Монастырский приказ (1649–1725). Опыт историко-юридического исследования

Содержание

Введение

Исследования по истории русского церковного права составляют настоятельную современную потребность в русской науке не только в интересах чисто научных, но и для практического разрешения многих вопросов.

Предлагаемое сочинение есть опыт научного историко-юридического исследования о Монастырском Приказе, как таком государственном учреждении, история которого находилась в тесной связи с истерией русского церковного права в течение весьма замечательных в русской истории периодов. Цель предлагаемого сочинения – исключительно научная. Мы старались представить предмет совершенно объективно. Поэтому было бы несправедливо искать в нашем изложении каких-либо тенденций, стоящих вне научных целей.

Но с благодарностью и охотой мы постараемся воспользоваться такими советами, указаниями и замечаниями опытных и ученых исследователей истории русского права, которые могут принести нам пользу при дальнейших наших занятиях историей русского церковного права; так как издавая первый опыт нашего исследования в избранном нами предмете, мы не теряем надежды, при благоприятных условиях, продолжать наши занятия по истории русского церковного права, многостороннего значения которого никто не может отвергать.

Сочинитель

Введение

Монастырский Приказ, в виде особого самостоятельного государственная учреждения, основан Соборным Уложением царя Алексея Михайловича в 1649-м году. Приказ этот представляет весьма заметное явление в истории русского права и государства. Судьба его, подобна участи многих других приказов государственных учреждений России III в., была весьма переменчива. Монастырский Приказ три раза открывался и три раза закрывался – переходил из одного ведомства в другое: бывал и административно-церковным учреждением, и государственным являлся и высшей инстанцией в делах, ему подведомственных, и средней; то имел значение, силу, власть и права высшего самостоятельного государственного учреждения, центрального по своему ведомству для всей России, то подчиненно соединялся с другими учреждениями, от которых единственно и получал свое значение и без которых не имел никакой силы; то стоял выше нескольких приказов, ему подчиненных (каковы: Богаделенный, патриаршие Дворцовый и Казенный), то становился с некоторыми из них наравне. – Круг его деятельности разнообразился в разные времена; но всегда был очень обширный по географическому пространству и но количеству лиц, ему подведомственных. По предметам своего ведомства Монастырский Приказ был и судебным учреждением, и административным, и финансовым, и даже специально назначался для реформаторской деятельности в отношении к некоторым сторонам русской Церкви; но ни в один период своего существования он не был исключительно посвящен какому-либо одному роду дел – судебных, административных и т. п. Он всегда сосредоточивал в себе разнообразие предметов по отношению к известным массам русского народа. – Случалось, что Монастырский Приказ в ходе исторических событий совсем исчезал из ряда государственных учреждений и, по-видимому, навсегда; но чрез несколько времени он снова является и действует с очень заметной силой в государстве. В многократных переменах Монастырский Приказ действует со своим именем; но в 1724 году он переименовывается в учреждение с другим названием, которое тоже не раз изменялось, – оставаясь в существе тем же учреждением и служа одному и тому же делу, которое в ходе исторического развития принимает разные виды своего положения, соответственные тому или другому времени.

Изменчивость судьбы Монастырского Приказа объясняется тем, что на его истории сильно отразились две важнейшие преобразовательные эпохи государственного строя и права русского: эпоха Уложения 1649 г. и петровская. Преобразовательные эпохи всегда производят заметные перемены в таких государственных учреждениях, чрез которые осуществляются важные государственные цели. Поэтому характер и стремления эпохи Уложения и петровских реформ весьма ясно открываются в переменах Приказа. В уяснении этих перемен заключается исторический интерес, возбуждаемый в любителях отечественной истории, права ж государства такими великими явлениями, каковы Уложение и петровские реформы. Рассмотрение историко-юридического значения Приказа в нашей истории, впрочем, не безвыгодно и для практических результатов по отношению к русскому праву, если желать развития его на исторических народных основаниях, хотя мы отнюдь не задаемся в нашем исследовании какими-либо практическими соображениями.

Несмотря на переменчивость судьбы Монастырского Приказа, он не был в нашей истории явлением случайным и бесследно исчезнувшим, подобно многим приказам. Его вызывала история народа и государства. Он был явлением историческим в строгом научном значении слова. С каждой переменой его судьбы, дело, для которого он существовал, принимало новый фазис своего развития, так или иначе подвигалось вперед и, следовательно, развивалось органически, как истинно правовое государственное явление, хотя оно не получило чрез него своего окончательного решения.

На долю Монастырского Приказа выпало развитие весьма важных и сложных вопросов в истории русского права и государства. Это, во первых, вопрос о гражданской подсудности духовенства1, или, иначе, о подсудности духовенства и лиц, ему подвластных по владельческим и служебным отношениям, в делах гражданских, – и, во вторых, вопрос об отчуждении церковных вотчин из-под власти церкви для передачи их государству. Ход развития этих вопросов в России находится в нераздельной связи с историею Монастырского приказа. История его и состоит собственно в историческом развитии означенных вопросов. Оба эти вопроса в истории Приказа то идут вместе, – переплетаются, смешиваются до нераздельности, – то разделяются.

История Монастырского Приказа не была в литературе по русскому праву предметом специальных исследований. Потому историческое значение его остается невыясненным. Некоторые исследователи по истории русского права касались истории и деятельности Монастырского Приказа только по связи его с предметами специальных их исследований. К. А. Неволин в статьях своих «О пространстве церковного суда в России до Петра великого» и «Образование управления в России от Иоанна III до Петра 1»² первый собрал главнейшие факты, касающиеся Монастырского Приказа, сопоставил их в связи с другими им подобными фактами и чрез то придал им научную форму. Само собой разумеется, что по статьям Неволина, по самому содержанию их, не назначенным собственно для Монастырского Приказа, нельзя составить себе цельного и полного понятия о нем и значении его в истории русского права и государства. Тоже самое следует сказать и об исследованиях других наших ученых, которые касались Монастырского Приказа в своих трудах. О нем рассуждали Лакиер в сочинении «О вотчинах и поместьях»³, Дмитриев в «Истории судебных инстанций от Судебника до Учреждения о губерниях»⁴ и Вл. Милютин в исследовании «О недвижимых имуществах духовенства в России»⁵. В исследованиях этих ученых, особенно двух последних, есть такие соображения, указания и выводы о нашем предмете, которых нельзя опускать из виду при изучении истории Приказа. Можно встретить и в других исторических и юридических сочинениях русской литературы отдельные факты и замечания⁶ или краткие очерки⁷ той и другой стороны, той или другой эпохи Приказа.

Первоисточники для истории Монастырского Приказа: Соборное Уложение 1649 г., сочинение Кошихина, Собрание исторических и юридических актов, Полное Собрание законов (Т. I-VII) и II-й том (стр. 401–658), Записок Отделения русской и славянской Археологии Русского Географического Общества⁸. Самый же богатый первоисточник для нашего предмета заключается в делах Монастырского Приказа, помещающихся ныне в московском архиве Министерства юстиции, и в делах Синодального архива в С.-Петербурге. В московском архиве хранится, по описи его, 1254 №№ дел Приказа и 206 книг его (приходных, окладных, перечневых и пр.). Но материалы для нашего предмета, находящиеся в московском архиве, не исчерпываются одними делами Монастырского Приказа, – они находятся и в других отделах архива, – этого бесценного и неистощимого хранилища исторических документов для отечественной истории, например: в делах патриаршего Разряда и патриарших приказов. В синодальном архиве находятся такие сведения о Монастырском Приказе, который нужны были Св. Синоду со времени подчинения ему Приказа. Описание дел этого архива, составляемое особой комиссией, первый том трудов которой, превосходно знакомящий читателей с богатством архива, уже печатается, может служить прекрасным пособием и богатым источником для исследований в нем и о нашем предмете⁹). Благодаря г. обер-прокурору Св. Синода, графу Д. А. Толстому, мы получили доступ к знакомству с синодальным архивом для нашего предмета. Неизданные важнейшие документы, относящиеся до него, извлечены нами из дел синодального архива и прилагаются в «Приложениях». Отчасти при содействии же г. обер-прокурора нам удалось познакомиться и с делами Приказа, находящихся в московском архиве. В «Приложениях» читатель найдет документы, которые мы нашли нужным извлечь из московского архива и присоединить к изданию нашему, как неизвестные в печати и как основание, вместе с документами извлеченными из синодального архива, для научного знакомства с Приказом. Не смеем думать, что мы воспользовались всеми материалами для нашего предмета и представляем полную и законченную монографию его со всеми научными выводами и результатами, какие можно получить о нем на основании сохранившихся доселе материалов. Напротив, мы сознаем, что в нашем исследовании не разрешаются со всей полнотой и с желаемою ясностью многие вопросы о различных сторонах Приказа. При сознании недостатков нашего труда, мы можем, однако же, сказать, что старались воспользоваться открытыми нам материалами, – насколько могли иметь при своем служебном положении времени, удобств, средств и сил для исследований; мы старались собрать разбросанные по бумагам факты, связать их, обобщить и осмыслить, и предполагаем, что и сделанное нами не будет лишним для тех исследователей, которые найдут более, чем мы, счастливую возможность обследовать предмет на основании всех, сохранившихся доселе, материалов о нем, и что в нашем исследовании есть факты и выводы, не известные доселе нашей печати и литературе и не лишенные интереса¹⁰. При суждении о нашем труде просим читателей помнить состояние наших архивов, трудность, с какой достается частным лицам доступ к ним, и недостаточную научную разработку многих сторон государственной и общественной жизни петровского времени, – а с такими сторонами (финансовое при Петре, областное управление и т. п.) нам и пришлось иметь дело в исследовании.

Пользуясь материалами, добытыми нами в архивах и из печатных юридических и исторических сборников, и пособиями, очень скудными впрочем, литературной обработки предмета, мы желали бы, насколько возможно по современному состоянию научных исследований истории русского права, представить историко-юридическое значение, деятельность и положение в государстве Монастырского Приказа в историческом развитии выпавших на его долю вопросов о гражданской подсудности духовенства и лиц, подвластных церковным учреждениям в силу служебных и владельческих отношений, и об отчуждении от церкви вотчин для передачи их государству.

Соответственно указанной нами цели мы представим в I и III главах нашего исследования явления церковной, государственной и юридической жизни в России, вызывавшие, как историческую необходимость, учреждение Монастырского Приказа в 1649 и 1701 годах, а в остальных II, IV и V главах изобразим состояние, права, деятельность и историю его по эпохам важнейших перемен в его судьбе и в развитии вопросов, для которых он существовал. Этот план кажется нам наилучшим      для уяснения историко-юридического значения Приказа в истории русского права и государства.