Тертуллиан, пресвитер Карфагенский. Очерк учено-литературной деятельности его

Содержание

Введение

Введение

Характер отношений язычества и иудейства к христианству, ереси и нравственное построение в христианском обществе, обусловливавшие литературную деятельность церковных писателей конца II и затем III вв. Тертуллиан, как литературный деятельный в апологетическом, полемико-догматическом и нравоучительном направлениях. Его значение как апологета, полемико-догматиста и моралиста. Отзывы о нем древних и новых писателей. – Разделение сочинений. – Биография и характеристика Тертуллиана как человека и литературного деятеля.

Третий век и – еще ранее того – конец II века представляют собою переходное время для Христовой церкви. Здесь можно усматривать начало той перемены, какая потом совершилась в положении христианства. Это было время тяжелое для последователей креста; но здесь же лежит и начало торжества христианства над отжившим свой век язычеством. Прежде немногочисленная, церковь Христова к этому времени уже настолько окрепла, что могла противопоставить язычеству сильный отпор¹, настолько увеличилась в числе своих членов², что, можно сказать, не боялась уже натиска со стороны язычества, могла развернуть свои силы и, как божественное установление, опирающееся на истине, стоящая на незыблемом камне³, смело и решительно вступила в борьбу с заблуждениями язычества и – запечатленная божественным характером – начала одерживать победу за победой. В свою очередь и язычество, видимо падавшее уже, устаревшее, подгнившее в самом корне, употребляло последние усилия в этой борьбе – отстоять свою самостоятельность и преобладающее значение. Между устаревшими языческими элементами и новыми христианскими началами разгоревшаяся прежде ожесточенная борьба, борьба далеко не с одинаковыми силами с той и другой стороны, шла теперь на жизнь и смерть. Очевидная для всех благотворность христианского учения, его приложимость к жизни и влияние на жизнь не могли быть незаметными и для язычества: сами язычники сознавали значение христианства для человека⁴, и – однако, восставали против того, что в принципе считали делом хорошим. Язычество настолько глубоко пустило свои корни, что сразу не могло быть подавлено; язычники настолько привыкли к своей религии, освященной веками, имевшей на своей стороне авторитет древности, что переломить свою привычку не представляли даже возможным, и – против христиан и христианства вооружились огнем и мечом.

Рядом с язычеством и рука об руку с ним шло против христианства и иудейство. Лишенные политической самостоятельности и не имевшие возможности непосредственно вредить ненавистному ими христианству, иудеи примкнули к язычникам и из-за них действовали против христиан и христианства; они подущали язычников, возбуждали их против христиан. Цель их достигалась: незнакомые с христианством, язычники на первых порах действовали против христиан под влиянием сынов Израиля⁵, – первыми гонениями со стороны язычников, без сомнения, им были обязаны христиане.

Язычество и иудейство – это внешние враги христовой церкви.

Вместе и в параллель с внешними врагами явилось сильное противодействие христианству и внутри самого христианства. Во II и III вв. особенно усилились гностические ереси, которые, под оболочкой христианства, скрывали в себе языческие элементы и, благодаря своей внешности, легко могли увлечь и увлекали верующих почти в тоже язычество, грозили если не совершенно уничтожить истинное христианство, то, по крайней мере, повредить чистоте евангельского учения.

Остатки язычества в жизни христиан и движение ересей производили неотрадное влияние на нравственность членов церкви, особенно африканцев. Возросшее под африканским небом и в роскошной обстановке, напоминающей собою Рим периода упадка, пылкое население Африки, и без того склонное к страстным порывам, чувственным удовольствиям и т. п., под этими сильными влияниями – язычеством и ересями – еще более переступало границы умеренности и дозволяло себе много таких поступков в жизни, которые не мирились с христианским сознанием, особенно при тогдашних обстоятельствах.

Все это, вместе взятое, вызывало деятельность энергических личностей, которые бы победоносно отражали нападения на христиан и христианство и врачевали нравственные раны своих современников. Одною из таких личностей явился (на латинском Западе) Тертуллиан, явился в то время, когда всего более нужна была напряженная, неослабная деятельность литературным путем, и выступил могучим борцов и против язычников, и иудеев, и еретиков, и против современных нравственных недостатков христианского общества⁶. Вся жизнь его по принятии христианства была полна непрерывной борьбы. Все, что можно требовать от одного человека в трудных обстоятельствах, касающихся целой церкви, все сделал Тертуллиан, – на все нужды церкви он отозвался искренно, с убеждением, чувствуя свое к тому признание и сознавая в этом прямую свою обязанность. Он принял деятельное участие в борьбе с язычеством. Материальной, физической силе язычества, одряхлевшего и уже разлагавшегося в религиозно-нравственном отношении, но, тем не менее, еще очень сильного физически, христиане вообще противопоставляли нравственную силу. Тертуллиан воспользовался этим, и к оружию сильного слова, божественной силе учения и могущества слова⁷, пред которым преклонялась всякая материальная сила, к этому добытому прежде и испытанному ранее него оружию, присоединил и свое; он, говоря словами Бальзака⁸ «выковал железное несокрушимое оружие и жестоко поражал им язычество, наносил смертельные удары своему врагу». Благодаря отчасти и Тертуллиану, язычество постепенно замирало, а если до IV века еще сильно заявляло о своем существовании, то это было не более как обнаружением последних признаков его жизни, последней отчаянной попыткой вернуться к прежней жизни, прежнему величию и всемирному господству. Другими словами – и Тертуллиан немало посодействовал внешнему обезопашиванию церкви, доставлению ей мира и спокойствия, при которых только и возможно полное, всестороннее раскрытие христианских идей.

Тертуллиану, как борцу со всем тем, что вредило христианству, пришлось прийти в соприкосновение и с другими, более или менее сильными, врагами. В эпоху Тертуллиана, как выше было замечено, особенно распространились гностические ереси, – Тертуллиан, и их не оставил без внимания. – Как полемико-догматист Тертуллиан принес много пользы церкви. Каким бы оружием он ни пользовался в борьбе с ересями, – основательностью ли своих доводов, или просто диалектическими тонкостями, – он сильно поражал еретиков: маркиониты, валентиниане, праксеяне и т. п. – ясное свидетельство этого. Некоторые из ересей, благодаря победе Тертуллиана, покончили свое существование вместе со своими ересиархами. В своих трактатах против еретиков Тертуллиан, вместе с опровержением ересей, выяснял христианское вероучение. Здесь нужно обратить внимание на то, что до Тертуллиана на всем латинском Западе не было ни одного полемико-догматиста, писавшего на латинском языке, с латинским складом и направлением⁹. Тертуллиан первый положил краеугольный камень церковно-богословской литературе на латинском языке, первый ввел латынь в область христианского религиозно-нравственного учения и выражал ею истины христианства. Уже одного этого достаточно, чтобы видеть заслугу Тертуллиана, понять, каково должно быть значение его как догматиста, чего стоило ему выразить христианские истины на общеупотребительном тогда литературном латинском языке. Богословский латинский язык был еще не выработан, с появлением Тертуллиана на церковно-литературном поприще только зарождалась и находилась как бы в колыбели церковная латынь¹⁰, для выражения и передачи высоких христианских догматов она была совершенно не подготовлена. Тертуллиану в этом направлении приходилось преодолевать много препятствий и затруднений. К чести его нужно сказать, что затруднения эти он преодолевал, хотя и с неодинаковым успехом. Тертуллиан вполне подчинил язык своей воле и сделал его церковным языком. Без заимствований из других языков, более разработанных в церковной литературе (греческого, напр.), без ломки старого языка дело, разумеется, не обошлось. Для выражения христианских истин Тертуллиан нередко латинизировал греческие слова, более или менее установившиеся в греческой церковной литературе¹¹; вырабатывал новые латинские слова, которые бы точно выражали христианское учение о том или другом предмете¹²; а иногда употреблял слова в другом значение, какого до него они не имели¹³; иногда вводил в свою речь архаизмы, слова почти забытые и уже не употреблявшиеся в его время; из соединения нескольких слов, прежде употребительных, вырабатывал новые, никогда еще не слыханные на латинском Западе¹⁴. Он первый из латинских церковных писателей оставил после себя regula fidei¹⁵; первый представил полное¹⁶ раскрытие христианских догматов, касаясь не одного какого-либо из них, а всего почти христианского вероучения: представил ясное учение о Троице, уяснил это учение и, насколько возможно, приблизил его к пониманию верующих; он ясно формулировал учение о лице И. Христа, Его божестве и человечестве, акте искупления и его значении и т. д. Словом, из-под пера Тертуллиана вышла, так сказать, summa theologiæ, которая надолго оставалась как regula fidei sui generis для последующих писателей, напр. для св. Киприана. – Благодаря своим сочинениям, их содержанию, характеру и тону, Тертуллиан намного опередил других христианских писателей западных, долго оставался путеводной звездой на латинском небосклоне, центром, около которого группировались духовные силы Запада, тем исходным пунктом, с которого берет начало западная богословская литература на латинском языке. Это можно проследить по тем церковным писателям, которых западная церковь выдвинула вслед за Тертуллианом; строгий анализ древней церковной литературы показывает более или менее сильное влияние Тертуллиана на последующих за ним писателей. Оригинальный писатель нашел себе подражателей даже у таких знаменитостей Запада, как Киприан и др. Ученик Тертуллиана¹⁷, Киприан оставался верным характеру и направлению своего учителя, пока тот был homo ecclesiae. В своей литературной деятельности во многих местах он даже рабски следовал своему учителю. «Последняя часть трактата Киприана de vanitate idolorim, имеющая в виду доказать божество Христа, из тертуллианова Apologeticus, с. 21, по большей части списана буквально»¹⁸, – «что Киприан в этой последней части списан у Тертуллиана, в этом не может быть никакого сомнения, особенно если принять в соображение то пристрастие, с каким он изучал своего высокочтимого соотечественник»¹⁹. Трактат Киприана de oratione dominica написан также под влиянием такого же трактата Тертуллианова, – самая идея сочинения Киприана вполне принадлежит Тертуллиану. Ревновать против роскоши в одежде вообще вполне приличествовало прилежному читателю Тертуллиана»²⁰. Минуций Феликс жил и действовал на литературном поприще, кажется, позже Тертуллиана, как это признают некоторые исследователи²¹, или же был современником его, как полагают другие²². Если даже последнее справедливо, и тогда значение Тертуллиана не уменьшается. Сходство между сочинениями Тертуллиана и М. Феликса до такой степени поразительно, что невозможно не подметить сильного влияния одного из них на другого. Молер, который считает Тертуллиана предшественником М. Феликса, решает вопрос о влиянии в интересах Тертуллиана. «Тертуллиан, – говорить он, – оригинален по своему гению и языку. М. Феликс взял его в образец и в своем сочинении помещал целые места из Apologeticus, не указывая прямо своего источника»²³. Автор статьи о М. Феликсе, помещенной в прибавлении к изд. творений св. отцов, согласный с тем взглядом, что М. Феликс был современником Тертуллиана, пишет: «слог его (М. Феликса), близкий к слогу Тертуллиана, указывает на знакомство его с сочинениями последнего»²⁴. Другой после Тертуллиана борец против ересей – Бл. Августин, в своей борьбе с манихеями, против них очень много заимствовал из доводов Тертуллиана против Маркиона, Гермогена и др. еретиков его времени, с которыми он вступал в полемику²⁵. Заметно влияние Тертуллиана и на Бл. Иерониме. Вообще доводы Тертуллиана в пользу единобожия, доводы, основанные на идее божества и общечеловеческом голосе совести, – все они повторились и доселе повторяются, только с небольшими вариациями. И другие догматические доводы, приводимые Тертуллианом, не пропали бесследно, перешли в догматические системы последующих за Тертуллианом писателей-догматистов, некоторые из них удерживаются в системах и доселе.

В семейную в общественную жизнь христиан вкрались многие ненормальности; Тертуллиан явился и современным обличителем нравственных недостатков. В борьбе с современными нравственными недостатками он довольно подробно раскрыл многие пункты христианской морали, хотя, правда, его мораль примыкает в иных местах скорее к ветхозаветной, чем новозаветной точке зрения. Раскрывая взгляд на семейные и общественные отношения христианина и обосновывая его, обставляя рядом веских аргументов, Тертуллиан тем самым положил начало научному раскрытию христианской морали на Западе. Необходимо заметить, что доводы Тертуллиана, основанные на откровении божественном, употреблялись и ранее него, напр. у св. Иринея, Иустина и др., – Тертуллиан пересадил их на латинскую почву, окрасил в свою краску, осветил по-своему; отсюда – на них нужно смотреть не со стороны их новизны для церкви вообще, а со стороны новизны собственно для латинского Запада и характера раскрытия их. Правда, ригористические нравственные принципы Тертуллиана не сделались господствующими в христианской церкви, но это нисколько не ослабляет авторитета Тертуллиана; для всей древности Тертуллиан оставался высокою, замечательною личностью, его имя было какою-то священною сенью, под которою старались укрыться сочинения, вышедшие из-под пера других писателей, не имевших ничего общего c именем Тертуллиана, сочинений заведомо не принадлежащих ему²⁶.

После этого нет ничего удивительного, если древние и новейшие писатели, которым приходилось говорить о Тертуллиане, отзывались о нем с уважением, как человеке даровитом, образованном, который своею деятельностью много послужил интересам церкви. Соотечественник Тертуллиана, св. Киприан, епископ Карфагенский, до такой степени ценил Тертуллиана, настолько важными в общеобразовательном, религиозно-нравственном отношении считал его сочинения, что, по свидетельству Бл. Иеронима, положил себе за правило читать их каждый день. «Киприан, – говорит он, – никогда, ни одного дня не проводил без чтения Тертуллиана, и когда спрашивал себе его сочинения, то обыкновенно говорил: дай мне учителя²⁷.

Евсевий с великой похвалою отзывается о Тертуллиане, как писателе с хорошею репутациею во всех церквах, большой знаток римских законов, выдвигавшемся из ряда других писателей²⁸.

Лактанций представляет Тертуллиана научно образованным; тем не менее, он подметил в Тертуллиане два недостатка: речь его имеет немало трудностей для понимания и много темноты²⁹.

Говоря о Тертуллиане, Иларий замечает, что только заблуждения уменьшают авторитет его сочинений; помимо же заблуждений, сочинения его заслуживают одобрения³⁰.

По отзыву Бл. Иеронима, Тертуллиан – человек острого и проницательного ума³¹, человек образованный³² и красноречивый³³, с которым Иероним не считает возможным даже сравнивать себя³⁴, – его апологетические произведения обнимают собою всю дисциплину его века³⁵. Пылкий и многосведущий³⁶, он был богат мыслям, но вместе с тем и тяжел по языку³⁷. За авторитет Тертуллиана говорит уже, то обстоятельство, что его сочинениями интересовались и приобретали себе «кодекс Тертуллиана»³⁸; к некоторым трактатам его Иероним прямо отсылает читателя для ознакомления с тем или другим предметом³⁹, как к сочинениям, вполне раскрывшим дело. При таких достоинствах Тертуллиана, для Бл. Иеронима кажется даже удивительным, как это он мог увлечься ересью Монтана и писать против церкви⁴⁰.

Бл. Августин хвалит слог Тертуллиана, но заблуждение его осуждает⁴¹. По его словами, этот проницательный человек предвидел истину, но по своей пылкости и стремительности переступил границы умеренности.

Викентий Леринский (†450) составил полный панегирик Тертуллиана. По нему, Тертуллиан имел такое же значение для Запада, какое Ориген – для Востока, был передовым и в своем роде первым человеком у латинян. Образованный, сведущий в церковных и светских науках, соединявший в своей обширной памяти знание всей философии со всеми ее подразделениями на школы и историю каждой из них, он был чрезвычайно настойчив в преследовании раз задуманных целей и почти всегда преодолевал препятствия силою и солидностью своих рассуждений. «Кто в силах восхвалить прекрасные качества его речей, которые так стройны, связны и последовательны? У него сколько слов, столько почти и мыслей, сколько ответов, столько же и побед⁴², как это доказывают Маркионы, Апеллесы, Праксеи, Гермогены, Иудеи, язычники, гностики и др., хулы которых он разрушил множеством различных сочинений; сочинения его были как бы молнией, превратившей их в прах». При всем том Тертуллиан, будучи более красноречивым, чем верным древней вселенской вере, впал в заблуждение⁴³.

Из новых писателей Бальзак высоко ценил Тертуллиана. «Ни жесткость его в выражении мыслей, ни пороки его века» не могли оторвать его, Бальзака, от чтения Тертуллиана. «Я, – говорит Бальзак, – в сочинениях Тертуллиана нашел тот мрачный свет, о котором было сказано у одного древнего поэта, и на эту мрачность смотрю с таким же удовольствием, как на темноту черного дерева, очень чистого и хорошо обработанного». Тертуллиан, по его представлению, стоит выше многих подражателей Цицерона. «Правда, его слой железный, но из этого железа выкованы превосходные оружия, которыми он защищал честь и невинность христианства, преследовал валентиниан до крайности и пронзил до сердца Маркиона»⁴⁴.

Мальбранш в своем, как он выражается, верном портрете Тертуллиана, сделанном на основании его сочинений, уже не так отзывается о Тертуллиане. Отдавая честь образованности Тертуллиана, Мальбранш, вместе с тем, обрисовывает его такими чертами, которые, кажется, не мирятся с понятием образованности. «Тертуллиан, – говорит он, – без сомнения, был человек глубокой эрудиции, но у него было более памяти, чем способности суждения, более проницательности и обширности воображения, чем ума. Уважение к видениям Монтана и его пророчиц есть непререкаемое свидетельство слабости его способности рассуждать. Этот огонь, эта горячность, этот энтузиазм по отношению к мелочным сюжетам ясно обозначают расстройство его ума. Сколько неправильностей в гиперболах и фигурах! Сколько торжественных и напыщенных доводов, которые доказывают только своим чувственным блеском и убеждают только изумлением и ослеплением духа!»⁴⁵

Совершенно иначе говорит о Тертуллиане Боссюэт⁴⁶ – этот поклонник Тертуллиана как оратора. Смотря на дело с чисто ораторской точки зрения, Боссюэт находит Тертуллиана незаменимым образцом красноречия. Кто желает развить в себе способность церковного красноречия, тому Боссюэт советует, прежде всего, изучить Тертуллиана, проникнуться его духом, его сочинения иметь своей настольной книгой, потому что сочинения Тертуллиана дадут проповеднику и содержание, и форму – внешнее выражение его. Сам Боссюэт очень много и очень часто почерпал из сочинений Тертуллиана, облекая заимствованное в более изящную форму, которая могла бы приятно подействовать на французское ухо.

Библиограф Дюпен не решается высказать свое последнее слово о Тертуллиане; он замечает только, что в характере Тертуллиана есть много хороших сторон, много и дурных. После разноречивых отзывов древних писателей о Тертуллиане Дюпен воздерживается от похвал, тем не менее, он склонен более к похвалам в честь Тертуллиана, чем к порицаниям⁴⁷. По крайней мере, он прямо указывает на полезную деятельность Тертуллиана в борьбе с врагами церкви, а мораль его называет прекрасною⁴⁸.

Аббат Фреппель постоянно восхищается Тертуллианом, считает его человеком глубоко образованным, который с большим умением и тактом вел борьбу с язычеством и ересями и в борьбе с еретиками развил церковное учение; он называет его церковным Демосфеном⁴⁹, признает отцом католической догматики. С целью доказать последнюю мысль Фреппель жертвует иногда долей истины. Он старается видеть у Тертуллиана, если не в полной и разработанной, то, – по крайней мере, – в зачаточной форме, те догматы, какие были выработаны католицизмом позже Тертуллиана, видит в сочинениях Тертуллиана католичество со многими его средневековыми схоластическими измышлениями, например, учение о главенстве папы⁵⁰, о таинствах⁵¹, о целибатстве духовенства⁵² и т. п.

Подобное же предубеждение в пользу своих вероисповедных разностей, какое заметно у Фреппеля, проглядывает и у Неандера, который смотрит на Тертуллиана с протестантской точки зрения. Верно и метко определяя Тертуллиана в его деятельности как моралиста⁵³, в догматическом отношении он находит у Тертуллиана учение о невидимой церкви и идею всеобщего священства⁵⁴.

Прессансе, не отнимая у Тертуллиана чести образованного человека, гениального писателя в церковного деятеля, оставившего, по себе глубокий след в церковно-исторической литературе Запада ⁵⁵; считает его, тем не менее, человеком, который увлечен был современными «бреднями» относительно зкзорцизма, бреднями расстроенного воображения, принятыми Тертуллианом на веру, без критической проверки их⁵⁶.

По представлению Шлоссера, Тертуллиан – чуть ли не минимальная величина; он не имел особенного значения для церкви и церковной литературы. Шлоссер находит, что отцом церковной литературы на Западе был не Тертуллиан, а Арнобий и Лактанций, которые впервые «обратили внимание на народ и стали передавать христианское учение на латинском языке»⁵⁷.

В русской литературе есть журнальные статьи, посвященные Тертуллиану⁵⁸, есть и отдельное исследование о нем⁵⁹. В них высказаны взгляды русских авторов на Тертуллиана и его деятельность. Литературная деятельность Тертуллиана представляется деятельностью оригинальной, плодовитой и разнообразной, сам Тертуллиан – человеком с широкой эрудицией и замечательным умением пользоваться богатством своего умственного запаса⁶⁰. По справедливому отзыву К. Скворцова, Тертуллиан на первый взгляд представляется страшным врагом философии, смотрит на нее, как на произведение демонов, родоначальницу ересей; на самом деле, отрицая языческую философию, он и сам философствовал и философствовал удачно (хотя и есть у него недостатки и крайности, – напр. в учении о Боге и душе человеческой – утонченный материализм), и тем оказал немаловажную услугу христианству (напр. учением об источниках религиозного познания; доказательствами единства Божия, учением о свободной воле человека, имеющим у него не теоретическое только значение, а главным образом величайшее практическое приложение к жизни). Как человек и деятель Тертуллиан представляется человеком неспокойным, раздражительным, в высшей степени недоверчивым, человеком с мрачным взглядом на вещи, строгим до крайности, не дающим снисхождения и пощады никому и ничему; в полемике он решителен, на полпути не любит останавливаться, а идет прямо к намеченной цели, сокрушая все преграды и поражая противника на голову⁶¹. На христианском Западе Тертуллиан является первым борцом мысли и слова, первым и по времени и по влиянию, производимому его творениями на ближайшие к нему поколения Запада; к нему часто приходится обращаться, как началу, из которого вытекает и которым объясняется многое в оригинальном направлении западной церкви и латинской христианской письменности. Тертуллиан не систематик, есть у него и противоречия; у него было множество разнообразных познаний, которые, однако ж, не организовались в его душе, не имели научного порядка: его глубина мысли лишена была логической ясности и стройности, в его мыслях господствовала более пылкая сила воображения. В морали Тертуллиан суров, не достает у него начала любви; на все смотрит с мрачной точки зрения; мораль его неудовлетворительна и с точки зрения побуждений к исполнению закона евангельского⁶².

Все отзывы о Тертуллиане, какие существовали и существуют в литературе, – в пользу ли они Тертуллиана или (некоторые из них и в частностях) нет, – все они говорят, по крайней мере, что Тертуллиан выходил из ряда обыкновенных, срединных людей своего времени, был выдающеюся личностью, не заметить которую, пройти молчанием было невозможно, как по значению ее для того времени, так и для дальнейшей литературной деятельности церкви. Писатели, говорившие о Тертуллиане, уважая в нем одну какую-либо сторону, вместе с тем, и – быть может – незаметно для себя, возвышали его в других отношениях. Отсюда понятен тот интерес, какой представляет собою изучение литературных произведений Тертуллиана. Если для изучения жизни церкви того или другого периода необходимо проследить письменные памятники всего периода и по ним знакомиться с внутренним и внешним состоянием церковной жизни то, чтобы понять характер церковной жизни проконсульской Африки конца II и начала III в., достаточно изучить сочинения Тертуллиана: они совершенно удовлетворят и историка в теолога. С одной стороны они покажут внутренние и внешние условия существования церкви – взаимные отношения между церковью и государством, различные препятствия успехам Евангелия, дисциплинарный строй церкви; решат и другие вопросы, возбуждающие интерес историка. Христианство являлось в сочинениях Тертуллиана во всем величии своей расцветающей эпохи. Язычество со своими неправильностями и нелепостями обрисовывается здесь так же рельефно и энергично, как и верно. С другой стороны – произведения Тертуллиана представляют собой прекрасные памятники, свидетельствующие о том, как евангельское учение раскрывалось, прививалось к сознанию верующих, как оно проводилось в жизнь, – выражающие взгляды частного лица на те или другие пункты догматического и нравственного учения, когда еще не было точно формулированных полных символов веры.

Настоящее сочинение, задачей которого поставлено определить литературную деятельность Тертуллиана, естественным образом должно проанализировать все творения его и отсюда уже выяснить характер и направление его убеждений и авторства и затем указать значение тертуллиановых работ для своего и дальнейшего времени. – Литературная деятельность Тертуллиана развивалась в трех направлениях, которые можно определить словами: апология, полемика и мораль. Сообразно с этим и настоящее сочинение должно бы распасться на три отдела:

І)      Тертуллиан – апологет, II) Тертуллиан – полемико-догматист и III) Тертуллиан – моралист. Но так как последние два направления довольно трудно разъединить в сочинениях Тертуллиана, – в сочинениях полемико-догматических очень много мыслей нравственного содержания, и, наоборот, в моральных – много догматических положений, так что указанное выше деление литературного материала повело бы часто к бесцельным повторениям; поэтому, вместо такого разграничения, крайне неудобного, лучше всего все сочинения Тертуллиана разделить на две неравные (по объему) группы: сочинения, направленные против внешних врагов церкви – язычников и иудеев, и сочинения, имевшие в виду внутренних врагов – еретиков или же нравственное нестроение христианского общества. Руководясь этим, настоящее сочинение делим на две части: I) внешняя и II) внутренняя деятельность Тертуллиана.

Вся деятельность Тертуллиана вызвана была современными нуждами церкви, теми условиями, в какие церковь была поставлена изнутри и совне, имела в виду определенный запрос своего времени. Апологетика вызвана была столкновением христианства с язычеством и иудейством, догматическое учение развивалось и раскрывалось в борьбе с ересями, мораль, как вывод из догматических положений, явилась следствием противодействия нравственному нестроению в христианском обществе. Вследствие этого каждому отделу в предлагаемом сочинении будут предшествовать предварительные очерки, которые должны представить условия появления и задачи деятельности Тертуллиана в том или другом направлении. Всему этому должно предшествовать предварительное знакомство с самою личностью Тертуллиана и его характером.

***

Значение Тертуллиана велико, авторитет его неоспорим. Несмотря на это, древность не сохранила вам подробных биографических сведений об этой замечательной для прошедшего и настоящего времени личности. Те немногие сведения, какие дошли до нас, отрывочны, между ними остается много пробелов. Здесь-то и открывается обширное поле разного рода догадкам и предположениям, из которых иные не имеют за себя никаких исторических данных, а представляют только плоды досужего воображения, желающего представать в большем свете личность Тертуллиана.

Год появления на свет Тертуллиана точно неизвестен. Одни⁶³ полагают, что он родился около 145–150 г., другие же⁶⁴ год рождения его отодвигают к 160 г. Родиной Тертуллиана была столица проконсульской Африки – Карфаген⁶⁵. Отец его был центурион проконсульских войск Африки, язычник⁶⁶. Догадываются, что он принадлежал к патрицианской фамилии⁶⁷. Сотник имел достаточно средств, чтобы дать сыну хорошее воспитание⁶⁸. Под влиянием различных благоприятствующих обстоятельств Тертуллиан, одаренный богатыми способностями, умственно развивался всесторонне, – он изучал все, что входило в тогдашний учебный курс⁶⁹. Судя по сочинениям Тертуллиана, их характеру и тону, можно с вероятностью думать, что из круга наук Тертуллиан более всего занимался юридическими науками⁷⁰, из приемов и способов доказательства в сочинениях Тертуллиана выведать даже такое предположение, что он был адвокатом и учителем красноречия⁷¹; это предположение очень вероятно, потому что в апологетических сочинениях его видно уже бойкое перо, основательное знание римских законов, а также знакомство со всеми изгибами тогдашнего судопроизводства⁷². Кроме того, его отец, проконсульский центурион, по всей вероятности, подготовлял сына к какой-либо государственной должности, а это уже невольно заставляло Тертуллиана ознакомиться ближе с римским законодательством и способом, приложения его к делу⁷³. Помимо знакомства с правом, Тертуллиан хорошо владел греческим языком, так как на этом языке он оставил немало сочинений, успех которых поддерживался долгое время, но которые, к сожалению, не дошли до нас⁷⁴. – По свидетельству самого Тертуллиана, и он когда-то был язычником, всосал в себя язычество с молоком матери, язычество со всеми его суевериями, предавался языческим развлечениям, находил большое удовольствие в развлечениях театра и цирка, испытал на себе все прелести разгульной жизни⁷⁵. Благодаря такому образу жизни и пустоте язычества, Тертуллиан почувствовал всю неудовлетворительность своего положения, – язычество, пустое по своему содержанию, не могло наполнить пустоты его сердца и ума. Философия тогдашняя, со своими бесконечными поисками истины, спорами и противоречиями, не возбудила к себе симпатий молодого карфагенца⁷⁶. Таким образом Тертуллиан внутренне отшатнулся от язычества, не склонился ни к какой и философской школе, – оказался, следовательно, в самом неопределенном положении. В это-то время христианство, казавшееся ему сначала безумием⁷⁷, остановило на себе серьезный взор его. Тертуллиан начал присматриваться к христианам. Героизм христианских мучеников, строгая жизнь последователей креста, их уклонение от языческих развлечений в театре и цирке возбудили в нем живой интерес познакомиться с тем учением, которое они принимали и которое поселяло в них такое мужество и решимость защищать свои религиозные убеждения рядом физических и нравственных пыток и даже смертью⁷⁸. Сильно повлиял на него и экзорцизм, примеры которого, по-видимому, были нередки⁷⁹. Непредубежденное чтение священных книг христианских произвело в нем реакцию и расположило его к принятию христианства, а епископ карфагенский Агриппин довершил дело обращения Тертуллиана⁸⁰, когда последнему было 30 или немного более лет от роду⁸¹. Время обращения Тертуллиана в христианство с точностью неизвестно; обыкновенно относят его к началу царствования Септимия Севера, в конце II века, потому что около 200 года Тертуллиан является уже со своею апологией как сильный защитник гонимого христианства⁸²

Новая религия открыла Тертуллиану и новую арену деятельности. Блестящую карьеру, какая была у него в виду, – у него, как знатока римского права, человека образованного, – Тертуллиан променял на скромную, но, тем не менее, очень полезную для церкви, деятельность апологета. Искренно привязанный к христианской вере, преданный ей всеми силами души, Тертуллиан решился теперь приложить свое прежнее образование к делу, стать в ряды защитников христианства и его последователей. В этот период церковно-литературной деятельности Тертуллиана из-под его пера вышли апологетические сочинения, обнаруживающие блестящие его способности, его оригинальную, впрочем, сообразную с обстоятельствами, тактику вести дело защиты. Кроме язычества Тертуллиану пришлось бороться и с господствовавшими тогда ересями, и Тертуллиан с такою же энергией и стойкостью возвысил свой голос против еретиков, начал с ними борьбу, хотя успех этой борьбы и не всегда был одинаков.

Блестящие способности Тертуллиана, его строгий образ жизни и ревность к защите христианства и нравственному исправлению христиан доставили ему сан пресвитера карфагенского⁸³. Но, несмотря на свой ум, ученость и священный сан, Тертуллиан не остался верным кафолической церкви. Такая пылкая личность, как Тертуллиан, по переходе в христианство не могла удовлетвориться обыкновенною жизнью и моралью христиан. Ему казалось, что христиане слишком ослабляют нравственный идеал, положенный в христианстве. В своем стремлении к осуществлению высшего идеала христианской жизни, в стремлении к высшему нравственному совершенству Тертуллиан дошел до крайности. В это время распространялось ригористическое учение фригийских визионеров или монтанистов, которых идеальная добродетель, мнимая строгость жизни и видения сильно подействовали на пламенное воображение и мечтательный дух Тертуллиана; он увлекся этой мнимой святостью монтанистов, принял их учение и мораль, – сделался монтанистом. Иероним старается объяснить переход Тертуллиана в монтанизм делом личных счетов его с римским клиром. По его словам, Тертуллиан уклонился в монтанизм вследствие зависти и оскорблений клириков римской церкви⁸⁴. Не оспаривая достоверности свидетельства Бл. Иеронима и не придавая ему первостепенной важности, можно представить дело таким образом, что мрачное настроение Тертуллиана, естественная склонность его к ригоризму⁸⁵ и ознакомление с монтанизмом⁸⁶ уже предрасположили Тертуллиана в пользу фригийских мечтателей; личные счеты с римским клиром только послужили поводом к окончательному разрыву с церковью и переходу в ряды монтанистов⁸⁷. Год падения его совпадает, кажется, с 200–202 гг.⁸⁸ и половиной жизни Тертуллиана⁸⁹.

Тертуллиану на первый раз монтанизм понравился, и он служил ему с безусловною преданностью, как это показывает его полемика с теми, кого он называет ψοχικоί⁹⁰; но ему скоро пришлось горько разочароваться в своей ошибке. Близкое знакомство Тертуллиана с монтанистами показало страшный разлад у них между словом и делом, учением и жизнью. По- видимому, монтанисты были строгими выполнителями проповедуемой ими строгой морали, но на самом деле они дозволяли себе то, что не согласовалось с их моралью; корыстолюбие, честолюбие, разврат и т. п. пороки⁹¹ монтанистов должны были отталкивать всякого мыслящего человека, а тем более человека с аскетическим складом ума, каким был Тертуллиан. Тертуллиан прервал с монтанистами всякие сношения, оставаясь все таким же ригористом, только мрачный взгляд его на жизнь усилился еще более. Около него сформировалась партия, вероятно, таких же ригористов, как и он сам, – это так называемая секта тертуллианистов, которая существовала до времени блаженного Августина⁹². Полагают, что Тертуллиан опять вступил в церковь пред своею смертью⁹³, но древность не представляет достаточных оснований в пользу этого мнения. Напротив, Иероним без всяких ограничений называет его человеком, не принадлежащим церкви⁹⁴. Тертуллиан умер в глубокой старости⁹⁵, в тридцатых годах третьего столетия⁹⁶.

Уже из этого биографического очерка и главным образом из сочинений Тертуллиана видно, что Тертуллиан был недюжинная личность. Богатая от природы натура его быстро развилась, и из блестящих природных способностей его сформировался тот гений, который возвышался на горизонте карфагенского общества. В язычестве это была страстная, разгульная личность, не звавшая и не хотевшая знать никаких границ. И по переходе в христианство Тертуллиан остался таким же настойчивым и непреклонным в своих стремлениях и действиях, только твердость его характера и его безграничность направились в другую сторону, Тертуллиан-христианин вдался в другую крайность: вместо прежнего разгула, он предался строгому воздержанию, из него сформировался аскет в полном смысле этого слова, – аскет суровый, мрачный. Строгий к себе самому и своим действиям, склонный к меланхолии, как результату реакций прежней жизни, Тертуллиан сделался равнодушным ко всем радостям жизни, мир Божий потерял для него свою прелесть и очарование⁹⁷. Пустота жизни в язычестве, столкновения с философскими школами – с одной стороны, неудовлетворенность обыденною жизнью христиан, казавшейся ему слишком распущенною, и фанатизм фригийских визионеров – с другой, соединившись вместе, образовали в Тертуллиане тот своеобразный характер, подобный которому бывают очень редко. Недоверчивость, недовольство и безусловное порицание всего того, что отзывается язычеством, нехристианским, фанатическая стойкость за свои мнения и убеждения сделались его характеристическими чертами. С удивительною неутомимостью он преследовал раз положенные цели, старался провести свои убеждения в жизнь других, – энтузиазм и энергия духа поддерживали Тертуллиана, и ничто не могло остановить его. Эта широкая, впечатлительная натура не любила встречать преграды на своем пути; всякое препятствие и несогласие с ним во взглядах выводило его из терпения, всякое, по-видимому, ничтожное обстоятельство, не говоря уже о более важном, раздражало его. Тогда Тертуллиан действовал под влиянием первого впечатления, – он сердился, бранился, горячился, из-под его пера даже вырывались памфлеты, оскорбления, неистощимый запас иронии и сарказма обрушивался здесь во всей своей полноте; серьезные рассуждения и доводы перемешивались с шутками и остротами; сдержанность оставляла его. Да и вообще хладнокровие и спокойная деятельность были не в характере Тертуллиана. В этом отношении на нем вполне отразился жгучий климат Африки. Пылкий и порывистый, он, кажется, за всякое почти дело принимался энергически, страстно, с какою-то лихорадочною дрожью; наступала кипучая деятельность; пламенное воображение его начинало работать чрезвычайно быстро, начинало рисовать картину за картиной, и до такой степени сильно сказалось в некоторых его сочинениях, что по местам видна преимущественно деятельность творческой ассоциации. Живое воображение и порывы глубокого чувства нередко увлекали его за пределы умеренности. Он принадлежал к числу тех, которые называются людьми крайностей. Богатые умственные способности Тертуллиана, вместе с его пламенным воображением и сильной волей, образовали из него энергического деятеля, для которого борьба была насущною потребностью, целью жизни.

Как писатель Тертуллиан явился вполне сыном Запада. Он не любил долго останавливаться на теоретических, отвлеченных тезисах, – почва теории представлялась ему как бы скользкой, и он спешил перейти к практическим выводам и охотнее занимался ими. На почве опыта Тертуллиан непобедим. Его обширное образование, юридическая диалектика, его страстное увлечение делали из него страшного бойца, с которым тяжело бороться защитникам заблуждений. С удивительною ловкостью нападал он на своего противника и поражал его своим «железным оружием». Простой победы ему казалось мало; как человек решительный, не любивший останавливаться на полпути, он старался совсем уничтожать своего противника. Для достижения этого он пользовался иногда не вескими только аргументами, а и диалектическими тонкостями, изворотливостью карикатурным представлением мнений противника.

Страстный, порывистый и, можно сказать, эгоистичный характер Тертуллиана вылился и в языке. Его слог сжатый, отрывистый, неровный, хотя в тоже время цветистый и исполненный образности. Речь его не всегда отличается тщательной обработкой; формы ее иногда грубы и жестки. С языком Тертуллиан обращается произвольно, не щадя его: установившийся уже язык его не удовлетворяет, лексическая сторона его Тертуллиану кажется недостаточной и он является, так сказать, со своим языком⁹⁸. Язык Тертуллиана сильный в выразительный, в сочинениях, особенно отделанных Тертуллианом и имеющих в виду образованных читателей⁹⁹– живой и увлекательный, ход дела естественный, нерастянутый, классификация материала правильная, научная, решительные следствия стоят в ближайшей и тесной связи с непоколебимыми принципами. Оттого у него в этих творениях почти нет повторений, и при анализе его сочинений не приходится переносить главы из одного места в другое, как напр., у Бл. Августина¹⁰⁰.