Д. Синицкий

В начале 1596 г. как православная юго-западная церковь, так и польско-католическая были в каком-то особенном, не нормальном состоянии. Католическая – с лихорадочною деятельностью хваталась за все незаконные средства, в надежде поскорее достигнуть так давно желанной цели (унии), – православные – с нетерпениям ждали выхода из своего нерешительного и загадочного положения, в которое они были поставлены своими иерархами (изменившими православию). Они с нетерпением желают собора, как последнего судьи в поднятом теперь вопросе. Виленское братство просит князей Скумина и Острожского хлопотать пред королем о соборе, где бы миряне съехались вместе с своими пастырями для суда. Братство и все миряне юго-западной церкви стали теперь лицом к лицу с вопросами – об отношении мирян к пастырям церкви; о праве участия первых в решении вопросов церковных; об отношении низших пастырей к высшим, а также – об отношении власти королевской вообще к пастырям церкви. С этими вопросами, неопределенно выступавшими в церковной жизни на юго-западе Руси, мы сталкиваемся постоянно с появлением братств, с церковно-административным характером, и эти, не установившиеся еще окончательно, вопросы всегда выступали, в борьбе братства с духовенством, на первом плане, – брестская же уния должна была решить их окончательно, так или иначе, потому что с этих вопросов завязывается теперь вся полемика об унии.

При решении вопроса – должно ли дело унии состояться с согласия мирян, или без них, – иезуиты не могли долго задуматься: они видели, что братства с своими правами главным образом стоят им на перепутье к достижению их цели. Они резко начали отделять барашков от овечек и высказывались прямо против собора, на котором участвовали бы миряне, – потому что от него они не ждали для себя ничего утешительного. – Сигизмунд III, смотревший на участие мирян в делах церкви глазами иезуитов, прямо говорит князю Острожскому: «Не считаем нужным, чтобы для решения вопроса об унии был какой-нибудь съезд, о котором просили нас сами епископы ваши: дела, относящиеся к душевному спасению, подлежат власти их пастырской, а мы должны повиноваться решению пастырей, которых нам дух панский (Господень) дал за вожи до живота». Но напрасно так думали и хлопотали иезуиты, а с ними и польское правительство! Народ не мог уже остановиться пред раз созданным идеалом церкви. Братство, в силу патриаршей грамоты, имело право следить за поведением и религиозными убеждениями своих епископов и вообще всего духовенства. Это право народа перешло уже в убеждение, и народ поставил теперь для себя обязанностью свои убеждения, облеченные правом, доказать самим делом.

Окончательное решение вопроса об унии взяло на себя польское правительство. Чтобы придать некоторую законность беззаконной унии, король снисходит к требованиям народа и дозволяет всем православным съехаться на собор в Брест-Литовск. Отвергнутое недавно право народа признается польским правительством как бы законным. Михаил Рогоза, по приказанию короля, пишет окружное послание ко всем духовным, сановникам и посполитому народу, приглашая всех их для совещания о вере. Здесь же он жалуется на Терлецкого и Поцея, которые без концесу (без согласия) речи посполитой порешили уже в Риме вопрос об унии. Собор состоялся в назначенном месте 6 октября 1596 г. 9 октября выдан был соборный декрет, в котором сказано, что отступники от православия осуждены голосом патриарха, митрополита греческого, епископами, архимандритами, игуменами, протопопами и пресвитерами числом 106, а также панами и послами с обеих панств и огулом всеми православными христианами.

Власть народная в церкви высказалась прямо и решительно на соборе; они, отвергнув неприятную для них унию, поступили против воли правительства, которое так усердно хлопотало об унии и покровительствовало епископам, низложенным и отвергнутым теперь голосом народа. Православной стороне предстояла теперь борьба – и борьба ужасная. Им нужно было отстаивать свои народные права и защищать законность своих поступков против незаконно поступивших иерархов церкви.

Поднятые на них гонения – и жертвы, павшие от католического фанатизма, еще более воодушевляют их в твердости и непоколебимости в вере. Поднятое знамя братской любви и единства развертывается все шире и шире и делается наконец знаменем целого православного юго-западного народа, соединенного в одно целое, неразрывное братское общество. Аристократы забывают свои родовые преимущества и достоинства, восстают вместе с народом на защиту церкви и все ее управление берут в свои руки. Их роскошные домы обращаются теперь в ученые кабинеты, где рядом с знаменитым вельможею трудится простой мирянин и смиренный инок для духовного просвещения своей братии. Лучшие аристократы этого времени, не по одному только богатству и знатному происхождению, но и по глубоким убеждениям как религиозным, так и нравственным, каковы были: Константин Острожский, Федор Скумин, Друцкий, Горский и другие, – подают руку последнему плебею и убеждают их стать вместе с ними на защиту своей веры и за право народности. В своих протестацих, представляемых в суд королевский, они говорят, что епископы своим соглашением на унию, без согласия всех духовных и нас всех греческой религии, как дворянства, так и посполитого народа, и без согласия старших своего духовенства, патриархов восточных, нарушили права речи посполитой и свободу, данную народу привилегиями прежних королей и привилегию короля, его милости, Сигизмунда III.

Православные со всех сторон слышали голоса своих братьев твердо стоять за веру и искать себе счастья не где-нибудь, но в одной только истине православия; они с востока слышали теперь наставления, в каком отношении они должны стоять к своим пастырям, и указывалось им высокое их значение в церковном управлении. «Охраняйте, – пишет к князю Острожскому и ко всем православным христианам юго-западной церкви инок афонский, Иоанн Вишневский, – охраняйте, православные, детей своих от католической латинской отравы; теперь вы явно пострадали, когда на латинскую и мирскую мудрость разлакомились... На священническую степень по правилу святых отец да восходят, а не по своему желанию, не ради имения и панства сан восхищают; не принимайте того, кто сам наскакивает, королем назначается без вашего избрания, изгоняйте и проклинайте такого, потому что вы не в папу крестились и не в королевскую власть, чтобы вам король давал волков и злодеев; ибо лучше вам без владык и без попов, от диавола поставленных, в церковь ходить и православие хранить, нежели с владыками и попами, не от Бога званными в церкви быть, ей ругаться и православие попирать. Вы пастырей себе так избирайте: прежде назначьте несколько особ, от жития и разумия засвидетельствованных, потом определите день и пост, сотворите бдение в церкви и молитесь Богу, да даст вам и откроет пастыря, которого жребием искушайте. Бог милостивый моления вашего не презрит, вам пастыря даст и объявит; после этого уже обращайтесь к светской власти, к королю, чтоб подтвердил вам владыку, если же не захочет подтвердить, то увидите, что оглохнет и пропадет, потому что поставлен суд правый судить, а не прелестям своей веры потворствовать».

С другой стороны раздается голос иезуитов: «Толковать о членах веры и изъяснять спасительный их смысл, – говорит Скарга, – могут одни только духовные и епископы; ибо как в ветхом, так и в новом завете, повелено слушать одних только духовных властей и следовать их вере, а светским, как овцам, итти за пастырями беспрекословно. И это справедливо. Они заблудить не могут, а если бы и заблудили, чего быть не может, то слушатели их были бы оправданы, а они осуждены. Ибо, если Бог повелел слушать их и верить им, то Сам бы их обманул, если бы приказал слушать заблуждающих». На это автор Апокрисиса между прочим говорит: «Моисей, мирской человек, не только рассуждал о Богослужении, но установил весь порядок, чин его, и сам Бог поручил учредить эти не Аарону иерею, но мирскому человеку. По смерти Моисея Бог повелел вторично обрезать сынов израилевых не Елеазару иерею, но мирскому человеку, от колена Ефремова, Иисусу Навину. Но эти доводы касательно власти мирских людей в церкви очень слабы: ибо велика разность между временами ветхого и нового завета, между евреями, бывшими под законом и сенью, и между христианами, живущими под благодатью и истиною. Там одно только колено левитское призвано было к служению иерейскому; здесь же верою в Иисуса Христа, царями и иереями Богу Отцу все учинены (Апок. I, 26). Там одна только часть служила Богу и в одном только храме Иерусалимском, здесь же все христиане освящены во всем житии, на всяком месте, на всякое время, во всех делах и судах на славословие Христово, и чтобы они славили Бога и служили ему не только духом, но и телом, поскольку они уды Христовы и приобретение Св. Духа». В доказательство своих мыслей автор Апокрисиса приводит свидетельства Августина и Иеронима.

Народ остановился теперь на нравственном уважении личностей и слушал одного только голоса нравственных требований, а не тех, которые занимали высшие места в иерархической лестнице. На все возгласы и требования правительства и отверженных им иерархов народ не обращает никакого внимания: ему противным кажется этот голос, как голос людей, не имеющих в себе нравственных начал.

Соборные определения окатоличившихся пастырей не имели для народа канонического значения: он покорялся теперь не власти в делах веры, а голосу древней церкви и единомыслию всех членов церкви, соединенных между собой единодушием и любовью христианскою. Теперь уж он не верил в суд епископский, как это было прежде, потому только, что суд бо есть епископский. Ни число присутствующих на соборе епископов, ни власть, ни требование короля покориться унии, ни согласие на унию старших епископов, никакие, наконец, внешние доказательства истинности собора и его решений, – не в силах убедить народ в том, что этот собор имеет характер православного. Православие он не так понимает: для него нужно не внешнее, а внутреннее доказательство истины, которая имела бы в своей основе нравственность. Взгляд на значение власти епископской в церкви и вообще духовенства на соборе у него был таков: общее мнение должно быть судьею собора, а собор есть только выражение духовно-нравственного единства. «Совершеннейший собор, – говорит автор Апокрисиса, – не есть судилище одних только епископов. Кто того не знает, что есть различные дарования Божии, и что между светскими бывает много людей благочестивых, одною простотою могущих сделать многое? Много бывает между ними ученых, особенно в настоящее время, более разумнейших, нежели епископы, – те, говорю, епископы, которые кроме титла, облачения, гордости и богатства, поистине ничего не имеют епископского, и о них-то можно сказать словами св. Иеронима: «не все епископы, суть епископы». Одному простому мирянину, не имеющему посвящения, но знающему Писание, надобно верить больше в поучениях, нежели самому папе, больше верить надобно одному мирянину, из Писания доказывающему, нежели всему собору». Из соборов апостольских, вселенских и поместных доказывается теперь, что голос народа всегда уважался в церкви и на соборах. – Пастыри не должны управлять совестью мирян так, чтобы стеснять своими требованиями их свободу: пастыри обязаны только наблюдать за их делами и совестью и соглашать их и свою жизнь с законом евангельским и постановлениями церкви. В церкви голос даже одного ее члена должен быть уважаем. Не обратить на него внимания невозможно, – в противном случае будет стеснение совести верующего и пренебрежение им, а вследствие этого отвержение его на погибель без всякой разумной причины. Что касается блага всех и спасения души, – это должно быть всеми постановлено с общего согласия – и тогда уже принято. Каждый мирянин, если он только истинно содержит веру и вмешивается в дела и суды церковные с доброю целью, не только не заслуживает порицания, но достоин похвалы и одобрения. В силу грамоты Сигизмунда III, дозволившей Иеремии II учредить в церкви братства, – за всеми мирянами признается право присутствовать на соборах. Но это присутствие не должно быть одним страдательным, иначе оно не будет иметь никакого смысла. – Если же дела соборные подлежат до всех мирян, то до них подлежат и осуждение и лишение достоинств тех духовных властей, которые отступили от веры. Далее: – мирским людям принадлежит право избрания епископов и священников: а кто избирает, тот имеет право и низвергать. В подтверждение этих мыслей автор Апокрисиса приводит довольно характерное место из 4 письма I кн. Киприана: «простой народ, слушая повелений епископских и боясь Бога, должен отлучаться худого властелина и не прикасаться приношениям святотатца иерея, поскольку он больше всех имеет власти избирать достойных иереев, а недостойных избегать». Это вытекает, – продолжает автор Апокрисиса, – из особенного благоговения к Богу, когда избрание иерея совершается в присутствии целого народа, пред глазами всех, и достойный и способный иерей утверждается после того общим голосом. – Миряне признают за собою неотъемлемое право избирать достойных иерархов, и никто против их воли не должен поставляться, на основании антиохийского собора. Кроме того, пастыри церкви избираются для народа, для него и над ним поставляется духовная власть, потому-то он должен и избирать их сам из среды себя, поскольку только ему одному может быть известна жизнь избираемого и его благочестие.

Но признавая законным участие мирян в делах церкви и утверждая за мирянами права, данные патриархами – смотреть за поведением иерархии, – братства далеки были от того, чтобы свою власть уравнивать с властью пастырей церкви. Их права в церкви уравнивались с правами высших иерархов только в голосе и делах, касавшихся управления его церкви. Автор Апокрисиса говорит: «мирские согрешивших пастырей церкви и достойных отлучения не имеют права проклинать, ни приговора над ними произносить, но согласовать, не обнародывая своих постановлений о пастырях, но свидетельствовать и наблюдать должны, чтобы не было учинено что-нибудь несправедливо, безрассудно по скорости и гневу».

За низшими монастырями признавалось законное право и такая же сила голоса на соборе и вообще в управлении церковью, как и за епископами, потому что и их, говорит автор Апокрисиса, Дух Святый поставил устроять церковь Божию, и св. Апостол Петр поручает им пасти стадо Христово так же, как епископам. Св. Павел управлять церковью Господа Бога заповедывает равно епископам и пресвитерам – и не делает между ними никакого разделения, почитая их за одно. Голосу священника в делах веры на соборах дается сила равная голосу епископа, и на отступника епископа священник имеет право изречь проклятие, потому что один от другого различаются только правом рукоположения. Если священникам дано право пасти стадо Христово, говорит автор Апокрисиса, то отсюда само собою должно следовать право охранения от опасности потерять кого-нибудь из этого стада; если же угрожает его стаду видимая опасность, – то он должен принимать известные средства, чтобы предотвратить ее.

Власть королевская по отношению к церкви определяется так: «король имеет только награждать пастырей церкви землями и угодьями, может и отнимать их, но не больше». Что же касается духовной власти в церковном управлении, – король не имеет здесь никакого права. Духовные представители помимо короля отрешаются от должностей духовных, и народ имеет право отказываться от повиновения этим представителям, не обращая внимания ни на какие приказания короля, если только они делают принуждение совести – в догматах ли веры или в обрядах церкви.