Всеволод Александрович Кривошеин родился 17 июня 1900 года в Выборгской губернии Великого княжества Финляндского в семье министра земледелия. Вероятнее всего, семейство Кривошеиных проводило лето в этой местности под Петербургом.
Образование. Эмиграция
В 1916 году окончил гимназию и поступил на историко-филологический факультет Петроградского университета. В 1917 году продолжил образование в Московском университете.
В годы гражданской войны уехал на юг, чтобы воевать в Белой армии. После тяжелого обморожения, в результате которого потерял два пальца на руке, был вывезен в конце 1919 года из Новороссийска в Каир, откуда переехал в Париж. Завершил образование в Париже на филологическом факультете Сорбонны в 1921 году.
В 1924–25 годах принимал участие в Русском христианском студенческом движении.
На Афоне
В ноябре 1925 года Всеволод Александрович вместе с Сергеем Сахаровым (будущим схиархимандритом Софронием) отправился в паломническую поездку на Афон, которая определила всю его последующую жизнь: он прожил на Афоне 22 года. В праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы был принят в братство Пантелеимонова монастыря в качестве послушника.
В марте 1926 года был пострижен в рясофор с именем Валентин, а год спустя — в мантию с именем Василий.
В 1927–1929 годах учился греческому языку сначала в монастыре, а потом в Карее, административном центре Афона. Наряду с обычными послушаниями с 1929 по 1942 год исполнял обязанности монастырского секретаря-грамматика по переписке с церковными и гражданскими учреждениями, а также сопровождал паломников-иностранцев, посещавших Афон в летнее время. В 1937 году избран «соборным старцем», то есть членом монастырского собора.
В 1942–45 годах был антипросопом (постоянным представителем) монастыря в Киноте Святой Горы, а с 1944 года еще и членом Эпистасии (административного органа Афона).
Как монастырский секретарь, а впоследствии антипросоп Пантелеимонова монастыря был допущен к афонским архивам древних рукописей. Опубликовал исследование «Аскетическое и богословское учение святителя Григория Паламы», изданное в Праге в 1936 году, после чего приобрел международную известность как патролог. Защищал учение святителя Григория от критики со стороны католиков.
Тогда Пантелеимонов монастырь переживал острый кризис из-за уменьшения числа братии: престарелые монахи умирали, а пополнения не было по причине жестких ограничительных мер греческих властей, направленных против притока на Афон иностранцев, особенно русских. Отцу Василию в Киноте приходилось вести борьбу с этими ограничениями, что вызвало недовольство гражданской власти.
После войны некоторые монахи славянских монастырей были обвинены в сотрудничестве с оккупантами. Так, в сентябре 1947 года было создано судебное дело, которым осуждался на два года антипросоп Русского Пантелеимонова монастыря монах Василий (Кривошеин). Ему инкриминировали подписание вместе с прочими антипросопами письма канцлеру Германии Гитлеру, в котором они просили Гитлера взять Афон под свое покровительство и желали ему здравия и долгоденствия. Письмо это было написано в апреле 1941 года. Тогда о Гитлере ничего ужасного еще не было известно, а война в Европе уже шла. По-видимому, отцы так пытались обезопасить Афон. Вместе с отцом Василием со Святой Горы было выдворено несколько других монахов-славян. Позднее, уже в начале 1970-х годов, архиепископ Василий писал: «В греческой печати вновь возобновились нападки на русское монашество на Афоне... Это всё перепевы старого: русские не имеют никаких прав на Пантелеимоновский монастырь, русские монахи хотят захватить Афон, они — органы панславизма, чуждый и вредный элемент и так далее».
В Англии
С февраля 1951 года поселился в Оксфорде (Англия), где (до 1955 года) участвовал в подготовке издаваемого Оксфордским университетом под редакцией профессора Лэмпа Богословского словаря греческого патристического языка. Здесь же в Оксфорде в мае 1951 года епископом Далматинским Иринеем (Сербский патриархат) с согласия игумена Пантелеимонова монастыря рукоположен во иеродиакона, и через несколько дней — во иеромонаха к домовому храму святителя Николая, прихожанами которого были православные разных национальностей. Отец Василий был помощником настоятеля — архимандрита Николая (Гиббса)1.
В 1951 году отец Василий перешел в юрисдикцию Московского патриархата.
Во время жизни в Оксфорде участвовал в работе Первого Международного съезда патрологов в сентябре 1951 года, затем в каждом из оксфордских патрологических съездов.
В января 1957 года возведен в сан архимандрита. В 1959 году назначен настоятелем Благовещенского храма в Оксфорде.
Архиерейское служение
Постановлением Священного Синода в 1958 году архимандриту Василию определено быть епископом Волоколамским, вторым викарием патриаршего экзарха в Западной Европе.
В июне 1959 года в Успенском храме Лондона состоялась его хиротония во епископа, которую совершили экзарх патриарха Московского в Западной Европе архиепископ Клишийский Николай (Еремин) и епископ Сергиевский Антоний (Блум). Епископ Василий исполнял свое архипастырское служение в Париже в качестве помощника экзарха.
В 1960 году назначен епископом Брюссельским и Бельгийским. С этого времени и до конца жизни жил при храме в Брюсселе. В том же году возведен в сан архиепископа.
На Брюссельской кафедре владыка Василий пребывал в течение четверти века, вплоть до своей кончины. За время управления епархией он, кроме существовавшего ранее русского Никольского храма, добился открытия еще 3-х православных храмов в Брюсселе со службой на французском и фламандском языках, еще одного фламандского храма и скита.
Являлся редактором «Вестника Русского Западно-европейского патриаршего экзархата».
В 1961 и 1964 годах был членом делегации Русской Церкви на совещаниях на острове Родос. На IV Всемирной Конференции избран членом комиссии Всемирного совета церквей «Вера и церковное устройство».
Не раз участвовал в разных конференциях и комиссиях по диалогу Православной Церкви с англиканами, в научных, богословских и многочисленных экуменических форумах, в съездах и собраниях английской организации «Содружество святого Албания и преподобного Сергия».
Принимал участие в 25-летнем юбилее католической экуменической общины в Тезэ, в XIX Международном конгрессе старокатоликов в Вене в 1965 году.
В рамках «Недели молитв о христианском единстве», инициированной католиками в 1970 году, архиепископ Василий, совместно с католическим духовенством, отслужил православную вечерню в Кукельбергской базилике в Брюсселе. В том же году принял участие в создании «Брюссельского межцерковного комитета», в который входили католики, протестанты, англикане и православные. Архиепископ Василий был связан узами дружбы с католическими епископами и папскими нунциями в Бельгии, дважды участвовал во встречах с папой Иоанном-Павлом II.
В 1920-х годах познакомился на Афоне с монахами Бельгийского католического Шеветоньского монастыря «восточного обряда». Уже в епископском сане часто приезжал в Шеветонь и был участником практически всех «Недель экуменических исследований» — ежегодных богословских конференций. Вечера всегда заканчивались служением вечерни по восточному обряду, на которой по сложившейся традиции архиепископ Василий читал предначинательный 103-й псалом.
На Поместном соборе Русской Православной Церкви 1971 года архиепископ Василий высказывался за тайное голосование при избрании патриарха, однако прошло устраивающее власти решение об открытом голосовании. Резко критиковал постановление Архиерейского собора 1961 года, которым права настоятелей приходов были ущемлены в пользу церковных старост, назначавшихся по указанию государства.
Отмежевался от осуждения А. Солженицына, напечатанного митрополитом Серафимом (Никитиным) в газете «Правда». В 1980 году направил телеграмму на имя Л.И. Брежнева с протестом против ареста священника Димитрия Дудко.
Кончина
Начиная с 1956 года владыка Василий около двадцати раз приезжал на свою Родину, где Господь судил ему найти и вечное упокоение. Он совершал богослужения, посещал храмы и монастыри, с большим интересом следил за развитием церковной жизни в России.
15 сентября 1985 года архиепископ Василий во время очередного посещения своего родного города совместно с митрополитом Ленинградским Антонием (Мельниковым) совершал Божественную литургию в Преображенском соборе. После богослужения во время трапезы владыка почувствовал сильное недомогание и был доставлен в больницу с инсультом. В воскресенье 22 сентября последовала кончина.
Погребен архиепископ Василий на Серафимовском кладбище, где находятся могилы его родственников.
Племянник владыки Никита Кривошеин вспоминал, как архиепископ Василий с уверенностью сказал ему, «что “если не он, то я увижу как будут переосвящаться кремлевские соборы”. Это было пророчество, но мне тогда подумалось, что пожилой человек принимает желаемое за действительное!»
Научные труды и особенности богословия
Начиная с 50-х годов много работал над изучением жизни и трудов преподобного Симеона Нового Богослова. Результатом этого явился капитальный труд «Преподобный Симеон Новый Богослов. Жизнь, духовность, учение», изданный в Париже в 1980 году. Это первое в русской церковной науке систематическое изложение мистического и догматического богословия преподобного Симеона. В предисловии автор отмечает, что целью его труда было «дать живой, объективный, хорошо документированный словами самого преподобного Симеона и, в особенности, правдивый образ великого святого, доступный широкому кругу образованных читателей... а не только профессиональным византологам, или, тем более, только конфессиональным полемистам».
В 1964 году удостоен ученой степени доктора богословия Советом Ленинградской духовной академии за научное издание в патристической серии огласительных слов преподобного Симеона Нового Богослова.
Кроме преподобного Симеона, преосвященный Василий писал о святителях Василии Великом, Григории Паламе и других. Его перу принадлежит работа «Ангелы и бесы в духовной жизни». Архиепископ Василий находит радикальные аскетические и догматические противоречия у святых отцов, например он пишет: «Пр. Макарий Великий говорит преимущественно о сатанинском действии в глубочайших частях нашего существа, в то время как св. Диадох убежден, что после крещения сатана извержен из нашего сердца и ума и отныне искушает нас извне посредством нашей плоти, мыслей и памяти». В действительности и преподобный Макарий учит об очищении владычественного ума в крещении: «Здесь крещение огнем и Духом очищает и омывает оскверненный ум». Другое дело, что очищение ума не устраняет свободной воли человека, поэтому желающий грешить произвольно делает себя пленником греха и диавола, как объясняет преподобный Макарий: «А если говоришь, что пришествием Христовым грех осужден, и по крещении зло не имеет уже себе доли, чтоб разглагольствовать в сердце; то не знаешь разве, что, с пришествия Господня и доныне, многие крестились, и помышляли иногда лукавое? А иные из них не совращались ли в тщеславие, или в блуд, или в чревоугодие?.. Поэтому и после крещения разбойник имеет возможность входить и делать, что хочет». Понятно, что входит тот, кто вначале был извне. Подобным образом о борьбе с грехом говорится и в «Сотницах» блаженного Диадоха. Таким образом, между святыми Макарием Великим и Диадохом Фотикийским нет догматического противоречия, которое приписывает им архиепископ Василий.
Еще одно научное исследование преосвященного Василия — «Символические тексты в Православной Церкви» (1964) — было предложено им для обсуждения в рамках программы несостоявшегося Всеправославного Предсобора, подготовка к которому проводилась в 1960-х годах. Владыка считал, что «задачей грядущего Предсобора и последующего за ним, если Богу угодно, Вселенского Собора явится... выяснение, что именно среди всех многочисленных догматических текстов может рассматриваться как символический текст, выражающий веру и учение Церкви, как Церковь должна к нему относиться и какою степенью авторитетности и обязательности тот или иной текст обладает». Архиепископ Василий анализирует и дает богословскую оценку символическим памятникам Православной Церкви, начиная с Символа веры святителя Григория Чудотворца (III век) и заканчивая Катехизисом святителя Филарета (Дроздова) (XIX век); особенное внимание уделяет символическим текстам XVII века, в первую очередь «Православному исповеданию Кафолической и Апостольской Церкви Восточной» (1662), в которых он, вслед за протоиереем Георгием Флоровским, видит образцы «западного пленения» Православия в тот период; приходит к выводу, что все символические памятники и тексты эпохи после Вселенских Соборов следует оценивать и определять по степени их авторитетности «при свете святоотеческого предания, верности ему не по букве, но по духу... Никакой абсолютный критерий здесь... невозможен, да и не нужен». Иными словами, преосвященный Василий ставит себя выше всей Церкви, которая в лице всех тогдашних патриархатов подписала эти символические книги. Вот его оценки этих документов:
«Обращаясь теперь к самому содержанию “Православного исповедания”, можно сказать, что в основном и по существу оно, конечно, является православным символическим памятником своей эпохи и во всех спорных вопросах… оно всегда придерживается православного учения. Это вполне понятно, иначе оно было бы отвергнуто Православной Церковью, а не подписано столькими патриархами и епископами. Это не мешает ему быть ярко латинским документом по форме, а иногда и по содержанию и по духу… Хотя у нас нет достаточных оснований отвергать “Православное исповедание” как исторический памятник, сыгравший положительную роль в деле защиты Православия от его врагов в XVII веке, видеть в нем авторитетный символический текст и источник православного богословского учения мы не можем».
«Почти такой же латинствующий характер, — пишет преосвященный Василий, — имеет и другой символический памятник XVII века — Исповедание веры Иерусалимского патриарха Досифея, более известное у нас… под именем “Послание патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере”… Всё это ограничивает значение Исповедания Досифея как соборного документа. А его многочисленные богословские недочеты, равно как и случайный характер его возникновения, побуждают смотреть на него более как на исторический памятник XVII века символического содержания, нежели как на авторитетный и обязательный символический текст непреходящего значения».
Архиепископ Василий первым выдвинул известное обвинение в адрес «Послания патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере», что якобы в нем запрещено читать Библию мирянам; с тех пор эта клевета кочует по учебникам и статьям. В действительности в этом Послании запрещено читать мирянам Библию не вообще, а без должной подготовки и руководства: «Не всякому позволяется без руководства читать некоторые части Писания, особенно ветхозаветного. Без разбору позволять неискусным чтение Священного Писания то же значит, что младенцам предложить употребление крепкой пищи». По большому счету, в данном месте Послание лишь повторяет 19-е правило VI Вселенского Собора. Конечно, после его выхода не предпринималось никаких мер по изъятию Библии у народа или реальному запрету ее читать. Однако мнение владыки Василия по-прежнему в ходу у обвинителей символических книг в «латинском пленении».
Часто свои субъективные оценки архиепископ Василий выдает за учение всей Церкви, например: «Латинским является учение “Православного исповедания”… о том, что душа человеческая каждый раз созидается особым творческим актом Божиим при зачатии человека, так называемый “креационизм”. “Православное исповедание” выдает это учение за единственно возможное. А между тем, у греческих отцов преобладает другая точка зрения на происхождение души, такого же взгляда держится и православное богословие». В действительности большинство святых отцов учат именно о сотворении души Богом при зачатии, причем блаженный Иероним Стридонский и блаженный Феодорит Кирский в своих сочинениях свидетельствуют, что это не чье-то частное мнение, а учение всей Церкви. Однако в наше время, в самом деле, вопреки учению и аргументам древних отцов, большинство богословов склоняется к «традуционизму», как и архиепископ Василий.
Говоря о «латинском пленении Церкви», преосвященный Василий выражает эту доктрину через серию противоречивых утверждений: пленение было потому, что пришлось бороться с латинянами, и хотя борьба была по сути правильной, но православные богословы сами не заметили, как оказались в плену. Картина «пленения» им описывается так: «В борьбе с латинством и протестантством православное богословие было вынуждено вооружиться западным схоластическим богословским оружием и... это, в свою очередь, повело к новому и опасному влиянию на православное богословие не только не свойственных ему богословских терминов, но и богословских и духовных идей. Произошло то, что некоторые богословы, как, например, протоиерей Георгий Флоровский, называют “псевдоморфозой Православия”, то есть облачение его в не свойственные ему богословские формы мышления и выражения, хотя верность основам Православия при этом всё же в общем сохранялась чудом Божиим и даром Святого Духа, пребывающим в Церкви. Это был период глубокого отрыва от святоотеческого предания в богословии (хотя и не в литургической жизни Церкви) и вместе с тем понижения уровня богословия при всем внешнем развитии богословской науки и учености».
И вот какой общий вывод делается архиереем, который ставит себя одного выше всех патриархов с их синодами: «Все эти послания, принятые в лучшем случае четырьмя восточными патриархами, даже с участием их синодов… не обладают сами по себе общецерковным авторитетом, в качестве точных и полных изложений православного вероучения, но пользуются общим уважением, как исторические памятники догматического характера».
Если следовать логике архиепископа Василия, получается, что в «плену» оказались все наши святители и преподобные отцы, начиная с XVII века (святые Димитрий Ростовский, Тихон Задонский, Филарет Московский, Амвросий Оптинский, Феофан Затворник, Игнатий (Брянчанинов), Паисий Величковский, Никодим Святогорец и другие), смотревшие на символические книги как на точное выражение православного учения. Многие из них прямо ссылаются в своих сочинениях на эти книги — без всяких следов пренебрежения и высокомерной критики, которые демонстрирует преосвященный Василий.
1 Архимандрит Николай — англичанин, один из 3-х воспитателей детей императора Николая II, Чарлз Сидней Гиббс. Он поехал вслед за царской семьей в Тобольск, но в Екатеринбурге ему не разрешили быть с ними. Через некоторое время после расстрела семьи он принял Православие с именем Алексий в честь своего воспитанника, а потом и монашество с именем Николай в честь царя-страстотерпца.
