Беседа в 3-ю неделю Поста
«Иже аще хощет душу свою спасти, погубит ю: а иже погубит душу свою Мене ради и евангелия, той спасет ю» (Мк. 8, 35).
Странное, по-видимому, учение предлагает нам Господь Иисус в ныне чтенном евангелии. Кто хочет, говорит Он, спасти душу свою: тот погубит ее и кто погубит ее Мене ради, тот спасет ее. Отчего это так? Почему нельзя, не погубляя души?, спасти ее и, спасая ее, не погубить? И как это так? Спасая душу погубляешь ее, а погубляя спасаешь? Не наоборот ли? Кажется, что тот, кто решился спасти душу, кто решился употребить все способности к ее Сохранению и преодолеть все препятствия, какие только могут встречаться ему, тот рано или поздно достигнет цели, – сохранит душу.
Чтобы не быть в недоумениях, которые иногда могут оканчиваться ложными убеждениями, вредными для душевного спасения, разсмотрим внимательно, что значат слова Спасителя, произнесенные для нас ныне при кресте Его: «Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю: а иже погубит душу свою Мене ради, той спасетет ю» (Мк. 8, 35).
О какой душе говорит здесь Спаситель? Не имеет ли Он в виду только временную жизнь, требуя ее пожертвования для Его имени пред гонителями имени Его? Такой смысл прост и слова Спасителя в таком случае мало касались бы нас, которые живем не во времена открытых гонений за веру. Но подлинно, одно ли пожертвование жизнию разумеет Спаситель? Если бы было так, тогда надлежало ожидать, что все возлюбленные Христовы умирали бы не иначе, как смертию мученическою; а вместе с тем награда за подвиг мученический была бы не очень значительна, – возвращение жизни физической за пределами гроба. Сколько первое несогласно между прочим с повелением Спасителя – удаляться из того места, где не принимают верного ученика Христова, столько второе несовместно с благостию небесного Отца.
О какой же душе говорит Спаситель? Всмотримся ближе в слова Его. «Иже бо аще хощет»: слова показывают, что слова сии имеют связь с предыдущим. Что же сказано прежде того? «И призвав народы со ученики своими, рече им: иже хощет по Мне идти, да отвержется себе, и возьмет крест свой, и по Мне грядет. Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю» (Мк. 8, 34, 35). Итак, Спаситель сперва предлагает заповедь о самоотвержении, о несении креста своего, и последовании за Ним; и потом представляет побуждение к тому – то, что кто хочет душу свою спасти, тот погубит ее. Скажешь ли теперь, что заповедь о самоотвержении и несении креста надобно соблюдать потому, что иначе, сберегая жизнь телесную, можно погубить ее? Но не ясно ли, что побуждение, принимаемое в таком смысле, касается силою своею только случаев, когда надобно жертвовать жизнию: что же побуждать нас будет к самоотвержению, к несению креста, к последованию за Иисусом во всякое другое время, т. е. во всю жизнь земную, исключая опасностей смерти? Притом, в таком случае побуждение слишком слабо было бы в сравнении и с одною заповедию о самоотвержении. Что значит сохранение жизни телесной, хотя бы и самой долгой, в сравнении с подвигом самоотречения? Что значит тоже приобретение в сравнении с таким подвигом, каков подвиг терпеть во всю жизнь, терпеть скорби, страдания, лишения разного рода? Напротив и сила побуждения и естественность смысла слов вполне открываются для нас, когда скажем, что слова: иже хощет душу свою спасти, погубит ю, – означают то, что кто хочет беречь себя для себя, тот наверно погубит себя. Тройственная заповедь о самоотречении, о несении креста, о последовании за Иисусом, по содержанию своему, есть одна заповедь о полном самоотречении. Надобно выполнять эту заповедь, надобно вполне отрещись себя – почему? Естественный смысл Спасителева ответа тот: иначе поступая погибнешь, а – поступая по заповеди, спасешься; или: кто захочет беречь себя, погубит себя, а кто погубит себя для Господа, спасет себя. Итак, не отрекаться от себя и беречь душу свою одно и тоже. Спаситель каждый раз, говоря о спасении или погублении души, прибавляет к слову о душе слово: свою. Кто хощет душу свою спасти; иже погубит душу свою. Что же это значит? То что в человеке, каков он ныне, две жизни: одною жизнию живет он для себя, для своих желаний, для своих страстей, для своих влечений; а другая жизнь та, которую он живет и дышет для Господа. Живя одною первою жизнию, он до такой степени может прилепляться к своему телу, что из всего состава его выйдет только плоть, как и называется такой человек в писании (1Кор. 15, 50); или – до того может обольщаться гордостию, самомнением, что приблизится к положению духа отверженного: разгордевся в суд впадет диавол. Другая жизнь – совсем другого рода; она живет не для плоти, она только смиряет себя, воздыхает о грехах, плачет о немощах, молит о помощи и – вся, в Господе. Нет ничего в мире, нет ничего в желаниях и расположениях сердца, чего бы не готова была она принесть Господу своему, так как Господь Сам все сделал для нее, отрекся от славы Сына Божия и в образе раба предал Себя на крестную смерть. В одном и том же человеке эти два рода жизни остаются до гроба: но в ином преобладает жизнь для Господа, и только по временам обнаруживается жизнь для себя; в другом преобладает жизнь для себя, и едва заметна жизнь для Господа. Есть «ин закон во удех моих, противувоюющ закону ума моего, и пленяющ мя законом греховным» (Рим. 7, 23), исповедует о себе небошественный Павел.
Теперь понятно, почему спасая душу свою, мы можем погубить ее, а погубляя спасать? Пусть жизнь для себя будет жизнию для плоти, что выдет из того? Смерть души, вечная погибель. «Не льститеся: Бог поругаем не бывает; еже бо аще сеет человек, тожде и пожнет: яко сеяй в плоть свою, от плоти пожнет истление» (Гал. 6, 7–8). Беспечность может жить для плоти в совершенной забывчивости о последствиях такой жизни; наглое нечестие может даже говорить: «где обетование пришествия Его?» (2Петр. 3, 4). То и другое как бы в сонной дремоте говорит: все пройдет и мы поживем спокойно. Но – пусть беспечность и нечестие не обольщают себя пустыми мечтами. Законы вечного непреложны и правда Его назначила каждому должное. Кто сеял семена дел на почве плоти, получит и жатву плоти – тление, погибель. Врагам креста Христова «кончина – погибель» (Флп. 3, 19). Пусть жизнь для себя будет жизнию ослепленной гордости, тщеславия, любочестия: какой конец будет такой жизни? Другому быть нельзя, кроме того, какой постиг дух гордыни. «Бог гордым противится» (Иак.4:6). Мерзость пред Господем всяк горделивый. Гордость живет вне Бога; чему же быть вне Бога, кроме ада и геенны? Тайная гордость защищает иных от низких поступков, заставляет решаться даже на дела великодушия, беcкорыстия видимого, честности. Но верен Тот, кто сказал «аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей, не внидете в царствие небесное» (Матф. 5, 20).
Вся ваша суть, «вы же Христовы, Христос же Божий» (1Кор. 3, 23), учит св. апостол. Вот связь всего существующего! Все для нас готово, и средства к жизни земной, и средства к жизни вечной. Кто измерит безпредельную любовь Божию к нам грешным? Вся ваша суть: но с тем, чтобы вы были Христовы, тогда как Христос есть Божий, от Бога посланный Спаситель, спасающий всех грешников. Если Христовы мы, если все наше приносится в жертву Христу Господу: то Его жизнь становится нашею жизнию, Он вселяется в сердца наша; а со Христом – в чем мы можем нуждаться? Самопожертвование, которого требует от нас Господь, есть прежде всего умерщвление греха в себе и всех греховных похотей; а грех и смерть нераздельны, так же как правда и жизнь. Отселе, елико «внешний наш человек тлеет,... толико... внутренний обновляется по вся дни» (2Кор. 4, 16). Отсекая волю свою, мы даем место в душе воле Господа; умирая для самих себя, живем для Господа; погубляя жизнь самолюбия, жизнь ничтожную, низкую, ты приобретаешь вечную жизнь благодатию животворящего Духа утешителя; не без болезней сей подвиг: но «сила Христова... совершается... в немощах», (2Кор. 12, 9) «Дух спослушествует духови нашему, яко есмы чада Божия» (Рим. 8, 16). За подвиги крестного, но временного, самопожертвования готовятся вечная радость и мир на небе. «Побеждающему дам сести со Мною на престоле», – глаголет верный и истинный (Откр. 3, 21).
«Темже убо, братие, должны есмы не плоти еже по плоти жити. Аще бо по плоти живете, имате умрети аще ли духом деяния плотская умерщвляете, живи будете» (Рим. 8, 12–13).
Братия! не будем беречь души? земной, плотской, жаждущей наслаждений чувственных. Иначе, жестоко обмануты мы будем: она, питаемая и раздражаемая нами, доведет нас до погибели. Обуздаем ее постом, охладим ее похоти строгим воздержанием. Будем бдительны: она лукава, прикрывает свои требования то немощию нашею, то мыслию о неважности телесного воздержания; не верьте ей, а верьте неложному слову: – «Царство Божие... несть... брашно и питие, но правда, и мир и радость о Дусе Святе» (Рим. 14, 17). Будем твердо помнить об участи богача, веселившагося здесь светло и там напрасно просившего одной капли воды для охлаждения языка своего (Лук. 16, 24–25).
Душа земная алчет богатств; ей мало необходимого для жизни, она требует серебра, золота, со дня на день больше и больше, – и делает тысячи несправедливостей, оскорблений, беззаконий, обид. О, как погибельна для нас эта ненасытная алчба! Братия! спешите обуздывать в себе эту жажду, чтобы не обратилась она в геенну. Спешите погашать ее делами милосердия, мыслями о грозной участи ненасытных богачей мира. Повторяйте, чаще повторяйте себе слова апостола Христова: «приидите ныне богатии, плачитеся и рыдайте о лютых скорбех ваших, грядущих на вы. Богатство ваше изгни, и ризы ваша молие поядоша. Злато ваше и сребро изоржаве, и ржа их во свидетельство на вас будет, и снесть плоти ваша аки огнь, егоже снискасте в последния дни» (Иак. 5, 1–3),
Возлюбленный брат! Если придет тебе помысл гордости мирской или духовной; если душа твоя начнет мечтать о себе, утешаться тою или другою собственностию, превозноситься пред тем или другим братом; если начнет она скучать, что не достает тебе той или другой почести, что унижен ты между другими: поспеши вспомнить, что это – шептание змия, ищущого твоей погибели. «Будете яко бози», – говорил он невинным прародителям (Быт. 3, 5), – и чем стали они? А с твоею душею, и без того израненною грехом, а с твоею душею, которой бедность столько оплакивать тебе надобно, что будет от дыхания дракона древняго? О! не щади в себе самолюбия! обличай его, унижай, посрамляй, поражай мыслию о безчисленных грехах твоих, дабы иначе оно не низвело тебя во огнь вечный, назначенный духам отверженным.
Если слишком больно нам перенесть неприятное слово брата, насмешку острую, укоризну меткую: будем уверены, братия, что и это внушение того же погибельного духа гордыни. Кто же может оскорбить меня, как оскорбил, изранил я себя грехами? От главы до ног все в язвах; время ли думать о том, что говорит о мне брат мой? Время ли гневу на других, когда столько нужно негодования против себя самого? И что мне может сделать слово брата, если несправедливо оно? А если справедливо: не должен ли я быть благодарным за обличение в несправедливости моей, которой, быть может, не видал в себе по гордости? Ничего не доставит нам слава мира, которой так домогается самолюбие наше, ничего не доставит, кроме раскаяния в потере славы пред Господом. Зачем так слепы мы в своей суетности? К чему это домогательство блистать тем, чего не дают нам ни силы, ни средства наши? Зачем безжалостны мы к собственной душе нашей, тревожа ее такими ничтожными желаниями? И однако ж мы думаем беречь ее тогда, как губим!
Братия! Живя для себя, мы только губим себя, с какой стороны ни посмотрим на такую жизнь. Итак, не заставляет ли нас самая нужда посвящать, как можно более дел, как можно, более дней, как можно, более собственности нашей, для Господа нашего? Больно нам разставаться с страстями сердца нашего: а что значат скорби времени, в сравнении с радостию вечною, или же с муками безконечными? О! скорее, скорее к Господу нашему. «Возжада душа моя к Богу крепкому, живому. Когда прииду и явлюся лицу Божию?» (Пс. 41, 3). «Вскую прискорбна еси душе моя, и Вскую смущаеши мя? Уповай на Бога, яко исповемся Ему: спасение лица моего и Бог мой?» (Пс. 41, 6). Братия! не легко бороться нам с грехами нашими. Но – несколько мужества, несколько терпения! Еще мало, еще мало и – подвиг окончится, и венцы славы даны будут нам. Не сладко ли, не отрадно ли жертвовать Господу всем, когда все готов Он дать нам, что только можем принять? Ему, Ему единому приносить будем наши труды, наши воздыхания, наши болезни и лишение. О Нем будем радоваться и скорбеть, Его именем освящать наши вечер и утро, полуночь и полдень. Ему отдавать будем, кто что может. У Него ничто наше не пропадет, даже чаша студеной воды, даже лепта убогой вдовы. Он все наше возвратит нам. Для нас же Он требует от нас нашего. Для нас же Он требует от нас – нас, чтобы дать нам Себя Самого. О, как безпредельна Его милость к нам! Не принадлежим ли мы Ему и по зависимости бытия нашего от Него? Но Он хочет, Он убеждает, чтобы мы и по воле своей принадлежали Ему, – и для чего же? Только для того, чтобы обогатить нас благодеяниями и времени и вечности; только для того, чтобы за кратковременной подвиг самопожертвования наделить нас щедротами, непостижимо великими и нескончаемыми.
Распеншийся за нас Господи Иисусе! благодатною силою креста Твоего укрепи наши «руце ослабленыя и колена разслабленая» (Ис. 35, 3). Влецы нас «вслед Тебе... и потечем" (Песн. 1, 3), чтобы здесь и там славить имя Твое со Отцем и Святым Духом. Аминь.
1847 г.