И рече́ ца́рь е́сѳи́ри во вторы́й де́нь на пиру́: что́ есть, есѳи́ре цари́це? и что́ проше́нiе твое́? и что́ моле́нiе твое́? и бу́детъ тебѣ́ до полуца́рствiя моего́.

И отвѣща́вши [есѳи́рь цари́ца] рече́: а́ще обрѣто́хъ благода́ть предъ очи́ма твои́ма, царю́, да да́стся душа́ моя́ проше́нiю моему́ и лю́дiе мои́ моле́нiю моему́:

про́дани бо есмы́, а́зъ же и лю́дiе мои́, на поги́бель и расхище́нiе и въ рабо́ту, мы́ же и ча́да на́ша въ рабы́ и рабы́ни, и небрего́хъ: нѣ́сть бо досто́инъ клеветни́къ двора́ царе́ва.

И рече́ ца́рь: кто́ е́сть се́й, и́же дерзну́ сотвори́ти ве́щь сiю́?

И рече́ есѳи́рь: человѣ́къ вра́гъ, Ама́нъ лука́вый се́й. Ама́нъ же смяте́ся от царя́ и цари́цы.

Ца́рь же воста́ со гнѣ́вомъ от пи́ра [и и́де] въ вертогра́дъ: Ама́нъ же моля́ше цари́цу, ви́дяше бо себе́ въ бѣда́хъ су́ща.

Возврати́ся же ца́рь из вертогра́да, и Ама́нъ припаде́ къ ло́жу, на не́мже бѣ́ есѳи́рь, моля́ цари́цу. И рече́ ца́рь: егда́ и жену́ наси́луетъ въ дому́ мое́мъ? Ама́нъ же слы́шавъ измѣни́ся лице́мъ.

Рече́ же вугаѳа́нъ еди́нъ от скопце́въ, се́й же вѣ́дяше о то́мъ дре́вѣ, ви́дѣвъ е́ въ дому́ Ама́новѣ, егда́ призыва́ше его́ на обѣ́дъ ца́рскiй, и о се́мъ испыта́въ еди́наго от о́трокъ, уразумѣ́въ замышля́емое, и рече́ ко царю́: се́, и дре́во угото́ва Ама́нъ Мардохе́ю глаго́лавшему блага́я о цари́, и стои́тъ въ дому́ Ама́новѣ возвыше́но на лако́тъ пятьдеся́тъ. И рече́ ца́рь: да повѣ́сится [ама́нъ] на не́мъ.

И повѣ́шенъ бы́сть Ама́нъ на дре́вѣ, е́же угото́ва Мардохе́ю. И тогда́ ца́рь утоли́ся от я́рости.

Синодальный

1 На втором пире царь снова обещает Есфири всё, чего она пожелает; Есфирь просит жизни себе и своему народу; 6 она открывает царю, что Аман — враг Иудеев; 8 царь находит Амана припавшим к ложу Есфири и велит повесить его.

И пришел царь с Аманом пировать у Есфири царицы.

И сказал царь Есфири также и в этот второй день во время пира: какое желание твое, царица Есфирь? оно будет удовлетворено; и какая просьба твоя? хотя бы до полуцарства, она будет исполнена.

И отвечала царица Есфирь и сказала: если я нашла благоволение в очах твоих, царь, и если царю благоугодно, то да будут дарованы мне жизнь моя, по желанию моему, и народ мой, по просьбе моей!

Ибо проданы мы, я и народ мой, на истребление, убиение и погибель. Если бы мы проданы были в рабы и рабыни, я молчала бы, хотя враг не вознаградил бы ущерба царя.

И отвечал царь Артаксеркс и сказал царице Есфири: кто это такой, и где тот, который отважился в сердце своем сделать так?

И сказала Есфирь: враг и неприятель – этот злобный Аман! И Аман затрепетал пред царем и царицею.

И царь встал во гневе своем с пира и пошел в сад при дворце; Аман же остался умолять о жизни своей царицу Есфирь, ибо видел, что определена ему злая участь от царя.

Когда царь возвратился из сада при дворце в дом пира, Аман был припавшим к ложу, на котором находилась Есфирь. И сказал царь: даже и насиловать царицу хочет в доме у меня! Слово вышло из уст царя, – и накрыли лице Аману.

И сказал Харбона, один из евнухов при царе: вот и дерево, которое приготовил Аман для Мардохея, говорившего доброе для царя, стоит у дома Амана, вышиною в пятьдесят локтей. И сказал царь: повесьте его на нем.

И повесили Амана на дереве, которое он приготовил для Мардохея. И гнев царя утих.

Английский (NKJV)

So the king and Haman went to dine with Queen Esther.

And on the second day, at the banquet of wine, the king again said to Esther, «What is your petition, Queen Esther? It shall be granted you. And what is your request, up to half the kingdom? It shall be done!»

Then Queen Esther answered and said, «If I have found favor in your sight, O king, and if it pleases the king, let my life be given me at my petition, and my people at my request.

For we have been sold, my people and I, to be destroyed, to be killed, and to be annihilated. Had we been sold as male and female slaves, I would have held my tongue, although the enemy could never compensate for the kinǵs loss.»

So King Ahasuerus answered and said to Queen Esther, «Who is he, and where is he, who would dare presume in his heart to do such a thing?»

And Esther said, «The adversary and enemy is this wicked Haman!» So Haman was terrified before the king and queen.

Then the king arose in his wrath from the banquet of wine and went into the palace garden; but Haman stood before Queen Esther, pleading for his life, for he saw that evil was determined against him by the king.

When the king returned from the palace garden to the place of the banquet of wine, Haman had fallen across the couch where Esther was. Then the king said, «Will he also assault the queen while I am in the house?» As the word left the kinǵs mouth, they covered Hamańs face.

Now Harbonah, one of the eunuchs, said to the king, «Look! The gallows, fifty cubits high, which Haman made for Mordecai, who spoke good on the kinǵs behalf, is standing at the house of Haman.» Then the king said, «Hang him on it!»

So they hanged Haman on the gallows that he had prepared for Mordecai. Then the kinǵs wrath subsided.

Немецкий (GNB)

Языки

Der König und Haman fanden sich dort ein.

Beim Wein richtete der König an Ester dieselbe Frage wie am Tag zuvor: »Was ist nun dein Wunsch, Königin Ester? Ich erfülle ihn dir! Fordere, was du willst, bis zur Hälfte meines Königreiches!«

Die Königin antwortete ihm: »Wenn ich deine Gunst, mein König, gefunden habe und du mir eine Bitte erlauben willst, dann flehe ich um mein Leben und um das Leben meines Volkes.

Man hat uns verkauft, mich und mein Volk; man will uns töten, morden, ausrotten! Würden wir nur der Freiheit beraubt und als Sklaven verkauft, so hätte ich geschwiegen und den König nicht damit belästigt.«

Da sagte König Xerxes, und er wandte sich dabei an die Königin Ester: »Wer wagt so etwas? Wo ist der Mann, der so schändliche Pläne ausheckt?«

Ester antwortete: »Unser Todfeind ist dieser böse Haman hier!«

Haman blickte entsetzt auf den König und die Königin.

Voll Zorn stand der König von der Tafel auf und ging in den Schlosspark hinaus. Haman trat auf Königin Ester zu und flehte um sein Leben. Er spürte, dass der König schon seinen Tod beschlossen hatte.

Als der König wieder in den Saal trat, fand er Haman kniend vor dem Polster, auf dem Ester lag. Empört rief er: »Jetzt tut er sogar der Königin Gewalt an, und das in meinem Palast!«

Kaum war das Wort aus dem Mund des Königs, da verhüllten schon die Diener das Gesicht Hamans.

Einer der königlichen Eunuchen, Harbona, sagte: »Da ist doch noch der Galgen, den Haman für Mordechai, den Retter des Königs, errichten ließ! Er steht auf Hamans eigenem Grundstück, er ist zwanzig Meter hoch.«

»Hängt Haman daran auf!«, befahl der König.

So wurde Haman an den Galgen gehängt, den er selbst für Mordechai bestimmt hatte.

Darauf legte sich der Zorn des Königs.