А.Я. Каковкин. О литургической интерпретации ранних апсидных программ (росписи часовни 28 в Бауите)

Открытие в начале XX столетия Ж. Кледа и его коллегами близ деревушки Бауит в Среднем Египте развалин некрополя и монастырского комплекса апы Аполлона обогатили науку разнообразными ценными материалами: остатками архитектурных сооружений, каменной скульптурой, деревянными поделками, разнообразными предметами богослужебного, погребального и бытового обихода, памятниками письменности, росписями и т.п. ⁴²⁵ Особый интерес у специалистов вызвали росписи, покрывавшие стены почти половины разных по назначению построек. Наибольшее внимание привлекала стенопись VI–VII вв. погребальной часовни 28, открытой в сезон 1901–1902 гг.

В этой скромной по размерам часовне (10,7 на 4,6 м) посередине восточной стены находилась ниша с арочным завершением. В аркосоли этой ниши (размером 1,6 на 0,46 м) была написана композиция, известная в литературе под названием «Мария с младенцем Христом на троне в окружении ангелов».

Богоматерь с Младенцем Христом, фланкируемая двумя ангелами, – мотив широко распространенный в христианском искусстве и очень популярный у коптов. Такие изображения встречаются в коптских росписях, в каменной скульптуре, в миниатюре, на костяных изделиях ⁴²⁶. Обычно в этих сценах ангелы изображались с мерилами, крестами, сферами либо безо всего. Заинтересовавшая нас сцена имеет особенности, выделяющие ее из ряда схожих сцен. Вот как описывает эту композицию ее первооткрыватель Ж. Кледа: «В апсиде, занимающей центральную часть восточной стены, изображена Богоматерь, сидящая на византийском троне, ноги ее покоятся на скамеечке. Одета она в большую фиолетового цвета накидку, покрывающую голову. В овальном медальоне, который покоится на ее коленях и который она придерживает руками, изображен сидящий Младенец Христос, голова Его окружена крестчатым нимбом. Его длиннополое одеяние желтого цвета частично прикрывает белую тунику с длинными рукавами. Правой рукой Он благословляет, а левой опирается на колени свитком. По сторонам головы Христа написана его монограмма – ІС ХС. По сторонам трона стоят «ангел Бога» и «ангел Господа», оба в одинаковых одеждах – украшенной белой тунике... с двойной полосой вышивки на рукавах. Украшения желтого цвета. Обувь белая, высокая. Диадема белого цвета опоясывает светлые курчавые волосы обоих ангелов. Каждый из них держит в правой руке горящее кадило, в левой – ящичек с ладаном. Сцена написана на фоне апельсиновых деревьев. Внутренние и внешние стороны апсиды декорированы растительным и геометрическим орнаментом» ⁴²⁷.

После публикации Ж. Кледа эта сцена сразу привлекла к себе внимание специалистов. Интерес к ней не пропадает до сих пор. И объясняется это не столько довольно хорошей сохранностью фрески (на момент открытия), но и некоторыми необычными для христианского искусства столь раннего периода иконографическими деталями.

Все ученые, обращавшиеся к этому памятнику, использовали материалы Ж. Кледа (описание, фотография, рисунки, акварельную копию), дополняя его наблюдения своими. Отмечу основные из них.

Н.П. Кондаков, отнесший росписи к VI–VII вв., отмечая, что сцена развернута на фоне райского пейзажа, а Мария представлена в сиро-египетском типе, подчеркивал связь этого изображения с чудотворными византийскими иконами. Овальный медальон с Христом он рассматривал как imago laureato, тο есть икону Спасителя, которой ангелы кадят фимиам. Примечательны, по его мнению, и пояснительные надписи рядом с ангелами: «ΑΓΓΕΛΟΣ ΘΕΟΥ» и «ΆΓΓΕΛΟΣ ΚΥΡΙΟΥ» ⁴²⁸.

В.Н. Лазарев видел в этом изображении (относящемся, по его мнению, к VI в.) один из возможных прототипов сидящей Одигитрии. Правда, для этого, по его словам, необходимо убрать медальон и посадить Христа на колено Марии ⁴²⁹.

А. Бадави писал об этой сцене (которую он датировал V–VI вв.) как об «интересном варианте, в котором Дева держит овальный медальон-икону Младенца Христа» ⁴³⁰.

Э. Гайар рассматривала это изображение как сцену прославления Марии, в которой мать Бога символизирует воплощение. По технике и стилю, как полагает Э. Гайар, эта сцена коптская, по иконографии – византийская. Медальон с изображением Христа она рассматривает как распространенную на римских саркофагах imago clipeata. ⁴³¹

Другие авторы ⁴³², как правило, ограничивались констатацией того факта, что ангелы в этой сцене представлены с ковчежцами для ладана и кадилами. На наш взгляд, изображение ангелов с этими атрибутами и является ключевым моментом в интерпретации сцены. Обычно в подобных композициях ангелы выступали в довольно нейтральном состоянии – в роли предстателей или стражей. Здесь же они изображены в действии – размеренном, торжественном. И этот момент придает сцене литургический характер. Ковчежцы с ладаном и возженные кадила в руках ангелов указывают, что они выполняют роль диаконов при совершении литургии. Поскольку кадят ангелы в сторону престола с Марией и Христом, то вполне допустимо, на наш взгляд, предположение, что сцена представляет литургию на небесах, в Раю. В этом случае Богоматерь можно воспринимать как олицетворение Церкви Небесной ⁴³³, а Христа-Эммануила в медальоне – как воплощение Логоса и искупительную жертву. Другой такой (или подобной) сцены в коптской живописи нет.

Уникальной сцене с таким глубоким символическим смыслом соответствует и приданный ей репрезентативный характер. Симметричная композиция, фронтальное положение главных персонажей, как бы застывших в неподвижных позах, отсутствие каких бы то ни было малозначительных, отвлекающих деталей сообщает сцене монументальность. Бросается в глаза и явное стремление мастеров как можно богаче украсить сцену: трон декорирован разноцветными вставками, имитирующими драгоценные камни (недаром Ж. Кледа называл его «византийским»), крылья ангелов-диаконов пестрят «павлиньими глазами», фон из цветущих апельсиновых деревьев, на котором выделяются желтый нимб Марии и белые нимбы Христа и ангелов, похож на многокрасочный восточный ковер.

Это узорочье контрастирует с простыми и скромными по художественному оформлению другими изображениями, разворачивающимися на стене влево и вправо от сцены с Богоматерью, Христом и ангелами ⁴³⁴. Подавляющее большинство изображенных здесь в рост персонажей (сохранившихся, к сожалению, не полностью) – это монахи обители апы Аполлона; здесь же, рядом с преподобными, изображено и несколько чтимых по всему христианскому миру святых ⁴³⁵. На схематическом разрезе часовни Ж.Кледа указал их расположение, привел сопровождающие их надписи и дал воспроизведения многих из них на таблицах ⁴³⁶. Приведу имена некоторых персонажей, находящихся в непосредственной близости от Богоматери. Вправо от нее, на восточной стене: апа Памун, ?, ?, брат Виктор, брат Сикер; на северной стене: ?, брат Аполлон, брат Иеремия, ... Павел, ..., апа Антоний, ?, брат Исаак, апа Аполлон и т. д. Влево от Богоматери, на восточной стене: святые Косьма и Дамиан (рядом с последним – погрудное изображение ангела), ?, на южной стене: апа Иоанн, брат Лазарь, апа Андрей, апа Памун и т. д.

Если развернуть все эти изображения в одну линию, получится композиция из вереницы представителей человеческого рода: святые врачеватели, преподобные обители апы Аполлона (в ряды которых «вкраплен» архангел Михаил) и в центре – интересующая нас сцена. Святые и монахи как бы фланкируют ее.

Х. Торп убедительно доказал, что изображения монахов на стенах погребальных часовен представляют преподобных в Раю ⁴³⁷. Напомним, что Мария с младенцем Христом также представлена в райских кущах. Это обстоятельство, как и отсутствие каких бы то ни было композиционных разграничений между главными персонажами и монахами со святыми, позволяет рассматривать все изображения как комплекс единый не только в художественном, но и в идейно-символическом смысле. В этом комплексе святые и монахи представлены не просто свидетелями, а сопричастниками запечатленного действия – небесной литургии: ангелы-диаконы кадят Спасителю, представленному в медальоне. Медальон нес в себе идею торжественного прославления и символизировал вечность и власть над миром ⁴³⁸. Благословляющая десница Спасителя означает всевластие и дарование спасения ⁴³⁹. Христос в этой сцене благословляет космос – и тех, кто уже в Раю, и тех, кто на земле, кто приходит к Нему, чтобы сотворить молитву, помянуть усопших, участвовать в службе, словом, всех тех, кто приходит к Богу, кто стремится к слиянию с Ним. Свернутый свиток в руке Христа знаменует Его учение, приверженцам которого обеспечена вечная жизнь.

В росписи часовни 28 есть еще несколько сюжетов, напрямую связанных с литургической темой. На северной стене фрагментированно сохранилась сцена из трех сидящих мужских фигур ⁴⁴⁰. Такие же сцены были в часовне 3 и часовне 7 ⁴⁴¹. Ж. Кледа описал эти сцены, не идентифицируя их. Д.В. Айналов в рецензии на публикацию Ж. Кледа, касаясь сцены в часовне 3, высказал предположение, что она представляет трех патриархов в Раю: Исаака, Авраама и Иакова. Поскольку такая сцена впервые встречается в октатевках XI–XII вв., то бауитская фреска, по его мнению, может считаться их прототипом ⁴⁴². Если принять это предположение, то наверняка персонажи представлены и в часовне 28.

На западной стене, в тимпане над дверью написана сцена: две птицы по сторонам сосуда ⁴⁴³ – мотив, хорошо известный по раннехристианским памятникам и символизировавший души праведных в царстве вечного блаженства.

Как нам кажется, росписи в восточной части часовни 28 в Бауите наглядно воплотили в себе идею единения человека с Богом. Если наши догадки относительно интерпретации центральной сцены этой росписи как небесной литургии верны, то можно констатировать, что иконографический арсенал христианского искусства пополнился еще одним, самым ранним на сегодняшний день, коптским памятником с таким изображением. Отдельные элементы этой сцены через несколько столетий послужили составными частями в сложении таких композиций, как «Евхаристия» и «Небесная литургия»; речь идет об изображениях ангелов-диаконов ⁴⁴⁴.