Невероятно сложно рассказать о Страстях Спасителя в рамках статьи. И по величине физических страданий, и по силе душевных мук, и по колоссальной богословской значимости это событие просто перерастает человеческое сознание. Не только книги – библиотеки мало, чтобы осмыслить это! Неспроста уже две тысячи лет люди думают об этом, говорят, пишут, снимают фильмы… а тема Страстей остается не просто не вычерпанной, а даже по-настоящему и не раскрытой.
И, кажется, это неспроста. Потому что Страсти Христовы – это Страсти (не страдания – это слово слишком слабо передает драматизм происшедшего, а Страсти!) Богочеловека. Нам еще доступна логика человеческого страдания – все мы согрешили и грешим и, по правде говоря, заслуживаем наказания… Но страдания Безгрешного? Того, Кто по безмерной любви сошел к нам, в наш мир, Кто, чтобы нам не было одиноко, прошел путем искушений и самых жестких лишений: родился в пещере, с младенчества был в изгнании, впоследствии не имел где главу преклонить, прошел и самый суровый пост, и искушения от сатаны… Поистине вместе с апостолом мы можем сказать, что в Иисусе «мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно нам, искушен во всем, кроме греха» (Евр.4:15).
И вот Его, совершенно безвинного и открытого ко всякому, схватить, мучить и убить.
Да разве человек способен на такое?.. Способен! Преп. Иустин Попович говорит, что сам сатана не замахнулся бы на такое – убить Сына Божьего, а человек – задумал и сделал. Даже жестокое сердце разбойника, корчившегося в муках на соседнем кресте, содрогнулось от такого злодеяния: «Он ничего худого не сделал» (Лк.23:41). Но есть люди, у которых еще более омертвелое и злое сердце.
Историю Страстей мы знаем, и в ближайшие дни Церковь напомнит нам ее в словах богослужения, в Евангелии она изображена ярко и кратко. Но как проникнуть в глубину неудобозримую сути, смысла происшедшего? Или как хотя бы приникнуть к этим животворящим водам Страстей?..
Укажу на некоторые моменты, которые помогут нам с вами глубже переживать тайну крестного подвига Христова.
Спаситель знал о предстоящих Страстях. И Он знал, как они будут тяжелы: «Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел» (Ин.12:27). Отметим: Спаситель не бесстрастен в ожидании грядущих страданий. Его душа возмущается (греч. таракси), то есть приходит в сильнейшее волнение при мысли о предстоящих страданиях, но идти этим путем нужно.
О, бездна мужества и верности Своему пути!
Страсти Христа – больше, чем человеческие мучения. Это безмерные страдания Богочеловека, берущего на Себя грехи всего мира. «Взять на себя грехи мира»: в применении ко Христу – это не аллегория. И начались страдания Христовы задолго до Голгофы, сразу после Тайной вечери.
«Душа Моя скорбит смертельно» (Мк.14:34), – говорит Христос ученикам. Не в силах стоять, Он «пал на землю и молился» (Мк.14:35), «начал ужасаться и тосковать» (Мк.14:33)
О, Сын Человеческий, подъявший Страсти вышечеловеческие!
Взятие на Себя греха мира возможно вынести только Сыну Божию, творение не вынесет этого, вот почему в рассказе о Гефсиманском молении мы находим четкое указание на пребывание учеников на расстоянии от Иисуса. Христос и раньше уединялся для молитвы, однако новым здесь является указание на дистанцию: вы – «здесь», Я – «там» (в Евангелии от Матфея).
Обратим внимание на диалектику этого молитвенного одиночества Христа:
Вот Иисус удаляется от них – «посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там» (Мф.26:36);
Потом Он зовет трех избранных учеников приблизиться;
Далее Он говорит им: «бодрствуйте и молитесь», однако их молитва – о другом: ученики должны молиться о себе – чтобы защититься, «чтобы не впасть в искушение» (Мф.26:41), Сам же Христос вошел в это испытание, идет сквозь него;
Христос трижды приходит к ученикам и трижды уходит, что подчеркивает близость, но и дистанцию.
Отметим и неспособность учеников помочь Иисусу в Его одинокой молитвенной борьбе, из-за чего Петр (в Евангелии от Марка) и два других ученика (от Матфея) слышат укоризненные слова Спасителя.
Все это показывает нам, что ученики и могут, и должны разделять страдания Христа, но их роль в этом слишком мала. И не потому, что они равнодушны к страданиям Учителя, а потому, что это попросту превышает их силы. Ученики в этом рассказе, по мнению богословов, символизируют Церковь. Она принимает учение в Страстях Христовых, однако ее роль по сравнению с подлинным Искупителем весьма скромна.
Прости нас, Господи, оставленный даже теми, о ком Ты сказал: «вот матерь Моя и братья Мои» (Мф.12:49).
Страдания Христа – максимальны! В книге пророка Даниила мученики молятся, чтобы Бог не предал страдающих «до конца» (ис телос) (Дан.3:34). В Евангелии же от Иоанна (13, 1) сказано, что Христос следует Своим путем «до конца» (ис телос), то есть принимает сверхчеловеческие страдания позорной мучительной смерти.
Поцелуй Иуды, взятие под стражу, допросы, насмешки, биение плетью… На каждом из этих моментов мы можем остановиться и молитвенно размышлять, молиться, сострадать, плакать. И мы будем делать это вместе со всей Церковью.
О, Милосерде, вкусивший крайние пределы человеческого немилосердия!
Жажду, – говорит Христос на Кресте (Ин.19:28).
Претерпевая муки, Спаситель хочет пить. Не об этом ли этот возглас: Жажду?.. Но вопль ли это человека, находящегося в полуобморочном состоянии, или глас Богочеловеческий? Христос отказался пить наркотическое вино, которое обычно давали осужденным, чтобы до конца испить Чашу страданий. Почему? Если мы вспомним, что Он намеренно не стал Себя защищать, оправдываться, ни перед еврейскими старейшинами, ни перед Пилатом, – мы поймем, что Он не желал сократить Свою муку. Значит, это слово – больше, чем обычное человеческое слово, просьба о питье…
«О, Господи! Действительно ли жаждешь Ты воды, или – любви? Жаждешь ли Ты как человек, или – как Бог… Вот римский легионер дает Тебе губку, смоченную в уксусе. Это единственная капля милосердия, которую Ты почувствовал от людей за 3 часа висения на кресте…» (св. Николай Сербский).
Спаситель, всем Своим служением взывавший к совести человеческой, пытавшийся пробудить души людские, и тут, умирая, оказался верен Самому Себе. Он и на Кресте обращается к людям, давая им возможность опомниться, очнуться от мрака жестокости, в котором они пребывают. И мы знаем, что римский сотник покаялся у Креста.
Радуйся, Спасителю, спасающий словом даже на смертном пороге!
Но Он не был одинок!
«При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина» (Ин.19:25).
Мы знаем точно, что при Кресте, на котором умирал Спаситель, стояла Его Мать и некоторые другие женщины. Ученики бежали, а они не бегут. Они стоят – с мужеством, с верностью, с любовью. Однажды Христос вздохнул: «Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» (Лк.8:8) Да, в момент Страстей Своих Он увидел: найдет веру! Потому что среди людей есть злые и трусливые, но есть и те, любовь и мужество которых больше страха смерти.
Как дивна эта любовь, побеждающая страх смертный!
…Весь Великий пост будут звучать мотивы Страстей Христовых.
На воскресных пассиях, в песнопениях Крестопоклонной седмицы, в Страстные дни… Что можем сделать мы, мало понимающие в богослужении, по душевной неразвитости не чувствующие, не переживающие всей глубины того, о чем возвещает Церковь?
Хотя бы побыть со Христом в эти страшные дни.
Он просил учеников перед страданиями: «душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте» (Мк.14:34). Да, ответим мы Ему, Господи, мы побудем с Тобою. Пусть устали, пусть изнемогаем от поста, пусть мало что понимаем из того, что читается, поется, происходит в храме, но мы не оставим Тебя, мы будем с Тобою.
Помяни нас, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем!