Два значения слова жертва
Когда ты добровольно отказываешься от чего-то важного ради другого человека или ради какого-то высшего смысла, этот твой поступок является жертвой, которую ты приносишь из-за любви к ближнему или верности нравственным ценностям. Если же тебя насильно заставляют отказаться от чего-то, то жертвой становишься ты.
* * *
В первом случае жертва — дар во имя любви.
Вспомним примеры жертв из Библии и жизни Церкви: жертвоприношение Авраама, отречение монашествующих от мирских удовольствий ради близости к Богу, отказ мучеников отречься от веры при угрозе их жизни, а главное, великое, непостижимое нами во всей полноте, самопожертвование Бога, совершенная жертва Христа: «ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16).
Изначальный смысл слова «жертва» таков и есть — дар! По одной из версий, оно восходит к той же основе, что и греческое geras — «почетный дар» — подношение, дар. Или же от лат. grates «благодарность».
«Исходно жертва — благодарение, затем — дар в благодарность за что-л.» (Школьный этимологический словарь русского языка. Происхождение слов. — М.: Дрофа. Н. М. Шанский, Т. А. Боброва. 2004).
Жертва — это «добровольный отказ, воздержание от чего-либо важного и дорогого для человека, отречение, очищение, цена, которую человек платит за сознание, за то, чтобы быть человеком, самопожертвование» (Бим-Бад Б.М. Педагогический энциклопедический словарь).
Прекрасный, высокий смысл здесь у слова жертва! Человек жертвует чем-то ради того, чтобы быть и чувствовать себя человеком!
* * *
Во втором случае жертва — человек, пострадавший от принуждения. Если человека заставляют отказаться от чего-то, а внутри он не готов, не согласен, не понимает, почему он должен пожертвовать этим чем-то (принести в дар свои вещи, удобства, желания, мнения, амбиции), то это прямой путь к страданию. Причём страдание здесь не только от того, что человек лишается чего-то: предмета или возможности удовлетворить какую-то потребность. Сильное мучение вызывает ощущение вынужденности, отсутствия выбора, бессилие, потеря чувства свободы.
«Если у него <человека> отнимают свободу, он становится больным, калекой, инвалидом… Свобода является для человека жизненно важным биологическим фактором, который обуславливает беспрепятственное развитие человеческого организма, и потому опасность лишиться свободы вызывает такую же точно оборонительную агрессию, какую вызывает любая угроза витальным интересам индивида» (Эрих Фромм).
Будучи жертвой страдающей, человек может сохранить нравственную чистоту, отказаться отвечать на зло душевным злом, изменить самого себя и свое отношение к ситуации там, где он не в силах изменить саму ситуацию, и в итоге – спастись для жизни вечной.
Жертвой погибающей человек становится не тогда, когда его лишают всего имущества, не тогда, когда ему приходится отказаться от своего права решать, как ему жить в бытовом и психологическом смысле, и даже не тогда, когда его подвергают насилию. Глубокое, поистине разрушающее несчастье – когда у человека отнимают нечто предельно важное в отношении бессмертной души: его ценности, его благоразумие, его нравственную свободу.
Жертва смирения и сопротивление злу
Особенно остро стоит вопрос добровольности в духовной жизни. Можно ли говорить о смирении и высоком смысле жертвы, если человек отказывается от чего-то принудительно, внутренне не соглашаясь и возмущаясь необходимости жертвовать? Должен ли человек терпеть всё подряд? И будет ли это терпением ради Христа, если он вынужден терпеть под воздействием насилия, шантажа, угроз, манипуляций, чтобы не пострадать еще больше (эмоционально или физически), но при этом не хочет, не готов терпеть и внутренне негодует?
Вопрос терпения зла очень часто становится предметов обсуждений, споров и, к сожалению, очень часто переносится в чисто физическую плоскость. Порой дело доходит до идеи о полном непротивлении злу, и тогда люди, вслед за Толстым, ошибочно призывают христиан безропотно терпеть любое физическое насилие. Ведь кажется очевидным, что христианин, даже будучи жертвой насилия, должен смиренно принять свою участь, пожертвовать не только своими интересами, но и самим собой.
«Но само собой разумеется, что все эти заповеди о терпении обид, об отречении от возмездия, как направленные собственно против иудейской любомстительности, не исключают не только общественных мер к ограничению зла и наказанию делающих зло, но и частных личных усилий и забот каждого человека о ненарушимости правды, о вразумлении обидчиков, о прекращении для злонамеренных возможности вредить другим, ибо иначе самые духовные законы Спасителя по-иудейски обратились бы только в букву, которая могла бы послужить к успехам зла и подавлению добродетели. Любовь христианина должна быть подобна любви Божией, но любовь Божия ограничивает и наказывает зло; и любовь христианина должна терпеть зло только в той мере, в какой оно остается более или менее безвредным для славы Божией и для спасения ближнего; в противном случае должна ограничивать и наказывать зло, что особенно возлагается на начальство (Рим. 13:1-4). Господь Сам, когда Его ударили в ланиту, говорит оскорбившему: Что ты Меня бьешь? (Ин. 18:23), и заповедовал ученикам Своим спасаться от притеснений и гонений бегством. Святой Апостол Павел в случае оказываемой ему несправедливости, вместо того чтобы безропотно страдать, обращается за судом к начальству (Деян. 16:35-40; Деян. 22:23-29; Деян. 25:9-11) и первосвященнику, велевшему его бить, отвечает с укоризною (Деян. 23:2-4)» (епископ Михаил (Лузин) (†1887).
Неверно трактовать добродетель христианского терпения исключительно как абстрактное требование к христианам терпеть всё подряд, ибо таким образом легко дойти до попустительства злу и полной вседозволенности насильников и прочих злодеев, которым никто не будет сопротивляться и ничто не будет ограничивать, кроме их внутренней воли, которую они направили ко злу.
И не стоит рассматривать терпение только как узкопрактическую проблему правомерности сопротивления. Терпение – это не просто о том, нужно ли стерпеть обиду и промолчать или же ответить обидчику. Оно еще и о том, как именно молчать или отвечать, в каком душевном состоянии делать то или другое, как при этом относиться к обидчику.
«Вопрос о физическом сопротивлении насилию не входит, и никогда не входил, в круг догматических основ христианства, то есть он не имеет принципиального значения для спасения, для преображения внутреннего мира человека и поэтому может решаться по-разному… Сам по себ, силовой ответ обидчику не приближает и не удаляет от Бога. И, например, нос, сломанный в результате буквального исполнения заповеди «непротивления злому», еще никого автоматически не сделал христианином, равно как и кулачная защита своего оскорбленного религиозного чувства не приближает к святости» (Маханьков Роман, журнал «Фома» № 1 (18) 2004г.).
Истинное терпение, то самое, которое является жертвой во имя любви или иной высокой цели, в основе своей содержит внутреннее преображение, когда вместо обиды человек выбирает прощение, вместо мести молится об обидчике, вместо гнева сокрушается о своих грехах и стремится очиститься от греховных страстей.
При этом не стоит забывать, что бывают ситуации, где правильным будет не принимать ситуацию, как она есть, а стараться исправить положение, сопротивляться злу, останавливать других людей, как поступил Христос с торговцами в храме, а порой и наказывать кого-то. Христианское смирение не препятствует возможности защищаться в ситуации принуждения или каким-то способом противостоять насилию. Но оно требует благоразумия и понимания – где нужно сопротивляться, а где правильнее будет уступить.
Решение о том, как следует поступить: терпеть ли происходящее молча, пытаться ли вразумить окружающих, активно ли противостоять попыткам давления, – нужно принимать с рассуждением, и не только о чисто бытовых последствиях выбора, но и с учетом морально-нравственной стороны проблемы. И если выбирается активное противостояние, еще более тщательной должна быть внутренняя работа: у христиан сопротивление чужому греху неизменно сопровождается борьбой с собственными греховными страстями. Это отражается в формуле «не отвечать злом на зло». Искоренить зло можно только добром. Даже наказание должно исходить из любви и желания исправить ситуацию, а не по гневливому желанию проучить, отомстить, не по горделивому превознесению «я знаю, как правильно». И даже если человек не добровольно уступает, а принужден уступить, нужно видеть за этой вынужденностью шанс сделать иной выбор – нравственный: возроптать и возненавидеть обидчика или не уязвлять свою душу нескончаемой жалостью к себе, обидами и ненавистью к другим людям.
Порой попущением Господа нас насильно заставляют чем-то пожертвовать. Но за принудительной жертвой всегда скрывается возможность обрести духовные, благодатные дары. Высокая степень жертвенности – смиренно подчиниться даже несправедливому требованию отдать что-то, отказаться от чего-то:
«Когда другие отнимают у тебя что-нибудь, не противься, но любомудрствуй по заповеди Спасителя: и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду. Поверь, что отнимающий у тебя потеряет гораздо больше и тебе же даст случай приобрести втрое, чем взял у тебя. Вообще не теряй мира душевного из-за того, что тленно. Рассуждай еще и так: Господь дал мне бесчисленные блага! Но Он теперь требует от меня Себе жертвы — пожертвования ничтожною частичкою этих благ и жертвы терпения за правду. Пожертвуй же, потерпи же. Бог тебя не оставит, не сомневайся. Будешь иметь все нужное» (Иоанн Кронштадтский, прав. (†1909)).
Главное, помнить, что смирение не отменяет обязанности христианина противостоять злу – в первую очередь, злу в своей душе.
Жертвы святых мучеников
«Огромнейшее число христиан разного общественного положения, возраста, пола, национальностей жертвовало всем: имуществом, положением, семьей, самой жизнью, чтобы подтвердить незыблемость веры как всецелого сознания близости и соприсутствия Живого Бога, всецелой уверенности в том, что Христос воистину «смертию смерть попрал» (Агиолоrия: курс лекций / Е.Н. Никулина).
Святые мученики воплощают в себе оба смысла жертвы: они принесли дар любви, пожертвовав всем ради Христа, но при этом сами были жертвой насилия, пострадав от врагов веры Христовой.
«…Аспект мученического подвига – это его жертвенный характер, прообразом чего были ветхозаветные жертвы. «Христос возлюбил нас и предал Себя за нас в приношение и жертву Богу» (Еф.5:2). И св. ап. Павел незадолго до своей мученической кончины пишет: «Я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало» (2Тим.4:6). Авва Дорофей поясняет, что святые мученики – это «жертвы одушевленные, всесожжения словесные, заколения совершенные Богу», так как «всесожжением называется то, когда овцу или всего вола сожигают без остатка, как сказано в законе… Так святые мученики всецело принесли себя в жертву Богу, и не только самих себя, но и то, что было их, и то, что было у них» (Поучение 21). Мученичество прямо называется жертвоприношением и в богослужебных песнопениях: «Агница твоя, Иисусе…., зовет Тебе…яко жертву непорочную приими мя с любовию пожершуюся Тебе…» (общий тропарь мученице), «Еже и на судищи ваше исповедание святии, демонов оплева силу… темже и главам усекаемым, взываете: да будет, Господи, жертва душ наших благоприятна пред Тобою» (Агиолоrия: курс лекций / Е.Н. Никулина).
В плане телесном, возможно даже душевно-телесном, лишения, испытания, которые пришлось претерпеть святым мученикам, были ужасны. Некоторые из них перед смертью обличали грехи истязателей (св. мцц. Иулиания Птолемаидская, Антонина Никейская), другие думали лишь о предстоящей встрече с Богом (священномученик Садок, епископ Персидский, мц. Фелицата Римская), третьи повторяли вслед за Христом: «Отче! прости им, ибо не ведают, что творят» (Лк. 23:34). Например, святой апостол первомученик и архидиакон Стефан «воскликнул громким голосом: Господи! не вмени им греха сего. И, сказав сие, почил» (Деян.7:60).
Но важнейшее качество святых мучеников – их стремление иметь и хранить чистую и смиренную любовь: «Огненная любовь к Богу во Христе, питая страстотерпцев, хранила их от злобы против мучителей» (епископ Вениамин (Милов).
Жития святых мучеников содержат важнейшее для нас откровение: смирение и истинная любовь к Богу, а также любовь к ближним своим, позволяют человеку даже в страшные часы страданий сохранять свободу нравственного выбора:
«Мученик – это человек, пробивающий стену меж временем и вечностью: предпочитая вечное временному, он тем самым вводит Вечность в текущее время; он живет разом и во времени, и в Вечности, он и здесь, и там – со Христом. Мученик, которого связывают, ведут в тюрьму, пытают и казнят, – самый свободный человек на земле» (Марина Бирюкова, заместитель главного редактора журнала «Православие и современность», Саратовская митрополия).
Духовная жертва: свобода «от» и свобода «для»
Свобода – это богоподобное качество. Человек создан и призван быть свободным, чтобы творить добро и тем самым осознанно приближаться к Богу.
«В свободе дана человеку некоторая независимость, но не с тем, чтобы он своевольничал, а чтобы свободно подчинил себя воле Божией. Добровольное подчинение свободы воле Божией есть единое истинное и единственно-блаженное употребление свободы» (свт. Феофан Затворник).
В грехопадении человек злоупотребил своей свободой и обрел склонность ко греху, и мы все унаследовали эту склонность от прародителей. Наша свобода исказилась, и вместо непрестанного возрастания в добродетелях мы реализуем нашу свободу в постоянном выборе между добром и злом, а порой даже вынуждены расходовать свою свободную волю на то, чтобы вырваться из плена злых страстей.
«Свобода, направленная к злу, не есть истинная свобода, а злоупотребление свободой, искажение истинной свободы» (святитель Мардарий Ускокович).
Мы обычно слишком поглощены мирской суетой, озабочены житейскими проблемами, а главное – чрезмерно возвеличиваем свое «Я» и свое право иметь, управлять, решать. Любое ограничение этих прав, то есть житейской свободы, мы зачастую воспринимаем как жертву и либо соглашаемся уступить, либо негодуем и протестуем из-за необходимости от чего-то отказываться. И если для человека малейшее ограничение равнозначно угрозе и покушению на его свободу, на его права, на саму его личность, он сильно страдает, становится нервным и даже агрессивным.
И добро бы дело касалось настоящей – нравственной – свободы, но нет! Часто такого страдающего человека волнует не право самому определять свои мысли, чувства, убеждения, веру, поведение, а право владеть вещами, определенным статусом и положением, вниманием, а порой и право решать за других. Он боится потерять возможность контролировать ситуацию, в том числе возможность делать всё, что хочешь. Для него чрезвычайно важно отстоять свое «Я» – главное, чтобы это было «мое решение», «как я хочу». Так что часто мы возмущаемся не тем, что на самом деле представляет опасность для нашей свободы, мы лишь агрессивно защищаем свое уязвленное, обиженное «Я».
«Да определили ли вы, чего хотите, так желая себе свободы? Внутренней свободы нечего искать, ибо она есть уже, так как есть неотъемлемая принадлежность духа. Ее никто отнять не может. Выходит, вам желательна внешняя свобода. Но извольте рассудить, в какой мере допустима и достижима такая свобода? Куда ни киньтесь, всюду вы будете окружены такими же свободами, как и ваша, равноправными вашей свободе. Что бы мы ни задумали делать, всегда должны соображать свои действия с действиями других людей и ими ограничивать себя и, следовательно, стеснять свою свободу. Что ни шаг, то пресечение свободы. И притом законное, против которого возражать нельзя, по собственному сознанию. Если это так, то порыв на свободу есть бегание за радугой и еще хуже – желание схватить призрак» (свт. Феофан Затворник).
Как ни было сложно нам порой понять это, но истинная свобода состоит не в том, чтобы делать всё, что хочешь, а «в том, чтоб владеть собой!» (Ф.М. Достоевский»), и не в том, чтобы распоряжаться своими вещами, а чтобы быть независимыми от всех вещей.
В таком контексте совсем по-другому воспринимается жертвенность в духовной жизни: мы соприкасаемся с высоким смыслом слова «жертва» и проявлением истинной свободы и независимости от страстей. Напомним, жертва — это осуществленный своей волей «добровольный отказ, воздержание от чего-либо важного и дорогого для человека, отречение, очищение» ради высокой цели, ради любви к ближнему или верности нравственным ценностям. Ради Бога мы жертвуем своими амбициями, своими человеческими желаниями, отказываемся от удовольствий, которые нам доставляют вещи мира сего, и от услаждения греховными страстями, мы отрекаемся от самих себя:
«Восстает в сердце твоем похоть к нечистоте, блуду и прелюбодеянию? Сердце твое этого похотствует, а сердце твое – ты сам, ибо сердце человеческое всего человека в себе заключает, и не иное что есть, как сам человек, внутрь и вне со всеми своими наклонностями понимаемый. Отрекись от похоти этой злой, и с похотью от себя самого, похотствующего, отрекись, и последуй чистотою и целомудрием пречистому и святых святейшему Христу. Поднимается в сердце твоем гордость и, как змий, главу свою возносит и хочет тебя угрызть? Отрекись этой мерзости, ибо, что высоко у людей, то мерзость пред Богом (Лк. 16, 15), – и последуй смиренному Иисусу смирением. Запаляется сердце твое ко гневу, злобе, мщению? Отрекись от этого и последуй кротостью кроткому и незлобивому Агнцу, Христу Иисусу. Зачинается в сердце твоем зависть и ненависть, как младенец пагубный от змеиного семени? Отрицайся от этого зла, умерщвляй его внутри тебя и последуй любовью человеколюбцу Сыну Божию. Восстает стыд бесчестия и страх смерти правды ради? Это плоти твоей славолюбивой и немощной свойство. Ободрись верою и духом, отрекись от немощи твоей, воззри на Христа поруганного, обесчещенного, осмеянного, оплеванного, распятого за грехи твои, и любовью последуй Ему, тебя ради пострадавшему. Так сперва себя должно отречься и так последовать Христу» (свт. Тихон Задонский (Соколов)).
Если сердце направлено к Богу, мы инстинктивно стремимся избегать зла, в своем поведении мы руководствуемся любовью. И тогда нам легче понимать, где надо стерпеть чужое неприятное поведение, принять возможную потерю, смириться с необходимостью отказаться от чего-то и преобразовывать себя самого, борясь с греховными страстями уныния, гнева, обиды, а где будет правильным активно противостоять покушению на свои права и, сохраняя свою душу от страстей, защищать правила, обеспечивающие гармоничный и бодрый порядок жизни общества.
«Никакая свобода невозможна без дисциплины любви, когда из любви к добру и ближним при свете этой святой любви к добру не хотят делать зла и тем становятся способными пользоваться безграничною свободою, не злоупотребляя ею. Умы и сердца, пока они не дисциплинированы любовью, не имеют мира и порядка в себе, а поэтому и не могут успешно работать на осуществление мирной гармонии жизни, на осуществление общего мирного благоденствия» (святитель Мардарий Ускокович).
Противостоять ли другому человеку, останавливать ли его, сопротивляться ли его указаниям или давлению, отстаивать ли свое право иметь что-то или отказаться от этого права — это решение житейское, которое надо принимать, исходя из здравого смысла. Но, решая, сопротивляться или терпеть, противостоять злу внешнему или злу внутри себя, надо не только учитывать реальные обстоятельства и возможные последствия выбора, но ориентироваться, в первую очередь, на духовные законы, на Заповеди Божьи.
«Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф.5:44). Такая любовь освобождает … и сам человек здесь может прийти от низшего вида свободы, «свободы ОТ», к высшей ее форме, «свободе ДЛЯ» или «свободе В». С точки зрения обыкновенной житейской логики такая любовь невозможна. Но – «невозможное человекам возможно Богу» (священник Филипп Парфёнов).
Нелицемерная жертва
Порой, даже будучи вынужденным пожертвовать чем-то вопреки своей воле, человек может найти в себе достаточно мудрости и кротости, чтобы с Божьей помощью воспринять эту неприятную ситуацию как возможность осознать и обуздать свои греховные страсти. Раз уж пришлось отказаться от чего-то, даже если он этого не хотел, и при этом невозможно предотвратить потерю, человек будет работать над своим духовным состоянием, чтобы не возроптать, не обозлиться, не впасть в уныние.
Яркий пример подобного совладания со страстями – благоразумное горевание об усопших родных людях, когда боль потери постепенно покрывается смирением и преобразуется в светлую память.
Но, к сожалению, очень часто, когда кого-то насильно заставляют отказаться от какой-то вещи, или от чьего-то общества, или от собственного мнения, желания, права, то человеку не хватает душевных сил ни на то, чтобы разумно отстаивать свои психологические границы, ни на то, чтобы смириться с ситуацией. Если он защищает свои права, то делает это обиженно, ревниво, агрессивно. Если же принимает необходимость пожертвовать чем-то, то внешне делает вид, что смирился, но внутри возмущается. Плодом такой вынужденной жертвы является не смирение, а кипение греховных страстей. О том, чтобы отдать рубашку (Мф.5:40), и речи не идет. Душа человека заполнена злыми чувствами, в итоге сопротивление, ропот, обида обесценивают его формальную жертву.
Продолжая пример горевания: некоторые люди, внешне свыкнувшись с необходимостью жить без дорогого человека, внутри исполняются негодования, они ропщут на Бога за то, что Он отнял у них близкого, и тем самым они отдаляются от Него, а порой и вовсе отказываются от веры.
Что является причиной этой неспособности смириться с потерей? Неумение утешиться в страдании? Уязвлённая гордыня и оскудение любви? Неудовлетворенная жажда справедливости? А может, вполне естественно хотя бы внутреннее сопротивление человека принуждению? Ведь забранное насильно не равнозначно добровольной жертве ради Христа, это скорее манипуляция, или даже грабеж, делающие человека жертвой насилия?
И вообще, насколько правомерно требование смиренно принять необходимость пожертвовать чем-то, противоречащее самой сути жертвы – тому, что это добровольный дар, делаемый с благодарностью и любовью на основе свободы воли и осознанного выбора?
С одной стороны, всё верно – благая жертва должна быть добровольной, совершенной по собственному желанию, произволению человека. С другой – высший смысл христианской жертвы в самоотречении, в том, чтобы повторить за Христом: «Не как Я хочу, но как Ты» (Мф.26:39). Вспомним и другие слова Иисуса: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф.16:24).
«Путь себялюбия и путь самопожертвования, – других путей нет. В чём же заключается христианское самопожертвование? Оно не в блестящих кратковременных подвигах, а в постоянной борьбе с самим собой, в постоянном побуждении себя к доброму делу ради любви к Господу и ближнему, в самом бдительном наблюдении не только за своими поступками, но даже за мыслями при свете слова Божия, в развитии своих лучших благородных чувств и в подавлении молитвой и постом всего злого, нечистого, тщеславного, гнездящегося в нашем сердце» (митрополит Трифон (Туркестанов).
И всё становится на свои места: становясь христианами, мы своей волей принимаем осознанный выбор пожертвовать своими желаниями, своими удовольствиями, своим мнением, даже самими собой, ради любви к ближнему, ради близости к Богу. И когда мы будем рассуждать о жертве в этом высоком смысле, как о нашей готовности что-то совершать во благо людей, Христа ради, то становится очевидно, что вопрос сопротивления принуждению, несмотря на всю свою важность, вопрос второстепенный.
Потому что «Он хочет благодарной, благоговейной преданности сокрушающегося от раскаяния сердца, а не внешней только жертвы. … <Внешние жертвы> без участия сердца не имеют значения; покаянный дух – душа всякой жертвы» (еп. Ириней (Орда).
Отстаивать свое право на что-то и/или оставаться жертвой обстоятельств – это выбор, который должен определяться и житейскими обстоятельствами, и нравственным значением поступка. Порой лучше уступить (отдать и рубашку, и верхнюю одежду, как сказано в Евангелии) и тем самым избежать ссор и обид. А иногда надо отказаться что-то отдать, чтобы сохранить собственное добродетельное состояние и противостоять внешнему злу (не отдать последние деньги семьи игроману или алкоголику). А пример святых – это соединение вынужденной уступки (чужому насилию, истязанию) и отказа (изменить своей вере).
Какой бы выбор в житейском смысле человек ни сделал, важно, как именно он делает этот выбор, какие мысли, какие чувства одолевают его в этот момент, ради чего он отказывается от чего-то или отказывает кому-то. Даже добровольная жертва, но соделанная ради собственной выгоды или просто без любви, не имеет пользы для спасения человека: «Если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы», — пишет апостол Павел (1Кор.13:3).
Так что нужно внимательно следить за своими помыслами, чтобы вовремя отсечь греховные мысли и избежать сети греховных страстей, ведь нелицемерная «жертва Богу – дух сокрушенный» (Пс.50:19), сокрушенное и смиренное сердце.
Смирение – это добродетельное состояние, трезвое видение себя, своего места относительно Бога и других людей. Смирение по отношению к Богу предполагает безропотное перенесение жизненных невзгод и трудностей, и тут имеется в виду не отсутствие попыток что-то изменить в лучшую сторону, а отсутствие ропота, негодования в адрес Бога, стремление подчинить свою волю Божьей воле. Смирение по отношению к другим людям означает незлобивость, умение не превозносить себя, не гневаться и не раздражаться даже на тех, кто, возможно, этого заслуживает. Смирение по отношению к себе подразумевает внимание к собственной греховности и желание искоренить в себе злые страсти, в том числе обиду.
Настоящая жертва Богу – это стремление смирить себя и отчиститься от всего, что так близко нашей поврежденной природе, отринуть «свою гордость, злобу, мщение, гнев, нетерпение, ненависть, зависть и прочие ветхого человека душепагубные свойства». (свт. Тихон Задонский (Соколов).
«Принципиальная позиция христианства состоит в том, что духовный мир не терпит пустоты. Душа человека не может находиться в «нирване», не может быть нейтральной (вспомните пословицу «Свято место пусто не бывает»). Если там нет добра, то царствует зло. Например, можно молча, стиснув зубы, вытерпеть оскорбление, но при этом, если искренне не простить обидчика, если не победить в себе чувство злобы на него, то внешнее спокойствие не будет стоить пред Богом и ломаного гроша, потому что духовное состояние, когда делаешь одно, а думаешь другое, называется лицемерием, а совсем не «непротивлением злому». Евангельские заповеди помогают человеку заглянуть внутрь себя и именно там, в глубинах собственного сердца вести самую настоящую борьбу со злом, в результате которой человек и становится христианином» (Маханьков Роман, Журнал «Фома» № 1 (18) 2004 г.).
Отказываясь от всего злого, вошедшего в нашу душу через повреждение первородным грехом и собственными греховными страстями, мы не только самоотреченно и искренне приносим жертву Богу, но и сами обретаем особую духовную чистоту, становимся нелицемерными, искренними, настоящими.
Наталья Ярасова, психолог-консультант Миссионерского отдела Тульской епархии РПЦ МП
Комментировать