Моя жизнь в расколе и обращение в Православие
Нередко читая жизнеописания лиц, присоединившихся из раскола в православие и видя, какую большую пользу приносят они читателям, в особенности состоящим в pacколе, я решился описать и свою жизнь в расколе, и свое потом присоединение к православной церкви, в надежде, что и мое жизнеописание, быть может, принесет пользу читателям.
Родился я в 1859 году, в хуторе Морском, Есауловской станицы, Донской области. Мои родители сначала принадлежали к беглопоповскому толку, а потом перешли в австрийский окружнеческий толк; родитель мой (нине покойный) был поставлен в попы и служил в этом звании. Родитель обучил меня чтению церковных книг и крюковому пению. В 1876 году умерла моя родительница; а я вступил в брак с дочерью казака старообрядца, проживающего в хуторе Морозовом, той же Есауловской станицы, и поступил к нему жить. Хутор Морозов состоял тогда из 45 старообрядческих дворов: из них 37 были австрийского толку, а остальные беглопоповцы. Австрийские состояли в приходе протопопа Онисима Бардакова, казака Чернышовской станицы. Посещая хутор Морозовский, Бардаков рекомендовал меня старообрядцам как хорошего знатока чтения и пения, и советовал обществу пригласить меня в уставщики себе; но этого предложения я не принял, потому что подлежал воинской повинности.
В 1879 и 1880 годах приезжал в наш хутор лжеепископ Силуан, бывший казак Стефан Петров Морозов, уроженец того же Морозова хутора. Он настоял, чтобы открыть у нас особый приход, и поставил казака Василия Федотова Земцова, родственника своего, во лжепопа, а меня назначил в уставщики. Силуан был очень доволен, что устроил в Морозове причт, и дал нам наставление – никак не входить в беседы с православными миссионерами, которых очень поносил. От нас Силуан приглашен был купцом Милютинской станицы, хутора Рязанкина, Николаем Иосифовым Рудяковым, в его доме служить соборную литургию, за что взял с Рудакова большую сумму. Интересна была происходившая тогда беседа Силуана с приказчиком Рудякова. Приказчик этот был беглопоповец, крестьянин Онисим Зиновьев Суворов. Находясь в доме Рудякова, Силуан стал говорить, что беглое священство незаконно. Суворов услышал это и возразил Силуану: «Если наше священство незаконное, то и вы не архиерей. Мы принимаем священников приходящих от православной церкви; и вы приняли митрополита Амвросия, который к вам бежал от греческой церкви таковым же путем, как и наши попы: так почему же наше священство незаконно, а ваше законно?» Силуан стал было объяснять, что-де у нас вместе с принятием митрополита Амвросия полное священство восста- новлено. Тогда Суворов взял книгу Кормчую и попросил меня найти 16-е правило Антиохийского собора, в толковании которого говорится: «Праздного епископа в праздную церковь поставляти от совершенного собора, ту сущу и митрополиту тоя области». Я прочитал. «Вот слышите, – продолжал Суворов, – Амвросия следовало принять целому собору епископов, ту сущу и митрополиту, а у вас во время принятия Амвросия и епископа не было». Было заметно, что Силуан становится втупик, – не находит, чем защищаться. Видя это, Рудаков остановил Суворова и сделал ему такое внушение, что тот уже не заводил речи об этом предмете. Потом тут же, в доме Рудакова, произошел с Силуаном вот какой случай. 13 июня были именины дочери Рудакова Акилины. На именины был приглашен хутора Рязанкина хорунжий Борис Иванович Греков, православный. Рудаков заранее известил Грекова, что-де у меня будет и наш старообрядческий архиерей владыка – Силуан в гостях. Греков, войдя в дом и поздоровавшись с домохозяевами и с гостями, стал рекомендоваться Силуану: «хорунжий такой-то; позвольте узнать: вы кто»? Силуан отвечает, что он старообрядческий монах. Несколько раз Греков заводил с ним речь о его звании, но Силуан так и не сказал правды, и совсем отказался от своего епископского звания. Видя это, Суворов напомнил ему 62-е апостольское правило, в толковании которого говорится: «Аще который причетник, страха ради человеча, жидовска, или еллинска, или еретическа (ниже), сиреч убоявся, епископ речет: несмь был, ни хощу быти епископ (ниже); обратив же ся паки и каяся, яко мирский человек да будет приятен».
Погулявши на именинах, Силуан 14 июня из Рязанкина выехал обратно в хутор Морозов. Я, как клирик, поехал на одной с ним подводе и дорогою стал его распрашивать: «Что это, владыко святый, за митрополит Амвросий, о котором вы с Суворовым говорили? – я в первый раз о нем слышу». Силуан объяснил: «это митрополит греческий, который зазрел своего патриарха в ереси и пришел к нам, был у нас кафедральным архиереем в Австрии». Я опять спросил: «почему же не в России»? – «Потому, говорит, что если бы Император был из старообрядцев, тогда бы позволил в России учредить старообрядческую архиерейскую кафедру; а он не старообрядец, не дозволяет этого: потому кафедра и открыта в Австрии». По пути мы заехали к казаку хутора Любимова Стефану Фомину Любимову, тогда уже потерявшему доверие к австрийскому лжесвященству (впоследствии он принял единоверие; теперь уже покойный). Ехавший с нами купец Рудаков, поздоровавшись с Любимовым, сказал ему: «Вот миссионер Холостов, бывший у нас на собеседовании, говорил, что старообрядцы не имели 180 лет архиерея; а теперь, благодарение Господу, у нас есть верховные пастыри, и мы имеем теперь владыку Силуана. Очень жалею, Стефан Фомич, что вы не присутствовали при его служении» (он был приглашен на празднество, но не поехал). Любимов ответил: «Кроме того, что не было у вас 180 лет архиерея, миссионер Холостов доказывал, что и сейчас-то вы имеете архиереев незаконных, Богом не посланных». При этом удобном случае я спросил Силуана: «да чем же, владыко, православные могут доказать, что наше священство незаконное»? Силуан отвечал мне не удовлетворительно, не от Писания, – сказал только, что митрополита Амвросия приняли люди не глупые; а мы приняли с искреннею верою: по вере нашей и будет нам. «Я был за границею 24 года, продолжал он, неужели я не рассмотрел дела? или я желаю себе погибели? Прошу вас, не сомневайтесь в истинности этого дела!» В то время казак хутора Морозова Адриан Лазарев Земцов, слушавший миссионерские беседы и усомнившийся в истинности старообрядчества, написал на бумаге несколько вопросов о вечности церкви с полнотою седми таин Христовых. Эти вопросы были поданы Силуану для решения во время трапезования в доме раскольнического попечителя Филиппа Земцова. Силуан, приняв тетрадь, спрашивает: от кого это послание? Ему сказали, что от Адриана Земцова. Силуан гордо ответил: «Что он меня беспокоит! Мне сейчас нет время отвечать; а если пошатнулся в никонианщину, пусть падает! Он еретик! Вы его избегайте! Если ему угодно, пусть приезжает с вопросами ко мне на Кавказ, в Обвалы, там мы ему дадим основательные ответы». Ясно было видно, что Силуан только гордится званием архиерея, а обязанностей архипастыря отнюдь не понимает и в св. Писании несведущ.
В 1882 году я поступил в военную службу, в Донскую № 3 батарею, которая была расположена близ города Изюма, Харьковской губернии, в слободе Пески. Законоучителем батареи был местный священник о. Михаил Юшков, ревностный проповедник. Я и сейчас помню первую его беседу о символе веры. При входе, он велел встать православным, которых оказалась половина батареи; затем спрашивает старообрядцев: все ли вы одного согласия? Мне известно было, что в Донской области много разных толков старообрядчества, – и действительно, тут оказалось австрийских 20 человек, беглопоповцев 30, безпоповцев тоже 30. Австрийские и беглопоповцы были из Пятиизбянской, Верхне-Чирской, Есауловской и Нагавской станиц; безпоповцы из Калитинской и Каметовской станиц. О. Михаил спросил: почему вы разделились на разные толки? Объясняли кто как мог, – больше говорили: веpyeм по преданию своих предков. О. Михаил пригласил нас рассудить о том, во всех ли толках можно найти спасение. Ведь 9-й член символа веры, говорил он, читается так. «И во єдину святую соборную и апостольскую церковь». Значит, святая соборная и апостольская церковь, основанная Христом для спасения чад ея, должна быть едина. Который же из ваших толков – церковь? – Ни один. У австрийских поповцев нет преемственной от Апостол иерархий, потому что у них не было 180 лет архиерея, а теперь имеют от бежавшего греческой церкви митрополита Амвросия незаконных архиереев и попов. Беглопоповцы и доселе не имеют архиерея, а окормляются бежавшими от православной церкви попами. Безпоповцы и совсем не имеют священников. А без священства правильного и без таинств не может быть церкви, без церкви же и найти спасение невозможно. В неделю Мытаря и Фарисея, а также и неделю блудного, священник разъяснил нам содержание читанных в Евангелии притчей. Потом приглашал гра- мотных рассказать их, кто как понял. Меня товарищи однохуторяне выдали за грамотного, и о. Михаил обращался ко мне, как к старообрядческому уставщику, за объяснением, что такое церковь Христова и таинства. Отвечать священнику я положительно не мог; да и историю возникновения австрийского раскола понимал как-то смутно. Не знаю как, но тогда же явилось у меня желание в праздничные дни ходить в местный православный храм. Потом я стал посещать храм и в будни, в свободное от службы время; но при- знаюсь, посещал не с убеждением и не прочь был осуждать церковнослужителей за слабости; причины же, которые давали бы основание к отделению от православной церкви, я в богослужении не нашел. В святую четыредесятницу командиром батареи было отдано приказание говеть одной части батареи. Товарищи мои, однохуторяне, говеть не пожелали. В их числе был и сын нашего лжепопа Василия Земцова – Федот. Я приглашал его идти говеть, – говорю: «Хотя и сам я не имею полного убеждения, но вместо того, чтобы бездельничать в квартире полагаю, лучше пойти в церковь. Если бы здесь было наше общество старообрядцев, то, конечно, мы пошли бы молиться к своим». Федот Земцов не убедился моими словами и предлагал мне какие-то священные дары, взятые им от отца. Я ему заметил: «Если это освященный агнец, то он не должен храниться у простеца; а если просфора, то она не может заменить причастия»! Однако, под конец, раскольники все согласились говеть, – одни волею, другие из-за страха. В мае месяце приехал к нам с Дону лжепоп Земцов проведать сына, и узнав, что я хожу на молитву в православный храм, стал бранить меня: ты еретик, да еще совращаешь моего сына и племянников (их было двое в батарее)! Я спрашиваю: «за что вы называете еретическою православную церковь? она никем не была судима и осуждена за ересь». Лжепоп только кричал: «Не оправдывайся! Ты еретик! На храм никонианский, по Писанию, можно три поклона положить, а не ходить в него!» Я спрашиваю: «где такое писание»? Отвечает: «Ты мало читаешь книг, потому этого и не знаешь»! Однако сам не указал, где это написано.
Возвратившись со службы на Дон, я расчитывал позаняться религиозными вопросами; но обстоятельства на некоторое время отвлекли от того. Общество убедило меня занять место уставщика в Морозовом хуторе. Лжепоп Земцов хотя и сомневался в моей преданности расколу, однако не стал противиться желанию общества. Будучи уставщиком, я не мог не приметить, что выше упомянутый совопросник Силуана, Адриан Земцов пользуется особым вниманием всего общества, как человек опытный в делах и разумный. Это дало мне повод довериться ему и в религиозных вопросах, как человеку, выдающемуся пред другими своею начитанностью. У нас толковали, что Земцов переменил свои религиозные убеждения из-за житейских расчетов; но мне видно было, что такое мнение раскольников о Земцове было клеветою на него. От него я слышал не мало разумных суждений о церкви. Приняться же за обстоятельную проверку своего религиозного убеждения меня побудило следующее обстоятельство. В хутора Морозов и Любимов приехал на беседы миссионер Холостов. С ним прибыли также и открыли собеседования о вечности Христовой церкви и седми таинств протоиерей хутора Чекалова о. Александр Данилевский и единоверческий священник хутора Лазнаго о. Феодор Орехов. Лжепоп удерживал меня от бесед; но я, под пред- логом, как бы не ответить за уклонение от бесед, объявил ему, что нельзя не идти на беседу, и пошел. Тут-то я увидел, что миссионер Холостов из священного Писания и старопечатных книг вполне доказал всю истинность православия. Это для меня было поразительно, – я даже думал: старые ли книги-то у миссионера? Быть может, книжные тексты подскоблены и тщательно одинаковыми чернилами подписаны? Я взял посмотреть книги, и должен был признать свое сомнение совсем неосновательным, так как книги оказались большею частию подлинными патриаршими, – ни подчисток, ни поправок нигде не было.
Случилось потом следующее весьма важное для меня обстоятельство. Шел я от вечерни из моленной и с встретившимися старообрядцами вошел в некоторые разговоры. В это самое время подходит к нам единоверец, казак Петр Лазарев Земцов, держа в руках книжицы: «О вечности церкви Христовой и её спасительных таинств» «Восемь» и «Тринадцать вопросов». Я не имел к подоб- ным брошюркам доверия; однако взял их от единоверца, чтобы проверить по книгам, так как собирался поехать к родителю, у которого имеются старопечатные книги, – Кормчая. О вере, Великий Катехизис, Маргарита. Действительно, я проверил эти книжки, и по справке оказалась самая строжайшая точность сделанных там выписок со старопечатными книгами. После этого я уже не мог иметь о них сомнения и даже с особенным усердием начал прочитывать изданные православными книги и стремился всегда бывать на миссионерских беседах. Начал теперь с особенным усердием читать и наши старопечатные книги, в которых находил непререкаемые свидетельства, что церковь должна неизменно пребывать с епископами и иметь все семь таинств, чего наша старообрядческая церковь не имела и не имеет. Вполне убедившись таким образом, что наше общество не находится в церкви Христовой, я уже страшился пребывать более в таком обществе и стал призывать на помощь Господа Бога, по пророку Давиду, взывая: «скажи мне, Господи, путь в оньже пойду» и «кая польза в крови моей, внегда сходити ми во истление». И вот решился я окончательно порвать все связи с раскольниками, и начал искать случая присоединиться к православной церкви.
В 1886 году 22 октября, в праздник Казанской иконы Пресвятой Богородицы, после обедни, выходя из моленной, я предложил обществу искать себе нового уставщика на мое место, так как я не намерен более оставаться в расколе и, если Господь допустит, не замедлю присоединиться к православной церкви. Видя, что я твердо стою на своем решении, и убедившись, что меня более поколебать уже невозможно, раскольники стали совращать мое семейство, которое отчасти было уже мною подготовлено к присоединению. К этому представился им благоприятный случай. В первых числах ноября потребовалась на смотр вторая казачья очередь, в которой и я состоял. Смотр производился в Есауловской станице, отстоящей от нашего хутора верст на сто. Поэтому моя отлучка от семейства затянулась более чем на неделю времени. Возвратившись, я нашел свое семейство совсем расстроенным, не соглашающимся принять присоединение. Жена объяснила мне, что у нас, по моем отъезде, были родственники и родственницы и всячески убеждали их не оставлять старообрядчества, угрожали вечной погибелью. Потом эти же родственницы и другие старообрядцы, будучи побуждаемы лжепопом Земцовым, целою толпой явились убеждать и меня. Я имел под руками «Выписки Озерского»; они тоже принесли некоторые книги. Призвав на помощь Господа, я стал открыто изобличать от книг неправоту расколу. Против моих возражений они не находили что сказать. Тогда начали действовать на меня лестью, – говорят мне: «усоветовали прибавить содержание вам, – оставайтесь у нас»! Я сказал: «не льстите меня интересами мира сего; я желаю, чтобы вы увещевали меня священным Писанием, а не мздою и не преданиями дедов и отцов наших, на которых вы то и дело ссылаетесь, которые увели за собою на тот свет тьмы народу без надлежащего напутствования и тем лишили их отрады вечной». И даровал Господь, что слово мое имело силу: семейство мое ободрилось и совершенно укрепилось в решимости оставить раскол, даже напоминало мне, чтобы не отлагал далее своего присоединения.
И это великое для нас событие совершилось. В праздник архистратига Михаила, 8 ноября 1886 года, я отправился с женою в хутор Чекалов, Чертковской станицы; а 9-го числа пред литургиею, совершив над нами чин присоединения к церкви, маститый пастырь, протоиерей Александр Данилевский преподал нам таинство св. миропомазания и сподобил принять истинное и пречистое тело и кровь Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа.
19-го числа того же месяца, в том же храме, присоединились к церкви родители моей жены, с которыми мы составляем одно семейство. Нет слова выразить ту душевную радость, которою благодать Божия наполняет душу и сердце грешника, обращающегося от своего заблуждения! И каким темным и мрачным пред нами является теперь состояние раскола, где протекла почти большая часть моей жизни! Какая жалость снедает сердце при виде братьев, остающихся и доселе в этом погибельном расколе! Господи! имиже веси судьбами, вразуми и сих заблудших и отрекшихся от Твоей св. церкви, жалких братий наших!
Псаломщик В. Одначев