и характеристик, которые делают нечто тем, что оно есть».

Толкователь IV века Амвросиаст пишет об этом фрагменте, «Когда Он жил среди людей, Он являлся Богом и в словах, и в делах. Ибо форма Бога ничем от Бога не отличается. В самом деле, Он потому зовется формой и образом Бога, чтобы дать понять, что Сам Он, хотя и различим с Богом Отцом, является всем тем, чем является Бог…» В некоторых современных переводах так и пишут: «Он, по природе Бог, не держался за это равенство с Богом».

Из любви к людям и ради послушания Отцу предвечный Бог-Сын стал человеком и занял самое последнее место, которого все остальные изо всех сил хотели бы избежать, – на Кресте.

Смирение – это принятие, или, вернее, активное предпочтение воли Божией, любовь, которая ищет послужить Богу и людям.

У язычников было выражение amor fati, «любовь к собственной судьбе». Отношение, подразумевающее готовность принять всё, в том числе страдания и потери, как нечто необходимое и должное, «пусть так оно и будет». Этот принцип позволял уйти от бессильного гнева, страха или отчаяния и с мужеством встретить неизбежное – «значит, так мне суждено».

Но в библейском контексте речь идет не о судьбе, а о Божием промысле. Хотя этот мир глубоко поврежден грехом, люди, включая нас самих, творят всякое зло и безумие, Бог знает, как обратить всё ко благу.

Мы призваны полюбить не безликий фатум, а небесного Отца, Который, через все испытания, ведет нас к невероятной, немыслимой радости и славе. Наступит момент, когда наш земной путь завершится, мы окажемся на небесах и увидим, что всё, через что мы прошли, было необходимо – и каждый момент терпения и веры теперь обернулся вечной радостью. Как пишет апостол, «Ибо думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим.8:18).

Для язычника кроткое и беззлобное перенесение испытаний исходит из того, что жизнь – боль. Раз уж этой боли нельзя избежать, её можно хотя бы не умножать.

Для христианина смирение и терпение перед лицом жизненных тягот – это путь к вечной радости, к той подлинной жизни, где уже не будет «ни вопля, ни плача, ни воздыхания». Как говорит апостол, «Притом знаем, что любящим Бога, призванным по [Его] изволению, всё содействует ко благу» (Рим.8:28).

Смиренное доверие Богу освобождает нас от мучительного чувства, что нас обошли, нам недодали, нас обидели и нам остались должны. Если у нас есть Бог и Его грядущее Царство, у нас есть всё. Как говорит псалмопевец, «Но я всегда с Тобою: Ты держишь меня за правую руку; Ты руководишь меня советом Твоим и потом примешь меня в славу» (Пс.72:23,24).

Конечно, освободиться от ропота, гнева, ярости, раздраженных требований, чтобы в нашей жизни осуществлялись именно наши планы и желания, очень нелегко. Ожесточенное своеволие, требования, чтобы всё было по-нашему, будет заявлять о себе снова и снова. Но даже далекие проблески кротости и смирения принесут нам огромное, невыразимое облегчение. Бремя страха, гнева, досады тащить очень трудно. А вот нести иго Христово поистине легко.

Я знаю одного человека, который постепенно ослеп из-за прогрессирующей болезни глаз. Это ужасное несчастье могло бы сделать его озлобленным на весь мир, погруженным в жалость к себе, невыносимым для самого себя и окружающих. Но этот человек – верующий христианин. В этой ситуации он искал, как он может послужить Богу. Угасание зрения привело к тому, что у него обострился слух – и он использовал это для преподавания иностранного языка, в особенности произношения. Он стал признанным специалистом в этой области, достиг профессионального успеха, у него широкий круг друзей, коллег и благодарных учеников.

Объективное несчастье и лишение – утрата зрения – никуда не делось, но вера, смирение и желание послужить Богу и людям сделали его жизнь менее тяжелой.

Православие требует участия в продолжительных богослужениях, во время которых принято стоять. Обычно только очень пожилые и больные люди присутствуют на литургии сидя – и их немного. В этом отношении Православие – самое требовательное из христианских исповеданий.

Являются ли такие службы тяжким бременем?

Это очень сильно зависит от нашего отношения. Я знаю одного человека, который любит оперу. Человек он небогатый, и может позволить себе только так называемый «стоячий билет» – его пускают внутрь зала, но он вынужден слушать всю оперу стоя. А это 3–4 часа. Человек он не очень молодой и крепкий, но охотно выстаивает всё это время. Очевидно, я бы так не смог – меня оперное искусство вовсе не завораживает.

Или возьмем, например, альпинистов: люди весь год мечтают, как доживут до отпуска и отправятся в горы. Они тратят все деньги на снаряжение и авиабилеты, подвергают себя огромным нагрузкам и опасностям, проводят время своего похода в крайне суровых бытовых условиях.

Физически и любитель оперы, и тем более альпинист, подвергают себя гораздо большим нагрузкам, чем усердный прихожанин православного храма, но мы не думаем, что для них это тяжкое бремя. Они это любят, считают важным, видят в этом смысл.

Тяготят нас наши усилия или нет, определяется нашим отношением. Если то, что требует от вас времени и усилий, будет оставаться непонятным на уровне разума и чуждым на уровне сердца, нам, конечно же, будет тяжело это выносить.

Нас тяготят не усилия как таковые, а усилия, в которых мы не видим смысла. Если мы просто стоим, не понимая, что происходит, мы, может быть, какое-то время будем переживать таинственную атмосферу и красоту храма и богослужения, но довольно быстро утомимся. Если мы смотрим на это глазами туристов, со стороны, не являясь частью происходящего, нас надолго не хватит.

Но богослужение (и литургия особенно) предполагает не «отстаивание», а осознанное участие. Службу Божию совершают не только священники и хор – но все мы как народ Божий. Поэтому важно понимать, что происходит в Церкви, зачем мы собираемся здесь, что значат все эти слова и пение. Мы пришли, чтобы принять дар вечной жизни, и с благодарностью поклониться её Подателю.

Наша вера говорит, что первопричина всего, Бог, Святая Троица, Отец, Сын и Святой Дух, сотворил нас из чистой щедрости, чтобы дать нам жизнь вечную и блаженную. Мы отпали от Бога, согрешив, и лишились этой жизни.

Но «Отец послал Сына Спасителем миру» (1Ин.4:14). Единородный Сын Божий воплотился от Девы Марии и стал человеком, во всём подобным нам, кроме греха. Он умер за наши грехи и воскрес из мертвых, чтобы вновь даровать нам ту вечную жизнь, которой мы лишились через грех.

В центре главного православного богослужения – литургии – находится переживание Его жертвенной смерти и Воскресения, и особенно Его последнего ужина с учениками – Тайной вечери. Святой апостол Павел пишет о том, что эта традиция установлена Самим Господом Иисусом: «Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб И, возблагодарив, преломил и сказал: „приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание”. Также и чашу после вечери, и сказал: „сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание”. Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет» (1Кор.11:23–26).

Нам можем показаться странным, что Христос говорит о хлебе как о Своём теле, и вине как Своей крови. Эти слова указывают на Него как на Жертву, которая приносится за грехи людей. Евангелие говорит о Нём, что Он есть «Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин 1:29).

В Ветхом Завете агнцем назывался ягненок, которого приносили в жертву, и он вызывал в памяти людей прежде всего историю Исхода – когда Бог вывел свой народ из рабства в Египте. Тогда каждое еврейское семейство должно было проявить свою веру и послушание Богу, принеся в жертву ягненка и помазав его кровью косяки дверей.

Но в Ветхом завете говорится и о жертвах за грех. Грех означал отчуждение от Бога, Подателя жизни. Но грех человека символически возлагался на жертвенное животное – ты навлек на себя смерть, но вместо тебя умрет это жертвенное животное, его кровь прольется вместо твоей.

Нередко жертвоприношение завершалось общей трапезой, во время которой люди поедали тело жертвенного животного, и это имело огромное значение. Общая трапеза – древнейший знак единства и примирения. Люди как бы сидели за одним столом с Богом, и это показывало, что их общение с Богом восстановлено.

Конечно, жертвоприношения животных только предуказывали на подлинную, спасительную жертву Христа. Он является Агнцем, принесшим Себя в Искупительную Жертву ради Спасения людей.

С благоговением и верой потребляя Тело и Кровь Христовы, в которые в Таинстве Евхаристии прелагаются хлеб и вино, мы теснее соединяемся с Богом. Христос торжественно провозглашает: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Ин.6:54).

Литургия, во время которой верующие приступают к Причастию, – это самое важное и торжественное богослужение. Христос, по Своей жертвенной любви, нисходит к нам, чтобы даровать нам вечную жизнь.

Как говорится в богослужении Великой Субботы, «Да молчит всякая плоть человеческая и да стоит со страхом и трепетом и ни о чем земном в себе не помышляет: ибо Царь царствующих и Господь господствующих идет на заклание отдать Себя в пищу верным. Предваряют Его сонмы Ангелов со всеми Началами и Властями; многоочитые Херувимы и шестикрылые Серафимы, закрывая лица свои и воспевая песнь: аллилуия, аллилуия, аллилуия».

Молясь за литургией, мы выражаем нашу глубокую уверенность, что если мы последуем за Христом, то окажемся в новом, преображенном и исцеленном мироздании, где «отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр.21:4).

Мы приходим в Церковь, чтобы с благоговением и радостью поклониться Богу, Который любит нас, спасает и ведет к бесконечной и вечной радости. Эта вера и побуждает нас собираться в храме и охотно переносить утомление службы. Впрочем, через какое-то время мы привыкаем, и стоять становится гораздо легче и привычнее.

Конечно, для этого нужна вера. Мы принимаем решение обратиться к открытой нам истине – Сын Божий воплотился, умер, воскрес и даровал нам вечную жизнь. Мы принимаем решение действовать исходя из нее – участвовать в богослужениях, молиться, приступать к Таинствам, избавляться от того в нашей жизни, что неугодно Богу, творить дела, которые Его порадуют.

И мы возрастаем в вере, когда мы её практикуем – и участие в церковных службах важная часть этого. Они медленно, но верно меняют нас, вернее, меняет Бог, когда мы решаемся войти в Его присутствие.

Когда мы понимаем, что такое литургия и на встречу с Кем мы пришли, богослужение перестает быть тяготой.

Обычно люди видят в религии набор правил: вот вам закон, набор требований, которые вы должны исполнить, что-то вроде божественного уголовного кодекса. Вы обязаны поступать так-то и ни в коем случае не делать того-то, и горе вам, если вы не справитесь с этой задачей. Нагорная проповедь воспрещает не только убийство, но и гнев, который прорывается в оскорбительной ругани. Не только прелюбодеяние – но и взгляд с вожделением. Оценив масштабы задания, человек, естественно, приходит в уныние. Поскольку избежать злобных (или похотливых) мыслей едва ли возможно, нечего и думать избежать осуждения. Огорченно махнув рукой, человек отходит в сторону...

Но Евангелие – не уголовный кодекс. Оно не про новые правила, а про новое сердце. Как говорит пророк, «И дам вам сердце новое, и дух новый дам вам; и возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное. Вложу внутрь вас дух Мой и сделаю то, что вы будете ходить в заповедях Моих и уставы Мои будете соблюдать и выполнять» (Иез.36:26,27).

Уверовать во Христа – значит приобрести совершенно другой взгляд на ближних и на самого себя. Возьмем, например, пугающие слова Господа про взгляд с вожделением: «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф.5:27,28).

Речь не идет о вообще всяком взгляде с желанием – в «Песне песней» жених и невеста радостно желают друг друга, а свое первое чудо Христос совершает на свадьбе, где новобрачные, очевидно, смотрят друг на друга без отвращения.

Взгляд с вожделением, напротив, предполагает взгляд на другого человека как на вещь, в которой видится только предмет для утоления своих желаний. В современном языке есть подходящий термин для такого отношения – «объективация», то есть восприятие женщины в качестве «сексуального объекта».

Характерный пример – так называемый «пикап», техники «быстрого соблазнения» с использованием «нейролингвистического программирования». Специалист по «пикапу», Эрик фон Марковик, выступавший под псевдонимом «Мистери», издал популярную книгу «Метод Мистери: Как таскать в постель красоток».

Женщина при этом совершенно не рассматривается как личность, с которой возможны какие-либо духовные отношения. Пикап не предполагает ни малейших проблесков любви или хотя бы влюбленности. Да и ни малейших проблесков какого бы то ни было уважения, симпатии или человеческого отношения вообще.

Пикапер пытается «затащить в постель красоток». Он не собирается строить с ними отношения, или дружить, или как-то поддерживать и помогать, или тем более вступать в брак. При этом он пытается достигнуть своей цели, не вступая в диалог с другой личностью, но манипулируя, как животным или неодушевленным предметом.

Такое отношение несовместимо с верой, потому что вера осознаёт, что эта женщина сотворена по образу Божию. Она дорога в Его очах. За нее умер Христос. Ты не должен смотреть на чадо Божие как на вещь.

Когда мы приобретаем «новое сердце», закон Божий перестает быть набором непонятных и невыносимо суровых требований. Он отражает любовь Бога к людям – к нам самим и ко всем, с кем мы общаемся.

Мы понимаем смысл Закона и признаём его глубокую праведность, уместность и справедливость. Мы начинаем любить Закон – как говорит псалмопевец, «Как люблю я закон Твой! весь день размышляю о нём» (Пс.118:97) Мы желаем поступать по заповедям не потому, что на нас извне навесили такое бремя, которое хочешь не хочешь приходится тащить, а потому что мы глубоко, от сердца, по совести согласны с выраженных в них нравственной правдой.

Конечно, когда мы всерьез стараемся жить по заповедям, мы обнаруживаем огромную дистанцию между тем, кем мы являемся, и кем мы должны быть. Христианская жизнь есть постоянное покаяние и стремление к исправлению. Но это покаяние вдохновляется не страхом «не сдать норматив», а, по словам апостола, «ревностным старанием быть Ему угодными» (2Кор.5:9). Христос говорит: «Если любите Меня, соблюдете Мои заповеди» (Ин.14:15).

Господь наш Иисус Христос есть сама Истина, и сама Любовь, и сама Премудрость – и мы служим Ему охотно и радостно. Это может потребовать от нас усилий и терпения – но всё это не будет нам в тягость, потому что мы делаем нечто в высшей степени доброе, осмысленное и плодотворное. Мы служим Господу.