Благородство

Рассуждай о христианском благородстве, которое велико, высоко превознесено и непостижимо. Быть сыном Божиим (см. 1Ин. 3, 1), иметь общение с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом (1Ин. 1, 3), быть храмом Духа Святого и удом⁶ Христовым (1Кор. 6, 19, 15) сколь великолепно! Какая честь, слава и благородство больше этого может быть для человека! Вся слава и честь царей и князей уступает этому, как тьма свету. Но лишается его христианин через грех. Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы. Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине (1Ин. 1, 5–6).

* * *

Высокое христианское благородство возбраняет нам к тленным и суетным вещам сердцем прилепляться, и оно не в чести, славе, титулах, знатной фамилии мира этого состоит, а во внутренней душевной красоте, по образу Божьему созданной и благодатью Христа, Сына Божия, возобновленной. Этого благородства суетная честь и слава недостойна, хотя бы она и от всего мира воедино собрана была. И как для царского высокого титула – низшая почесть, и для порфиры его – рубище, так для христианского достоинства как небесного земная честь не приличествует. Итак, как, будучи родом избранным, царским священством, народом святым, людьми, взятыми в удел (1Пет. 2, 9), такую высоко почтенную фамилию раболепным честолюбием мира сего бесчестить и, как солнца сияние, славу ее мглой славы суетной помрачать дерзаем?

* * *

Христос, Сын Божий, гнев, который вечною нам всем грозил смертью, отвратил от нас, верующих в Него, а так от вечной смерти избавил нас, сверх того, в такую высокую милость перед Богом привел, что верующим во имя Его дал власть быть чадами Божиими (Ин. 1, 12), и эта честь так высока, что вся слава мира сего ничто перед нею. Всякое мира сего благородство и величие есть только пустое имя и титул, самой вещи в себе не имущий, подобный пузырю водному или меху, воздухом надутому, который внешне как нечто является, но внутри ничего не имеет. Христианское же благородство – истинное, вечное и непостижимое, его Христос нам Кровью Своею заслужил.

* * *

Каким великим почитается сынами века сего честь и благородство мира сего, – сказать невозможно. Но как истинное богатство, так и истинное благородство не то, которое таковым считается и называется так своими любителями (часто люди то превозносят, что любят, хотя оно само по себе и не похвально), но то, которое называется, и есть по существу, и согласно здравому разуму и Слову Божию, которое есть истинное правило наших помышлений.

Смотри, человек, когда благородством предков твоих хвалишься, как иудеи хвалились патриархом Авраамом: отец наш есть Авраам, – которых Христос обличил: если бы вы были дети Авраама, то дела Аврамовы делали бы (Ин. 8, 33, 39), – то делаешь ли ты такие достохвальные дела, которые предки твои делали? Если людьми повелеваешь, то не повелевают ли тобою страсти? Если господином называешься, не господствует ли над тобою грех? Если судишь людей, то не судит ли и не осуждает ли тебя совесть твоя? Суетная похвала – добрых предков иметь, но делам их не подражать. Худо и бессмысленно людьми повелевать, но страстям подчиняться. Рабство и подлость не является господством: служение не свобода, называться господином, но быть рабом греха (Ин. 8, 34), телом над людьми, подобными себе, господствовать, но благородной душой служить и покоряться греху. Бедный тот судья, который языком и пером судит людей, но сам непрестанно обличается и судится совестью своею.

Но и тот цветок извне прекрасен, но внутри гнил, или при нашедшей буре беды и напасти, или при наступившей кончине, которая никого не обходит, – спадает и не является, и бывает, как бы его и не было. Тогда высокородный и благородный от простого и господин от раба ничем не отличается, ибо напасть, а тем более смерть равными делает всех. Тогда всякий познает, что честь, благородство и высокородие мира сего есть пустое имя и титул, подобны меху надутому, но пустому. А что с душою делается, которая в благородном теле жила, над людьми господствовала, людьми повелевала, но сама служила страстям и греху, людей обличала и судила, но сама совестью и законом Божиим обличаема и судима была? Знаем, что Бог не взирает на лице человека (Гал. 2, 6). Он не зрит на царя и его подданного, ни на господина и его раба, ни на благородного, ни на простого, но на веру и добрые дела. От Него каждый получит соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое (2Кор. 5, 10). Более того, читаем в Слове Его святом: строг суд над начальствующими, ибо меньший заслуживает помилование, а сильные сильно будут истязаны, по другому же переводу – мучимы. Господь всех не убоится лица и не устрашится величия, ибо Он сотворил и малого и великого и одинаково промышляет о всех; но начальствующим предстоит строгое испытание (Прем. 6, 5–8).

Честь и благородство мира сего без христианского истинного благородства большему суду и осуждению подлежит. Следует благородному лицу и в чести находящемуся, но не по-христиански живущему, не только за себя, но и за подчиненных, которых не только не исправлял, но и соблазнял, ответ дать праведному Судии, суда Которого никто не избежит. Но люди, не рассуждая истины и прелести настоящего и будущего, оставив истину, за прелесть берутся так, как малые и неразумные дети, оставив золото, за горячие угли руками хватаются, об них обжегшись, потом горько болезнуют и плачут. Я здесь опять-таки не лица благородные осуждаю – не будет того – но честолюбие и славолюбие, которое с истинным христианским благородством и верой совместиться не может, по сказанному: как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете (Ин. 5, 44)? И признаю, что дело язычников есть за суетной славой гоняться, которые того только ищут, что чувствам их подлежит, а чего не знают, того и не ищут. Христианам стыдно в этом язычникам подражать, их сердца к иному и несравненно лучшему благородству вера возводить должна. Христиане такие так заблуждаются в этом, как те, которые, оставив мешок, золотом наполненный, хватают другой, снаружи красивый, но внутри пустой и воздухом только надутый; или даже как те, которые, скинув царскую багряницу, рубищем драным и смрадным хотят покрыться и, оставив высокий титул царского сыновства, хотят быть и называться простым поселянином и рабом, – над чем бы всякий заслужено смеялся. Тяжко они, неблагодарные, в том грешат против Бога, Который их к высоким и великим вещам, к истинному и высокому благородству позвал, но они, оставив его, за подлым и мнимым гоняются.

Спросят: «Каково же истинное благородство христианское?» Ответ: Быть истинным христианином, сыном Церкви святой, живым членом тела Христова, иметь общение с Отцом и Сыном Его, Иисусом Христом, сыном и наследником Божиим быть, верой и правдой служить живому и бессмертному Богу, и прочее... Это благородство всякую славу мира сего несравненно превосходит. Вся слава царей и князей мира сего ничто перед ним. Не видна эта слава ныне, но откроется в последний день. Мы теперь, – говорит апостол, – дети Божии; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть (1Ин. 3, 2). Но славолюбие суетное не допускает бедного человека до истинной славы. Славолюбие, говорю, а не слава мира сего, не допускает. Иное – славу и честь в мире сем иметь; иное – славу и честь желать и искать. Могут иметь и имеют многие истинные христиане и святые славу в мире сем, но не ищут ее, даже и избегают. Славолюбие есть знак пристрастия к миру, что от христианского сердца удалено должно быть.