Глава IX. Филистия

Земля филистимлян, граничившая к западу и юго-западу с Иудеей, лежит на юго-восточном берегу средиземного моря. «И был жребий колена сынов иудиных: Екрон с зависящими от него городами и селами его. И от Екрона к морю все, что находится около Асдота⁵⁸⁸, с селами их. Асдот, зависящие от него города и села его, Газа, зависящие от неё города и села её, до самого потока египетского и великого моря – которое есть предел»⁵⁸⁹. Когда Иисус Навин состарился, Господь сказал ему: «Ты состарился, вошел в лета преклонные, а земли остается очень много, которую надлежит взять в наследие. Остается же сия земля: все округи филистимские и вся земля гессурская (и ханаанская), от Сихора, что пред Египтом, до пределов Екрона к северу,–считаются же землей ханаанской пять владельцев филистимских, газский, азотский, аскалонский, гефский и екронский»⁵⁹⁰. После дней Иисуса Навина и старейшин, которые его пережили, когда все колена израильскиe оставили Господа Бога своих отцов, все эти города были упоминаемы в числе их врагов, которые были оставлены для того, чтобы они испытывали израильтян до тех пор, пока они не исчезнут в доброй земле, которую Господь Бог их дал им. Что таковы были филистимляне из поколения в поколение, это вполне доказывается библейской историей израильтян.

Земля филистимская сохранила и ныне «естественное» плодородие, которым она отличалась в древние времена. Нигде в Сирии нет земли богаче, почвы глубже, прекрасных остатков больше, чем в земле фплистимской, к северу от Газы. Еще долго после христианской эры она обладала очень многочисленным народонаселением и сильно укрепленными городами: в сравнительно новейшем периоде, в двенадцатом столетии, Аскалон имел одну из сильнейших крепостей в Сирии, последнюю, которая была взята крестоносцами после продолжительного сопротивления всем их силам. Никак нельзя было предположить в дни пророков, или даже в гораздо позднейшем веке, чтобы земля филистимская могла когда-либо подвергнуться такому опустошению. Но она, по сделанному теперь исследованию, уличает во лжи всякое доказательство, выводимое из плодородной её почвы и превосходного климата в подтверждение того, что она действительно была, в течение многих предшествующих столетий, постоянно богатым и хорошо возделанным краем. Боги филистимлян, которые сбили с пути Израиля, забыты: они все пали, как пал Дагон перед кивотом завета Господня. Но земля, в которой им поклонялись, ответствует теперь глаголу единого, живого и истинного Бога, и занимает свое предопределенное место среди свидетелей, громогласно провозглашающих, что Он лишь «один» тот Господь, Который был и есть и будет вечно Богом Израиля. Она принимала у себя из века в век врагов того народа, который Он избрал как Свой собственный; но глас пророчества не был нем относительно неё: он провозглашал ожидавшую её судьбу в словах не только противоречивших в то время всякому вероятию, но и рисующих настоящее положение филистимской земли и то, чем ей еще должно быть.

«Так говорит Господь Иегова; поскольку филистимляне поступили мстительно, и мстили со злорадством от всей души, на погибель, из неприязни вечной: за то, так говорит Господь Иегова: вот я простру руку Мою на филистимлян, и истреблю критян, и погублю остаток морского берега. И совершу над ними великое мщение наказаниями гнева; и узнают, что Я Иегова, когда совершу над ними мое мщение⁵⁹¹. – Иегова разорит филистимлян, остаток острова Кафтора (Крит). Острижена будет голова у Газы; опустеет Аскалон, что оставалось у них в долине. Долго ли тебе терзать себя? О меч Иеговы! доколе ты не успокоишься? Сокройся в ножны свои, умолкни и успокойся. Но как мне покоиться, когда Иегова повелел тебе действовать на Аскалон и на берег морской, туда послал его⁵⁹². Так говорит Иегова, за три преступления Газы, и за четвертое не отменю его. Я пошлю огонь на стену Газы, и пожрет чертоги её. И истреблю жителей Азота, и держащего жезл из Аскалона; и обращу руку Мою на Екрон, и погибнет остаток филистимлян, говорит Господь Иегова⁵⁹³. Ибо Газа будет оставлена, и Аскалон запустеет. Азот? в полдень разграбят его, и Екрон искоренится. Увы, жители приморской полосы, народ Крафейский! Се слово Иеговы к вам: Ханаан, земля филистимская! истреблю тебя, оставлю без жителей. Тогда приморская полоса земли сделается пастбищем с пастушескими колодезями и дворами овечьими. И достанется полоса сия остатку дома Иудина; там они будут пасти, в дома Аскалона приходить вечером на покой, когда Иегова, Бог их, воззрит на них, и восстановит их благосостояние⁵⁹⁴. Не будет царя в Газе, и Аскалон будет необитаем. И в Азоте поселятся чужестранцы, и уничтожу величавость филистимлян. И вырву у него крови изо рта его, и мерзости его из зубов его; достанется и он в удел Богу нашему; и будет как тысяченачальник в Иудее, и Екрон то же, что Иевус. И огражу дом Мой от войска, от проходящего вперед и взад; и уже не будет ходить у них сборщик, да не потому, что Я ныне воззрел очами Моими»⁵⁹⁵.

Вот слова вечного Духа, которым чрез внушение их боговдохновенным мужам и было нам дано все Св. Писание; они говорят о грядущем, равно как о настоящем и прошедшем. Пусть будет Вольней, как и во всех прежних изданиях, нашим руководителем и свидетелем.

«Земля филистимлян долженствовала быть опустошенной». Она была включена в общее опустошение, коему подверглись вместе с ней Иудея и другие соседние государства. Хотя развалины встречаются во всей Сирии, но их в особенности много вдоль морских берегов, которые составляли на юге царство филистимлян. Вид их представляет некоторые особенности, которые путешественники определили со всей подробностью и которые пророки, как в отношении к положению страны, так и в отношении к судьбе различных её городов, обозначили с такой точностью, как будто их описание было составлено со слов очевидца, и, вместе с тем, со всей достоверностью, которую может дать только история. Мы сошлемся опять на авторитет, на который мы уже так часто ссылались. Способ Вольнея обобщать свои наблюдения и обозначать особенные черты различных областей Сирии, превосходя всякий другой в остроумии и ясности, дает нам множество фактов, доказывающих исполнение пророчеств; между тем как его свидетельство, по причине его известной, открытой и ревностной неприязни к делу христианства, не может подлежать сомнению.

«И погублю вы от жилища, и будет Крит пажить стадам и отрада овцам. Погибнут остаточные иноплеменников. Придет плешь на Газу. Погибнет царь от Газы. Потреблю живущие из Азота. Отвержен бысть Аскалон и останки, – Енакимли». «В равнине между Рамлой и Газой (равнина филистимлян вдоль морского берега), мы встречаем много деревень, дурно построенных из просушенной глины, которые подобно жителям их выказывают все признаки бедности и злополучия. Дома, по ближайшем осмотре, только лачуги, иногда стоящие отдельно, а иногда расположенные в виде келий вокруг двора, обнесенного глиняной стеной. Зимой жители и скот их живут вместе, потому что часть жилища, назначенная для них самих, возвышается только на два фута над той, в которой они помещают свою скотину (и будет пажить стадам и отрада овцам). За исключением окрестностей этих деревень, вся остальная страна есть пустыня, предоставленная бедуинам арабам, пасущим на ней свои стада»⁵⁹⁶. «Остаточные» должны погибнуть: земля филистимлян должна быть разорена, чтобы в ней не было обитателей, а «морской берег» будет жилищем для пастухов и загородками для стад.

«Развалины из белого мрамора, находимые иногда в Газе, доказывают, что она была прежде жилищем роскоши и богатства. Во всеобщем разрушении она имела участь одинаковую с прочими городами, и, несмотря на громкое имя столицы Палестины, она теперь не что иное, как беззащитная деревня (придет плешь на Газу), населенная только двумя тысячами жителей⁵⁹⁷. «Она покинута, царь же в ней погиб». «Морской берег ежедневно отступает дальше от покинутых развалин Аскалона». «Он будет в исчезновение. Аскалон не имеет населиться». «Между целым рядом различных развалин, находящихся в Эздауде (Азоте), столь могущественном при филистимлянах, теперь замечательны своими скорпионами»⁵⁹⁸.

Хотя путешественник-христианин и должен уступить пальму первенства Вольнею, как топографу пророчества⁵⁹⁹, и хотя вовсе и не требуется дополнительного доказательства, однако, автор охотно помещает следующие справедливые замечания.

«Аскалон был одним из великолепнейших сатрапий фплистимлянских вельмож, а ныне нет ни единого жителя посреди его стен, и пророчество Захарии исполнилось. Погибнет царь от Газы и Аскалон не имеет населиться». Когда это пророчество было возвещено, оба города были в равномерно цветущем состоянии, и только одно предвидение небесное могло произнести, на который из двух, и каким именно образом фиал Его гнева долженствовал излиться. Газа поистине без царя. Высокие башни Аскалона лежат на земле и развалины внутри его стен не укрывают человеческого существа. Как ярость человека прославляет своего Творца! Разве Он не сказал и не сделает этого? Пророчество было произнесено устами пророка более, нежели пятьсот лет до христианской эры, и мы видим его исполнение восемнадцать столетий спустя после этого события»⁶⁰⁰.

Как ни убедительно, как ни справедливо это мнение, однако факты, описанные Вольнеем, представляют еще более неопровержимое доказательство. Судьба одного города не только отлична от судьбы другого, но и измененный вид самой страны обозначен: в ней жилища и хижины для пастухов в одной из частей её и самая область поименована, остальная же часть земли разорена и необитаема и есть пустыня, покинутая стадом кочующих арабов. Газа, лишившись своего царя, есть беззащитная деревня, утратившая все свои укрепления; Аскалон есть пустыня без единого обитателя, жители в Азоте также истреблены и пресмыкающиеся обитают в нем вместо людей; все это, и каждое из сих обстоятельств отдельно взятое, составляет предмет специального предсказания и представляет такое изображение настоящего положения Филистии, что трудно определить, по причине строжайшего согласия, существующего между предсказанием и фактом, кто из них, – вдохновенный ли пророк или порицатель Св. Писания дает более живое описание. Здесь нет ни малейшей неясности, в каком бы то ни было из обстоятельств или в какой-либо части доказательства. Совпадение слишком ясно, чтобы оно могло быть не замечено даже умышленной слепотой, и всем, даже мало знакомым с всеобщей историей, равномерно известно, что предсказания предшествовали событиям. И таково было естественное плодородие страны, сила и знаменитость городов, что нет никакой возможности представить себе с малейшею тенью правдоподобия, каким образом мысль об этих происшествиях могла родиться, даже и многие столетия после того как на «видения и пророчества» была наложена печать. После этого периода Газа выдержала двухмесячную сильную осаду Александра Великого. Когда армии, с помощью, которой он вскоре после этого покорил персидское царство, пришлось здесь, как и в Тире, испытать замедление в первом стремлении к завоеваниям, и когда он сам был дважды ранен в отчаянных попытках взять город приступом, тогда этот гордый и разъяренный царь македонский, со всей жестокостью зверского сердца, считая себя вторым Ахиллом, волочил за своей колесницей неустрашимого полководца, который оборонял город⁶⁰¹. Асколон был не менее славен своими винами, чем своими сильными укреплениями⁶⁰². А об Азоте один знаменитый и древний историк повествует, что он был не только большим городом, но и выдержал самую продолжительную осаду, о которой упоминается в истории, быв осаждаем в продолжение двадцати девяти лет Псамметихом, царем египетским⁶⁰³. Страбон, в начале христианской эры, причисляет его граждан к главным жителям Сирии. Каждый из этих городов, Газа, Аскалон и Азот, был местом пребывания епископа от времен Константина до вторжения сарацин. А решительным доказательством того, что они существовали как города еще долгое время спустя после возвещения предсказаний может служить то обстоятельство, что от каждого из этих самых городов остались различные монеты, и есть снимки и описание во многих отчетах о древних монетах⁶⁰⁴. О некогда царском великолепии Газы свидетельствуют до сих пор еще «развалины из белого мрамора», а дом нынешнего аги состоит из обломков древних колонн, карнизов, и проч.⁶⁰⁵

Коротко сказать, «хижины для пастухов и загородки для стад», отчасти рассеянные вдоль морского берега, составляют все, что некогда могущественное царство филистимлян может представить взамен прежних многолюдных городов. Газа, главная из сатрапий, «жилище роскоши и богатства», теперь лишенная своего царя, своих укреплений, есть беззащитная резиденция наместника–правителя в разоренной области; а остатки украшений видны теперь на стенах её некогда великолепных зданий, служащих оградой для скота. Горсть людей могла бы теперь беспрепятственно завладеть этим местом, где сильный народ противился завоевателю мира и противостоял некоторое время его всесокрушающему могуществу. Стены, жилища и народ Аскалона совсем погибли, и хотя его имя, во времена крестовых походов, и было торжественно воспеваемо во всех землях Европы, однако, он ныне в буквальном смысле без единого обитателя. А Азот, который выдержал осаду в три раза продолжительнее Трои и таким образом унизил хвастовство Александра под Газой, уничтожен в подтверждение слова Господня, которое острее обоюдоострого меча, и его развалины были в дни Вольнея знамениты только своими скорпионами.

Чудесный контраст нынешнего и прежнего положения как земли, так и городов фнлнстимских вполне подтверждает предсказания и, имея свидетельство Вольнея, а также неопровержимые доказательства в том, что предсказания далеко предшествовали событиям, можем ли мы сомневаться, что все и каждое из этих предсказаний происходило от предведения Небесного Творца? А все-таки, хотя прежде писателю и не приходила эта мысль, может быть приведено еще новое доказательство.

Подробнейшее изложение покажет, сколь чудесны эти предсказания.

Аскалон, сохранивший свое имя при всем своем запустении, имел долго совершенно другую судьбу, нежели многие из утративших свое название городов земли израильской, о которых мы никогда не читали, чтобы, они противоборствовали неприятелю после того, как римляне «осаждали иудеев во всех их заставах». Здесь нет надобности повторять рассказ о силе этой знаменитой крепости, или о самой славной из выдержанных ею осад в то время, когда она долго сопротивлялась всей силе врагов крестоносцев и на море и на суше и сдалась, наконец, на «почетных условиях», когда всепожирающее пламя, для которого дрова были подложены осажденными для разрушения крепостцы, возведенной против неё, сделало брешь в стене, под развалинами которой осажденные рыцари нашли смерть. Неоднократно срытые и вновь возведенные стены во времена Саладина египетского и Ричарда английского были, наконец, совершенно разрушены султаном Бибарсом в 1270 году⁶⁰⁶. Но в нем продолжал помещаться турецкий гарнизон до наступления семнадцатого столетия. Опустевшие развалины лежали до тех пор, пока Ибрагим паша не приказал собрать часть из них для постройки обширных казарм для армии своей в Сирии. На пространстве, таким образом, очищенном были разведены сады жителями соседней деревни. Более двадцати прежде погребенных под развалинами фонтанов превосходной воды снова отверзлись, многие орошенные ими зеленеющие места, обращённые в сады, защищаемые оградами и украшенные террасами из камней тех самых домов, в которых жили аскадонитяне, внушавшие столь долгое время страх одним своим именем, возникли посреди развалин вместе с небольшими полями, покрытыми пшеницей, ячменем, стручковыми овощами и табаком; а между тем здесь, где кроме того растут фиговые деревья, маслины, миндаль и гранатовые яблоки, не осталось ни одного человека в Аскалоне. Он был совершенно необитаем с незапамятных времен, а крепость, за которую сражались многие цари, сделалась теперь беззащитной собственностью бедных жителей деревни Эль-Юра (El Jura), которых мы видели в их грязных лачугах. Они никогда не знали ни одного обитателя в стенах Аскалона, и один из них, престарелый человек, спрошенный относительно этого факта, обратился с вопросом к писателю: когда здесь были в последний раз какие-либо жители? Соперничествовавшие калифы Египта и Багдада и цари со всех концов мира, сражались за обладание им, завоевывали и теряли его, между тем как некоторые подобно Балдуину II безуспешно осаждали его. Но когда все мимолётные завоевания окончились, то торжество победы осталось на стороне глагола Иеговы, и Ему предстоит еще другое торжество – довершить свое предсказание. Аскалон тоже имеет свои «опустевшие святыни». Две церкви, меньшей и большей величины, открылись взору, когда они очистились от камней, покрывавших их развалины. Одна из них имеет около 140 футов в длину и 80 в ширину, а изломанные пьедесталы, капители и стержни колонн доказывают, что церковь была красивая и обширная, и, кажется, свидетельствуют и о том, что здесь некогда стоял кафедральный собор Аскалона. Теперь не стало кровожадных воителей и отступнических обожателей. Башни и храмы равно опустели. Но до последних минувших лет этими открывшимися фонтанами, которые были прежде закрыты, и зеленеющими местами, доставляющими свои произведения мирному труду там, где терновые кусты, волчцы и дикие травы везде покрывали и доныне еще покрывают развалившиеся дома гордых аскалонитян, не отвращен еще павший на него приговор; подобно первому появлению почки на обнаженной смоковнице, эти открывшиеся фонтаны и зеленеющие пространства могут служить доказательством, что, если б все остальное было готово, то и они готовы встретить то время, когда слова справедливого суда уступят словам обещанного милосердия, и когда Аскалон, который сперва лежал в пределах колена Иудина, построится снова и наполнится не бараками для египетских солдат, но домами, в которых остаток Иуды, опять возвратившись, возляжет вечером на покой. До того дня глагол Иеговы не изменит самому себе и Аскалон будет необитаем. Но лежит ли земля в запустении как прежде или отчасти возделывается, все-таки в ней нет ни одного обитателя. «Опустеет Аскалон и все, что оставалось у них в долине».

Между тем как древняя столица Аммона до настоящего дня конюшня верблюдов и место отдыха овец и арабы владеют ею, Грагам объясняет, почему в Аскалоне не живут даже и арабы, поселившиеся в его непосредственном соседстве: «Самый Аскалон – то есть место древнего города посреди стен – необитаем, несмотря на то, что на всем берегу нет ни одного более удобного места. Почва хороша, и крестьяне, которые возделывают ее, приобретают великое множество превосходных плодов. Но вот что более всего поразительно, что непосредственно за стенами города существует маленькая из мазанок состоящая деревня, обитаемая бедными феллахами. Когда им был предложен вопрос, почему они живут вне стен, где они подвержены ветру и песочным метелям, тогда как они могли бы найти защиту от них в древнем городе, то они отвечали, что они этого не знают; что они боятся Иана (genii) и Джюля (духов) в городе, и что никто не смеет жить в нем. Факт, что есть действительно обитаемое место возле самой стены вне Аскалона, увеличивает силу исполнения пророчества. «Аскалон не будет обитаем».

«Долго ли тебе терзать себя? О меч Иеговы! доколе ты не успокоишься? Сокройся в ножны свои, умолкни и успокойся. Но как тебе успокоиться, когда Иегова повелел тебе действовать на Аскалон и на берег морской, туда послал его. Доколе не успокоиться меч, и не сокроется в ножны свои, не умолкнет и не успокоится»? История ещё не может отвечать на пророческий вопрос, который только и может быть разрешен книгой Иеговы. Но она вполне и ясно может сказать, что против Аскалона и морского берега, Иегова во времена, теперь минувшие, поистине повелел ему действовать. От дней пророков до настоящего времени морской берег филистимской земли служил часто полем битвы для многих воюющих народов.

В двенадцатом столетии, или около двух тысяч лет после пророчества Амоса, морской берег филистимской земли был полем некоторых из самых жарких сражений крестоносцев. Здесь Саладин и его армии были попеременно победителями и побежденными. Здесь, близ Аскалона, франки разбили мослемов, и, преследуя своих побежденных врагов, говорит главный историк этих войн, они не переставали истреблять своих неприятелей на пространстве целых двенадцати миль. Здесь же, на морском берегу, где Иегова повелел действовать мечу, происходили также и последние сражения крестоносцев. Гиббон свидетельствует о том, что по сдаче Акры и по отступлении Филиппа (короля французского) король английский повел крестоносцев ко вторичному завоеванию морского берега; шествие на протяжении ста миль, от Акры до Аскалона, было лишь одним большим и беспрерывным сражением в продолжение одиннадцати дней! Там меч еще не сокрылся в свои ножны. С развалин Аскалона писатель видел семь тысяч бедуинов, сынов Измаила, которые нападают на всех и всякий нападает на них, когда они возвращались с поля сражения, происходившего между ними и враждебным племенем на морском берегу фнлистимской земли.

Не может быть никакого сомнения в истине пророчеств относительно необитаемого Аскалона, но может возникнуть вопрос: действительно ли на Газу, единственно сохранившийся город в Филистии, пришла плешь в полном смысле сего слова, или может ли буквально быть сказано, что этот город, каково бы ни было падение его с высоты прежнего величия, оставлен, если он населен 2000 жителей. Но здесь автор, как и в некоторых других случаях, был приведен от сравнительно неясного или неопределенного толкования к буквальному в строгом смысле.

«Придет плешь на Газу. Она будет оставлена». Писатель, проведя, сам того не зная, ночь на месте древней Газы, которое он избрал как самое гладкое, чтобы раскинуть палатку, заметил в первый раз буквальный смысл пророчества, когда он увидел это на самом месте. Удержанный на день, пока могли быть найдены верблюды (чума тогда свирепствовала в Газе), автор употребил его на исследование песчаных холмов, на которых еще можно видеть многочисленные, но незначительные остатки древнего города. Несмотря на то, что он прежде придерживался вышеприведенного мнения и не мог себе вообразить, чтобы какое- либо другое яснейшее толкование было возможно, и не зная, что по свидетельству истории новая и древняя Газа находилась в двух различных местах, он не мог, однако же, сомневаться в том, что город некогда должен был находиться там, где еще можно видеть бесчисленное множество следов его. Обломки развалин, признаваемые при первом взгляде каждым путешественником за ясные указания, что тут было место древнего города, обильны, но мелки. Несметное множество кусочков глиняной посуды, стекла (из коих некоторые были красиво раскрашены), полированного мрамора и расплавленных камней, как будто только что вышедших из горнила, покрывают густо каждое ровное место, незакрытое песком на пространстве многих квадратных миль. Эти ясные указания на место древнего города, повторяющиеся на обширном протяжении, так обильны, что число различных мест, в которых они находятся во множестве, едва ли может быть принимаемо ниже пятидесяти, однако, места эти не покрыты песком, который нередко окружает их со всех сторон. Они вообще занимают ровное пространство, которое гораздо тверже окружающих песков, и разнствуют величиной, переходя от небольших полос к более открытым пространствам в двенадцать или двадцать тысяч квадратных ярдов. Песчаные холмы, различной высоты и имеющие волнистую поверхность, простираются на запад от моря почти до окрестностей новой Газы.

Не достигнув Газы и не зная, где стоял древний город, можно, конечно, спросить, что такое разумеется под плешивостью, нисшедшей на нее. Но прошедши место, на котором она стояла, и увидев его возвышающимся над равниной, становится ясно, потому что совершенная плешивость его показывает, как верно это слово Господне покоится на нем⁶⁰⁷. Писатель тщетно смотрел, ища глазам и какого-нибудь обломка развалины хотя бы величиной в один кубический фут, какого-нибудь кусочка, или растения, или былинки травы, чтобы нарушить совершенную плешивость, нисшедшую на Газу. Но он ничего не видал, кроме шакала, бежавшего по голой поверхности. Нельзя представить себе более обнаженной песчаной местности, а тёмные места, где видны только следы развалин, так плоски и ровны, что они не составляют исключения в её плешивости.

Можно легко себе представить, что многие из развалин лежат погребённые в песке; те же, которые оставались над поверхностью, были увезены и могут быть отысканы в ближайшем соседстве, так как из их материала построены стены домов и ограды дворов сравнительно новейшего города.

Нужно только историческое свидетельство о том факте, что новый и древний город находился на двух различных местах, чтобы доказать, что Газа некогда процветала там именно, где ныне царствует плешивость. Географ Страбон, который жил в начале христианской эры, описывая морской берег Сирии, говорит: «Затем следует гавань Газы, а в расстоянии семи стадий находится прежде знаменитый город, который был разрушен Александром, и остается теперь в запустении»⁶⁰⁸. Расстояние в семь стадий от берега могло доходить приблизительно до центра древнего города, как теперь видно по его мусору. Но новый город лежит в расстоянии около трех английских миль. Древние писатели, не делая различия между ними, кажется, иногда смешивали одно место с другим. Иероним рассказывает, что в его время, в начале пятого столетия, едва оставался след древнего города, и что тот, который был тогда виден, построен на другом месте взамен города, который был совершенно разорен⁶⁰⁹. В извлечениях из древних писателей, живших неизвестно в каком веке, изданных Гудсоном (Hudson), ясно упоминается о «новой Газе» и об «опустевшей Газе»⁶¹⁰. О том же самом месте упоминается в деяниях святых Апостолов под именем Газы, которая пуста. С самым именем её соединялось такое понятие; это явствует из деяний апостольских и из рассказов описаний греческих географов, а в том числе и Страбона, который описывает ее весьма выразительно и верно словом, выражающим «голая степь» и доказывающим удивительную верность пророческих слов «на Газу найдет плешь». Достоин тоже замечания рассказ Арриана, что город, осажденный Александром, был велик и расположен на возвышенности и что доступ к нему был очень труден по причине высоких песков⁶¹¹. Вот факты, вполне применимые к вышеописанному месту древней или «опустевшей Газы», но не новой Газы.

Давно уже опустевшая и разоренная Газа и теперь не имеет обитателей и оставлена как человеком, так и животными.

При вторичном посещении Газы (в 1844 Роду), писатель подробнее обозревал местность и вполне убедился в своем мнении, что древний город погребен под песком и что он, таким образом, покрылся плешью. В расстоянии менее мили от нынешнего города, в прямом направлении к морю, начинаются пески и растительность прекращается. Более чем на полторы мили, в том же направлении, все пространство покрыто песком, и в каждой впадине разбросано по поверхности бесчисленное множество кусочков глиняной посуды и мрамора. Около двенадцати лет тому назад были сделаны попытки в различных местах сделать песок годным к возделыванию, и везде, где рыли землю для насаждения деревьев, находили тесаные камни близ древней гавани и между ней и новым городом. Идя вдоль берега на юг, мы пришли к остаткам старой стены, которые простирались до моря. Десять огромных, массивных обломков стены погрузились в песок или лежали на нем. Огромное, квадратное строение близ самого берега лежит в развалинах, и было, как кажется, каким-то публичным зданием. Далее в расстоянии около двух миль отсюда лежат обломки другой стены. Четыре фонтана вдоль берега сохранились почти в совершенной целости и, несомненно, принадлежали древней гавани Газы. На некотором пространстве обломки попадаются не столь часто и этим, по-видимому, обозначается пустое место, находившееся между гаванью и древним городом: но они опять появляются во множестве в каждой впадине. Около полумили от моря мы увидели три пьедестала из прекрасного мрамора, и множество камней было взято в Газу с того места близ моря, где была сделана неудачная попытка развести сад. Были еще видны ямы, из которых взяты тесаные камни, и прежний секретарь Ибрагима паши в Газе и другой уроженец (Ибрагим Жусеф и Халил Риц Аллиа) утверждали, что по всей дороге, между настоящим городом и морем, были взяты из-под песка тесаные камни различной величины и отвезены в Газу для построек.

Автор прежде не знал, что тесаные камни были вытаскиваемы из-под песка, и не воображал себе, чтобы таким образом представилось поразительное доказательство, что развалины древнего города лежали покрытые песком, как в могиле, и чтобы открылся такой факт, которым подтвердится его прежнее предположение.

Теперь, следовательно, совершенно ясно, отчего как в дни Вольнея находятся в Газе развалины из белого мрамора, а также, как подтверждает Стратон, отчего дома аги и проч. построены из обломков древних колонн, карнизов и проч. На поверхности, покрытой глубоким песком, не осталось ничего, чтобы было хоть к чему-нибудь пригодно, а из-под песков является доказательство, что там, где господствует плешь, стоял царский город.

Акир, маленькая деревня, занимает, как, оказалось по новейшим разысканиям, место Екрона. Некоторые следы древнего города можно еще видеть. Но они не составляют теперь, как везде во всей стране, груду развалин. Земля очищена от них, и главные их остатки находятся теперь только в двух или трех местах среди вспаханных полей. «Екрон искоренится».

«Приморская полоса земли филпстимской сделается пастбищем с пастушескими колодезями и дворами овечьими». Такова она теперь в буквальном смысле. Вдоль берегов Галилеи, Самарии и Иудеи остались только три или четыре деревни, за исключением Тира, Сидона, Акры и Яффы. Но они сравнительно многочисленны на морском берегу филистимской земли. Вольней хорошо описывает их состояние. По его словам лачуги, согласно пророческому описанию, служат хижинами для пастухов, а дворы – загородки для стад. Очевидцы могут, с полным знанием о предсказанных истинах, дать свидетельство, равносильное свидетельству этого скептика. Мы были чрезвычайно поражены, заметив что «морской берег» действительно сделался жилищами и хижинам для пастухов и дворами для стад, а на холмах и долинах пасутся огромные стада, которых мы насчитали до десяти. Они сгоняются на ночь в деревни, чтобы защитить их от диких зверей их окружающими стенами. И пастухи имеют свои отдельные хижины и дворы, или загородки для рогатого скота, баранов и козлов, которые составляют их общее достояние Азот, бывший в древности одной из гордых филистимских сатрапий, которых владетели исчезли и которых место заняли пастухи, унижен ныне до такой степени, что хотя губернатор Яффы, которого мы встретили дорогой, и приказал провожавшему нас арабскому солдату сказать шейку, чтобы он дал нам наилучшее помещение, однако, мы предпочли, несмотря на угрожавшую нам дождливую ночь, парусинную палатку дому или скорее хижине, в которую, как и во все прочие, возможно было войти только чрез скверную «загородку для стад».

Однако в этой плодородной стране сохранилось в несравненно большей мере, чем в Идумее «остатков», поджидающих сынов Израиля, и эти остатки даже богаче чем, «колосья», оставшиеся в принадлежавшей им самим земле. Хотя древняя Газа и совершенно гола как плешь, однако, в новом городе есть прекрасная оливковая роща, простирающаяся, по крайней мере, на три мили в длину. Хотя страна, вообще говоря, и представляет голую поверхность, но несколько стоящих одиноко, больших, прекрасных деревьев, доказывают, что вся равнина могла бы снова изобиловать плодовыми деревьями. В обоих своих путешествиях по Сирии, автор видел на равнинах Газы, засеянных пшеницей, прекраснейшие всходы урожая, покрытые в некоторых местах тенью великолепных оливковых деревьев. Сохранившийся остаток указывает на то, чем земля, пораженная столь тяжким приговором, некогда была, и сам по себе уже есть знамение лучших, счастливейших дней, которые должны наступить в предопределенное время; ибо устремляя взор свой вперед за пределы того времени, в продолжение коего приморской полосе суждено быть, чем она есть, жилищами и хижинами для пастухов и загонами для стад, пророк Иеговы, словами столь же верными, тотчас прибавляет; – и «достанется полоса сия остатку дома Иудина; там они будут пасти, в дома Аскалона приходить вечером на покой, когда Иегова, Бог их воззрит на них, и восстановит их благосостояние и таково естественное плодородие этой приморской полосы до настоящего дня, что хотя Вениамин и будет обладать Галаадом, Иуда не будет завидовать Вениамину.

Таковы пророчества, которые прямо относятся к земле иудейской и к окружающим ее государствам, и таковы факты, предсказанные пророком. Пророчества и доказательства их исполнения так многочисленны, что нет возможности соединить их в одном общем обзоре, не исключив многих из них. И они, от одного лишь простого сравнения между собой, так ясны и поразительны, что всякая попытка к дальнейшему их пояснению может затмить их ясность и ослабить их силу. В самых пророчествах нет ни малейшей двусмысленности, так как они не допускают никакого другого толкования, кроме того, что в них есть описательного относительно действительных происшествий. Не может быть вопроса насчет их подлинности или древности, потому что страны, с грядущей истории коих они снимали завесу, заключали в себе многие миллионы жителей и многочисленные, цветущие города, существовавшие еще целые столетия спустя после того периода, когда были даны, переведены и обнародованы пророчества, и когда чтение Св. Писания сделаюсь законом и постоянным занятием израильтян, н они были только постепенно доведены до своего настоящего, им давно предсказанного, злополучного состояния. Не было никаких возможных человеческих средств предусмотреть факты, столь многочисленные и столь чудесные, ибо каждая возможная вероятность, и каждый исторический факт осуждал такое предположение; одно лишь только беспрерывное угнетение и целый ряд опустошителей, превосходящих самих готов, одно лишь на свете правительство турецкое, одни лишь грабители арабы и были в состоянии превратить естественное плодородие страны в такое совершенное и постоянное запустение. Была ли возможность предвидеть, что по прошествии нескольких сот лет не будет ни одного счастливого или мирного периода в течение многих последовательных поколений, чтобы оживить её оцепеневшие силы или освободить от беспрерывного опустошения одну из богатейших и самых здоровых областей в свете, какова есть большая часть этой страны? Возможно ли себе представить, чтобы данное положение какой-либо страны, изменившееся во всех своих чертах, могло быть изображено различными не вдохновенными смертными в разные века, от 2200 до 3300 лет тому назад? А между тем, по сделанным доселе исследованиям, существующие факты не могут представить более полного доказательства в пользу истины различных пророчеств. В отношении к полной исторической истине предсказаний касательно последовательных царей Сирии и Египта, епископ Ньютон метко замечает, как уже прежде доказано было Исааком Ньютоном, что нельзя найти ни в одном писателе этих времен такого сжатого неясного рассказа об их делах, что пророчество действительно совершеннее, нежели какая-либо история, и что ни один историк не излагал такого множества обстоятельств, как предсказывал пророк: так что «было необходимо прибегнуть ко многим писателям, чтобы лучше пояснить великое разнообразие подробностей, содержимых в пророчествах». То же самое замечание и те же самые слова можно теперь применить еще с большей ясностью и с такой же справедливостью, как к географическому, так и к историческому доказательству истины пророчеств. Иудея, которая до пророческих веков, вследствие своего особенного, беспримерного в истории пародов, совершенно своеобразного образа правления и законов, оставалась до такой степени неизменно верной своему положению, была с тех пор нередко потрясаема внутренними волнениями и подверглась на многие поколения беспрестанно повторявшимся грабежам. А ныне, по истечении более двадцати столетий, путешественники видят именно то, что предсказывали пророки. Каждое предсказание исполнилось во всех своих частностях, сколько можно заключить из известных фактов. Но между тем, как новейшие открытия многих путешественников познакомили нас с состоянием этих стран, каждый из рассказов их представляет только неполное изображение, а поэтому многие из них должны быть наперед сличаемы, и тогда лишь могут они вполне выставить на вид все разнообразные и характеристические черты обширной сцены, которые были живо изображены во всех своих мельчайших подробностях кистью пророков.

Иудея, попранная ногами последовательных опустошителей, остающаяся не возделанной от поколения до поколения, – общее разорение страны, – распадающиеся развалины её многочисленных городов, – печальное запустение её некогда счастливых равнин, – дикие произведения её роскошных гор, – покрытая тернием земля, заброшенные и опустевшие дороги, – её древние владетели, рассеянные на чужбине, развращенные нравы её жителей, с трудом добывающие себе скудное пропитание и находящиеся в постоянном страхе пострадать от хищников или притеснителей, – небезопасное и ничем не обеспеченное обладание собственностью, – бесполезность труда, – бедность их доходов, – опустевшая и ограбленная земля, – умолкшая между ними инструментальная музыка, – исчезнувшая из земли веселость, – запрещение употреблять вино, – разорение земли Аммона, – исчезнувшие аммонитяне, –разрушенные все до единого города, – преданная в добычу язычникам страна, и осужденная на вечное запустение земля их, –запустение Моавии, не сохранившей ни одного города, в котором бы кто-либо жил, – разоренная равнина, – восставшие против неё скитальцы, заставившие жителей её скитаться, – тот способ опустошения, которое они терпят от жителей Моавии, –опасное, неблагонадежное положение их в незащищенной стране, – бегство их к скалам для приискания себе убежища и приюта в них, между тем как стада лежат посреди развалин городов, стада, коих некому отгонять, – крайняя бедность, до которой доведены хищничеством некоторые из её несчастных скитальцев: Идумея – сцена ни с чем несравненного запустения, – совершенно покинутые и разрушенные её города, от большей части которых не осталось и следов, – печальная пустыня, совершенно голая страна, – исчезнувшее в ней царство, князья и вельможи, и пустые гробницы их, как единственно сохранившаяся о них память, – терние и колючие растения в чертогах их, – достигшая предела беззакония и в высшей степени презираемая, утратившаяся в Фемане мудрость и истощившаяся у разумных прозорливость, – земля предоставленная птицам, зверям и пресмыкающимся, – истребленные в ней на веки древние её обитатели,– исчезновение всех до единого человека из дома Исава, – разрушение городов филистимлян,–хижины для пастухов и пастбища для стад вдоль морского берега, – разоренная и не имеющая обитателей равнина; посрамленный Ливан, – его кедры, служащие ныне по малому их числу и небольшому, уменьшенному росту предметом насмешек вместо прославления, и наконец, замечательные судьбы многих городов и продолжительное порабощение Иерусалима язычниками; Самария, подобная куче в поле и низверженная в долину, и открытые её основания, все с такой ясностью обозначенные в пророчествах, что они могут служить указанием для определения её места, –Рабба-Аммон, столица аммоннтян, ныне опустошенная, служащая пастбищем для верблюдов и местом отдыха для стад, – главный город Идумеи, сделавшийся ничтожным, служащий городом для филинов, не имеющий ни одного жителя, – Газа, покинутая и покрытая плешью, носящая признаки огня, пожравшего её дворцы, – опустошенный Аскалон и искорененный Екрон, – вот древние пророчества н вот существующие факты, составляющие сами по себе такой ряд доказательств, что все стрелы неверия никогда не будут в состоянии поколебать их.

Хотя страны, включённые в эти предсказания, и составляют ряд пророчеств, объемлющих пространство слишком в сто двадцать тысяч квадратных миль, и, хотя существующее положение каждой их части и свидетельствует об истине их, однако, пророки, вдохновенные Богом, предвещали судьбу более могучих монархий, более обширных областей и более могущественных городов, и из всех известных в то время израильтянам народов, стран и столичных городов нет ни одного, которого грядущая история не была бы ими ясно открыта. И вместо того, чтобы приводить доказательства из предыдущих весьма обильных материалов, или вести уже приведенные факты к их логическому заключению, мы можем оставить их в первобытной их силе, подобно неотесанной скале и перейти к другим доказательствам, которые равномерно указывают на то, что храм христианской веры воздвигнут на скале, которую нет возможности сдвинуть со своего места.