Третий период

Общая характеристика периода. Отражение бурного времени на состоянии церкви. Упадок духовного просвещения. Приверженность к старине. Католикос Захария и его богословский образ мыслей. Обращение Захарии к патр. константиноп. Фотию. Письма патр. Фотия к кат. Захарии и князю Ашоту о соединении церквей. Собор в Ширакаване. Ответ армян грекам

С восстановлением армянского царства снова выступают в Армении три главных исторических фактора, из взаимодействия которых слагалась жизнь армянского народа в период его политической независимости. Факторы эти: 1) стремление греков, – которые, расширяя свои владения, снова приблизились к армянам, – привлечь армян на свою сторону, 2) противоположное тому желание арабов отвлечь их от греков и удержать под своим влиянием, и 3) стремление армян достигнуть полной независимости, пользуясь соперничеством греков и арабов и эксплуатируя тех и других. К этим трем старым факторам теперь присоединился еще четвертый – зависть армянских князей к возвышению одного из них на степень армянского царя. Пока царем был Ашот, мир царствовал в Армении, но при сыне Ашота Сенбате, который не имел авторитета своего отца, между армянскими князьями начались кровопролитные междуусобия. Едва ли арабы могли бы придумать другое средство более действительное для ослабления Армении, чем награждение одного из князей ее царских титулом. Князья, привыкшие подчиняться власти чужестранца, не могли равнодушно переносить теперь власть одного из своих собратьев: каждый считал себя не ниже другого и не считал нужным повиноваться главному князю, или царю; не разбирая средств, каждый домогался царского титула. В пылу вражды спорящие стороны ищут опоры и у греков, и у арабов, иногда одни и те же то у тех, то у других попеременно. Пользуясь смутами в Армении, арабы часто появлялись здесь и помимо приглашения арм. князей, под предлогом водворения нарушенного порядка. Производя опустошения и кровопролития, арабы принимали меры и к обращению армян в магометанство. Полузависимые от халифа арабские эмиры, бывшие в разных углах Армении и по соседству с ней, разрешая себе войну и мир, тоже неоднократно пытались овладеть Арменией или принудить армян к союзу против халифа. Политические бури мешали правильному течению жизни церковной; уже не говоря о том, что вместо евангельской любви и кротости они воспламеняли низкие страсти в человеческих душах, бури эти, вредя экономической жизни народа, затрудняли его рост. Простой народ и духовенство, низшее и высшее, нечего говорить о главных деятелях этого времени – князьях, не имели досуга заниматься церковными вопросами; во время мира занимались восстановлением разрушенных храмов, монастырей, словом – восстановлением внешнего церковного благоустройства. Уровень духовного просвещения как в армянском народе, так и в духовенстве в общем понизился еще больше. Громадное большинство, не вникая в тонкости богословия, слепо стояло за веру своих отцев. Древность отеческих преданий была для большинства надежным критерием святости установившихся религиозной обрядности и вероучения. Общая темнота была главной причиной того, что, хотя в этот период часты были сношения с греками и хотя некоторые благочестивые и умные иерархи хлопотали о прекращении разделения церквей армянской и греческой, все попытки к соглашению не привели ни к чему, напротив даже армянская церковь стала еще дальше от вселенской, чем до сих пор.

Первая попытка к примирению с вселенской церковью была сделана католикосом Захариею. Нельзя с уверенностью сказать, что именно побудило катол. Захарию начать дело примирения церквей, – единственно ли забота пастыря о благе церковном и сознание неправоты армян, или же сюда примешивался материальный рассчет. Возможно, что первая мысль принадлежала Ашоту, который, добиваясь царского титула и желая снискать расположение императора, посоветовал Захарии начать переговоры с греками о церковном соединении. Но скорее всего эта мысль принадлежала самому католикосу и вытекала из чистых побуждений исправить ошибки, вкоренившиеся в армянской церкви. Одно уже то, что Захария был избран в католикосы, будучи светским, показывает, что он резко выделялся своим умом, богословскими познаниями и святостью жизни. Как умный и образованный человек, к тому же еще и не связанный традициями армянского клира, он должен был сознавать ненормальность отношений армянской церкви к греческой и неосновательность отделения армян. Во всяком случае несомненно, что католикос Захария не был фанатиком – монофизитом в то время, когда хлопотал о церковном соединении армян с греками. Поводом к начатию сношений с греками было для Захарии то, что знаменитый константинопольский патриарх Фотий, восставая против заблуждений и ересей, касался и армян, которых он называл иаковитами, или занзалианами. Католикос Захария по этому поводу написал к Фотию послание, в котором доказывал, как несправедливо подвергать такому порицанию всю армянскую церковь потому только, что некоторые из армян действительно преданы заблуждению. Он объяснял, что собор халкидонский не был принят армянами вследствие слухов, что он утвердил учение Нестория и противоречит первым трем вселенским соборам. «Если я и доселе пребываю в этом мнении, писал Захария, то именно вследствие этих дошедших до меня слухов». Он писал, что армяне не принимают учения ни Иакова Занзалоса, ни Юлиана Галикарнасского, ни Петра Гнафея, ни Евтихия, но следуют учению св. Григория Просветителя, и просил Фотия сообщить подробные сведения о халкидонском соборе и о составленном на нем исповедании.

На это послание Фотий прислал пространный ответ, в котором, не смотря на множество хронологических ошибок и погрешностей фактического характера, довольно убедительно доказывал неосновательность отделения армянской церкви от вселенской. «Мы вознесли усердное благодарение Богу, – писал патриарх, – за то, что удостоились получить от вашей святости письмо, свидетельствующее о вашем православии, и за то, что в нем, как бы в солнечном сиянии богословия, хотя и бедном словами, но напоенном учениями, мы заметили старание о духовном согласии. Вы пишете о вашем сомнении касательно халкидонского собора и о подозрении, так как де пущена молва, что он противен православным соборам, но при этом добавляете, что вы отнюдь не ученики ни Иакова Занзала, от которого иаковиты, ни Юлиана Галикарнасского, ни Петра антиохийского, ни Евтихия, но ученики св. Григория мученика и исповедника и всех северных народов просветителя, это, говорю, наполнило нас великой радостью. Ибо так как вы питомцы такого учителя, то подлинно неприлично вам следовать советам своего ума, но лучше с любовию принять ту мысль, которую внушает св. писание, и не придавать цены ложному мудрованию тех, которые искажают св. писание сообразно своему мнению, обманывая нетвердые души людей, как некогда лжепророки, говорившие обыкновенно по влечению своего ума, а не по Божией воле». Он писал дальше, что хотя до армян и дошли неверные слухи о халкидонском соборе, однако армяне не противились этому собору, напротив признавали его авторитет до довинского собора в течение 106 лет, именно, от 2-го года Маркиана до 10-го Юстиниана и 6-го года католикоса Нерсеса Аштаракского, который созвал вышеозначенный довинский собор во время владычества в Армении персов, в 14 году царствования Хозроя, и что за учиненное отделение армян от греков Хозрой предоставил Нерсесу и согласным с ним епископам заведывание сбором податей¹⁴⁸. Он писал, что армяне будто бы участвовали на V и VI вселенских соборах, на которых приняли халкидонский собор, что при католикосе Ездре снова был принят этот собор после долгих рассуждений в Карине, не смотря на противодействие Иоанна Майрагомского, что при Нерсесе Скиноге этот Иоанн был даже сослан в ссылку, но после смерти Нерсеса возвратился в Армению и на соборе маназкертском утверждено было во всей стране его учение, особенно после перевода на армянский язык сочинений Юлиана Галикарнасского¹⁴⁹. Фотий указывал, что греческая церковь всегда была хранительницей православия, просветительницей и воспитательницей других народов, давая понять, что в учении церковном нужно руководиться образом мыслей греческих богословов. «Теперь, когда от рождества Господа вашего Иисуса Христа до 2-го года царствования Маркиана протекло 451 и после халкидонского собора до нашего времени 424 года, удивительно и почти невероятно, что вы можете верить, чтобы народ святой, избранный и достойный приятия, который в продолжение 451 года с правым догматом сохранял евангелие, из которого, как из обильного источника и беспрерывного потока напоена вселенная, внезапно позволил увлечь себя заблуждению, когда лучше (сказать) он всех еретиков всегда обличал и сохранял православную веру». Затем Фотий доказывал, что халкидонский собор не противоречит трем первым вселенским соборам; показывал различие понятий естества и лица, разъяснял истинный смысл до-халкидонских догматов и в заключение писал: «позволительно ли, оставивши 680 епископов, составлявших халкидонский собор, из которых многие участвовали и на соборе ефесском, давать веру только двум? Это была бы величайшая глупость».¹⁵⁰.

В это же время Фотий писал и к князю Ашоту, прося его постараться с своей стороны о примирении двух народов, созвать собор для исповедания истины и для отвращения всяких поводов к неправильному разделению церквей. «Великая забота у нас, – писал патриарх, – сообщить вам познание истины, особенно потому, что мы знаем, что страна ваша полагается на защиту высочайшей благости и соединена с св. канонической церковью, за исключением одного пункта, именно вы верите, будто собор халкидонский противен Богу и истине, между тем как он, напротив, подтвердил низложение и изгнание Нестория и окончательно уничтожил его достойное проклятия учение. Кто в самом деле не знает, что страдали глупостью те, которые отвергли халкидонский собор? они вполне походят на тех, которые поносили Господа и Искупителя нашего, когда Он изгонял демонов. На самом же деле князь демонов и те, которые порицали Изгоняющего демонов из людей, не имеют никакой разницы. Уж если вышеупомянутый св. собор изрек анафему на Нестория и его последователей, то кто уже сомневается, что Несторий – служитель сатаны? А если таким образом IV собор согласен с третьим, то почему злословите вы на него и считаете его за нечестивый? – Умоляю ваше величество, чтобы вы, взявши себе в вожди святые соборы, утвердили ногу в чистой вере и не уклонялись от общего пути, но шли этой прямой тропой, ибо кто осмеливается исповедовать во Христе одну природу, тот призывает на себя осуждение Евтихия. – Кто исповедует во Христе не две природы различные, но два лица, тот впадает в вину Нестория. Посему Божия церковь, обличивши то и другое заблуждение, отринула ересь от своих оград и исповедала в Господе нашем Иисусе Христе одно лицо и две природы различные и несмешиваемые вопреки тем, которые приписывают страдания Божеству. Итак постарайся, великий государь, научить народ Иис. Христа и привести к истинной вере, ибо ничто так не угодно Богу, как то, чтобы мы познавали Его истинным познанием, прославляли православным исповеданием и пребывали в том (познании и исповедании) с великодушною и постоянною любовию. Таким образом всегда сопровождаемый еще большим успехом, ограждаемый против врагов помощью божественной благодати и охраняемый от опасностей и козней по примеру других св. царей, достигнешь всякого благополучия, особенно будущего ходатайством пречистой царицы Богородицы и всех святых»¹⁵¹. – Оба эти письма были отправлены с митрополитом никейским Иоанном.

Прочитавши письма, католикос и князь Ашот созвали мвогочисленвый собор в Ширакаване. На этом соборе присутствовал между прочим знаменитый в то время сирийский диакон Нанна, который незадолго пред тем энергически восставал против епископа тайкского Апикуры, склонявшего Ашота к принятию халкидонского учения¹⁵². Главными действующими лицами этого собора были католикос Захария, митрополит Иоанн, епископ Саак Апикуреш и диакон Нанна. После кратких рассуждений Иоанн произнес пространное слово в виде символа, в котором изложил учение о таинстве св. Троицы и о воплощении. Это было в роде проекта постановления собора. Догматическое учение было изложено Иоанном в следующих 15 статьях, или пунктах, из которых каждый сопровождался анафемой на отвергающих его.

1) В Животворящей Троице едино существо и три Лица: Отец безначальный, Сын от Отца и Св. Дух от существа Отца равны.

2) Сын Божий, одно из Лиц Пресвятой Троицы вселился в утробу Девы и воплотился, пребывая нераздельным от Отца и Св. Духа.

3) Тот же Сын Божий, Бог Слово, неслиянно и нераздельно соединился с плотию человеческою и есть тот же самый превечный Бог и истинный человек.

4) Св. Дева Мария есть истинная и совершенная Богородица.

5) Иисус Христос принял не лице человека, но естество, и не разделяется на двое, как мнил Несторий.

6) Два естества в Иисусе Христе не смешались, как вздумал утверждать Евтихий, и равно тело не принесено Им с неба.

7) Бог Слово вочеловечился совершенно по божеству и совершенно по человечеству, в двух естествах соедивенных во едином лице, пребывая единосущным Отцу по божеству и соестественным нам по человечеству и во всем безгрешным.

8) Божество не причастно страданию.

9) Иисус Христос пострадал телом, а не божеством.

10) Бог Слово Иис. Христос есть святый, крепкий и безсмертный, распятый ради спасения нашего; Он дарует всем милость и освобождает от грехов и пр.

11) Сын Божий сделался сыном Девы, дабы сынов человеческих сделать сынами Божиими.

12) Иисус Христос имел тело, подвергшееся страданию, но не подвергшееся тлению, ни тлению смерти, ни тлению грехов, ни тлению страстей¹⁵³.

13) Предания соборов никейского, константинопольского и ефесского 1 согласны с преданиями апостольскими и пророческими.

14) Если кто собор халкидонский и последовавшие за ним будет считать противными или несогласными с преданиями апостольскими или пророческими или определениями первых вселенских соборов и по лицеприятию или любостяжанию будем проклинать их, да будет анафема.

15) Если кто св. собор халкидонский или последовавшие за ним 5-й, 6-й и 7-й признает согласными с преданиями апостольскими и пророческими и тремя первыми святыми соборами и в тоже время дерзнет проклинать или злословить их, якобы согласующиеся с ересью нечестивого Нестория, тот самого себя проклинает, – и потому анафема да будет»¹⁵⁴.

Невидно, чтобы против предложенного Иоанном исповедания было сделано со стороны армян какое либо возражение, не смотря на то, что на соборе был знаменитый диакон Нанна. Впрочем греками в интересах церковного общения сделано было даже чересчур много уступок армянам. Им оставлено в их обрядах все, с чем они сжились; по крайней мере не поднималось вопроса ни о хлебе евхаристии, ни о смешении вина с водой, ни о праздновании Рождества и Крещения; – от армян требовалось только признание всех вселенских соборов. Пунктом 10-м армянам предоставлялось употреблять формулу: «распятый за нас». Пувкт l2-й своей двусмысленной формой допускал аффартодокетство. По поручению католикоса и всего собора епископ Саак Мрут Апикуреш написал патриарху Фотию ответ, в котором от лица всей армянской церкви заявлялось согласие с греческой церковью. Ответ этот удовлетворил Фотия. В окружном послании против папы Николая Фотий упоминает об обращении армян от иаковитских заблуждений к чистой православной вере¹⁵⁵. «Есть основание думать, – справедливо говорит Худобашев¹⁵⁶, – что после этого собора и сирияне присоединились к армянам по убеждению диакона Нанна, ибо в посланиях Григория Магистра упоминается о письме католикоса сирийского, в котором этот последний уведомлял Григория, что согласие между ними утвердилось во время патриаршества арм. кат. Захарии».

Безуспешность соглашения с греками и причины этого. Кат. Георгий II. Монах Маштоц и его обличительное послание против ширакаванского собора. Католикос Иоанн Историк. Действительный образ мыслей Иоанна. Кат. Стефан II и перенесение кафедры на Ахтамар. Преемники его на Ахтамаре. Письмо царя Кагика к императору и патриарху Трифону о соединении церквей. Чем ответили греки на предложение Кагика

Согласие между греческой и армянской церквами продолжалось недолго, как видно из посланий патриарха константинопольского Николая Мистика¹⁵⁷. Этого и нужно было ожидать, не смотря на значительные уступки греков и даже именно по причине этих уступок. Армяне в течение нескольких столетий действительно привыкли к своим церковным формам, но вместе с тем они привыкли и к тем идеям, которые были вложены в эти формы еретичествующими церковными организаторами. Армяне не могли забыть, что выражает преснота евхаристического хлеба, что означает цельность вина, какой особенный смысл таится в совместном праздновании праздников Рождества и Крещения. Оставление им их обрядов и форм доказывало признание греками правильности этих обрядов и форм, а следовательно и догматической их основы. Теоретическое согласие с греками в догматах, выраженное хотя бы и целым собором, оставалось в области теории. Чтобы новые богословские взгляды вошли в сознание народа, необходимо было ввести их в систему школьного воспитания и обучения. Так как в Армении школьное обучение находилось в руках малообразованного монашества и духовенства, то необходимо было их прежде всего ввести в интересы единения церквей и внушить им истинно-православные взгляды. А это было дело почти невозможное. Духовенство и монашество чуждались всякого новшества и строго держались давно установившихся формул, памятуя, что не раз уже провозглашалось единение с греками и после каждого раза снова возвращались к старому пониманию. В данном случае все тем менее побуждались усвоить новую точку зрения, что ширакаванский собор не отменил формально постановлений раньше бывших соборов противоположного характера, хотя и изрек анафему на отрицающих халкидонский собор и остальные вселенские соборы. Состоявшееся соглашение могло бы более или менее прочно установиться в Армении, если бы во главе армянской церкви после того в течение продолжительного времени стояли люди одинаково горячо преданные делу примирения церквей, или если бы явились талантливые богословские писатели, которые своими произведениями примирительного характера покорили бы умы своих недоверчивых соотечественников. Но к несчастию и этого не было. Кажущаяся притязательность константинопольского патриарха на главенство над армянской церковью с одной стороны, заискивания арабского правительства с другой – мешали армянским католикосам проникнуться любовью к делу соединения церквей. После ширакаванского собора представитель халифа Исей разрешил носить пред Захарией хоругвь с изображением креста. В 885 г. халиф дал Ашоту царскую корону. В 886 году на византийском престоле сел друг армян Лев Мудрый, при котором армяне не имели нужды заботиться о церковном соглашении с греками, так как и без того они пользовались милостью императора. Преемник Захарии Георгий II (Кеворк II – 876–897)¹⁵⁸ не интересовался делом примирения церквей и задался главным образом политическою целью помогать Ашоту и его преемнику в объединении армян под властию одного царя и в укреплении этой власти. Между тем в это время жил влиятельный противник церковного соглашения с греками Маштоц. По словам армянских историков это был человек добродетельный и ученый. Он устроил на острове Севане церковь и монастырь, в который собралось много иноков. Он ввел в этом монастыре устав св. Василия Великого. Он сам вел столь суровую аскетическую жизнь, что, по словам армян, в продолжение 40 лет не ел хлеба и не пил воды, а питался только растениями, не носил больше одной одежды и всегда ходил босиком. Он приобрел большое уважение современников, а с этим и влияние. Когда на Севане произошли споры по поводу ширакаванского собора, Маштоц написал суровое послание, в котором жестоко порицал членов этого собора и предавал анафеме как их, так и их последователей. Фанатическая проповедь Маштоца снискала ему еще большее уважение армян и доставила кафедру католикоса после Георгия. Само собой понятно, чего можно было ожидать от такого католикоса. Но после 7-месячного патриаршествования Маштоц умер. Преемником ему сделался его ученик Иоанн VI Историк (897–924).

Время правления Иоанна VI было одно из самых беспокойных в истории армянского народа. Никогда, кажется, не царствовал такой раздор между армянскими князьями, как в это время. Эти князья не хотели признавать общего дела; каждый старался лишь о собственной выгоде и об удовлетворении лишь собственного честолюбия. Авторитет Ашота, как мы сказали выше, сдерживал строптивых князей; но Сембат не имел достоинств Ашота, а потому почти все главные армян. князья сделались его врагами. В это время интересы церкви, благо народа, личная безопасность – все было забыто армянскими князьями. Арабы радовались таким смутам и с своей стороны старались еще больше разжигать их. Эмир атрпатаканский Юсуф, который имел под своим наблюдением Армению, считал Сембата своим личным врагом. Он сумел навлечь на него гнев халифа и сам явился в Армению, чтобы, по поручению халифа, подвергнуть его наказанию. Сембат послал к Юсуфу католикоса Иоанна просить мира; но Юсуф задержал Иоанна в плену, а сам вторгнулся во владения Сембата. Многие армянские князья, не исключая и родственников Сембата, присоединились к Юсуфу. Общая ненависть связала христиан и мусульман в один тесный союз для борьбы с царем Армении. Союзники одинаково не щадили ни населения, ни его жилищ, ни полей, ни мест богослужения, ни святых обителей. Пленением и повешением Сембата дело не окончилось. Юсуф воцарил своего сподвижника армян. князя Ашота, племянника Сембата, и не прекращал угнетать армян, принуждая многих принимать магометанство. В армянские святцы занесено множество лиц мученически умерших в это время. Кат. Иоанн, отпущенный остиканом под условием большого выкупа, не имея возможности вполне выплатить обещанную сумму, скитался по разным местам, чтобы не попасть снова в руки Юсуфа.

Один из сыновей Сембата Ашот искал убежища у императора византийского, между тем как другой бежал в Иверию. Импер. Константин Порфирородный решился оказать помощь несчастной Армении. С этой целью он приказал патриарху Иоанну Мистику написать католикосу Иоанну о необходимости примирить враждующих князей и общими силами восстановить порядок в стране. Он приказал также уверить всех в своем покровительстве и готовности содействовать в их деле. Патриарх исполнил приказание императора. В своем письме к католикосу¹⁵⁹ патр. Иоанн между прочим жаловался на церковное разобщение армян с греками, на существование догматических разностей и церковно-обрядовых отступлений в армянской церкви и на бесплодность заключавшихся соглашений по церковным вопросам. Католикос, получив письмо патриарха Иоанна, не счел нужным отвечать ему, а предпочел написать самому императору. От имени своих соотечественников католикос жаловался императору на горькую участь Армении и просил оказать помощь армянам, а для себя просил назначить ему безопасное убежище в Греции. Императ. Константин, по получении этого письма, пригласил Иоанна прибыть в Константинополь, чтобы сообща обсудить меры, как восстановить порядок в Армении. Католикос однако не воспользовался приглашением императора. «Некоторое обстоятельство, – объясняет Чамчиан, – помешало Иоанну принять это приглашение»¹⁶⁰. Однако Иоанн и после никогда не старался воспользоваться им и во все время своего правления ни одним словом не обмолвился по вопросам церковным ни с императором, ни с патриархом константинопольским. Между тем Константин исполнил свое великодушное обещание: он дал Ашоту значительное войско, с помощью которого Ашот возвратил себе отеческие владения (915). Но мир и после того не водворился в Армении. To там, то здесь поднимались восстания против царя Ашота. Многие князья объявили себя независимыми царями. Облагодетельствованный императором царь Ашот становится врагом греков. Когда император Роман послал войско против арабского князя, утвердившегося в самом сердце Армении в Довине, то царь Ашот стал на сторону арабов, вследствие чего греческое войско не могло взять Довина и удалилось.

Катол. Иоанн принимал большое участие в политических событиях отечества и старался мирить князей, но деятельность его в этом отношении не имела большого успеха. Иоанн, повидимому, даже не сознавал необходимости заботиться о собирании армянских земель в одно сплоченное царство; по крайней мере не видно, чтобы он последовательно и настойчиво поддерживал одного какого либо царя или князя. По возвращении Ашота из Византии Иоанн не держался в его владениях и после долгих скитаний поселился у честолюбивых претендентов на армянскую корону царей васпураканских. Здесь он написал свою Историю армянского народа, в которой имеют несомненное значение страницы, касающиеся близких и современных Иоанну событий.

Поведение католикоса Иоанна и его История характеризуют его, как ярого противника греков, в особенности их исповедания, и как строгого приверженца армянской церковной исключительности. He смотря на очень тяжелое политическое положение Армении, Иоанн не искал примирения с греками, и когда они сами протянули Армении руку помощи, он протянул свою, но лишь затем, чтобы получить эту помощь¹⁶¹.

Преемник Иоанна Историка Стефан II оставался во владениях васпураканского царя, где, на острове Ахтамаре, имел свою кафедру. Стефан управлял только год и не успел заявить себя ничем особенным. После него на ахтамарской кафедре сидел католикос Феодор I (926–936). Феодор управлял в счастливое время, когда армянским царем был Абас (928–951), брат Ашота II. Католикос Феодор, приютившись на Ахтамаре, не считал нужным быть вблизи армянского царя, чтобы перенесением центра церковного управления в центр гражданского управления Арменией содействовать сплочению армян в одно целое. Находясь на Ахтамаре, он разъединял Армению. Васпураканский царь Кагик был соперник Абаса и желал удержать в своих владениях кафедру католикоса. Поддерживал ли притязания Кагика Феодор – неизвестно, равно как неизвестно, принимал ли он какое либо участие в попытках царя завести сношения с константинопольским патриархом и императором. Несомненно одно, что в первый год патриаршествования Феодора Кагик писал к патриарху Трифону и импер. Роману, желая снова поднять вопрос о разногласиях между греческой и армянской церквами и найти средства для приведения к окончательному соглашению армян с греками. Попытка осталась без последствий: ни император, ни патриарх не удостоил его своим ответом, так как с одной стороны прежние опыты подобных соглашений не приводили ни к чему, а с другой в это же самое время, как Кагик поднял вопрос о соглашении, армянский царь Абас заявил себя противником халкидонского собора¹⁶². В виду такого противоречия во взглядах двух армянских царей импер. Роман и патриарх константинопольский не придали никакого значения заявлению Кагика. Вместо ответа на предложение Кагика император приказал изгнать из пределов империи всех армянских священников и монахов, отказавшихся принять халкидонский собор. Изгнанные из греческих владений армяне устремились в Армению, где и основали много новых монастырей¹⁶³.

Крайний фанатизм Анании. Постановление перекрещивать приемлющих халкидонский собор. Борьба Анании с православием в Агвании и Сюнии. Торжество Анании

Преемник кат. Феодора Егише (936–943) также имел свою кафедру на Ахтамаре. Он был свергнут с кафедры после 5-летнего правления. Два года, пока был жив свергнутый католикос, заведывал делами временный заместитель, а после смерти Егише был поставлен католикосом Анания Моккский (943–965)¹⁶⁴. Католикос Анания заявил себя особенно большой ненавистью к грекам и халкидонскому учению. Ненависть эта была так велика, что он не считал даже христианами тех, кто принимает халкидонский собор. По его приказанию, как свидетельствует Асохик, современник или почти современник Анании, собранные им главнейшие армянские богословы «по глубоком исследовании божественных книг и на их основании постановили вторичное крещение для последователей халкидонского собора. Ибо халкидониты, – продолжает Асохик, – не признают Бога во плоти распятого и умершего. К тому же они говорят, что во Христе два естества, две воли и два действия, что не Бог ради нас перенес человеческие страсти и смерть, но что он умер смертию человеческою и потому они крестятся человеческою смертию. Мы (т. е. Асохик с другими армянами) исповедуем Бога, соединенного во плоти, в истинном Слове; этот самый Бог пришел на страдания и был распят за нас. Таким образом крещение наше в имя Бога и в смерть Господа, а не просто в смерть человека совершается, дабы нам не подвергаться проклятию Иеремии, который говорит: «проклят возлагающий надежду свою на человека». Так говорит Асохик, который, по его собственному свидетельству, в юности своей собственными глазами видел некоторых из этих мужей в дни их старости и упивался сладостью их речей¹⁶⁵.

Ho католикос Агвании и митрополит Сюнии еще помнили унию, заключенную с греками при католик. Захарии и патр. Фотии. По свидетельству Стефана Орбелиана, архиепископы агванские уже со смерти католик. Георгия стояли в стороне от армянских католикосов¹⁶⁶. По примеру агванских архиепископов и митрополит сюнийский перестал повиноваться армянскому католикосу. Ссылаясь на отдаленность сюнийской кафедры от резиденции армянского католикоса и невозможность правильных сношений с последним, сюнийский митрополит Иаков стал обращаться за св. миром к архиепископу, или католикосу агванскому Сагаку, а не к армянскому католикосу. По вступлении Анании на патриаршество, Иаков не счел нужным явиться к нему. Иакова обвиняли в ереси тондракиан: говорили, что он желал ввести новшество в обычаях, настаивал, что день Господний или воскресенье нужно называть не кираке, а кириаке, и проповедывал, что не следует давать подарки епископу, т. е. католикосу, который, по его мнению, имеет более высокий титул, а не посвящение. Эти обвинения вероятно были распространены прежде всего Ананией и его друзьями, чтобы уронить Иакова в глазах его паствы и восстановить против него армянских христиан, так как ересь тондракианства, начавшаяся в половине IX в. и еще державшаяся среди армян, считалась опасной¹⁶⁷. Самое веское опровержение подобной клеветы заключается в том, 1) что Иаков, отказавшись повиноваться армянскому католикосу, подчинился архиепископу агванскому и конечно повиновался своему князю, 2) обращался к агванскому католикосу именно за св. миром, следовательно не только признавал таинства, но знал и соблюдал пределы своей власти. Судя по нелепым обвинениям в каких-то пустяках, можно заключать, что личность епископа Иакова была в действительности безупречна. Историк Стефан Орбелиан рисует Иакова очень симпатичными чертами, как мудрого и заботливого устроителя сюнийской церкви. Относительно обвинений в непризнании властей и в частности авторитета армянского католикоса Стефан основательно замечает, что не было никакой выгоды Иакову отказываться от повиновения армянскому католикосу, чтобы подчиниться низшему, католикосу агванскому.

Анания энергически вступился за свои права. Он потребовал к себе Иакова и Сагака, но ни тот, ни другой не пожелал явиться, не смотря на угрозы католикоса. Когда Анания отправился лично в Сюнию (947 г.), Иаков будто бы изъявил ему покорность, но во всяком случае повиновался ему недолго. Католикосу вскоре же не безосновательно доносили, что Иаков придерживался халкидонского собора, и что склонил на свою сторону Хозроя, епископа Анцеватсика. Что касается католикоса Агвании Сагака, то он до своей смерти не изъявлял покорности Анании. По смерти Сагака (947) его преемник Кагик тоже был поставлен без ведома Анании. Анания написал агванским князьям, чтобы они не подчинялись незаконно поставленному католикосу. Многие действительно послушались Анании, и, выбрав нового кандидата, послали его к армянскому католикосу за посвящением. Анания с удовольствием исполнил просьбу и посвятил присланного. Но раньше поставленный католикос, опираясь на князя, продолжал считать себя католикосом. Таким образом агванская церковь разделилась между двумя католикосами, которые вели между собою ожесточенную борьбу. Поставленным армянами многие остались недовольны и перешли к прежнему своему католикосу. Чтобы прекратить разделение и притом в свою пользу, Анания в сопровождении многочисленного духовенства отправился в Агванию (958). Поставленный им католикос почтительно принял его. Явился и другой католикос. Анания, ссылаясь на историю, старался доказать, что агване обязаны подчиниться ему, Анании; он указывал на то, что первый католикос агванский был поставлен армянским патриархом, что последующие агванские католикосы в течение будто бы 440 лет подчинялись кафедре св. Григория при 25 армянских католикосах до католикоса Авраама, что во времена катол. Камитаса агване опять будто бы подчинились армянам и оставались в подчинении 85 лет, при семи католикосах до католикоса Илии; что после свержения Нерсеса Бакура агване продолжали находиться в подчинении армянскому католикосу в течение 137 л. до католикоса Георгия. Когда этот католикос находился в плену, епископ Гунан явился в Агванию, где в то время умер католикос, и был признан от агванского собора католикосом Агвании. Возвратившись из плена и узнав, что его епископ без его ведома сделался католикосом Агвании, Георгий приказал лишить его сана; во Гунан упросил Георгия, который и посвятил его в архиепископы. После Георгия, вследствие политических волнений, прекратились сношения агванской кафедры с кафедрой св. Григория. Преемники Гунана Симеон, Давид, Сагак и Кагик в течение 69 лет имели неполное посвящение, будучи поставлены самими агванами.

Приведя такин доказательства, Анания успел убедить агван подчиниться ему. Он свергнул обоих соперников, хотя за Кагика сильно хлопотал князь. Агване обещали прислать к нему за посвящением кого выберут. Но лишь только Анания удалился из Агвании, агване снова объявили Кагика католикосом, не стесняясь проклятиями, которыми громил Кагика и агванского князя Анания. Точно так же и Иаков сюнийский не обращал внимания на армянского католикоса¹⁶⁸.

По смерти Иакова (958) Анания снова отправился в Сюнию, где князья и духовенство встретили его почтительно. Католикос поставил им в епископы некоего Вагана и добился того, что сюнийцы дали клятву, что впредь не будут отделяться от армянского католикоса и не будут входить в сношения с католикосом агванским, a в случае, если кто нибудь захочет последовать примеру Иакова, выдать такового в руки армянского католикоса. Если верить Стефану Орбелиану, то Анания в довершение своего торжества лишил сюнийского епископа присвоенных ему издавна особых почестей: креста, который носили пред сюнийским епископом, драгоценного посоха и подушки из золотой парчи, которые тоже по древнему обычаю всегда носили с ним. Это лишение продолжалось до епископа сюнийского Иоаннеса и католикоса армянского Саркиса¹⁶⁹.

Вскоре после смерти Иакова умер и Кагик, католикос агванский. Агване покорились Анании и послали к нему некоего Давида за посвящением. Анания за такую покорность принял Давида с величайшими почестями и, посвятивши в католикосы, отпустил с дорогими подарками¹⁷⁰.

На примирение сюнийцев и агванцев с армянами вероятно повлияло то, что в это время в Армении царствовал влиятельный царь Ашот Милостивый. Однако сочувствие к греческому православию в этих областях не исчезло и после этого. Поставленный Ананиею епископ Ваган был православного образа мыслей и поддерживал сношения с грузинами. Таковы же, повидимому, были и преемники Вагана; по крайней мере при католикосах Стефане и Хачике сюнийские митрополиты не обращались к армянскому католикосу за утвердительными грамотами (Иоаннес, Самуил, Иаков II, Григор)¹⁷¹.

Попытка Вагана ввести иконы в употребление армянской церкви. Восстание против католикоса. Собор в Ани и свержение Вагана с кафедры. Стефан III и борьба его с Ваганом. Хачик I. Спор армян с греками из-за разностей в вере. Армянское послание с изложением неправославного учения армянской церкви за это время

После смерти Анании (965) Ваган, еп. сюнийсвий, был избрав армянским католикосом. Сделавшись католикосом, Ваган не скрывал своего сочувствия к порядкам греческой церкви. Он стал выписывать из Греции иконы и, как полагают, стал устраивать иконостасы на подобие греческих или грузинских. Стефан Орбелиан говорит, что Ваган потребовал, чтобы по греческому обычаю во всех армянских церквах поступали так же и украшали алтари иконами, а без них не совершали службы¹⁷². Эта благочестивая ревность возбудила многих против католикоса. В 969 г. в г. Ани многочисленные противники Вагана составили собор и потребовали его на суд. Видя, к чему клонится дело, католикос удалился в Васпуракан, где был ласково принят соперником армянского царя Абу-Сахлом. Тогда собор низложил Вагана и, с согласия царя Ашота, поставил армянским католикосом Стефана, одного из главных противников Вагана.

Стефан III (970–972) тотчас провозгласил анафему на Вагана и его покровителя Абу-Сахла. Между тем Ваган считался в Васпуракане законным католикосом. Опираясь на царя и сочувствовавшее население, Ваган в свою очередь провозгласил анафему на Стефана. Таким образом армянская церковь разделилась на два католикосства: западное со Стефаном и восточное с Ваганом, которого прозвали Вагаником, или маленьким Ваганом. Армения сделалась сценой перекрестного огня отлучений. Задор католикоса Стефана дошел до того, что он собрал многочисленную толпу монахов из четырех областей (Тарона, Хаштианка, Цопка, Хордцена), и во главе этой толпы пришел в Васпуракан «для обличения Ваганика и Абу-Сахла», а на самом деле, чтобы захватить Вагана в свои руки. Но Абу-Сахл, видя приближение этого странного ополчения с католикосом во главе, приказал захватить весь отряд и заключить на Ахтамар. Впрочем он скоро освободил всех, за исключением Стефана, которого заключил в крепость, где тот и умер (972)¹⁷³. Армянские историки говорят, что в том же году умер и Ваган, но Стефан Орбелиан говорит только, что Ваган умер «в один и тот же день» с католикосом Стефаном и не упоминает о годе. Из Матфея Эдесского известно, по крайней мере, что когда Иоанн Цимисхий в 974 г. был в Армении, то армянские князья и ученые представили ему письмо патриарха Вагана¹⁷⁴. Полагают, что он умер в 980 году.

На место Стефана III враждебная Вагану партия поставила католикосом епископа аршаруникского Хачика. Хачик I (972–992) был племянником известного противника халкидонского собора католикоса Анании и по своим убеждениям вполне подходил под вкус избирателей. Он также был одним из главных деятелей на анийском соборе, низложившем католикоса Вагана. Он перенес патриаршую кафедру в Аркин, близ Ани, и, «сосредоточив в своих руках духовную власть, восстановил, говорит историк, спокойствие в земле армянской»¹⁷⁵. Правление Хачика совпадало с последними годами царствования Ашота III (5 лет) и занимало все царствование его сына Сембата II (977–990). Ашот, особенно в последние годы своего царствования, вполне предался подвигам благочестия и благотворительности. Он построил на свой счет много церквей и монастырей; для облегчения участи всякого рода несчастных он устроил много разных приютов и богаделен. На содержание церквей, монастырей и приютов он определил значительные доходы. Любовь его к калекам и нищим доходила до того, что, по словам историков, он не садился за стол без того, чтобы не было подле него нескольких расслабленных и нищих, которых он называл своими друзьями и в шутку величал одних князьями, других князьями князей, третьих куропалатами. Его благотворительность была так велика, что после его смерти в его казне не нашли ни одной монеты. Примеру царя подражала прежде всего его жена, а потом и другие армянские князья и цари. В это время монашество в Армении еще больше распространилось. В многих монастырях был введен устав св. Василия Великого. Памяти армянского потомства сохранено много имен славных подвижников и ученых вардапетов. Но царство Ашота и Сембата далеко не обнимало всей области, подлежавшей церковной юрисдикции католикоса Хачика. Много армян в пределах этнографической Армении жило под властью мусульманских эмиров, как напр. в Гохтне, Апахунике, в некоторых пунктах Туруберана и Васпуракана, в бывшей армянской столице Довине и пр.; много находилось под властью греков в так называемых Третьей и Четвертой Армениях и даже в Тароне; несколько областей и городов управлялись своими князьями. Понятно, что не во всех местах положение армянской церкви было одинаково благоприятно, но нигде оно не было особенно тяжело, по крайней мере до 986 года.

Во времена Хачика жил знаменитый Григорий Нарекский, ревностный поборник православия и сторонник греков, достойный сын благочестивого Хозроя, епископа Анцеваци, друга известного сюнийского епископа Иакова. Григорий думал убедить своих соотечественников принять халкидонский собор; но закоренелые противники этого собора подняли против Григория народ и произвели такие волнения, что католикос Хачик, сам враг халкидонского собора, созвал собор в г. Ани для суда над Григорием (977). Собор этот разошелся, ничего не решив. Святость Григория Нарекского была настолько очевидна, что собор не дерзнул осудить его. О других сторонниках греческого православия за это время ничего неизвестно.

В конце патриаршествования Хачика поднялись горячие споры у армянских богословов с греками из-за разностей в вере. Дело началось с того, что «малодушные пастыри и митрополит севастийский начали притеснять армян за их веру». Митрополит будто бы, «вооружившись жестокостью, начал истязать священников армянских за веру и главных иереев гор. Севастии отправил в железных оковах к царскому двору (т. е. в Константинополь) (986). Прочие же незамечательные священники с двумя епископами Севастии и Лариссы Сионом и Иоаннесом, при старании митрополита, отделившись от союза армян, приняли собор халкидонский. С той поры, – продолжает историк, – было запрещено армянам в городе Севастии чрез звон колокола собираться к молитве до приезда царя Василия в восточную страну. – После того упомянутый митрополит вместе с прочими митрополитами начали писать пространные послания к владыке Хачику, патриарху армянскому». На эти послания армянские ученые богословы писали ответы, «исполненные, как говорит Асохик, сильных доводов». Асохик приводит в своей Истории один из таких ответов. Некоторые позднейшие армянские историки говорят, что католикос Хачик, в виду оскорбительного тона греческих посланий и резких отзывов в них о вероисповедании армян, «пренебрег» отвечать грекам и даже был недоволен, когда его друзья послали ответное письмо столь же резкое и оскорбительное, как и письмо греков. В этих объяснениях сказывается быть может желание выгородить католикоса Хачика, а с ним оффициальную церковь, из неловкого положения, в какое его ставит ответ, приведенный у Асохика. Ответ этот очень длинен¹⁷⁶, но при всей длинноте и обилии доказательств из святоотеческой литературы не отличается убедительностью. Так как ответ этот характерен, как учение армянской церкви той эпохи, то приведу его в извлечении.

Армяне писали грекам: «Вы называете нас еретиками, затем тотчас приступаете к различению двух естеств в Христе, а потом исповедуете во Христе две воли и два действия. Но что ужаснее всего, вы силитесь доказать это как бы словами апостолов и первых учителей, обкладывая таким образом медь серебром. Словами апостолов, евангелистов и учителей вы доказываете два естества и две воли в воплотившемся Слове: этому мы покоряемся, как правому делу. Но если вы приводите их имена только ради прикрас, подобно простолюдину, облекшемуся в одежду царскую, чтобы не скакать подобно ослу, надевшему на себя львинную шкуру, или, оставим орла в стороне, подобно галке, вздумавшей превзойти всех птиц красотою, нарядившись в чужие перья; в таком случае не будет ли это значить, о мудрый во всем, желать обмануть вас невежд? – Мы научились исповедовать одно из лиц Троицы единородным Богом от Отца, светом от света, Он же есть образ невидимого Бога, свет славы и изображение сущности отца, сошедший во чрево Девы Марии волею отца и под сенью св. Духа облекшийся в тело при соединении божественности, рожденный от Девы с божественно-человеческим телом. Тому же самому учили три первые вселенские собора. – Спрашиваем вас, как учеников апостолов и св. отцов: где же это они писали, или проповедывали в Христе два естества и две воли разделенные? Каким образом вы разделяете естество в божественно-человеческом теле, которое не от семени, но от наития св. Духа и от исхождения свыше? Еще при рождении Гавриил сказал: «Он будет свят и наречется Сыном Всевышнего». Какое по вашему естество у Сына Всевышнего, и какое у Спасителя, Помазанного и Господа?»¹⁷⁷.

Утвердивши таким образом свое положение, что во Христе одна природа Божественно-человеческая, как плод наития св. Духа на непорочную Деву Марию, армяне подтверждали это положение многими изречениями свящ. писания и св. отцов, которые между тем свидетельствуют лишь о том, что Иисус Христос есть единое Божеское Лице, Второе Лице св. Троицы, принявшее на Себя совершенное естество человеческое. Армяне указывали, что Иисус Христос называется Сыном Всевышняго, Единородным от Отца, Сыном возлюбленным; что Бог отдал Своего единородного Сына на распятие и смерть. Нераздельное и неизреченное соединение, по словам армян, с необыкновенной ясностью доказывается тем, что евангелист иногда человечество называет божеством, а иногда божество человеком и сыном человеческим; что Христос называется Сыном человеческим, сшедшим с небес и восходящим туда, где был прежде. «Каким образом, возражали армяне, Он мог сказать, что Сын человеческий прежде воплощения был на небесах? Раздели здесь, если можешь, о ты, новый евангелист, естество¹⁷⁸. He сам ли Единородный от Отца и рожденный от Матери – девы сказал безразлично: «вы ищете убить Меня человека, говорящего вам истину, которой научил Меня Отец Мой»? – Апостол называет Христа Богом всего, которому преклоняется всякое колено. – Человеческому естеству не поклоняются, как божественному. – Апостол Павел говорит: «Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени». И что такое это высшее имя, если не Бог? И кто осмелится сказать, что существует два Бога? Ибо Слово и первоначально имело имя божества и только после неизреченного соединения и смешения несмешиваемых естеств оно принятую плоть обоготворило, и стала эта последняя по естеству и силе принявшего ее, как то говорит Григорий Богослов. – Как же ты дерзаешь обожествленное называть чуждым естеством?» – Затем приводится обычное у монофизитов оправдание, что Афанасий и Кирилл александрийские говорили: «едивое естество в воплотившемся Слове“, и в то же время по обычаю упускается из виду, что те же самые св. отцы признавали два естества неслитные. Приводится с другой стороны противоречащее положению армян свидетельство Епифания Кипрского, что естества во Христе остались несмешанными и неразрывно соединенными, и представляется несколько свидетельств св. отцов о соединении двух естеств, оставшихся совершенными по соединении¹⁷⁹.

Относительно двух воль и двух действий во Христе армяне возражали, что при самостоятельности двух воль была бы борьба воль; что божественная воля должна победить совершенно волю человеческую. «Если вы полагаете необходимым», значилось в послании армян, «для каждого из обоих естеств хотеть свое и действовать по своему, в таком случае не только не будет обожествления целого, но напротив будет борьба в теле. Ибо если бы мы всполняли, говорит апостол, желания плоти и помыслов, то мы действительно были бы сынами противления; – но если вы говорите, что целое обожествилось и что ради нашего спасения Он, воплотившись, владычественно переносил непорицаемые страсти, то вы этим ясно доказываете только божественную волю, по превосходству своему побеждающую все. – Мы исповедуем единую волю в Господе нашем Иис. Христе. В Спасителе нашем не было двух воль различных и противоположных, ибо Он стоял выше законов человеческой природы». Ясные свидетельства свящ. писания о двух волях армяне усиливались истолковать в пользу своего мнения: «Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою» они объясняли так, что будто бы в этом выражении «Спаситель говорил вообще о человеческой воле, а не своей в частности». Настолько же слабо объяснение слов: «не Моя воля, но Твоя да будет». «Эти слова, – писали армяне, – не указывают на то, что было две воли: Учитель наш хотел дать только добрый пример, следуя которому мы бы воздерживались от исполнения собственной воли и во всем давали предпочтение воле Господней»¹⁸⁰. Относительно действий во Христе они, приводя выдержки из св. отцов и к месту и не к месту, писали, что во Христе было одно действие – божественное; что божество во Христе действовало чрез тело, что оно только позволяло телу чувствовать голод, жажду и все прочее; что эти страсти не необходимы, а добровольны¹⁸¹.

Далее развиваются доказательства в пользу нетленности тела Христова; приводится выдержка из св. Иринея, не имеющая отношения к вопросу; из слова св. Афанасия против Аполлинария, где разумеется тленность после смерти, каковой тленности действительно не было, согласно слову пророка. Приводится еще несколько изречений или в ущерб армянскому учению или же такие, в которых разумеется нетленность после прославления¹⁸².

Покончив с доказательством в пользу того, что во Христе одно естество, одна воля и одно действие и что и естество, и воля, и действие эти божественны, авторы послания заявляли, что и лица во Христе божеское и человеческое соединены в одно лице Божеское. «Апостол говорит: будучи образом Божиим, Он принял образ раба. Под словами: образ и образ разумеет апостол лице и лице, что я в свою очередь разумею лице божественное и лице человеческое. Если ты разделишь оба лица на двойство, тогда по твоему исповедыванию и исследованию выйдет не только два естества, но и два сына, как учил Несторий. Что тогда ты сделаешь с сказанными: «Стало Слово плотию» и «с нами Бог Эммануил»? Остается тебе верить в несмешанное единение двух по учению кафолической церкви, исповедуя его неизреченным и непостижимым»¹⁸³.

Когда таким образом было установлено единство лица из двух, само собою уже вытекало следствие, что можно говорить «Бог распятый», «кровь, страдание и смерть Бога». Перетолковывая употребляющиеся в священном писании и у отцов церкви выражения «добровольные страдания», армяне говорили, что Бог страдал и умер добровольно, потому что Сам восхотел страдать и умереть. Таким образом по их мнению добровольность эта не в том состоит, что Сын Божий добровольно принял на себя подвиг искупления, а в том, что, будучи бесстрастным и бессмертным, Он воспринял способность страдать и умереть¹⁸⁴.

Признание одной природы во Христе, одной воли и одного действия погружало армян в ересь. Единство природы, воли и действия при единосущии Сына Божия с Богом Отцом и Св. Духом, во первых, вносило в Св. Троицу чуждый элемент (человечество), во вторых привлекало всю св. Троицу в непосредственное участие в воплощении и искупительной жертве и наконец, в третьих – приписывало всеблаженному Существу страдания. Принуждаемые логически признать, что тело Христа нетленно и не нуждалось ни в пище, ни во всем прочем, необходимом для подкрепления тела, армяне делали невозможным самое искупление, ибо если тело Христа не нуждалось ни в чем подобном, то оно было отлично от нашего. – To, что легко разрешается с точки зрения вселенской церкви, в богословии армян является запутанным и полным противоречий и еретических выводов. Православная церковь признает в Иис. Христе единое Лице Бога Слова, рожденного от Отца прежде всех веков, единосущного Отцу, ради нашего спасения воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы не как от мужеского и женского начала (иначе св. Дух сделался бы отцом Второго лица св. Троицы), но чудесно без мужа, и сделавшегося совершенным человеком, в всем нам подобным, из разумной души и смертного тела, которое было подвержено законам человеческого естества, кроме греховных влечений, распятого, страдавшего и погребенного, воскресшего и восшедшего на небеса и седящего одесную Отца и опять имеющего прийти со славою судить живых и мертвых. Но признавая все это, вселенская церковь не вносит в Троицу четвертое лице, так как Христа, как совершенного человека, не считает отдельным лицем; не вносит в сущность св. Троицы чуждый человеческий элемент, так как человечество Бого-человека не считает смешанным с Его божеством в нечто среднее; не признает божество Сына родившимся во времени, возраставшим, евшим, пившим, страдавшим и умершим, а говорит, что Сын Божий, будучи истинным Богом, сделался истинным человеком, возрастал Своим человеческим естеством, имел в своей человеческой природе все человеческие страсти, кроме греховных, и умер Своим человечеством. Хотя страдало и умерло только человечество, но искупление рода человеческого действительно совершилось, ибо страдал и умер не человек, а Сын Божий своим человеческим естеством. Армяне конечно понимали, к каким еретическим выводам приводит их богословие, но тем не менее упорно стояли за «единое естество», стараясь в то же время от обвинений в ереси оградить себя тем, что порицали те ереси, в которых их обвиняли или к которым приводил логический ход их богословия. Так, признавая единое нераздельное естество божественно-человеческое, авторы приводимого послания заявляют, что они признают несмешанное единство естеств во Христе. «Мы не хотим чрез смешение вводить в единосущную Троицу чужое естество, или подобно Евтихию чрез соединение отрицать человеческое в Нем естество, или душу человеческую подобно Аполлинарию, или допустить изменение божественности в теле, как то делают пандуриты, или не принимать тела с совершенным естеством, но с естеством, принесенным с неба, как это говорит другой Евтихий, или в противоположность последнему мнению проповедывать подобно Фотину, что божество получило свое начало от Марии, или наконец сказать, как то делал Маркелл, что тело Его находилось на солнце или было рассеяно по воздуху. He станем говорить о множестве других ересей, отрицавших истину воплощения, которые, порицая всесовершенное спасение, нечестивым образом признают единое естество. Мы отвергаем все это как вымышленные басни, внушающие омерзение и недостойные опровержения. – Вышесказанным достаточно опровергается мнение тех, кои соблазняются нами, полагая, что мы признаем единое естество по Евтихию»¹⁸⁵.

He смотря на эту оговорку всетаки очевидно неправославие авторов послания, так как несмешанность они допускают в том лишь смысле, что не могут смешаться разнородные естества бесконечного божества и ограниченного материального человечества. Признавая эту, так сказать, физическую невозможность смешения божества и человечества, армяне несомненно всетаки признают какое-то особенное смешение в нераздельное единство двух естеств.

Хотя приведенные армянами доводы не только не опровергли халкидонского учения и учения 6 вселенского собора, а напротив изобличили собственное неправославие армян, тем не менее последние весьма самонадеянно и в тоже время весьма дерзко писали: «так как на подобие пятокнижия Моисея и пяти притупевших чувств своих ты на пять глав разделил трактат свой, заключающий в себе пять разрывов, на которые разбиваешь естество Бога, волю и действие Его, дерзаешь назвать тленным тело Слова Божия и Бога не называешь распятым за спасение мира, то и я пятью гладкими камнями Давида поразил чело твое пращей Св. Духа и силою десницы Господней, дабы ты не посмел в другой раз класть хулу на чело Бога живого»¹⁸⁶.

В заключение в послании армян резко порицается поклонение св. иконам, из чего необходимо заключить, что восстание против католикоса Вагана в свое время поднялось не из-за того, что он принимал иконы именно из Греции и Иверии, но из-за того, что вообще вводил иконы. «Вы отчуждаете от Слова Божия и Господнее божественное тело и обожествленное служебное и сотворенное естество; между тем как изображениям, изваянным и писанным на некоторых веществах, вы покланяетесь, как божеству, при таком огромном стечении народа и с таким усердием, – что каждого из вас можно было бы принять за жреца. – Если ты мне напомнишь прекрасные изваяния Спасителя и кровоточивой женщины, стоявшие в гор. Панеаде при слиянии Яра и Дана, двух истоков Иордана, то с своей стороны укажу на самого Евсевия, который, рассказывая об этих изображениях, говорит в своей Церковной Истории: «нет ничего удивительного, что люди, сохранившие языческие свои нравы, делали то по обычаю язычников». Если же укажешь на нерукотворенный образ, дарованный Спасителем Авгарю, на это я скажу, что вам не следует приводить рукотворенный в пример нерукотворенному точно так же, как несотворенного Бога в пример богу сотворенному. Прославляя, мы поклоняемся и не сотворенному Богу и нерукотворенному образу Спасителя»¹⁸⁷. Очевидно армяне не понимали уже православного взгляда на свят. иконы и смотрели на поклонение им, как на покловение именно им, а не умопредстявляемым с помощью их святым. Упрекая греков в идолопоклонстве вследствие неправильного представления об их иконопочитании, армяне тотчас же сами обнаруживали свое языческое отношение к этим иконам. Так, говоря о нерукотворенном образе Спасителя, они показывали, что покланяются именно ему, этому вещественному образу, как чудесно явившемуся предмету, а не Спасителю, лик которого чудесно отображен на полотне.

Потом армяне оправдывали свой обычай не смешивать вино с водой в таинстве евхаристии, упрекали греков, что они дозволяют скопцам занимать иерархические степени, допускают к причастию без исповеди; осуждали ношение длинных волос и покрывание головы во время богослужения. В конце они снова настаивали: «в воплотившемся Слове Божием нет места счету естеств, воль или действий; ибо в Нем воля и действие всецело божественные»¹⁸⁸.

Хотя грамота эта была писана как бы от имени одного лица и может быть от имени католикоса Хачика, однако Асохик говорит, что авторами этой и других подобных ответных грамот были многие ученые монахи. Во всяком случае в этой грамоте отражается взгляд большей части армянских богословов эпохи патриарха Хачика.

Митрополит севастийский, получив послание армян, «хотя и был покрыт стыдом», по словам армянского историка, однако, как и следовало ожидать, «не отказался от своей злобы», т. е. не убедился доводами армянских богословов.

Правление католикоса Хачика отмечено историком еще тем, что в это время «народ армянский стал рассыпаться по странам запада», так что католикос должен был ставить епископов в Антиохии сирийской, в Тарсе киликийском, в каком-то «Суленде и вообще во всех тех пределах».

Более важные события в правление Саркиса. Время патриаршествования Петра. Падение царства Багратидов. Владычество греков в Армении и католикос Хачик. Новая неудачная попытка к примирению армянской церкви с греческой

В 992 г. католикосом сделался Саркис (Сергий), настоятель севанского монастыря, аскет, достигший патриаршей кафедры «без лести и без лихвы, ибо не он шел за честью, а сама честь пошла за ним» (992–1019). При немъ состоялось церковное примирение сюнийцев с армянами. Состоялось оно, как надо полагать, под влиянием сюнийского царя, который, будучи тестем армянского царя Кагика (990–1020), желал этого примирения в видах более тесного политического сплочения армян и сюнийцев и усиления своего зятя. Царь сюнийский послал к католикосу Саркису пышную депутацию, а с ней Иоаннеса, родственника кат. Саркиса, и просил поставить назначенного им кандидата сюнийским митрополитом, а также возвратить сюнийской кафедре все те преимущества и отличия, какими она пользовалась до католикоса Анании. Саркис удовлетворил просьбу сюнийцев и особым посланием предписал всему сюнийскому духовенству во всем повиноваться Иоаннесу и от него получать посвящение (1006 г.)¹⁸⁹.

Во время своего управления армянской церковью Саркису приходилось вести продолжительную борьбу с усилившимися к тому времени тондракианами; во борьба эта не сопровождалась особенно благоприятными для армянской церкви результатами¹⁹⁰.

Саркис еще при жизни своей назначил себе преемником Петра и собственноручно помазал его торжественно в г. Ани (1019).

Патриаршествование Петра совпало со временем быстрого упадка Армянского царства или царства Багратидов. Уже давно силы арабов перестали оказывать сопротивление оружию греков. Многочисленные эфемерные армянские царства, стоявшие на пути движения греков на восток, совсем уже не представляли серьезного сопротивления. Волна греческого влияния с каждым годом все больше заливала армянские области. Армянские цари и князья, терпя от набегов из Атрпатакана и Персии, сами шли навстречу грекам. Царь васпураканский Сенекерим Арцруни, постоянно тревожимый набегами с востока, кончил тем, что уступил все свои владения императору Василию (1021), и, получив взамен Севастию, переселился туда. За царем последовало много его подданных, именно 14 т. мужчин, кроме жен и детей. Туда же перешел и катол. Петр (1021). Вскоре и некоторые другие армянские князья променяли свои владения грекам. Грекам принадлежали теперь не только северная и западная часть Армении, но и все земли вокруг Ванскго озера, бывшие под властию мусульманских эмиров. Царство багратидов, обрезанное со всех краев, еще держалось, но дни его были сочтены. По смерти царя Кагика I (1020) в этом царстве начались смуты между сыновьями покойного царя – слабым и невоинственным Иоанном-Сембатом и непокойным Ашотом. Князья, подвластные армянскому царю, объявили себя независимыми и вели между собой войну. Царь Иоанн, чтобы обеспечить себе спокойное царствование, послал к импер. Василию католикоса Петра с письмом, в котором завещевал после своей смерти свои владения императору (1022).

Предпринимал ли и что предпринимал католикос Петр в ограждение своей паствы от влияния греческой церкви, когда почти вся эта паства подпала под власть греков, – неизвестно. Известно только то, что Петр не жил постоянно в одном месте; он был в полном смысле странником в своем отечестве. Постоянно меняя свою резиденцию, он может быть хотел таким образом связать разрозненные части своей паствы. Сначала он жил в г. Ани; в 1021 г. переселился к Сенекериму в Севастию, где жил до 1025 г.; потом возвратился в Ани, а в следующем 1026 г. снова переселился в Севастию уже по смерти Сенекерима. В 1029 г. он снова возвращается в Ани, но здесь он заметил нерасположение к себе граждан, которые стали подозревать, что католикос оставляет свою паству без руководства, спасаясь бегством от опасности. Сам Иоанн был недоволен, что католикос оставляет законную столицу и проживает у других князей. Известно по крайней мере, что в 1034 г. Иоанн заключил Петра в тюрьму, а на его место поставил настоятеля санагинского монастыря Диоскора. Но чрез 15 месяцев Петр снова был восстановлен на патриаршестве. Для низложения Диоскора приглашен был католикос Агвании Иосиф.

Через 4 года после возвращения Петра из ссылки умер царь армянский Иоанн (1040). Согласно условию греки потребовали у армян подчинения. Большинство армян и во главе их католикос Петр не захотели подчиниться грекам и провозгласили царем племянника покойного Иоанна, Кагика, который и занял престол после двухлетних смут. Греки неоднократно пытались силой заставить армян подчиниться. Наконец, по словам армян, они заманили Кагика в Константинополь и заставили его отречься от престола и получить взамен Армении незначительный город в Каппадокии, да дворец на Босфоре. После того греки почти без сопротивления овладели царством Кагика (1044). Греческий правитель изгнал католикоса Петра. Петр назначил на свое место наместника, но правитель вскоре схватил Петра и его наместника и, с некоторыми другими епископами и священниками, вероятно за подстрекательство к сопротивлению грекам, отправил в Константинополь. Здесь им было назначено место для жительства и определено содержание. По свидетельству Матфея Эдесского, Петр пред своим отправлением в Константинополь погрузил в реку Ахуриан в крепко закупоренных сосудах 400 литров св. мира из опасения, чтобы оно не попало в руки греков, а с другой стороны, чтобы не оставить паству без св. мира в случае невозвращения¹⁹¹. Чрез три года севастийский царь Ашот Арцруни взял кат. Петра на поруки и с тех пор тот уже постоянно жил во владениях этого царя до самой своей смерти (1058)¹⁹².

Католикос Петр пользовался в народе уважением, как муж святой и чудотворец. О нем рассказывали, что он заставил поток течь назад, за что и получил прозвание Кетадарц¹⁹³.

По смерти Петра католикосом cделался его племянник Хачик. Хачик II (1058–1064) был свидетелем еще больших бедствий. При нем греки были полными распорядителями в Армении и старались лишь о том, чтобы как можно скорее выжать из несчастного народа и богатство и лучшие силы. Первою заботою их по взятии Ани было изгнание большей части армянских военачальников и вельмож и распущение армянского войска. Матфей Эдесский мрачными красками рисует это время и с величайшей ненавистью отзывается о греках. По его словам, всякого, кто только пользовался славою знаменитого воина, греки хватали и выкалывали глаза или топили; других удаляли из Армении и селили среди греческого населения. В это время погибло много знатных армянских родов. Оставшийся народ был обременен непомерными налогами. Брали не только деньгами, но и мальчиками, которых обращали в евнухов¹⁹⁴. Император Константин, вскоре по вступлении Хачика на патриаршество, потребовал от него отчет об имуществе умершего католикоса Петра, полагая, что последний владел сокровищами армянских царей. Так как Хачик не мог или не хотел указать действительного имущества покойного католикоса, то ответил, что у Петра ничего не было. Тогда император приказал ему платить ежегодно значительную сумму греческому правительству за занимаемую Хачиком должность. Хачик отказался. Тогда явились какие-то два человека и предлагали платить императору ежегодно громадную сумму, если только он назначит одного из них правителем Армении, а другого католикосом. Дело не состоялось только потому, что один из них по неизвестной причине в тот же день заболел, а другой умер. Хачик после того три года был продержан в Константинополе со всеми сопровождавшими его духовными лицами, пока армянские князья не внесли за всех них требуемую сумму. По освобождении католикос поселился в Тавплуре, в Малой Армении¹⁹⁵.

В 1060 г. импер. Константин хотел, по примеру предшественников, попытать счастие заставить армян принять исповедание и обряд церкви греческой. С этой целью он пригласил князей Ашота и Абусахла севастийских в Константинополь. Здесь собран был собор греческого духовенства, на каковом соборе обсуждалось, какими мерами достигнуть соглашения между двумя церквами в понимании догматов и в церковных обрядах. На этом соборе монах Иаков санагинский, сопровождавший Ашота и Абусахла из Севастии, представил записку, в которой излагалось признание унии армянской церкви с греческой. Собор был распущен и император был очень доволен исходом дела. Но когда император прочитал эту записку царю Кагику, то последний объяснил ему, что дело обстоит не настолько благополучно, как он представляет, так как записка выражает только мнение одного частного лица, а не целой армянской церкви. С согласия императора он в том же 1060 г. созвал собор армянского духовенства и на этом соборе составил изложение веры армянской церкви, присовокупив, что все, противное этому изложению, церковь армянская отвергает и никогда не примет. Таким образом надежды императора на соглашение армян с греками рассеялись и на этот раз. Католикос Хачик жил после того более трех лет. Говорят, что он умер от печали, получивши известие о взятии сельджуками г. Ани (1064) и о насилиях, произведенных ими над его соотечественниками¹⁹⁶.