Седмица 4-я по Пятидесятнице

Вступи на путь, ведущий к небу; вступи на путь узкий и тесный, пойди по нему, изнуряя и порабощая духу свое тело… (33,48).

Сперва должно упражняться в трудах и приобрести венец в подвиге, чтобы таким образом вкусить и Божественной благодати. Горечь подвига заменяется сладостью упокоения, и суровость жизни заменяется благодатию (24,261).

Малые подвиги здесь (в кратковременной жизни) совершаемые, даруют нам великое дерзновение (в загробном мире) (35,254).

Подвизающимся в этой жизни предстоит брань не с людьми, а с демонами и бесплотными силами. Вот почему и вождем у них не какой-нибудь человек, не ангел, а Сам Бог. И оружие этих воинов соответствует характеру брани: они изготовлены не из кожи и железа, а из истины, правды, веры и всякого вида любомудрия (38,13).

Не будем скорбеть, если на пути жизни случится с нами много несчастья. Пусть путь прискорбен и врата тесны, но не таков тот Град, к которому ведут они (38,269)…

Видя впереди себя надежду, не пренебрегай трудом. Где подвиги, там и награда, где войны, там и почести, где борьба, там и венец (43,446).

Не тем уподобляй себя, друг, которые с радостью прияли Божественную проповедь, но не препроводили семени в глубину разумения, ибо, пустив расти вверх и разостлав корни по земле, скорее, нежели произносится слово, засохли, не принесши зрелого плода, но соделавшись жертвою искушений; напротив того, уподобляй себя тем, которые, глубоко укоренившись, пустили от себя много корней и стволов и стали многоплодны; у которых класы, красуясь и обременяясь плодом, тяготеют и клонятся вниз и ко времени жатвы как бы сами на себя призывают серп жнецов. Ибо хорошо знают, что Христос повелел Ангелам вносить таковых в небесные уделы, чтобы там они сопраздновали, соцарствовали и приобщились нескончаемой радости (47,372).

Всякое подвижничество и всякое деяние совершается нами, чтобы мы, как свеча, приобщились Божественного Света, когда душа, как один воск, вся предлагается Неприступному Свету (56,204).

Бывает смерть прежде смерти физической, и прежде воскресения тел бывает воскресение души. Ибо когда смертное мудрование уничтожается бессмертным умом и мертвенность изгоняется жизнью, тогда душа, как бы воскресшая из мертвых, узревает себя саму чисто, как узревает себя пробудившийся от сна, и познает истинного Бога, ее воскресившего; о Коем помышляя и Коего благодаря, выходит она за пределы чувств и всего мира, преисполненная неизреченной сладости, и тем заставляет утихнуть всякое мертвенное движение (58,563).

Хотя мы должны все относить к Богу, однако ж и сами должны быть деятельны, должны брать на себя труды и подвиги (42,607).

Хотя Христос всегда сущий (с людьми) есть трудяйся в них, но и они при всей немощи своей большой подъемлют труд, чтобы только удержать с собою Христа, потому что все хитрости и все козни диавола обращены на то, чтобы соблазнить их, отторгнуть от рук Христа и в самопрельщении расположить их говорить или думать, что это-де мы сами по себе и своим поспешеством породили такое благое помышление или сказали разумное слово (57,49).

Кто постится, злостраждает, совершает бдения, подает милостыни, тот делает все это, чтобы обрести благоволение и милость у Бога, ибо если на поприще настоящей жизни, мрачном и полном греха, не станем мы произвольно утеснять себя постами, бдениями, злостраданиями и не станем оказывать милости к другим людям, то и Бог не захочет помиловать нас и простить нам грехи наши (57,159).

Кто подвизается и проводит жизнь, как заповедует святое Евангелие, тот может питаться всегда и жить одним хлебом и водою и быть при этом еще крепче и здоровее других, которые едят много разнообразных яств (58,199).

Когда кто постится, или бдения совершает, или томит себя алчбою или жаждою, или спит на голой земле, или слезы проливает, или переносит поношения и другие искушения находящие, пусть не думает, что он (по тому самому) уже служит Богу или пользует такими подвигами другого кого, но только – себя самого, если терпеливо проходит их и, особенно, если при этом блюдет смирение и действует с духовным разумом, ибо если не таким образом он проходит их, то и себе самому не приобретает чрез подвиги никакой пользы (58,297).

Возненавидьте тленный мир и все, что в мире сем скоротечно, – возненавидьте плоть и страсти, от нее рождающиеся, возненавидьте всякую похоть, зло и лихоимание, даже до малейших вещей. И это все легко будет нам сделать, если будем содержать в мысли, какую великую славу, радость и упокоение имеем мы получить чрез то (58,13).

… Те, которые очи сердца своего закрывают толстым покрывалом страстей и, по изречению Спасителя, видя не видят и слыша не слышат и не разумеют (Мф.13,13), те в тайниках своего сердца едва усматривают даже большие и главные пороки, а прилогов помыслов неуловимых, скрытных страстей, которые таким острым жалом уязвляют дух, и пленений души своей не могут видеть ясно, но, всегда блуждая постыдными помыслами, не знают и скорби об этом. Когда отвлекаются от созерцания Бога, которое есть единственное благо, то не имеют скорби и об этом лишении, потому что, развлекая свой дух приходящими благами по их желанию, они вовсе не имеют в виду, к чему главным образом должно стремиться или чего всячески желать. Подлинно, эта причина доводит нас до того заблуждения, что мы, совсем не зная, что такое самая безгрешность, думаем, что мы не можем навлекать на себя никакой вины праздными, непостоянными развлечениями помыслов, но приведенные как бы в исступление, как пораженные слепотою глаз, ничего не видим в себе, кроме главных пороков, и считаем нужным избегать только того, что осуждается строгостью мирских законов; если мы хоть немного сознаем, что в этом не виновны, то думаем, что в нас вовсе нет греха. По близорукости не видя в себе малых, но многих нечистот, мы вовсе не имеем спасительного сокрушения сердца: если и коснется нашего чувства горечь печали, не скорбим, будучи подстрекаемы тонким прилогом тщеславия; не плачем о том, что лениво или холодно воссылаем молитву; не поставляем в вину того, что во время псалмопения и молитвы мы допускаем нечто другое, кроме самой молитвы и псалма. Многое, что постыдно говорить или делать перед людьми, мы не стыдимся воспринимать сердцем и не боимся, что это открыто для взора Божия и противно Ему; даже истечения от скверных сновидений не очищаем обильными излияниями слез; не плачем и о том, что в самом благочестивом деле – милостыне, когда услуживаем потребности братии или доставляем помощь нуждающимся недоброохотно от скупости, помрачает достоинство благотворительности; не думаем, что мы терпим вред, когда, оставив память о Боге, помышляем о временном и телесном, так что к нам относится следующее изречение Соломона: «Били меня, мне не было больно, толкали меня, я не чувствовал» (Притч. 23,35) (50,591).

Если окаменело сердце твое, плачь пред Господом, чтоб источил Он на тебя озарение ведения, и не насмехайся над теми, которые с горячностью сердца вопиют на небо (23,102).

Усиление грехов даже Божественное и бесстрастное естество как бы принуждает из естественной благости переходить в противоестественный гнев, Божию естеству не благоугодный, для нас же при всем этом полезный (47,217).

Поэтому наказание за грехи, какое налагает Бог для нашего исправления, не гневом и негодованием должно называть, а паче вразумлением. Если же некоторые и почитают сие гневом, то и сим самым возвещают Божие человеколюбие, полагая, что Бог снисходит до состояния страстного ради людей, для которых соделался Он и человеком (47,198).

Твой удар поражает из любви, а не по злобе наказываешь Ты, Господи, нашей пользы желаешь Ты, потому что всеми способами доказываешь милосердие Свое (25,331).

Божество бесстрастно – и наказывает ли, поражает ли – делает это не с гневом (как люди), но по промышлению и по великому человеколюбию; надлежит потому иметь крепкое дерзновение и уповать на силу покаяния (32,5).

Если некоторые избежали наказания в сей жизни (за свои грехи), то на зло своей же голове, потому что, отшедши из сей жизни, понесут там тягчайшее наказание (49,231).

Каждому тяжесть наказания соразмеряется с намерением его и пристрастием ко греху (53,41).

Не будем впадать в малодушие от Божьего наказания, но, как говорит Псалмопевец, будем «до конца исправлять себя» благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа (60,30).

Горе не боящимся Бога, ибо они впадут во многие грехи и в сей и в будущей жизни будут наказаны (31,195).

Страх же Божий есть хранитель души и защитник ума против врагов его (31,93).

Кто имеет в себе страх Божий, тот в чистоте плодотворит добродетели и отсекает ветви зла (31,15).

Источник всех добродетелей – страх Божий (31,115).

Потому что тот, в ком есть страх Божий, заботится о том, чтобы не нашлось в нем недостатка в какой-либо добродетели (31,180).

Кто же не имеет в себе страха Божия, тот открыт нападениям диавольским… Кто не имеет у себя страха Божия, тот парит умом и равнодушен к добру, спит без меры и нерадит о делах своих (22,6).

Кто всегда имеет в себе страх Божий, у кого сердце чистое, тот не любит злословить других, не услаждается чужими тайнами, не ищет себе отрады в нападении других (22,27).

Страх Господень во всяком занятии подает благодать боящимся Господа (22,132).

Страх Божий и чувство праведного Его воздаяния истлевают плоть и сокрушают кости, подобно камню, некоею машиною опускаемому и сильно давящему виноград, прежде истоптанный в точиле. Ибо сначала ногами истоптывают виноград, а потом сдавливают его камнем, чтобы выжать последние соки его. Так и страх Божий делает то, что человек становится попранием всех людей, а когда сотрется вконец гордыня его и тщеславное мудрование плоти его, тогда ниспадет на него свыше мысленный камень, легчайший и благой, т. е. святое смирение, и выжимает из него всю сырость плотских удовольствий и страстей и делает благоугодною и добротною душу, таким образом смирившуюся и сокрушившуюся слезами, истекающими, как река; и ее самую делает источником, источающим живую воду, врачующую раны грехов и обмывающую смрадные крови их, и человека того всего делает белейшим паче снега (58,178).

Как раны, случающиеся в теле, если не прочистить их и не подготовить как должно, не чувствуют прилагаемых к ним врачами лекарств, а когда очищены бывают, – чувствуют действие их и чрез то приходят в совершенное исцеление; так душа, пока остается нерадивою, покрыта бывает проказою сластолюбия – страха Божия чувствовать не может, хотя бы кто непрестанно толковал ей о Страшном судилище Божием, а когда начнет действием полного к себе внимания очищаться, тогда начнет чувствовать как живительное некое врачевство – страх Божий, пережигающий ее, как в огне, неким действием обличений, и таким образом, мало-помалу очищаясь, достигает, наконец, совершенного очищения. При сем в ней сколько прилагается любви, столько же умаляется страх, пока придет в совершенную любовь, в которой нет страха, но совершенное бесстрастие, действием славы Божией производимое. Буди же нам в похвалу похвал непрестанную: во-первых, страх Божий, а наконец, любовь – полнота закона совершенства во Христе (63,16).

Если никтоже знает Сына, токмо Отец, ни Отца кто знает, токмо Сын, и ему же аще волит Сын открыты глубины сии и сии тайны (ибо говорит: тайны Мои Мне и Моим), то кто из мудрых, или риторов, или ученых (кроме тех, которые при сем очистили ум свой высшею философией и подвижничеством и имеют душевные качества обученными) может без откровения свыше от Господа, одною человеческою мудростью познать сокровенные тайны Божий? Они открываются посредством умного созерцания, действуемого Божественным Духом в тех, коим дано и всегда дается познать их Божественною благодатию. Знание сих тайн есть достояние тех людей, которых ум каждодневно просвещается Духом Святым ради чистоты их душ; тех, коих умные очи добре открыты действиям лучей Солнца Правды; тех, коим дано Духом Святым слово разума и слово премудрости; тех, кои сохраняют совесть и страх Божий посредством любви, мира, благости, воздержания и веры. Вот чье достояние есть ведение Божественное (58,335).

Если ты желаешь познать Бога и сделаться богом по благодати, ни словом, ни мнением, ни мыслию, ни одной верою, лишенной дел, но опытом, делом, созерцанием умным и таинственнейшим познанием, то делай, что Христос тебе повелевает и что Он ради тебя претерпел. И тогда ты увидишь блистательнейший Свет, явившийся в совершенно просветленном воздухе души невещественным образом, ясно увидишь невещественную сущность, всю поистине проникающую сквозь все, от нее же (то есть души) – сквозь тело все, так как душа находится во всем (теле) и сама бестелесна; тело твое просияет, как душа твоя! Душа же, со своей стороны, как восприявшая благодать, будет блистать подобно Богу. Если же ты не станешь подражать смирению и поруганиям Создателя и не пожелаешь претерпеть их мысленно, лучше же сказать, умственно – ты остался, о безумие, во мраке и тартаре своей плоти, которая есть тление (56,217).

Где глубокое смирение – там и слезы обильные; где есть сие – там есть и посещение Святого Духа; когда же придет благодать поклоняемого Духа, тогда в том, кто начинает быть под действием Его, является всякая чистота и святость, тогда он зрит Бога, и Бог взирает на него (58,562).

Всякий мнящийся быть мудрым, потому что прошел науки и сведущ во внешней мудрости, никогда не сподобится проникнуть в тайны Божий и увидеть их, если прежде не смирится… вместе с самомнением отвергая и приобретенную ученость. Ибо кто так поступает и с непоколебимою верою последует мужам мудрым в Божественных вещах, тот, будучи ими руководим, вместе с ними входит в град Бога Живого и, Духом Святым наставляемый и просвещаемый, видит и познает то, чего никто из других людей видеть и познавать не может. Так делается он богонаученным (58,544).

Дарующий нам то, что выше чувств, дает нам благодатию Святого Духа и другое чувство, выше чувства, чтоб мы им чувствовали чисто и ясно дары Его и дарования, кои выше чувства (58,553).

Как солнце свыше, в равной мере, всем щедро излучает свои лучи, но видят их только имеющие глаза и не смыкающие их; имеющие же чистые (незамутненные) глаза наслаждаются сиянием, которое зорко видят, что недоступно для тех, у кого вследствие болезни или омрачения или иного чего притупилось зрение; так и Бог свыше предоставляет огромную помощь, ибо Он неиссякаемо-источающий, спасительный и озаряющий Источник милости и добра; наслаждаются же Его благодатию и силою к совершению добродетели и достижению совершенства… не просто все, но лишь те, которые проявили доброе произволение и чрез дела показали любовь к Богу и веру, которые совершенно устранились всего дурного, твердо же держались Божиих заповедей и душевный взор имели всегда устремленный на Самое Солнце Правды – Христа (60,249).

Кто во внутреннем своем умном или духовном человеке не облекся в образ Господа нашего Иисуса Христа, небесного Человека и Бога… тот кровь только и плоть есть и не может посредством слова только принять чувство духовной славы, подобно тому как слепые от рождения не могут познать то, что такое есть свет солнца, из слов только о нем (58,517).

Все дела человеческие разрушаются, а плод милосердия остается всегда не увядающим, не подлежащим никакой перемене обстоятельств (36,314).

Не грешники только спасаются милостью, но и праведники ограждаются ею (36,649).

Страх и трепет обнимает меня, когда я размышляю о том, как один недуг немилосердия сделал бесполезными и негодными все добрые дела, а самих подвижников – безызвестными, потому что они услышат слова: «Аминь глаголю вам, не вем вас» (Мф. 25,12) (40,875).

Тот милостив, кто в мысли своей не отличает одного от другого, но милует всех (52,306).

Милосердие в том, что милует не тех, которые исправны, а тех, которые согрешили (43,101).

Милостивый не только дает людям из своего собственного, но и с радостью терпит от других неправду и милует их (52,278).

Как тень следует за телом, так и милость за смиренномудрием (52,220).

Кто такие милостивые? Те ли, которые раздают бедным деньги и кормят их? Нет – не это одно делает милостивым; надобно, чтобы при сем была милостивость сердечная. Или милостивы те, которые обнищали из любви ко Христу, нас ради обнищавшему, но, вспоминая о бедных, вдовах, сиротах и больных и не имея, что дать им, страдают милостью о них и плачут, уподобляясь Иову, который говорит о себе: «Аз же о всяцем немощнем восплакахся» (Иов. 30,25)? Они, когда имеют что, с искренним радушием помогают нуждающимся, а когда не имеют – дают им всеубедительные наставления о том, что способствует спасению души, повинуясь слову того, кто сказал: нелестне научихся, без зависти преподаю (Прем. 7,13). Таковы истинно милостивые, ублажаемые Господом Иисусом Христом: они такою милостью, как лествицею, восходят к совершенной чистоте душевной (58,205).

Бог не имеет ни в чем нужды и ничего не требует от нас, но снисходит к нам по Своему неизреченному человеколюбию, дозволяет (принесение Ему жертв, собственно, в милости состоящих) ради нашего спасения, чтобы познание Господа служило для человеческой природы училищем благочестия (35,162).

Если ты хочешь почтить Жертву, то принеси (в жертву) душу свою, за которую принесена Жертва; душу свою сделай золотою, если же она лучше свинца и глины, а ты приносишь золотой сосуд, какая из того польза?… Мы требуем в дар Богу ваши души, ведь ради душ принимает Бог и прочие дары. Хочешь почтить тело Христово, – не презирай, когда видишь Христа нагим… сперва напитай Его, алчущего (в лице нуждающегося), и тогда уж употреби остальное на украшение трапезы Его (храма)… Итак, украшая дом Божий, не презирай скорбящего брата: это храм превосходнее первого. Те украшения могут похитить… а что сделаешь для брата алчущего и странника, и нагого, того и сам диавол не может похитить, оно сберегается в неприступном хранилище (38,522).

Проявим дело любви к нашим во Христе братиям, принесем эту превосходную жертву – милость, которой жаждет от нас Господь, оказывая ее нуждающимся, обращая на правый путь заблуждающихся, какое бы ни было это заблуждение, какая бы это ни была нужда; заступаясь за обиженных, поддерживая в немощи лежащих, – будь то страдающие по причине видимых врагов или болезней или же по причине злых духов и страстей бесчестия; посещая заключенных в темнице, а также перенося против нас поступающих и угождая друг другу (в страхе Божием), хотя бы кто и имел на кого неудовольствия, потому что и Христос угождал нам всеми способами: делами и словами. Всем, чем обладаем, явим любовь друг к другу, дабы и от Бога получить нам любовь, и быть благословенными от Него, и наследовать обетованное нам от сложения мира – уготованное Небесное вечное Царство (60,55).

Без любви и милости всякое дело нечисто. Если хранит кто девство, если постится и пребывает в бдении, если молится и делает у себя приют бедным, если строит церкви или иное что большее делает: все это если без любви – ни во что вменится пред Богом, потому что неблагоугодно сие пред Богом. Итак, ничего не предпринимай без любви (23,352).

Блажен человек, который всякого человека почитает как бы богом, после Бога (44,195).

Видишь ли падшего? Знай, что он последовал самому себе. Нет ничего опаснее, нет ничего губительнее этого (55,75).

Если ты желаешь быть с демонами, если ты стремишься в геенну огненную, то делай то, что тебе угодно, живи как хочешь… (42,937).

Горе тому человеку, который полагается на собственную свою силу или подвиг свой, или на природные свои дарования, или на свою волю, а не возлагает своей надежды на Бога, потому что от Него Единого крепость и сила (27,464)…

Во всяком случае отсекай свою волю. Не надейся на свою правду, но всегда имей пред очами грехи свои (31,9).

Кто надеется на правду свою и последует воле своей, тот не избежит козней вражеских, не найдет себе покоя, не уразумеет своих недостатков и трудно ему получить милость Божию в час исхода (31,59).

Берегись себя самого, как злейшего какого врага своего, и не следуй воле своей, ни уму своему, ни своему вкусу и чувству, если не хочешь потеряться. Потому держи всегда наготове оружие против себя самого и, когда хотение твое склонится на что-либо, хотя бы святое, положи его одно, обнаженное от всякого стороннего, пред Богом твоим, и с глубочайшим смирением умоляя Его, да будет в этом Его, а не твоя воля, – и сделай это с искренно сердечным преданием себя в волю Божию, без всякой примеси самолюбия, зная, что сам в себе ты ничего не имеешь и сам по себе ничего не можешь сделать в деле твоего спасения (59,261).

Предпочитай волю Божию всякой мудрости человеческой и признавай оную полезнейшей всех человеческих разумений (31,186).

Бог ожидает горячего, по мере сил наших, устремления к Нему воли нашей благой от произволения веры и усердия, всякое же преуспеяние производит в нас Сам (30,32).

От того же, что не хотим ради Господа оставить собственную свою волю, сами себе уготовляем душевный вред (22,216).

В какой мере отсекает и смиряет кто волю свою, в такой же мере он идет к преуспеянию. А чем упорнее держится собственной своей воли, тем более наносит себе укоризны и вреда. Поэтому не желай раболепствовать собственной своей воле, но лучше послушен будь воле Божией (22,496).

Пока легко предаешься своей воле, до тех пор, знай, далек ты от совершенства (23,112).

Кто воли своей не покоряет Богу, тот покорится противнику Его (52,357)…

Надлежит тебе управлять волею своею так, чтобы не позволять ей склоняться на пожелания свои, а напротив, вести ее к тому, чтобы она совершенно единою была с волей Божиею. При этом добре содержи в мысли, что недостаточно для тебя того одного, чтоб желать и искать всегда благоугодного Богу, но надлежит еще при том, чтобы ты желал этого как движимый Самим Богом и для той единой цели, чтоб угодить Ему от чистого сердца. Для успеяния в такой цели мы имеем выдержать более сильную борьбу с естеством своим… Ибо естество наше так склонно к угождению себе, что во всех делах, даже в самых добрых и духовных, ищет успокоения и услаждения себя самого и этим незаметно и утаенно похотливо питается, как пищею. От сего бывает, когда предлежат нам духовные дела, мы тотчас вожделеваем их и устремляемся на них; однако же не как движимые волею Божиею или с той одной целью, чтобы угодить Богу, но ради того утешения и обрадования, которое порождается в нас, когда вожделеваем и ищем того, чего хочет от нас Бог; таковая прелесть бывает тем скрытнее, чем выше само по себе и духовнее то, чего вожделеваем (59,36).

Нет кратчайшего преуспеяния души, как отсечение своих хотений и разумений, и ничего нет лучшего, как повергать себя пред Богом день и ночь и просить Его, да будет во всем воля Его, и (ничего нет) худшего, как любить свободу и легкомыслие души или тела (100,179).

Никакая иная добродетель не может так постигнуть волю Божию, как смиренномудрие и то, чтобы оставить всякое свое разумение и свою волю (100,150).

Святой Нифонт, Патриарх Константинопольский, тайно, под видом поселянина, пришел на Афон в монастырь святого Дионисия и был поставлен погонщиком мулов и ухаживал за рабочим скотом, но вскоре Бог открыл тайну игумену монастыря. Явился ему святой Иоанн Предтеча и сказал: «Собери братию и выйди встречать Патриарха Нифонта. Высота смирения да будет образцом для вас». Игумен собрал братию и рассказал им о видении. Святой Нифонт возвращался с дровами из леса. Все вышли навстречу и поклонились Патриарху. Святой повергся на землю и заплакал. «Кончился искус твоего терпения, светильниче, – говорил игумен, целуя десницу Патриарха, – довольно твоего смирения для смирения немощи нашей!» Все плакали, но особенно те, которые по неведению и гордости своей огорчали святого словом и делом. Они лежали у ног Патриарха и просили его молитв (80,20).

По мере веры нашей получаем мы и помощь на творение воли Христовой. Итак, кто творит заповеди Христовы, тот мерою деятельного исполнения их показывает и меру веры своей, потому что по мере веры получается и мера благодати, дающей силы на дела по заповедям. И наоборот, кто не творит заповедей Христовых, тот мерою своего бездействия в отношении заповедей показывает и меру неверия своего, потому что по мере неверия лишается и благодати, возбуждающей к делам по заповедям и помогающей в них (57,265).

Посредницею между Богом и людьми поставлена вера в (Спасителя), чтобы Бог вместо всего другого принимал одну эту веру, которую имеем в Него, зная, что мы бедны и что совершенно ничего не можем принести Ему для спасения своего, кроме одной веры, и за эту веру миловал нас и подавал нам оставление грехов наших и избавление от смерти и тления. Что все и дарует Он, даже доселе всем, которые от всей души веруют во Христа Господа, и не это одно, но все то, что обетовал в Святом Евангелии, что все, конечно, получим через Него, то есть блага иной земли, которые наследят кроткие с великим веселием и радостью сердец их, – дарует все то, чтобы Христос соединился с нами и чрез Него мы соделались едино с Богом и Отцем Его, сочетаваемы бывая в то же время и с Духом Святым. Все указанное мы действительно получаем, когда верно соблюдаем, что обещали соблюдать в Святом Крещении, и убегаем от всего, от чего тогда отреклись. Когда соблюдаем мы все это и все заповеди Божий, тогда бываем истинно верующими, яко показующие веру свою от дел своих, и как Он есть, соделываемся святыми и совершенными и все всецело небесными чадами Бога Небесного и во всем подобными Ему, Христу Господу, как и Он соделался подобным нам по всему, кроме греха; только мы соделались подобными Ему по благодати (57,297).

Кто верует, что Бог есть, тот помышляет о Нем все великое и преславное, исповедуя, что Он один есть Владыка, Господь и Творец всяческих и что есть бессмертен, вечен, нетленен, непостижим и неизречен. Кто это знает и верует… тому как возможно не предать себя на подвиги (благоугождения) Ему, в жертву, по любви к Нему, чтобы сподобиться быть – не скажу сыном Его и наследником, но хоть одним из верных рабов Его, стоящих близ Него (58,14).

Вера есть (быть готову) умереть Христа ради за заповеди Его в убеждении, что такая смерть приносит жизнь; нищету вменять в богатство; худость и ничтожество – в истинную славу и знаменитость, и в то время, как ничего не имеется, быть уверену, что всем обладаешь; особенно же (вера есть) стяжание неисследимого богатства познания Христа и взирание на все видимое, как на прах или дым… Вера во Христа есть не только чтобы небречь о приятно-стях жизни, но и то, чтобы терпеливо и благодушно переносить всякое находящее искушение в печалях, скорбях и неприятных случайностях, пока возблаговолит Бог призреть на нас (58,508).

Вера во Христа есть новый рай, и Бог от сложения мира провидел всех, которые уверовали и могут уверовать в Него, коих призвал и будет призывать до скончания мира; призвав, оправдал и будет оправдывать; оправдав, прославил и будет прославлять, показывая их сообразными образу славы Сына Своего чрез Святое Крещение и благодать Святого Духа, таинственно соделывая их сынами Божиими и претворяя их в новых из ветхих, и в бессмертных из смертных, с возложением на них заповедей, подобно как возложил на Адама (57,240).

Плод веры нашей христианской есть здравие души. За тем Бог соделался Человеком, чтобы душа чрез Него могла воспринять здравие свое. Следовательно, когда душа у кого не здорова, тот еще не стал христианином настоящим. Здоровою же душа делается силою Божественною и светом благодати, даруемой Христом за веру (57,68).

Плод веры есть святой и невечерний Свет; Свет же, в свою очередь, прилагает и умножает веру; насколько сильнее воссиявает свет, настолько возрастает вера и восходит на высоту. И опять, насколько возрастает вера, настолько множится явно плод Духа; плод же Духа есть любовь, радость, мир, долготерпение, милосердие, вера, кротость, воздержание (58,336).

Если Христос говорит, что даст Духа верующим в Него, то никакого нет сомнения, что не имеющие Духа, не суть (еще) верующие в Него от чистого сердца (58,47).

Вера есть дверь таинств (52,390).

Как телесные очи видят предметы чувственные, так вера духовными очами взирает на сокровенное (52,390).

Матерь веры есть труд и правое сердце, ибо последнее делает ее несомненною, а первый созидает ее (54,229).

Сокровищ веры не вмещает ни земля, ни небо (52,127).

В Египте свирепствовала ужасная чума. Один из еврейских врачей распустил слух, что христиане повинны в эпидемии, ибо они опускают крест в воду и тем переносят заразу. Молва дошла до султана, но он уважал Патриарха Иоакима за добродетель и благоразумие, потому оставил без внимания слухи. Еврей же подговорил верховного визиря (еврея), и тот повлиял на султана. Патриарх вызван был на суд. Сначала султан вел продолжительную беседу и в подтверждение Евангелия приказал Патриарху передвинуть гору. Патриарх испросил несколько дней для молитвы и вместе с верными христианами постом, бдением и молитвами умилостивил Господа. В назначенное время, при стечении множества людей, Патриарх повелел горе двинуться. К великому ужасу всех гора с грохотом начала передвигаться. Остановленная именем Христовым, она и поныне называется Дурдаго (Стань-гора). Враги же приготовили яд и убедили султана приказать Патриарху выпить, тоже в подтверждение евангельских слов. Патриарх Иоаким осенил смертоносную чашу крестом и выпил яд. После сего он ополоснул чашу водой и предложил выпить еврею, султан потребовал того же. Еврей выпил воду и тут же умер. Удивленный виденным, султан приказал обезглавить визиря (еврея), а Патриарха превознес почестями (80,54).