О евангельских предостережениях

Церковь возвещает радостную весть о жизни вечной и блаженной. Чтобы обрести её, человек должен оставить свои прежние грехи, покориться Христу как Господу, довериться Ему как Спасителю, глубоко пересмотреть свои взгляды и образ жизни. То, что обещает нам Евангелие – блаженное Воскресение мертвых, – бесконечно прекрасно, и этот дар стоит того, чтобы обратиться и принять его.

Но у этого возвещения есть и другая сторона. Она немедленно оказывается в центре внимания, когда человек ставит вопрос: а что будет, если я скажу «нет»?

Ответ достаточно очевиден – он вытекает и из Писания, и из здравого смысла.

Если вы отказываетесь от чего-то, вы этого не обретаете. Если вы не хотите войти в дверь, вы остаетесь за дверью. Если вы не идете к свету, вы остаетесь во тьме внешней (Мф.8:12).

Было бы странно возмущаться тем, что я лишусь того, от чего отказываюсь, или не окажусь там, куда отказываюсь прийти. Если я убежденный холостяк – мне не на кого огорчаться, что я лишен семейного счастья. Никто, кроме меня самого, меня его не лишает.

Это так и в отношениях с Богом. Он создал нас для вечного счастья, чтобы мы, люди и ангелы, составили одну бесконечно счастливую семью, глава которой Господь. Как гостеприимный хозяин, Бог призывает на пир Его творения – пир, на котором мы призваны быть даже не гостями, а дорогими и любимыми членами семьи.

Но такого рода личные отношения не могут быть подневольными. Мы сами должны ответить согласием. Что же, если мы не захотим прийти на пир?

Увы, но, отвергнув наше вечное счастье, мы не обретем ничего, кроме вечного несчастья. Игнорируя или отвергая Бога, мы неизбежно оказываемся на пути во тьму внешнюю. Не потому, что Бог хочет нас туда ввергнуть (напротив, Он-то со Своей стороны делает всё возможное, чтобы мы туда не попали), а потому что никакого другого Света, кроме Него, в конечном итоге нет. Он – единственный источник всякого блага, всякой красоты, всякой истины в мироздании.

Поэтому Сам Спаситель – как и апостолы и пророки – настойчиво предостерегает: тьма внешняя реальна, упорный и нераскаянный грех ведет именно туда.

Эти предостережения всегда были (и остаются) довольно раздражающим моментом в отношениях Церкви и мира.

Люди не очень счастливы слышать, что они грешники, что им грозит нечто невыразимо ужасное и они непременно должны переменить свои взгляды и поведение, чтобы обрести надежду.

Людям это кажется проявлением немилосердия, если не прямой злобности: Бог этих христиан, значит, отправит нас в ад, если мы не станем играть по их правилам? Трудно им, что ли, пообещать вечное спасение вообще всем, тем более, если они провозглашают, что Бог есть любовь?

Проблема в том, что раздача ложных обещаний – это как раз не проявление любви. Но рассмотрим это подробнее.

Как-то я читал статью человека, который возмущался учением Церкви, что люди, приверженные его образу жизни, «царства Божия не наследуют», и им стоит немедленно покаяться и переменить свои пути, чтобы обрести вечное спасение. «Почему Церковь отказывает таким, как я, в спасении?»

Это возмущение интересно своей парадоксальностью. Если Церковь свидетельствует истину, то эта истина не в её власти. Церковь просто не может пересмотреть условия вечного спасения. Она не может сделать так, чтобы упорная приверженность греху вела к вечной радости. Если она изменит свое нравственное учение, она просто солжет и перестанет быть Церковью.

Это можно сравнить с медициной. Людей, которые привыкли пить и курить, могут глубоко огорчать настойчивые лекции медиков об ужасных болезнях и преждевременной смерти, которые являются результатом такого образа жизни.

Но если медики поддадутся давлению и объявят, что алкоголь и табак более не опасны для вашего здоровья, они просто перестанут быть медиками и превратятся в бессовестных шарлатанов, которые не будут достойны ни малейшего доверия.

Предупреждение о реальной опасности всегда есть дело любви. Одной из самых ужасных техногенных катастроф в истории человечества был взрыв на Чернобыльской АЭС. После катастрофы было произведено тщательное расследование, чтобы установить её причины. Согласно выводам экспертов, персонал «не был готов, не знал о возможных опасностях». Кроме того, операторы «допускали отклонения от выполнения программы, создавая тем самым условия для возникновения аварийной ситуации».

Примеры масштабных катастроф, которых можно было бы избежать (или хотя бы существенно сократить число жертв), можно продолжать. Знаменитый «Титаник», трагическая гибель которого послужила сюжетом для целого ряда фильмов, вошел в историю как пример человеческой самонадеянности – команда вошла в опасные воды, полагая свой корабль слишком могучим, слишком великолепным, слишком непотопляемым.

Страшное цунами 2004 года оказалось полной неожиданностью из-за отсутствия системы предупреждения – и привело к гибели сотен тысяч людей.

Когда опасность реальна, никому в голову не придет упрекать того, кто выступает с предупреждением. Напротив, он будет преступником, если промолчит.

В фильме 2014 года «Дурак» главный герой тщетно пытается убедить людей эвакуироваться из здания, которое, как он знает, скоро рухнет. Дело кончается тем, что люди его избивают и возвращаются в здание – но он хотя бы делает что может.

Поэтому к библейским предостережениям нет смысла ставить вопрос: нравятся ли они нам? Или: нравятся ли они обществу в целом? Конечно, многим они не нравятся. Предостережения об ужасной опасности – это не такой жанр, который навевает «сон золотой».

Единственный вопрос, который стоит поставить, – это вопрос: истинны ли они?

Потому что если Церковь говорит неправду, зачем же вам вообще обращать на неё внимание?

Если мы просто умрем и перестанем существовать, а рай и ад – это просто «поповские сказки», то какой смысл требовать пересмотра этих сказок, раз вы в них всё равно не верите?

Проблема в том, что в наши дни люди старательно избегают вопроса об истине. Почему так получилось? Об этом стоит поговорить подробнее.

Люди часто говорят о спасении в разных контекстах, обусловленных тем, реально ли спасение, о котором идет речь.

В этом отношении возможны три позиции. Собственно, традиционно религиозная – человек сотворен для жизни вечной и блаженной, отпал от неё в грех и нуждается в спасении. Вопрос о том, как это спасение обрести, – самый важный на свете, потому что речь идет о том, как обрести величайшее благо, не сопоставимое со всеми земными благами, и как избежать беды, которая бесконечно хуже всех земных бед.

Вторая позиция атеистическая. Её хорошо выражает, например, великий космолог Стивен Хокинг: «Я рассматриваю мозг как компьютер, который перестанет работать, когда его компоненты выйдут из строя… Для сломанных компьютеров нет рая или загробной жизни; это сказка для людей, боящихся темноты».

Личное бытие человека, все его радости и скорби, надежды и опасения – всё это навсегда, полностью, необратимо завершается в момент смерти. Мертвые не могут наследовать ни блаженства, ни муки – их просто нет, и всё. Все разговоры о блаженном (или ужасном) посмертии – это не больше, чем попытки обмана (или самообмана). Попытки манипулировать людьми, раздавая им обещания, которые никогда не могут быть выполнены, или пугая бедами, которые никогда их не постигнут.

Обе эти позиции, при всей их противоположности, роднит общее представление о том, что истина имеет значение. Очень важно придерживаться истины, даже если ложь выглядит гораздо более привлекательной, утешительной или полезной. Держаться за иллюзии – недостойно человека.

Третья точка зрения постмодернистская. Её еще можно назвать постатеистической. Постмодернисты, с одной стороны, согласны с атеистами. Нет ни Бога, ни вечного спасения, которое мы могли бы обрести (или утратить).

Но постмодернисты последовательнее – они додумывают эту мысль до конца. Они находят антирелигиозный пафос воинствующих атеистов просто бессмысленным – и слишком похожим на тот самый религиозный фанатизм, с которым атеисты, по их словам, борются.

В самом деле, такая острая борьба за истину имеет смысл, если у неё есть последствия – и заблуждение лишает человека вечной жизни. Но если вечной жизни в любом случае нет, то какой смысл копья ломать?

Верить в иллюзии противно человеческому предназначению? Но если картина мира атеистов верна, то никакого предназначения у человека просто нет, и он никак не может погрешать против него. Если ваш жизненный путь имеет какую-то правильную, должную, объективно существующую цель, вы рискуете заблудиться и промахнуться мимо этой цели (по-гречески «грех», «хамартия» и значит «промах мимо цели»). Но если мы – порождение слепых и безличных сил природы, у которых для нас нет и не может быть никакой цели и предназначения, промах в любом случае невозможен. Если в лабиринте есть выход, очень важно его найти. Если в нём нет ничего, кроме тупиков, совершенно неважно, куда вы свернете.

Аморально давать невыполнимые обещания? А почему? Что делает обещание аморальным? Его невыполнение, то есть ситуация, когда жертва обнаруживает себя обманутой и глубоко страдает от этого. Например, христианин, всю свою жизнь посвятивший служению Богу, умирает и обнаруживает, что жестоко ошибся – нет ни Бога, ни вечной жизни. Атеисты оказались правы! Но если они правы, такая горестная ситуация в принципе невозможна.

Обещания, относящиеся к посмертию, конечно, не будут выполнены – но не будут и нарушены, за прекращением существования субъекта, которому они были даны. Если вы обещали умирающему, скажем, виллу на Средиземном море, он этим утешался и умер с улыбкой, и его сознание навсегда угасло, никакого нарушения обещания не произошло. Он не плачет и не высказывает вам горьких обвинений – его просто нет. Вы не заслуживаете никакого упрека – вы ничуть не умножили страданий в мире, а, напротив, утешили умирающего.

Если обещания посмертных блаженств помогают человеку претерпевать земные трудности – да на здоровье, пусть себе. Ну, конечно, после смерти его не ждет ничего, и его самого не будет – но вот прямо сейчас он обретает утешение и поддержку в компании единоверцев, какой смысл его лишать этого важного психологического механизма, который веками помогал нашим предкам справляться с тяготами жизни?

Постмодернизм может выглядеть гораздо более благожелательным по отношению к религии – но именно потому, что он представляет собой более продвинутую и более последовательную версию атеизма.

Более того, в силу его более мягкого и терпимого подхода, он часто принимается людьми «по умолчанию».

Люди верят в то, что приносит им утешение – почему бы и нет?

Участники ролевых игр изображают из себя эльфов – какой смысл с этим бороться? Безобидная забава. Только не говорите, что ваша игра лучше другой. Человек, который примется горячо доказывать, что Нуменора не существует, будет выглядеть смешно.

«Вера» в постмодернистском и вера в традиционном смысле могут использовать одни и те же слова, но что выдает постмодернизм, так это легкая раздача обещаний вечного спасения.

Покойник в любом случае не предъявит вам упреков, что вы сбили его с пути спасения, внушив ему ложную успокоенность. Нету же никакого спасения, а равно и погибели на самом деле. Какие хотите райские сады, такие и обещайте – отчего бы и не погладить людей по шёрстке, раз никакими реальными плохими последствиями это не грозит, они просто умрут и навсегда прекратят свое существование.

Отказ раздавать легкие обещания воспринимается в этом контексте с обидой: трудно, что ли, пообещать человеку виллу на Средиземном море, убудет от вас, что ли? В реальности это ничего не меняет, а психологически людям утешение.

Но для традиционной религиозной точки зрения раздача необоснованных обещаний – это реальное и тяжкое зло. Если из лабиринта есть настоящий выход, уводить человека к ложным – значит причинять ему огромный вред.

Если жизнь после смерти – реальность, то это очень сильно меняет дело. В этом случае не нужно навевать людям «сон золотой» – надо, напротив, пробудить их к реальности.

Потому что любой человек умрет, окажется на той стороне и может обнаружить, что стал добровольной жертвой страшного обмана.

Поэтому разговоры о том, уместно ли огорчать людей неприятными предостережениями, надо начинать с разговора о реальности спасения. Есть ли на самом деле жизнь после смерти? Рай небесный – это реальное место назначения, куда можно попасть, или просто утешительная сказка?

Что если однажды каждому из нас предстоит обнаружить, что решения, которые он принимал в жизни, привели его к вечной радости – или к вечной утрате?

Нет ничего ужаснее, чем обманываться в вопросе вечного спасения – или обманывать других.

Очень часто говорят о том, что христианская вера – это «принятие желаемого за действительное», поиск иллюзорного утешения перед лицом неизбежной смерти.

Но Евангелие говорит, что посмертие может и не быть утешительным – последствия неправильного выбора на земле могут обернуться чем-то немыслимо ужасным в посмертии.

О том же говорит и здравый смысл. Если допустить, что жизнь после смерти реальна, и люди войдут в неё в том состоянии, в котором они будут застигнуты смертью, нам придется допустить реальность ада. Это неизбежно по вполне очевидной причине.

Злой человек не может быть подлинно счастлив – и вечность только бесконечно умножит его несчастье.

Возьмем, например, злодеев из криминальной хроники – которые похищают, истязают и убивают женщин или детей ради своего больного упоения властью. В итоге полиция их находит и изолирует от общества до самой их смерти. Такая изоляция безусловно благое и правильное дело, благодаря этому законопослушные граждане могут спокойно ходить по улицам и отпускать детей в школу.

Но что будет с этими людьми после их смерти?

Должна ли бесконечная милость Божия пустить их в рай, чтобы и в раю они получали удовольствие привычным им образом? Тогда это будет не рай.

Чтобы сохранить рай раем, его обитателей необходимо оградить от злых – и это не вопрос нехватки милости. Просто вы не можете иметь рай и нераскаянных злодеев одновременно в одном месте.

Конечно, злодеи – пример крайний. Но он о том, что открытый для всех и без требований покаяния рай тут же превратился бы в ад. Можно уточнять, кто именно будет выставлен за дверь – «изгнан вон», как говорит Господь Иисус. Но говорить: «Никто не будет» – нечестно. Кто-то будет изгнан вон, во тьму внешнюю, там будет плач и скрежет зубов.

А если никто не будет изгнан, плач и скрежет зубов будет внутри. Придется «погубить губивших землю» (Откр.11:18), иначе они будут губить землю вечно.

Поэтому последний суд, окончательное разделение неизбежно. В Небесный Иерусалим «не войдет… ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни» (Откр.21:27).

Теперь давайте зададимся вопросом о том, какое количество зла и греха может быть допущено в рай, чтобы он остался при этом раем? Ответ очевиден и с точки зрения разума, и с точки зрения Писания – никакое. Как же нам попасть в рай?

А вот до этого вопроса нам и стоит дойти, потому что сам разговор о спасении приобретает смысл, когда мы осознаем реальность (и хотя бы отчасти серьезность) беды, от которой нам надлежит спастись.

Разговоры о том, что бесконечная милость Божия никого не оставит за дверью, всегда будут приниматься неверующей аудиторией с неким ленивым одобрением. Но если мы подумаем пять минут, то поймем, что это бы не означало, что ада не будет. Это означало бы, что не будет ничего, кроме ада.

Любовь и милость Божия сохраняет Небесный Иерусалим тем, что не пускает в него зло. И когда мы ясно осознаем этот факт, который, повторюсь, и настойчиво утверждается Господом в Евангелии, и очевиден с точки зрения разума, мы будем готовы говорить о спасении грешников, в котором и является милость Божия.

Бесконечная милость Божия простирается настолько, что Бог сошел с небес, воплотился и стал Человеком, во всём подобным нам, кроме греха. Он умер за наши грехи и воскрес из мертвых. Он дарует прощение и новую жизнь любому, кто обратится к Нему с покаянием и верой. Он преображает верующих благодатью Святого Духа, очищает и вводит в рай.

Дверь спасения не закрыта ни для кого. Как говорит сам Иисус Христос, «приходящего ко Мне не изгоню вон» (Ин.6:37).

Но для этого нужно, чтобы люди пришли: раскаялись, обратились к Богу и приняли это прощение и новую жизнь.

А для этого христиане не должны скрывать истину: чтобы попасть в рай, нужно обратиться к Богу в покаянии и вере, возложить свою надежду на Иисуса Христа, проявить желание исправить свою жизнь и искать в этом помощи Божьей. Поэтому любой любящий и милосердный человек (и Господь Иисус прежде всего) призывает грешников к покаянию.

Если нам не хочется никого раздражать (злодеев особенно), мы можем им сказать, что не беда, Бог слишком добр, чтобы выставить за дверь кого бы то ни было. Но мы им скажем неправду. До конца пребывать в нераскаянии – значит, в итоге оказаться за дверями.

Грешник может войти в рай, только приняв прощение и глубоко изменившись. А для этого нужна не только милость Божия, но и капитуляция грешника перед этой милостью. Упорный, ожесточенный и нераскаянный грешник в рай не войдет – иначе это уже не будет рай.

Евангелие – слово благое, слово утешительное; но оно достигает нас (и других людей), когда мы признаём, что нуждаемся в спасении. Когда мы каемся и веруем, мы можем утешать себя и друг друга твердыми и несомненными обетованиями спасения, которые Писание дает всякому верующему во Христа. Когда мы упорствуем в нераскаянии, лучшее, что могут для нас сделать те, кто нас любит, – это предупреждать нас об опасности.