Гадания, приметы, гороскопы — почему это неприемлемо для христианина

(18 голосов4.3 из 5)

В петербургской студии телеканала «Союз» на вопросы телезрителей отвечает клирик храма святого великомученика Димитрия Солунского в Коломягах протоиерей Александр Рябков.

Расшифровка видео

– Тема нашего сегодняшнего эфира: «Приметы, гадания, гороскопы – почему все это неприемлемо для христианина». Мы собрали много вопросов, которые появляются в сети по этому поводу, и постараемся сегодня их осветить.

Мы знаем, что сегодня люди готовы поверить во что угодно, но доверять Богу они зачастую не готовы. Существует масса примет, плохих и хороших, множество различных гаданий, гороскопов и так далее. И Господь остается на всякий случай; когда уж совсем станет невмоготу, обратиться к Нему, вспомнив о Нем, как о том друге, к которому человек обращается только тогда, когда ему что-то от него нужно. Почему так происходит?

– Тема, которую мы поднимаем сегодня, конечно, многогранна и многопланова, и говорить о ней, как мне кажется, можно бесконечно. Но чтобы не растекаться мыслью, начнем с того, что вера в Бога требует от человека отдачи всех своих сил. Из Евангелия и Ветхого Завета мы знаем, что Господь требует всего человека без остатка: Он – Бог ревнитель. И человек, читал он Евангелие или не читал, но как-то подспудно понимает, что вера в Бога требует кардинальных изменений в его жизни, и к этим изменениям он часто не готов. Но при этом, родившись или взрослея в культуре христианской, человек не может быть абсолютно чуждым Церкви, христианству или православию (в нашем узком сегодняшнем понимании). И, не изменив своей жизни, оставшись язычником, человек начинает совмещать свои христианские корни с тем язычеством, которое уже не несет каких-то корневых, национальных, народных основ. Скорее, мы сталкиваемся с язычеством, которое знакомо нам из Библии.

Сегодня мы, конечно, можем признать, что какая-то эмблематика народной религиозности сохранилась и вписалась в церковный обиход. Мы знаем, что есть Масленица, которая каким-то образом отмечается: есть блины и солярная знаковость, эмблематика, которая уже вмонтировалась в христианскую парадигму, потому что Христос – Солнце Правды, и здесь нет больших противоречий. Но есть и другие символы, которые тоже вошли в нашу церковную жизнь и церковный обиход. Это не только дни заговенья перед постом, но и праздник Пасхи. Ведь в какой-то мере наш пасхальный кулич (у южных славянских народов он называется «пасхальный колач», колач великого дня Пасхи) тоже солярный (солнечный) символ. Но народное толкование полностью от этого отошло, особенно у южных славян, и этот пасхальный калач обозначает терновый венец. То есть эта символика уже начинает заменяться.

Но сегодня мы говорим не об этих символах, которые уже были отторгнуты от подосновы языческой религиозности, мы говорим о язычестве вообще, которое в общем смысле никуда не улетучивается из нашей жизни. И это язычество связано не с национальностью, не с народом, не с фольклором, не с бытовой жизнью, а скорее с неисправленной, непреображенной внутренней подкладкой нашей души. Ведь когда пророки Ветхого Завета боролись с язычеством, они в какой-то мере боролись с Астартой и Ваалом. Несмотря на то что мы далеки от этих ближневосточных реалий (тем более таких древних), и у нас сегодня язычество Ваала и поклонения Астарте во многом присутствует. Потому что Ваал – это мощная сила, это бог какого-то могущества, маскулинной, героической силы подавления, насилия. Он очень похож на Марса в греко-римской мифологии. Разве мы не видим, что у нас есть поклонение грубой мускульной силе? Конечно, есть. У нас есть поклонение и предпочтение тоже быть на стороне этой грубой, брутальной, подавляющей все на своем пути силы, груды мышц –  сегодня для нас это тоже реалии. И это тоже язычество, только уже не фольклорное, а более глубоко засевшее в душу, то, с чем боролись пророки в народе израильском и с чем, в общем-то, и сегодня Евангелие борется в нас.

Также культ Астарты был знаком ближневосточным народам и народу израильскому, и с ним тоже боролись пророки. Это культ чувственности, который у нас тоже есть. Чувственные наслаждения,  удовольствия, плотские страстные увлечения – все это тоже занимает сегодня человека.

И будучи формально христианином (по наследству, рождению или воспитанию, даже не семейному, а просто общественному), человек, так или иначе, вынужден  – если он понимает это и осознал – отслаивать от себя поклонение этой языческой грубой мускульной силе и чувственным плотским удовольствиям, услаждениям и каким-то страстным желаниям. Когда же это в нас превалирует, человек ищет гарантий в том, что он сохраняет свою силу, удачу, успех, фортуну (это уже языческое слово), а также он ищет гарантий у внешнего мира, в том числе через магию, что наслаждения, удовольствия, какие-то телесные радости от него не отнимутся и никуда не денутся. При этом он видит, что жизнь действительно скоротечна, удача и успех покидают многих его современников и знакомых людей, и он – при всем поклонении брутальной и чувственной силе – начинает искать гарантий у природы, в каких-то приметах, которые часто сам и транслирует.

Мы люди уже урбанистической (городской) культуры, и нам – хотим мы того или не хотим – культура наших предков, живших на природе, в среде естественного обитания, по сути дела, чужда, незнакома и непонятна. Поэтому сегодня те приметы, которые люди транслируют и передают друг другу, по сути, уже оторваны от какой-либо этнографии, народной основы. Зачастую они производятся просто от ветра головы, от каких-то собственных импульсов, которые человек сопоставляет как мозаику, составляя какие-то впечатления своей земной жизни, чтобы успокоить себя, получить те же самые гарантии, не более того.

Разумеется, это несовместимо с христианством, потому что никакая магия (то есть желание повелевать силами природы через какие-то действия) не уживается с христианством, где только один Вседержитель. И я, отдельный слабый человек, при всем своем надуманном могуществе, естественно, не могу повелевать силами природы, катаклизмами, погодой, климатом, своими успехами или удачами своих близких. Это самообман, когда человек ищет через магию этих гарантий и успехов.

Другое дело, что когда сознание человека направлено на это, то лукавый враг нашей души может подыграть в этом векторе мысли и в какой-то мере человека запутать, иногда создавая иллюзию, что его действия получают некий результат. Но страшно здесь не то, что когда-то потом результата не будет, потому что лукавый враг, искуситель  – это всегда отец лжи и рано или поздно, помогая в чем-то человеку, он ввергнет его в разочарование, отнимет от него эту помощь. Но это не самое страшное, потому что, может быть, из этого разочарования выйдет покаяние. Страшно то, что он может увести человека далеко от Христа и ввергнуть его душу в погибель. Потому что из слов апологетов Древней Церкви мы знаем, что у нас только два пути: путь смерти – путь магии, колдовства, путь неверия, путь веры в себя и свои силы, а не в Бога; и путь жизни – полное доверие Богу.

Когда мы говорим о вере как о доверии Богу, то в гадании, магии, колдовстве, приметах, которые мы сами производим и передаем друг другу, нет ни грамма доверия по отношению к Отцу Небесному. Но сама по себе вера вбирает в себя наиважнейшие компоненты. Вера – это не отвлеченная теория, не оболочка обрядов, вера – это действительно богатое содержание работы нашей души, сознания и личности, то есть это любовь. Любовь бескорыстная, сыновняя любовь к Богу. И, разумеется, мы видим, что в магии, колдовстве, гаданиях, вере в гороскопы нет никакой любви к Богу. Ее здесь в принципе не может быть, потому что здесь не вера, а скорее страх. Причем это не страх согрешить, не страх себя загрязнить, опорочить или потерять благодать – такого страха нет. Это страх, что есть некий владыка, не любящий Отец, а скорее тиран, и нам всеми силами надо успеть предугадать какие-либо его действия по отношению к нам. То есть мы видим, что сыновней любви здесь нет, а есть только страх и недоверие. Таким образом, вера как доверие здесь полностью отсутствует. И отсутствует не только доверие, но и благодарность.

Ведь люди, обращающиеся к магии, колдовству, гороскопам или каким-то приметам, делают это для того самого пресловутого счастья. Но они не понимают и теряют ту самую нить, которая и ведет к счастью. Потому что нить, ведущая к расцвету комфорта нашей души, – это наша благодарность, не более того. Только благодарность к Богу, только постоянное культивирование в своем сердце и сознании благодарности и порождает в человеке не внешнее счастье, а глубокое переживание счастья как причастности Богу. И это счастье не теряется, ничто «не может отлучить нас от любви Божией», буквально поет в своем послании апостол Павел. Эти слова буквально гимн: ничто «не может отлучить нас от любви Божией» (ср. Рим. 8, 39). Даже смерть не может отлучить нас от любви Божией.

Мы действительно видим, что ничто в этой жизни и даже в жизни будущего века не может нас отлучить от любви Божией, кроме нас самих, кроме нашего неверия, недоверия, отсутствия уверенности в Боге, отсутствия благодарности и подлинного страха Божиего. В магии, гороскопах, гаданиях мы приобретаем страх рабский, страх наемника, подвластного раба, но теряем страх усыновленного Богу. Страх Божий – это благоговейный трепет, но и страх впустить в себя ложь. Когда страх впустить в себя ложь через языческие, магические, оккультные, эзотерические действия отсутствует, мы окончательно теряем любовь Божию, а вместе с ней теряем и счастье, и тот душевный комфорт, который нам так необходим.

Надо сказать, что страх Божий – это, конечно, не страх наказания, не страх потерять награду. Мы понимаем и постоянно переживаем страх наказания, он нам понятен. Нам понятен страх потерять награду – будущую блаженную, загробную жизнь. Мы боимся этого, но нас это никогда не останавливает. Если человек возлюбил грех, если он возлюбил свой успех, свою удачу, свой достаток, свои гарантированные плотские удовольствия, то страх наказания или страх потерять награду за гробом его никогда не останавливает от того, чтобы получить сегодня пусть минутное, секундное, но телесное внешнее блаженство.

Страх Божий – это скорее страх огорчить любимого. Нет ничего страшнее огорчить и опечалить любимого. Если мы перенесем это понятие на нашу земную жизнь, то хорошо почувствуем это. Разумеется, в детстве, например,  порвав или испачкав одежду, мы боялись гнева мамы или отца. Но сейчас каждому из нас страшнее всего вспоминать слезы матери, ее печальное лицо, печальный вздох. Даже ребенок, тем более взрослый человек, с трудом переживает огорчение любимого человека, когда это огорчение принес ему он сам. Такой же страх Божий и должен быть в нашей жизни.

В магии, как мы видим, такой страх полностью выхолащивается, потому что мы проявляем гипертрофированное недоверие к Богу, гипертрофированную нелюбовь, подозрение по отношению к Нему. Мы как бы считаем, что Бог – это такой каверзный тиран, который по Своей прихоти может готовить нам какие-либо каверзы в этой земной жизни; мы должны успеть – какая смешная, но и страшная мысль – предугадать Его каверзы.

Здесь это язычество проявляется очень выпукло, потому что если мы обратимся к мифологии любых народов (греков или римлян; или более примитивных варварских народов), то видим, что боги там часто выступают в примитивном, смешном, карикатурном виде. Под этими мифологемами часто подразумеваются наши человеческие отношения: предательство, измена, обман. И эти свойства человека мысль древнего обывателя часто переносила и проецировала на жителей Олимпа или на богов иных культур.

В этих гаданиях, вере в гороскопы мы очень похожи на язычников древности, которые тоже (при всем том, что, может быть, восхищались своими героями и подражали им, но не доверяли ) всегда держали ухо востро и понимали, что это своеобразные личности, которые не прочь подшутить над теми, кто копошится у подножия Олимпа. Разве мы можем проецировать такие представления на любящего Отца Небесного, на Сына Божиего, на Бога Слово, Который ради нашего спасения сошел в нашу юдоль плачевную, принял на Себя не только нашу плоть, но и душу и в этой целокупности страдал за нас на Кресте, разделив с нами самую глубину нашей человеческой боли? Разве Он может причинить нам какую-то боль по Своей прихоти? Даже сами эти слова («прихоти», «каверзы») не применимы к Богу, Который есть Любовь, по определению святого Иоанна Богослова, апостола и евангелиста.

В этом плане не так важно, что гороскопы якобы олицетворяют каких-то животных или небожителей. Дело не в этом, потому что Большая Медведица или Стрелец не олицетворяют каких-то богов, это просто образы, которые помогали в навигации, древним путешественникам, помогали древним астрономам. Но мы отделяем и астрономию, и навигацию от астрологии – псевдонауки, которая не помогает человеку в пути (определять, например, приливы и отливы, действительно подчиняющиеся небесным светилам), а запутывает нас в нашей жизни, лишая подлинного спокойствия, подлинного благополучия и подлинной радости. Потому что человек ищет спокойствия в вере в какие-то гороскопы или прогнозы астрологов, но при этом не получает его, как бы  ни старался. Все равно и этим прогнозам он так же не доверяет, как не доверяет и Богу.

Дело в том, что проблема заключается в другом: прочитав какой-либо прогноз, человек программирует себя на те или иные поступки, а потом начинает удивляться, что что-то в его жизни исполняется и вроде соответствует этому прогнозу. Он не понимает, что здесь работают примитивные психологические механизмы, которые его в какой-то мере запрограммировали даже не на тот или иной результат, внешний в его земной жизни, а на восприятие тех или иных реалий в том ключе, в каком его направил тот или иной текст, прочитанный в газетном прогнозе. Это тоже надо понимать и не скатываться до примитивизма ведомого, когда,  вместо того чтобы быть ведомыми Святым Духом, мы начинаем быть в послушании не у старца, не у духовника, не у Евангелия и Бога, что является самым главным в нашей жизни, а у какого-то стороннего человека, который в какой-то пыльной комнате сочиняет газетный прогноз от ветра головы, беря с потолка какие-то максимы или просто списывая эти прогнозы с прошлогодней газеты или журнала. Сегодня, в XXI веке, мы так любим науку и научность, так любим прогресс, что вдруг идем в такой страшный, карикатурный, шаржированный регресс. Это тоже надо понимать.

Хотелось бы указать на еще один важный момент, касающийся гаданий. Сегодня уже было сказано, что это недоверие Богу, отсутствие любви к Нему, страха Божиего. Но если мы являемся практикующими христианами – не только крещены, но и регулярно (у всех своя регулярность) причащаемся; если мы приобщены церковным таинствам, если считаем себя христианами, носим крест не только на груди, но и в сердце и вдруг по какой-то своей прихоти, даже ради шутки уклонимся в гадание, то на нас это может отразиться очень большой духовной трагедией, которая может выражаться даже внешне.

Меня поразило одно воспоминание. Не так давно я прочитал биографию, написанную во многом по дневниковым записям владыки Варнавы (Беляева). Это был своеобразный, интересный персонаж истории гонений XX века, в том числе на Церковь. Не обращаясь к его опыту молитвы, жизни и его церковности, хотелось бы разобрать на примере его биографии момент о гаданиях. Он был из семьи рабочего, но его мама была дочерью диакона из сельского прихода Подмосковья, где уже превалировала городская культура, культура фабричных рабочих, а с другой стороны, еще сохранялся народный фольклор и народные поверья, но уже трансформированные.

И вот, несмотря на то что она была дочерью диакона, среда, как говорится, заедала и влияла даже на нее:  она, будучи молодой девушкой, пыталась гадать на святках. Владыка делает вывод: для верующего человека, а тем более укорененного в церковной традиции, я бы даже сказал, вмонтированного в жизнь Церкви (она была дочерью диакона, причащалась), но позволяющего себе обратиться к гаданию, это заканчивается страшными вещами. Считалось, что можно услышать какие-то вещи о своем будущем замужестве, если в полночь прийти в храм и в притворе под колокольней послушать в замочную скважину. Если ты услышишь «Со святыми упокой…», то в ближайший год свадьбы не будет, а если услышишь «Исайя, ликуй!» (известное песнопение, которое поется во время венчания), значит, свадьба будет.

И вот она попыталась слушать, ничего такого не услышала, но услышала шаги, которые направлялись от амвона в ее сторону, то есть в сторону притвора. Шаги как бы старческие, неторопливые, шаркающие, как сказано в тексте, как будто на ногах идущего больничные ступы (такие лапти без задника). Она, разумеется, похолодела, обмерла, но этот задор, интерес не позволял ей сразу же убежать. В старинных храмах – и мы это еще можем видеть сейчас – основная часть храма отделялась от притвора, было несколько дверей, двери стеклянные. Она слышит, как чья-то рука открывает первые двери; с громом распахиваются, ударяются о стену кованые металлические церковные двери. Шаги направляются в ее сторону… Она, конечно, пребывает в страхе, но в ней борются и страх, и какой-то странный, даже извращенный интерес: что же будет дальше? Шаркающие шаги приближаются к другим дверям, с силой распахиваются другие двери, так что в них дребезжат стекла. Потом уже к тем дверям, за которыми стоит она, – и когтистые пальцы начинают долго ковыряться в замке и засове. И только здесь она стремглав выбегает из колокольни и бежит прямо по заснеженным могилам, запинаясь и падая. И чувствует, что за ней мчится страшная погоня, но она не оборачивается. Она залетает в дом, где жила ее семья во главе с отцом диаконом, ее встречает семья. И диакон, увидев ее испуганной и бледной как простыня, все понимает и говорит ей только одно: «Хорошо, что ты не обернулась. Если бы ты обернулась, мы нашли бы тебя мертвой».

Эти воспоминания меня просто ошарашили. С одной стороны, это действительно страшные вещи, с другой  стороны, мы видим, что та потусторонняя реальность чуждая и враждебная. Если мы, неся на себе крест, обращаемся к гаданиям, вере в гороскопы, приметы, тем более к какому-то магизму, оккультизму, ложной эзотерике, то для нас это может закончиться такой страшной встречей, которая, может быть, не нанесет нам телесной смерти, не будет какого-то разрыва сердца, но деформированность сознания, души, деформированность нашей психики нам гарантирована.

Действительно, многие священники, пастыри и даже многие наши современники могут констатировать, что люди, которые обращались к магии, эзотерике, какому-то оккультизму, верили в приметы, особенно погружаясь в какую-то обрядовость, приобретали не пользу, а большой душевный вред. Их психика приобретала черты умопомрачения, и с этим надо считаться.

Если мы не доверяем Богу, то  отдаем себя в обладание иной, темной силе, как бы невинно нам это ни представлялось, но последствия для души могут быть очень трагическими. Может быть, так ярко это не проявится, но, разумеется, в жизни, где воцаряется вера в приметы, гороскопы, разнообразные оккультные магические вещи, места молитве уже нет. Душа наша не расправляет крылья в молитве, а только еще больше скукоживается в этом недоверии, страхе, опасениях, в мыслях о том, какие еще приметы нам надо выучить и знать, какие заговоры надо иметь на всякие случаи жизни. Происходит не единение личности, а человек рассыпается в разных приметах, которые умножаются, как и наши желания. Ведь, по сути дела, мы сегодня говорим о язычестве, о том, что нам свойственна не какая-то фольклорная сторона язычества, но его настоящая корневая основа. Эта вера в грубую силу и вера в чувственность свойственна нам, но это не значит, что мы должны согласиться с этим.

Если мы хотим приблизиться к Богу Вседержителю, то должны бороться с этой верой в грубую мускульную силу, грубую брутальность и чувственную страсть наслаждений. Но, как мы видим, дорогие, есть и другая подоплека – любое наше желание часто становится идолом, и это тоже язычество. Потому мы и верим в эти приметы, что к каждому нашему желанию, каждому хотению присовокупляем какую-то примету, как  делали и язычники: к каждой сфере жизни, к каждому чувству, каждому шагу и  месту присовокуплялась какая-то мифологическая фигура. В доме у очага были пенаты, в лесу – фавны, были покровители не только ремесел, но даже  отдельных страстей. По сути дела, даже грехов.

И сегодня мы во многом возрождаем язычество не только какими-то фольклорными вещами. Они часто уже оторваны. Как раз я не призываю бороться с ними, а бороться надо со своей внутренней оторванностью от христианства. Надо устранять эту дистанцию, отдаляющую нас от Христа, которая происходит от того, что мы не борем наши страсти, греховные желания и похоти, а, наоборот, ставим их на пьедестал, присовокупляем покровителя в виде какой-то приметы и наблюдаем, каким образом некие внешние, часто надуманные знаки, советуют нам совершать то или иное действие или не совершать его вовсе. Но здесь мы видим прямое идолопоклонство, которое зиждется, опять же, на нашей неосвященной, непреображенной природе. Как раз накануне торжественных дней Преображения мы и произносим это слово.

Когда мы начинаем себя преображать и обоживать, а не боготворить себя и свои страсти, тогда все встает на свои места. А мы сегодня в противовес святоотеческому учению не обоживаем себя покаянием, молитвой, а боготворим свойственные нам брутальность, грубость, насилие, тиранию, боготворим свою чувственность, свои желания и тем самым не собираем себя воедино, а еще больше распаляем, разъединяем. Дробим свою личность. Личность, которая должна прилепляться не к чувствам и страстям, а к Единому Богу. И через это соединять свои чувства в единый благодатный поток, направляя его навстречу нетварным Божиим энергиям, что опять же связано с праздником Преображения. Тогда получается то самое учение, которое нам дал Григорий Палама о синергии, соработничестве наших энергий: энергий человека и нетварных энергий Бога. Мы же, наоборот, не собираем эти энергии в пучок, а распыляем: все наше существо одной частью направляется к одной страсти, другой частью – к другой страсти, иной частью мозга – к третьей, чувством – к четвертой, сердцем – к пятой, плотью – к какой-нибудь шестой. И так мы не соединяем себя воедино, а рассеиваем. От этого получается не комфорт душевный, а еще больший дискомфорт, потому что происходит разделение личности, ее распыление, и в этом распылении личность, конечно, теряет себя. В этой погоне за приметами, за разнообразными знаками мы, разумеется, теряем тот самый комфорт, покой, который хотели бы приобрести через веру в эти приметы.

– Примет масса. Непонятно, откуда они берутся, но часто даже люди, долгое время находящиеся в церковной традиции, никак не могут избавиться от каких-то суеверий. Например, некоторые пожилые люди маринуют или солят огурцы при полной луне. Когда спросишь – зачем, они не могут этого объяснить. Или если ты вернулся за чем-то домой, надо посмотреть на себя в зеркало… Черная кошка дорогу перебежала – день не заладится. А если пятница выпала на 13‑е число – совсем плохо дело, все будет наперекосяк. Удивительно, как это вплетается в ткань нашей жизни. Приметы, которые я перечислил, лишь немногие из тех, что идут вместе с нашими сверстниками и друзьями, и мы можем с ними совершенно неожиданно столкнуться. Откуда они берутся?

– Что касается первого случая, бывает, что при грозе скисает молоко, при полной луне стригут волосы, чтобы они лучше росли. Ведь мы знаем, что луна влияет на прилив и отлив. Это я, наверное, даже не связывал бы с приметой. А что касается остального (пятницы 13-го числа, или 13-го номера, или магического страха трех шестерок), то это, конечно, надуманное. Что касается примитивных примет (например,  черная кошка перебежала дорогу), то, как мне кажется, смешивать нашу свободу, данную нам Богом, с таким тленом ни в коем случае не стоит.

Допустим, мы кого-то встретили с пустыми ведрами, что же нам сегодня – не идти в школу, на работу, в институт? Может быть, мы шли утром в храм и встретили кого-то у колодца с пустыми ведрами, нам теперь повернуться, закрыть дверь на засов, лечь под одеяло с головой, еще и подушку сверху положить, чтобы, не дай бог, нам на голову не упало в эти сутки ничего твердого?.. Наверное, никто так примитивно и не следует приметам. Конечно же, мы не просто искажаем в таких случаях богодарованную нам свободу, а  просто теряем ее. И когда мы теряем эту свободу, как раз теряем то самое счастье, полноту ощущений жизни. Мы видим, что в этой жизни мы подчинены не просто климату, дождю, грозе, а  тому, что  не можем даже назвать, проговорить, ощутить, понять, а сами себе выдумали и сами себя этому поработили.

Еще страшнее, как мне кажется, когда в эти приметы и ложный оккультизм вплетается церковная атрибутика: так горит свеча или не так,  коптит ли… Это уже другой грех – не только недоверие Богу, не только язычество, оккультизм, ложная эзотерика, но здесь примешивается кощунство. Когда мы используем священную атрибутику и несем свечи или освященную воду знахарям, оккультистам для совершения каких-то магических действий – это кощунство прямое. Но даже когда мы в ложные мысли, чуждые христианству, вплетаем церковную атрибутику, то в своем сознании совершаем кощунство и святотатство.

Почему страшно, что это происходит в сознании? Потому что христианство радикально, бескомпромиссно, оно требует всего человека: требуется его сердце, его душа, его сознание. И Господь говорит нам, что грех совершается не только телесно, но и духовно, в душе, в личности. Если грех совершен только мысленно, по евангельскому учению, по учению Христа, грех этот уже совершен. Поэтому если мы в своем сознании церковную атрибутику, знаки, а уж тем более церковные символы вплетаем в эту оккультную практику, то, конечно,  уже совершаем святотатство и кощунство.

Почему я разделяю знак, эмблему и символ и что под ними подразумеваю? Как у Максима Исповедника Святая Евхаристия – это символ… Сегодня мы не говорим, что это символ, потому что мы потеряли смысл слова «символ», мы смешали его со словами «знак» и «эмблема», то есть это просто какой-то атрибут. Но символ – это когда в нашу жизнь, в наше бытие реально вплетается другое, онтологическое, бытие, другая сущность – божественная. И когда мы, причащаясь и причастившись, позволяем себе верить в приметы или располагать свои мысли  так, чтобы соответствовать каким-то оккультным знакам, то, разумеется, здесь мы совмещаем в себе вещи несовместимые и совершаем страшное действие, когда пытаемся сплести благодать с силой  совсем с другим знаком – с минусом, негативом, инфернальным содержанием. И когда мы это производим на поле своей души, самолично, то, разумеется,  можем ожидать встречи не со Христом, а с тем, с кем чуть-чуть не встретилась дочь диакона и будущая мама владыки Варнавы (Беляева).

– Как мы можем помочь нашим близким, родным, которые могут пребывать в этих, скажем так, иллюзиях, часто в рабстве у суеверий, примет и так далее? Многих это настолько крепко держит, что они говорят: да, я, конечно, верю в Бога, но только вот это и вот это – правда, в этом же заключается сила. Удивляет, как все это может совмещаться, и хочется вытянуть человека из этого.

– С одной стороны, опыт, столь красочно описанный в биографии владыки Варнавы, не сумел ведь остановить ту бойкую сельскую девицу. На другие святки она тоже попыталась погадать; другое дело, что это вовремя остановил отец, но ее саму это не остановило. Следующий случай был более комичный: она гадала при зеркалах, поставленных с помощью книг так, чтобы они отражались друг в друге;  должна была произойти какая-то медитация. Что для меня даже страшно: что-то должно произойти, я должен увидеть что-то потустороннее. Мне это представляется таким опасным заигрыванием, что я даже не понимаю, откуда у людей появляется мужество играть с такими опасными вещами. Но у нее это получилось довольно комично: она взяла одну толстую книгу, которую сумела найти на столе, и вдруг на ее плечо опускается рука и мужской голос говорит: «Ты бы еще Евангелие взяла». Это оказался ее отец, а она чуть со страху не померла во время этого гадания, вспоминая свои предыдущие экзерсисы.

К сожалению, мы видим, что страх наказания, страх потери награды нас никогда не останавливает. Мы настолько мужественны в грехе и настолько трусливы в добродетели! Мы настолько боимся взять на себя вериги и бремя Христа и христианской жизни, настолько боимся взять на себя пост, труд молитвы, но настолько бесстрашны в совершении греха и даже греха, связанного с прямым сочетанием с темными силами…

Сегодня я хочу заострить эту тему – насколько мы мужественны в грехе и насколько трусливы в добродетели. Об этом тоже надо сказать нашим сегодняшним согражданам и даже себе самому в первую очередь.

Что касается каких-то других слов, то это более тонко и малопонятно человеку, но я уже говорил об этом сегодня, – это потеря свободы, потеря цельности личности. Любой грех дробит, рассекает личность человека. Но вера в разнообразные приметы, которые забываются, теряются, которые надо держать в голове, конечно, еще больше рассеивает наше сознание. И не только рассеивает. Мы теряем через них свободу, дарованную нам Отцом Небесным и преображенную воплощением Сына Божиего. Вот об этом надо помнить.

– Благодарю Вас, отче! Как всегда, очень интересно Вас слушать, но когда Вы рассказали историю о гадании, меня даже в диван вжало – я оцепенел. Страшно даже слушать эту историю.

– Описана она еще более красочно.

– Благодарю за те примеры, которые Вы сегодня привели, за то, о чем мы сегодня говорили. Дай Бог, нам удалось раскрыть и донести это до наших телезрителей. Потерять свободу  страшно. Господь дам нам эту свободу и пострадал за нее на Кресте. Будем об этом помнить. Спасибо Вам огромное за сегодняшнюю передачу.

Ведущий Михаил Проходцев

Записала Ксения Сосновская

Комментировать

*

Размер шрифта: A- 15 A+
Тёмная тема:
Цвета
Цвет фона:
Цвет текста:
Цвет ссылок:
Цвет акцентов
Цвет полей
Фон подложек
Заголовки:
Текст:
Выравнивание:
Боковая панель:
Сбросить настройки