Четвертый период

Завоевание Армении турками–сельджуками и новые условия жизни армянской церкви. Общая характеристика периода. Католикос Григорий Векайасер, его догматические убеждения и церковные дела. Разделение армянского католикосства. Католикос Барсех

Появление на историческом поприще турок–сельджуков произвело новый переворот на востоке. Армения была одной из первых стран, подвергшихся их нападениям. Нападений этих было немало, но они приняли решительный и печальный для Армении оборот только с 1064 г.

В этом году турки взяли столицу Багратидов г. Ани и предали его полному разорению. Кровопролитие, произведенное ими в этом городе, было так ужасно, что, по свидетельству современников, вода реки Ахуриана приняла кровавый цвет, а жажда разрушения была такова, что в несколько дней этот многолюдный город, в котором, как говорили армяне, было 1001 церковь, был обращен в мусор. Так было поступлено со всеми армянскими городами, которые оказали сопротивление. Но многие города, устрашенные участью Ани, добровольно сдавались завоевателям, за что дана была им пощада и оставлены прежние формы их жизни. Занимавшие Армению греки не в силах были противостоять напору турок и быстро очищали страну, так что в скором времени не только все области и города Великой Армении отошли от греков я подчинились туркам, но и Малая Армения испытала туже участь. Карс, Эрзерум, Байбурт, Сивас, Кесария почти одновременно признали над собою власть сельджуков. Император Роман Диоген употребил последние усилия, чтобы удержать по крайней мере хоть некоторые города в Армении, но, разбитый в 1071 г. под Маназкертом, был взят в плен. С тех пор уже греки не пытались отвоевать назад отнятые у них в Армении владения, и сельджуки сделались полновластными господами не только в этой стране, но во всей почти Малой Азии; только кое-где в неприступных горных твердынях держались еще немногие армянские князья. Из своих завоеваний турки образовали государство, которому дали название Рум (Рим).

С завоеванием Армении сельджуками возникли новые условия жизни армянской церкви не столько потому, что армяне оказались под властью мусульман, – для армян иго иноверных не было новостью, – сколько потому, что это завоевание сопровождалось совершенно новыми последствиями. Давно уже многие армянские князья, теснимые сельджуками, покинули или променяли грекам своя владения и переселились в Малую Армению, Каппадокию, Киликию. За князьями последовали и многие их подданные. Мало-по-малу на греческой территории возникли новые армянские княжества, которые стали расширяться и крепнуть на счет окружавшего населения. Особенно много поселилось армян в горах киликийского Тавра. Армянские католикосы, отдаваясь общему течению, точно также давно уже тяготели к западным областям своего патриархата и предпочитали жить среди греческих владений. Католикос Петр умер в Севастии, Хачик в Тавплуре, преемник Хачика Григорий II Векайасер (1065–1105) основал резиденцию в Джаментаве в Малой Армении, а потом передвинулся еще больше на запад. За народом и католикосом шло и духовенство черное и белое. Под покровом киликийских царьков приютилось и стало процветать на Чорной горе (в области Тавра) многочисленное армянское монашество; сюда именно потом перешел на жительство католикос Григорий. Это-то передвижение политического и церковного центра из средины Армении на окраину и было весьма важным обстоятельством в жизни армянской церкви. Высшая армянская иерархия, освободившись от непосредственного давления окружающей среды сплошного армянского населения и ставши в ближайшее соприкосновение с греками и даже в некоторую зависимость от греческого правительства, перестала проявлять фанатическую ненависть к греческому исповеданию. Такая же перемена произошла и в настроении многих из поселившихся здесь армянского духовенства и народа. Когда же на восток прибыли крестоносцы, то киликийские армяне первые из своих соплеменников познакомились с ними, увидели их могущество, узнали их порядки, нравы и веру. He меньше, чем другие христиане востока, армяне надеялись увидеть в крестоносцах своих избавителей. Но и помимо этих надежд, располагавших армян к доверию и дружбе с западными народами, самый поход с его возвышенной и, как казалось, бескорыстной идеей, выставляя западных христиан в весьма привлекательном виде, покорял армян их влиянию. Поход этот казался великим актом христианского великодушия и самоотверженной любви западных христиан к христианам восточным. После пререканий о вере и обрядах западных христиан с восточными этот поход, казалось, был актом примирения. Казалось, что настало время соединения всех церквей, всех христианских обществ в одно стадо Христово. При таких условиях прежняя нетерпимость армян сама собой пропадала и пробуждалось желание тоже присоединиться к общему христианскому стаду. Так как инициатива крестового похода принадлежала римской кафедре, то значение папы возросло на востоке до небывалой никогда прежде степени. Симпатии к западным христианам и в римской церкви укреплялись в армянах еще больше близостью некоторых их церковных обрядов к римским. Католическое духовенство и специальные католические миссионеры с своей стороны принимали все меры, чтобы познакомить армян с католичеством и расположить их к папе. Начались формальные сношения армянской церкви с римской. Странная разница замечается в сношевиях армян с папами за это время и в сношениях их с греками в прежнее время. По отношению к грекам и греческому исповеданию армяне вели себя по большей части дерзко, заводили горячую полемику, в которой воображали себя не только равносильными борцами, но даже и победителями. Церковное соглашение не могло состояться у армян с греками даже на почве равноправности. Совсем другой тон приняли армяне в сношениях с папами в это время. Тон этот – униженно-заискивающий; он резко выступает в посланиях армянских католикосов к папам. С ними католикосы и армянские богословы не торговались об уступках, а казалось сами готовы были уступить во всем, даже в самом чувствительном пункте – в вопросе об иерархическом подчинении армянской церкви папе. Но таково уже вообще значение внешней силы, что обыкновенно покаряются ей больше, чем скромной правде, а здесь еще были и другие вышеозначенные причины. Всеобщее увлечение латинянами однако продолжалось недолго. Смелые надежды на европейцев оправдались далеко не вполне: великодушные и благородные рыцари оказались самыми обыкновенными смертными. Бескорыстных из них было мало, между тем как громадное большинство не отказывалось поживиться на чужой счет. Отнятые у неверных города почти все сделались подвластными вождям крестового похода, которые ввели во вновь приобретенных владениях порядки, мало чем отличавшиеся от мусульманских и даже еще более стеснительные. Такие порядки не могли быть по сердцу армянам. И вот на ряду с увлечением одних всем западным началось в настроении других армян противоположное течение. У хронографов этого времени, в особенности у Матфея Эдесского, часто можно встретить нелестные суждения о латинянах и пренебрежительные отзывы об их порядках и церковных обрядах. Впрочем в высших армянских сферах симпатии к латинянам не остывали.

Под влиянием примирительного настроения снова заводилась речь о соединении армянской церкви с греческой; снова собирались соборы армянских богословов и писались согласительные вероопределения. В армянских документах такого рода за весь этот период замечается приятная особенность: отсутствие резких выходок против вселенской церкви, отрицание существования некоторых особенностей армянской церкви, свидетельствующее о сознании их неправильности и о желании упразднить их, и более или менее искреннее желание примкнуть к вселенской церкви. Такая перемена – естественное последствие обстоятельств. Пока споры происходили только с греками, монофизитствующие армяне могли еще чувствовать себя достаточно многочисленными; но когда они убедились, что кроме греков еще целый огромный западный мир признает халкидонский собор и остальные вселенские соборы, то они почувствовали свою малочисленность, а с этим вместе и сомнительность своего дела. Это сомнение в своей правоте дозволило критически отнестись к своим церковным порядкам и заметить в них неправильности. Сношения с греческими и латинскими богословами еще больше поколебали твердость армян и показали им преимущества церквей, приемлющих семь вселенских соборов. Однако и в течение этого периода не могло совершиться присоединения армянской церкви к церкви вселенской. Почти все армянские католикосы и все армяно-киликийские цари были расположены к соединению или с латинской или с греческой церковью, или же с обеими вместе; но за спиной царя и католикоса стояли почти исключительно лишь киликийское духовенство и киликийские армяне, т. е. меньшинство армянского народа; восточные же армяне по прежнему упорствовали в своей монофизитской вере и обращали в ничто все усилия борцов за соединение.

Таков общий характер периода. Переходим к более подробному обозрению его событий по патриаршествованиям.

Католикос Григорий II Векайасер, преемствовавший кат. Хачику, был сын весьма образованного Григория Магистроса и сам был образованный человек. Избрание его в католикосы состоялось с согласия греков, которые считали его если не другом, то во всяком случае человеком чуждым фанатической исключительности. Григорий действительно показал себя умеренным и по своим убеждениям всегда был приверженцем церковного мира. Армянские историки рассказывают, что Григорий II предпринимал путешествие в Византию, Рим и Иерусалим с целью поклониться святыням этих городов. Несомненно во всяком случае, что он был в Византии и там при нем был поднят вопрос о соединении армянской церкви с греческой. Это видно из актов хромкальского собора, где говорится: «приходил и Григорий Векайасер к вашей великой церкви и императору Алексею, но соединение не могло состояться»¹⁹⁷. Соглашение в то время не могло состояться не потому, что католикос был противником греков, но потому, что он видел бесполезность внешних формальных соглашений при внутреннем отчуждении народов. Григорий хорошо понимал, что как бы ни была очевидна правота кафолической церкви, армяне в своей массе все-таки окажутся упорными противниками всякого примирения по своему невежеству и слепой приверженности к старине. Григорий не старался силою убеждения склонить своих соотечественников к примирению с вселенской церковью; он думал дело примирения предоставить времени, пока образование, близкое знакомство с древне-церковной литературой и с истинным учением других церквей и их обычаями не приведет армян к пониманию истинного значения обрядов и к единомыслию с православной церковью в догматах. В этих видах он принял на себя труд посредством переводов познакомить армян с произведениями древне-греческого в древне-сирийского богословского гения, внушить уважение к греческой и латинской церкви чрез жизнеописания великих святых древней вселенской церкви. Его чрезвычайная любовь к последнего рода произведениям и его многочисленные переводы житий святых мучеников доставили ему прозвание Векайасер (друг мучеников). Он не только сам занимался переводами, но и других заставлял делать то же и для этой цели собрал около себя несколько ученых армян, греков и сирийцев.

Католикосе Григорий сносился и с папой Григорием VII; именно около 1080 г. он послал к нему посольство. Папа указывал послу католикоса заблуждения армян, но посол, очевидно с ведома католикоса, отвергал приписываемые армянам заблуждения. Из этого можно заключить, что Григорий действительно был чужд крайностей армянского богословия и, отрицая их, желал видеть их несуществующими среди армян. Однако и после сношений с папой Григорий ничего не изменил в армянской церкви. В частности, что касается церковных обычаев, Григорий, повидимому, и не был расположен делать изменения. В 1102 году начался ожесточенный спор между греками и латинянами с одной стороны, и армянами и сирийцами с другой по поводу празднования пасхи. Григорий не принимал участия в споре, но когда армяне обратились к нему за его мнением, то он ответил, что следует держаться тех обычаев, которые установлены предками.

Время патриаршествования Григория II ознаменовалось еще одним важным в жизни армянской церкви обстоятельством – именно разделением армянского патриархата. Удовлетворяя быть может желанию восточных армян иметь католикоса среди себя, католикос Григорий поставил в г. Ани своего викария, сначала некоего Григория, а потом еписк. Барсеха, сделавшегося, по смерти Григория, католикосом. Кроме викария в Ани, упоминаются в это время какие-то армянские католикосы – Павел в Мараше, Феодор в Хони. Восточная Армения жила своей особой церковной жизнию. Здешние христиане не чувствовали потребности в каких либо переменах: положение их под властью гуманного султана Мелик-шаха было спокойное. Султан облегчил тяжесть налогов, обременявших армянское население, освободил от налогов церкви, монастыри и духовенство. В знак своего благоволения к викарию Барсеху, он позволил носить пред ним крест (1086). По смерти Мелик-шаха (1092), когда с одной стороны ухудшилось положение армян, а с другой – на восток прибыли крестоносцы, восточные армяне несколько встрепенулись: много армян, в особенности из духовенства, двинулись в Киликию, к берегам Кезона, где правил армян. князь Василий, и на Черную гору. В это время в области Тавра возникло много новых армянских монастырей.

Григорий II умер в 1105 году и был горько оплакан всеми армянами. Матфей Эдесский говорит в своей хронике по поводу кончины этого католикоса: «упал столп веры армянской, ограда церкви восточного народа. Он совершал чудеса среди народов, блистал светом своей добродетели; его жизнь протекла в суровых подвигах. – Он восстановил веру армянскую»¹⁹⁸.

Чрез 8 лет (1113 г.) умер и Барсех, бывший католикосом после Григория II.

Поставление Григория в католикосы. Возмущение еп. Давида и основание кафедры католикоса на Ахтамаре. Отношения Григория к латинянам и грекам. Свидание еп. Нерсеса с Алексеем Комниномь. Алексей просит Нерсеса изложить учение армянской церкви

По смерти Барсеха, согласно завещанию кат. Григория Векайасера, католикосом был поставлен один из сыновей Григориева племянника Григорий. Григорий III (1113–1165) с детства был воспитан вместе с своим братом Нерсесом в доме своего деда Григория II, а после его смерти в доме католикоса Барсеха. Когда умер Барсех, Григорию было только 20 лет; тем не менее он был поставлен католикосом. Но лишь только он вступил на престол, как в армянской церкви произошло разделение и едва ли не молодость католикоса была главным образом тому причиной. Некий епископ Давид «созвал на острове Ахтамаре собор пяти епископов, которые посвятили его в католикосы под тем предлогом, что там умер католикос Ваханик в бытность свою у Абусахла, сына Кагика, в Дзорованке; что там находились жертвенный престол св. Григория, жезл и кожанный его пояс, туфля св. Рипсиме, вуаль обагренный кровью, и платок ее, сохранившиеся у местного духовенства»¹⁹⁹. He смотря на то, что кат. Григорий на многочисленном соборе предал его анафеме, Давид до конца жизни оставался католикосом на Ахтамаре, и после его смерти преемники его постоянно уже носили титул католикоса ахтамарского.

Во время продолжительного правления Григория III церковная политика армян не всегда была одинакова. В начале сильно было увлечение порядками западных народов, но в конце патриаршествования Григорий стал искать сближения с греками. Этот католикос перенес патриаршую кафедру из Гармир-ванка ближе в владениям крестоносцев, в северную Месопотамию, и, чтобы здесь не быть зависимым от какого либо князя, поселился в крепости Дзофк, построенной среди озера и принадлежавшей его отцу. Отсюда он перешел в Хром-Клу (1147), крепость, купленную у одной франкской вдовы, где и пребывали армянские католикосы до 1293 года. В 1141 году Григорий был приглашен папским нунцием на собор в Антиохию, а после этого собора путешествовал с этим же нунцием в Иерусалим, где составлен был новый собор. На последнем соборе шли рассуждения об армянских церковных обрядах. Здесь, по словам Киракоса, восстановлен был союз, заключенный Тиридатом и Григорием Просветителем с имп. Константином и папой Сильвестром²⁰⁰. Латиняне были очень довольны кат. Григорием III, писали о нем в Рим, вследствие чего папа прислал ему патриарший жезл и вуаль с письмом, «полным благосклонности и высокого уважения». Григорий писал в ответ папе, благодаря за оказанную честь. По сведениям Галана, Григорий около 1145 года посылал в Рим посольство к папе Евгению III. Причиной этого посольства, будто-бы, было следующее обстоятельство. У армян с греками возникли пререкания и споры относительно образа совершения таинства евхаристии, празднования Рождества Христова и Богоявления и некоторых других церковных разностей. Чтобы разрешить спор, армянские епископы и католикос обратились к римской церкви с просьбой сообщить им римскую формулу священнодействия. Чрез свое посольство армяне будто бы «убедились в превосходстве римского обычая и стали еще больше искать подчинения римскому престолу»²⁰¹.

Свошевия с греческой церковью начались уже в самом конце патриаршествования Григория III, так что он не видел от них никакого результата. Сношения эти начались, казалось, случайно. Католикос Григорий послал своего брата еп. Нерсеса примирить двух враждовавших между собой армянских вельмож, из которых притесняемый был вассалом императора Мануила. Нерсес, исполнив возложенное на него поручение, возвращался назад и на пути, в городе Маместии, виделся с зятем императора Алексеем, котормй был протостратором и начальником западных областей Армении. При встрече с Нерсесом Алексей выразил свое давнее искреннее желание беседовать с ним об основах веры и узнать от него об истинной причине существующего разделения армян с греками. Из беседы с Нерсесом Алексей убедился, что разница в церковных вопросах у армян и греков не настолько велика, чтобы нельзя было надеяться на соглашение. Поэтому он просил Нерсеса изложить исповедание армянской церкви письменно. Для более обстоятельного рассмотрения предмета, он прислал Нерсесу одно греческое сочиневие, в котором заключались разные обвинения против армян. Главное обвинение в этом сочинении заключалось в том, что армяне неправильно мыслят о воплощении Сына Божия, признают в Иис. Христе единое естество и считают тело Его нетленным и бесстрастным, как у ангелов, явившихся Аврааму, евших и пивших. Кроме того в этом сочинении армянам ставились в вину многие другие отступления от обычаев вселенской церкви, именно, что они в таинстве миропомазания употребляют простое кунжутное масло; в таинстве евхаристии не прибавляют воды к вину; прибавляют к трисвятому «распятый за нас»; не употребляют песнопений в честь Богородицы; празднуют Рождество Христово вместе с Богоявлением 6 января, а Благовещение накануне Богоявления 5 января; в великий пост разрешают по субботам и воскресеньям на сыр и яйца; не чтят икон; освящают ежегодно кресты чрез обливание водой и вином; считают необходимым вбивать в кресты гвозди и пр. Нерсес удовлетворил просьбы Алексея и послал ему письменный ответ, конечно не без ведома своего брата кат. Григория.

Догматическое учение о воплощении Сына Божия, изложенное в письме Нерсеса. Неправославие этого учения. Объяснения Нерсеса по поводу особых церковных обычаев армян и неудовлетворительность большей части этих объяснений

В своем ответе Алексею Нерсес прежде всего изложил в православном духе учение о Св. Троице и затем подробно остановился на учении армянской церкви о Сыне Божием. Излагая учение о воплощении, об образе соединения во Иисусе Христе божества и человечества, о свойствах тела Спасителя и пр., Нерсес старался с одной стороны удержать принятые армянской церковью выражения, а с другой замаскировать их особенный, неправославный, с нашей точки, смысл и свести всю разницу между церквами к разнице слов. В этой части ответа у Нерсеса весьма удобно совмещаются и смешение и несмешанность, одна природа и две, тленность и нетленность, добровольное восприятие телесных страстей, которые не были свойственны телу, и в тоже время природа во всем нам подобная, кроме греха, и непоглащенные свойства человеческой природы. «Смешивается с телом бестелесное Слово, – писал Нерсес, – и соединяет с собою нашу человеческую природу, чрез смешение и соединение делая ее божественною, и не терпит в соединении изменения и преложения, как не терпит душа и тело человеческое, – в этом отношении существует сходство между Творцом и тварию, хотя конечно истина понимается выше образа; – но непостижимым образом соединило Оно наше с своим, и неизменными остались принимающий и принятое; соединено (Слово) не так, как воздух и вода в сосуде, который делается пустым после исхождения (выливания), но естеством, превыше разума нераздельным и неслитным соединением и принятием природы Адама, не той, которую он имел в невинности и в раю, но той, которую он имел после грехопадения и тления. Ибо и Дева Мария, из которой Христос принял тело, была из греховной природы Адама. Однако чрез соединение с природой Бога подверженная греху (природа) сделалась негреховною и тленная стала вне презренной наклонности к тлению. Подобным образом, когда расплавленные вещества соединяются с огнем, то ржавчина тления, если она случайно в них есть, уничтожается, а сама природа, очищенная от тления, остается непричастной уничтожению. Ибо чье начало нетленно, потому что без семени родился от непорочной Девы, и конец нетленен, потому что тело Его не видело истления, нужно, чтобы у Того и промежуток времени, который был между рождением и смертию, был также нетленен. He от тления необходимых и добровольных страстей (affectibus), говорим, Он был свободен, именно от голода и жажды, от сна и труждения, от печали и плакания, которые истинно, а не призрачно только, дают нам понять Его человеческую природу, но от тления невольных и презренных страстей признаю Его свободным. Ибо было в Нем нечто подобное нашему (нашей природе) и было, что превыше нашего (нашей природы), согласно тому, что написано: «Человек есть и превыше человека» и «Человек есть и кто познает его?»²⁰³.

Показав образ и следствие нераздельного соединения тела с Словом, Нерсес продолжает, что Сын Божий, могший моментально сделаться совершенным человеком, подчинялся законам человеческого существа не в силу необходимости, а с целью назидания нас. Он родился и возрастал со дня на день, чтобы показать, что Он не призрачно только был человеком, а на самом деле; Он родился как человек, сохраняя девство Матери, чтобы проклятое рождение было благословенно и чтобы было почтено девство; был обрезан в восьмой день, чтобы соблюсти условия обетования, данного нашим отцам, и чтобы научить нас духовному обрезанию сердца; был принесен в храм, бежал в Египет, 30 лет скрывал Свою божественность, крестился в Иордане, был искушаем от диавола, совершал многие чудеса, скорбел, плакал, был обнажен, вкушал желчь, был пригвожден и наконец умер по закону нашего смертного естества, и каждое из проявленных Им действий не само по себе было необходимо, но нужно было для нас.

Указывая на то, что Христос – Бог и человек есть одно и то же божеское Лице, Нерсес считал основательным употребляемое армянами выражение «единое естество», так как это выражение указывает только на непостижимое и нераздельное соединение двух природ в лице Иисуса Христа. «Единою мы называем природу во Христе не по причине смешения, как Евтихий, и не вследствие умаления, как Аполлинарий, но следуя Кириллу Александрийскому, что говорит он в книге схолий против Нестория: «Одна природа Слова воплотившегося, как и отцы сказали». Отцами же он называет Афанасия и тех, которые ему предшествовали. И мы на основании предания святых утверждаем это не так, что признаем, согласно мнению еретиков, единую природу чрез введение в воплощение Христа смешения или превращения или изменения, но вместо единого лица (ипостаси), которое признаете вы во Христе, что справедливо и признается нами. И наше выражение «единое естество» – одно и то же, а совсем не ради еретичества, и это ясно из того, что, когда различно говорим об одной и той же вещи, не на одном (естестве) только успокаиваемся, но показываем свойства двух, как показывает сказанное выше относительно страдания и смерти Его на основании св. Афанасия, который говорит: «Слово, так как было Бог, не было по природе подвержено страданию, но соединенное нераздельно с подверженным страданию телом (делалось подверженным страданию)». – Ибо одна природа не по другой причине говорится нами, как по причине нераздельного и неизреченного соединения Слова и тела; но мы не отказываемся говорить и две природы, когда не обозначаем разделения согласно Несторию, но для того, чтобы показать, что смешение не имело места вопреки мнению еретиков Евтихия и Аполлинария. Но как душа и тело человека суть различные природы, поскольку одна небесная, а другая земная, одна видимая, а другая невидимая, одна временная, а другая бессмертная, однако после соединения говорится одна природа – человек, а не две, и если называем одной природой, не разумеется смешение в человеке, как если бы мы считали его только душой или только телом: так и Христос, хотя и говорится одна природа, не ради смешения говорится, но по причине неизреченного соединения взаимно двух природ Ибо если бы не на этом основании, то нужно было бы разуметь не только две, но даже три природы Христа (во Христе): две человеческие: душу и тело, и одну божественную. Но после соединения уничтожена двойственность разделений согласно словам святых учителей. Итак, если одна природа считается по причине неразрешимого и нераздельного соединения, а не по причине смешения, и две природы, потому что они не смешаны и неизменны, а не по причине разделения, то то и другое в границах православия»²⁰⁴.

Отвечая на обвинение, что армяне признают во Христе тело отличное от нашего, нетленное и бесстрастное, как у ангелов, явившихся Аврааму, Нерсес говорит: «Христос есть Бог и человек, единосущный Отцу по божеству и нам по человечеству; один и тот-же, как Бог, неделим, прост, бессмертен по Своей божественной природе, а по человеческой природе земен, страстен, подвержен смерти; но не два различных лица, как воображал Несторий, говоря, что тело – храм Слова». Но сейчас-же снова сворачивает в сторону от православия и говорит: «В самом деле, после соединения двойственность исчезла, так что свойства Всевышнего, божественного, Бога даже в книгах иногда приписаны телу, единосущному с нашим»²⁰⁵. To, что православная церковь объясняет единством лица в Богочеловеке, Нерсес объясняет, как результат неизреченного и нераздельного соединения природ. Он неоднократно выражает мысль, что совершенный человек, воспринятый Сыном Божиим, был во всем подобен нам только до момента соединения человечества с божеством, после же соединения человечество Христа было отлично от нашего, нетленно и бессмертно, вследствие совершившегося обожествления в момент соединения. Хотя мысль о нетленности и бессмертии тела Христа Нерсес ниже отвергает, но его голословное отрицание не имеет значения. Его слова: «Чье начало нетленно и конец нетленен, нужно, чтобы у Того и промежуток между рождением и смертию был нетленен», и другие слова, свидетельствующие, что по соединении божества и человечества тленность в человеческой природе уничтожилась, как ржавчина в расплавленном металле, и наконец дальнейшее объяснение на самое возражение греков относительно аффартодокетского мнения, – все это показывает, что Нерсес ничуть не желал отступить от того неправославного взгляда на этот предмет, какой был выражен в ответе севастийскому митрополиту. Вот подлинные слова Нерсеса:

«Мы признаем тело (Христа) той же самой сущности, какой наше, ибо оно было из вещества Адама и плотное, не призрачно являющееся под видом только тела, как явилось Аврааму, и притом не только до воскресения, но и после воскресения, как и Сам сказал: «прикоснитесь ко Мне и рассмотрите, что это Я Сам, ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня», хотя по божественной силе, когда хотел, делал тело легким, как тогда, когда ходил по морю и когда исходил из запечатанного гроба и когда входил к ученикам чрез запертые двери. Ибо не Он служил законам природы, как мы, но законы природы служили Ему, как Творцу. Это затем можно понять и из девственного рождения и других замечательнейших чудес. Если тело не было плотно, то кого на кресте пригвоздили гвоздями? и если не был повинен страсти (каким образом страдал? и если не был смертен телом), каким образом, преклонив главу, положил душу? Но он добровольно потерпел все и с властию, а не против воли и не по слабости, так как Сам говорит: «Власть имею положить душу и власть имею принять ее». Но если кто по причине добровольных страстей, голода и жажды, и плача, и пролития на кресте крови, которою мы оживотворены, тело Его называет тленным, то и мы это признаем. Если же кто называет Его тленным по причине недобровольных и предосудительных страстей, т. е. по причине порочных выделений пищи и питья, то с этим мы не соглашаемся; ибо тление есть следствие греха, а кто не совершил греха, над тем не имеет власти разрушение. Опять свидетельством писания подтверждается, что Он претерпевал страсти не против воли, но добровольно; а эти тленные страсти не добровольно, но против воли и наспльно производятся в нашей природе; кто же говорит это, показывает, что не страсти служили Ему, а Он страстям. Если же против воли Он угождал этого рода тленным страстям, то ясно, что Он был подвержен и греху, который есть отец тления, чего да не будет, чтобы принимали и говорили правильно верующие. Но если кто скажет, что это было для подтверждения человечности, то очевидных и непредосудительных страстей, которые написаны, достаточно для разумения, что Он был истинный человек, а кто исповедует Его истинным Богом, не нуждается в неписанном и худшем»²⁰⁶.

Мысль Нерсеса намеренно скользит только по предмету, избегая проникать в него. Нерсес признает тело Христа из того же состава, как и наше, считает действительными и голод, и жажду, и плач, и страдания Спасителя, но в то же время не хочет отказаться и от аффартодокетского учения. В его извивающейся речи то выражается ясное православное учение, то утверждается аффартодокетство; одно положение ловко и незаметно сменяется другим, как на экране туманные картины. Но неправославие мыслей Нерсеса очевидно. Лишив раньше тело Христа обычных свойств человеческого тела чрез обожествление, Нерсес теперь подтверждает свою мысль о нетленности, т. сказать, с другого конца. Он говорит, что Христос, как Бог, стоящий выше законов природы, мог иметь страсти только вольные. Отсюда следует, что тело Христа было не наше человеческое тело, в котором все страсти, т. е. чувствования, невольны. По представлению Нерсеса тело Христа не требовало само по себе ни пищи, ни питья, ни отдыха, ни сна, не возрастало, не утомлялось, и если все это было, то не потому, что оно подчинялось законам человеческого существа, – это по мнению Нерсеса было бы несвойственно Христу, как творцу законов природы, – а потому, что Сыну Божию угодно было, чтобы Его тело имело, и то в некоторых только отношениях, свойства человеческого тела. При таком представлении тело Христа действительно является нетленным и бесстрастным, как у ангелов, явившихся Аврааму, которые ели и пили, но тело которых не требовало ни пищи, ни питья. Лишив тело воспринятого Сыном Божиим человека свойственной телу тленности, Нерсес признал Христа неединосущным нам; признав же телесные страсти исключительно вольными, выразил, что Сын Божий, имея человечество неспособное к страданию и смерти, желал, чтобы оно терпело все страдания и было умерщвлено, вследствие чего оно приобрело свойство чувствительности и смертности; другими словами – Сын Божий был для распинателей Своего человечества соучастником. Между тем по учению православной церкви все человеческие страсти во Христе называются вольными не в том смысле, что они не были свойственны телу Христа и проявлялись, насколько и когда это угодно было Сыну Божию, а в том, что самое воплощение Сына Божия было добровольно. По воплощении Сына Божия Его человеческая природа подчинялась всем законам человеческой природы и имела все страсти, кроме греховных, которых не имела в силу невозможности греха для Божеского лица. В этом случае не было того, чтобы Бог служил законам природы, как опасался Нерсес, ибо не Бог служил законам природы, а человечество, воспринятое Богом, в силу целости и сохранности своих свойств, подчинялось законам человеческого естества. При таком понимании Бог не является мучителем и сораспинателем своего человечества, когда это человечество чувствовало голод, жажду, потребность в сне, утомление и изнеможение, скорбь, боль крестных страданий и наконец смерть. Тело Христа было тленно и могло бы истлеть во гробе, если бы не было сохранено вопреки законам природы подобно тому, как вопреки законам природы волею Божества оно ходило по морю, и если бы не было воскрешено силою Божества, не давшего Преподобному видети истление.

He смотря на то, что Нерсес считал тело Христа отличным от нашего, бесстрастным и нетленным, он тем не менее отвергал мысль о поглащении во Христе человечества Божеством, как капли уксуса или меда морем. Отвечая на упреки греков, он говорит, что при таком слиянии неизбежно изменение, тогда как и по представлению армян человеческое естество в Иисусе Христе от соединения с божеством не потерпело никакого изменения, при чем снова ссылался на пример соединения в человеке души с телом.

Что касается особенных обычаев армянской церкви, то Нерсес одни из них защищал, другие отвергал. Он ссылался на древнее предание в праздновании Рождества Христова и Богоявления 6 января; доказывал основательность армянского обычая праздновать Благовещение 7 апреля, приводя натянутые соображения хронологического свойства с казуистическими вычислениями. Обвинение в том, что армяне не имеют и не употребляют песнопений в честь Богородицы, Нерсес называл клеветой и говорил, что Матерь Божия так почитается у них, что они, не довольствуясь поминать ее в те дни, когда воспевают имена трех отроков и прор. Давида, поминают ее еще одну по воскресеньям и Господским праздникам. Употребление кунжутного масла вместо оливкового Нерсес оправдывал с одной стороны тем, что вследствие холодного климата в Армении не растут оливковые деревья, тогда как кунжут растет в изобилии, а с другой стороны тем, что елею усвояется таинственное действие не по собственной его силе, а по силе священнического благословения. По поводу обвинения в непочитании икон Нерсес писал: «Непочитание св. икон у невежественной части нашего народа есть одно из зол, посеянных сатаною. Мы порицаем этих людей, подвергает анафеме этих дерзких хулителей; ибо верные своему долгу духовных руководителей мы принимаем и покланяемся иконе воплощения Спасителя; почитаем все иконы святых, – изображаем их в своих церквах и на одеждах, употребляемых при богослужении; мы укоряем и принуждаем к молчанию тех из наших, которые по невежеству или недостатку смысла не поступают точно так же». На обвинение, что армяне считают необходимым вбивать гвозди в кресты, Нерсес уверял, что гвозди вбиваются только в такие кресты, которые составляются из двух частей, для скрепления. «Если же, – писал он, – гвозди встречаются в крестах каменных или железных, хотя они состоят не из двух частей, а из одной, то понятно само собой, что они вбиты не по вашему распоряжению, и есть дело невежественных рук». Прибавление к трисвятому слов: «распятый за нас» он оправдывал тем, что армяне относят эту песнь не ко всем лицам св. Троицы, как греки, но только ко Второму Ее Лицу, почему вслед за тем и обращаются с молитвой к Богоматери. Ответ конечно давнишний, но с давностью неприобретший удовлетворительности, ибо пока остается в силе положение, что во Христе единая природа божественная, всегда будет основательно обвинение, что армяне приписывают страдание божеству. Относительно того, что армяне разрешают по субботам и воскресеньям в великий пост на молоко и яйца, Нерсес отвечал, что рыба, на которую разрешают греки в великий пост, хуже, чем молоко и яйца, так как рыба живое существо, а молоко есть только выделение пищи животного. «Притом же, – говорит Нерсес, – такой порядок продолжался в Армении не долго и скоро исчез. Теперь, в наше время, одни только князья и военные, да и то по собственному их капризу, а не согласно с канонами или с нашим разрешением, позволяют себе в великий пост рыбу, масло и вино; но все духовенство и многие из светских людей совершенно воздерживаются от молочного и рыбы, и от всякой лишней пищи и вина». Обычай совершать таинство евхаристии на цельном вине Нерсес защищал тем, что такое предание армяне будто бы получили от своего просветителя Григория. В пользу этого же обычая, по мнению Нерсеса, говорит свящ. писание, именно – Господь Иисус Христос, подавая на тайной вечери чашу с вином и говоря: «Сия есть кровь Моя» совсем не упоминал о воде; а когда говорил: «Не имам пити от сего плода лознаго», то разумел конечно вино, а не воду, так как вино, а не вода получается из виноградной лозы. Впрочем Нерсес не отвергал и прибавления воды и говорил, что таинство евхаристии будет угодно Богу, если совершается с чистым сердцем, не зависимо от того, прибавляется ли вода к вину или нет. Что касается ежегодного омовения крестов водой и вином, то Нерсес отвергал существование такого обычая и говорил, что кресты освящаются только новые и притом по древним переведенным на армянский язык чинопоследованиям благословения креста; обливание же водой и вином совершается в воспоминание истечения из ребра Господня крови и воды. Объяснение Нерсеса грешило против действительности, потому, что как мы видели выше, освящались не только новые кресты, но и очень древние, чудотворные, с частицами животворящего креста Христова. В заключении своего послания Нерсес опровергал глупую небылицу о происхождении армянского поста арачаворк²⁰⁷.

Приглашение Нерсеса в Константинополь. Уклонение Нерсеса. Посольство греками Феориана и Иоанна Утмана. Переговоры греческих депутатов с Нерсесом в Хромкле. Решение Нерсеса. Искренность слов Нерсеса. Почему он действовал двулично. Собор в Хромкле 1172 г. Непонятное упорство католикоса. Неосторожность греков. Дальнейшее поведение Нерсеса

Хотя исповедание Нерсеса не удовлетворяло требованиям православия; однако то обстоятельство, что он истолковывал особенности армянского вероучения так, как будто бы действительно разница у армян с греками заключается только в одних словах; что он отрицал еретический смысл особых обычаев армянской церкви и старался представить армянскую церковь в более благоприятном виде, – показывало, что Нерсес не принадлежит к числу закоренелых приверженцев монофизитства и желает уничтожить некоторые церковные обычаи армян. Это хорошо заметили греки и сделали попытку привести армян к унии с греческой церковью. Император Мануил послал одного из своих придворных, Сембата, к Нерсесу и просил последнего прибыть в Константинополь. Одновременно с этим Сембату поручено было передать католикосу Григорию письмо, которое было ответом на полученное императором от Нерсеса письменное изложение армянского исповедания²⁰⁸. В это время католикос Григорий умер и адресованное ему письмо было передано его преемнику тому же самому Нерсесу.

Нерсес был конечно мирно настроен по отношению к греческому исповеданию, ко это не значило, что он искал унии с греками. Его изложение армянской веры, посланное Алексею, было не больше, как вынужденный ответ на вопрос греков. В этом ответе он, правда, сближал учение своей церкви с учением греческой церкви в самых существенных пунктах и заявлял, что нет большой разницы в учении между армянской и греческой церковью; но это он делал для того, чтобы отвлечь внимание императора от армянского исповедания. Утверждение, что Нерсес искал унии с греками для того, чтобы добиться их расположения и с их помощью отстоять политическую самостоятельность своего отечества от покушений на нее со стороны мусульманского Египта, – едва ли основательно; ибо во времена Нерсеса Благодатного о покушениях египтян на политическую самостоятельность армян ничего еще не было слышно.

Получив письмо и приглашение прибыть к императору, Нерсес прибыть в Константинополь отказался, a вместо того отправил Мануилу письменное изложение веры армянской церкви в том же смысле, как раньше писал Алексею²⁰⁹.

Двусмысленность и неточность присланного Нерсесом изложения и на этот раз не укрылись от внимания греческих богословов. Патриарх Михаил в своем ответном письме от имени императора указал Нерсесу ва эту особенность, как на совершенно неуместную в догматических документах, особенно в документах, писанных в стране, на которой тяготеет подозрение в наклонности к двусмысленному выражению и изложению вопросов этого рода²¹⁰. Но Мануил захотел приобресть славу, какой напрасно домогались его предместники, хлопотавшие об установлении унии армянской церкви с православной. В 1170 году из Константинополя были посланы к Нерсесу ученый грек Феориан и настоятель армян. филиппопольского монастыря Иоанн Утман для того, чтобы склонить Нерсеса заключить церковную унию с греками. При этом император послал католикосу письмо, в котором приглашал его приступить к самому делу соглашения. «Когда же совершится это благо, – писал в заключение Мануил, – то во первых сподобитесь вы благодати Божественной, соделавшись виною спасения всего вообще народа, чрез соединение членов церкви, а затем и мы удостоим вас великих милостей наших, согласно желанию в требованиям вашим»²¹¹.

Еще раньше, вероятно вскоре после переговоров с Сембатом, Нерсес писал патриарху сирских яковитов Михаилу, прося совета, что ему отвечать грекам. Михаил отвечал: «то, чего от нас требуют, за исключением относящегося к двум естествам, четвертому собору и формуле «распятый за нас», есть учение, которое мы исповедуем. Но если ты изменишь веру твоих отцов на этих капитальных пунктах или на других меньшей важности, то покажешь, что до настоящего времени вы не владели полной истиной, что ваше учение несовершенно. Неприлично в единонадесятый час и в чаянии воздаяния изменить веру из угождения людям. Мы с своей стороны уверены, что вы совершенны во всем, что касается основных пунктов, утвержденных апостолами, и в частности ты находишься вполне на высоте своего положения». Вместе с этим ответом Михаил прислал к Нерсесу своего ученого монаха для участия в предполагаемых рассуждениях с греками.

По прибытии греческих уполномоченных в Хромклу, на другой же день было приступлено к рассуждению о спорных пунктах. Требования греков были выражены в следующих 9-ти пунктах:

1) Армяне должны анафематствовать Евтихия, Диоскора, Севера в Тимофея Элура и всех их единомышленников, говорящих, что Иисус Христос – едино естество.

2) Должны исповедывать Господа нашего Иисуса Христа Единым Сыном, Единым Господом, Единым Лицем, Единой Ипостасью из двух совершенных естеств, соединенных во едину Ипостась неразлучно, нераздельно, неизменно, неслитно, не так, чтобы один был Сын Божий, а другой сын человеческий, (а так, что) два естества, но Един Бог и человек: и в двух естествах исповедывать Единого и Того же Христа, имеющего два естественных хотения – божеское и человеческое, не противодействующие одно другому, а напротив, человеческое хотение последующее божественному хотению.

3) Должны произносить трисвятое без слов: распятый за нас и без союза и.

4) Должны праздновать праздники вместе с греками, – именно: Благовещение 25 марта, Рождество 25 декабря, Обрезание на восьмой день после Рождества, т. е. 1-го января, Крещение 6 января, Сретение 2 февраля и вообще все господские праздники, равно как и праздники Пресвятой Богородицы и Предтечи и св. Апостолов.

5) Божественное приобщение должны совершать с квасным хлебом, равно как с вином и водой.

6) Святое миро должны совершать с оливковым маслом.

7) Все христиане должны стоять внутри церкви, когда совершается божественная литургия, кроме тех, которым это запрещено божественными канонами, равно как и в другие службы церковные.

8) Должны признавать семь вселенских соборов.

9) Должны принимать католикосов по назначению греческого императора²¹².

Так как некоторые обвинения против армян не имели большой важности, а некоторые были прямо объявлены Нерсесом ложными, то Феориан обратил внимание лишь на то, что представлялось ему более важным и что требовало исправления, – именно: 1) учение о естестве, воле и действиях в Иисусе Христе, 2) празднование Рождества Христова и Богоявления в один день, 3) прибавление к трисвятой песни слов: «распятый за нас» и 4) употребление в таинстве миропомазания сесамского масла. «Не бойся числа двух, – говорил католикосу Феориан о естествах во Христе, – как признавая в Божестве три ипостаси, мы не допускаем разделения божеского существа, так и утверждая бытие во Христе двух естеств, не допускаем разделения ипостаси. Мы говорим то же, что сказал и Григорий Богослов: «во св. Троице одно существо, но не одна ипостась; во Христе одна ипостась, но не одно естество».

Объяснения Феориана произвели такое благоприятное действие на слушателей, что епископ Григорий, бывший после католикосом, тут же объявил свое согласие с православным учением. Сам Нерсес не противился признать во Христе два естества, но в то же время желал удержать употребляемые в армянской церкви выражения. Новые объяснения Феориана убедили католикоса в православии греков и в частности в согласии определения халкидонского собора с учением древних отцов церкви. Он тут же объявил в слух всех присутствовавших: «я ничего не нахожу в этом определении противного православной вере в удивляюсь – отчего наши предшественники так необдуманно возносили клеветы на этот собор». Так же скоро были разрешены и все другие затруднения к соединению: вопрос о волях во Христе, о праздновании Рождества и Крещения и о прибавлении к трисвятому. Когда рассмотрены были важнейшие спорные пункты, то Нерсес дал обещание употребить с своей стороны все меры, чтобы склонить армян к церковному примирению с греками. «С нынешнего же дня, – говорил он, – начну писать ко всем армянским епископам и буду звать их на собор по этому делу. – Я буду греком и за греков, или лучше – буду подвизаться за истину против армян и надеюсь, что овцы мои послушают гласа моего». В заключение своего разговора с Феорианом Нерсес со слезами на глазах поручал Феориану просить императора, чтобы, когда одобрено будет на константинопольском соборе соединительное исповедание армян, он повелел патриарху облечься во все патриаршии одежды, обыкновенно им носимые при совершении божественной литургии, и в полном собрании народа с своего престола или с амвона с крестом в руках благословить народ армянский, столько лет бывший в отлучении, и потом принести молитву за скончавшихся в заблуждевии, чтобы Бог простил им грех неведения. Сомневаться в искренности слов Нерсеса едва ли возможно, так как ему не было основания притворяться пред послом императора. Притом же Нерсес не пред послом только императора заявлял свое желание соединиться с греческой церковью. Когда, немного спустя после разговора с Феорианом, присланный иаковитским патриархом сирийский епископ стал упрекать его за принятие учения греческой церкви, Нерсес прямо отвечал, что он не покорился бы ни воле патриарха, ни воле самого императора, если бы сам не увидел истины. «Истины, – говорил он, – я не могу отвергать и не могу противиться отцам церкви». Нерсес искренно стремился к очищению армянских церковных порядков. Одним из первых дел его на патриаршей кафедре было издание знаменитого окружного послания ко всем армянам, в котором он призывал духовенство и народ к исправлению погрешностей в церковной практике и к исправлению нравов. Нет ничего удивительного, что, поняв неосновательность отделения армян от вселенской церкви, он теперь искренно стремился к прекращению разделения.

Так как большинство армянских епископов и почти весь армянский народ слепо держались своих старых укоренившихся воззрений, то Нерсес не считал удобным открыто пред лицем всего армянского народа заявить свое согласие с греками; он продолжал еще показываться пред армянами защитником старых порядков в армянской церкви, чтобы не оттолкнуть от себя своих соотечественников, но постепенно приучить их мысль к необходимости примирения с вселенской церковью. Обещая Феориану созвать армянских епископов на собор, он говорил: «когда они соберутся, я предложу им как все те свидетельства, на которых думают утвердиться армяне в своем учении, так равно представлю им и указанные тобою, – и сначала буду показывать себя на стороне армян, потом мало-помалу постепенно и с осторожностью начну открывать заблуждение их, обличая их и писанием католикоса Иоанна (Отцнийского?). Одним словом я буду греком и за греков».

Большой авторитет, которым пользовался Нерсес среди своего народа, обширный ум и необыкновенное красноречие этого католикоса, его осторожность и настойчивость может быть и привели бы дело соединения к желанному концу; но греки слишком торопились достигнуть этого конца и своей неосторожной торопливостью погубили дело. Прощаясь с Феорианом (в декабре 1170 г.), Нерсес вручил ему два письма – одно тайное, другое открытое. В первом он ясно и прямо высказывал свое искреннее желание соединиться с православной церковью; а в открытом, писанном вероятно в согласии с своей консисторией, старался только смягчить черты различия в вероучении и обрядах между армянами и греками, явно уклоняясь от выражений, употребляемых православными в вероопределениях. При всей скрытности, с какой ведены были тайные переговоры с Феорианом и вручалось ему тайное письмо, распространились слухи, что католикос тайно уже соединился с греками и писал к императору греческому, что прививает IV вселенский собор. Приглашенные в 1172 г. Нерсесом на собор епископы собирались неохотно, да и между собравшимися начали обнаруживаться неудовольствия и ропот на католикоса за то, что будто он изменяет своей вере. Епископы негодовали на Нерсеса; но католикос не смотря на то решился действовать согласно предположенному плану. Когда открыт был собор, Нерсес снова показал себя защитником учения об одном естестве в Иисусе Христе пред ученым Феорианом, свова прибывшим для окончательного уже решения дела. Феориан должен был поэтому опять опровергать его доказательства. Быть может Нерсес, в виду явного нерасположения большинства своей паствы к церковному примирению с греками, желал удержать привычные армянскому сознанию выражения и обычаи; быть может он ждал от греков какой-либо материальной награды вроде той, что получил некогда католикос Ездра, – во всяком случае он во время рассуждений с Феорианом не обнаружил готовности к уступкам. Упрямство католикоса принять то, что уже принято было им раньше, показалось Феориану чересчур продолжительным и похожим на правду; поэтому он пришел в раздражение и сказал: «если будешь противиться сему (т. е. правильному пониманию учения св. Кирилла Александрийского о двух естествах), то мы не намерены более входить в рассуждение об этом и последуем заповеди апостола: еретика человека по первом и втором наказании отрицайся». Столь резкие слова огорчили Нерсеса и снова отдалили спорящих от цели. На резкие слова Феориана Нерсес сказал: «мы не еретики, а православные; мы просвещены св. Григорием и держимся его учений и преданий». Но спутник Феориана Иоанн Утман допустил еще большую бестактность. В полном собрании он сказал католикосу: «я не могу говорить о сокровенных предметах, но знаю то одно, что ты писал к императору и что на словах говорил ему чрез спутника моего, и потому я прибыл сюда не для споров, но для окончательного решения дел. Итак спрашиваю: хочешь ли ты выполнить то, о чем писал к императору? – Если нет, то объяви нам, и мы обратно отправимся». При этих словах присутствовавшие на соборе армяне вскочили с своих мест и с криком негодования окружили Нерсеса, требуя объяснения его поведения. Нерсес этим разоблачением был приведен в сильное смущение и сидел несколько минут, не имея возможности произнести ни одного слова. Наконец знаком руки он объявил заседание закрытым.

Девять дней после этого католикос никуда не выходил и не требовал к себе посланных от императора. Наконец он отправил к Феориану своего племянника Григория и упрекал Феориана, что он открыл всем тайну, которую по просьбе его, Нерсеса, должен был объявить одному императору, – отчего теперь армяне возмущаются и все дело соединения готово разрушиться. Чтобы изгладить неприятное впечатление, произведенное на епископов неосторожностью Утмана, Нерсес просил Феориана, пред отправлением в Константинополь, объявить в присутствии всех епископов в церкви, что Нерсес никакого тайного поручения или письма к императору не давал ему; но приказал только сказать государю, что католикос желает соединения церковного не меньше, чем сам император.

Когда снова возобновились заседания собора, Нерсес не переставал отстаивать исповедание армянской церкви и делал это еще с большей настойчивостью, чем прежде, и ничего не хотел решить сам собою, откладывая окончание рассуждений до предполагаемого полного собора. Теперь видно уже было, что католикос не пойдет против мнения большинства и не будет употреблять серьезных усилий склонить армян к соединению с греками. В письме к императору, посланном с Феорианом, он прямо говорил: «когда предполагаемый собор (для окончательного обсуждения условий соединения, предложенных греками) состоится, тогда предложим на обсуждение его, в какой мере можно будет склонить народ к признанию двоякого естества (в Иисусе Христе) вопреки древнему преданию. Готовы принять это и теперь; но только ради божественной любви; а не как заблудшие или отвратившиеся от истины»²¹³.

Некоторые из армян, радовавшиеся было наступлению примирения армянской церкви с греческой, были недовольны нерешительностью и медленностью католикоса. Два игумена – Юсик и Кеорк и священник Карабет отделились от Нерсеса и вступили в общение с греческой церковью чрез принятие халкидонского собора. Их примеру последовали до 400 семейств в Эдессе.

Смерть католикоса Нерсеса. Преемник Нерсеса Григорий IV Дха. Отношение Григория к делу примирения церквей. Ответные пункты грекам. Уступки греков. Большой собор в Хромкле 1179 г. Речь Нерсеса Лампронского к собору. Поведение собора и ответить грекам. Почему он не был доставлен грекам

Отправив письмо к императору и патриарху, кат. Нерсес, согласно обещанию, разослал во все части Армении повеление, «начиная от епархии агванской до стран сурских и до областей западных», чтобы все епископы и вардапеты, настоятели монастырей, пустынники и монахи явились на совещание касательно примирения с церковью греческою. Но Нерсесу не суждено было дожить до этого собора. В следующем 1173 году он скончался. Император сильно был огорчен, узнав о смерти католикоса Нерсеса, и с чувством глубокой скорби сказал: «мужа великой души и доброго подвижника лишилась церковь Божия. Армения потеряла в нем второго просветителя своего. О, блаженный патриарх! для чего ты переселился ко Христу, оставив желание мое несовершенным!»²¹⁴ Этот отзыв показывает, что Мануил твердо верил в искренность православия Нерсеса и до самой его смерти не переставал рассчитывать на его содействие. А что вера его была вполне основательна, можно видеть из того, что сирийцы до самой смерти Нерсеса считали его сторонником греков. Иаковитский патриарх Михаил писал Мануилу: «католикос Нерсес отошел от сей жизни, и основание нашей веры осталось непоколебленным бурями и вратами ада молитв ради наших отцев, крови и слез, ими пролитых».

Армяне причислили Нерсеса к числу святых своей церкви и положили праздновать память его 13 августа. Такой поступок армян представляется странным после всех тех небезосновательных подозрений, какие они имели относительно намерений Нерсеса. Но было бы еще страннее, если бы они не почтили его. Нерсес был одним из самых знаменитых мужей своего народа. Его богословские сочинения свидетельствуют во всяком случае о его замечательном уме и необыкновенном красноречии. Назидательность его поучений, искренность благочестия, которою дышат его духовные песнопения, и другие достоинства его писаний заслуженно стяжали ему прозвание Шнорхали, т. е. благодатный, и доселе поддерживают в армянах глубокое уважение к его многочисленным творениям. Но что особенно важно для армянской церкви, – в своих сочинениях Нерсес дал армянам первое и надежное руководство, какие особенности своей церкви армяне должны отвергнуть окончательно и какие доказательства приводить в пользу остальных. Потомки постарались забыть, что Нерсес свои богословские сочинения писал раньше беседы с Феорианом, что после рассуждений с Феорианом он вполне согласился с учением греческой церкви и хотел привлечь армян к вере греков; что в последнее время неискренно защищал вероучение армянской церкви. Они помнили только то, что Нерсес действительно сделал и что написал. Таким образом то, от чего отказался Нерсес, принято армянами за руководство.

Преемником Нерсеса был его племянник Григорий IV Дха или Теха (дитя). Еще при жизни дяди Григорий принимал деятельное участие в его трудах по примирению армян с греческою церковью и был посвящен во все тайны ведшихся по этому поводу переговоров. Эта-то прикосновенность его к делу соединения церквей и открыла ему может быть больше всего путь к католикосству. He теряя времени, император написал к Григорию письмо, в котором советовал ему не прекращать начатых его предшественником сношений церквей. – Григорий был поставлен письмом императора в немалое затруднение. Хотя сам по себе он, может быть, был близок к греческому православию, однако и не хотел становиться в противоречие с прежней армянской верой и укоренившимися обычаями армянской церкви. К тому же он был уверен, что едва только он приступит к исполнению требований греков, тотчас произойдут величайшие смуты и замешательства. Среди такой нерешительности застал его архимандрит Стефан, который был послан покойным Нерсесом приглашать на собор представителей армянской церкви. Он привез с собою подписку начальников епархий и монастырей, им посещенных, в согласии их на предложения, которые им были сделаны, с одним только ограничением: «да не принуждают греки изменять предания святых отцов наших». Это письмо не развязало рук католикосу Григорию. Зная достоверно, что народ не согласится допустить перемену в своих обрядах, и что греки с своей стороны не пожелают оставить свои требования, затруднялся приступить к делу. Наконец, после совещания с своим духовенством, он отправил письмо к императору, умоляя его ограничиться только теми требованиями, которые касаются веры, прочие же предоставить им на произвол. «Да будет известно боголюбивой особе вашей, – писал католикос, – что различные требования ваши некоторых у нас отвращают от восстановления мира по причине закоренелых в них привычек. Кроме того есть многие, с которыми мы не можем рассуждать как с духовными, но как с мирянами. И сих-то, подобно младенцам, должны мы по слабости их питать млеком, а не настоящими яствами. Ради их-то умоляем вас смягчить некоторые из предложенных вами статей, пока сделается направление (образуется расположение) к богоугодному делу.²¹⁵ – Нелишне знать, что в это время в Киликии, после пятилетнего ненавистного царствования Мильха, воцарился (1174) Рупен II, сделавшийся любимцем народа. Тотчас по восшествии на престол он принялся за восстановление разрушенных городов и селений, пришедших в упадок в предшествовавшие царствования; завел дружбу с соседними державами и в частности с латинянами и даже женился на латинянке.²¹⁶

Отправив к императору такое письмо, Григорий вместе с Нерсесом, еп. Лампронским, и другими епископами начал приготовлять подробные ответные пункты на требования греков и вместе формулировать свои требования. Вот эти ответные пункты: а) ва 1-ю статью: Мы предаем анафеме Евтихия и Севера. Что же касается до Диоскора, то если вы докажете, что он поддерживал ересь Евтихия, мы готовы и его предать анафеме со всеми его последователями. – На 2-ю статью: Мы согласны признать два естества в Иисусе Христе в противность смешивающим оные и в этом состоит наше и всех вообще христиан исповедание; мы просим однакож допустить нас признавать едино естество в Слове воплощенном в противность разделяющим оные; также приемлем мы исповедание ваше относительно действования и воли в Иисусе Христе – На 3-ю статью: Трисвятое пение мы поем всегда, обращая оное к Лицу Сына, и притом не как еретики, но вполне согласно с вами (т. е. не приписывая страдания божеству). Что же касается до частицы и, то мы придаем ее для совершенства речи, потому что на нашем языке слово «святый» чрезвычайно кратко и односложно, так что для произношения непременно требуется эта частица. – На 4-ю статью: Издревле существует в народе нашем обычай праздновать Рождество Христово вместе с Богоявлением 6 января, поэтому и просим допустить соблюдение такого обычая. – На 5-ю статью: Употребляя пресный хлеб в причащении, мы соглашаемся с апостольским престолом римским; если вы согласитесь употреблять в причастии хлеб пресный, то мы будем вливать в чашу воду по примеру вашему. – На 6-ю статью: Отныне если будет у нас елей (деревянное масло), то из оного будем составлять св. миро. – На 7-ю статью: Если мы будем иметь достаточное число церквей, то богослужение будет совершаться внутри, а не вне. – На 8-ю статью: О постановлениях IV халкидонского собора нам известно, что они согласны с постановлениями трех бывших до него соборов, и потому он и принят вами. Если же вы докажете, что определения и прочих соборов согласны с определениями соборов прежних, то и их признать мы не отречемся. На 9-ю статью армяне просят предоставить им самим избрание католикоса для управления церквами их; будучи под властию разных держав, они встречают затруднение в избрании и утверждении католикоса императором.

К этим ответным пунктам было прибавлено еще семь пунктов требований, из которых важнейшими были 4-й, требовавший, чтобы греки совершали евхаристию на опресноках, и 7-й, требовавший, чтобы антиохийская патриаршая кафедра была предоставлена армянскому католикосу²¹⁷.

Требования и условия армян с целью были придуманы такие, которые не могли быть приняты греческой церковью. Они придуманы были потому, что нужно было найти благовидный предлог прекратить дело, или заставить греков ограничиться самым существенным и не касаться церковных обычаев и обрядов.

Рассчет Григория и Нерсеса Лампронского оказался верным. Император в своем ответе на требования армян, посланном в январе 1177 году, уменьшил свои требования до возможного minimum’a. Он требовал, чтобы армяне признали только два естества в Иисусе Христе, две воли и два действия, т е. требования со стороны греческой церкви ограничены были только статьею о вере. Соответственно этому писал и патриарх Михаил. Он требовал, чтобы армяне ясно исповедовали в Иисусе Христе два естества, две воли и два действия.

Неизвестно, был ли католикос Григорий доволен, получивши такой ответ из Константинополя. Во всяком случае, согласно требованию императора, разослано было по всем епархиям Великой Армении, по всему востоку, равно как в Иерусалим и на Черную гopy приглашение, чтобы отовсюду собрались армянские епископы для исследования присланного греками изложения веры. Некоторые епископы изъявили свое согласие принять исповедание греков, между тем как другие отправили католикосу ответы в грубых и укоризненных выражениях, осуждали католикоса и других епископов за то, что они так легкомысленно приступили к столь важному делу, и осуждали греков, называя их еретиками хуже Нестория. Недовольные прислали на собор своего депутата в лице Барсеха, еп. анийского, с несколькими архимандритами и иноками.

Наконец после столь долгих приготовлений (1165–1179) многочисленный собор был открыт, в апреле 1179 года в Хромкле. На этом соборе присутствовало более 30 епископов; кроме того здесь были многие другие важнейшие лица как светские, так и духовные. Католикос сирийский также прислал от себя депутатов; католикос Агвании присутствовал лично. Кроме того, по словам Чамчиана, 300 епископов прислали на собор свои мнения²¹⁸. Особенную силу на этом соборе имел голос архиепископа тарсийсного Нерсеса Лампронского. В своей знаменитой речи к собору он, изобразив живыми чертами пагубные следствия разделения, старался убедить своих соотечественников, что нет никаких основательных причин поддерживать разделение; доказывал справедливость требований греческой церкви и безобидность для армян согласиться на эти требования. «Примем же, – говорил Нерсес в заключение своей речи, – из предложенных нам условий те, которые можем принять, примем с любовию как заветы наших предшественников, а не как принесенные нам от чужих; примем охотно, с кротостью, для славы божественной веры». И наконец для бо́льшего убеждения упорных он к нравственным и религиозным побуждениям присоединил и простой рассчет. Он выставлял бедственное положение своего отечества и призывал во имя блага земли и народа примириться с греками. «Вспомните, – говорил он, – что наша колеблющаяся церковь держится на слабой розге и что мы в нашем бедственном положении должны призвать на помощь себе столицу мира. Верьте, что в наших тесных обстоятельствах мы получим утешение от императорской щедрости и что наше странствование найдет покой в благоохраняемой пристани. He видите ли, как с каждым днем все более и более процветают народы, пребывающие в единении веры и любви христианской. Поступим же так и мы, хотя в это позднее время».

Речь Нерсеса Лампронского была конечно очень убедительна; но самолюбие армян говорило еще убедительнее. Армянам предстояло признать только два естества, два действия и две воли во Христе, но признать это значило сознаться, что до сих пор армяне заблуждались, что многие их святые мужи умерли в еретичестве. Жертва была слишком велика, чтобы не желать уклониться от необходимости приносить ее. Возражать по существу конечно было нечего, но можно было прибегнуть к обычной форме ответа в таких случаях – сказать так, чтобы выходило и «да», и «нет». По словам армянских писателей, патриарх Григорий со всеми бывшими на соборе армянскими епископами подписался под посланиями императора и членов греческого собора как бы в знак единодушного согласия и принятия всего того, что в них заключалось. После этого был написан ответ на требования императора и патриарха. Никаких споров при этом не произошло, хотя на соборе присутствовало много явных противников соглашения, и между ними Барсех анийский. Но обращаясь к самому ответу, находим, что несмотря на кажущееся православие, он представлял собою недостойный акт увертливости мысли, особенно предосудительный в области веры; он не выражал ясного согласия принять два естества во Христе, а был наполнен неточными выражениями, то приближающими сознание к признанию их, то отодвигающими его в противоположную сторону.

Армянские послы, с которыми был отправлен такой ответ хромкальского собора к императору и патриарху, не пошли дальше Кесарии, так как встретили какие-то затруднения проникнуть в Константинополь. Католикос Григорий хотел было вторично послать их, но получено было известие о кончине императора Мануила (27 сент. 1180 г.); Григорий счел почему-то дело потерянным и уже не пытался пересылать ответ армян ни к патриарху, ни к преемнику Мануила. Конечно приведенные препятствия не могли бы быть препятствиями, если бы дело соединения армян с православной церковью, по крайней мере хоть в одном условленном существенном пункте, было желательно для представителей армянской церкви.

Фанатизм некоторой части армян был так велик, что и то, что сделано было на хромкальском соборе, возбуждало сильное недовольство. Чамчиан говорит: «когда о деяниях собора узнали жители Зорагета и Санагина то между ними поднялось волнение. Некто Григорий Тутьорди, санагинский монах, написал очень дерзкое письмо католикосу. Католикос отвечал ему кротким и мудрым письмом; но это письмо не произвело никакого действия, и Тутьорди направил дело так, что множество народа отказалось повиноваться катол. Григорию и избрало епископа анийского Барсеха своим духовным главой».²¹⁹ Скоро и католикос Григорий стал в открытые враждебные отношения к грекам.

Письмо кат. Григория к папе Луцию III. Ответь папы. Католикос Григорий V и Григорий VI. Преследование греками армян. Обращение Леона II к папе и императору. Коронование Леона лат. архиепископом Конрадом. Три условия папы. Согласие армян. Письменные сношения кат. Григория VI с Иннокентием III. Посвящение и обязательства кат. Иоанна

Царь киликийский Рупен II, давно уже друживший с латинянами, наконец стал открытым врагом греков. Между греками и армянами началась война (1182), в которой Рупен имел успех. Брат Нерсеса Лампронского, правитель Лампрона Гетум Себаст, как подвластный грекам и их друг, выступил было против Рупена, но неудачно. Рупен осадои Лампрон. He надеясь больше на греков, Гетум сам обратился к латинянам. Таким образом самые близкие друзья греков оставляли их и переходили на сторону латинян. Католикос Григорий тоже отвернулся от греков и тоже обратился к латинянам. Он написал папе Луцию III (1181–1185) очень почтительное письмо (1184), в котором жаловался, что ненависть греков причиняет его соотечественникам много беспокойств, и просил, чтобы латиняне не слушали их вымыслов относительно армян. Он просил также папу прислать изложение правил римской церкви. Неизвестно, что руководило в этом случае католикосом, искреннее ли желание соединиться в вере с прочими христианами, или же простой рассчет путем недостойного заигрывания пользоваться могуществом пап в интересах своего отечества. На письмо католикоса Луций ответил, что армяне должны сообразоваться с практикой всех истинных христиан востока и запада – в примешивании небольшого количества воды к вину евхаристии и в праздновании Рождества Христова 25 декабря. Вместе с таким ответом он послал католикосу копию правил римской церкви, митру, дорогой омофор и пояс. Вардан рассказывает об этом так: «В Греции воцарился Писик, он же Исаак, воздвигший гонение на народы, исповедавшие учение армянской церкви, с целью обратить их в свою веру. К нему написал письмо патриарх Григорий, – прося помириться с народом Божиим. Но царь не послушался его: многих обратил в свою веру, воздвигая на них гонения, (в том числе) три епископские кафедры, тысячу шестьсот священников, принудив их отречься от своей церкви: из этого числа немногие сохранили веру свою неприкосвовенною. Об этих бедствиях владыка Григорий с возмущенным сердцем писал на восток, но напрасно. Тогда он решился отправить одного епископа, по имени Григория, к римскому папе с объяснением опасности, постигшей армян от греков, прося у него молитвы и благословения, как у его предшественников. Папа принял его с большими почестями, приказал ему отслужить обедню, вместе с ним приобщился св. Таин и облек его в одежду духовной власти. Потом собрал к себе все почетные лица. – После совещания с ними папа от лица апостолов и по их повелению написал грамоту, (в которой между прочим было сказано): «Армянский патриарх, (находящийся) по ту сторону моря, облекается властию над армянами, греками и всеми христианскими народами точно так же, как мы по сю сторону (моря владеем) небесными и земными ключами. И так как путь долгий лежит между мною и братом моим – патриархом армянским, то я посылаю ему свой патриарший епитрахиль, тиару и туфлю, дабы он мог в них служить обедню с перстнем (моим на руке)». Папа, вручая епископу Григорию грамоту, присовокупил: «Отвези и надень на патриарха и пусть с той минуты имеет он и честь и власть во веки веков!"»²²⁰. Эти любезности со стороны папы объясняются тем, что в это время сами латиняне, предпринимая новый поход на восток, нуждались в помощи армян.

Когда латиняне, под предводительством императора Фридриха I, отправились на восток для отвоевания Иерусалима, папа Климент III (1187–1191) писал к преемнику Рупена II Леону II и кат. Григорию, убеждая их оказать помощь своим братьям европейцам (1189). После взятия Иконии импер. Фридрих с своей стороны писал к Леону и армянскому католикосу о помощи.

При преемнике Григория IV Григории V (1193–1195), отношения армян к латинянам и грекам не успели выразиться более или менее заметно. Сам католикос является личностью неопределенною. Он был племянник покойного католикоса и, когда умер его дядя, был еще очень молодым человеком. Патриаршествование Григория V было очень кратковременно. «Завистливые епископы, – говорит Киракос, – выдумали ложные предлоги, чтобы предать его царю Леону». Леон заключил его в крепость и приказал разобрать его дело. Не находя достаточного основания к осуждению Григория, царь написал вардапетам и епископам Восточной Армении: «Чего вы хотите от этого человека?» Но прежде чем был получен какой-либо ответ, дело Григория решилось другим путем. Однажды утром за стеной крепости нашли труп Григория с обрывком веревки вокруг туловища. «Говорят, что епископы, его враги, надеясь занять его место, столкнули его со стены», пишет Киракос в своей Истории: «Между ними, говорят, находились Иоанн, позже занявший кафедру, Анания, который был антикатоликосом в Севастии, во владениях греческого султана, и другие в числе шести. Некоторые говорили, что Григорий, желая бежать ночью из крепости, хотел спуститься со стены при помощи тонкой веревки, которая оборвалась, и он, упавши, убился до смерти»²²¹.

При преемнике Григория V Григории VI Апирате (1195–1202) отношения между греками и армянами были очень враждебны. В 1197 г. случилась снова так называемая ложная пасха (zurazatic), повторявшаяся чрез каждые 95 лет. Греки снова стали преследовать армян, живших в их владениях, и принуждать их праздновать пасху вместе с греческой церковью. По этому случаю Нерсес Лампронский должен был путешествовать к императору (1197) и хлопотать о прекращении преследований. Путешествие кончилось ничем. Эти притеснения со стороны греков еще больше побудили Леона искать покровительства на западе. Он обратился к папе Целестину и римскому императору, испрашивая инвеституру и царскую корону и заявляя, что «желает быть зависимым только от одних франков». Папа и римский император прислали ему царскую корону, а для возложения ее – архиепископа Конрада. При этом со стороны римского престола были заявлены три условия, или требования: 1) праздновать праздники господские и всех святых в дни, на которые они падают; 2) совершать неопустительно моления ночные и дневные, что давно уже было оставлено в Армении из боязни измаильтян, за исключением свят. таинства евхаристии²²²; 3) не нарушать поста в навечерие Рождества Христова и Пасхи и воздерживаться от рыбы и масла. «Если вы это сделаете, – говорит Конрад Леону, – то не заботьтесь о подарках и приношениях императору и папе взамен короны. Если же откажетесь, то я имею приказ взыскать с вас много золота и серебра и драгоценных камней». По этому случаю Леон вошел в совещание с епископами. Епископы, по словам Киракоса, отказались принять условия, но Леон убедил их согласиться для виду и заявил послу: «то, что требуют император и папа, мы неопустительно исполним». Вслед затем 12 армянских епископов, между которымв были Нерсес Лампронский, Иоаннес, бывший потом католикосом, Анания, анти-католикос севастийский, клятвенно подтвердили это обязательство (1198 г.).

Император Алексей Ангел и багдадский халиф, услыхав о короновании Леона латинским архиепископом, чтобы привлечь к себе дружбу армянского царя, также послали ему царские короны. Но отношения армян к грекам от этого не изменились, между тем как отношения к латинянам крепли все больше. Католикос Григорий писал в 1198 г. папе Иннокентию III благодарственное письмо, в котором называл его главою католической церкви, римскую церковь называл матерью всех церквей, основанием всего христианского закона, а себя именовал ее сыном. Он писал, что он и все его архиепископы, епископы, пресвитеры и клирики молят Бога, чтобы Он сохранил папу и находящихся при нем от всяких бед, «потому что – писал он, – когда вы, которые есте глава, здравы, то и мы, которые составляем тело, хорошо здравствуем по вашему благословению». Он заявлял от лица всей армянской церкви, что желает закона и братства верховной римской церкви в желает быть в распоряжении папы (ad vestrum mandatum). «Просим вас, – писал католикос в заключение, – чтобы вы молили Бога о нас, потому что мы находимся в пасти дракона среди врагов креста и между теми, которые по природе враги наши». – Иннокентий в своем ответном письме выражал удовольствие, что католикос со всеми своими епископами признает римскую церковь матерью всех церквей, папу главою ее и наместником Христа, себя и всех своих епископов членами тела римской церкви, увещевал пребывать в единении с телом, и давал понять, что не должно, чтобы дела католикоса противоречили его словам. – В другой раз католикос писал папе, называя его попрежнему главою всей церкви и всякого земного престола и отцом христианской веры. Он благодарил за дарование Леону царского достоинства и обещал покорность папе со стороны царя и его подданных до тех пор, пока в Армении будут существовать цари²²³. В другое время Григорий просил у папы перстень, митру и жезл, а вместе с тем и отпущение грехов армянским воинам, сражающимся за церковь и свободу.

Царь Леон с своей стороны неоднократно писал этому папе. Так, в 1199 г. он писал Иннокентию, называя себя «Божиею и Римской Империи милостью царем всех армян», и выражал готовность привести всех армян в единение с римской церковью. Скоро однако опека римской церкви сделалась для Леона тягостна; особенно причиняли ему много беспокойств действия храмовников. Леон жаловался было на них папе; но тот приказал во всем удовлетворить храмовников.

По смерти католикоса Григория его преемник Иоанн, в присутствии папских легатов, торжественно заявил покорность римскому престолу по особой сообщенной ему форме и обещал чрез каждые 5 лет посещать Рим, как мать и учительницу всех церквей, и затем принимать лично или через особых уполномоченных участие в заморских соборах. При этом легат вручил ему жезл.²²⁴

Положение Восточной Армении. Намерение кн. Захария устроить походную церковь и странная осторожность армянских богословов. Захарий вопрошает католикоса и царя Леона. Сисский собор 1294 г. Восемь канонов этого coбopa. Упорное противодействие восточных

Между тем как в Западной Армении крепли связи с латинской церковью и царь с католикосом объявляли себя покорными слугами пап, в восточной Армении господствовали совсем другие чувства и к римской, и в греческой церкви. Здесь мало ощущали воздействие запада и не имели почти никакого соприкосновения с греками. Слыша, что в Киликии армяне с высшей иерархией забывают заветы предков и соединяются с латинянами и греками, восточные негодовали на такую непонятную для них слабость и тем крепче держались своих церковных обычаев. Ненависть к вселенскому православию усиливалась здесь еще и вследствие ненависти к грузинам. Восточная Армения была целиком завоевана турками; но мало-помалу грузины отвоевали у них северную Армению и подчинили себе. Грузинский царь суровыми мерами водворил порядок в завоеванных областях. Тяжело было положение армянских христиан под властию турок, которые взимали подати и с церквей, и с духовенства, ругались над священными для армян предметами и подвергали армян даже смерти; но турки были нехристиане. Отношения грузин к армянским христианам были конечно более гуманны; тем не менее армяне ненавидели их больше, чем турок. Армянам тяжело было сознавать свою зависимость от грузин, которых они всегда считали слабее себя; но еще тяжелее было бы для них видеть, если бы на армянской земле грузинское исповедание взяло верх над армянским. Вот почему приверженность к старым церковным порядкам в Армении никогда не проявлялась с таким слепым фанатизмом, как в это время; никогда еще так нелепа не была оппозиция разным необходимым преобразованиям в церкви, как теперь.

Характерный пример слепой и нелепой оппозиции преобразованиям самым невинным представляет следующее обстоятельство. В конце XII в. в грузинской Армении играли видную роль два брата – князья Захарий и Иванэ. Последний был православного грузинского исповедания, а Захарий держался армянского. Грузины упрекали армян, что они не имеют походных церквей, и во время походов в их войсках не совершается литургия, тогда как у грузинских войск есть походные церкви. Полководец Захарий обратился к духовнику своему вардапету Мхитару, настоятелю монастыря Гетика, с просьбой разрешить ему иметь при себе во время походов переносную церковь. Но этот ученый муж ответил, что никогда армянские цари и князья не имели при себе в своих походах переносной церкви. Тогда Захарий обратился к другим армянским богословам, которые напротив подвели исторические справки противоположного характера, указывая, что ц. Тиридат во время походов имел палатку с переносным алтарем. Однако и они не могли сами по себе разрешить Захарию устроить походные церкви и посоветовали обратиться в католикосу и царю Леону. Захарий обратился с письмом к католикосу Иоанну в Хромклу и к царю. В это время католикос Иоанн находился во враждебных отношениях к Леону, который на место Иоанна, за его непокорность, поставил другого католикоса, Давида, в г. Сисе. Для рассмотрения просьбы Захария царь созвал в 1204 г. собор в Сисе, где вместе с этим вопросом рассуждения, очевидно, коснулись и некоторых нестроений в восточной армянской церкви. Ответ собора был тот, что Захарий может исполнить то, о чем просит, так как его просьба согласна с канонами. В этом смысле написана была к Захарию грамота, в которой, кроме того, значились еще 8 канонов, постановленных на том же соборе. Грамота начиналась так: «Захарию, великому генералиссиму и шаханшаху стран восточных, который, ревнуя о церковных обрядах, измененых и извращенных во времена рабства иностранцам, созвал собрание вардапетов и епископов, отцов и священников и пр.» Восемь пунктов, постановленных собором в целях восстановления и очищения искаженных обрядов, суть следующие:

1) Служить литургию с диаконом и чтецом, как то следует по закону, и не иначе как в церковных облачениях.

2) Праздновать Благовещение 7 апреля, Успение 15 августа, Воздвижение креста 14 сентября, в какой бы день эти праздники ни приходились; точно так же и праздники св. мучеников совершать в те дни, на какие эти праздники падают.

3) День, предшествующий Богоявлению и Воскресению Христову, проводить в посте до самого вечера, и вечером разрешать только на рыбу и масло.

4) Принять изображения Господа и всех святых, и не отвергать их как языческие.

5) Служить литургию как за усопших, так и за живых.

6) Монашествующим не есть мясного.

7) Посвящать (желающих вступить в церковный сан) сначала в чтецы, после долгого времени в диаконы и наконец уже в зрелом возрасте во священники.

8) В монастырях никому не иметь ничего собственного, но чтобы все было общее.

По словам Киракоса, отцы сисского собора написали такое письмо Захарию потому, что опасались, как бы Захарий, не получив удовлетворения, по примеру своего брата не отрекся от армянской веры и не принял грузинской. Но предположение Киракоса неосновательно: в постановлениях собора, сообщенных Захарию, видна собственная инициатива собора исправить церковные нестроения и ввести то, что давно рекомендовано в сочинениях Нерсеса Благодатного и уже принято в киликийской Армении.

Католикос Иоанн с своей стороны послал князю Захарию палатку с куполом на подобие церкви, людей, чтобы собирать и ставить эту палатку, мраморный престол и свящ. сосуды; кроме того прислал епископа Мину, диакона, чтецов и священников.

Для выслушания ответа католикоса и царя, а также для торжественной постановки церкви–палатки, по приказанию Захария, в Лори созван был (1205) собор восточных епископов с знаменитыми настоятелями монастырей и учеными вардапетами. Выслушав постановления сисского собора, некоторые подчинились, но большинство восстало против этих постановлений; произошел раздор между собравшимися, многие бежали ночью из города, порицая своих товарищей. Захарий послал своих людей в монастыри своих владений, чтобы силой заставить праздновать Успение и Воздвижение креста не в воскресенье, как прежде, а в те дни, в которые они приходятся. Возбуждение против этих «нововведений» было так велико, что посланный в Гахбат упомянутый епископ Мина с своими людьми был, по распоряжению гахбадского епископа, встречен палками, причем Мина был избит до полусмерти, а его вьючные животные сброшены в пропасти. «В самом деле, – говорит Киракос, – давно уже отвыкли делать то, чего требовал Захарий, праздновать праздники в их числа, не нарушать поста по случаю праздников; служить с диаконом, а не с одними священниками, помогающими друг другу. Я думаю, что это было вследствие тирании мусульман, которые не позволяли христианам свободно отправлять свое богослужение. Нельзя было даже отворить церковных дверей во время совершения таинства во избежание оскорблений со стороны чужестранцев, не говоря о другом, что нравилось Захарию».²²⁵

Чрез два года волнений Захарий снова собрал собор в г. Ани (1207). Собравшиеся здесь епископы и вардапеты ничего не хотели решить без ученого вардапета Мхитара, который отсутствовал, ссылаясь на болезнь. Напрасно Захарий представлял собору собственноручное письмо Мхитара с заявлением, что он, Мхитар, согласен на все, что постановит собор, – собор требовал Мхитара. «Пусть слабость твоя не удерживает тебя, – писали отцы собора Мхитару, – если смерть застигнет тебя в пути, мы впишем твое имя в число первых имен святых учителей церкви». Мхитар повиновался. Явившись на собор, Мхитар говорил: «Захарий имеет разрешение католикоса и царя Леона действовать так, как теперь действует, я хотим ли мы или не хотим, он не откажется от своего». Он посоветовал возвратиться на свои места и стараться удерживать народ от принятия «таких обычаев». Члены собора послушались мудрого совета. Но не смотря на ожесточенное противодействие приверженцев старого порядка, Захарий до самой своей смерти не переставал проводить в жизнь постановления сисского собора.

Кат. Константин сторонится oт латинян, но потом изъявляет покорность папе. Усилия конст. патр. Германа II к примирению армянской церкви с греческой. Неопределенный ответ Константина

После 3-летнего правления поставленный Леоном католикос Давид умер, и прежний католикос Иоанн снова стал во главе управления армянской церковью. Неизвестно, чтобы этот католикос изменил свои отношения к римской церкви и в остальное время своего правления. В своей церковной деятельности он, кроме покорности Риму, ничем не отмечен в истории. Данное ему прозвание «великолепный» показывает, что он не тратил особенно много времени на дела церковные, предпочитая жизнь роскошную и пышность в обстановке. Преемником ему был поставлен Константин (1220–1267), человек пользовавшийся всеобщим уважением не только среди армян, но и между мусульманами. Этот католикос сторонился от латинян и не старался выполнить условия, которые были приняты от римской церкви его предшественниками; каковое обстоятельство латиняне выставляли, как причину случившегося вскоре разорения Армении татарами.

В 1238 году антиохийский латинский патриарх жаловался папе, что находящийся в антиохийском диоцезе армянский католикос уклоняется от повиновения своему патриарху. Папа Григорий IX (1227–1241) поручил двум епископам разобрать дело. Разбор дела вероятно показал, что заключенное соглашение армянской церкви с римской не имеет никакой прочности; поэтому папа не счел возможным строго настаивать на исполнении прежних условий и в письме своем к армянскому царю разрешал армянам держаться древних своих церковных обычаев. При таком обороте дела католикос Константин стал относиться к папе с почтением и просил у него жезл и другие первосвященнические украшения. Папа писал католикосу письмо, в котором убеждал пребыть верным римской церкви, как матери и учительнице всех верующих. При этом письме он послал Константину митру, облачение и перстень. Это было в 1239 году.

Около этого же времени, именно не задолго до 1240 года и со стороны греков возобновлены были попытки к примирению армянской церкви с греческой. Греческий патриарх Герман II (1222–1240) написал католикосу Константину письмо, в котором, упомянув о союзе императ. Константина и царя Тиридата и о том, что армяне приняли три первые вселенские собора, говорил, что после того армяне, уловленные обманом диавола, впали в зловредную ересь и начали признавать во Христе одну природу, смешанную из божества и человечества. Он говорил, что, утверждая это, армяне разрушают все домостроительство воплощения, ибо в таком случае Христос не был бы единосущен ни Отцу Своему, который не имеет ничего человеческого, ни Деве матери, которая в свою очередь непричастна божеству; говорил, что напрасно армяне приписывают православным разделение Христа надвое, ибо это – богохульство Нестория, от которого, как от иудея, отвращается церковь. – Царь Гетум и католикос Константин не уклонились от призыва к примирению и послали к грекам игумена Феодорита и монаха Василия. Патриарх Герман в это время уже был удален с патриаршей кафедры, но продолжал крепко верить в возможность обращения армян. При виде хорошего начала дела он утверждал, что теперь получил более радости, чем если бы Константинополь был снова возвращен от латинян греческому кесарю, и что хотя он не получил от католикоса никаких писем, однако вполне полагается на свидетельства антиохийского патриарха, который ручался за это дело, и особенно на утверждение инока Феодорита. Он послал митрополита к мелитенским армянам и поджидал, что тот привезет с собою несколько армянских епископов с окончательным ответом царя и католикоса; но смерть положила конец его надеждам.

Католикос Константин все-таки написал ответ грекам под заглавием: «Краткое исповедание армянской веры, переданное св. отцами и принятое от них, повелением же Константина, католикоса армян, написанное к святородному константинопольскому патриарху». Это исповедание написано в духе послания католикоса Нерсеса Благодатного и вращается в изложении учения о таинстве св. Троицы и о воплощении Иисуса Христа, Его жизни, смерти, воскресении и вознесении на небо. Вся речь в таком роде, что по местам ее легко можно счесть вполне православною; однако нигде ясно не говорится о двух естествах, равно как нет никакого упоминания о халкидонском соборе²²⁶.

Сам по себе кат. Константин сознавал правоту вселенской церкви и искренно желал произвести исправления в своей церкви как в учении, так и в обычаях; но, видя косность большинства армянского духовенства и народа, он не мог предпринять в этом отношении что-либо решительное. Его неопределенный ответ грекам обусловливался именно этим его положением. Желая однако сделать то, что было в его власти, он вскоре после этого занялся изысканием мер к улучшению нравственности духовенства и народа и к исправлению таких неправильностей в церкви, очевидность которых была несомненна для всех.

Состояние религии и нравственности среди армян после Багратидов. Жалобы Нерсеса Лампронского. Свидетельства Киракоса об эпохе кат. Константина

Во времена кат. Константина религиозно-нравственное состояние армянского народа было печальное. Религиозно-нравственный упадок начался в Армении, или, лучше сказать, сделался особенно заметным со времени прекращения династии Багратидов. Нерсес Лампронский уже горько жаловался на крайнее нравственное падение своих соотечественников. «Читая его описание нравственного поражения всего организма тогдашней Армении, удивляешься, говорит Эмин, как еще могло существовать общество, носившее в самом недре своем смерть! Из того, что этот замечательный архипастырь говорит о нравственном состоянии тогдашнего духовенства, к которому он сам принадлежал, мы легко можем составить себе первое понятие и о глубоком упадке, в котором должна была находиться и светская половина его отечества»²²⁷ В Киликии непотизм принял самые широкие размеры. Сан священнический, епископский и даже патриарший – все сделалось наследственным в этой стране; и не только наследственным, но и продажным. История вселенской церкви не представляет примера, чтобы иерейский или епископский сан передавался когда-нибудь по завещанию, как наследство. В этой стране достаточно было священнику построить церковь или монаху выстроить монастырь, чтобы иметь право первому завещать на вечные времена жене своей и детям паству Христову, а второму по смерти своей отдать в рабство, хотя бы своему племяннику, всю братию, собравшуюся во имя Христа. Там, где достаточно было бы одной церкви, встречаем множество полуразвалившихся часовен, воздвигнутых не во славу Божию, но вследствие непокорности и вражды священников, сеющих раздор в народе с целью иметь больше возможности располагать последним в пользу своих сыновей. Получали рукоположение епископы, не имевшие понятия об управлении паствою; получали кафедры, не зная, где они находятся; они обыкновенно скрывались где-нибудь в ущельях, и если случалось им явиться посреди своей паствы, которой совершенно завладели священники, последняя смотрела на них, как на незнакомцев. – «И это зло, говорит Нерсес Лампронский, существует у нас не более как около ста лет, а именно, со времени прекращения династии Багратидов, и с каждым днем оно глубже пускает свои корни. Отечество наше не только в страшном беспорядке, но и в жестоком рабстве, в которое предал Господь не только наше тело за наши грехи, но и душу, добровольно нами порабощенную. Со всех сторон до нас доходят слухи, что турки исполняют обязанность епископов, приказывая последним рукополагать того или другого, за что они сами получают деньги; и – стыдно даже выговорить! – народ доволен скорее турками, чем христианами, совершающими то же самое дело! Горе мне, младенцы остаются без крещения, а покойники в продолжении нескольких дней непогребенными, если их родственники не внесут за то определенвую плату! Может быть меня спросят: идем ли мы по крайней мере неуклонно по стезе благочестия? – Нет, у нас нет и благочестия. Мы это говорим не на ветер; сравнивая себя с соседними христианами, находим, что мы только по имени и по вере вашей называемся христианами, но что дела наши лишены духа христианского. Нет еще семидесяти лет, как франки в этой стране и владеют ею. Когда они пришли к нам, всю Месопотамию, Сирию, Киликию, Памфилию и Каппадакию наполнял собою армянский народ, у которого в то время были князья и церкви в достаточном количестве. Князья и теперь существуют; в течение всего указанного времени никто из них в городах своих или селениях не построил архиерейского дворца, или церкви. Между тем посмотрите, что сделано в короткое время франками: там, где в продолжение долгого времени армянские князья господствовали без церквей и епископов, франки первой своей заботой считали водворить церковный порядок, что мы не только слышали, но и видели собственными глазами. Возьмем для примера обширный и богатый город Мараш; пока он принадлежал армянам, в нем не было ни кафедры, ни церквей; переходит он в руки к франкам – в нем является и кафедра и великолепная церковь. To же следует сказать и о Кесоне, принадлежавшем Гох-Василю, который упоминается у нас в числе благочестивых: в нем также ничего не было; франки завладевают Кесоном, воздвигается в нем архиерейский дворец и во всех селениях являются церкви с церковнослужителями. He станем говорить о Аназарбе и Сисе, которые, находясь под владычеством армян, до сих пор не имеют ни пастыря, ни церквей; епископы сидят в своих монастырях, a паства пасется без пастырей. – В Анарзабе армянскими князьями была воздвигнута церковь. Когда этот город перешел к грекам, они назначили в армянскую церковь не только епископов, но и определенное приношение со стороны мирян. Армянские князья, по вторичном его взятии, изгнали греческого епископа, а церковь оставили пустою и осиротевшею, какою она пребывает и до сей поры. Эдесса, Самосат, вся Месопотамия представляет ту же картину, потому что страною завладели турки, а церкви армяне наследовали от франков, и потому в них запустение; между тем как рядом с армянами сирийцы торжественно прославляют имя Божие».

«Наконец взгляните на столицу нашу Сис, где князей и народу достаточное множество; что же вы видите? – ни епископа, ни церквей, ни готовности со стороны народа посещать их, ни даже сознания необходимости посещать их. Наше духовенство остается совершенно чуждым того благоустройства, которое представляют ему франки. В Сисе христиане, жаждущие знания закона Божия, погибают в невежестве. Таково их положение и в крепостях и в селениях»²²⁸.

Чрез полвека после Нерсеса, в эпоху историков Вардана и Киракоса, религиозно-нравственное состояние армянского народа имело характер не менее мрачный. Киракос говорит, что во времена Константина «не соблюдали более правил установления брака; презирая родство, смешивали как язычники кровь с кровью; расходились по фантазии, сходились по капризу; никто не придавал значения строгости постов, без стыда сообщались с язычниками, и, что ужаснее всех преступлений, епископы давали посвящение за деньги. Уделяя дары Божии людям без заслуги, они ставили посредниками между Богом и людьми детей, невежд, неспособных говорить пред народом»²²⁹.

He удивительно, что в это время народ, лишенный надлежащего духовного руководства, шел за всяким проходимцем, выдававшим себя за посланника Божия и чудотворца. Тот же Киракос рассказывает, что в деревне Дцар, в восточной Армении, некто Давид, бывший сторожем на маслобойной мельнице, объявил, что Сам Христос явился ему ночью и велел проповедовать и исцелять. Из самого толстого бревна, какое только было на мельнице, он, не обращая внимания на протест хозяина, устроил крест и поставил его у входа в церковь. Молва быстро распространилась о новом проповеднике. Из простого сторожа он превратился в пустынника Давида и чудотворца. Народ стекался к нему со всех сторон. Пред его крестом стали приносить жертвы; мясо и кости приносимых в жертву животных стали раздаваться присутствующим как священные предметы, равно как и стружки от креста и зерна, сохранившиеся на мельнице. Собиравшихся к нему больных он исцелял таким образом: бесноватых он немилосердно бил палкой и наступал им на горло, больных ногами заставлял прыгать и плясать, горбатых и с искривленными членами приказывал растягивать, так что трещали все суставы, а целитель еще ходил по телу и топтал бока и спину. Случалось, что больной умирал под такой пыткой. Прокаженным он отпускал только грехи, заявляя, что Бог запретил ему исцелять таких больных; слепым он тоже предпочитал отпускать грехи и отверзать очи духовные вместо телесных. Собравшийся народ – мужчины и женщины наполнили окрестность и, расположившись под открытым небом по случаю теплого времени, предавались необузданному распутству. К обманщику присоединились даже некоторые священники, побуждаемые жадностью и корыстолюбием, которые обмывали ему ноги и этой водой окропляли себя на глазах народа. Если случалось, что кто-нибудь благоразумный останавливал народ, изобличая обман, то про него говорили, что он одержим завистью, потому что сам не может совершать ничего подобного. Обманщик простер свою дерзость до того, что называя себя аршакидом, требовал, чтобы один его сын был сделан царем, а другой католикосом. Арестованный он однако был отпущен снова после того, как дал клятву не обманывать народ.²³⁰

Ученые вардапеты этого времени отличались крайней легковерностью и сами были непрочь пустить в обращение недостойную басню. Рассказы измышлялись не спроста, но с задней мыслью доказать правоту армянских церковных обычаев и превосходство армянской церкви пред другими христианскими исповеданиями. Этот прием доказательств не требовал ни богословских познаний, ни особенного усилия мысли. – Вот рассказ, предназначенный доказать основательность армянского обычая праздновать Благовещение 7 апреля, а следовательно и Рождество – 6 января.

Один ученый монах, Иоаннес из Гарни, рассказывал: «Пришедши в Иерусалим для поклонения святым местам воплощения нашего божественного Спасителя Иисуса, я остановился в монастыре св. Иакова, где и оставался несколько дней. Однажды ночью я поднялся раньше, чем ударили на молитву. В то время, как я молился в св. церкви, вардапет игумен св. Иакова позвал меня и сказал: «подойди и узнай удивительную вещь, которую рассказывает один из моих молодых священников». Я подошел, и он позвал того священника, который видел удивительное видение. Он сказал ему: «Повтори, что ты рассказывал мне, чтобы и он знал». Священник начал говорить и сказал: «пред твоим приходом, когда я был в верхнем этаже св. церкви, вдруг живописное изображение архангела Гавриила, поставленное против иконы пресвятой Девы, оживилось и сказало: «Радуйся, Господь с тобою, благословенна ты в женах, благословен плод чрева твоего». Потом все иконы святых повторяли долгое время те же слова: Радуйся, Господь с тобою». Пораженный удивлением я прославлял Бога. Сделавши календарные вычисления, я увидел, что это было 30 месяца арега или 7 апреля, 15 нисана. Это удивительное видение подтвердило точность армянских праздников, из числа которых Благовещение празднуется 30 арега, 7 апреля, не смотря на противодействие других народов, именно греков, которые желают, чтобы оно праздновалось 25 марта»²³¹.

А вот другой рассказ, направленный на этот раз уже против почитания икон. Знаменитый отшельник и архиепископ страны Гардманской Иоанн Туетци рассказывал следующее: «Я отправился в Вифлеем, где я видел изображенными на стенах церковных лики святых апостолов; видел, что татчики (арабы) в знак своего неуважения вырвали у них глаза: и мне стало грустно. Я обратился к св. апостолам с мольбою: угодно ли им, чтобы всюду были их изображения. По возвращении в Иерусалим, в первую же ночь я видел в видении двух славных мужей, идущих ко мне; я сам пошел им навстречу и спросил: «Кто вы, святые Божии?» Они в ответ: «Мы Петр и Иоанн, которых ты просил вразумить тебя относительно того, что христиане изображают нас; это нам совсем неугодно; они нас не слушаются, не смотря на то, что не раз уже мы являлись им во многих местах»²³².

Тот же Иоаннес, который передавал Киракосу о чуде в монастыре св. Иакова, рассказывал, что, когда он находился на берегу Иордана и молился на месте крещения Господа, подошли к нему три человека мусульман и просили крестить их. Он сначала принял их за мошенников и предложил им принять крещение на другой день, или обратиться с своей просьбой к другим; но старший между ними сказал: «Мы из Занзиана, в Персии, и занимаем должность мухри. Построивши большой и красивый минарет и приготовивши все для освящения, я взошел на вершину купола, чтобы, по обычаю мусульман, произнести непристойный призыв, как заметил на востоке разверзшееся небо и в этом месте великий свет. Чудный царь, страшного вида, сидел на троне, вокруг Hero множество светлых существ, которые прославляли Его неизреченными голосами. Все христианские народы с своими начальниками, одетыми в блестящие одежды, приходили поклониться Ему, и Он принимал их приветствия и поклонение. Наконец явился народ, превосходящий блеском первые, – начальники которого были поистине чудесны. Когда они пришли поклониться Ему, царь поднялся им навстречу, поцеловал их и их начальников и оказал им более благоволения, чем всем другим». Пораженный мусульманин долго оставался созерцать видение. Его сын, который пришел звать его к народу, также видел это чудесное видение; наконец к ним поднялся другой сын, но уже видения не застал. Мусульмане решили было сейчас же всенародно исповедать Христа истинным Богом, а себя христианами; но второй сын отсоветовал. Он предложил идти в Иерусалим и там креститься, чтобы иметь счастливую участь армян, которые в видении так отличены были Господом пред всеми другими народами. «Мы одобрили эти слова, продолжал повествовать Иоанну мусульманин, и сошли к народу, не сказав никому ничего. Оставив все свое имущество движимое и недвижимое, мы пришли в Иерусалим и молили Бога дать нам встретить людей, отличенных Им в видении. Бог послал нам тебя и мы увидали на тебе те же самые знаки: умоляем тебя дать нам печать Христа и сделать нас полными рабами твоего Бога». Само собой понятно, что Иоаннес их крестил, причастил св. таин и отпустил. После того новообращенные отправились в г. Рим, чтобы поклониться гробу свв. Петра и Павла²³³.

По словам того же Иоаннеса, 40 человек армянских богомольцев отправились в пустыню Синай, на гopy, где Бог явился Моисею и дал скрижали с начертанными заповедями. У подошвы горы был греческий монастырь с весьма строгим уставом. Богомольцы остановились в этом монастыре и отсюда намеревались пройти на гopy. Иноки предупреждали их не оставаться долго на горе, потому что кто долго остается там, видит нечто страшное и многие умирают; но армяне безбоязненно пошли и даже не захватили с собой съестных припасов. Несколько дней уже прошло, а армяне не возвращались; иноки стали беспокоиться, зная, что другого прохода, как чрез их монастырь, не было. Они уже решили, что армяне погибли; но те чрез несколько дней с радостными лицами сошли с горы. Иноки вышли им навстречу с свечами в фонарями. Греков поразило то, что богомольцев прежде было 40 человек, а теперь стало 42. Когда сели за стол, то двое лишних стали прислуживать остальным, не позволяя никому из иноков делать то же. «Такой у нас, обычай, – говорили они, – служить нашим братьям». Когда странники наелись досыта, прислуживавшие им удалились и исчезли. Это были ни больше, ни меньше как Моисей и Илия²³⁴.

Католикос Константин был далек от того оптимизма, каким было заражено большинство его паствы. В 1243 году, с согласия ц. Гетума, ов созвал в г. Сисе собор, на котором было постановлено 23 правила (по другому разделению – 25 прав.), направленных против самых закоренелых зол в жизни армянской церкви. Вот эти правила:

1) Всякое церковное посвящение, будучи даром св. Духа, который уделяет его достойным лицам, должно совершаться без платы, по канонам. Иначе это было бы делом Иуды в Симона волхва, отвергнутых и не признанных божественною благодатию, – вещь, которую заставляет терпеть в разных местах одна только скудость и невежество. Вследствие сего достоинство епископское, после зрелого испытания, публичного засвидетельствования, без подарков, должно быть возлагаемо только на лиц достойных, имеющих по крайней мере 30 лет.

2) Первый долг епископа с самым внимательным разбором назначать учителями, уполномоченными на церковное учительство, людей безупречных и одаренных способностью, которые должны обучать юношество.

3) Эти лица, зрелого возраста, священники или диаконы, известные ему как они сами, так и их учители, возрастом по крайней мере 27 лет, должны быть производимы без всякой платы.

4) Священники должны совершать брак и крещение натощак, в церкви, после чего должны преподавать причастие; если есть опасность смерти для дитяти, они должны приступать во всякое время совершенно безвозмездно.

5) Всякая священническая обязанность, как крещение, брак, погребение, должна исполняться благоговейно, без пустословия и смеха, среди теплых молитв семьи.

6) Крещальные купели должны быть установлены прочно и покрыты покрывалом, ибо это есть великая тайна.

7) Брак должен совершаться с выбором, с соблюдением 6 степеней родства; жених должен иметь не менее 14 лет, и невеста не менее 12-ти.

8) Чужой епископ, вардапет, священник или другой кто высокой степени не должен ни обходить, ни строить без позволения местного епископа; но должен получить его разрешение.

9) Должность чтеца должна быть поручаема, после публичного засвидетельствования, лицам ученым, имеющим практическое знание и навык во всякого рода книгах; чтец должен точно так же избирать своих учеников после испытания и на основании свидетельства надежных людей.

10) Епископ должен заставлять списывать священные церковные книги чрез каллиграфов ученых и православных.

11) Епископ два раза в год должен обходить свой диоцез, собирать торжественно своих овец и ставить хорепископа благочестивого и ученого, могущего решать дела по канонам, боящегося Бога и беспристрастного.

12) В духовники должно избирать людей старых и ученых, которые каждое воскресенье должны приглашать исповедовать грехи недели безвозмездно; священники, с разрешения духовников, должны безвозмездно допускать достойных из своего общества к причастию; больные также должны быть приобщаемы безвозмездно.

13) Таинство не должно быть приносимо к больным без ладона и восковых свеч, но с великим благоговением. Народ не имеет права поставить старостой кого хочет, но лишь с одобрения епископа.

14) Пусть епископы и хорепископы особенно стараются страхом возвратить к долгу распутных женщин и прелюбодеев, колдунов и всяких преступников, достойных геенны. Пусть по отношению к непослушным они употребляют наказания телесные и духовные и денежные штрафы. Те в особенности, которые становятся между мужем и женой; которые имеют бесстыдных женщин; оставляют свою законную супругу, чтобы бежать за женщиной худой жизни; которые по ненависти покидают свою супругу несовершившую прелюбодеяния, – эти бессовестные люди должны без сострадания быть подвергнуты штрафу. Если дело идет о человеке высокопоставленном, который с наглостью говорит о правилах церкви, царь должен предостерегать виновного от этого публичного преступления, князья должны делать ему выговор; если он не слушает их, его должно отлучить. Бесстыдная женщина, которая прельщает мужчину, холостого или женатого, должна быть предоетерегаема священником.

15) Все посты, особенно пост четыредесятницы, пятницы и среды, дней страданий Спасителя, должны соблюдаться по канонам, без рыбы, масла и вина, за исключением случаев болезни. Нарушения должны быть наказываемы денежными штрафами, раздаваемыми бедным, и должны заглаживаться пред Богом постами.

Главным образом и прежде всего я обратил внимание царя Гетума, его отца Константина и князей (в этом случае они оказали содействие церкви) и вообще провозглашал отлучения – на соблазнительные слова, которые изрыгаются повсюду и у малых, и у больших, в дворцах вельмож, в городах, селах и деревнях; на нечестивых богохульников, возбуждающих гнев неба; на нечестивцев, недостойных прощения, которые оскорбляют веру, Творца, крещение, ангела, священника, рот, лице, кладбище, и на другие подобные преступления, недавно появившиеся на свет. Пусть вырвут у виновных язык или лучше проткнут его, продернут шнурок и водят их так в посмеяние в течение дня, а потом пусть они уплатят денежный штраф по своему состоянию, который должен быть роздан бедным.

16) Священник, который будет побежден подобным грехом, должен понести двойное наказание и должен быть наказан со своим саном²³⁵.

17) Священник, который сверх своих церковных обязанностей, берет на себя должность писаря (notariat) или занимается охотой, должен быть удален с своего прихода. Так же должно поступать с священниками невежественными, пока не приобретут больше знания; что же касается недостойных, то их должно низложить.

18) Священник должен однажды в год собирать в церковь мужчин и женщин порознь, молодых девиц отдельно, молодых людей и самых малых детей отдельно, и должен обратиться к каждому с советами и надлежащими нравоучениями, должен осведомиться о поведении каждого, чтобы всегда знать. Если он не может успеть в этом деле сам, пусть поручит его людям способным, как и говорит об этом св. Афанасий в своих канонах.

19) Общество должно дать священнику добровольно, и даже с просьбой о принятии, свою дань от всех корней и плодов, установленную жертву за умерших, подарки от свадьбы, одежду от похорон, драм за службу; это не цена обедни, но цена одежды и пропитания священника, занятого молитвой и совершением литургии в церкви.

20) Священники должны повиноваться епископу, равно как и общество, и предлагать ему установленную дань и приличные подарки.

21) Епископы должны оказывать почтение патриаршему престолу по канонам данью и дарами соответственно своему достоинству; ибо св. Просветитель написал, чтобы священники получали десятину с народа, епископы десятину с священников, патриарх десятину с епископов. Если вы не можете сего, дайте по крайней мере с радостью, как благословение, а не с чувствами скупого, жертву умеренную и самую малую, какую мы сказали. Таким образом кафедры будут укрепляться и пребудут несокрушимыми, церковь будет блистать, и божественное благословение распространится на произведения вашей справедливости; ибо Богу даете вы, а не человеку: ваше благодеяние не для человека.

22) На двух молитвах (утренней и вечерней) читая в конце «Святый Боже», не называйте Отца, Сына и св. Духа, чтобы не предположили, что мы приписываем крест Пресвятой Троице. В конце молитвы «Услыши наши голоса» должно говорить: «всегда мы будем обращаться горе, к Твоему всемогущему величеству, Божественный Христос; ныне и...» В конце «Хвалим тебя» прибавляйте: «мы сделаемся храмом и вместилищем Твоих божественных милостей и прославим Тебя нашими хвалами, Христе; ныне и...»

23) Написали нам от франков: «Почему вы не исполняете заповеди брата Господня благословлять больного при последнем издыхании, помазывая его маслом, которое, если он умрет, служит для его погребения, если переживет, то к очищению от грехов и восстановлению его здоровья?» Вы знаете, что Иоанн Отцнийский, который отделил нас от язычников, приказал нам поступать так. Но должно согласиться в этом; исполняйте же ее в точности. Пусть только священник будет внимательным, пусть благословляет масла немного, чтобы не было остатка, что навлекло бы на него проклятие Божие и наше и послужило бы причиной соблазна²³⁶.

Чрез три года после собора Константин, видя, вероятно, что восточные армяне не обращают внимания на эти постановления, счел долгом обратиться на восток с особым посланием, при котором предпроводил и самые правила. «Сия есть апостольская заповедь, – писал Константин, – чтобы церковные начальники уверялись три раза в год, соблюдает ли духовенство вековые уставы церкви, утвержденные Св. Духом, и в случаях упущений принимали меры и исторгали происшедшие плевелы. Расположение нашего народа, отдаленность, опасность путешествий уже много лет препятствовали нам в исполнении этой заповеди. Между тем Бог, Праведный Судия, решил вспомнить неправды и беззакония нашей страны; после долгого терпения и снисхождения Он дал многим народам и странам и между другими и нам испить чашу Его гнева, и мы с нашими единоплеменниками, с нашими духовными сыновьями и дочерями, с лихвою заплатили свой долг. В самом деле, отечество наше покрылось преступлениями и беззакониями, слезами и грудами костей и трупов, терзаемых хищными зверями; избегшие меча вымерли на дорогах удаленных народов, нежные и знатные сыны Сиона, овцы Христа, драгоценные, как золото, серебро и драгоценные камни, сделались бесполезными отверженниками, – священная утварь, попавши в недостойные руки, служит для мирских употреблений; города ниспровергнуты, страны превращены в пустыни. Нет слов рассказать всего, не хватает слез! – Но причины Божественного гнева остаются и теперь. В виду этого три года тому назад – по нашему приказанию и с согласия царя собрались епископы, вардапеты и начальники монастырей, князья и знатные люди. Изучивши весьма внимательно заповеди и повеления божественные, повеления апостолов и патриархов, идущих по Боге, мы оказались во многом заблуждающимися, виновными и неоправдываемыми, и испустили на самих себя вопли и, что было силы, рыдания. После глубокого испытания мы единодушно и за печатью собора составили правила и каноны умеренные, легкие для чтения и еще более легкие для исполнения, составляющие сущность книг. Пред Богом, ангелами и людьми мы обязались обещанием исполнить все содержание этих постановлений». Он требовал, чтобы епископы и начальники монастырей в знак своего согласия подписывались под этими правилами.

Как ни неприятно было восточным подписываться под этими правилами, однако уклониться было невозможно и они подписались²³⁷.

Попытка п. Иннокентия IV привлечь армян к союзу с римской церковью. Пререкания армян с папским нунцием в 1248 г. Собор в Сисе 1251 года и принятие армянами догмата filioque. Еще сношение с греками. Последние годы патриаршествования Константина. Иаков I и образ его мыслей. Отношения к Риму. Константин II. Он противится союзу с папой. Стефан IV. Волнения по поводу празднования пасхи. Нашествие египтян

Около 1248 г. от папы Иннокентия прибыл в Киликию нунций с письмом к ц. Гетуму и кат. Константину. Цель его миссии была прежде всего изучить обряд и церковные порядки армян; определить, насколько основательны обвинения против армянской церкви со стороны многих из латинского духовенства, а затем сделать попытку привлечь армянскую церковь в полное согласие с римской. По этому случаю между армянским духовенством и нунцием возникли горячие пререкания, во время которых армянское духовенство решительно заявило, что в отношении существенных пунктов христианской веры армяне вполне согласны с латинянами, но что касается церковных обрядов, которые издавна существуют в народе, то в этой области они не согласны ни на какие уступки и ни на какие изменения. Некто Вардан, с Черной горы, прочитавши копию письма, принесенного нунцием от папы к ц. Гетуму, написал Гетуму письмо, в котором выставил 15 пунктов обвинений против латинян. Другой монах, по имени Мхитар, из Скевра, опровергал мысль о главенстве св. Петра в церкви.

Спустя два года латиняне однако имели в Армении большой успех. В 1250 г. Иннокентий написал ко всем восточным христианам послание, в котором предлагал принять учение об исхождении Св. Духа «и от Сына». Копия этого послания была доставлена и царю Гетуму. Царь приказал католикосу созвать в Сисе собор, которому и передано было предложение папы. После незначительного сопротивления отдельных членов, собор (1251) принял догмат filioque и в этом смысле послал уведомление в Восточную Армению епископам и духовенству и отдельно монаху Иоанну Ванакану, пользовавшемуся славой необыкновенно ученого богослова. В ответ на послание сисского собора восточные армяне написали, что они принимают учение об исхождении св. Духа и от Сына, так как это учение будто бы вполне согласно с свящ. писанием и мнением отцов церкви²³⁸.

Вскоре после этого, около 1254 года, было еще одно формальное сношение с греками, которое также же ни к чему не привело, как и в 1240 г. Вардапет Иаков, посланный Константином к имп. Иоанну Дюке и к патриарху, упорно защищался пред греческим собором против обвиневий в евтихианстве, защищал армянское выражение «единое естество» и другие особенности своей церкви. «Он противопоставил, – говорит Киракос, – слова божественных писаний рассуждениям греческого собора и доказал, что Христос соединил в Себе Бога и совершенного человека, так что ни Божество не уничтожилось, ни человечество не изменилось, и что в Нем действовала единая славная природа как Бог и на подобие людей»²³⁹.

Последние 14 лет патриаршествования Константина I не ознаменовались никакими важными церковными событиями. Ни о сношениях с греками, ни о сношениях с латинянами в это время ничего неизвестно. Положение армянской церкви в то время было нетяжелое, так как татары уважали христианскую веру, щадили церкви и монастыри и милостиво относились к духовенству. После того, как царь Гетум совершил путешествие к Мангохану и заявил искреннюю покорность ему, милостивое расположение татар к армянам еще больше увеличилось. He только церкви и духовенство были освобождены от всяких налогов, но даже и подати с народа армянского были уменьшены. Некоторые из татарских правителей сами сделались христианами, у других жены были христианки. О брате Манго-хана Гулаву-хане, правившем Персией, Арменией и другими странами передней Азии (1256–1264), и его жене – христианке Стефан Орбелиан говорит: «Бог знает были ли они по благочестию ниже Константина и его матери Елены». Армяне с своей стороны служили верно татарам и принимали самое деятельное участие в их войнах с мусульманами; так, они были при взятии Багдада, Алеппо, Дамаска. За два года до своей смерти кат. Константин был, однако, свидетелем страшного опустошения, которое произвел в Киликии египетский султан. Во время этого нашествия Сис был взят и разграблен (1266). Гетум тогда обратился к папе с просьбой о помощи. Папа поспешил утешить Гетума и обещал помощь. О каких-либо сношениях папы с католикосом в это время опять ничего неизвестно; вероятно папа убедился в неподатливости Константина и счел бесполезным иметь с ним дело.

Преемником Константина был Иаков I (1268–1287), по прозванью Ученый. О церковных делах этого католикоса армянские историки не распространяются; но образ мыслей Иакова достаточно определяется тем, что он тотчас по своем вступлении на кафедру разослал по всей Армении в копиях окружное послание Нерсеса Благодатного и требовал от духовенства прочитывать и строго сохранять предписанные в нем правила. Во второй год его правления царь Гетум отказался от короны и принял монашество, а потом вскоре и умер. Преемник его Леон III мирно управлял своим царством, пользуясь расположением как татар, так и египтян. Он много заботился ο христианах, выдавал бедным постоянное пособие, восстановлял церкви и монастыри. Начавшиеся было в 1275 г. неприязненные отношения с египетским султаном и ликаонянами кончились для Леона победой. Неизменно-дружественное расположение к армянам татар исключало потребность в сношениях с папами. Можно думать, что в это время мысли руководителей армянского народа были далеко от соглашения с Римом. Секретарь Леона монах Ваграм, по прозванию Рабун (учитель), написал замечательное, по словам Чамчиана, сочинение о таинстве Св. Троицы, в котором говорил об исхождении Св. Духа согласно с учением греческой церкви²⁴⁰.

По смерти Иакова I в католикосы был поставлен настоятель одного киликийского монастыря Константин II. Он управлял недолго: против него вооружился царь Гетум II, воцарившийся по смерти своего отца Леона III (1289). Сам Гетум был человек очень религиозный, если не просто ханжа; его главное общество составляли монахи и священники его столицы, с которыми он большую часть дня проводил в молитвах, религиозных беседах и чтении произведений отцов церкви. Он был покорный слуга папы. В первый же год своего царствования он послал к папе Николаю IV (1288–1292) монаха Иоанна из ордена миноритов заявить преданность апостольскому престолу и уведомить, что он, царь, ищет общения с римской церковью. Папа Николай послал Гетуму письмо, в котором хвалил его доброе расположение к римской церкви и затем подробно излагал исповедание римской церкви. Одновременно с этим папа писал к брату царя Торосу, к матери царя Мариаме, к генералиссиму Леону и к некоторым другим армянским вельможам, убеждая всех содействовать успеху соединения армян с римской церковью. Тогда среди армян началось волнение и кат. Константин был из числа противников соглашения с Римом. Царь, видя упорство католикоса, задумал свергнуть его с кафедры. С этой целью он созвал собор духовенства и под разными предлогами предал католикоса суду. По словам историка Стефана Сюнийского, на суде выступили разные клеветники, которые взвели на католикоса небывалые хулы и перетолковали в худую сторону некоторые его распоряжения. Так, его обвинили между прочим в том, что он пред литургией употреблял щербет, и что в Хромкле в пользу церкви брал налог с домов терпимости. «О, вы, жалобщики! – восклицает Стефан по поводу последнего обвинения, – так установлено во всех городах Армении, Греции и других народов. Разве он учредил позорные дома? Впрочем, если он и взимал налог, то ведь он вместе с тем и платил содержание гарнизона. Если это зло, то почему установлено канонами иерархов давать церкви дагеканы, взысканные как штраф с прелюбодеев, бесчестных людей и всяких преступников?» Католикос был свергнут с кафедры, но этим дело для него не кончилось. Так как опасались, что он отправится в Восточную Армению и там будет признан законным католикосом, то его арестовали, заковали в цепи и бросили в тюрьму.

На место свергнутого Константина был поставлен Стефан IV (1290–1293). Стефан Орбелиан с большой похвалой отзывается об этом католикосе²⁴¹. Вероятно Стефан IV держался таких же взглядов, как и его свергнутый предместник²⁴².

Спустя два года после вступления Стефана на кафедру, в Армении произошли большие волнения по поводу празднования пасхи. Некоторые желали праздновать ее с греками 6 апреля, между тем как другие настаивали, что ее нужно праздновать 13 того же месяца. На соборе, созванном по этому случаю в Сисе, было решено, после точных вычислений, что в этом году пасха должна праздноваться 6 апреля. Однако жители Великой Армении, всегда тянувшие в сторону от греков, в особенности восточно-армянские монастыри не подчинились решению собора и праздновали пасху 13 апреля.

Стефан IV был последним католикосом, имевшим резиденцию в Хромкле. В 1293 году египетский султан Мелик-Ашраф вторгнулся во владения армянского царя, взял после упорной защиты Хромклу и разрушил до основания. Все церкви в этом городе были сожжены, вместе с ними сгорел и дворец католикоса. Сам католикос в числе многих других армян был взят в плен и в цепях отведен в Египет. На пути туда, в Дамаске, султан показывал его народу, водя в оковах по улицам города. Гетум обратился к папе Николаю IV за помощью. Папа по этому случаю просил Филиппа французского послать помощь армянам; а так как тот не мог исполнить просьбу папы, то последний предписал магистрам темплиеров и госпиталиеров, а также начальнику флота римской церкви снарядить триремы и послать на помощь армянскому царю против египтян. Вместе с этим папа обратился с посланием ко всем христианам, призывая всех к борьбе против врагов св. креста. Вскоре Ашраф был убит, a eгo преемник спустя год возвратил пленных и заключил с Гетумом мир. Стефан не дожил до этого. Он умер в Египте в 1293 году.

Образ мыслей этого католикоса. Сношения Григория с папой. Ответ папы. Гетум прекращает сношения с Римом. Сношения кат. Григория с греками. Хлопоты его о соглашении армянской церкви с церковью вселенскою. Оппозиция восточных. Обличительное письмо Стефана, м. сюнийского. Догматическое послание кат. Григория к царю Гетуму. Смерть Григория

На место Стефана IV католикосом был поставлен епископ Анарзабы или Анаварзы Григорий. Григорий VII (1294–1301) имел свое местопребывание в г. Сисе и заявил себя, как искренний друг мира и согласия с вселенской церковью. Еще раньше его избрания в католикосы про него ходили слухи, что он расположен к грекам, так что даже было колебание, утверждать ли его в этой должности²⁴³. Вступивши на кафедру, Григорий, однако, некоторое время имел формальные сношения только с латинянами. Надо полагать, что в этом случае он отдавался духу времени и направлению, давно уже господствовавшему при дворе армянского царя. Царь Гетум был усердный поклонник латинян и видимо находился под влиянием латинских монахов. Он даже отказался от царства и удалился в монастырь, где принял монашество с именем Иоанна и стал носить одежду францисканского монаха. После его удаления в монастырь, направление не изменилось: армяне, не смотря на явную приверженность Гетума к латинству, относились к нему с уважением и продолжали считать его законным царем. Поставленный Гетумом в цари брат его Торос тоже продолжал оказывать ему покорность. Но брак их сестры Марии с соправителем и сыном императора Андроника Михаилом (1296) сблизил Гетума и Тороса с греками. Вскоре после этого братья посетили Константинополь. Назначенный ими временный наместник Сембат провозгласил себя армянским царем. Неизвестно, почему кат. Григорий принял сторону Сембата. Вероятно дружба Гетума и Тороса с греческим императором возбудила ревность в латинянах и они подговорили Сембата захватить царство, а катол. Григория склонили содействовать ему. Как бы то ни было, во всяком случае Григорий совершил над Сембатом помазание и после того вместе с ним писал папе Бонифацию VIII почтительное письмо. Григорий, кроме того, посылал к папе от своего лица особых уполномоченных и чрез них заявлял покорность папскому престолу, а также просил помощи против неверных. В ответном письме папа хвалил Григория за то, что он признает папу вселенским главою церкви и заявляет ему свою покорность и уважение, как наместнику Христа и преемнику св. Петра; обещал помощь английского и французского королей и советовал быть твердым в вере и терпении, так как очи Господа на всех боящихся Его. «Убеждаем, – писал между прочим папа, – и прилежно просим, чтобы ты лично и чрез других старался утвердить армянское духовенство и народ в вере, которую вышесказанная римская церковь проповедует, учит и содержит; чтобы они, очистив всякую ошибку древности, в самой вере были тверды, а в деле действенны для спасения своих душ, и для славы и чести Господа нашего Иис. Христа, который с Отцом и Св. Духом живет и царствует во веки веков». Но католикос Григорий, относясь дружелюбно к латинянам и признавая папу вселенским учителем веры и видимым главой Христовой, церкви не хотел идти дальше этого словесного заявления. По его собственным словам в это время он не соглашался с латинянами ни в догматах, ни в обрядах. Свои любезные слова папе Григорий произносил больше потому, что ждал от него помощи для Армении. Помощи этой папа не оказывал, ограничиваясь одними обещаниями. Вскоре и покровительствуемый латинянами Сембат был свергнут с престола. Воцарившийся после того брат Гетума Константин, а потом сам Гетум (1300) не имели сношений с папой. Когда против Гетума восстали те же самые Сембат и Константин, то Гетум отослал их к византийскому императору, которого и просил держать их под стражей. При таких обстоятельствах и Григорий перестал сноситься с папами и обратился к грекам. Симпатии к грекам не были внушены расчетами на их помощь: они были бескорыстны и вызывались сознанием превосходства греческих церковных обычаев и церковного учения пред армянскими. Современник Григория митрополит сюнийский Стефан жестоко упрекает его за попытки ввести в Армении церковные обычаи греков, а также за то, что он запретил нарушать пост в навечерие больших праздников, предписав употреблять только масло, ввел елеосвящение для больных, кающихся и оглашенных и «наконец мало-по-малу начал вводить предания греческой церкви, незаметно уклоняясь от обычаев армянских. «Он беспрестанно посылал», говорит Стефан, «письма к патриарху константинопольскому, заявляя свою покорность ему и обещая принять все его требования. По словам Стефана, Григорий писал о соглашении с греками и к «абуне сирийскому, католикосу Нестору». Стефан говорит, что он собственными глазами видел это письмо²⁴⁴. Григорий развивал свою мысль и пред многими армянами, из которых некоторые вполне соглашались с католикосом; он послал в Великую Армению кесарийского епископа Костанда с тою же целью пропагандировать соглашение с вселенской церковью как в догматах, так и в обрядах. В Вел. Армении, где, после непродолжительных гонений со стороны татар, обратившихся в это время в магометанство, снова настало спокойное время, мало чувствовали зависимость от католикоса и совсем не были расположены к соглашению с греческой или римской церковью. Поэтому посольство Костанда не имело здесь почти никакого успеха. Против предприятия католикоса здесь восстал митрополит сюнийский Стефан Орбелиан. В сообществе с несколькими епископами он написал католикосу довольно неприличное по резкости выражений послание, в котором доказывал «глупость» греков и правоту армян. Он просил католикоса не давать повода говорить: «наш католикос грек и находится в постоянных сношениях с греками», и не колебать слабые умы армян. Он приводил на память католикосу армянские соборы, на которых осуждено было учение халкидонского собора и утверждено настоящее учение армянской церкви, и убеждал строго держаться как этого учения, так и принятых армянской церковью обычаев в праздновании праздников и в совершении таинства евхаристии. Он настаивал, что литургию должен совершать только один, что не должно делать из церкви мест для телесного отдыха и сидеть там и спать; не должно во время богослужения оставлять церковные двери отворенными для собак и свиней; не должно участвовать с греками ни в праздновании праздников, ни в причащении; строго соблюдать навакатик, т. е. разрешать в навечерие больших праздников на масло, сыр и все, что не мясо. Относительно таинства елеосвящения митрополит Стефан писал, что хотя на благословение елея для больных и грешников должно смотреть, как на апостольское установление, однако отцы их не предали им, армянам, этого обычая, «который, как я думаю, – пишет Стефан, – увеличил бы смелость делать зло; стали бы смелее подвергать свою душу греху, веруя в силу елея и надеясь быть оправданными, уплатив какой-нибудь драм за освящение его. Я далеко отвергаю от себя этот источник прибытка и хочу, чтобы шли без преткновений по стезе отцов, но не противлюсь употреблению другого рода елея, назначенного для оглашенных. К чему долго говорить? Мы предпочитаем лучше сойти в ад с нашими отцами , чем войти в рай с греками. Этими немногими словами мы сказали все. Если ваш царственный гнев покарает нас, мы готовы быть наказанными, изгнанными, заключенными в темницу, умереть, потерпеть смерть за предания святых наших отцов»²⁴⁵. В 1302 г. Стефан написал другое полемическое сочинение, под заглавием Руководство, в котором он осуждал вероучение и обряды греков «с едкостью и невежеством совершенно непристойными для выдающегося члена христианской церкви».²⁴⁶

Противодействие, оказанное восточными армянами католикосу Григорию в деле церковной реформы, не сломило энергии католикоса: он попрежнему усиливался осуществить свое искреннее желание. В целях возбудить в армянах чувство солидарности с вселенской церковью, он усердно занимался переводом житий святых греческих, римских и сирийских. В последние годы своего патриаршествования он сильно хлопотал о созвании армянского собора, который бы установил согласие армянской церкви с вселенской. Сохранилось на латинском длинное письмо этого католикоса к Гетуму. «Да будет тебе ведомо, религиознейший государь, – писал католикос, – что к нам уже дошло уважаемое твое письмо, доставленное нам почтеннейшим твоим духовником Стефаном. В нем ты напоминаешь нам о том, о чем около года тому назад мы говорили с тобой в этом городе Сисе, когда ты, прибыв сюда, удостоил прийти к нам, именно, что весьма нужно нам, пока мы еще пребываем между живыми, освободиться от отлучений и быть допущенными в святую церковь Божию.» Затем Григорий, ссылаясь на многие древние свидетельства, подробно доказывает законность греческого и латинского обычая примешивать воду к вину в таинстве евхаристии; он указывал на книгу Афанасия, на письма пап Александра I и Юлия I, на творения Амвросия и Киприана, Иринея, на определения 3-го карфаг. собора, 31 правило трульского собора, на Иоанна Златоуста, Григория Нисского. «Бог свидетель», писал католикос, «что вышесказанные каноны и свидетельства святых мы в прошлые годы сами перечитывали. А вы свидетели того, что, когда латиняне требовали у нас этого прежде, мы, полагая, что в противодействии не будет ничего дурного, всегда противились им». Он писал, что с прошлого года уже решил не совершать литургию без воды; просил Гетума о созвании собора, на котором были бы приняты все 7 вселенских соборов, две природы, две воли и два действия во Христе, установлено было бы празднование Рождества Христова в свое время, запрещено было бы нарушение поста в навечерие больших праздников, предписано было бы петь трисвятое без прибавления «распятый» или по крайней мере с обращением ко Христу по человечеству, было бы установлено согласие с православными церквами в свящ. одеждах, молитвах, в соотношении духовных степеней, в почитании св. икон. Он писал, что сообщал свои планы некоторым князьям и епископам и между прочим архиепископу сюнийскому Орбелиану (т. е. Иоанну Орбелиану, преемнику Стефана). Он говорил, что пресный хлеб евхаристии есть давний обычай армян и согласен с римским, хотя не должно осуждать и употребляющих квасный. В заключение своего письма он писал: «Посему мы принимаем теперь от св. римской церкви примешивание воды, как от нее же мы приняли пресный хлеб, епископскую митру и образ знаменования креста, хотя не едим в четыредесятницу, как там, рыбу и масло, за исключением праздника Благовещения, и священники в нашей церкви не ведут холостой жизни, как в той, и если впадают в тяжкий грех, не допускаются вновь к священнодействию, но остаются запрещенными, как у той убийца. Мы принимаем и одобряем и всех христиан той же римской церкви. – Почитаем также четырех патриархов и прочих верных, которые, быв знаменованы священным именем Христа, называются православными. Но ей, ей, мы никоим образом не желаем чернить поношениями, но и не хвалим, тех, которые именуются иаковитами, крестятся одним пальцем и вечером в пятницу вкушают мясо»²⁴⁷.

Это письмо католикоса, не смотря на некоторую снисходительность к иаковитам, вполне православно; тон его не позволяет сомневаться в искренности и честности намерений Григория. Хотя католикос о римской церкви и папе выражается с особенным почтением, но нельзя сказать, что в его словах видно было желание соединиться именно с римской церковью: Григорий желал вообще очистить армянскую церковь от заблуждений и незаконных обычаев и видел православие, как в римской, так и в греческой церкви. Но он не признавал самого важного католического догмата – главенства папы во всей христианской церкви, и называл себя Божиею милостию патриархом всех армян. Он не принял римского догмата filioque, не принял чистилища и целибата. Он ратовал за то православие, какое было у римской церкви до отделения ее от греческой, или другими словами за греческое православие. По искренности и горячности своего желания в этом случае он заслуживает занять первое место между всеми армянскими католикосами. искавшими сближения с греческой церковью. Ho ему не суждено было видеть осуществление своей мечты: он умер в конце 1306 г., не дождавшись созвания собора²⁴⁸.

Собор в Сисе 1307 г. и принятие послания кат. Григория. Сопротивление собору. Усилия царей Леона и Гетума принудить народ к принятию постановлений сисского собора. Царь Ошин настаивает на принятии тех же постановлений. Возникновение иерусалимского армян. патриархата. Собор в Адане и подтверждение постановлений сисского собора. С какой церковью установлено соединение на аданском соборе. Отношение народа к аданскому собору. Возмущение народа из-за сношений с латинянами. Униты ев. Григория. Книга о 117 ересях в армянской церкви. Ответ на нее армян. сисского собора 1342 г. Ожесточение армян против царей. Кат. Иаков сисский. Нашествие египет. султана ва Киликию. Разорение Сиса. Нашествие Тамерлана. Прекращение сношений с Римом. Недостойные католикосы. Католик. Григорий IX. Просьба восточных о перенесении патриаршей кафедры в Эчмиадзин

Вскоре после смерти Григория, по распоряжению царя Леона и Гетума, в г. Сисе собрался собор, который составляли 41 епископ, 7 настоятелей монастырей, 10 выдающихся монахов; кроме того на соборе присутствовали царь Леон, Гетум, много армянских князей и много белого духовенства. Собору предстояло, во-первых, избрать нового католикоса, а во-вторых, обсудить послание покойного католикоса Григория. Послание Григория было принято собором целиком, и предписано, чтобы и все армянские епископы приняли его как истинное и апостольское правило и законное установление. Самое определение собора составляло только перифраз послания Григория, с теми же доказательствами и цитатами. Таким образом постановлено было принять 7 вселенских соборов со всем тем, что было на них определено, и в частности учение о двух природах, волях и действиях во Христе; в евхаристии определено было примешивать воду к вину, праздники праздновать согласно с православными церквами; не нарушать поста в навечерие больших праздников; начинать рождественский пост с 19 декабря; употреблять священные одежды по различию священных степеней; употреблять между другими алтарными принадлежностями воздухи. «Настоящему же святого собора определению и повелению никто пусть не дерзает на будущее время противиться, чтобы не подпасть под божественный гнев и не получить часть с еретиками, особенно с теми, которые, вместо пшеничного хлеба, употребляемого для совершения тела Христова святою церковью, употребляют ячменный, или вместо вина для совершения крови Христовой незаконно употребляют в святых тайнах одну только воду»²⁴⁹.

Ha место умершего католикоса собор поставил кесарийского епископа Константина, раньше бывшего католикосом, но свергнутого с кафедры.

Так как на сисском соборе 1307 г. присутствовало более 60 главных представителей армянской церкви, и не было ни греков, ни латинян, которые бы могли оказывать влияние на решения собора, то примирительные, в православном духе, постановления его должны бы рассматриваться, как искреннее и добровольное заявление всей армянской церкви, обязательное для всех армян на все времена; однако этот собор не имел того значения, какое принадлежит ему по праву. Армянский народ, особенно в восточных областях Армении, руководимый фанатиками старого порядка, воспротивился постановлениям сисского собора, не смотря на заботливую и убедительную аргументацию принятых там решений. Началось разделение в армянской церкви. Разница богословских мнений возбудила дурные страсти, которые овладели умами той и другой стороны. Царь Леон и его дядя Гетум усердно настаивали на применении и исполнении решений сисского собора. Католикос Константин тоже с своей стороны старался об этом. Несоглашавшиеся на принятие постановлений пришли в сильное ожесточение; дело не раз доходило до кровопролития и убийств. Настойчивость Леона и Гетума создала им много врагов среди князей, которые и устроили им гибель. Татарский военачальник Биларгу, живший в Анарзабе, по просьбе недовольных армянских князей, зазвал к себе Леона и Гетума и предал их смерти вместе с их свитой (1308). Биларгу принял после того царскую власть, но в том же году был прогнан младшим братом Гетума, Ошином, который и сделался царем. Водворивши порядок, новый царь возвратился к старому пункту относительно применения постановлений сисского собора и стал энергически настаивать на соблюдении их. Разногласие снова охватило весь армянский мир. Саркис, епископ иерусалимский, положительно отверг этот собор и совсем не обращал внимания на приказания, посылаемые ему царем Ошином и католикосом Константином. Будучи в весьма хороших отношениях с египетским султаном и пользуясь любовью со стороны своего духовенства, Саркис добился того, что получил от султана грамоту, уполномочивающую его на независимость от католикоса. Добившись этого, он принял титул патриарха иерусалимского и дал таким образом начало армянскому патриархату в Иерусалиме (1311).

Чтобы положить конец смутам, был созван новый собор в Адане (1316). На этом соборе присутствовали 18 епископов, из которых 8 не бывших на соборе в Сисе. Кроме епископов, было много вардапетов, настоятелей монастырей, священников, благочестивых граждан и князей с царем Ошином. Собор подтвердил постановления сисского собора, почти дословно повторив не только самые постановления, во и аргументацию в их пользу. И здесь не могло быть речи о каком-либо принуждении или влиянии со стороны, так как на соборе не было ни латинян, ни греков. Аданский собор так же, как и сисский, не имел в виду устроить соединение армянской церкви исключительно с одной римской. Хотя на нем, как и на сисском соборе, выражено было особенное почтение к римской кафедре, однако рядом с римской в соборном акте обязательно упоминаются и другие патриаршие кафедры, и как римско-католическая, так и греческая церковь считаются православными. Здесь точно так же не были приняты армянами характерные особенности римской церкви, отличающие ее от греческой, так что оказывается, что и на аданском соборе утверждено было собственно греческое или древне–вселенское православие.

He смотря на то, что аданский собор так же, как и сисский, был совершенно свободным от какого-либо воздействия со стороны и вполне законным по форме, собор этот, как и сисский был отвергнут армянами. Возражений никаких не последовало, потому что возражать, напр. против вливания воды в чашу евхаристии, было нечего, но тем безнадежнее было сопротивление немое; это было пассивное сопротивление массы, не желающей ничего слушать и понимать. Пассивное сопротивление переходило иногда в сопротивление действием в самом грубом смысле. По словам Самуила Анийского, в 1324 г. в г. Карине был убит епископ Григорис за то, что по примеру вселенской церкви вливал в чашу воду²⁵⁰. Думали, что на соборах 1307 и 1316 годов не свободный голос армянской церкви раздавался из уст убежденных пастырей, а голос вымученный насилием. Явные симпатии ц. Ошина в латинянам, частые обращения к папе со стороны его, а потом со стороны его сына Леона V (1320–1342), предоставление латинянам высших должностей в обход армянам, – все это вселяло крайнюю подозрительность к царю и всем его мероприятиям, ожесточало армянский народ и аристократию против латинян, а с ними и против их веры. Ожесточение усиливалось еще и потому, что союз с западными народами навлекал на армян ненависть и мщение соседних мусульманских правителей, а в то же время не давал никакой или почти никакой пользы и защиты. Так, в царствование Леова V соседние мусульманские государи, видя беспорядок в армянском царстве, делали нападения на Киликию и производили опустошения. Между тем папа Иоанн XXII, не смотря на усиленные просьбы царя Леона и ватол. Константина, не оказывал (потому что не мог оказать) им никакой помощи.

Преемник кат. Константина Константин III (1323–1327) не обращался на запад. Он явился к египетскому султану Насру и успел убедить его заключить с царем Леоном мир. Но этот католикос еще держался определений сисского и аданского соборов. Он имел сношения с греческим патриархом Исаией, памятником которых остались два письма Исайи к армян. царю и католикосу²⁵¹.

Преемник Константина III Иаков II (1327–1341) поступил в отношении западных уже решительнее. Царь Леон был слишком расположен к латинянам, чтобы выдержать роль друга египетского султана: он не стесняясь предоставил главные должности латинянам; наконец убил свою жену и женился на латинянке, дочери сицилийского короля. Мусульмане наконец решили окончательно уничтожить армянское царство и армян, в которых они видели главную причину вмешательства западных народов в дела востока. В 1335 г. султан Алеппо страшно опустошил Киликию. В 1337 г. египетский султан с своей стороны произвел здесь большое разорение; а когда Леон стал просить восстановить прежний мир, то султан ответил, что он возобновит мир только под тем условием, если он откажется от всяких сношений с западными народами. Леон дал клятву прекратить сношения, но чрез два года снова возобновил сношения с папой и западными державами, за что Наср снова сильно разорил Килинию. После того Леон не имел открытых сношений с папой, хотя чрез находившихся в Киликии латинян продолжал уведомлять его о своих бедствиях и просить помощи. Наконец из-за сношений с латинянами среди армян началось сильное волнение, католикос и многие епископы вместе с многими армянскими начальниками решительно восстали против всяких сношений с западными народами, объявляя, что по милости этих сношений армянское царство пришло в такой упадок. Католикос Иаков угрожал Леону даже мщением церкви, если он не прекратит сношений с папой. Иаков за свою дерзость был свергнут с кафедры, но его преемник Мхитар (Тер-Мхик – 1341–1355) следовал тому же направлению.

Но в то время, как большинство восставало против всякого сближения с западными христианами, было не мало и таких, которым согласительные определения армянских соборов казались слишком недостаточными, и которые под влиянием латинских миссионеров стремились к полному объединению с латинянами. Папа Иоанн XXII назначил уже для Армении епископа, некоего Варфоломея из ордена проповедников. Этот Варфоломей утвердил свою кафедру в Мараге и, славясь святостью жизни, привлекал к себе симпатии окружающего населения. Устроенный Варфоломеем католический монастырь много содействовал успеху латинства в восточных областях Армении. Восточные армяне, ставши в непосредственное соприкосновение с представителями римской церкви, имели возможность теперь лучше узнать ее учение и обряды и отказаться от многих своих неосновательных суждений относительно римской церкви. Знаменитый между армянами по своей учености настоятель одного армянского монастыря Исайя, заинтересовавшись Варфоломеем, послал к нему одного своего ученика, Иоанна, настоятеля Хернского монастыря, узнать какое его учение. Иоанн, прибывши к Варфоломею, совершенно подпал под его влияние и сделался искренним приверженцем римской церкви и папы. Он остался на некоторое время в латинском монастыре, изучил здесь латинский язык, а в 1330 г. разослал многим своим знакомым армянам письма, убеждая собраться на собор, чтобы обсудить вопрос о соединении с римской церковью и подчинении папе. Вследствие этих писем 12 вардапетов собрались в г. Херн, куда прибыл и сам Иоанн вместе с Варфоломеем. Здесь решено было отвергнуть старые заблуждения, принять римско-католическое исповедание и подчиниться папе, как истинному и законному главе всей христианской церкви. Примеру этих вардапетов последовали и многие другие армяне. Иоанн вскоре основал особый католический орден под именем унитов св. Григория Просветителя, с правилами блаж. Августина и уставом братьев проповедников. Этот орден был утвержден папой Иоанном XXII. Основатель ордена горячо принялся за обращение армян в латинство; он вместе с другими переводил латинские религиозные книги на армянский язык и рассылал обличительные письма против армянской церкви. В числе заблуждений этой церкви, он, как истый католик, выставлял следующие:

1) Армяне не признают Св. Духа исходящим и от Сына, следуя заблуждению греков.

2) Думают, что души святых прежде окончательного суда не восходят в царство небесное, а души грешников в ад; но все в средине воздуха ожидают того суда.

3) He веруют в чистилище и в ад.

4) He признают главенства пап над прочими епископами.

5) Преподают таинство причащения под обоими видами.

6) Причащают малолетних прежде, чем они придут в сознание и пр. – всех 18 заблуждений. Из заблуждений против вселенской церкви указаны: непризнавание двух естеств во Христе и халкидонского собора; непразднование некоторых праздников по римскому календарю; несоблюдение постов по канонам²⁵².

Усилиями Иоанна и его сподвижников общество унитов постепенно и быстро росло. Это усиленное движение в католичество привело армян в сильное смущение и раздражение, так как униты положительно отвергали все армянские формы священнодействия и всех своих обращенцев они снова крестили и миропомазывали по римскому обряду чрез латинских священников. Священники, попавшие к ним, должны были снова получать посвящение в духовный сан. Около времени вступления Мхитара на кафедру католикоса два армянские епископы: урмийский Нерсес Пагун и каринский Симеон Бек за свою особенно усердную деятельность в пользу католичества были прогнаны армянами с кафедр.

Некоторые из унитов оставляли свою родину и переселялись на запад, в католические страны. В Авиньоне, при папе Бенедикте XII, проживало много унитов. Ревнуя об интересах католичества, авиньонские униты вместе с католическими монахами, почитавшими себя знатоками обрядов восточных церквей, составили книгу о 117 ересях, господствующих среди армян, и представили ее папе. Папа послал эту книгу ц. Леону и кат. Мхитару. По этому случаю в Сисе составился (1342) собор епископов и священников, на котором разобраны были содержавшиеся в книге обвинения и составлены ответы на каждый пункт. Собор высказал, что все обвинения не больше, как клевета, и свой ответ сообщил папе. Однако армянский собор не вспомнил уже при этом случае о согласительных определениях сисского и аданского соборов.

Преемник царя Леона Константин III издал строгий приказ, чтобы все армяне под страхом жестоких наказаний согласовались в обрядах с римскою церковью. Но это распоряжение было встречено армянами еще более враждебно, чем прежде: армянские войска подняли бунт и убили царя (1343). Избранный в цари брат его Гвидо следовал той же политике по отношению к латинянам: он раздавал высшие должности своим латинским родственникам и вообще давал во всем предпочтение латинянам, вследствие чего много городов и крепостей оказались во власти чужестранцев. Наконец он стал принуждать армян согласоваться с латинянами в церковных обрядах. Это снова произвело сильное возмущение. Некоторые армянские начальники предупреждали Гвидо, советуя заниматься делами правления и оставить в покое церковные вопросы, но Гвидо оставался непреклонным. Тогда составлен был против него заговор и Гвидо был убит во 2-й год своего царствования.

Преемник его Константин IV (1345–1363) вел себя осторожнее, но и он имел весьма оживленные сношения с папами и западными народами. Благодаря папам европейские войска оказали Константину большую помощь против египетского султана. После того армяне уже снисходительно смотрели на сношения Константина с западом. Между царем и папой происходили частые письменные сношения по вопросу о соединении армян с римской церковью. Бывший католикос Иаков сисский был посылаем в Авиньон, где,неизвестно какими доводами, убедил папу, что все взводимые на армян обвинения совершенно неосновательны. Однако этот же самый Иаков, сделавшись снова католикосом (1355), в течение 4-летнего своего правления ничего не сделал в пользу сближения церквей. При католикосе Месропе (1359–1372) умер царь Константин (1363). После того в течение двух лет происходили смуты междуцарствия; папа написал армянским начальникам, чтобы они прекратили раздоры и избрали себе царя, причем намекал и на кандидата. Армянские начальники и епископы послушались и поставили указанного папой кандидата царем. Эти дружелюбные отношения к папе опять-таки не прошли армянам даром. В 1371 г. египтяне опустошили Киликию, а через 4 года взят был в плен и сам царь Леон VI (1365–1375). Нашествие египтян сопровождалось страшными жестокостями и насилиями над христианами, которых египтяне пытались обратить в магометанство. Изобретательность мучителей в этом случае была изумительна: с одних они сдирали кожу, других распиливали пополам, третьих подвергали такого рода пыткам, что рассказывать о них, говорит Чамчиан, было бы оскорблением благопристойности. Епископам вырезывали языки, выламывали или раздробляли пальцы и хотя оставляли в живых, но делали их совершенно неспособными к отправлению присвоенных званию обязанностей. Кат. Месроп умер в 1372 г.; его преемник Константин IV (1372–1374) тоже не видел окончательного падения армянского царства. Католикос Павел I (1374–1378), переживший погром, правил четыре года, не ознаменовав своего правления ничем особенным. Преемником ему был Феодор (1378–1395). Хотя патриаршая кафедра продолжала оставаться в разрушенном Сисе, но Феодор, а затем и его преемник не жили в этом городе. Ища безопасности и пропитания, они переходили из одного места в другое и лишь изредка появлялись в Сисе. При Феодоре было нашествие Тамерлана на Армению (1387). Тамерлан не преследовал христиан за их веру, напротив жестоко наказывал тех, кто из-за выгоды переменял веру, поэтому христианская церковь в Армении потерпела от него сравнительно мало. Католикос Феодор, как надо полагать, был в милости у Тамерлана и быть может за то, что располагал армян покориться татарам. По крайней мере не успел еще Тамерлан выйти из Армении, как один мидийский князь приказал схватить католикоса с 16 армянскими вождями Киликии и умертвить. Преемником Феодора был Карапет (1396–1398), за ним Давид IV (1398–1402), а после Давида Карапет II (1402–1409).

После падения армяно-киликийского царства не стало уже главных двигателей соединения церквей, каковы были цари-рупениды. Оставшиеся единственные представители национальной власти католикосы давно уже забыли заветы своего предместника Григория VII. Надежды на материальную помощь латинян, поддерживавшие прежде интерес к соединению церквей в тех, которые сами по себе были равнодушны к пользам христианства, теперь угасли. Оставшееся в Армении латинское духовенство, лишенное поддержки, потеряло значительную долю своего влияния. Приверженцы Рима униты за свое крайне-пренебрежительное отношение к армянской церкви и всем ее формам сделались ненавистны; многие их последователи отделились от них и возвратились к армянской церкви. Начавшийся было ожесточенный спор между унитами и армянскими монахами кончился тем, что многие увиты были схвачены и представлены светскому начальству. Преемники кат. Карапета II также не имели никакого отношения ни к латинянам, ни к грекам. Это были большею частию недостойные люди, для которых дела церковные были не интересны. Католикос Иаков III (1409–1411), следовавший за Карапетом II, известен только тем, что имел большое влияние на правителя Киликии магометанина. Это обстоятельство почему-то было поставлено Иакову в вину: жители Сиса отравили его, вследствие чего происходили некоторое время большие смуты. Преемником Иакову был назначен монах Григорий (1411–1418). Спустя некоторое время был открыт заговор и против этого католикоса. Правитель Киликии жестоко наказал заговорщиков; но Григорий все-таки недолго держался на кафедре: чрез 7 лет его католикосства граждане Сиса поголовно восстали против него, схватили его и заключили в крепость, где он вскоре и умер. Поставленный после него католикосом Павел II (1418–1030) восстановил согласие в церкви и успокоил народ, насколько было возможно. Во время этих последних католикосов Армения была жестоко потрясаема вследствие борьбы соседних правителей. Египетский султан Юсуф управлял в это время Сасуном, эмир Эцгин начальствовал над Васпураканом, Миран-шах, один из сыновей Тамерлана, царствовал в Тавризе; Шахрух, старший брат последнего, управлял Харасаном. Соперничая между собой и воюя, эти правители сделали Армению местом кровавых столкновений, сопровождавшихся разорением страны. Павел управлял 12 лет, а после него католикосом сделался Константин V (1430–1438). Затем Иосиф (1438–1439). Иосиф пользовался до такой степени низкой репутацией, что в списке католикосов его имя всегда опускалось, хотя он был избран законным образом. Поставленный затем Григорий IX (1439 г.) тотчас после своего избрания подвергся нападкам со стороны некоторых армянских епископов. Возник вопрос о перенесении кафедры католикоса с окраины, из Киликии, во внутрь восточной Армении, в древний центр церковного управления Эчмиадзин. Восточное духовенство писало в этом смысле католикосу Григорию; но Григорий решительно отказался перенести кафедру в Эчмиадзин. Пребывание патриаршей кафедры в Киликии конечно представляло много неудобств по причине отдаленности ее от главной массы армянского населения и было обидно для самолюбия восточных армян; но желание Григория остаться на пепелище Киликийского царства не было лишено основательности. Перейдя в Эчмиадзин, католикос всецело отдавал себя в руки одного только чужеземного мусульманского правителя, между тем как находясь в Киликии, на окраине Армении, вблизи других соперничавших правителей, он был в удобном положении человека, расположения которого, как влиятельного главы народа, ищут многие соперники. В виду нежелания Григория перейти в Эчмиадзин армянское духовенство составило в Эчмиадзине многочисленный собор (700 чел.) для выбора нового католикоса. Католикос ахтамарский со своим духовенством также прислал на собор заявление, что он согласен признать католикосом, кого бы собор ни выбрал, и сверх того будет оказывать этому католикосу повиновение вместе с другими армянами. После некоторых споров собор единогласно избрал в католикосы монаха Киракоса (1440).