[Рец. на:] Посошков И. Т. Сборник писем И. Т. Посошкова к митр. Стефану Яворскому

Сборники писем И.Т. Посошкова к митрополиту Стефану Яворскому. Сообщил В.И. Срезневский. Спб. 1900. ¹

Крестьянин Посошков чрезвычайно интересный писатель Петровской эпохи. Он достаточно оценен представителями разных отраслей исторической науки и охотно изучался и изучается и гражданскими и церковными историками России, и историками литературы, и политико-экономистами и расколоведами. О Посошкове существует довольно внушительная специальная литература. Но тем более странно то обстоятельство, что, не смотря на все внимание к Посошкову, мы не имеем до сих пор полного научного издания его сочинений. Например, его богословско-полемический трактат против раскольников «Зеркало Очевидное», которое свидетельствовал и авторитетно одобрил в свое время св. Димитрий Ростовский, в первоначальной полной редакции его издано только наполовину (проф. Царевским по определению Совета Казанской Духовной Академии, ч. 1. Казань, 1895). «Собственноручное представление Посошкова к неизвестному лицу о необходимости распространения в русском народе сведений о благочестивой вере», которое было найдено Пекарским, неиздано и кажется, потеряно.

Издаваемые теперь «Сборники» библиотеки Академии Наук не были приняты во внимание первым издателем сочинений Посошкова Погодиным, который и открыл этого самородка-писателя. Но давно они сделались известны и тогда же возникла мысль о необходимости их издания. Об одном из сборников (писанным в 1756, – Леванидовском) покойный академик Куник еще в 1864 г. делал доклад в 3-м Отделении Академии Наук. Второй сборник – список с первого, но кажется поверенный по оригиналу. С обоими ими в 1878 году подробно ознакомил читающую публику г. Прилежаеве в Христианском Чтении статьею: «О двух неизданных сочинениях Посошкова» (1878, I, 33–73). Он же сделал некоторые дополнения к этой статье в ученом предисловии к своему изданию «Завещания Отеческого» (стр. LXXI-LXXV). Итак настоящее издание является несколько запоздалым, но хорошо, что является.

В Сборниках всего три письма. Первое по времени (напечатанное раньше Калайдовичем и Погодиным по автографу Посошкова, значительно отличному от Сборников) относится к 1703–1704 гг. и содержит рсзсуждение о средствах развития религиозности и религиозного сознания в русском народе. Второе (до 1708 г.) – «Проект о школах» – трактует о необходимости просвещения для духовенства и об упорядочении русской азбуки. Третья записка представляет проект церковно-приходских книг. Два последние письма в печати являются впервые. В этих произведениях Посошкова, на первый взгляд разнообразных по темам, строгое единство и неразрывная связь. Главный церковно-исторический факт, который занимал его, как и других мыслящих и верных церкви русских людей того времени, – была опасность православию со стороны раскола и лютеранства, в особенности со стороны раскола, делавшего тогда громадные успехи. Писания Посошкова направлены поэтому «к вящщему искоренению расколов и к соединению развратившиеся нашей христианской веры»², Главный источник церковных настроений по мнению Посошкова заключался в религиозном невежестве русского народа, которое он и описывает. «Я мню, что и на Москве разве сотой человек знает, что то есть православная христианская вера, или кто Бог, или что воля его, или как ему молитися, и как молитва приносит и как его воля творит, или как Пречистую Богородицу почитать, и как ангелов и угодников Божьих чтить и как их в помощь себе призывать или о ходатайстве полить или как святыя иконы почитать. А в поселянах, ей, и тысящного человека не обрящешь»³. Приверженность к своей вере была совершенно слепая. «Мы хвалим свою веру, яко права есть, а иноверни хвалят свою, какова у кого есть, а правости познать нечем. И нечем же мы крепостью лучше Мордвы и Чуваши будем, тии бо ни о чем не разговаривают, точию в том стоять , что наша вера добра, и старики наши так веру имели да жили ж, и нам де для чего старую веру оставлять, и крепят свою веру единым упрямством; и в таковом своем нраве они подобны скоту»⁴. Религиозное невежество содействовало успехам раскола и непризванных учителей с протестантского запада. Церковь должна была бороться, защищая свою истину. Какие же для этого средства имела церковь, откуда ждала она помощи? Естественными защитниками интересов православия по Посошкову были священники, низшее духовенство, стоящее в непосредственном общении с народом и, как умело – по старине, исправлявшее свое учительское призвание. Все проекты Посошкова и направлены к тому, чтобы упорядочить старорусскую форму учительства посредством исповеди и духовничества, поставить духовенство под неослабный надзор епископа посредством точного и исправного ведения приходских книг и поднять умственный уровень духовенства помощию книги и школы.

Низшее духовенство в писаниях публициста-крестьянина выступает с замечательной жизненностью, во всей неприглядности своего материального и духовного убожества. Явления, засвидетельствованные в других памятниках нередко официальных, у этого публициста из народа иллюстрируются такими конкретными фактами и бытовыми чертами, что мысль и воображение историка начинают жить в описываемой среде того времени. В священники шли далеко не лучшие люди: «и кой главы своея инако прокормити не может, той и тщится в пресвитеры», а архиереи вовсе не требовали «разума в ставленниках», «но хотя б худенько по ученому мог что пробрести» т.е. прочитать⁵. Много значила здесь и протекция: «люди мочные о поставлении негодных ставлеников докуку архиереям» чинили⁶. И вот так то составлялся класс духовенства – невежественный, необеспеченный и нетрезвый. Приведем несколько строк из второго письма Посошкова и попросим самого читателя сопоставить их с давно известным отзывом того же публициста о нашем духовенстве, который сделан им в рассуждении «О скудости и богатстве»⁷. «О чем кто ни спросит не токмо нас, но и священника, ин отповеди дать не умеет и московской священник, а сельских уже и почитать в дело нечего: те мало и церковные службы отправляют, но пекутся паче о пашне земли своей да о сенных покосах и о иных земледельных делах, а не о духовных делах и в таковом своем пребывании всю свою жизнь провождают»… Священники – те же мужики, но они бывают подчас даже хуже мужиков. « едва тии сельские священники хлеба напашут да вина накурят да лише пьют и в пьянстве толь бывают не угожи, яко и сказать иное странно, понеже пьяные попы гораздо хуже во нравах, нежели простолюдины, бывают и от такова их нелепотного пьянства честь свою всю потеряли… Аз истинно, государь, чаю что вашей святыни о пьяных священниках подлинно неизвестно, а если бы, государь, вся их чудодействия пьянственная вашей святости в тонкость известна была, то аз чаял бы, что и клятвами б великими утвердили и запрещении запретили немалыми, еже б священному чину отнюдь пьянственного пития не пить. Ей, государь, от неученых и от пьяных священников благочестивая наша вера обругана»⁸.

Конечно в лютеранстве, идеи которого по Посошкову распространялись среди грамотного городского люда, священники не были очень повинны. Они только не умели бороться c этим врагом. «Ныне, государь, обращается Посошков к Стефану Яворскому, при беседах, наипаче же приказные люди, а, на них смотря, и посадские, кои маленько губ своих помазали книгочтением, вси тако мудрствуют, яко верою одною спасется человек; а попы та тех беседах сидящие, воспятить от такого их суемудрия и уста им заградить не умеют, понеже сами ничего не знают»⁹. Другое дело, раскол. Известно, что низшее духовенство русское и создало староверческое движение. Это первое противоцерковное движение на Руси, проникшее в народ, имело здесь успех тоже благодаря духовенству. В своей проповеди старой веры ея ревнители опирались между прочим на свои пастырские права и средства: Иван Неронов совратил в раскол прихожан и детей своих духовных, протопоп Аввакум имел своими детьми духовными завлеченных ими лиц (боярыни Морозова и Урусова, юродивый Феодор, старец Авраамий и мн. др.). Московский священник Кузьма бежит на Ветку со всеми детьми духовными. Неизвестно знал ли об этом Посошков, но он отметил другое немаловажное явление, содействовавшее живучести и успехам раскола – «потачку поповскую». Православные священники, в большинстве бедные и жадные, взглянули на раскол как на доходную статью и за мзду начали укрывать раскольников. «Полно вам плутати и попом окупь давати», говорили раскольникам проповедники самосожжения¹⁰. Это явление отмечено в официальных актах начала XVIII в. У Посошкова мы встречаем только очень яркие бытовые черты его. Он проектирует, чтобы священник, исповедуя другого священника, непременно справлялся у него: «не оберегает ли раскольников и не называет ли отвергшихся от святыя церкви раскольников, кои мерзят Телом Христовым, детьми духовными»¹¹. «Мерзение Телом Христовым» состояло в следующем: «есть у раскольников тот проклятый обычай, еже приличия ради тело Христово принимают, дабы от правоверных христиан непознанно было их зловерие, а отшед прочь извергают». Детей своих к причащению раскольники не носили «паче крещения от святого причащения бегают; и естьли ради соседей и понесут раскольницы больного своего младенца, яко бы причастить, и, вынесши из двора, за углом постоит, да и принесет домой, и скажет соседям, яко причащала, и таковым образом сокрывают свое раскольничество»¹². И вот священники содействовали этому обману православных, называя того или другого раскольника своим духовным сыном, т.е. давая знать, что он исправляет обязанности говенья, не разорвал связи с служителем церкви и есть настоящий православный человек. Изобразительную сцену такого надувательства мы находим в первой части полной редакции Зеркала Очевидного, недавно изданной. «Был аз некогда на браце Семеновского полка у солдата, рассказывает Посошков, и бе на том браце некая старуха, предводительница безпоповщинныя ереси, великая и славная в той ереси учительница, ибо не престая по всей Москве, где можаше внити, всячески увещеваше к своему зловерию, а отпадших не токмо безпоповщинныя ереси, но и иных ересей ублажаше их и подтверждаше; токмо тех ругаше, кии при святый церкви держахуся, и бысть самая верная посланница антихристова. И вниде на той брак пресвитер Покрова Богородицы из Красного Села местный и узрев ту бабу развратницу благочестия, возгласи к ней: и ты, дочь моя духовная, здесь же? – ведая оную достоверно, еже она по закону своему безпоповщинныя ереси предводительница. А той ереси содержатели, не токмо на покаяние им приходити, но и от благословения архиерейского или пресвитерского весьма бегают. И того ради начал я присматривати, подойдет ли она к тому пресвитеру к благословению, понеже они безпоповщенники, сами себя и попами и отцами духовными и церковными нарицают, а от пресвитеров они весьма чужды. И в то время вси прочии люди подходили к благословению и аз, а та баба разговаривала с пресвитером на мнозе, а к благословению не подошла, ни пресвитер к ней не понудился, во еже бе благословити ю; токмо во словесех своих многократно глашает ю дочкою своею духовною И мне стало велми мерзко, еже многократно нарицает ю дочкою духовною, и по тому частому глашанию, аще и вем, что той пресвитер – у церкви служащий, а не потаенный, обаче омерзел ми есть, и возстав я от тоя беседы изыдох и с того времени ненавистен ми той пресвитер стал. Не нами судим да будет! Сице творяй той пресвитер не расточает ли по Господню предречению? Ей, не токмо расточает, но и раззоряет. И таких пресвитеров, заключает Посошков свой рассказ, потакающих раскольникам и прикрывающих их, в России число немалое»¹³. Большую услугу раскольникам и большой вред церкви оказывали «потаенные попы», безместные, бродячие священники, которые нанимались служить по домам у ревнителей старины по старым книгам, становились их духовниками и исправителями всех треб¹⁴.

Для искоренения «адских волков» – раскольников и для надзора над ненадежным духовенством Посошков проектирует завести в каждом приходе семеры книги: родильные, крестильные, покаяльные (исповедывальные), причащальная, венчальная, погребальная и описная¹⁵. Этот проект повторяет он и в Завещании Отеческом¹⁶. О проекте Посошкова следует сказать, что он представлял трудности для осуществления: во-первых книг предполагалось слишком много, во-вторых проект предоставляет прихожанину полную свободу в выборе себе на стороне духовника и требоисправителя, так что открывалась легкая возможность ввести в обман приходского священника, составителя книг. Посошков. Здесь стоит на точке зрения древне-русского строя церковно-приходской жизни, не находя нужным подвергать его изменению в целях упорядочения. Метрические книги, введенные вскоре Св. Синодом в трех частях (о родившихся, о бракосочетавшихся и о умерших) с прибавлением исповедных росписей, прежде всего менне сложны, а во-вторых они ставят приходского священника естественным, единственным и ответственным духовным отцем, пастырем и требоисправителем относительно прихожан и этим значительно облегчают надзор за ними. Интересен неосуществленный проект Посошкова относительно описных книг. Они ведутся по дворам. В то время вследствие подворной подати на одном «дворе» ютилось по нескольку семейств, по нескольку домов, иногда до десяти. Опись начинается с дома и с семьи хозяина, записываются все по именам «не пропустив ни единого человека великого, ни малого, и самого новорожденного младенца» и отмечается, кто у каждого отдельного лица отец духовный. Далее таким же порядком описываются жильцы и соседи двора и задворок. На воротах описанного двора прибивается дощечка с надписью – чей двор, чьего прихода. Посошков рекомендует это в виду того «чтобы меж приходов неописанный двор не остался, понеже дворы приходские многие перемешены и в меж ближние церкви многие бывают дальних церквей приходов дворы. И то ученено велми нечинно; хорошо бы быть всем дворам коегожда приходу сряду без перемески. А расколницы в таковых дворах погнеждаются, кии бывают меж приходов и в размещенных дворах; и егда ближния церкви придет присвитер со святынею, то он глаголет: аз не того приходу но инсицы; а егда той далные церкви пресвитер придет, то он указывает на ближнего: я де прихожанин сея церкви; и тако в без вести пребывают». Особенно тщательно следить советует Посошков за жильцами особых хоромин и задворок, осторожно выспрашивать и записывать «с подлинным свидетельством», у кого они исповедаются и исправляют другие требы. Разумеется, упорные раскольники могли просто не пустить на свой двор священника-переписчика; тогда на помощь себе он должен брать солдат. Конечно могли встретиться похожие на раскольников и православные люди, не вследствие раскола, а «простотою» не имеющие духовных отцов. Но не берясь сам рассуждать о их виновности, священник должен был отдавать тех и других градскому суду – «подать в приказ, где великий государь прикажет»¹⁷. Весь этот проект розыска раскольников и искоренения их висел на воздухе уж потому, что сами священники были плохие ревнители православия. Вот почему Посошков заканчивает его страшными наказаниями пресвитерам, «соблюдающим под кровом своим посланников антихристовых». Если укрывательство происходит из милосердия, то виновный священник наказывается извержением сана и лишением всех пожитков. Донесший на укрывателя – священника получает половину его имущества. «А буде же кой пресвитер и забыв страх Божий, мзды ради расколника назовет сыном духовным ложно и даст о нем свидетельство, писменное за своею рукою, и про то аще и той расколник известит, что взятков ради назвал его сыном духовным или дочерью духовною, и тот расколник в вине своей будет прощен, а из пресвитерских пожитков такожде, что и постороннему изветчику, дано будет половина; и тому пресвитеру доведется учинить паче раскольнича наказание и розыску гражданскому подлежит он и огненного спаления, понеже он сопричастник Иуде предателю и друг антихристов»¹⁸

Но не в суровой расправе с укрывателями раскольников Посошков видел главное средство против зла. Современник преобразователя России он всю свою надежду возлагал на просвещение, на школу. Второе письмо его посвящено этому вопросу. Коснувшись желательной реформы азбуки, в которой тогда считалось слишком много букв (45), а между тем их не хватало для обозначения всех звуков (наприм. «э»), Посошков излагает свой проект о школах. Во главе школ должна была стоять великая патриаршая академия, устроенная в Москве: это, так сказать, всесословная академия наук. «И для российския славы наипаче же ради духовныя пользы довелось бы в России состроить академия великая, всех наук исполненная, дабы в великой России великая и академия была. И в царствующем граде Москве состроить бы академию великую патриаршу и в нее собрать учителей благочестивых, высокоученых от различных стран. А буде ж в Греции и в – иных православных странах самых высокоученных людей не обрящется, то по нужде хотя и из лютерские веры какова учителя достать, точию б управление тоя академии в началстве был благочествый хрестианин и смотрел бы он отго на крепко, дабы в учении не прозябла какая ересь, и учить бы в ней всяких чинов людей туне». В городах во всех епархиях проектирует Посошков построить грамматические школы, послав в них учителями «из московского училища учеников, выбрав добрых, кои б грамматическому разуму, по славенски научити могли», а в качестве учебников – толково составленные грамматики. Ученики этих школ, усвоив только «орфографию» и познав правописание, могут быть полезны для борьбы с расколом, потому что понимая книжное исправление, «и раскольникам, упирающим о новоисправных речах, будут рассуждать, и мало по малу станут и раскольники правость в книгах познавать и от недознанного упорства обращатися будут». Грамматическая школа не всесословная, как высшая, а духовная: она проектируется для «поповых, диаконовых и дьячковых детей малых и возростших». Такие же школы составитель проекта желал бы видеть в обителях нарочитых, а в монастырь преп. Сергия даже высшую, именно такую, какая в нем и существует теперь: «а у Троицы в Сергиеве монастыре мочно быть и целой академии, а не то что грамматической одной школе. И не было бесчестия, аще б и иноки поучились книжного разума, и не худо б и на степени возводить тех, кто книжный разум имеет в себе». Построив школы для духовенства белого и черного, следовало ввести для духовного звания образовательный ценз. Тогда «будут отцы о учении детей своих со тщанием пещися, а кои и дети в смыслу будут, то те и сами о себе радеть станут. Такожде, естли и иноков неученых во власти не поставлят, то всячески и тии похотят поучитися, елико могут, дабы им дураками не слыть и власти б не отбыть»¹⁹. Для руководства священников в борьбе с ересями и расколами Посошков проектировал написать полемически-апологетический трактат, – такой, чтобы ясны были заблуждения всех иных вер и ересей даже для простолюдина и чтобы самый высокоученый еретик ничего не мог возразить против доводов его, а в народе напечатав «распустить особые малые книжицы».

Все сводилось к тому, что виной церковных настроений, за которые болел душой крестьянин, были «ненаученые наши пастыри». В научении их видел он неотложную нужду в свое тяжелое переходное время истории. «От расколов народ шатающийся и от еретиков соблажняемый, и наклонивыйся еже пасти, надобно подпоры чинить твердые и крепити неоплошно, дабы столп нашей правой веры не шатался»²⁰.

Таковы главные мысли изданных проектов крестьянина Посошкова, для выяснения его воззрений, известных из других трудов, это издание имеет несомненное значение. Кроме того здесь немало найдется любопытных хотя и мелких черт для истории церковной и религиозной жизни первой четверти XVIII века.

С. Смирнов